Птичка и великан

Как здорово, что учёба заканчивается! Не прошло и трёх лет, как я окончил профтехучилище Северо-Западного пароходства, и с дипломом рулевого-моториста в кармане еду подавать документы в Речное училище. В противном случае, не пройдёт и трёх - четырёх месяцев, как загремлю я под фанфары отдавать священный долг куда-нибудь в даль светлую года на три, ибо подготовлен профессионально к службе на флоте по собственной инициативе. Но профессия моя мне нравилась, и я хотел учиться дальше по избранной специальности, преодолевая все тяготы и лишения, связанные с плаванием по морским и внутренним водным путям нашей необъятной.
Такие, приблизительно, мысли радостно шарахались в моей голове, пока я ехал на автобусе от станции метро «Балтийская» в порт, где и находилось выбранное мною учебное заведение более высокого уровня.

Подавать документы я решил на судомеханическое отделение, так как считал, что механик, какой бы он не был, всегда найдёт себе работу где угодно, в отличие от штурманов, которых в нашей среде называли дворниками с дипломом. Диплом-то есть, но так ли нужны на берегу специалисты по мореплаванию? Это сейчас я смотрю на жизнь иначе, но тогда думал именно так, да и после окончания «бурсы», какая - никакая практика работы на судах типа река - море у меня была.
В вестибюле училища на подоконнике сидел огромный, слегка побритый мужик, как мне показалось, лет тридцати. Наверное, на заочное поступает, - подумал я.
- Вы не подскажете, как пройти в приёмную комиссию? – великан оторвал глаза от книжки, улыбнулся и сказал: Направо, по трапу на второй этаж. И там тоже направо. Увидишь.
Что меня сразу поразило, так это его невероятно добрые, то ли светло – серые, то ли голубые глаза, которые так и светились дружелюбием, не смотря на довольно свирепую внешность абрека.
Процесс написания заявления и подачи документов занял не более двадцати минут, при этом меня уверили, что персонажи типа меня, уже имеющие начальное морское профессиональное образование, поступают практически всегда, при успешной сдаче вступительных экзаменов даже на трояки. Мне выдали направление на экзамены и отпустили с миром.
- Да, и, пожалуйста, позовите, пожалуйста, абитуриента махонького. Он там где-то в коридоре должен ждать, - уже вдогонку попросил меня председатель приёмной комиссии.

В коридоре второго этажа было тихо и безлюдно, и я решил двигаться к выходу, надеясь по пути отловить этого мелкого. У главных дверей в той же позе сидел тот же чуть побритый дядька, тихонько хихикая над читаемым.
- Послушайте, меня тут в приёмной комиссии попросили найти какого-то махонького паренька и направить к ним. Вы не видели, тут нечто похожее не пробегало? – вежливо, чтоб не послали, спросил я.
- Махонький – это я, фамилия моя такая. Сейчас приду! – сказал мужик, вставая с подоконника, кряхтя от долгого пребывания в неудобной позе.
Пока он вставал, я тихо обалдевал, стараясь при этом находиться в рамках приличия. Такого высокого человека я никогда не видел, а может, просто мало интересовался баскетболом. Уж на что Бог сложением меня не обидел, но даже при росте без двух сантиметрах метр девяносто, я едва сравнялся с его плечом.
- Петя меня зовут, - сказал он и протянул огромную, как лопата ладонь.
Вот так я познакомился с Петром Ивановичем Махоньким, с которым впоследствии три с половиной года проучился в одной группе.

Самое смешное, что мы с Петькой были одногодками, нам обоим было около двадцати. Жили мы в одной стороне: я – в Петергофе, а Петя – в Мартышкине, так что ехали мы домой в одной электричке. Он был не очень разговорчив, но как-то проникся ко мне доверием, и кое - что рассказал о себе.
После восьмого класса ему пришлось уйти из школы, так как внешность и возраст входили в прямое противоречие. Он пошёл работать учеником в судоремонтные мастерские и в вечернюю школу. А через два года поступил в Мореходную школу, которая имела общий забор с Речным училищем, где в скором времени получил профессию моторист – слесарь судоремонтник. Он, так же как и я уже успел побывать в загранрейсе, и это, собственно, нас объединяло. По сравнению с остальными поступающими, мы считали себя бывалыми мореходами.
В роду у него были терские казаки, и видать, были они большими шутниками, раз при такой внешности наградили пращуров его такой фамилией. Внешность и размеры передались Петьке по наследству. Предки его несли службу на Кавказе, а там считалось вполне нормальным сходить в набег за Терек и подобрать себе жену в каком-нибудь чеченском ауле. Справедливости ради надо сказать, что чеченцы и сами занимались тем же самым, и это было в порядке вещей. В результате такой многовековой селекционной дружбы народов и появился на свет Пётр Иванович Махонький. В более поздние времена, уже ближайшие его предки переехали с Кавказа в Санкт-Петербург, где продолжили службу в охране Его Императорского Величества, да так и остались на этих суровых берегах. В ответном слове я рассказал, что мой прадед в те же времена служил на царской яхте «Штандарт», так что предки наши могли вполне пересекаться на каких-нибудь дворцовых мероприятиях.

На вступительных экзаменах преподаватели отнеслись к нам очень лояльно, даже подсказывали иногда. Мы без проблем всё сдали и были зачислены на судомеханическое отделение Речного училища. Ну а дальше всех собрали в учебную роту, выдали робу, новую форму, и отправили «на картошку», как в те времена всех вновьпоступивших в любое учебное заведение нашей страны. Но больше всего нас радовало то обстоятельство, что в армию нас не заберут, так как в училище был цикл военного обучения, по окончанию которого мы должны были получить старшинские звания и гордо продолжить службу в запасе, бороздя при этом просторы мирового океана.

Собирать картошку на полях близ деревни Жабино было увлекательным занятием, так что в конце рабочей недели нам полагалась баня.
В светлом помещении помывочной царили шум и веселье. Ребята отчаянно тёрлись мочалками, отмывая недельную грязь жабинских картофельных полей. И тут, с шайкой и мочалом в баню, гордо, как ледокол, вошёл Петя Махонький. Смех стих моментально.
Затянувшееся молчание вызвало подозрение у ротного командира по прозвищу Стрелок, который гонял чаи в предбаннике. Прозвище такое он успел получить за то, что постоянно «стрелял» у всех, проходящих мимо, сигареты и всё, что при поджигании и втягивании в себя могло выделять дым. Был он «пятнадцатилетним капитаном», то есть пребывал в звании капитан-лейтенанта столько же лет, и посему, не найдя себя на флоте, мирно ждал пенсии в должности ротного командира, надеясь при наступлении оной получить на выходе звание капитана третьего ранга. Обычная практика для военных балбесов того времени.
Стрелок, обёрнутый в простыню, вошёл в помывочную и остолбенел с открытым от удивления ртом. Перед ним стоял огромный, волосатый, как бабуин, мужик, с мужскими достоинствами нечеловеческих размеров, пожалуй, с треть черенка совковой лопаты, и улыбался лучезарной улыбкой. Все остальные жались по углам.
При виде обалдевшего командира, кто-то из шутников в полной тишине продекламировал гадский стишок: Висит, болтаясь у колена, головка полового члена.
- Ух, ты! – только и смог сказать ротный и  задом-задом начал пятиться к выходу. Дверь хлопнула, и из-за неё раздался дикий смех: Бу-а-ха-ха-ха!!! Маах-ххонь-киииййй!!!
И тут началось! Ржали, смеялись и гоготали все! А Петька, молча сел на мраморную лавку и начал процедуру мытья.
На буйное веселье, царящее вокруг, он никакого внимания не обращал. Он давно к этому привык, и по доброте своей ни на кого не злился.
После этого случая мы по достоинству оценили чувство юмора Петиных предков.

Вечером мы с Петькой и ещё несколько примкнувших к нам сокурсников сидели у костра и пекли картошку. У нас складывался дружный коллективчик! Наш герой, вспоминая банное веселье,  вполне серьёзно сказал, что то, что вызывает зависть почти всех среднестатистических мужиков, составляет для  него большую проблему.
- Вот была у меня любимая девушка. Жуткая любовь была. А когда дошло до дела вечного, она была уже на всё согласна. Но как только увидала меня с готовой к старту ракетой, упала в обморок от страха. Так и ушёл мальчиком, как пришёл, – глаза моего друга вдруг стали похожи на глаза незаслуженно обиженного спаниеля, видно душевная рана ещё не совсем зажила.
- Ну, конечно! Ты порвал бы её вдоль – напополам, как Тузик грелку! - мы, еле сдерживая распирающий всех внутренний смех,  изо всех сил делали вид, что понимаем беду товарища.
- Мужики, а знаете анекдот на эту тему? – спросил я присутствующих.
- Ну, слушайте: Судят Слона за зверское убийство и расчленение мартышки. Ну,  рассказывай, как дело было! – грозно говорит судья.
-  Договорились мы с Мартышкой заняться сексом по любви. Ну, воткнул я – она надулась. Я приплыл – она лопнула, - с грустными глазами ответил Слон.
- А какими были последние слова потерпевшей? – продолжает допрос судья.
- Хи – хи! Чпок! И это всё что я слышал, - грустно говорит Слон.
Наш с трудом сдерживаемый смех дружно нарушил вечернюю тишину. Давно деревня Жабино не видала такого веселья, как в этот тёплый осенний день!

Надо сказать, что Петька был патологически добрым человеком. Если он слышал какие-то оскорбления в свой адрес, он просто разворачивался к обидчику спиной и уходил, не утруждая себя бессмысленной руганью и оскорблениями оппонента. Мат, обильно употребляемый на флоте, он категорически отрицал. Продолжение его грустной истории я услышал намного позже.
Напуганная до обморока девица восприняла произошедшее с ней как покушение, ни много - ни мало, не только на её невинность, но и на всю её юную жизнь в целом. Как-то при встрече с тётей, с которой у неё были доверительные отношения, она рассказала ей о произошедшем казусе, взяв предварительно слово, ничего не рассказывать её сестре, то есть маме потерпевшей. Узнав подробности, молодушка, как могла, успокоила племянницу, пообещав сурово наказать убивца, но, вот же сволочуга! - решила использовать полученную информацию в корыстных целях. Она пришла на проходную училища, вызвонила Петьку с занятий, и, шантажируя неудавшейся попыткой изнасилования, а потом и просто 105 статьёй УК РСФСР, затащила «преступника» к себе домой для разбирательств и мирного решения проблемы. В процессе разборок Петро был в жёсткой форме лишён невинности, что, впоследствии  кардинально изменило его половые предпочтения. Короче: заманили нашего Петруччо в райские кущи, и в жёсткой форме воспользовались его доверчивостью, запугав паренька перед этим грязно и незатейливо. И видать ей это здорово понравилось!
Тётушка частенько стала заглядывать на проходную, одаривая голодного курсантика домашними пирожками собственного приготовления, которые были по достоинству оценены друзьями и близкими супергероя.
Со временем родственниц у Пети прибавилось.
- А позовите, пожалуйста, к телефону Петю Махонького, это его тётя, проездом,- названивали в роту с проходной новоявленные родственницы, - Петька ухмылялся и таскал с проходной пирожки.
Лакомства от Петькиных «тётушек» доставались и местной собачьей стае, во главе с доминирующей «девушкой» по кличке Вупи, чёрной и вислоухой дворняге, без ума любившей своего кормильца. Метров за пять до кулька с угощениями бедолагу начинало плющить и выгибать от радости во всех вообразимых и не очень плоскостях. Получив заветный пирожок, Вупи тут же заваливалась перед кормильцем лапами вверх, подставляя для почёсывания волосатое брюхо, при этом от счастья активно дрыгая ногами. И даже камбузный старожил, ободранный в боях крысолов и суперкотяра по кличке Монстр, торжественно выходил к угощению, задрав оставшуюся половину полосатого хвоста. Гордо взяв из Петькиных рук кусочек пирожка с мясом, он позволял ему почесать себя за ухом, чего не дозволялось даже поварихам, от чего они жестоко ревновали своего любимца. 
- Махонький, сколько у тебя родственниц? Может, познакомишь?– с завистью спрашивал застоявшийся Стрелок, больше любивший одиночество с бутылочкой портвейна «Агдам», чем аналогичные траты на женщин.
- Да не много, все ещё не подъехали, жду, - ухмылялся наш безразмерный дон Жуан.

Физкультуру ни Петька, ни я дружно не любили. Сдав необходимые зачёты, мы дружно игнорировали эту потную беготню. Я занимался вольной борьбой и регулярно выступал за училище. Преподаватели физо меня не трогали. Петра привлёк к активному сотрудничеству тренер по баскетболу, что позволяло ему даже на зачёты по бегу, прыжкам и метанию гранаты положить свой большой с прибором. В принципе, с такими данными ему особо и тренироваться не надо было. Во время игры он величественно бежал трусцой вдоль правой кромки площадки, выставив вперёд левую руку, для отражения атак противника, и даже не подпрыгивая, клал мяч в корзину. Поклонниц у него прибавилось значительно, хотя, как мне казалось, они больше наблюдали не за его игрой, а за ритмично качающемся шлангом в его трусах. Во всяком случае, к концу четвёртого курса стал он кандидатом в мастера спорта, играя в постоянном составе команды «Водник».

Вот так, тихо и спокойно, мы окончили училище, сдали госэкзамены и экзамены за военно-морской цикл, получив заветные звания старшин второй статьи запаса. Меня распределили в Северо-Западное пароходство механиком на теплоход «Балтийский-202», а Петя поехал на Волгу, в ОАО «Волготанкер» на какую-то номерную «Волгонефть». Он радовался как ребёнок, ведь места в машинном отделении танкера гораздо больше, чем в машине любого сухогруза типа река – море. Ему на таких судах было очень тесно. Я поступил на заочное отделение Макаровского училища, а Пётр со мной идти отказался. Он считал себя на своём месте, да и, наверное, просто устал учиться годами. И поплыли мы в разные стороны.
Несколько раз мы пересекались за границей. Он приглашал меня к себе на судно и показывал свою каюту, где по прибытию, первым делом выпилил в шкафу у кровати нишу для ног. Именно по причине устройства места для ног, он и не любил прыгать с судна на судно, даже на более новое. Так он и дорос до старшего механика, даже не переезжая в новые каюты, соответствующие его новым должностям, только меняя таблички на двери. Он оставался неженатым, и, судя по всему, во время заходов резвился вволю, отметившись по полной на захваченных территориях. Одна была беда: уж больно быстро раскачивают «Волгонефти», чтобы побыстрее выпихнуть судно из порта за новой порцией ценного груза.

Шло время. И как-то совсем незаметно прошла половина жизни, со всеми атрибутами полувекового юбилея. Море – дело хорошее, но как-то больше для молодых. Дом построен, дети выросли, деревья, вообще, рощами посажены. Мне предложили должность главного инженера в компании, занимающейся эксплуатацией технического флота: плавучими кранами и буксирами. Я согласился и в скором времени осел на берегу. Тяжело было отвыкать от пароходной жизни, тем более, что должность старшего механика на балкере в сто тысяч тонн, при налаженной работе не очень обременительна.
Обходя суда своей новой компании, в кабине плавкрана «Богатырь», я с палубы, глядя вверх, увидел огромные кирзовые сапоги 52размера, которые мог носить только один человек – мой друг детства и однокурсник Петя Махонький.
Со временем мы как-то потерялись, и он несказанно обрадовался нашей встрече.
 Кран стоял в ожидании работы, и мы смогли спокойно пообщаться, сидя в кают-компании за чашкой чая. От моря он устал лет на десять раньше меня, и нашёл себе по знакомству тихую работу в порту. Сначала он работал старшим механиком, но в машинном отделении плавкрана ему было ещё теснее и тяжелее, чем на пароходе. И он, будучи совсем не гордым человеком, попросил о переводе на рядовую должность машиниста крана, на которой окончательно осел и был абсолютно счастлив, не имея особой должностной ответственности, и имея режим работы сутки через трое. Здесь было гораздо просторнее, чем в машинном отделении. В башне крана места – вагон, хоть в баскетбол играй, а основные инструменты для ремонта это – кувалда, лом, да ключ на 65.
Внешне он совсем не изменился. Постарел, конечно, и здорово поседел, став совсем белым, как одуванчик.
- Главный орган не очень истёрся от беготни по Европе? – с намёком на прошлое спросил я.
- Да, в Гамбурге на Риппербане, в Измире на «Терески Гепедев», да и много где ещё, плакали, когда узнали, что я их покидаю навсегда. Один приятель-немец  даже в стрип- шоу предлагал участвовать, золотые горы сулил, да я не сдался. Родину люблю, да и есть другая причина: я ведь сравнительно недавно женился. О, брат, как! – он не стал рассказывать про свою новую жизнь, взяв с меня суровое матросское слово обязательно к нему приехать.
Но, так получилось, что с его семейством я познакомился гораздо раньше.

Недели через две плавкран поставили в разводной пролёт Благовещенского моста. Предполагалась работа по замене разводных «крыльев» моста.
Рано утром я подъехал на набережную, чтоб перебраться на кран катером, и убедиться, что подготовка к работе идёт по плану. Рядом со спуском к воде стоял японский микроавтобус, вокруг которого шумно бегали трое мальчишек. У парапета стояла маленькая, полная женщина с кудрявыми волосами и румяными щеками. Такой вот колобок с кудряшками. Тут же стояла коляска с девчушкой полутора – двух лет.
К берегу подошёл катерок, с которого на берег сошла отработавшая смена плавкрана, и среди них мой друг Петруччо. Меня он не заметил, и я со стороны мог наблюдать шоу: возвращение моряка, который сутки не был дома.
Он мелкими шажками, чуть подпрыгивая, приблизился к «колобочку».
- Птичка моя! – подхватил на руки и с какой-то дурацкой песней понёс женщину вокруг микроавтобуса. Дети начали радостно скакать у подножья отца – великана. После того, как расцелованная Птичка была возвращена на землю, наступил час альпинизма для детей, которые перекрикивая друг друга, полезли вверх по отцу. В коляске в это время сиреной голосил ребёнок. Дети долезли до вершины и, не переставая вопить от счастья были спущены на тёплые плиты набережной. Петька подхватил коляску вместе с ребёнком, и начал корчить смешные рожи дочери. Девчушка хохотала и колотила папаню погремушкой по голове. Микроавтобус всё это время ходил ходуном. Внутри явно бесновалась какая-то живность.
- Всё, Петя, выпускаю злодеев, а то они мне сейчас всю машину разнесут! – со смехом закричала Птичка, и открыла сдвижную дверь машины.
Из салона со щенячьим визгом выскочили два огромных, мохнатых пса и бросились облизывать хозяина.
-  Ах, вы, мои дорогие! Джони! Деп! – один из псов от радости начал дуть Пете на ботинки.
- Деп, гадёныш! Что ж тебе, до газона не донести! – собачья радость закончилась, хозяин был облизан. Птичка подхватила псов за ошейники и потащила в сторону травки.
И тут Петя увидел меня и ничуть не смутился. Я от души хохотал, наблюдая картину «встречи морехода из дальнего похода».
- Ты что, полгода в рейсе был и семью не видел? 
- Да они меня так всегда встречают. Особенно собаки. Ты, наверное, уже понял: это моё семейство. Птичка моя! Подойди, познакомься, наконец-то! – он приобнял подошедшую жену, маленькую женщину лет сорока. Она едва доставала ему до локтя.
- Жена моя, Катя, она же Птичка. Это – результат счастливой семейной жизни, - он перечислил всех детей по возрасту и именам.
- А эти два мохнатых злодея: Джони и Деп. Нашли их в коробке на помойке. Думали, будут две маленькие хорошие собачки. А они возьми, да вымахай. Все в меня. Теперь вот постоянно веселятся и хулиганят, - на пороге салона микроавтобуса появился ещё один хищник, огромный рыжий кот, и заорал дурным голосом, требуя внимания и к себе.
- О! Шеф прибыл в последний момент! Это чудовище зовут Калистрат. Он у них главный, то есть вожак стаи, - Петька почесал огромную кошачью башку.
- А мы в Лосево, на дачу, - радостно прощебетала Птичка.
- Грузимся, мальчики! – дети и псы полезли в машину, наступая друг другу на пятки и хвосты.
- Вот так как-то само получилось. За десять лет семейной жизни. Главное меру знать и контролировать процесс, - вспомнил Петя анекдот из нашего курсантского прошлого.
- И всё в цель! – добавил я, имея ввиду количество детей.
- Обязательно приезжай к нам, - он, кряхтя, влез в салон и уселся. Тут же на колени к нему влез Калистрат, а Джони и Деп пристроились рядом.
Птичка села за руль и счастливое семейство с радостными песнями про  «Путану», «Есаула и Коня»  двинулось в сторону Карельского перешейка.
- Обязательно приезжай, прямо сегодня после работы! – крикнул он
напоследок в открытое окно.

Я стоял и смотрел вслед отъезжающему микроавтобусу, наполненному абсолютно счастливыми пассажирами. Вот  такой у меня друг, хороший и добрый  русский мужик. Только очень большой.