На пыльном чердаке деревенского дома 1

          

                Павел Вегов
                …Поволжским моим
                землякам-одноклассникам
                посвящается…

                НА ПЫЛЬНОМ ЧЕРДАКЕ ДЕРЕВЕНСКОГО ДОМА
                (часть 1)

        Эта книга имеет историю, совершенно отличающуюся от истории рождения серии моих предыдущих семейных книг да сочинений стихов, предназначенных вниманию в первую очередь родственников, детей да внуков. В их основе – семейные воспоминания, семейные эмоции, беседы со страницами семейных фотоальбомов. А в этой – совсем не так…

                ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ, ТАКИЕ ДАЛЁКИЕ…

        Закончили мы с одноклассниками среднюю школу в конце шестидесятых годов прошлого века в славном большом поволжском селе, да и отправила потом судьба каждого из нас по своей дороге, в самые разные, ближние и дальние, края просторной нашей родины. Да кого-то и за её пределы, которые тоже в течение жизни нашей меняли свои размеры и границы.
 
        Встречаться удавалось нам исключительно редко, да более трети класса не могло объявиться в родных поволжских краях и по объективным причинам. Следует, к слову, высказать сердечное слово признательности и благодарности одному из наших земляков-одноклассников, по причине активной и жизнерадостной энергии которого не теряли мы все наши «одноклассниковые» связи, и поддерживали, по крайней мере, почтовые да телефонные контакты.

        Так вот, однажды приходит мне от знакомой со школьных лет, с пятидесятых годов двадцатого века, одноклассницы и поволжской землячки почтовая бандероль. Пусть извинит она меня сегодня за то, что из чувства моей деревенской неловкости да моего понимания этики изменим мы в этом повествовании её имя да назовём её здесь Валя.
 
        Нахожу в бандероли старенькую книгу стихов Пушкина, изданную в 1923 году, и стопку небольших, очень потрёпанных, листов бумаги с написанным ручкой текстом.
        Бумага старая, в клеточку, потрёпанная, с рукописным текстом на каждой странице. Да не просто текстом, а стихами, с указанием года перед каждым разделом стихов, да месяца под каждым стихотворением. Странный почерк, какого в нынешние дни не увидишь. Написано с использованием твёрдых да мягких знаков по древним грамматическим правилам. В силу каких-то причин - с написанием буквы «и» в латинским варианте – « i ».
 
        Пробуя прочитать стихотворные рукописи, совсем я растерялся. Почерк и язык построения стихотворных фраз потребовали больших усилий по «расшифровке» написанных букв и слов, и в каком-то смысле перевода текстов на наш нынешний язык.
        Я совершенно далёк от литературоведения, от историографии, от литературных либо исторических исследований, но в силу каких-то причин увлекли меня стихи рукописи, и стал я их постепенно воплощать в нынешнем языке, стараясь не изменять и стиль, и содержание, и орфографию. Много времени ушло у меня на это, наверное, необъяснимо много.
   
        Долго мучили меня сомнения – стоит ли, да смогу ли преобразить полученные таким неожиданным образом рукописи в повествование, способное вызвать у его читателя позитивный интерес?

        Помогло мне решиться на попытку осуществить это повествование то, что в наших коротких общениях с Валентиной по телефону почувствовал я в интонации её голоса те же нотки любви к нашей малой родине, к Поволжью да деревенским просторам, что зачастую в солидном уже возрасте звучат и в моём сердце.
Услышал я от Вали и несколько грустных слов о трагических днях и событиях на нашей малой родине, о разных судьбах да жизнях населявших её в послереволюционные годы, в первой половине двадцатого века, людей. В общем, то, о чём не принято было говорить в годы нашего детства да юности, да о чём многие из нас и не знали ничего, поскольку трудности да сложности жизни своей предки наши не показывали наружу да хранили внутри себя.

        Проживая в те уже давние советские годы на деревенской поволжской малой родине, не приходилось нам узнавать друг от друга или обсуждать друг с другом родовые корни родителей, предыдущую жизнь своих дедушек да бабушек, не говоря уж об их родителях. Причины, по крайней мере, сегодня, многим, и во многом, понятны. Можно, наверное, применить к ним популярные термины нынешних аналитиков: социальные они, внутриполитические, внутрипартийные, общественно-административные.

        Неоднократно спрашивал я землячку свою, как оказались у неё эти рукописи, от кого они, да память наша не может, да и не хочет, подводить нас да выдавать желаемое за действительное. Пусть услышал я от Вали совсем немного слов, пусть в её памяти сохранилось ограниченное и детское, отрывочно услышанное от мамы да бабушки, но её слова позволили мне предложить вот это сегодняшнее повествование. Историю, о правдивости либо надуманности которой не будем торопиться судить. Ведь рукописи целы, и их страницы увидим мы в рассказе нашем…

                СОСЕДКИ-ПОДРУЖКИ

        Так вот, жили в нашей деревне в те пятидесятые годы на одной улице, по соседству, две подружки, Валя да Наташа. Жили вначале с мамами да бабушками, а потом уж только с мамами – старенькие очень бабушки-то были, за девяносто лет каждой. Недолго пожили они уж после войны, похоронили обеих.
Вот с мамками и жили подружки, каждая со своей. Мамки весь день на работе, а девчонки в школе да вокруг дома. Школьные домашние задания выполнить, в чём-то маме по хозяйству помочь, да не раз друг к дружке в гости сбегать, поиграть вместе.
 
        Валя и вспоминает коротко:
        - Наверное, лет по десять-двенадцать нам с Наташей уже было. Напрыгались во дворе у Наташки через скакалку, устали, она и говорит:
        - Валь, давай слазим на подловку. Там столько всего набросано, покопаемся, посмотрим. И отдохнём там.
        Подловкой-то в наших деревнях все местные называют чердаки, что под крышей, над потолком.

        Как и в каждом деревенском доме, чего только там не валя-лось! Старые прялки, деревянные лопаты, заношенные сапоги да валенки, брезент, мешки с паклей, коробки, вёдра да банки. А в дальнем углу обнаружили мы запылённую фанерную коробку.
 
        Потрогав руками коробку, Наташа вспоминает, что это бабушкина коробка, что бабушка раньше не раз просила и маму, и Наташу не трогать ящик-то, пусть, говорит, тут он и стоит. Говорит, какие-то дедушкины бумаги у неё на память лежат, не надо таскать-то их. Пусть, мол, лежат в этом ящике на чердаке, кому он тут мешает. Дедушка-то давно уже умер, в ссыльных краях похоронен. Мы с мамой, говорит Наташа, и забыли уж про этот ящик, вот и стоит он тут. А сейчас-то бабушки уж всё равно нет, зачем ей этот ящик, давай, говорит, посмотрим, что там.
 
        Открыли ящик, а там под запылёнными тряпками пара старых книжек да завёрнутая в тонкую ткань небольшая стопочка бумаг, как книжка без корочек. Решили мы взять книжки да бумаги, посмотреть да почитать дома. Наташа взяла одну книжку к себе домой, а другую, вместе со стопкой старых исписанных ручкой листочков, попросила оставить да хранить у меня. Зачем они мне, говорит, да и мама чтобы в случае чего не заругалась…
 
        Полистали мы с Наташкой страницы старых книжек да эти вот листочки, которые и прочитать-то не смогли, положили у меня в шкафу, так они у меня на всю жизнь и остались…

        Только потом уж удалось услышать мне от Валентины, что бабушки-то, Валина да Наташина, познакомились давно, и не на нашей малой родине, а где-то в ссыльных краях, то ли в Пермской области, то ли в Алтайских местностях. Высланные были их семьи из родных мест после революции, в процессе так называемого «раскулачивания», в одном поселении выселенцев и оказались их бабушкины семьи.
 
        Года за четыре-пять перед войной вернулась из ссыльных краёв семья Валиной бабушки в родную поволжскую деревню, да привезли с собой оттуда ещё одну семью, мужа с женой да их мать. То ли не захотели они, то ли не могли по каким-то причинам уезжать в свои старые края, а решили поселиться в поволжской деревне, куда Валина бабушка с мамой да папой их и пригласили. Вот эта новая приехавшая семья и были родители будущей дочки да внучки Наташи, которая родилась после войны, как и Валя. Стали они потом соседками-подружками.
Дали вернувшимся из ссылки семьям два полуразрушенных да заброшенных дома с приусадебными участками земли, на одной улице, по соседству, разрешили устраиваться на работу да проживать в нашем поволжском селе.
 
        В сорок первом году, с началом войны, забрали обоих мужчин и из этих двух семей на фронт. Валин папа вернулся в конце сорок третьего, израненный, контуженый, едва поднятый на ноги в госпитале, и неспособный уже к участию в войне. Наташин папа тоже вернулся с фронта, сразу после войны, тоже израненный. С одной рукой пришлось уж трудиться ему теперь, после войны.
 
        Недолго прожили мужики после войны, через пять-семь лет не стало обоих, вот и росли Валя с Наташей в одинаковых семьях: сначала с бабушками да мамами, да очень скоро только с мамами.
 
        Зачастую пораскидывает неутомимая жизнь многих друзей и подруг детства на неопределённые расстояния друг от друга, да в самые разные места. Так случилось и с Валей да Наташей, совсем потерялись они друг от друга по жизни, только вот это старое напоминание о ссыльных годах семей да о загадочном предке в семье Наташиной бабушки по жизненной случайности осталось у Наташкиной детской подружки Вали.
                (продолжение следует...)
                П.Вегов, Москва,
                декабрь 2017 года