Приручить волка

В темноте его глаза светились огнём, а сам он был похож на большую овчарку.
Я даже подумала, что может все-таки это собака заблудилась.
Но у меня жила овчарка и я догадывалась с ужасом, что это все же волк.
Одинокий волк посреди города.
В шесть часов утра на остановке автобуса, я даже не успела испугаться.
Зима, темень и на противоположной стороне трассы сидит этот зверь и
смотрит на меня.
А я на него и даже нет мысли убежать.
Тут , наконец, подъезжает автобус и я запрыгиваю в него с облегчением.
Смотрю в окно: он все также сидит на противоположной остановке,
словно ждёт автобуса и тоже смотрит на меня через окно.

Может это был мне знак свыше, что надо быть осторожнее с волками.
Но вообще то я их особо и не боялась почему-то.
Может потому что я уже знала, что людей надо бояться больше.

Мы познакомились с ним на автобусной остановке.
Ох уж эти остановки... прямо судьбоносные.
Я ничего не знала ни о его прошлом ни о настоящем.
Только имя: Вольф. Звучит!
Взгляд у него был колючий и какой-то шероховатый, что ли...
Трудно описать, но он проникал в душу, как игла.
Глаза очень красивые: карие, с поволокой, миндалевидные.
Ну да, звучит, как фоторобот, но я его так запомнила. Могу даже
нарисовать, но нет нужды.
Я закрываю глаза и его лицо, такое красивое, грустное и отстраненное,
моментально появляется передо мной.
И тогда мне сняться кошмары: я заблудилась в дремучем лесу,
сначала пугающая тишина и холод, а потом появляется волк
и согревает меня своей тёплой шубой. Но шуба вся в крови. Везде красный цвет. Вот такие сны.

Раненый волк, одинокий и злой и такая же раненая, одинокая и злая
женщина, которая прячется под моей беличьей шубкой.
Или лисьей? А вполне возможно, что и вовсе шубки нет или я
ее забыла где-то, потеряла.
Голая кожа, это эротично, волка это возбуждает. Но вот оголённые, как
провода нервы, отталкивают.
Я не девочка в красной шапочке, я умудрённая жизнью женщина,
ненавидящая красный цвет. Я не умею печь пирожки с мясом, только с калием. Тогда не будет никакой крови, никакого красного.
Он дарил мне розы, конечно же красные, конечно же знал, как я ненавижу
этот цвет. Я просила выбросить их вон. Тогда он ломал их руками, а розы
сопротивлялись, кололи его своими шипами и с его рук капала красная
кровь.
Меня тошнило. От вида крови. От ненависти и любви к красному и серому.
Одновременно.
Я больше не могла этого вынести, даже, когда он , нежно обнимая мои колени, шептал: люблю...
Я не могла его приручить, изменить, как не могла измениться и сама.
Мы были из разных стай, отколовшиеся от разных стай одиночки. Опасающиеся людей, знающие им цену.
Наконец, я отпустила поводок и он вернулся на волю. На прощание он слегка укусил меня за руку, зная, как я ненавижу вид крови, отомстил.
Ушёл в свой холодный заснеженный лес, чтобы тосковать там обо мне.

Может это его, потом, по прошествии многих лет, я встретила
на остановке?