IV 4 Разговоры по душам и самогон

И они пошли догонять обоз. Дэннер чему-то улыбался, Аретейни держала его за руку, Путник шёл, изучая обочину с видом философа, Эндра пинала дорожные камушки.
Тут в поле зрения появился мутящий, по мнению Дерр, Артемис, и Эндра отчего-то вспыхнула.
В руках арбалетчик держал объёмистый свёрток.
— Подруга, – сказал он. – Тебе, вот, передали. Штаны и плащ. Там... подгонишь, в общем. Не смущай народ.
— О! – оживилась Аретейни, принимая у него свёрток. – Спасибо!
— Не за что, – фыркнул Артемис. – Не я старался.
Крылатая влезла в сумку, извлекла из неё нитку с иголкой и принялась за шитьё. Арбалетчик помахал остальным рукой и отправился к своим. Дэннер, прищурившись, разглядывал Эндру.
— Ты чего? – Эндра окончательно смешалась и закрылась рукавом.
— Да я вообще молчу, – заявил Дэннер, внезапно заинтересовавшись небом. – Дождь, наверное, будет...
— Язык молчит, зато глаза говорят, – Эндра убрала рукав и потянула брата за руку, совсем как Дерр. – Ну, чего ты? Ну, скажи! А то обижусь, – страшно пригрозила она.
— Ой, только не обижайся, – отозвался Дэннер, глядя ей в глаза. Эндра машинально отметила в его изумрудно-зелёных глазах золотистые весёлые искры. – А не то ничего не расскажу!
— Ну, Дэннер! – затеребила его Эндра. Аретейни пришла на помощь.
— Не мути, – заявила она.
— Что я? – извернулся командир. – И слепому видать, как ты краснеешь при виде Артемиса.
— Серьёзно? – искренне удивилась Талька. Причём неясно было – её удивил сам факт, или то, что это так заметно. – Ну... я… он… – эльфка насторожилась, – значит, он заметил, и думает, что я совсем дура…
Она сникла.
— Нет, это вряд ли, – заверил Дэннер. У него словно камень с души свалился. Если Эндра и вправду увлеклась Артемисом – то он больше не будет постоянно чувствовать себя виноватым. – Если бы он заметил, он бы вёл себя по-другому. К тому же, он тебя дурой не считает. Просто у него специфическое отношение к женщинам...
Тут Аретейни споткнулась и свалилась на Дэннера, который едва успел поймать её на руки.
— Ой... – Крылатая обхватила его за плечи. Рубаха на ней снова сбилась. – Прости...
Дэннер судорожно вздохнул и, сжав её больше, чем требовалось, принялся целовать.
— Ласточка-а-а-а... – хрипло протянул он. – А долго тебе там ещё болеть?..
— Эй, эй! – пригрозила Эндра.  – Терпите.
— О-ох, – страдальчески выдохнул Дэннер.
Роланд, как истинный рыцарь, сделал вид, что в упор не слышит, о чём идёт разговор, и принялся отряхивать невидимые пылинки с Эндриной рубахи.
— Роланд, ты чего? – возмутилась она.
— Ну… вы испачкались…
Теперь настал черед Эндры рассмеяться.
— Это дурдом какой-то, – прокомментировал раскрасневшийся и резко охрипший Дэннер, утыкаясь носом Аретейни в шею. Крылатая вздрогнула, охнула и поспешила вернуться в телегу, к шитью. – Всё-всё. – Дэннер запрокинул голову и обеими руками провёл по волосам. – Вы коллективно потеряли зрение и слух. Теперь можете найти.
— Всё? Можем? – Эндра демонстративно заоглядывалась. – Куда же они завалились… Роланд, ты не видал?
— Чего? – завис оруженосец, чем вызвал очередной приступ хохота.
— Ну вас, – наконец, вывела Эндра. – Я пошла.
— Куда это?
— На воздух, – хихикнула эльфка, ныряя между телегой и товарищами по оружию. Роланд последовал за ней.
— А ты? – Аретейни оставила шитьё и потёрлась носом о плечо командира. – Тоже уйдёшь?
— Пока что нет. – Дэннер обхватил её за плечи, вполне осознавая, что лучше ему не испытывать силу воли лишний раз. Сила воли держалась из последних сил и отчаянно взывала о помощи. Заткнись, мысленно велел ей Дэннер. Мне тоже тяжело. Аретейни уютно устроилась, задумчиво перебирая ткань подгоняемого по росту плаща.
— А мы как, город штурмовать будем? – неожиданно спросила она. – А с Ковеном что будем делать?
— С Ковеном наши разберутся, – отозвался Дэннер. – А мы – по армейской части.
— А... а дальше что будем делать?
— Будем добиваться капитуляции. Если не захотят мирным путём – будет битва.
— Да я тебе не об этом. Я к тому что... Что мы будем делать в случае победы?
— Как так – что?
Аретейни вздохнула, помялась – и вдруг вскинула голову и, глядя ему в глаза, полуслышно выдохнула:
— Ты уйдёшь, да? Там же столько дел будет... Революция – это не на один день... Дэннер... ты... тебе будет не до меня, верно?
Дэннер даже отшатнулся. Затем порывисто обернулся и прямо на ходу крепко прижал её к себе, уткнувшись носом ей в плечо.
— Ласточка! Ты чего... глупая...
— Ну… почему я глупая… Я же знаю….
— Ласточка! – Дэннер отстранился и заглянул ей в глаза. – Ты что? Ты же моя жена!
— Да… но…
— И никаких «но», – строго сказал Дэннер и подхватил её на руки.
Целоваться Эндра не запрещала, и он принялся покрывать лицо и грудь любимой поцелуями.
— Какая же революция… без тебя… А кто будет мне помогать… – выговорил он в перерывах.
— Правда? Честно? – Аретейни попыталась вывернуться и заглянуть ему в глаза, но Дэннер накрепко прижал её к себе.
— Клянусь. Даже не смей сомневаться. Я запрещаю.
— Хорошо, – счастливо пробормотала Крылатая, прижимаясь к мужу.
Дорога высохла и снова пылила. Правда, не так сильно. Роланд шагал рядом с Эндрой и размышлял, что всё-таки хорошо, что он её встретил. А то куда бы ему идти, что делать? Наверное, он бы снова подался в оруженосцы. А что? Рыцари бывают и странствующие. И среди них есть благородные и честные люди – это он знал точно.
— Роланд.
— А? Госпожа Эндра? – встрепенулся юноша.
— Ты чего такой задумчивый?
— Я? Так… Ничего.
С ними поравнялся Пушистый, на спине которого верхом восседала Дерр. Сбоку от зверя шагал румяный, что созревшее яблочко, Форх.
— Чего мутишь? – гневно вопрошала волшебница, сверкая глазами. – Не мути. Я те чё говорю? Ты ж знатный. Вот и не мути.
— Да я и не мутю! – возмущался Форх. – Почему же я мутю?
Он покосился на Эндру, которая подозрительно фыркала и старалась спрятаться за борт повозки, и стремительно помрачнел.
— Я пойду. – Он развернулся к Дерр и – встретил её взгляд. – Мне надо… Милдека найти.
— А… Ну, иди, – разрешила Дерр, даже растерявшись.
Форх прибавил шагу и скоро скрылся.
— Мутит, – пожала плечами Дерр.
— Слушай, – покровительственно начал Роланд. – Когда столь прекрасная леди...
— Заткнись, – велела Эндра, подтверждая приказ подзатыльником. Роланд насупился.
— Много вы понимаете, госпожа Эндра, – заявил он.
— Я-то, может и немного. – Эльфка широко улыбнулась. – А ты всё равно заткнись.
Дерр изумлённо распахнула глаза и, видимо для верности, рот. Поймала в него мошку и принялась яростно отплёвываться.
— Вы чё? – осторожно поинтересовалась она.
— Мы ничё, – отозвалась Эндра, рассеяно разглядывая груз в повозке. – Дерр… Ты с Форхом повежливее.
— Чё это? – не поняло дитя. – Чё мутишь? И он мутит… Все мутите!
Дерр обижено уткнулась в холку Пушистому.
— Дерр. Не обижать. Съем! – предупредил тот.
— Да мы и не обижаем! – возмутилась Эндра.
— Угу… Мутите… – донеслось глухое и обиженное.
— Дерр, ну…
Из-за телеги опрометью вылетел Дэннер, ожесточённо затряс головой, открыл флягу и в два глотка выглушил половину содержимого. В жарком летнем воздухе разлился терпкий аромат того самого ликёра – видимо, от щедрой руки Селены его хватило на всех. Дэннер прицепил флягу обратно к поясу, провёл руками по лицу и улыбнулся присутствующим.
— Братец, ты чего? – удивилась Эндра.
— А я тоже... на воздух, – быстро отозвался Дэннер. – Там Аретейни шьёт... – зачем-то пояснил он. – Решил не мешаться.
Дерр изумлённо захлопала ресницами.
— А-а, – понимающе протянула Эндра. – Ну… уважаю.
Дэннер сверкнул на неё глазами и отправился обходить колонну.
— Рыжая, чё он тоже мутит? – поинтересовалась Дерр.
— Э-э-э… Видишь ли, Дерр, – важно начала Эндра. Дерр устроилась поудобнее на спине Пушистого и приготовилась слушать.
— В жизни каждого человека бывают моменты наибольшей уязвимости, в силу определённых особенностей. Сие суть нормальное, естественное явление, обусловленное вполне конкретным состоянием…
— Могёшь, – распахнуло глаза дитя, – тока ничё не ясно.
— Короче, влюбился он, – пояснила эльфка доступнее. – Причём, давно.
— Во! – просияло дитя. – Теперь ясно! А ты чё мутишь тада? Тоже что ли?
Дерр проницательно принялось разглядывать эльфку, а та аж подскочила.
— Я? Ты чего?! В кого?
— Ну… – протянула Дерр, задумчиво заплетая шерсть Пушистого в косичку.
Зверь недовольно дёрнулся, но смолчал. Просто удивительно, что он позволял Дерр абсолютно всё. Катал её на спине, и даже мог позволить самовольничать с густой свалявшейся шерстью. Похоже, свою изначальную сущность Пушистый напрочь забыл, и воспринимал себя исключительно как зверя.
— Ясень пень, – фыркнула Дерр. – В Чернявого. Вон как на него пялишься и краснеешь.
— Чего-о?! – ошалел Роланд. – Госпожа Эндра, вы...
— Я, – согласилась госпожа Эндра, почему-то отворачиваясь. Она сообразила, что от расспросов и намёков не отделается, припустила бегом по пыльной дороге и на некотором расстоянии обнаружила командира.
Эндра не успела затормозить и впечаталась в него на всей скорости. Дэннер охнул от неожиданности и перехватил её за плечи.
— Эндра, ты чего? – осведомился он, наблюдая необычайно яркий румянец на лице эльфки.
— Мутно мне, – доверительно сообщила Рыжая, утыкаясь ему в плечо. – Весь обоз знает, что я влюбилась в этого… кроме него самого… Это что, третий раз?!
— Ну... ну что ты! – Дэннер принялся гладить её по голове. – Куда тебе третий! Никакого тебе третьего раза. Не допущу, ясно? – Он улыбнулся и щёлкнул её по носу, обнял одной рукой за плечи, и они пошли дальше вместе. – Хочешь, я у него что-нибудь разузнаю? А то он, похоже, не слишком-то торопится.
— Не… – смутившись, запротестовала Эндра, – это как-то… нехорошо…. Что он, имперец, чтоб тебя к нему в разведку посылать…
Она принялась рассматривать клевер на обочине. И было видно невооружённым глазом, что, на самом-то деле, ей очень хочется, чтобы кто-нибудь ей объяснил, что о ней там себе думает Артемис.
— И что? – невозмутимо отозвался Дэннер. – Для меня ведь это тоже очень важно. Так что, не будет ничего плохого если я просто поинтересуюсь.
— Тогда… – Эндра просияла, – тогда поинтересуйся… А почему это для тебя важно?
Она покосилась на Дэннера.
Дэннер распахнул глаза.
— Разве неясно? – сказал он. – Эндра, да ведь тогда я не буду чувствовать себя виноватым перед тобой. Это ведь очень тяжело – знать, что кому-то причиняешь боль.
— Тебя это так волнует? – в свою очередь удивилась Эндра. – А… прости… Я просто думала, что… Ну… – она не договорила и снова доверчиво ткнулась носом ему в плечо. – Спасибо тебе, братишка… Ты для меня столько делаешь…
— И что же ты думала? – ласково уточнил Дэннер. – Эх, ты... Рыжая...
— Ну… не знаю… Ты же извинился, я думала, тебя это больше не волнует… – она смутилась.
Потом затеребила Дэннера. Её волновало то же, что всех на свете влюблённых женщин. – А как ты думаешь, я ему нравлюсь хоть чуть-чуть? Или он меня совсем глупой считает?..
— Думаю, если бы ты ему не нравилась, он бы с тобой не разговаривал, – сказал командир. – Если Артемис разговаривает с женщиной, значит, он её уважает – что само по себе поразительно. Думаю, ты ему нравишься.
— Да разве это разговаривает – шило, говорит, в заднице, на плечо и в повозку. Хотя… – Эндра задумалась. Ей вспомнился их разговор сразу после того, как они вернулись в обоз. – А вообще-то, разговаривает… да… А если нравлюсь, чего он тогда такой странный? Или как там у них, юге, принято?
Дэннер усмехнулся.
— У них на юге, – уведомил он, – принято взять девицу в охапку, перекинуть через плечо и потащить играть свадьбу. Сразу после свадьбы, если невеста – девица, на забор с гордостью вешают окровавленную венчальную рубаху. Далее следует семейная жизнь. В их обычаях дозволено жениться до трёх раз – если мужчина способен прокормить и обеспечить всех трёх жён вместе с потомством. А не способен – так и не суйся к порядочным людям со сватами. Замужняя женщина покрывает голову и лицо до глаз. Без дозволения мужа и в присутствии посторонних покрывало снимать нельзя. И, разумеется, в почёте та жена, которая лучше готовит и рукодельничает. А мастерицы у них знатные! Рукоделие южных жён на весь мир славится... Ну, как, я удовлетворил твою жажду знаний?
— Ага, и вогнал в депрессию, – сникла Эндра. – Вешать на забор будет нечего, остальным двум жёнам я глаза выцарапаю, коли появятся, с покрывалом тоже нелады – в нём воевать и менестрелить неудобно, а что касается рукоделия, то… ну… Это смотря, что к рукоделию относить… луки, там, делать, струны натягивать, это рукоделие? А с готовкой похуже… Ну, змею зажарить смогу… если не пригорит…
Ей впервые стало неловко, что она не может того, что умеет любая, самая обычная девка.
Дэннер рассмеялся.
— Не расстраивайся так, – сказал он. – Артемис не религиозен, обычаев придерживаться не будет. И при всём желании не сумеет. Возвращать тебя некому, это раз. С рубашкой... хм... ему, по большому счету, наплевать. Это два. С остальными двумя жёнами – Артемису и одной-то слишком много будет. Ему главное, чтобы жена с характером. Вот тогда он будет доволен. Семейными баталиями с прицельной бомбардировкой посудой и спортивным метанием тарелок. А вот насчёт готовки... Понимаешь, Эндра, любой солдат в состоянии сам о себе позаботиться. Иначе какой же он солдат – если без мамочки ни шагу? Но вот... любой мужчина – особенно, если он солдат – будет целовать руки той женщине, которая сможет о нем позаботиться. На войне, в походе – это одно. А вот жена – она, всё-таки, жена...
— Ну… – неуверенно протянула Эндра и, подумав, сказала: – Я ещё могу яичницу изжарить…
Она призадумалась. В конце концов, если она может сварить лечебный отвар, то почему бы так же не сварить, скажем, суп?
— Ну, забота – это же не только стряпня, – нашлась эльфка, – а позаботиться я очень даже могу…
— Забота – это всё вместе, – улыбнулся Дэннер. – Каждый мужчина ищет в женщине прежде всего, мать. Причём, в первую очередь – мать свою собственную и уже потом – мать своих детей. Чтобы и накормила, и приласкала, и рубаху зашила, и в доме прибрала и сопли ему вытерла. Точно так же, как и любая женщина ищет в мужчине отца. Чтобы и защитил, и похвалил, и по головке погладил, и руку в беде подал, и вразумил, и Злого Дядьку отвадил. Особенно те, кто рано потерял родителей, и кому вовремя не досталось родительской заботы.
Эндра снова задумалась. Насчёт приласкать – это не вопрос. Рубаху тоже можно заштопать, если очень постараться… Дома нет, так что, убирать нечего… Накормить тоже можно при желании…
Ей вдруг стало смешно, и она встряхнула короткими волосами.
— Да что говорить, как будто он меня уже сосватал… То, что он мне нравится, ещё ничего не значит… Он на меня и не смотрит даже, – она вздохнула.
Дэннер странно усмехнулся.
— А я на Аретейни смотрел? Кто-нибудь вообще заметил, что она мне небезразлична?
— Ой… Нет… – зависла Эндра. – Правда…
— Ну вот. У каждого свой груз на сердце... Артемис переживает по поводу ухода из Гильдии. Я боялся подставить её под удар со стороны моих врагов. Не всегда можно открыто демонстрировать свои чувства. Не в той мы ситуации. Поэтому я и хочу с ним поговорить. Может, он тоже, как и я тогда – притворяется.
— Поговори, – тихо попросила Эндра. – Спасибо тебе.
Дэннер потрепал её по голове.
— На привале поговорю, – пообещал он – и вдруг отвернулся. Голос зазвучал полуслышно. – Эндра... Давно хотел тебя спросить. Что с Аретейни? Она... Это точно неопасно? Почему она молчит? Если не хочет меня пугать, то...
— Нет, не опасно, – уверила Эндра. – Не волнуйся. Обычные женские трудности. А не говорит, потому что это не мужское дело. Не переживай, – она погладила Дэннера по плечу и пообещала: – Через месяц будет как новенькая.
— Благодарю, – тихо произнёс Дэннер. – А то... – Он неожиданно улыбнулся. – Мутно сие – когда не знаешь ничё, во.
— Мутнюще, – согласилась Эндра, улыбнувшись в ответ. – Но ты не мутись. У тя сестра знатная – она все разрулит. Усёк?
Она весело подтолкнула Дэннера локтем и, дотянувшись, поцеловала в щёку. Для этого ей пришлось подпрыгнуть, отчего Дэннер споткнулся, и оба едва не угодили под копыта ближайшим конникам.
— Ити-ть твою... – начал было, солдат, но вовремя разглядел улыбающегося командира с рыжей эльфкой на руках и замолчал. – Виноват...
— Да не ты виноват, – успокоил его Дэннер, осторожно опуская Эндру обратно на дорогу. – Весело с вами!
— А то! – гордо согласилась Эндра, поправляя рубашку. – Только давай больше под лошадь не кидаться. А то лошадь жалко...
И она на ходу потрепала коня по изогнутой шее.
— Дэннер, а ты обещал луки посмотреть... – напомнила эльфка. – И сказать, можно ли мальчишкам из них стрелять.
— Посмотрю. Только на привале. На ходу всё равно бесполезно. Завтра в город придём. Ты шапку свою не потеряй.
Эндра озабочено пошарила по карманам и отыскала шапочку.
— Вот она.
Она надела головной убор и приколола сорванное на обочине жёлтое соцветие пижмы.
— Ну, как?
— Знатно, – заверил Дэннер.
Эндра заулыбалась и торжественно вручила командиру тёмно-зелёную веточку ирги.
В траве сухо стрекотали кузнечики. По горизонту ходили тучки, грозя нагнать дождь. Солнце, пылающим шаром текло к западу, и было уже почти у кромки дальнего леса. Фыркали лошади, скрипели колёса, переговаривались люди, составляя многоголосый, разрозненный хор. Был слышен весёлый, звонкий голосок Дерр, которая что-то кому-то втолковывала.
Эндра вскочила на зад одной из телег и устроилась среди ящиков, болтая ногами.


Дэннер ходил между костров, ругаясь и матеря всех подряд направо и налево. Даже теперь он ухитрялся сохранять спокойное достоинство, что, впрочем, не мешало ему раздавать подзатыльники и отбирать у перепившихся товарищей фляжки и бадейки с дешёвым, некачественным самогоном.
— И не вздумай завтра жаловаться на голод, идиот чёртов, я вам головы ваши безмозглые сейчас поотрываю. Кто припрятал самогон? Встать! В какую честь пьянка?
— Товарищ командир... – Воин пошатнулся в сторону костра и Дэннер, ухватив его за шкирку, от души врезал под рёбра. Несчастный согнулся и захрипел. Он был зелёненький, в цвет травы, как и все, впрочем, в этой локации сегодня вечером. Дэннер благоразумно решил не представлять, из чего деревенские гнали бормотуху в голодный год. И на чём настаивали. – Товарищ командир... ик... тута у нас... день рождения...
— Сейчас лошадь пойдёшь из канавы вытаскивать! – окончательно разъярился замученный тяжёлой дорогой, приболевшей женой, поведением подчинённых, а также жизнью в целом, товарищ командир. – Твоё счастье, что она ноги не переломала! Кто её туда загнал, идиот чёртов?!
Подошёл Деамайн, неодобрительно принюхиваясь, наблюдая сцену.
— А ты их по голове успокой, – присоветовал он.
— Как бы их лечить не пришлось. – Дэннер разжал пальцы и солдат грузно шлёпнулся, звякнув доспехом. – Ты на них погляди только. Алкашня...
— Да, проблема, – сочувственно согласился эльф. Дэннер задумчиво созерцал перепившуюся компанию.
— Надо холодной водой, – порекомендовала невесть откуда взявшаяся Эндра, опасливо обходя пьяных. – Что ж это за день рождения, если потом с утра башка трещит.
Она сморщила нос, что не помешало ей сунуть его во флягу, которую держал в руках Дэннер, и сморщить его ещё больше.
— Захмелеешь, – предупредил командир.
— Эльфы не… – Эндра покосилась на Дэннера и Деамайна, – элвилин не так быстро хмелеют.
— Ясно, – кивнул Дэннер. Эндра, уже зная по каким-то неуловимым признакам, что он сейчас сделает, заранее вскинула руки к ушам.
— Ну-ка, спать! – рявкнул командир. – Через пять минут приду – проверю.
Бойцы поспешно заукладывались.
Деамайн с уважением посмотрел на Дэннера. Эндра опустила руки и, аккуратно изъяв у Дэннера флягу, плеснула содержимое в огонь. Пламя жадно полыхнуло, взвившись оранжевым языком.
В следующую секунду оранжевый как-то сжался и над ним победно заплясали сине-зелёные языки. Дэннер махнул рукой и направился в дальнейший обход.
— Ничего себе, – прокомментировала Эндра, принюхиваясь. Потом не выдержала и чихнула. Деамайн рассмеялся, весело сверкнув синими глазами, и отправился по своим делам.
— Р-рыженькая... – Тальку кто-то потеребил за сапог, и она отскочила.
— Тебе чего? Командир спать кому велел? – вглядевшись, эльфка узнала своего «любимого» пехотинца.
— Ну, может ты того... со мной? Командир же не уточнил, с кем...
— Я лежачих не бью, – зашипела Эндра. – Вот, встанешь – огребёшь...
И она убежала вслед за Дэннером.
— Братец, спаси меня! – с разбегу налетев на него и обхватив сзади за пояс, заявила она. – Меня обижают.
Дэннер попытался извернуться и заглянуть ей в лицо, но Эндра не отпускала.
— Кто обижает? – уточнил командир. Эндра зашагала подле него.
— Да это я так, – отмахнулась она. – Ты не говорил с Артемисом?
— В данный момент я пытаюсь его найти, – признался Дэннер. – Пока что безуспешно.
— Он, что, исчез? – насторожилась Эндра.
— Найдётся, – утешил её Дэннер, – Артемис – не ты, он ночные прогулки не любит.
Они шагали от костра к костру, перескакивая растяжки, обходя спящих, пока не узрели, собственно, Артемиса, который сидел у костра и мирно помешивал огонь палочкой. Рядом лежал арбалет. Эндра потянула Дэннера за рукав.
— Ну… я пошла… там… Роланд ждёт…
Она исчезла прежде, чем южанин обратил на них внимание. Дэннер подошёл к нему и присел рядом.
— Чего тебе? – поинтересовался арбалетчик, покосившись на командира. Дэннер вытянулся на траве, потом улёгся калачиком, глядя на пламя.
— Поговорить надо.
— А. Говори.
— А я что делаю?
— Пялишься в костёр.
— Одно другому не мешает. Слушай, чернявый. Давно хотел тебя спросить: что ты дальше намерен делать?
— Ты о чём? – не сообразил арбалетчик. Дэннер прищурился.
— Закончится война. Вряд ли ты захочешь остаться и посвятить всю жизнь строительству государства. Вернёшься на родину?
Артемис задумался. Затем медленно произнёс:
— Не знаю. Я не хочу возвращаться. Я уж лучше тут, с вами. Помогу чем-нибудь. Но знай, рыжий, целиком и полностью ты на меня рассчитывать не можешь.
— Знаю. – Дэннер спокойно смотрел на огонь. – Аретейни говорит, если долго смотреть на пламя – можно увидеть саламандру.
— Всё бы тебе сказочки, да твоя Аретейни, да счастье народа. Рыжий, ты навсегда, что ли, ребёнком останешься? Умнее надо быть. Саламандры... любовь... идеалы... Ты же взрослый человек, Дэннер. Ты старше меня. А всё туда же – подавай ему луну с неба и, желательно, без хлеба.
Дэннер удивился, услышав от арбалетчика своё имя, но ничего не сказал. Артемис замолчал. Командир терпеливо ждал продолжения нотации. Покуда чернявый не научит его жизни, от него ничего не добиться. Дэннер привык и старался не улыбаться. Артемис переменил позу, устраиваясь поудобнее на расстеленном плаще, и продолжил.
— Ты не пробовал найти себе более доступную цель?
— А у меня их много.
— Да ну?! – искренне изумился арбалетчик. – Где они, цели? От тебя только и слыхать – ласточка да народ – народ да ласточка.
— Артемис. – Дэннер всё же не сдержал улыбку и перевернулся на спину, весело поблёскивая зелёными глазами. – Ты не понимаешь. Основная цель – она на всю жизнь. А не то достигнешь ты лёгкой цели – а дальше что? Ложиться и помирать?
— Искать себе другую.
— Это будет второстепенная цель.
— Угу. – Артемис отогнал ошалевшего от дыма и перегара комара. – У тебя всё, что не луна – второстепенная. А кстати... Чего-то я голосок твой третью ночь не слышу. И ласточка твоя помалкивает. Вы что, научились трахаться молча?
— Угу. А ты и привык, что мы тебе колыбельной работаем. Эротического характера. Для самоудовлетворения.... – Дэннер со смехом увернулся от подзатыльника.
— Вот всегда ты так, – буркнул покрасневший Артемис. – Слова тебе не скажи, чтобы не огрести словарём по морде...
— Угадал? Или ты завидуешь?
— Я? – растерялся южанин. Он неуютно завозился и неожиданно признал:
— Завидую. Хочу, чтобы и на меня тоже такими глазами смотрели, как вы друг на дружку.
— Так за чем же дело стало? Найди себе кого-нибудь.
— Кого-нибудь?.. А она для тебя – кто?
Дэннер замолчал. Затем тихо произнёс:
— Жизнь.
Артемис пристально поглядел на него и вздохнул.
— Ты мне предлагаешь не то. Я хочу полюбить. Как это у тебя получается?
— Что получается?
— Вот так вот. Смотреть в глаза – и видеть в них весь мир… Я же вижу твой взгляд, Дэннер. Я слышу твой голос. Ты... я не знаю, как это объяснить. Я хочу так же.
— А ты ничего такого не чувствуешь?
— Нет. Дэннер... ты просто себя со стороны не видишь. Это словами не описать. Такого я не чувствую.
— А что-нибудь ещё? – Дэннер резко обернулся и поглядел ему в глаза. – Что-нибудь... Ты никого не любишь?
— Ласточка уже занята, – съязвил арбалетчик, обхватывая руками колени. – Чего ты от меня хочешь?
— Ответа. Тебя боги тоже не обделили.
— Ты про рыжую или про целительницу?
— А тебе бы про кого хотелось услышать?
— Отстань, рыжий. Я устал.
— Тогда почему не спишь? – прищурился Дэннер.
Арбалетчик не ответил, глядя в огонь. Саламандра не показывалась.
— Артемис, – Дэннер тоже смотрел в пламя, – ты боишься?
— Чего мне бояться? – повёл плечом южанин.
— Это я у тебя хотел узнать.
— Ну?
— Артемис!
— Чего?
— Луну. Может, довольно?
— А чего ты от меня хочешь? Никого я не люблю, Дэннер. И ничего я не боюсь. Я это я.
— Где-то я это уже слышал. Я Дерр, я путник... Теперь у нас ещё появится Я Артемис. Организуй клуб по интересам, чернявый.
— Отвали, а, – рассердился Артемис. – Что ты пристал ко мне среди ночи?
— Да так. Никого не любишь, ничего не боишься, – Дэннер посмотрел в небо. – Это мне тоже, знаешь ли, знакомо. А потом появится какая-нибудь ласточка… или рыжая. – Командир испытующе прищурился на южанина.
— Ты меня ещё пожалей, – буркнул тот. – У вас с рыжей это мания. Слушай, я спать хочу. Надеюсь, ты больше не хочешь никого мне сосватать? Чего ты хочешь, а?
— Тебя расшевелить, – отозвался командир.
— Не надо меня шевелить, я спать хочу!
— Итак, – проигнорировал Дэннер, – мы собирались начать с рыжей.
Артемис сник.
— Отстань, – умоляюще протянул он. – Я действительно никого не люблю. А боюсь я – вот так вот никого и не полюбить. Доволен? Допрос окончен – или ещё чего хотите узнать?
Дэннер грустно уселся лицом к костру, обхватив руками колени.
Некоторое время они молчали.
— Полюбишь, – наконец сказал Дэннер.
Артемис фыркнул.
— Товарищ командир, разрешите идти.
— Разрешаю.
Артемис быстрым шагом направился в палатку. Дэннер смотрел на огонь.
Он сидел довольно долго. Потом поднялся и отряхнул ладони.
Осторожно перешагивая через потухшие костры, он наткнулся на Форха.
— Ты чего не спишь?
— Я? Ну… так… – смутился юноша, потом отчеканил: – Не спится, товарищ командир.
— Не спится, – повторил Дэннер. – Рыжую не видал?
— Видал. Пролетела мимо меня на всём ходу, – недовольно мотнул головой Форх. – Я спрашиваю, куда, а она говорит, в поле. Гулять. Чудило она. Я хотел остановить, да куда там, – юный боец спохватился, с кем разговаривает, и поспешно прибавил: – товарищ командир.
— Спать ложись, – велел Дэннер, и, махнув рукой, пошёл в сторону поля.