Роковая встреча

    Был понедельник. В районе семи часов вечера, в дежурной части Некрасовского отделения милиции, раздался телефонный звонок. Дежурный снял трубку.
    – Отделение милиции, капитан Сафронов слушает. – отчеканил он сердитым баритоном.
    – Здравствуйте, товарищ капитан! Вам звонит директор Вяземского зверосовхоза «Восход» Булатов Василий Поликарпыч. – закричал взволнованным, с хрипотцой голосом мужчина на том конце провода. – Але! Але!
    – Я слушаю вас. Ну. Говорите же. – посмотрел на трубку дежурный, и несколько раз пальцем, постучал по динамику.
    – Только что Петька Белов ограбил нашу кассиршу. Срочно приезжайте, у него обрез. Але! Але!
    – Я вас понял товарищ Булатов. Понял. Вы только там без самодеятельности. Я к вам щас опергруппу направляю. Ждите. Через час будут у вас. – нервно прокричал капитан, и положив трубку, посмотрел на вспотевшего разом Вяземского участкового Капитонова, слышавшего весь разговор. – Опять Белову у тебя неймется? Как ни ЧП, то обязательно Белов. Снова натворил делов, собака. – возмущался Сафронов, надувая свои разрумяненные щеки. – Опять ты выговор схлопочешь?! Моя бы воля, к стенке б ставил их скотов.
    Участковый инспектор милиции, гроза местной шпаны, шестидесятилетний, поседевший, тучный мужик Иван Максимыч Капитонов, был самым возрастным сотрудником отделения, и пользовался среди коллег заслуженным авторитетом. Отслужив два года в армии, и окончив юридический, он пришел в милицию участковым.
Несколько раз, ему начальник предлагал возглавить эту службу, на что Капитонов всегда отрицательно мотал головой.
    – Ну какой из меня начальник Василий Палыч? С моим-то характером. Уж больно добрый я для командиров.
    Последние лет десять, Максимыч был участковым в Вяземке, небольшом сибирском поселке, где все у всех на виду, и все друг друга знают.
    – Ведь только месяц назад освободился, и снова за старое взялся, паразит. – кивал уставшей головой Максимыч. – На прошлой неделе, был у меня на отметке. Говорит, все дядя Ваня, завязал окончательно, начинаю новую жизнь. Женится, говорит, надумал. Вот ведь паразит какой. Ну как им верить после этого Сафронов? – и громко кашлянув в кулак, уставился на капитана.
    Дежурный о чем-то напряженно думал. Его квадратные скулы ходили ходуном, и на висках подергивались вены.
    – Ты знаешь Борис? – продолжал Капитонов, слегка волнуясь. – А мне Петьку жалко. Не повезло ему с родителями. Были бы они нормальные, все было бы по-другому. Мне сам он как-то жалился, придет, бывало, из школы домой голодный, а мать с отцом пьяные в стельку, кругом бардак, грязь, в холодильнике пусто. Тут не до учебы брат, хочешь, не хочешь, воровать начнешь. За пацанами глаз, да глаз нужен, сам понимаешь. Сыну отца надо, его внимание, совет. Это девки все ближе к материнской юбке, а сыну нужен отец. Иначе не будет из него толку. Пропадет зазря. Сколько я с его родителями бесед-то провел, одному Богу только известно. И так, и эдак. И кодировал их в городе, и на пятнадцать суток закрывал. Все без толку. Потеряете, говорю, парнишку-то со своим беспутством. Одумайтесь. Как в воду глядел. Эх, жалко Петьку. – и Капитонов, зажмурившись, закачал головой.
    – Я удивляюсь тебе Иван Максимыч. – резко оживился Сафронов, встал со стула, и заходил взад, вперед. – Ты тридцать лет в инспекторах, седой уже весь, а все им веришь, и жалеешь. Ты думаешь, он остановиться? Да этого гада Белова, только пуля остановит. Тьфу! Ты их всю жизнь перевоспитываешь, бегаешь за ними, будто нянька. Тебе это надо, Максимыч? Их родичи по пьянке застругали, а мы с тобой расхлебывай теперь. Случайные это люди, товарищ майор. Давить их надо гадов без раздумий. И не хрена жалеть. Ты помнишь, как Петьку отец, заставлял воровать? Ведь знал упырь, что малолетний сын, не подпадает под ответственность, и заставлял. А потом, когда мы обыск в ихнем доме проводили, он на него все и свалил. Ну не сволочь? Родного сына под статью. А ты сидишь, переживаешь. Ты о себе сейчас переживай, чтоб не убил кого с обреза. – выговорился дежурный, и махнув рукой, завалился на стул.
    Участковый сидел мрачнее тучи, и молча смотрел на Сафронова.
    – Ладно, Иван Максимыч. Прорвемся. Не с таким дерьмом справлялись. – выдохнул Сафронов. – Ты тогда щас дуй туда, а я буду группу собирать. Будь только аккуратней там, раз он вооружен.
    И Максимыч, быстрым шагом вышел из подъезда милиции, завел свой желтый мотоцикл «Урал», и помчался в Вяземку.
    На голубом небосводе, еще светило яркое, летнее солнце. Было тепло, и безветренно. От прошедшего днем проливного дождя, кое-где на грунтовой дороге блестели невысохшие лужи. На сердце у майора было не хорошо, и тревожно.
    – Где теперь искать этого бандита? Наделал делов, черт возьми. – стучало в висках у Максимыча. – Лишь бы не угробил кого. Башка-то дурная. Кто-то мне говорил, что у него появилась зазноба. Кто бы это мог быть интересно? Совсем я нюх потерял. Пора на пенсию наверно. – сердился на себя участковый, и давил на газ.
    Минут через двадцать, мотоцикл на полном ходу подкатил к совхозной конторе, небольшому кирпичному зданию с большими окнами и высоким, дощатым крыльцом.
    Рядом с входом, с озабоченными лицами, толпился народ, бурно обсуждая происшествие. Любопытные бабы, цокали языками, и охали. Повсюду кружили вездесущие ребятишки.
    Увидев в окно участкового, из конторы сломя голову, выбежал директор совхоза Булатов, суетливый, неказистый мужик, постоянно страдающий похмельем.
    – Здравствуй Иван Максимыч! Заждались мы тут тебя. – захрипел он. – Вишь че делается-то у нас?! Это ж надо, сколько деньжищ они увели паразиты. Группа-то приедет? Али сам будешь расследовать?
    Капитонов, строго посмотрел в глаза директора, и замер.
    – Кто это они? Он не один что ли был? Ты чего говоришь, Поликарпыч?
    – Со Светкой, гад. Дочерью нашего фельдшера. Шестнадцать лет, а все туда же. – и пренебрежительно сплюнул.
    – Это когда они успели снюхаться? Она же отличница у них, единственная дочка. Куда ее-то понесло еще? – ошалел Максимыч. – Я же недавно отца ее встречал в сельмаге. Я гляжу, он мрачный какой-то. Спрашиваю, как дела Романыч? Молчит. Чем помочь, говорю? Тишина. Ну ладно, думаю, не хочешь говорить, не надо. А тут оказывается вон че.
    – Романтики дурехе захотелось. Родители все извелись. Связалась, говорят, с бандитом. И по-доброму с ней, и ремнем, и запирали. Все без толку. Люблю, говорит, и хоть ты тресни. Плохо мы видно воспитываем нашу молодежь, Максимыч. Ой, плохо. Ты бы поговорил с ней сам. А то пропадет девчонка, и шабаш. Хорошая ить девка-то. – разошелся Булатов, дыша перегаром на Капитонова. – Как преступление-то совершили, я тут же к фельдшеру домой. Ворота настежь. Мать сидит, ревет белугой, а Романыч, как узнал, напился. Валяется в чулане в лежку. Ну, натворили, паразиты.
    – Ладно. Со всем Булатов разберемся. Где кассирша? – буркнул Максимыч, рванув дверь конторы.
    – В моем кабинете, с бабами сидит. – прокряхтел председатель. – Боюсь одну оставить, ишшо че сделает с собой.
    Зайдя в кабинет, Капитонов увидел за столом маленькую, сгорбленную старушку, обтирающую влажным полотенцем свое бледное, зареванное лицо. В помещении было душно, и пахло нашатырем. Увидев Максимыча, она оживилась, и привстала со стула.
    – Сиди, сиди, Самсоновна. – спокойно сказал участковый. – Тебе и так досталось сегодня. Давай рассказывай все по порядку.
    – А че рассказывать, Иван Максимыч? – хлопала мокрыми ресницами кассирша. – Я, значит, сидела за столом, считала деньги. Завтра должна была зарплата быть у нас. Вдруг, дверь резко распахнулась, и в кабинет вбежали двое. Петька мне сразу к башке ружье приставил, а Светка, сгребла все со стола в пакет, и они тут же убежали.
    – Ладно, будь тут. Сейчас приедет следователь, и все ему под протокол расскажешь. – и Капитонов, аккуратно погладив кассиршу по плечу, вышел на улицу, и закурил.
    – Куда они могут податься? – напряженно гонял свои мысли Максимыч. – До города щас не добраться, поздно уже. Скрываться дома, вообще не вариант.
    Тут к Капитонову, осторожно оглядываясь по сторонам, подошел знакомый лесничий.
    – Пойдем, пошепчемся Максимыч. – тихонько начал он. – Я только что их видел у избушки, возле островка. И крались, бочком, бочком.
    – В избушке, говоришь? У речки? – присвистнул участковый, и вылупил на лесника глаза.
    – Ей Богу, видел, товарищ участковый. Вот, те крест. – засуетился он.
    И Максимыч опрометью, подбежал к мотоциклу.
    – Скажи Булатову, чтоб группу дожидался. Я мигом обернусь. – резко заведя мотор, Капитонов с пробуксовкой рванул с места.
    Не доезжая с километр до избушки, Максимыч заглушил свой мотоцикл, и закатил его в пихтарник.
    В лесу было тихо, пахло сыростью, и душистой травой. Нервы майора были на пределе, а сердце с каждым шагом, учащало ритм.
    – Неужто все закончится сейчас? Поймать бы, и поставить в деле точку. Лишь бы не удумали чего. Башка-то щас у молодых дурная. Ох и дурная.
    Прошло минут десять, как за соснами у речки, показался вросший в землю, бревенчатый, невзрачный домик с маленьким окошком. Из трубы, шел еле заметный, прозрачный дымок, смешивая свежий воздух в округе, с запахом горящей хвои.
    – Тут родимые. – прошептал Максимыч, и через все его тело, прошла холодная, нервная дрожь. – Ну, вот и все. Картина маслом.
    Подойдя ближе к избушке, раздался оглушительный грохот. Капитонов мгновенно почувствовал, как ему в плечо с огромной силой, одновременно воткнулось несколько раскаленных шариков дроби. Рукав форменной рубашки от шеи до кисти, стал мокрым, и побагровел. Участковый, обезумевший от такого удара, упал на землю.
    – Отжил видно свое, Иван?! Жаль больше внуков не увижу. – грозовым вихрем, пролетело у него в голове, и резко помутнело в глазах.
    – Приблизишься еще на шаг, красноперый, и я тебя мента добью. Мне все равно кранты. – взревел Белов через окошко.
    – Спокойно Петр. Спокойно. – заикался участковый, валяясь на земле. – Мы все уладим, не дури. Оставь девчушку, и иди на все четыре стороны. И я тебя не видел. Хрен с тобой.
    – Мы вместе уйдем, дядя Ваня. – завизжала Светка. – Мы друг без друга, жить не можем. Мы все давно уже решили.
    – Вы, менты поганые, всю жизнь мне суки исковеркали! Ненавижу вас падлы! – задыхался Белов. – Всех ненавижу, гады. Всех до единого.
    Капитонов, с трудом откатился за толстый ствол дерева. Рука нестерпимо болела, пальцы не сгибались, и кружилась голова.
    – Не глупите, говорю. Вам жить, да жить. Мы все уладим, всякое бывает. Одумайся Петруша, не глупи.
    – Уходите дядя Ваня! Я прошу вас! Оставьте нас! Прошу! – кричала недуром девчонка.
    Вдруг, в избушке, прозвучало два выстрела, разбудив тихий лес эхом грома, и из окна пошел дым.
    – Это чего они удумали? – стрельнуло в висках у Максимыча самое страшное.
    С трудом поднявшись с земли, майор, превозмогая боль, вбежал в избушку. На полу у железной печки, лежали друг на друге два бездыханных, юных тела, в руке у Петьки был обрез.
    – Чего же вы наделали-то, дети?! – закачал седой головой Максимыч, и медленно опустился на пол.


Рецензии