Последнее дело Билли Аттертона. Выпуск 17

Исследовательский фонд Коваля (ИФК 3)


Личный дневник мистера Алистера Нимана за 788 год
24 день месяца снега, сочельник


Стоит упомянуть, что я до глубины души не понимаю и не принимаю праздник рождения Святой Троицы, который должен состояться накануне, а вместе с ним не люблю и суету, которая сковывает весь Ландо и Альбион во время сочельника. Весь день я просидел дома, кутаясь в плед, за чтением интересного трактата некоего Вичиго Лобрэ, не известного мне ранее ученого мужа Кларны. Сам трактат назывался «Схождение песков Карасской пустоши при явлении земных толчков и иных природных и неприродных катаклизмов». Данная книга попала ко мне в руки во время прошлой экспедиции на остров Авроры, который расположился в центральной части Кларны, будто маленькое сердце, оторванное из груди страны. Тогда мы не добились успеха и, собственно говоря, остались ни с чем. Наверное, данный трактат — единственное мое приобретение с этой поездки.

В данном трактате говорилось об интересной теории сдвижения песков, якобы они имели свойство перемещаться по Карасским пустошам, будто вода в море, имея собственные приливы и отливы. Автор описывал фантастические явления, которые попросту не укладывались у меня в голове. И ко всему прочему упоминал таинственные силы, которые он называл «кошмаром», якобы помимо естественных природных процессов на данное явление сдвижения песков влиял и этот «кошмар». Он так ярко и красочно приводил свои мысли, что я любо-дорого заинтересовался и полностью был поглощен чтением.

Прерывался лишь на краткие мгновения, когда доброжелательная миссис Вайти приносила мне чай и развлекала светскими беседами о том, какое столпотворение сейчас на площади Кинкардо — население готовится к великому празднику рождения Святой Троицы. Глупый праздник, мое мнение.

День проходил спокойно и размеренно, а у меня не было ни единого желания нарушать его теплую атмосферу, которую он мне подарил. На душе была благодать, и к ужину, когда все же удалось осилить трактат мистера Лобрэ, я, погруженный в свои легкие мысли, вышел в общую гостиную. Там миссис Вайти подала зажаренную утку под кисло-сладким соусом тортю, столь популярным в южных районах Кларны, а также пригласила моего единственного нелюдимого соседа — мистера Доу.

Он был в благостном расположении духа, и мы, впервые за последние месяцы сожительства под одной крышей, смогли разговориться, чем была несказанно рада наша хозяйка. Каково было мое удивление, когда я узнал, что этот приятный молодой человек увлекается частным сыском. Правда он пожаловался мне, что сейчас, во времена обилия представителей данной профессии и целых частных крупных организаций, его личный промысел изрядно страдает, отчего ему приходится браться за столь грязные дела, что при их упоминании даже мне на душе стало тошно.

Мы втроем перебрались в гостиную к камину, расположившись в креслах. Миссис Вайти достала настойку со вкусом яблок и угостила нас. Я закурил папиросу и предложил другую своему соседу, но он вежливо отказался. Так в разговорах мы провели еще несколько часов и уже готовились отойти ко сну, как вдруг на пороге нашего дома возник нежданный гость.

Колокольчик на двери издал трезвон, и миссис Вайти, ворча себе под нос, отправилась открывать, а спустя мгновение подозвала меня, сказав, что гость требует меня и был груб и невежлив, что даже не назвался.

Я был крайне удивлен и обеспокоен, увидев на пороге своего бывшего учителя — профессора Лиама Коваля, в плаще и с накинутым на голову капюшоном, который скрывал часть его лица. За прошедшие годы он изрядно постарел, но я не смог бы его не узнать даже спустя полвека: все тоже серьезное лицо, пусть и с морщинами, с невыносимой для меня нотой собственного мнимого величия. Мы расстались с профессором не самым хорошим образом более десяти лет назад, не сошедшись во мнении. Помню, я тогда назвал его напыщенным индюком, не видящим дальше стен собственного кабинета, а он назвал меня недальновидным сопляком, презирающим устоявшиеся нормы и правила. К счастью, я тогда разозлился и покинул профессора Коваля и академию Альбиона как раз вовремя. Наступили темные времена, академия оказалась никому не нужна, собственно, как и сам профессор.

И вот теперь он стоял на пороге моего дома, облаченный в плащ с капюшоном, это навлекло меня на странную мысль, будто профессор не хотел, чтобы его могли узнать случайные прохожие, пока он добирался до меня.

Он сказал, что рад меня видеть, будто наша последняя встреча и не была столь ужасной, как она мне запомнилась, что я возмужал и добился многого, что даже он не ожидал подобного. Эти слова должны были мне польстить, но я нутром чувствовал, что в глубине души он вовсе так не думал, а пришел он просто потому, что ему было что-то от меня нужно. В итоге я не ошибся.

Коваль попросил, чтобы мы прошли в мои комнаты, где могли бы поговорить наедине. Мне не особо нравилась эта идея, но противиться воле провидения я не стал: указал рукой на лестницу и проводил до своей квартиры, одним глазом отметив, что миссис Вайти и мистер Доу притихли, обратив свои взгляды на нас, пока мы поднимались наверх. В небольшой гостиной моей квартиры я предложил профессору сесть в кресло, но он отказался и подошел к окну, нервно теребя в руках платок.

— Алистер, как ты уже понял, я не пришел бы просто так, — произнес он, поворачиваясь ко мне. Я кивнул, усаживаясь в кресло и кутаясь в плед. — Не знаю, слышал ли ты или нет, но мы восстановили академию.

— Что-то такое я слышал, — ответил я, не скрывая своего презрения к своему бывшему учителю. — Исследовательский фонд, если не ошибаюсь.

— Все верно. Мы больше не зависим от королевской казны, мальчик мой.

Это странное обращение резануло меня по ушам, но я решил игнорировать подобное. Мне очень хотелось прогнать его прочь и не дослушивать до конца, но непреодолимый интерес: зачем спустя столько лет он пришел ко мне? — не покидал меня. Я для себя решил, что выслушать профессора мне ничего не стоит, а принимать подверженные личным эмоциям решения я смогу и позже.

— У нас появился влиятельный меценат, которому не плевать на историю и достижения собственного королевства, но также его влечет познание чего-то нового и неизвестного ранее. С его помощью мы смогли возродить академию с новым названием и вновь приняться за работу.

— Если этот меценат такой влиятельный, что же он не дал свою фамилию вашему фонду, профессор?

Мой вопрос загнал Коваля в тупик, он осекся и вновь принялся теребить платок в руках, пытаясь снять напряжение.

— Мальчик мой, наш меценат не только влиятельный человек, но и очень скромный…

Мне стало смешно. Я не сдержал улыбки и прыснул от смеха, под удивленный и несколько озлобленный взгляд профессора. Из уже сказанного Ковалем я прекрасно понял одно: какими бы благими ни казались намерения этого таинственного мецената, он имел свои темные виды, раз стал финансировать совершенно неприбыльный «Исследовательский фонд Коваля». Я, будучи черным археологом, — что я, естественно, скрывал, но считал собственной гордостью, — прекрасно понимал, что меценат либо желал открыть собственный черный рынок археологических находок, либо вовсе имел еще более темные и запутанные цели.

— Переходите ближе к делу, профессор.

Он все же присел в кресло напротив меня и промокнул лоб своим платком, явно нервничал, так как знал, что хотел предложить мне не совсем законное дело, прикрытое ореолом светоча науки.

— Алистер, я скажу честно: когда передо мной встал вопрос, кому я доверю руководить исследовательскими экспедициями, первое имя, которое пришло мне на ум — было твое. Да, я прекрасно помню тот страшный день, когда мы расстались с тобой. Я был очень зол, взбешен твоей вольностью, неподчинением и твоим совершенно иным взглядом на наш с тобою мир. Но не проходило и дня, когда я корил себя за то, что тогда не взял себя в руки и не успокоился. Каждый раз прокручивал в голове этот момент и корил себя, старого дурака. Мне нельзя было отпускать тебя…

— И чем бы это закончилось, Лиам? — я специально допустил себе вольность назвать его по имени, тем самым прощупывая основу нашего возможного будущего взаимодействия. — Мы бы вдвоем прозябали на руинах академии?

Я увидел, как в глазах профессора вспыхнули огоньки, но тут же угасли. На мое удивление он улыбнулся, а после рассмеялся.

— Да, ты прав, Алистер. Возможно, сама судьба велела нам тогда поругаться и развела в разные стороны, чтобы сейчас вновь свести вместе, — он наконец-то успокоился и спрятал платок в карман плаща. — Я пришел к тебе просить прощения, Алистер, а заодно предложить работу.

— Прощение принято, — сухо ответил я.

— Прости тогда мне и эту грубость, но я позволил себе кое-что узнать о твоей жизни за прошедшие… десять лет? Или сколько уже прошло?..

— Около тринадцати-четырнадцати, профессор, но это не важно.

— Да, много воды утекло с тех пор, Алистер, а ты никак не меняешься, все такой же бунтарь, пытающийся узнать все тайны мироздания.

— А вы все тот же самоуверенный старик, который ищет смысл жизни в переплете древних фолиантов.

Коваль замолчал, пытаясь понять, оскорбил ли я его или нет. Он мотнул головой. Мне стало ясно, что не такой встречи он ожидал. Наверное, думал, что ему будет просто найти общий язык. Как же он ошибался!

— Алистер, я понимаю, мир не так прост, как кажется. Но мы с тобой разные стороны одной монеты. Я познаю мир через учение книг и мыслей, когда ты полагаешься на то, что можно увидеть или потрогать. Наша цель остается единой, и я хочу предложить тебе общее дело — изучение неопознанного и неизведанного. Прошу тебя, возглавь экспедиционное направление нашего фонда. Я пришел к тебе, чтобы просить тебя стать частью нашего замысла, нашей идеей. Стать нашими руками и глазами в познании собственного мира.

— Лиам, вы думаете, что можно так просто прийти в сочельник к собственному ученику, которого выбросили на улицу четырнадцать лет назад только из-за того, что ваши мнения не были едины, просить у него прощения и упрашивать вновь стать вашей правой рукой? Профессор, вы в своем уме? Думаете, я смогу вам доверять после этого? Думаете, что, раз я вас простил, я вновь буду вам помогать? Как всегда, вы витаете в облаках собственных идей и планов, не замечая, что окружающий нас мир жесток и хладнокровен. Спуститесь на землю, Лиам, и поищите другого дурака, который с вами согласится!

Коваль подскочил, его лицо пылало от гнева. Он тряс передо мной своей рукой и распылялся все сильнее и сильнее, видя мое хладнокровное, насмехающееся над ним лицо.

— Алистер, я предлагал вам работу, которую вы больше никогда и нигде не получите. Но из-за собственной ненависти ко мне, вы отказываетесь от всего, что может дать вам наш фонд и готовы рисковать собственной жизнью, продолжая работать наемником. Запомните мои слова, Алистер, рано или поздно все узнают о вашем промысле, и поверьте: вас казнят за свершенные вами злодеяния. Черная археология — та же кража у королевства, а вы всего лишь жалкий вор!

Теперь настала и моя пора подскочить с кресла, скидывая на пол плед. Я не мог видеть собственного лица, но был уверен, что оно такого же, пунцового, цвета, как и у моего бывшего учителя.

— Откуда вам известно?

— О-о-о! Мне многое известно о тебе, Алистер. Прежде чем идти к тебе, я навел справки. Ради собственного выживания ты берешься за самые «грязные» раскопки, за которые не взялся ни один уважающий себя археолог и путешественник.

Коваль вытащил из кармана небольшой белый квадратик, на котором что-то было написано, и бросил его на столик у кресел.

— Я тебя не шантажирую и ни в чем не упрекаю. Каждый выживает, как может. Но скажи мне: тебе нравится такая жизнь?

— Проваливайте, профессор! Я больше не желаю видеть вашей высокомерной физиономии!

— Ты сам дал мне ответ на мой вопрос, Алистер. А когда остынешь и наконец-то задумаешься над моими словами, приходи. Я оставил тебе адрес, мало ли из твоей головы выветрилась информация, где находилось твое учебное заведение.

С этими словами он вышел, громко хлопнув за собой дверью. Я же рухнул в кресло злой. Схватил со столика визитку Коваля и уже желал бросить ее в огонь, но остановился. Возможно, он прав. Я понимал, что и деятельность фонда, скорее всего, в каком-то смысле незаконна. Просто чувствовал это нутром. Но стоило ли отказываться от полного финансирования собственных амбиций?..

Я уже писал о том, насколько я не люблю сочельник и праздник рождения Святой Троицы?..

*   *   *

Личный дневник мистера Алистера Нимана за 789 год
4 день месяца перерождения


Возможно, я совершил самую страшную ошибку в своей жизни, но так сложилась ситуация. Возможно, Лиам что-то знал или догадывался. Мне очень срочно нужны деньги. Я вернулся в свою бывшую академию, которая теперь называлась исследовательским фондом, и поставил Коваля перед условиями. Он согласился и был рад моему приходу.

Я стал заместителем профессора Лиама Коваля по экспедиционному направлению фонда.

И на конец месяца намечалась моя первая экспедиция в джунгли на юге от Ригельштальца. Там, по словам Коваля, находятся заброшенные руины древнего королевства первых людей, еще называемых нефалемами. В мои руки были переданы десять марок номиналом в десять тысяч золотых каждая на подготовку к экспедиции. Никого не волновало, на что я их потрачу, главное результат, как сказал мне Коваль. Но в этих словах я почувствовал некую угрозу, исходящую вовсе не от профессора, а от того мецената, который стоит за его спиной.

Три марки я обналичил и отдал собственные долги. Еще одну припрятал в собственной квартире в доме миссис Вайти. Остальные было решено тратить исключительно на нужды экспедиции. Правда оставалась одна единственная проблема: я так и не знал, что именно мы ищем. Руины древнего королевства… цель вполне ясна, но что именно ищет там незримый меценат? Ответа не было, а Коваль лишь сказал, что у нас будет еще один разговор непосредственно перед отправкой. Знание того, что от меня что-то скрывают — угнетало. Но я сам подписал этот договор с демоном.

Возможно, я совершил самую страшную ошибку в своей жизни…

*   *   *

11 день месяца перерождения


С самого утра в дверь моей квартиры постучали. Сквозь сон я услышал назойливый стук и, едва протерев глаза, направился к двери. На пороге стояла недовольная миссис Вайти в ночнушке и халате, который был без пояса, и ей приходилось удерживать его рукой. А за ее спиной, выглядывая, терся рыжий мальчишка лет двенадцати с веснушчатым лицом и несколько испуганным взглядом.

— Это юное создание, — миссис Вайти недовольно указала на мальчишку. — Так сильно колотил в дверь, что проснулась даже я, Алистер. Я пыталась выпроводить его, но он наотрез отказался и повторял раз за разом, что его послал…

Договорить миссис Вайти не дал сам парнишка. Он пролез сбоку от нее, сияя своими глазами зеленого цвета, и протянул мне небольшой запечатанный конверт с печатью бывшей академии Альбиона, а ныне Исследовательского фонда Коваля. На ней были изображены все символы нашего триединого королевства — звери Альбиона, Кларны и Ригельштальца: олень, лев и орел. Все символы были вписаны в кольцо, состоящее из звеньев цепи, а сверху, как навершие, был сверток. Скажу честно, тот, кто придумал столь сложную печать (а это точно был сам Коваль), даже не подумал о том, как она будет выглядеть на сургуче: три размытых пятна в кольце с бантиком наверху. Нелепость, да и только.

— Профессор и создатель Исследовательского фонда, заслуженный историк и теоретик, мистер Лиам Коваль! — звучно произнес мальчишка и всучил конверт мне в руку. Сам же остался стоять и наблюдать за мной, не произнеся ни единого слова.

Миссис Вайти тяжело вздохнула, запахнулась в халат, обхватив себя руками, и пошла вниз по лестнице, на ходу произнося:

— Думаю, Алистер, вы и сами справитесь со своим незваным гостем, а я… — ее голос начинал затихать, но громкий зевок все же донесся до моих ушей, — …в кровать, досматривать сладкие сны.

Я внимательно оглядел мальчишку. Одет он был хорошо, были видны чистые и свежие одежды. Куртка из кожи, из-под нее выглядывает накрахмаленная рубашечка, качественные брюки (у меня даже сложилось ощущение, что их шили прямо на него под заказ), аккуратные натертые ботинки на ногах. В довершение кепи, которое казалось неуместным и лежало на рыжих волосах, была вздернута немного кверху.

— Что хочет Коваль? — несколько зло произнес я, хотя даже не думал ничего плохого.

Мальчишка проигнорировал мои слова и лишь указал пальцем на конверт.

— Я тебя понял, — недовольно пробурчал я и, не церемонясь, стал разрывать края конверта. — Тебя-то хоть как зовут?

— Фаэлдин, мистер Ниман, — коротко ответил мальчишка и, как мне показалось, даже немного засмущался.

— Кем ты приходишься Ковалю? — поинтересовался я, доставая свернутый вчетверо лист бумаги из конверта.

— Никем, мистер Ниман, — улыбка мальчишки исчезла с его лица, и он даже несколько занервничал, снял с головы кепи и стал теребить его в руках. — Благородный профессор Коваль дал мне шанс, как он говорит. Он забрал меня из плохого места, позволил обучаться, выделил мне небольшую стипендию и собственную комнату в общежитии академии, а я взамен помогаю ему всем, чем только могу. Сегодня он попросил мне передать вам это письмо, мистер Ниман. Профессор Коваль велел, чтобы я никому его, кроме вас, не показывал, и настаивал на своем, если меня не пустили бы к вам или вы не захотели бы меня встретить.

На мгновение я задумался, но уловить какую-то определенную мысль в своей голове так и не смог. История Фаэлдина чем-то напомнила мне собственную. Но я быстро отрешился от подобной возни в болоте собственных воспоминаний и просто улыбнулся мальчишке, а после потрепал его по волосам.

— Ты молодец, парень, — произнес я, и в его глазах появилось что-то светлое. Он тут же перестал теребить кепи в руках и заметно успокоился, а я развернул лист с посланием от Коваля и принялся читать.

«Дорогой мой друг, Алистер.

Я спешу сообщить тебе радостную весть, что сегодня вечером состоится званый ужин в честь твоего вступления в должность заведующего экспедиционным корпусом Исследовательского фонда Коваля. Были приглашены все высшие светила нашего общества, а также прочие члены фонда и, естественно, знать. В том числе на мероприятии будет присутствовать наш меценат, который желает увидеть вас, мой друг, воочию. Правда, спешу огорчить, наш меценат желает оставаться неузнанным, потому будет проводить весь вечер в отдельной комнате за темными стеклами, чтобы он сам имел возможность наблюдать за происходящим торжеством, но никто иной не мог увидеть его самого.

Вы можете посчитать, что сие мероприятие есть лишь повод показать вас свету и ничего более, а потому вульгарно и глупо по своей натуре. Буду честен, так оно и есть. Зная вас и ваш характер, я бы не стал устраивать подобное, но на том настоял наш меценат, и я был вынужден исполнить его волю.

Без обид, Алистер, но вы обязаны явиться, чтобы между нами не возникло неприятных ситуаций. Событие намечено на девять часов вечера. Прошу быть при параде и не опаздывать. Новый и чистый смокинг, заказанный мной лично, доставят в течение дня. Также передай свой положительный ответ через моего посыльного, Фаэлдина, чтобы снять с меня чувства тревоги и беспокойства о возможном инциденте, если ты пожелаешь не явиться.

Профессор Лиам Коваль»

Скажу честно, послание Коваля меня разозлило, что в исступлении я порвал лист с выведенным рукой профессора текстом прямо на глазах Фаэлдина. Тот несколько испугался, но не подал вида, лишь по его глазам я понял, что его не обрадовал мой поступок. Еще закипая от злости, я прошел несколько шагов по комнате, сжимая ладони в кулаки, но после гнев затих, и я тяжело выдохнул.

— Что мне передать профессору? — произнес мальчишка, отступая от меня на шаг.

— Скажи ему, — резко начал я, — что он увидит меня на этом торжестве, но пусть даже не надеется, что я буду вести себя подобающим образом.

Мальчишка кивнул, приподнимая кепи, которое уже красовалось на его голове, в знак прощания и спешно покинул мою комнату. Я захлопнул дверь, перебирая в мыслях все злые высказывания, которые тут же употреблялись непосредственно к персоне Лиама Коваля.

Чуть позднее, около полудня, доставили смокинг, который мне, если честно, хотелось прямо в свертке бросить в огонь. Но здравый смысл возобладал, и я остановился от совершения глупых поступков.

К вечеру, находясь не в духе и в плохом настроении, я одел смокинг, который оказался как раз впору, но мне казалось, будто я задыхаюсь в нем, просил миссис Вайти вызвать экипаж, а после отправился на самое глупое времяпрепровождение в своей жизни…

*   *   *

12 день месяца перерождения


Все событие моего вступления в должность заведующего экспедиционным корпусом было настоящим фарсом с клоунадой и фанфарами. Коваль, ученые мужи, а также знать поздравляли меня, пили за мое здоровье и ждали от меня феноменальных свершений, даже не задаваясь вопросом, почему именно я занял эту должность. Хотя, наверное, я сейчас пишу глупость, Коваль-то естественно был в курсе всего происходящего. В общем, мое присутствие было только формальностью, так как меня можно было заменить любым проходимцем с улицы и совершенно ничего бы не изменилось. Помяните мое слово, так бы и было.

После моего официального вступления в должность, после громких слов Коваля об успехах фонда, после столь же громких оваций и поздравлений, начался сам праздник, на котором все искали лишь повод наполнить свои животы и залить все съестное алкоголем. Буду честен, от нервного раздражения и неприязни ко всем присутствующим, а также ко всему происходящему, я и сам старался забыться на дне бокала, но удавалось мне это плохо. Дурман опьянения исчезал мгновенно, как только чье-то внимание вновь падало на меня.

Столько незнакомых лиц кружило вокруг меня, что я даже не старался запоминать их имена. Все будто считали своим долгом подойти ко мне, представиться, тем самым показывая свой высокий статус в обществе, поздравить с назначением, а заодно поинтересоваться, чем же я займусь в ближайшее время своего научного плавания. Мне приходилось отшучиваться, а иногда и вовсе притворяться, что все это страшная тайна и мне чуть ли не отсекут голову, если я проболтаюсь. Хотя, я и сам не понимал, что я должен буду делать там, куда меня отправляют, но это дело десятое.

Самым же неприятным моментом вечера был пристальный взгляд, который буквально выжигал во мне дыры. Я ощущал его так явно, будто этот человек, который неприкрыто изучал меня, стоял прямо передо мной и выжигал солнечными лучами под лупой. Естественно, это был таинственный меценат, который прикрылся в отдельной комнате в глубине актового зала бывшей академии истории за темными стеклами. Я не мог видеть его, но ощущал, что он прекрасно видит меня, изучает, анализирует, пытается понять, не ошибся ли Коваль в выборе кандидатуры. Каждый раз во время беседы с кем-то или при глотке вина я чувствовал пульсирующую точку на своем теле, точь-в-точь с той стороны, откуда наблюдал меценат.

Как же мне хотелось подойти к стеклу или вовсе оказаться по другую его сторону и лично поговорить с тем, кто был заинтересован в моей работе, кто желал достичь желаемого результата моими руками. Я пытался предполагать, кем мог являться меценат, но догадок не было. Все, что я мог знать, — это то, что он влиятельная личность, и он явно замышляет некое темное дело, раз вложил столько средств в возобновление работы академии, пусть и под другим названием, а также позволил Ковалю решать, кто станет главным добытчиком древних реликвий, — то есть я сам. Я ни на секунду не верил, что все это было сделано из благих соображений. Все и всегда ищут собственную выгоду, и наш меценат — не исключение.

Под конец вечера, когда гости уже начали расходиться, а на меня все же возымело действие вино, отчего мое тело обрело чувство легкости, а взгляд мой осоловел, Лиам Коваль подозвал меня к себе и увел в свой кабинет, который расположился в астрономической башне академии. Буду откровенен, это удивило меня, что мой бывший учитель и наставник перебрался из комфортного кабинета, который располагался на втором этаже академии и выходил окнами в чудесный сад в те времена, когда он был ректором академии истории Альбиона, в небольшой кабинет астрономической башни. Да, здесь было уютно, и профессору явно было достаточно места, но мои чувства никогда меня не обманывали. Даже подобная смена приоритетов говорила о том, что и самому Ковалю было что скрывать от остальных глаз и ушей.

— Прости меня, Алистер, за весь этот маскарад, — начал Коваль, обходя свой стол и усаживаясь в кресло. — На этом настоял наш меценат. Он хотел лично взглянуть на тебя и понять, тот ли ты человек, кого мы искали.

— Если он столь влиятелен, как я думаю, — я уселся в кресло перед столом профессора. — Он мог просто навести на меня справки и дело с концом.

Коваль ухмыльнулся, открыл шкафчик стола и достал оттуда два бокала и графин с янтарно-желтой жидкостью.

— Не откажешь старику выпить с ним? — предложил Лиам, разливая по бокалам густой напиток. Я кивнул.

Профессор поднял свой бокал, отсалютовав им, и залпом выпил, я последовал его примеру. Медовый вкус наполнил мой рот сладостью, но буквально через мгновение обжег крепким алкоголем, отчего из моих глаз неосознанно брызнули слезы.

— Небось, никогда не пробовал подобного, — вновь усмехнулся Коваль. — Редкое пойло, но очень вкусное. Его делают только в Кларне по особой рецептуре, а зовется — «Медовый Циллиан» в честь древнего царя Кларны, он первый объединил все племена жителей их полуострова и дал отпор Таханским дьяволам, как они их звали в те далекие времена. Одна бутылка стоит семьсот золотых львов, но мне досталась бесплатно, в подарок.

— Бесспорно, необычный напиток, — согласился я, утирая слезы и вспоминая тот незабываемый медовый привкус.

— Что же до нашего мецената, мой мальчик, то, конечно же, он прекрасно знает, кто ты такой и у нас уже была беседа на этот счет. Мне стоило многих усилий, чтобы убедить его, что именно ты — тот единственный, кто справится с поставленной задачей. Но главное не это…

— А что же тогда? — я подтолкнул свой бокал ближе к Ковалю, а тот вновь разлил «Медового Циллиана».

— Главное то, что сегодня он наблюдал за тобой и окончательно дал свое добро на предстоящую экспедицию. И велел мне посвятить тебя в тайну, что именно тебе предстоит искать на руинах древних людей, нефалемов, в джунглях близ Ригельштальца. Кстати, насчет экспедиции, ты подыскал себе команду, зафрахтовал корабль, закупил припасы и надлежащее оборудование?

— Я в процессе, — отрезал я. — Если уж вы доверились мне, прошу не вмешиваться в то, в чем я разбираюсь лучше вашего, профессор.

Коваль развел руки в улыбке.

— Не буду отбирать твой хлеб, Алистер, — он засмеялся. — Но скажу лишь об одном, ты совершенно забыл об одной простой вещи.

— Какой именно?

— Разрешении на въезд в Ригельштальц научно-исследовательской группой, а также разрешение на проведение изысканий и раскопок на территории железного королевства, — в глазах Лиама сверкнули злые огоньки. — Но не волнуйся, я догадывался, что ты даже не вспомнишь об этом, так как тебе попросту никогда не приходилось работать при свете дня, так скажем.

Коваль явно надсмехался надо мной, но мне пришлось стерпеть этот удар, ведь он был совершенно прав.

— Я побеспокоился об этом за тебя. Бумаги будут готовы к двадцать пятому дню этого месяца. Их доставит к тебе Фаэлдин, как только я их получу.

— Благодарю, — скупо ответил я.

— А теперь, если ты не против, я наконец-таки посвящу тебя в нашу маленькую тайну, — Коваль вновь отсалютовал бокалом, и мы выпили янтарный напиток. Медовый вкус остался на моих губах, а горечь так и не успела обжечь мой рот, так как со второго раза я смог соблюсти простое правило и вовремя проглотить сладкий нектар.

Лиам поднялся и прошел к книжному шкафу, который стоял у стены, сдвинул пару книг в сторону и ключом открыл небольшую дверцу, которую попросту было нельзя заметить невооруженным взглядом. Из открывшейся ниши он достал какой-то предмет, завернутый в тряпицу и помещающийся в его ладони. Я внимательно следил за его действиями.

Профессор вернулся за стол и положил сверток передо мной.

— Я думаю, на тебя это произведет лучший эффект, если ты прикоснешься к нему сам, — восхищенно, будто мальчишка, произнес Коваль.

Под его пристальный взгляд я потянулся к свертку и откинул тряпицу. На суконной тряпице лежал небольшой вытянутый кристалл с острыми гранями, а внутри него плясали искры чистого белого света.

— Прикоснись к нему, — сладким голосом настаивал Коваль, — возьми его в руки. И ты все поймешь!

Я коснулся кристалла одним лишь кончиком пальца, и весь свет померк перед моими глазами, а после ослепительная вспышка пронзила меня, расщепляя, будто огонь обращает в прах, а после воссоздавая вновь. Я не понимал, что происходит. Мне казалось, будто я падаю в пропасть, но у нее не было дна, а вокруг меня сияли звезды. Мои глаза не верили тому, что видят, а разум не мог вообще вообразить подобное.

Но после в мой разум ворвался голос, и он не принадлежал моему бывшему учителю. Это была женщина с властным, мудрым и тем не менее нежным голосом:

— Алистер, — прозвучал этот голос, отзывающийся во всем моем естестве эхом. — Алистер Ниман. Создатель даровал тебе великую судьбу… Ты был отмечен при рождении, мальчик мой… Ты носишь его знак… Твое время еще не пришло, но однажды ты все поймешь… Ты примешь свою судьбу… И нарекут тебя Вершителем… Великий Автор бытия… Милый ребенок, пока тебе позволено плыть по течению жизни и видеть прекрасные сны… Наслаждайся ими, Алистер… Грядут великие беды, и никому их не избежать… Тебе предстоит принять свою судьбу…

И голос затих…

Я пришел в себя, когда Коваль, явно напуганный, тряс меня за плечи и чуть ли не выкрикивал мое имя.

— Алистер, с тобой все хорошо? — залепетал он, увидев, что я пришел в сознание. — Что с тобой было?

— Голос… — от удивления и испуга губы не слушались меня, а тело одеревенело. — Женский голос… Она… Говорила со мной… Я плохо помню, что именно…

Я врал, я откровенно врал ему. Ибо я прекрасно помнил, что говорил этот мифический голос, но я не желал делиться своими переживаниями с тем, кому не доверял.

— О-о-о! — радостно воскликнул Коваль. — Ты слышал ее! Ты слышал богиню Аврору, мальчик мой! Как прекрасно, что она говорила с тобой! Значит, я не ошибся! Не ошибся!

Профессор ликовал, как ребенок.

— Если сама Аврора благословила тебя своим присутствием, то ты точно справишься с поставленной перед тобой задачей!

Уже не слушая профессора, я сам налил себе в бокал «Циллиана» и залпом выпил. Голова, на удивление, прояснилась.

— Что именно скрывается в Ригельштальце? — серьезно произнес я.

— Как я думаю, еще один кристалл, подобный этому, — ответил Коваль.

Я взглянул на таинственный артефакт, что лежал на столе и продолжал пульсировать искрами белого света. Его вспышки манили меня, и во мне боролись два чувства: вновь прикоснуться к нему и накрыть его тканью, чтобы больше не видеть.

«Ты носишь его знак… Твое время еще не пришло, но однажды ты все поймешь… Ты примешь свою судьбу…»

Странные пророчества, а иначе я и не мог их назвать, все еще звучали в моей голове голосом павшей богини Авроры. И с каждым словом я все больше склонялся к тому, что я желаю отыскать близнеца этого кристалла. Не потому, что это стало моей работой, за которую уже заплатили, а потому, что хотел узнать, как все это связано лично со мной.

«Грядут великие беды, и никому их не избежать… Тебе предстоит принять свою судьбу…»

*   *   *

25 день месяца перерождения


Все приготовления к предстоящей экспедиции были завершены. Команда была собрана, всего вместе со мной отправлялось сорок три человека, среди которых были и ученые-экспедиторы, и известные мне по старым делам «черные археологи», которым я мог доверять (среди них даже был Мильтон Варрик, который вечно балансировал на лезвии удачи, опасаясь пораниться), напоследок обычные наемники для тяжелой работы и охраны нашей группы. Весь инвентарь для возможных раскопок, а также другое оборудование были куплены, а вместе с ними и припасы, так как экспедиция могла затянуться на продолжительное время. Также мной был зафрахтован корабль «Атлантика», что ждал в порту лишь одной моей команды. И помимо всех возможных трат у меня на руках оставалось почти что двадцать тысяч золотых львов, их я оставил на непредвиденные обстоятельства.

Я был полностью подготовлен и лишь ожидал бумаг от Коваля. На собственное удивление, после знакомства с эхом Авроры я загорелся энтузиазмом отправиться в эту экспедицию и найти близнеца кристалла.

С полудня я с нетерпением ожидал появления Фаэлдина и даже время от времени выглядывал через окно на улицу, ища взглядом мальчишку. Мое нетерпение вызвало искренний интерес у миссис Вайти, она даже соизволила сварить крепкого чаю и принести его ко мне в комнату, напрашиваясь на разговор. Мне это было удобно, чтобы уведомить ее о своем отплытии, а заодно договориться и оплатить комнаты до возвращения.

— Алистер, я же по вам вижу, как вы взволнованы и каждые пятнадцать минут бросаетесь к окну, будто кого-то ожидаете, — затараторила миссис Вайти, отпивая чай из блюдца. — У вас что-то произошло, милый мой?

— О! Нет, что вы! — спохватился я, присаживаясь в кресло напротив нее. — У меня все не было времени сказать вам, миссис Вайти…

— О! Святая Троица! — воскликнула женщина, чуть ли не роняя блюдце из рук. — Я так и знала!

Я не желал знать, что придумала там себе моя милая хозяйка, потому поспешил ее успокоить и тут же выпалил то, что должен был сказать несколько раньше.

— Миссис Вайти, я просто уезжаю в экспедицию, — произнес я, придерживая ее за руку. — Уезжаю я месяца на три, но, возможно, и больше. Потому нечего бояться, миледи, — я улыбнулся.

Миссис Вайти покраснела от комплимента, что ее назвали леди. Засмущалась, но ее природное любопытство не могло не проявиться даже сейчас.

— А что за экспедиция, Алистер? Вы едете путешествовать по миру? Как это интересно! А куда именно вы едете?

Так продолжалась долго, что я лишь успел ее попросить никого не заселять ближайшие полгода в мои комнаты, за что я оставил плату, а также рассказать самую каплю из того, что я мог рассказать. Остальное время она разговаривала сама с собой, а также умоляла меня привезти ей чайный сервиз из Ригельштальца, да так, что я попросту не смог ей отказать.

В самый подходящий момент наш разговор прервали. В дверь постучали, а после зашел Фаэлдин. Он не произнес и слова, вручил мне папку с бумагами, а после из потайного кармана куртки вынул конверт. Мальчишка недоверчиво посмотрел на миссис Вайти, но после отдал мне конверт и вышел, не попрощавшись.

— Какой хам! — фыркнула моя хозяйка, поднимаясь. — Как понимаю, мистер Ниман, вы дождались то, что с таким нетерпением ждали. Рада, что помогла скрасить столь томительное ожидание.

Она так лучезарно мне улыбалась, что я и сам не мог скрыть улыбки. Миссис Вайти покинула мои комнаты вместе с подносом, на котором был чайный сервиз, но уже без самого чая. Как только за ней захлопнулась дверь я вскрыл папку, убеждаясь, что все необходимые бумаги на месте. На душе стало спокойно. Можно было давать всей группе команду готовиться к отплытию и на рассвете покидать берега Альбиона.

Но чуть позже я сорвал сургуч с конверта и вскрыл его, доставая лист послания. Почерк кардинально отличался от почерка Коваля, и с первых же строк мне стало не по себе, что даже ноги не удержали меня, и я поспешил упасть в кресло.

«Мистер Ниман», — говорилось в послании. — Надеюсь, вы понимаете, кто именно пишет вам. Свое истинное имя я все также оставлю в тайне. Продолжайте знать меня как Меценат.

Не так давно я наблюдал за вами и лично отдал профессору Ковалю распоряжение познакомить вас с реликвией, что является даром богини Авроры. Лиам в деталях рассказал мне о том, как произошло ваше знакомство, и я полностью уверен, что вы солгали ему. Аврора что-то рассказала вам, и вы просто не в силах забыть этот разговор. Но в данный момент это не имеет никакой разницы. Настанет время, и вы расскажете мне все при личной встрече.

Теперь же я лишь хочу уведомить вас, что то, что вы ищете, представляет для меня крайне высокий интерес, и потому я не позволю, чтобы ваша экспедиция провалилась. Чтобы с вами там не произошло, вы должны помнить три простые вещи.

Если вы провалите экспедицию, вам лучше не возвращаться. Ибо если я найду вас — вы будете мертвы. И поверьте, я найду вас.

Если вы пожелаете завладеть кристаллом или другим артефактом, я найду вас — и вы будете мертвы.

Если кто-либо другой пожелает завладеть кристаллом или другим артефактом, я найду его — и он будет мертв, а также казню всех, кто был причастен к экспедиции.

Если же вы выполните поставленную вам задачу, я озолочу вас так, что любой лорд будет лишь завидовать вашим богатствам и статусу.

Запомните это, мистер Ниман. Я очень не хочу огорчаться в вас.

Желаю удачи в вашем начинании! Возвращайтесь с миром!

Меценат»

В порыве ярости я бросил письмо в камин, и на бумагу жадно набросился огонь. Несколько мгновений — и от страшного послания остался лишь почерневший прах. Жутко заболела голова, а перед глазами двоилось. Казалось, что сама земля ушла у меня из-под ног.

Во что же я ввязался? Глупый-глупый Алистер!

Да, послание Мецената вывело меня из душевного равновесия, но я прекрасно понимал, что теперь у меня попросту нет иного выбора. Ставки были сделаны, и эту партию я должен доиграть до конца, ибо концовок у этой истории лишь две: рабство у Мецената, пусть и при богатстве и заслуженной работе, или смерть.

Но теперь я был практически полностью уверен в том, кто скрывается под именем Мецената. Только один человек на всем белом свете мог производить подобный ужас при одном-единственном упоминании.

Я был практически уверен, но неточно. Оставались варианты, но это был слишком узкий круг людей.

Либо он сам, либо один из его сыновей…

*   *   *

27 день месяца перерождения


Я взошел на борт «Атлантики» вместе со своей командой. Мильтон над чем-то смеялся буквально у меня за плечом. Ученые обсуждали будущие находки. Команда корабля вместе с капитаном Эйденхайвером были заняты своими делами. «Черные археологи» принялись играть в карты. Лишь одни наемники оставались молчаливы, за что я был им благодарен. Я и сам не отличался говорливостью. Послание Мецената знатно потрепало мне нервы, мне пришлось даже отложить плавание ровно на сутки, чтобы прийти в себя.

Теперь же я вижу удаляющиеся берега Альбиона, синюю гладь моря до самого горизонта, а за ним рассветное солнце, что озаряет «Атлантику» и ее экипаж. Я бы хотел радоваться, но был полностью погружен в собственные тяжкие думы.

Демонов Меценат! Это все он виноват!

Меня не покидало чувство, что даже в данное мгновение он следит за мной. Не он сам, естественно, а приставленные им ищейки. Я старался подобрать команду только из проверенных людей, но деньги… деньги вершат великие дела в нашем мире. Любой из всех этих людей в любое мгновение предаст меня, а я даже не пойму этого.

Оставалось лишь попытаться избавиться от подобных мыслей и сконцентрироваться на предстоящем деле. Но пиявка сомнений продолжала пить мою кровь и вселять в меня дурные мысли, которые лишили меня сна и терзали мой разум.

Возможно, лишь голос Авроры и предстоящая новая встреча с ней давали мне силы продолжать путь.

«Ты был отмечен при рождении, мальчик мой… Ты носишь его знак…»

И на душе пусть чуть-чуть, но становится спокойнее. Оглядываешь этих мужчин и женщин, которые собрались вместе со мной на одном корабле, и понимаешь, что вам всем выпала невероятная возможность прикоснуться к чему-то воистину великому — к дару богов.

«Милый ребенок, пока тебе позволено плыть по течению жизни и видеть прекрасные сны… Наслаждайся ими, Алистер…»

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...


"Последнее дело Билли Аттертона" - интерактивный роман с элементами мистики и детектива. Сюжет бурно развивается на просторах площадки ВКонтакте, где и приобретает свою ноту нелинейности происходящего. Обычные читатели голосуют именно за тот поворот сюжета, который хотят видеть, и так или иначе влияют на судьбу главных героев. Если и вы желаете принять непосредственное участие в развитии сериала, милости просим в гости: https://vk.com/william_atterton