Александр Македонский. Начало. Часть I. Глава 9

      Глава 9

      Александр и Гефестион не успели выйти за изгородь, обносившую Гревену по периметру, как услышали сзади топот ног и невнятный разговор. Верные друзья обернулись и увидели стайку девчонок; веснушки на выступавшей впереди цвели так ярко, что, казалось, были бы видны и за стадий, руками она прижимала к груди какую-то материю.

      — А я тебя узнал! Ты ведь невеста Ионы, так?

      — Да! — Девчонка осмелела и подошла ближе. — Вот возьмите, это чистые хитоны. Как ополоснётесь, их наденьте, а ваши нам отдайте — мы постираем.

      Александр и Гефестион немного смущённо улыбнулись и взяли одежду.

      — Спасибо! Но нам неудобно вас затруднять.

      — Что там! Мы привычные, а таким красавчикам услужить только в радость.

      Смущение одной стороны позволило другой раскрепоститься и расхрабриться. Другие девочки подошли ближе, откровенно любуясь прекрасными гостями и перебрасываясь шепотками явно лирического и, возможно, несколько фривольного содержания.

      — Вас на речку не проводить? — вступила наиболее бойкая.

      — Мы будем вас охранять…

      — От медов, волков и прочих опасностей…

      — А то вы сейчас без оружия…

      — Разденем, искупаем и спинку потрём…

      — У вас же руки после битвы устали…

      — Спасибо, не надо, мы сами управимся. — Александр и Гефестион, потихоньку пятясь, не давали окружить себя восхищённым простушкам.

      — А подглядывать можно? — осведомилась под непрекращающиеся прысканья самая смелая.

      — Ни в коем случае! — не выдержал Гефестион. — Царское достоинство оскорблять нельзя, вам за это царевич головы отсечёт, а я помогу, мы это уже умеем. — И, испугавшись, что девчонки выдадут что-то такое, на что ответа не найдётся, прекрасная пара попросту дала дёру, сбавив скорость только тогда, когда оказалась на приличном расстоянии от расшалившихся почитательниц.

      — Берегись женщин, Александр! Медов мы поубивали, а от слабой половины пришлось спасаться бегством.

      — А ведь правда! — удивился царевич, но девушки его никогда не интересовали, если находились далеко и не могли покушаться на верность Гефестиона. — Ладно, давай о серьёзном. Как тебе наше сражение? Меня, честно говоря, ещё немного потряхивает. Но, знаешь, я не боялся.

      — Я тоже. Но в следующий раз… В бою надо думать о собственной безопасности — что толку в удали, если тебя быстро убьют и ты своим пользы не принесёшь? Сегодня просто не успел испугаться, наверное. Труднее было не разблеваться, когда голову отрубал, всё мерещились продавцы в мясных рядах с пятнами засохшей крови на замызганных фартуках.

      Гефестион слегка покривил губы от отвращения и приник к плечу Александра, царевич обвил тонкий стан любимого рукой, их головы соприкоснулись. Подросткам нужны были тёплое родное тело рядом, живая близкая плоть под рукой, чтобы отойти от кровавых подробностей сегодняшнего рассвета и холода увиденной смерти, пусть и вражеской, но и одежда была несвежа и хранила на себе свидетельства развернувшегося в Гревене пару часов назад. К счастью, речка была близко, от неё тянуло прохладой и свежестью. Александр и Гефестион подбежали к ней, быстро сбросили тяготившее их одеяние и с разбега кинулись в воду. Студёная поутру вода приятно холодила тело, подростки с удовольствием ныряли, смывая грязь и пыль и с волос.

      Из речки Александр выбрался первый и, наскоро обтеревшись, натянул на себя переданный невестой Ионы хитон. Он хотел полюбоваться на Гефестиона, выступавшего на берег.

      Конечно, этеру быстро наскучило плавать одному и не топить любимого, кидаясь ему на плечи. Окунувшись в последний раз, Гефестион выходил на берег, склонив голову набок и отжимая намокшие волосы. Струйки осчастливленной касаниями к прекрасному телу воды, расставаясь с блаженством, неохотно стекали вниз. Александр пожирал взглядом открывшуюся картину, на заднем плане сознания мелькал образ златоволосого мальчика, не могущего успокоиться после поражения и рвущегося в бой с таким же, только более темноволосым отроком. «Ты хотел, чтобы я тебе поддался?» — спрашивал он и тоже не спешил уходить. Всё вокруг было залито солнцем, и оно было так же необходимо, непререкаемо, всемогуще, вечно и безусловно, как и то, что этим двоим всегда надо было находиться рядом. «Ты хотел, чтобы я тебе поддался?» Нет, Александр возьмёт своё только по чести и истинной любви…

      И царевич заключил в объятия Гефестиона, даже не дав ему вытереться.

      — Моя Афродита… Клянусь, убью, если изменишь…

      — Никогда и ни с кем, мы же Ахилл и Патрокл. Только дай мне обсохнуть.

      — Я тебя своим хитоном оботру, — прошептал Александр и прижал Гефестиона к своей груди ещё крепче. Губы влюблённых слились в пьянящем поцелуе.

      Царевич неохотно оторвался от сладких губ, но Гефестиону всё же надо было одеться, глупо было простыть после такого успешного и блистательного начала дня и испортить себе всё торжество. Но и после того, как этер облачился, Александра не покинули любовные фантазии. Воплощая в реальность одну из них, он опустился на колено возле любимого, обвил рукой его бёдра под самыми ягодицами и заскользил лёгкими поцелуями вверх по порезу.

      — Ты меня лечишь?

      — Угу. Не болит?

      — Нисколечко.

      — Тогда идём дальше.

      Не размыкая контакт и прижимаясь щекой, Александр протащил свою голову вверх и устроил её точно посередине внизу живота Гефестиона. Царевич чувствовал у самого уха, конечно, не оставшуюся безучастной к его действиям плоть, смотрел на искрившуюся на ярком утреннем солнце горную речку и ощущал прохладу свежего ветерка. Он был счастлив в упоении того, что уже свершилось, и в предвкушении того, что желал, — и начал тереться щекой о стремительно выступавший рельеф.

      — Убери, ну убери голову, — задыхаясь, шептал Гефестион, не в состоянии разорвать опасную близость сам. — А то произойдёт несчастный случай.

      Не разрывая касания, Александр поднял голову, голубые глаза ловили взгляд синих, плывущих где-то в поднебесье и затмевающих его своим сиянием.

      — Или счастливый случай? Почему ты не хочешь? Давай я это сделаю, мы же ещё так не пробовали.

      — Нет. Только не сейчас, — Гефестион боялся, что зов тела заставит его потерять разум. — Давай потом, я боюсь, что за нами могут подсмотреть. Здешние девчонки, как и в Миезе, очень непосредственны в своей любознательности.

      — В увлечении тобой… Но глянь, ведь никого нет! — И Александр развернулся к любимому, обнимая его уже двумя руками.

      — Ну да, это сейчас, а в самый критический момент, как нарочно, обнаружится с десяток зрительниц с явным желанием увидеть развязку.

      — Ты действительно боишься?

      Гефестиону пришлось сделать ещё одно героическое усилие, чтобы не поддаться: подхватив царевича под мышки, он поднял его с колен.

      — Да. Новые опыты нельзя проводить впопыхах.

      — И на просматривающемся поле действий? — огорчённо заключил Александр. — Хорошо, отложим. Но, — и глаза наследника македонского престола сверкнули, — от поцелуя тебе не убежать!

      — Почему я тебе никогда не могу сопротивляться? — Гефестион млел под губами Александра на своей шее.

      — Только что отказал, строптивец!

      — Это у меня с головой что-то… Ну ладно, ладно, пошли. — Гефестион потряс кудрями, прогоняя истому. — Давай одежду заберём.

      — Н-н-н… — с обидой протянул Александр.

      — Ну не злись, самодержец! У меня действительно к тебе важное дело.

      — Какое?

      Подростки принялись собирать свою походную одежду.

      — У тебя деньги есть?

      — Да, я взял из дому. А тебе деньги нужны? — удивился Александр.

      — Нет. Не мне. Я просто подумал, что властителю не приличествует покидать своих подданных, не отплатив им щедро за гостеприимство.

      Александр зарделся, не в силах скрыть ни смущения, ни довольной улыбки.

      — А это их не оскорбит? Они же от чистого сердца…

      — Ну да, но всё-таки… Народ здесь небогатый, ты же видел условия, в которых они живут. От кочевников всё время берегись, а погода! Она здесь вообще всё решает. Град или засуха — и всё, прощай, урожай, весь труд насмарку, весь сезон — голодный год впереди. А ведь только горсть серебра им может здорово помочь, я уверен, что они никогда больше пары монет в руках не держали. Они нам кров предоставили, накормили до отвала, девчонки постирушки устроят, Иона лошадей вызвался искупать, да и Буцефал с Гектором в овсе себе не откажут. Ещё козу зарежут нам на проводы или кого… Плюс соль на варварские головы. Привозная, они признались! — Гефестион улыбнулся. — Это ведь для них обременительно, и даже небольшая сумма их облагодетельствует. И, потом, добрая память, знаешь ли… хороший посыл для верности и честного служения в дальнейшем.

      — Я об этом не думал, — чистосердечно признался Александр, он был немного растерян. — Да, конечно, что в столице и в богатом доме норма, здесь на самом деле может достаточно отяготить.

      — Ну вот.

      — Бесспорно, я с радостью. Но… они примут, не оскорбятся? Как так сделать, чтобы не обидеть?

      — Я думаю, девчонкам и Ионе по паре монеток дадим. Его родителям тоже, только с глазу на глаз. А на проводах вручим остальное… как в общий котёл, что ли… Скажем, пусть деньги будут чем-то вроде страховки от неблагоприятных погодных условий. Или мужчинам на вооружение, дети у них подрастают, а доспехи не из лучших.

      — Точно! Так примут, ведь это получится для вооружения страны! Геф, ты гений!

      — Кто же в твоём присутствии им не станет…

      Друзья засмеялись и, обнявшись, бодро зашагали к Гревене.

      Догадки Гефестиона полностью подтвердились: в их отсутствие Иона, чья семья приютила прекрасную пару, напустив на себя важный-преважный вид и явно заносясь, демонстрировал собравшимся вокруг него мальчишкам оружие царевича и его этера.

      — Вот, рисунок на щите видели? А с обратной стороны как удобно! А какой меч, на рукоять посмотрите! А лезвие, видали, какая заточка! Э, э, грязными руками не трогать!

      — Иона, ты что, военную подготовку проводишь? — окликнул его приблизившийся Александр.

      — А, да.

      — Ты прям как учитель.

      — А что? Тут и… наглядное пособие. Искупались? Вода холодная поутру?

      — Да нет, терпимо.

      Стайка девчонок не замедлила материализоваться и тут же затеяла оживлённую перепалку насчёт того, кому достанется право расчёсывать прекрасные золотистые и тёмно-каштановые волосы. Чтобы не ссориться, в увлекательном занятии решили поучаствовать все, причём каждая, отняв гребень от великолепных локонов, умудрилась тайком погладить и открыто поцеловать красавцев-гостей, их женихи компенсировали своё неудовольствие, внимательно изучив амуницию залётных и вволю намахавшись их восхитительными мечами.

      — Вот же! Своё силком не заставишь, а тут чуть ли не передрались! — ворчали матери, смотря на весело галдевших дочерей, затеявших стирку одежды царевича и его верного оруженосца. — Смотрите на нитки не растащите!

      После сытного завтрака, не содержавшего, как и обещал Иона, никакого мяса, Александр и Гефестион раскинулись на жестковатых ложах и, проспав несколько часов, проснулись уже за полдень. Их хитоны и гиматии, выстиранные и разглаженные, аккуратной стопкой лежали рядом. Друзья оделись и вышли в соседнюю комнату. Дверь во двор была открыта, вездесущий Иона курсировал поблизости.

      — А, проснулись! Идём к Лисимаху, сегодня по случаю победы над варварами Гревена гуляет.

      Гефестион выразительно посмотрел на Александра, царевич понял:

      — Подожди! Ты нам так здорово помог и с конями, и с постоем. Ещё мешки с твоей помощью раздобыли, соль. Вот, возьми! — и протянул мальчишке несколько монет.

      Иона заставил себя потушить вспыхнувший в глазах блеск:

      — Да вы чего, не надо…

      — Да нет, надо! Ведь не в службу, а в дружбу! Сабина у тебя красивая, и веснушки у неё — тоже! Без них она не была бы такой привлекательной, это её изюминка, а девчонки любят подарки.

      — Да какие тут подарки, ребята! Нет, да и много это, — Иона тянул, явно готовый сдаться.

      — Мало ли куда ещё! Сети можешь купить или силки на зверьё поставишь, лодку просмолишь — всё материалы, всё труд. Возьми, в хозяйстве пригодится, деньги никогда лишними не бывают.

      Конечно, Иона дал себя уговорить.

      Когда благодетели отправились на поиски его матери и девчонок, мальчишка разжал руку и пересчитал монеты. Шесть штук, надо же! И какие тяжёлые, даже его родители никогда столько в руках не держали! Целое богатство, только надо припрятать его надёжнее, а то без долгих разговоров отправят в общий котёл…

      С женщинами дело обстояло проще. Мать Ионы чуть ли не прослезилась:

      — Да хранят вас Зевс и Геракл на радость родителям!

      А девчонки только восторженно повизгивали и совершенно искренне уверяли, что и без всяких денег на что угодно согласные. В качестве благодарности Александр и Гефестион были основательно зацелованы.

      Теперь можно было с чистой совестью отправляться на праздник.


      Столы у Лисимаха, самого зажиточного и достойного в деревне мужа, накрыли во дворе, вдоль них поставили разнокалиберные стулья, табуреты и скамейки. О возлежании на ложах и прочих повадках сибаритов понятие у гревенчан было смутное и чисто умозрительное. Александра и Гефестиона встречали как героев дня, селяне обоснованно считали, что гости принесли им удачу. Предупредили вовремя, сами приняли участие в рубке варваров, и как успешно всё прошло! Среди жителей деревни не было убитых и даже тяжелораненых, лишь одного основательно приложили щитом, но он уже оклемался, другому снесли мизинец, но на левой руке, третьему уже вправили вывихнутую лодыжку, а ушибы и ссадины были такой мелочью! Зато как вырос табун, и ни один варвар не ушёл от возмездия! Решительно, сам Зевс сегодня был на их стороне!

      Александр пил только разбавленное вино, сохранял трезвую голову и, улучив подходящий момент, встал, поблагодарил гревенчан за тёплые слова и произнёс речь, в которой самым убедительным образом обосновал насущную необходимость принятия селянами скромного вклада наследника македонского престола в процветание сего благословенного, но такого далёкого от столицы уголка Македонии. Доводы приводились неопровержимые — самому Аристотелю не к чему было бы придраться. Александр выложил на стол свой кошель — немного похудевший после недавних расчётов, но всё ещё порядком набитый и увесистый, Гефестион незамедлительно достал свой, подростки оставили себе лишь несколько монет на обратный путь и, дождавшись окончания застолья и более не мешкая, отправились в дорогу.

      Восторги смелостью и восхваления щедрости двоих друзей долго звучали и во время празднования, и ближе к вечеру, и в последующие дни. Горсти серебра, не виданные ранее в этих краях, вселяли уверенность в сердце каждого, что теперь все превратности погоды и фортуны будут гревенчанам нипочём. Девочки, конечно, более восхищались красотой знатных гостей и по ночам тайком вздыхали в подушку.



      Буцефал и Гектор, взбодрённые радушным приёмом и приличными порциями овса, за считанные часы покрыли расстояние от Гревены до столицы.

      Первым человеком, встреченным Александром во дворце после стражников, был Клит, приводивший в порядок боевое оружие. Мужчина обнял царевича.

      — Здоро'во! И что у тебя в мешке?

      — Вражья голова. Глянь!

      Содержимое мешка Клиту очень понравилось.

      — Ого! Ну молодец!

      — Я двоих уложил, а Гефестион одного, зато самого опасного!

      И Александр, горделиво улыбаясь, поведал опытному вояке о своём вступлении на тропу войны.

      — Вот вы уже и мужчины! Дай-ка я Ланике покажу, то-то она обрадуется! — И Клит, ухватив мешок, исчез в службах, скоро по донёсшимся из них женским визгам Александр понял, что прекрасная половина его добычу оценила. Клит хохотал и укорял кого-то: — Я ж вам для накладных волос от царевича подарок, а вы вопить! — Явно неправильно понятый, брат Ланики возвратился к царевичу: — Кажется, женщины не осознали всей прелести рыжей шевелюры. Держи, владей по праву!

      — Клит, а куда её? Закопать или сжечь?

      Мужчина задумался.

      — Может быть, сначала на обозрение выставить? На ограду водрузить?

      — Да чего с ней возиться! Покажу отцу — и ладно. Кстати, как он, всё ещё меня склоняет или уже успокоился?

      Новости, сообщённые Клитом, были самыми утишающими. Филипп, конечно, и возмущался, и ворчал, но делал это так — из приличия, для порядку, в его негодовании и брюзжании явственно слышались одобрительные интонации: так критикует прилюдно несогласный, но в глубине души довольный. Стойкость Александра и его смелость пришлись отцу по вкусу: храбрость и твёрдость всегда вызывают уважение. Да и доводы, приведённые царевичем в споре с отцом, были убедительны и правомерны. Александр был единственным дееспособным и, главное, достойным сыном — Филипп решил тихо спустить конфликт, свести его на нет, тем более что у царя Македонии были дела куда как более важные. Сын Аминты готовил поход в Эпир, сидевший там на троне Арриба никак Македонию не устраивал, у отца Александра была кандидатура намного предпочтительнее — тёзка сына, Александр Молосский, брат Олимпиады. Прознав об этом у своих осведомителей, жена Филиппа и мать Александра, гордая эпирская царица, осталась довольной донельзя. Родной брат на троне её родины был прекрасным выбором, и уже не имело значения, что после свержения Аррибы царь Македонии, как это обычно и бывало, присоединит к своим владениям кое-какие территории Эпира, который к тому времени перейдёт под его фактический контроль.

      Александр тоже решил засыпать пропасть между собой и отцом: его готовившийся поход и отсутствие в ближайшее время в Пелле гарантируют Гефестиону безопасность и свободу от непристойных домогательств, да и отец Филипп всё-таки, и убить его могут… Кроме того, сам он, царевич, был, пусть и оправданно, но непозволительно резок с родителем.

      И Александр был принят приветливо. Отец и сын прочитали в глазах друг друга негласное предложение отложить в сторону былые разногласия, списав их на горячность обоих и представив недоразумением. Царевич продемонстрировал царю свой трофей, выслушал благожелательный отклик на свой почин, отправился к матери, расцеловал вследствие крутого разворота событий находившуюся в прекрасном расположении духа Олимпиаду и направился с радостными известиями к Гефестиону.



      Через два дня Пелла провожала в Эпир вставшее под оружие македонское войско.

      — Когда-нибудь мы пойдём с ними! — мечтательно протянул Александр. — Скорее бы!

      — Это будет, — ответил Гефестион, стоя плечом к плечу со своим любимым. — Ведь мы уже победили наших первых врагов. Мы ещё остаёмся здесь, но уже принадлежим к солдатскому братству. Осталось два года до конца обучения. Говорят, время летит быстро. Пока ещё не наш черёд воевать. Жалко, конечно, но день придёт…

      Прогарцевали на породистых лошадях офицеры, прошли рядовые, потянулись обозы с продовольствием, маркитантами и всегда прибивавшимся к войску разномастным людом.

      — Давай помолимся, чтобы все вернулись, — прошептал Гефестион.

      — И чтобы тех, кто не вернётся, Харон переправил к вечному блаженству.

      — Ты в него веришь?

      — Ну хотя бы в царство света. Надо спросить у Аристотеля.



      Печаль отрочества недолговечна, особенно когда ты влюблён и любимый рядом, — и вскорости царевич и его этер уже прогуливались по городу, наслаждаясь свалившейся на них свободой.

      — Всё лето впереди. И это только начало. — Александр обнял Гефестиона.

      — Отдых и блаженное ничегонеделание.

      — Как? — изумился Александр. — Ты забыл самое главное, что нам надо сделать, — то, от чего ускользнул там, в Гревене, на берегу…


          Конец первой части