Возвращение

Было это в середине 1990-х, которые теперь почему-то принято называть лихими. Проводили мы комплексные исследования на самой удаленной установке, можно сказать, у черта на куличках - на Бердянке, в глухой безлюдной степи, куда надо было добираться полдня по пыльным степным дорогам.
Заехали почти на месяц. Стояло начало августа, погода прекрасная.
Там была стационарная канадская установка с загадочным названием «Порта - Тест», а если говорить доходчивым языком - тот же сепаратор, в котором поступающая из-под земли смесь четко делилась на газ-конденсат и воду.

Все это считали. Я почти через день возил пробоотборники - круглые металлические контейнеры - в химлабораторию и, как правило, под вечер возвращался в нашу веселую и дружную компанию исследователей.
В тот день у машины стало спускать колесо, и я часа два потратил на монтаж, пока поставил новую камеру.
Выехал из города в сумерках, когда движения на дорогах не стало, а когда свернул с объездной на грейдер - высокую земляную насыпь, посыпанную щебнем, то вокруг вообще не было видно ни души.
Лишь закат над горизонтом пылал как яркий костер. Когда сидишь за рулем и едешь по разбитому большаку, то на пейзажные красивости мало внимания обращаешь, все - на дорогу, через каждые сто метров то и дело - ямы и колдобины.
Бедный мой «ЗИЛ» трясло, подбрасывало, лихорадило. Пятую передачу почти не включал, постоянно переходил с четвертой на третью. Как пел Высоцкий: это была не езда, а ерзанье!

Я мечтал только об одном - добраться скорей до Михайловки, небольшой степной деревушки, где заканчивался этот проклятый трясучий грейдер, и дорога сворачивала в сторону моста, через речку, была хоть и пыльной, но грунтовой, ровной.
Перед мостом я включил фары. Заметно стемнело.
Мост - трубы с металлическим настилом наверху - был без перил, так что я решил лишний раз не рисковать и проехать без проблем.
Когда уже заехал на металлические листы, то грохот поднялся такой, будто десяток молотобойцев стучали кувалдами. Продолжалось это минуты три, мост был небольшой.
Прямо за ним начинался почти километровый затяжной подъем, и, чтобы не испытывать судьбу, включил вторую передачу.
Раньше, когда двигатель работал на бензине, я на эту гору забирался на третьей, но с полгода назад какому-то кабинетному умнику пришла идея перевезти карбюраторные двигатели на сжиженный газ, и мотор потерял свою былую мощность. А самое печальное - значительно уменьшился срок эксплуатации двигателя.
Работа поршневой на сухую приводила к преждевременному износу деталей.
Через десять минут экстремальной езды я забрался на гребень горы и первое, что увидел, приличного вида мужика, который бросился чуть не под колеса моей машины.

- Кого еще тут черти носят? - про себя выругался я.

То, что это не местный, я понял сразу.
Местные почему-то все, как один, ходили в камуфляжных костюмах, будто собирались на войну.
Откровенно говоря, я пассажиров возить не любил. В дороге мало ли что может случиться, а тут еще за пассажира отвечай.
Я остановился и открыл дверь. Поздоровавшись со мной, пожилой незнакомец разразился длиннющим монологом, что он уже два часа загорает на этой верхотуре, и ему надо попасть в Федоровку, соседнее с нашей установкой село.
Мог бы я этого деда послать подальше или сказать, что мне не по пути, так как от нашей установки до Федоровки еще пятнадцать километров. Но что-то во мне дрогнуло, и мне по-человечески стало его жалко.

- Подождите, - сказал я, - сейчас Вашему чемодану найдем место в будке.

Я по - хозяйски обошел работающую машину и открыл дверцу в кунг - длинную металлическую будку.

- Давайте вещи сюда, - взял тяжелый чемодан в руки и запихнул его в кунг.- Тут он будет на месте, никуда не денется.
Затем помог деду забраться в кабину.
Закончив с хлопотами, попинал по отремонтированному колесу, которое за время езды продемонстрировало свою надежность.
Можно было ехать дальше. Сев в кабину, назвал свое имя. Терпеть не могу общение, когда не знаю, как зовут собеседника. Если в человеке есть интеллигентность, то ее трудно искоренить. У меня она была, не смотря на все сложности жизненного пути.

- Иван Иванович, - представился новый знакомый.

-Издалека путь держите?

- Из Германии еду на родину. Тут у меня живет младшая дочь Катерина с мужем и детьми. Все пятеро детей с семьями уехали, а эта не захотела степные просторы менять на городскую тесноту.

- А что здесь плохого? Посмотрите, какая красотища! - воскликнул я.

Ночь в степи - это необыкновенное зрелище! Особенно ярко горит Млечный Путь - бескрайняя звездная дорога! Если долго слушать, то можно услышать шелест звезд!

- Наши предки пришли сюда из Херсона, - прервал мои размышления Иван Иванович. - Было это во времена колонизации края.

- А я думал Вы из Немецкой Республики Поволжья - проговорил я, памятуя о своих немецких земляках, которых довольно много в моей родной сибирской деревне.
- Нет, наше село сталинские репрессии и гонения почти не коснулись, - ответил Иван Иванович. - Вскоре после войны меня призвали в армию, так что никаким изгоем я себя не чувствовал. Скажу больше - за отличную работу на уборке урожая я одним из первых у нас в районе был премирован персональными «Жигулями». И ни о какой исторической родине у нас и речи не шло, когда наше хозяйство имело миллионные прибыли, и в каждом дворе была своя техника.

Слушая рассказ Ивана Ивановича, я еще раз вспомнил своих земляков - немцев, которые отличались от нас, русских, неуемной тягой к труду и технике. И в армии мне встречались немцы с Алтая и из Кустанайской области. Это были крепкие и трудолюбивые парни.

- Если бы как карточный домик не развалился Советский Союз, - продолжал Иван Иванович, - то мы бы ни в какую Германию не поехали. Чужие мы там люди! Туда мы поехали от безнадеги, - разгорячился он. - Перестали зарплату давать, потом технику стали резать на металлолом. В общем, плохо стало жить, и мы решили искать лучшую долю.

-Ну и как? Нашли? Как вам там живется? - спросил я, сворачивая на Федоровку.

- Если откровенно, я себя там чувствую глубоко несчастным человеком, - признался Иван Иванович. - Германия - это страна крыш! Сколько я там живу, мне все время снятся наши бескрайние степи!

За разговором незаметно пролетело время. За окном кабины замелькали редкие огни Федоровки.
-Вот наконец - то я и дома. На родной земле, - облегченно сказал словоохотливый попутчик.
Я помог ему выгрузить вещи и поехал на установку.


Рецензии