Стучите и Отворят

Премудрость говорит: «Стучите и отворят Вам». Посмотрим же о том три небольшие сценки.


СЦЕНКА ПЕРВАЯ: Иванко и Петро.

Тук! Тук! Тук!!
 
Набатом. Гулом. Настойчиво. В металлические ворота загородной резиденции известного человека.

«Петро, это Иванко. Отвори».

Иванко деваться некуда. В отчаянии. Творческое ли состояние? Доброе? Стучал, звонил, писал. Куда только?! Тишина.

Вспомнил Иванко Петро. Одноклассниками были. Петро учился неважно, но хватка цепкая, быстрая. Иванко давал ему списывать контрольные. Петро пристроился, лихо «в гору пошел», поддержка больших людей с ним. Иванко учился прилежно, работал, да так жизнь переменилась – работы мало и не та, с деньгами туго, а нужды – океан.  Тонет, захлебывается. Жить хорошо хочет Иванко, выживать тошно. Только что сейчас хорошо? Критерии успеха какие?

Не первый раз пытается найти Иванко Петро. Не находит.


Петро наблюдает за Иванко через тонированное стекло окна третьего этажа своей резиденции. Немой вопрос: «Что пожаловал?».

Переводит взгляд во внутренний двор.
Миколка и Микита, те, коих прозвал - Ми Ми, ходят без дела. Кулаком ладошки бьют, разминаются, жвачку шариком во рту раздувают.

«Бездельники» - думает Петро – «пора бы им хлеб свой отработать».
Командует: «Ату его!».



Иванко  утомлен, озлоблен накопившимся, обессилен : «и здесь не отворят? Вроде знакомый, свой?»...

Отворяют... Выходят Ми Ми…
 
У Миколы шарик жвачки во рту будто с глобус размером надулся, лопается. Угрожающе. Иванко нешуточно вздрогнул.

«Ну, и хлопцы» - ошарашенная мысль Иванко – «Рука с голову мою. Как Петро бычков таких откормил? Ферму что ли завел?»

- Слышь, барабанщик – молвит один, Микола – что разбабахался? Здесь уважаемый человек живет. Ты кто? – с презрением.
- Иванко я. Я к Петро. Знаю его – в ответ Иванко, с опаской.
- Он тебя не знает – сурово так другой, Микита.
- Да я…Я… С ним учился… Да мне… – Иванко растеряно.
- Слышь, ученик, достал! – Микита Иванко, и быстро Миколе – Повертай хлопца.

Микола хватает Иванко. Как пушинку, на руках легко  разворачивает к лесу передом к дому задом. Микита с пинком мощным не задерживается.

Звон тугой. Толь в ушах Иванко, толь по округе раздался. Будто Царь - Колокол звонит.  Иванко в канаве. Проверил. Позвоночник на месте, не просыпался. Встать пытается, в напор идти.

- Следующий будет в голову -  Микита пальцем указательным сурово ему.

«Про выстрел контрольный имел ввиду» - мысль Иванко.

Страшно. Уходит. Ми Ми заходят. Ворота на запор.


Петро, наблюдая сверху, думает:

«Задолбали... Стучатся и стучатся. Дятлы. Всем дай. Тот учился с тобой, тот на горшке вместе сидел.  Все своими назваться пытаются…  А рисковать, эти свои, пробовали? Жертвовали ли большим и малым? Прогибались? Выкручивались?....Хочешь развалить созданное – возьми своего. Тот и требовать себе будет больше, и лениться, и предаст первый.   А Иванко?... Правильный он неправильно, шибко грамотный и брыкастый. Мне послушные нужны. Вон как Ми Ми: говорю - делают, не задумываясь. Правильность то, она в чем: правильно то, что воле Больших людей соответствует. А мне объяснять каждому сил и желания нет. У Ми Ми это быстрей и доходчивей получается».

Иванко, надежду потерявши, которую ночь не спит. Ярость душит, глаза кровью наливаются, совсем низкими частотами звучит дух его. Что делать то? Воином и революционером становиться? Вилы брать, в бой идти? Этому ли учился, над тем ли работал? Работать хочет мирно, жить на то хорошо. А воевать всю жизнь, стучаться все время - не его.   
 
Вымотало это Иванко. Обессилил. А как гласит премудрость: вещи, достигая своего предела, становятся своей противоположностью. Пределом дикой ярости может стать  мягкая благоразумность, а полной безысходности - выход. В таком состоянии, во сне одном, дева к нему приходит.

«София я» - говорит.
«Что за София?» - Иванко ей.
«Премудрость» - отвечает – «Позабыл меня? Ранее с тобой пребывала».
«А дочери где твои?» - вспоминая о троих, вопрошает.
«Ты себя-то со стороны видел? Агонией агрессивной пышешь. Испугаешь. Какая любящая мать приведет или отпустит?»
«А ты с чем пришла?»
«Уберечь хочу. Три вопроса задам:
С ЧЕМ стучишься? К КОМУ стучишься? ДЛЯ ЧЕГО стучишься?»

Сказав – исчезла.

Иванко не внял. Трудно из состояния, в кое вогнал себя, выйти и мир с собой найти. София еще два раза являлась ему во снах. И во второй раз, уходя, сказала:

«Не образумишься – не приду более. Не пребываю я с низкочастотными людьми, агрессией звучащими. В формы военные не ряжусь. С автоматом наперевес не стою. Да и не стучусь к тем, кто позабыл меня. С достоинством я. Разумных к миру и согласию склоняю. И в первую очередь - самих с собой.

Иванко передернуло и вразумило. Сотрясло и на рельсы разумные поставило. Постучал в нужную дверь. Оказалась дверью Миграционной службы. Отворили. А за ней и окно в… Там правила, коим следуют, все ж законные, не авторитетные. Понятней ему.

Плакал немало. Жаль было покидать родное, привычное. Но родным ли теперь стало? Вспоминал тишину отказную, гробовую, стук свой настойчивый, недостукивающийся, пинок звенящий Ми Ми -  плач пропадал. Вскоре забыл о том: радость пришла.


СЦЕНКА ВТОРАЯ: Тимушка и Аннушка.

Тук-тук-тук...
Поздний вечер. Мягкий, вежливый, будто стеснительный стук в дверь.

Аннушка: «Тимушка, стучат кажется? Кого этот раз Бог послал?»

«Пойду проверю» - Тимушка в ответ.

Отворяет. На пороге - сосед бывший. Алексей. Лица на нем нет, онемелый, не узнать.

Тимофей в дом зовет – гостей на пороге не встречают. Тот отнекивается, не хочет хозяев напрягать.

«Проходи, Алексей» - тут и Анна подходит.


Сколько в дом к Анне и Тимофею гостей разных приходит? Когда считать? Но раз приходят – нужно.

Аннушка и Тимушка сами ни к кому не стучатся. Зачем? Дом их полон, храм сердца не пуст, друг друга нашли, живут. Им хватает всего, что жизнью зовется. Мир и согласие между ними, дети их прилежны, не бедствуют сами, зарабатывают и на деньги не молятся. Сами не стучаться к другим Аннушка и Тимушка, но кто к ним стучится - отворяют.

Всех встречают, для всех место находится. Премудрость их проста и сердечна.  Как быть полностью счастливым, когда другие рядом несчастны? Как не помочь, сочувствие и милость имея ненапыщенные?

Океан милосердия бездонен. Чем больше отдаешь, тем больше пребывает.

«Доброму человеку» - считала Аннушка и детей своих учила – «Жизни не хватает, чтобы добро все сотворить».

И обмануться в людях не боялись. Премудрость то ведь зряча, отличит.

Тимушка из Пушкина повторял: «Ах, обмануть меня не сложно, я сам обманываться рад». Добр душой и в согласии с ней поступает. Надо – рубашку снимет свою, отдаст. Не обеднеет! Согреется тем, что другого согрел. Душой теплой!

Сколько денег дали Анна и Тимофей безвозмездно, зная наперед, что не вернут?! Сколько на проживание родственников несчастных у себя оставляли?! Кормили. Общались. Поддерживали. Дыханием жизни одаривали! Жили так Аннушка и Тимушка.
 
Вот и сейчас... 

Чай  с печеньем Алексею, добрые слова, теплый прием.  Поздно. Уж вечер темный. За столом вместе сидят, слушают внимательно его рассказ. Понять пытаются, помочь хотят. А там подскажет Премудрость, что от Милости, как лучше помочь. И помогут.

Теплее душе Алексея. Согрелся. Не любил он стучаться в дом других с просьбами своими. Очень не любил. Да пришлось… Сомневался долго, не хотел беспокоить никого. Вспомнил людей щедрых милостью – Аннушку и Тимофея, что соседями были когда-то. Постучал… Отворили. Весна в душе пробудилась. Вспорхнул ей.


СЦЕНКА ТРЕТЬЯ: Соломон и Исаак.

Тук…тук-тук…тук-тук…тук

Весело, ритмом из классики Бетховена, стук.

Соломон никогда не перепутает этот ритм ни с каким другим.

Исаак! Бывший музыкант, скрипач. Так и стучится: музыкально, изыскано. Пальчиками. Мягким стаккато.

А как Исаак на скрипке играет! Вы не слышали? Птицы слетаются, желая подпеть, но не всегда получается – заслушиваются.

Соломон убежденно считает, что музыкант, поэт или художник – не профессия. Больше! Стиль жизни. Искусство улавливать ее высокие вибрации. И, что сказать - Исаак это умеет.

Исаак! Тот всегда с  идейкой приходит. Пустым  – никогда. Чтоб Исаак без идейки постучался? Это уж не он будет!

Исааку идеи приходят легко. Любят они его. Да и какие идеи! Те, что делают мир красивее, лучше и чуточку умнее. Исаак их в себе не хоронит и не копит. Так напевает:

«Поделись идейкою своей
И, глядишь, она и благом обернется».

Исаак знает к кому с идейкой прийти, чтобы и крылышки к ней приделали и ножки. К разным ходит людям, но к Соломону чаще.

А к нему, Соломону, мало ли приходит людей? Как же?! Кто не знает Соломона?! Соломон всегда имеет что сказать, что сделать, как направить. Да и денег даст, коль нужно. И поймет, когда нужно. И сколько.

Не последнюю рубашку даст, конечно. В загашнике у Соломона всегда есть припас. Припасливый он. На всякий случай всегда надо иметь, чтоб не просить.
 
Да и зачем последнюю рубашку давать? Упаси, Всевышний, дойти до того. Хотя все под Ним ходим. Вопрос: правильно ли ступаем? Соломон следит за поступью своей.

Рубашку последнюю? Соломон улыбался этому. Где это видано, чтобы Соломон, в трусах одних, без рубашки, сидел. Простыть можно. А сопливым красив ли будет для взглядов внешних? Да, и животик у Соломона презентабелен ли? Лучше рубашкой прикрыть. Соломона ведь все знают: уважаем он.

Вот, Боря и Лёня, те всегда приходят так: дай, помоги, Соломон. Как не помочь? Свои. Да и Давид за них просил. Можно ли Давиду отказать? Да только ли Давиду? Всякому что-то надо дать и ко всякому подход найти, всяк важен и нужен. Соломон это знает, этим обладает. Не первый год живет.

«Враги нам природой даны или мы их сами создаем?» – философски вопрошает Соломон, и вопросом же отвечает – «не мудрее ли уметь дружить?»

А Исаак, тот никогда не просит. Тот всегда идейку в «клювике» приносит. И ведь знает кому принести! Сколько их уж воплотили они с Соломоном? Вот уж идейный альянс!

Соломон любит изрекать: «Вначале была идея. Потом нашлось все остальное, для ее воплощения».

 Сам Соломон не так уж богат идеями. Вернее, не так: не такими классными, как у Исаака. Не музыкант он в прошлом, из бухгалтеров. Но знает, как найти идеям применение, чтобы ожили. Видимо этого не так уж мало, раз Исаак не обижает, заходит в гости?


«Соломон, это Исаак. Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало».

«Иду, иду, Исаак. Отворяю. Чем жив? – Соломон в халатике, с улыбкой, дверь отворяет.

«Твоими молитвами, Соломон. Есть у меня, что тебе сказать, дорогой»

«Исаак, когда тебе не было, что сказать?»

«Соломон, не как ли и тебе? Идейка тут гуляла, витала, кружилась, к голове моей прикоснулась. Вошла, постучавшись. Я ее подумал не спеша. Имеешь время послушать, подумать?»

«Как не иметь для тебя и идейки, Исаак? Кофе, твой любимый и только для тебя, партейку в шахматы – ты «белыми», обсудим идейку?

«Мой любимый кофе? Ах! В твоем неповторимом исполнении?» - закатывает в радостном предвкушении глаза Исаак - Отличный набор, дорогой Соломон. Правильный. И последовательность тоже»

Соломон улыбается.
Исаак неспешно входит в дом его. Гостем дорогим. 

Некоторое время спустя запах ароматнейшего жаренного кофе наполняет жилище Соломона, а «белые», как принято в шахматах, делают первый ход.


Премудрость говорит: «Стучите и отворят Вам».

И к нам пребывает...К стучащим и отворяющим. Чтоб находили друг друга и в согласии с ней жили.