Ужин на закате

Звонок внутреннего телефона в конце рабочего  застал Наталью Максимовну  Розумову  на выходе  из  реставраторской.
- Михалыч, что случилось? -  недовольным голосом спросила она дежурного охранника.
    - Наталья Максимовна, директор направил к вам женщину, она уже поднимается   в мастерскую.
    Мастерская реставраторов в Музее Искусств находилась на верхнем этаже здания, под самой крышей. К ней вела металлическая лестница, которая заканчивалась тяжёлой дверью обитой стальным листом. Посторонние редко попадали сюда.  Иногда  по разрешению директора музея приходили заказчики. Пожилые дамы с портретом родственника или  коллекционеры в галстуке бабочка с очередным приобретением. Наташа не отказывалась от заказов.  Возможность подработать своей профессией была большой удачей.  Она была приятно удивлена, увидев на пороге,  высокую темноволосую, модно одетую женщину средних лет. Та произнесла низким приятным  голосом:  - Добрый вечер. Простите, что задержала вас. Я Лютаева Софья Борисовна. Мне рекомендовали вас,  как лучшего реставратора живописи.  У меня возникла необходимость восстановить одну картину.
Что-то в этой просьбе прозвучало странно, насторожило Наташу. Отдалённо знакомой показалась и фамилия гостьи.   
 -  Так сложилось, что я не могу  пока показать её вам. Картина у меня дома, - говорила гостья, внимательно разглядывая мастерскую.
То, что посетительница не стала изливать на её голову ненужные подробности, импонировало Наталье. Софья Борисовна прошлась вокруг рабочего стола, на котором лежали картины, находящиеся в работе, покрытые папиросной бумагой, стояло несколько утюгов разной конструкции. Долго разглядывала набор кисточек, которыми пользуются реставраторы. Потрогала, сложенные у стены подрамники всех размеров. Прочла надписи на флаконах с растворителями. Видно было, что всё это реально интересует её.
  - Да, я вижу, что погорячилась,  - сказала она  совершенно серьёзно. - Дилетантам всегда кажется, что по инструкциям в интернете каждый может сделать серьёзную работу.
- Вы пытались привести картину в порядок? - догадалась Наташа.
- Я, к сожалению, нанесла ей вред. Для меня очень важно восстановить первоначальный вид изображения. - И без перехода спросила,  -   что за варево у вас в маленькой кастрюльке такого неприятного вида и запаха?
  «Надо же разглядела», - подумала Наташа и ответила с вызовом: – Это осетровый   клей. Очень дорогой и самый нужный для реставрации элемент.      
  – Понимаю, что это дорого, спокойно сказала Софья Борисовна. - Если вы возьмётесь за реставрацию,  я  за ценой не постою. Но у меня одно  главное условие: никто не будет знать о том, что мы откроем на картине.
  - Но здесь, кроме меня работают и другие люди, скрыть вашу вещь будет проблематично.
  - Поэтому, я прошу вас работать у меня дома, Наташа. Позволите вас так называть?
  Наталья  непроизвольно утвердительно кивнула.
  - Я обеспечу вас всем необходимым и этим рыбьим клеем, - беззлобно улыбаясь, произнесла заказчица. 
   – Не рыбьим, а осетровым,  -  обижено, поправила её Наташа. - Его делают из воздушных пузырей рыб дорогих осетровых пород.
    - Не обижайтесь, - примирительно сказала Софья Борисовна.  - Эта картина хранит нашу семейную тайну, мне необходимо её раскрыть.   
    Наталья Максимовна  согласилась взяться за работу, прикидывая в уме цену, которую можно озвучить заказчице. Она вообразила себе старинное полотно большого размера. Когда на следующий день её привезли в загородный дом,  в гостиной залитой утренним солнцем уже ждала Софья Борисовна.  Она сидела в кресле с высокой спинкой у  столика, размещенного возле  створчатого окна в пол.  За окном полыхали красками  цветы сада, а за ним виднелось небольшое озеро. В нём отражалось небо и поросший кустарником берег, придавая необычайный колорит  его воде.
     Наташа увидела на столе  холст размером метр тридцать  на метр двадцать. Рама отсутствовала, от чего картина выглядела осиротевшей. При первом взгляде  на полотно Наташа отметила, что автор ей совершенно неизвестен, но отказать ему в таланте было бы не справедливо.
    На картине  нарисована почти не  изменившаяся гостиная, в которой они сейчас находились. Тот же столик, накрытый к утреннему кофе и  за ним двое мужчин необычайно похожих друг на друга с чашками в руках. Те же кресла с высокими спинками, что и сейчас стояли здесь. Скрупулёзно выписан почти не изменившийся пейзаж за этим высоким окном. Небольшое озеро с  прозрачной водой, яркие цветы  сада. Диссонанс вносила фигура на переднем плане, будто бы случайно, вставленная в изображение.  Женщина в длинной синей юбке, со светлыми волнистыми волосами, изображённая со спины  неловко держала в правой руке поднос с заварочным чайником.
   - Ну, что скажете? - спросила Наташу хозяйка. – Готовы вы проникнуть в тайну семьи Лютаевых?
    И тут Наталья Максимовна  будто увидела в фокусе фотоаппарата  одно из старинных зданий города. В этом не раз перестроенном здании фасад сохранился неизменным. На его фронтоне над фальшивыми колоннами светлым кирпичом по красному выложена надпись «Мануфактура Лютаевых». В нём, как и прежде   работала  текстильная фабрика. Вот почему ей показалась знакомой фамилия клиентки.
   - Лютаевы, которые владели мануфактурой в нашем городе ваши предки? - удивилась Наташа.
 - Да, представьте себе, - с достоинством произнесла Софья Борисовна. –  А сын одного из них был первым градоначальником, как теперь бы сказали мэром   города. Он был моим прадедушкой. Эту тайну я раскрыла без вас. – Она добродушно рассмеялась, отчего напускная серьёзность слетела,  и лицо её  помолодело ещё больше.
   - Согласна,  - тоже улыбнулась Наташа, - давайте вместе покопаемся в истории. Что  касается вашей картины, сразу могу сказать: -  по возрасту она  не старая, лет сорок. Может чуть больше. Вижу это по современным краскам. Лак, правда, неудачный, особенно в центре, где фигура женщины.  Заметны и плоды ваших неудачных экспериментов. Вы пытались смыть лак?
    Софья Борисовна утвердительно кивнула. – Прочла в интернете, что можно картину почистить  кусочком белой булочки, а лак осветлить растворителем. Чуть не испортила картину. Хорошо, что не начала сверху, как в ролике показали.
 Наташа взяла картину в руки и стала рассматривать холст с обратной стороны. И  удивительное дело:  в глаза бросилась надпись довольно крупными размашистыми буквами  «Ужин на закате».
     Какое-то глупое сочетание слов для названия. Достаточно  - «закат», либо – «ужин». Здесь явно хотели подчеркнуть время суток. Но на картине однозначно изображено утро и завтрак. И по освещению и по набору кофейной посуды на столе. Наташа тут же поделилась своими соображениями с хозяйкой.
 - Кстати вы напомнили о  кофе.  Давайте выпьем, по чашечке, - мягко проговорила хозяйка. – Люблю посидеть по–простому на  кухне, там всё под рукой. Вы  изложите мне свои предположения, а я расскажу вам то, что знаю.
    Сидя на высоком стуле, в просторной кухне больше напоминавшей столовую,  Наташа наблюдала за быстрыми движениями хозяйки. Она ловко достала из верхнего шкафчика, скрытого за инкрустированной дверцей мелкое бисквитное печенье в тонкой ажурной вазочке, плитку австрийского шоколада.  Из-за стеклянной дверцы извлекла две коньячных рюмки и бутылку дорогого коньяка.  - Вы не возражаете, с утра немного добавим к кофе?  - лучезарно улыбнулась Софья Борисовна. Она   поставила на стол две белые чашки с блюдцами  и наполнила их восхитительным кофе.
      Наталья Максимовна была  моложе хозяйки.  При своём росте в метр шестьдесят и довольно пышной комплекции всегда хотела быть высокой блондинкой. Но при виде всей этой вкусноты, фигура Наташи обречённо вздохнула и согласилась. После двух рюмок коньяка, она уже была расположена к Софье Борисовне  и с интересом слушала её воспоминания.
  -  Меня привёз  в этот дом  дядя Илья, когда мне было десять лет. А родилась я в Германии. Жила там с мамой Катей и папой Борисом. Носила папину фамилию – Вербер. Жили мы трудно, как я теперь понимаю. Папа  обычно возвращался домой под утро, когда я спала. Он зарабатывал  игрой на скрипке в ресторане  и  в ночном баре. А мама  давала частные уроки рисования. Дома она писала картины на продажу. У нас пахло красками. На полу стояли её картины в подрамниках.
    Наташа припомнила, с какой любовью Софья Борисовна трогала картины в мастерской. И не удержавшись, спросила: - и что ей удавалось их продавать?
  - Да, мне кажется, она была довольно популярна. Даже участвовала в какой-то выставке.  Подробности вам не назову, я была ребёнком. – Она продолжила  повествование с того же места, где остановилась. Было заметно, что рассказывая, она что-то проясняет для себя. -  Дома родители  говорили по-русски.  Я могла общаться на двух языках, так как ходила в немецкую школу.  Дружила с соседской девочкой.    Как-то зимой неожиданно приехал дядя Илья. Он остановился у нас. Мне кажется, был какой-то разговор между родителями, из которого я сделала вывод, что мама ему не очень рада. Он пробыл у нас около двух недель. Рассказывал мне о России, о  том какой у него красивый дом у озера.  Мама сказала мне, что на картинах в моей детской нарисован дом, в котором живёт дядя, а раньше жила мамина семья.
 -  Как я понимаю:  «Ужин» - это первая картина, а где вторая? – задала вопрос Наташа.  -  Вы её сохранили? 
     Софья Борисовна кивнула. И, не отвлекаясь, продолжила рассказывать, словно ткала непрерывное полотно. -  А потом  мама попала под машину. Происшествие было странное. Мы ведь жили в небольшом городке  недалеко от Дюссельдорфа. И на нашей улице не было оживлённого движения транспорта.  Мама умерла в больнице. А папа очень горевал и стал пить. Соседи обратились в полицию. В Германии принято обо всём сигнализировать. И тогда вдруг снова приехал дядя. Оказалось, что по документам родители не были женаты,  а у папы не было постоянного заработка. И дядя так устроил, что ему, как ближайшему родственнику, разрешили увезти меня.  Папа  настоял, чтобы я взяла с собой две картины на память о маме. Дядя  Илья согласился  их взять не разглядывая. Картины сняли с подрамников и  упаковали в тубус.  Папа упорно внушал мне:  « в одной картине тайна твоей семьи и возможно гибели твоей мамы»…  –  Да, да, я сейчас отчётливо это вспомнила.  - Она вдруг замолчала, глядя перед собой, словно видела там момент прощания с отцом. Она  поглядела на Наташу невидящим взором. В глазах стояли слёзы. Спустя мгновение хозяйка дома совладала с собой и, выдохнув, сказала:
  - Думаю пока достаточно откровений.
  -  Пожалуй, - согласилась Наташа.  - Только одна просьба. Не могли бы вы показать мне вторую картину. Было бы  хорошо сравнить руку мастера.
  - Пойдёмте, - всё ещё задумчиво произнесла хозяйка,  - она висит в  бывшей моей комнате. Дядя  достроил второй этаж, но здесь внизу всё осталось почти без изменений.  Я жила в этой комнате до восемнадцати лет, а потом  скоропалительно выскочила замуж и уехала в Москву. Хотелось поскорей уйти от тягостной домашней обстановки и упрёков Ильи Михайловича. – Рассказывала Софья Борисовна, провожая Наташу в угловую комнату.
   - Выскочить  из-под опеки дяди и попасть под опеку мужа, хороший ли это выбор? – не удержалась от вопроса Наташа.  - Что гнетущего было в обстановке дома? Ой, кажется, я лезу не в своё дело, - спохватилась гостья. – Меня не за тем позвали.
  - Мы же решили вместе проникнуть в тайну, - грустно улыбнулась Софья Борисовна, открывая перед Наташей дверь комнаты. – Ваши вопросы помогают мне разобраться в своих воспоминаниях. Я  стала жить здесь снова после смерти дяди. Согласно его завещанию мне вернулся этот дом, как родительское гнездо. К завещанию  прилагалось письмо, которое перевернуло моё сознание, заставило искать суть вещей.
     В довольно большой комнате, некогда служившей юной Соне было эркерное окно в пол. Комнату от эркера отделяли короткие перегородки, создавая эффект анфилады.  Почти не было мебели, только маленький диван у стены и  письменный стол в эркере.
     На одной из коротких стен висел портрет юной девушки в простой багетовой раме. Девушка сидела спиной к зрителю, демонстрируя тёмные пышные волосы, а лицо её отражало большое зеркало. В правой руке она держала щётку для волос.   
  - Это моя мама. – Грустно сказала Софья Борисовна. –  От мамы мне достался только цвет волос, а похожа я на папу.
   - Явный автопортрет, очень хороший, - со знанием дела сказала Наташа. – Лицо такое  милое свежее.  Ваша мама действительно была талантлива. Работа напоминает портрет  Серебряковой начала двадцатого века.
  - Спасибо на добром слове, - поблагодарила Софья Борисовна, словно похвалили её работу. - Вот и то, что вы хотели увидеть.   
     На другом простенке висела картина, изображающая знакомое озеро, сад и дом с большими створчатыми окнами.  На сей раз, художник расположился у озера, в воде которого отражались розовые закатные облака. Солнце уже скрылось за домом, оставив только отблеск над крышей. Цветы в саду опустили  головки, готовясь к ночи. На газон у дома уже пала глубокая тень. В высоком окне гостиной сквозь тюль просвечивала зажжённая люстра. Размашистая подпись художника  «Кат. Лютаева» красовалась на обычном месте  – в левом нижнем углу.
   - Вот здесь  вечер во всей его красе, - прокомментировала Наталья. – И если, как я думаю, художница задумала диптих – парное изображение, то первая картина – это утро. Свет там яркий,  чёткое отражение в прозрачной воде и сад залит солнцем. Почему же название – «Ужин на закате»?
 - Эту странность я и сама заметила. И в руках у моих дедушек кофейные чашки. Значит  - утренний кофе. Мама всегда рассказывала, что братья по утрам пили кофе вдвоём и обсуждали планы на день.
  - Так эти два похожих человека – ваши дедушки?
  - Ну, да. Разве вы не поняли? Я же сказала вам, что раскрыла тайны своей фамилии, – улыбнулась Софья Борисовна. - Они были близнецы - Константин и Михаил. Внуки последнего владельца мануфактуры, сыновья его младшего сына. Родились в  начале тридцатых годов. Вы сами знаете, какие были времена. Прадед догадался в  страшном тридцать седьмом уехать на строительство комбината куда-то за Урал, увёз семью. В сорок втором ушёл на фронт, а когда вернулся с орденами и медалями снова  переехал в наш город..  Оба его сына после учёбы стали работать на фабрике инженерами. Мой дед - Константин женился на первой красавице фабрики, передовой ткачихе  Антонине Черемисиной. Родилась моя мама Катя. Когда ей было десять лет, Антонина умерла вторыми родами, ребёнок тоже не выжил, - грустно вздохнула Софья  Борисовна и замолчала.  Они вышли из комнаты и направились в гостиную. Снова расположившись в высоком кресле и предложив Наташе противоположный стул, Софья Борисовна продолжила рассказ.  – Дедушка растил маму один. А его брат Михаил позже стал директором трикотажной фабрики. Женился на женщине с  сыном Ильёй шести лет и усыновил  его.
   Неожиданный звонок мобильного телефона Софьи Борисовны вернул в действительность женщин занятых воспоминаниями. Лютаева коротко поговорила по телефону и, отключившись, сказала: - Простите, Наташа, я должна идти. Вас отвезут домой или куда скажете. Думаю, дня за три я успею подготовить всё для вашей работы.
    Оказавшись дома, Наташа первым делом включила компьютер. «Не только Лютаева  может поискать в интернете» - думала она.  «Сеть великая вещь, особенно если знаешь что искать.  На первый же правильный запрос: «Катерина Вербер, живопись», поисковик выдал ссылку на выставку  в Дюссельдорфе под названием «Живопись русской эмиграции» в 1988 году. Там же указывалось, что выставка имела прекрасный буклет с краткими биографиями художников и описанием полотен, а так же цены на картины, выставленные на продажу. В те времена не каждый имел в руках цифровую камеру, снимков с выставки в сети не было.
  Ночью Наташа размышляла. А к утру, придумала обратиться к Мосальскому – специалисту по современной немецкой живописи в их музее. И он  не подвёл.  Он  знал к кому обратиться в Германии. При современных социальных сетях в течение часа был получен ответ от знакомого Мосальскому искусствоведа. Тот обещал все выяснить.   
     Наташа весь день сидела в мастерской, словно на иголках. Она то и дело выходила на гулкую металлическую лестницу в ожидании Мосальского. Новости  от немецкого искусствоведа пришли только к вечеру.  Тот прислал по компьютеру изображение с пояснением: «Один из портретов Катерины Вербер, проданный в частную коллекцию под названием «Скрипач». В одной из немецких библиотек искусствоведу удалось найти буклет на двух языках. В статье из буклета говорилось, что «Скрипач» предположительно писан с мужа художницы - музыканта, лауреата нескольких международных конкурсов, оставившего СССР по политическим убеждениям.  Там же писали, что и Лютаева бежала из Союза от политических преследований. Прочитав статью в буклете, Наташа хотела немедленно  позвонить Лютаевой, но поняла, что у неё нет номера телефона.
    Портрет Наталье понравился,  даже учитывая, что это не полотно, а фотография на экране компьютера. Исполнен он был в смешанной технике.  Виделось в нём мастерство художника.  Чувствовалась любовь к  человеку на полотне и к его таланту.  Мужчина с большими серыми глазами и слегка крупноватым носом ещё прижимал к плечу скрипку, но смычок уже не касался струн. Упавшая на лоб рыжеватая волнистая прядь подчеркивала экспрессию завершённого движения. Видимо он только закончил играть, и ещё был во власти музыки.  Серебристый занавес на заднем плане удачно оттенял фигуру скрипача. На привычном месте была подпись автора.
    На третий день, как и обещала, позвонила Софья Борисовна. За Наташей снова прислали машину. Не надеясь на приобретения заказчицы, она прихватила свои привычные  реставраторские кисти, острейший скальпель и пару флакончиков со смесью растворителей собственного приготовления. Наташе не терпелось рассказать Лютаевой о том, что удалось узнать, но увидев озабоченную Софью Борисовну, предусмотрительно промолчала.  Та могла быть недовольна  привлечением  посторонних к расследованию,  ведь они условились держать всё в тайне. 
    В уже знакомой комнате на письменном столе, застеленном непромокаемой тканью лежала картина.  Рядом на импровизированном стеллаже  было всё приготовлено для реставрации.
   - Как вам удалось всё это достать? –  разглядывая приобретения, восхитилась Наташа.
     - Я же дама, приближенная к искусству, много лет проработала администратором в центральной театральной кассе в Москве, – невесело пошутила хозяйка,  -  приобрела много полезных знакомств. В том числе и с директором вашего музея. А он любезно посоветовал мне вас. – Она  мягко  провела рукой по  Наташиному плечу, приободряя. - Я вынуждена  отъехать.  Один знакомый, серьёзный  человек помогает мне  в  моём расследовании. Вернусь, мы обязательно пошепчемся.
     Наташе не терпелось приступить к расчистке картины.  Чтобы не навредить произведению искусства реставраторы обычно пользуются пробным компрессом из смеси растворителей, определяя состав красок. Она применила его на небольшом клочке в   нижнем левом углу.  Через десять минут, пока не застыл размягчённый лак, почистила это место скальпелем, затем протерла тампоном смоченным спиртом. На очищенном клочке полотна проявились две буквы. Поработав ещё более часа, Наташа открыла полную подпись автора. Теперь она размышляла над тем, с какого места продолжить раскрывать картину. Художник реставратор должен почувствовать автора. Она уже видела, насколько скрупулёзно выписаны пальцы на руке скрипача. Какое изящество руки с гребнем у девушки на автопортрете. Оба мужчины держат чашки и руки у них в правильных позициях. Больше всего её смущала девушка с подносом. Здесь явно просматривается несоответствие позы и поворота кисти. Она включила фонарик в своём телефоне, чтобы в боковом скользящем луче света лучше рассмотреть выпуклости и фактуру красочного слоя. Именно здесь она обнаружила наложение краски, говорящее о записывании первоначального изображения. Работа увлекла Наташу. При  появлении Софьи Борисовны она вздрогнула от неожиданности и только тогда взглянула на часы. Прошло несколько часов.  Приближался вечер.
  Вид у Софьи Борисовны был расстроенный, на лице следы усталости.
  - Как работа продвигается? - спросила Софья Борисовна утомленным голосом, - я вижу, вы времени зря не теряли.
  - Уж не знаю, обрадую я вас или огорчу, - сказала Наташа и тут заметила вошедшего в комнату, седого мужчину средних лет крепкого телосложения.
  - Здравствуйте, будем знакомы,  я Матвей Иванов, - уверенно произнёс вошедший, изобразив  лёгкий поклон. – Я, смею заметить, друг Сони.  - Последние его слова, сказанные с особой теплотой, объяснили Наташе его отношение к  Лютаевой. Та слегка улыбнулась, но снова приняв серьёзный вид, сказала: –   Матвей мой добрый знакомый.  Он давно помогает мне в  поисках, при нём можно говорить.
  - Я думаю, вам будет приятно узнать, что картина   действительно работы вашей мамы, я открыла подпись автора. Вот посмотрите.               
  Иванов и Лютаева склонились над полотном и одобрительно закивали.
   - Меня больше всего смущала рука с подносом у девушки, - продолжила пояснять Наташа,  – мне удалось снять верхний слой краски с кисти.  Краска современная плохого качества, сошла довольно легко. - Теперь я могу с уверенностью сказать, что это поновление исказило подлинную позу. В руке у девушки был другой предмет.
   -  Мне кажется, я даже знаю какой, -  огорчённо сказала Софья Борисовна и глаза её наполнились слезами. 
  - Не надо спешить с выводами, -  стал успокаивать её Матвей. -   Работа только в самом начале. Правда, Наташа?
   - Вот увидишь,  Матвей, мы обнаружим там пистолет. – Неожиданно громко вскрикнула Софья Борисовна и разрыдалась. – Сквозь слёзы она продолжала причитать? – Он говорил всегда, что это мама… Я не верила…
  Матвей и Наташа в растерянности переглядывались, стоя над плачущей Софьей Борисовной не зная, что предпринять.
   И вдруг Наташе пришло в голову важное решение.  Давайте отнесём картину в нашу мастерскую, у нас есть рентген аппарат. Сможем увидеть первоначальное изображение.
  - Нет, нет, - отчаянно запротестовала Софья Борисовна.
 - Я уверена, что под этим изображением есть другое. В скользящем луче просматриваются выпуклости нижележащего слоя. Для более детального обследования полотна обычно применяют ультрафиолетовый излучатель. Он портативный, его можно  принести сюда.
  Софья Борисовна тут же ухватилась за эту мысль.  - Излучатель, а он продаётся? Вы напишите мне точное название прибора, я достану.
  - Если вы хорошо знакомы с директором нашего музея,  - размышляя по ходу разговора, сказала Наташа, - может быть он позволит под вашу ответственность или под залог взять его на время у нас в мастерской.
   - Вот, видишь, - сказал Матвей Фёдорович примирительным тоном. А ты расстроилась раньше времени. – Он погладил Софью Борисовну по плечу. Та отбросила его руку, как капризный ребёнок. Но успокоилась, снова приняла свой обычный горделивый вид.
   -  Спасибо, Наташа. Простите, что стали свидетелем такой сцены. Мы продолжим работу, как только я обзаведусь вашим излучателем. И добавила тоном радушной хозяйки.  - Останетесь с нами ужинать?
  Наталья Максимовна понимала, что сейчас её присутствие будет лишним и от ужина отказалась.  Шофёр отвёз её домой. Она привычно выпила наспех пару стаканов чая с бутербродами и улеглась в постель. Спокойно думать и размышлять она любила перед сном. Ночью приходили ответы на заданные вопросы. Так случилось и на этот раз. Утром, как только открылась городская центральная библиотека, Наташа уже была в читальном зале.  Библиотекарь с гордостью сообщила ей, что газеты советского времени   у них давно хранятся  в электронном виде. Что очень облегчило поиски интересующих Наташу сведений.  В подборке  криминальной хроники местной газеты за 1978 год она нашла несколько статей о событии, всколыхнувшем город из которых следовало: «В собственном доме при странных невыясненных обстоятельствах были убиты братья Лютаевы. Константин – главный инженер текстильной фабрики и Михаил  - директор трикотажной фабрики. Дом не был ограблен. Следствие склонно считать, что к убийству причастна, дочь Константина Лютаева – Катерина.  Ей удалось выехать за границу до окончания следствия. Свидетелями по делу выступала жена Михаила Лютаева Нина Александровна и её сын  - Лютаев Илья  Михайлович. Оба показали, что организатором убийства мог быть высланный из СССР диссидент Вербер Борис. 
  - Вот это номер! Кто мог ожидать такое, - вслух сама себе сказала Наташа.  Она ещё раз перечитала все статьи, сделав несколько пометок в своём блокноте.  - Теперь понятно, почему так расстроена Софья Борисовна. Знать, что твоя мать убила собственного отца и его брата…, немыслимо жить с таким грузом всю жизнь. - По дороге домой Наталья Максимовна всё думала о том, что узнала. По размышлении, она пришла к выводу, что в этой истории что-то не чисто. В этом событии есть какое-то несоответствие…
    Дома, лёжа в постели, она продолжила размышлять: - Как удалось обоим подозреваемым улизнуть за границу во времена жёсткого контроля. Скорей всего им кто-то помог. А помог тот, кому это было выгодно. Это я такая умная, или детективов начиталась?  - Теперь ей вдвойне захотелось раскрыть тайну картины. Наталья  утвердилась в необходимости поработать ультрафиолетовым  излучателем. На полотне откроется другое изображение.  Но Софья Борисовна не объявлялась всю неделю. Не дождавшись приглашения, Наташа  решила самостоятельно продолжить расследование.  Стоило расспросить  Михалыча. Охранник лучше справочного бюро знал многое обо всех  мало-мальски известных жителях города.  Она как бы случайно встретила его утром  возле музея.  Тот возвращался после ночного дежурства  и  сам остановил Наташу.
   - Здравствуй, Максимовна.  Спешишь заказ выполнять?  Как клиентка не жадная? Она не бедная, учти, так что не продешеви.
   - Откуда такие сведения? – будто бы удивилась Наташа.
  - Ох, Максимовна, музейная ты душа. В древностях разбираешься, а в реальной жизни совсем простая. Твоя клиентка – племянница Ильи Лютаева, а он тут у нас магнатом был. Полгорода под ним ходило.
  -   Который Илья?   Из  Лютаевых - владельцев  мануфактуры?
  - Да мануфактура, то дела давно минувших дней. Говорю же, ты не в курсах. Мужики в нашем городе в основном на моторном заводе. А  бабам куда  деваться? Или текстильная или трикотажная фабрика.  Моя жена ещё до свадьбы начала на текстильной работать. А потом кто умел на машинке шить,  стали на сверхурочную работу звать в пошивочный цех.  Они  подпольно шили мужские цветные рубашки. С такими длинными воротниками. Тогда было модно.   Дальше  много чего шили из тех тканей, что фабрика  на экспорт делала.  Руководил этим  главный инженер Константин Лютаев.  А его брат Михаил был директором на трикотажной фабрике, так у него трикотажные  платья шили. Полосатые такие. Все бабы за ними гонялись. 
  -  А как власти на это смотрели?
  - Ну, ты Максимовна, как с Луны упала. Всё они знали, кормились с этого потому и молчали. Конечно, официально всё было шито-крыто.
    А позже Илья стал в нашем городе первый мануфактурщик. Как только при Горбачёве кооперативы разрешили, он из подполья вывел пошивочные, которые его отчим и дядя держали. Потом скупил магазины тканей, потом наш универмаг. Говорят, он тут почти всё к рукам прибрал.    Разве не помнишь?
   -  Что я могу помнить? Я раньше в Питере жила. В ваш музей приехала работать после института.
   -  Правда,  я запамятовал, ты ж не местная. 
  - А куда  родственники Ильи подевались? – словно невзначай поинтересовалась Наташа.
    - Я тебе скажу, там история тёмная была. Говорят, их убили прямо на дому. Будто бы  Катерина  - дочка Константина  и её ухажёр. Я сомневаюсь. А точно не знаю, врать не буду. Разное болтали…   
     Наташа поняла, что дальше Михалыч начнёт выкладывать свои домыслы.  Она заспешила, распрощалась со словоохотливым  рассказчиком.
      В субботу Наташа вызвала такси и поехала к Лютаевой. Софья Борисовна болела. Она удивилась визиту Натальи, но приняла её радушно.
   - Вот видите,  дожила до скачков давления на нервной почве. Доктор сказал:  «гипертонический криз».
   - Это не шутки, - забеспокоилась Наташа. - Это чревато инсультом. У меня дедушка долго болел. Вам нужно лежать, пока врач не позволит вставать. Давайте я приготовлю что-нибудь к обеду.
  - Спасибо, не нужно. - Видно было, что ей приятна Наташина  забота. -   Матвей пригласил женщину из посёлка, она готовит и по дому помогает. Сейчас  Матвей занят поисками Ларисы  Корбан. - дядиной жены.  Когда я оказалась в этом доме, она окружила меня заботой и любовью. Я была к ней очень привязана.  Потом я вышла замуж и уехала в Москву, а через несколько лет узнала, что они развелись.  Почему не знаю, я ведь с Ильёй больше  не общалась.   Сейчас  Матвею, кажется, удалось узнать, где  теперь живёт Лариса.
    – Знаете, Софья Борисовна,  я тоже занималась поисками, но с другой позиции. И  нашла один портрет работы вашей матери. Хотите взглянуть? – Наташа вынула из сумки ноутбук, который предусмотрительно прихватила с собой и открыла присланный из Германии портрет скрипача.
   - Ой, совсем по-детски всплеснула руками Софья Борисовна, - это же мой папа. Я никогда не видела этого портрета. Он здесь такой красивый, молодой. Я помню отца часто сонным, иногда с похмелья. В баре  посетители угощали скрипача выпивкой. – Она сокрушённо вздохнула, но взгляд оставался светлым и на губах чуть смущённая улыбка.
       Наташа была довольна, что смогла порадовать больную.  Она показала Лютаевой и проспект выставки. Украдкой наблюдала, с каким благоговением та читает статью о своей матери.  О том, что прочла в газетах и узнала от Михалыча, она решила пока не рассказывать.
   - Если вы уже здесь и никуда не спешите, может быть, продолжите работу над картиной?– спросила Софья Борисовна.
   Наташе  самой не терпелось раскрыть секрет полотна. «У них свои пути поисков, у меня свои», - думала она, принимаясь за дело с особым усердием.
   Когда в комнату вошёл Матвей, Наташа   почти открыла руку девушки на полотне. Поднос с чайником нелепо повис в воздухе, а в ладони просматривалось чёрное пятно. Теперь оставалось понять какой предмет окажется в  её руке.
  Матвей склонился над картиной,  и сказал серьёзно: - Соня права, дальше мы увидим пистолет. Это черное пятно окажется рукояткой. И указательный палец согнут, как при нажатии на курок.
   У Наташи не было оснований не верить Матвею. Он, по-видимому, не раз держал в руках оружие и хорошо знает, как выглядит палец на спусковом крючке пистолета. Они помолчали, решая каждый для себя, говорить об  этом Софье Борисовне сейчас или пока не тревожить её. 
 -  Знаете, я придумал, - сказал Матвей, - оставьте  руку в покое. Я попрошу вас убрать эту синюю юбку. Я думаю, нас там ждут открытия.
   - У меня к юбке как раз претензий нет. Выписана очень достойно. Фактура ткани, складки и всё такое…, - попыталась возражать Наташа.
  - Я кое - что узнал, это  позволяет делать предположения. Есть у меня одна догадка, – загадочно произнёс Матвей.
   -  Вы полагаете под фигурой женщины, мы увидим другое изображение? Софья Борисовна пыталась смыть именно юбку. Видите здесь следы её неумелых экспериментов. Хорошо бы для быстроты посмотреть в рентгеновских лучах…
   Матвей не дал ей договорить.  -  Я  привёз  из Москвы ваш излучатель.
   - Это хорошо, он поможет рассмотреть изображение послойно.   Матвей, хотите  мне помочь?  Есть способ очистки, довольно агрессивный. Я могла бы вам доверить эту работу.
   - Я готов. Чем смогу помогу, но давайте сначала поужинаем.
  - Разве уже вечер? Я за работой не заметила.
   Они вдвоём накрыли ужин на сервировочном столике  и  прикатили его в комнату больной. Матвей принёс фужеры и бутылку дорогого шампанского.
  - Предлагаю выпить за успех нашего предприятия и за скорейшее выздоровление нашей дорогой Сони. – Торжественно провозгласил он,– и хитро прищурившись, добавил: - больным не наливать.
  - Не возражаю, - поддержала Матвея гостья, - в настоящем шампанском хорошая пробка, она нам пригодится. Такими пробками хорошо расчищать старую грунтовку на полотне.
  - Тогда нам с вами, Наташа, придётся её полностью прикончить. Не чем будет закрыть остатки.
  - Не торопитесь,  - улыбнулась Наталья, - нам нужно снять слой лака, красочный слой и только потом грунтовку. Это займёт много времени…
  - Мы откроем ещё одну, когда Соня сможет нас поддержать, – улыбаясь, обернулся он к больной.  Та согласно кивнула.
   В хорошем настроении они отдали должное вкусному ужину, после которого Матвей рассказал, что ему удалось узнать за последние сутки.
    - Лариса  - дочь директора текстильной фабрики Семёна Петровича Корбана.  Он руководил в Эстонии всей текстильной отраслью, но оказался замешан в каком-то скандале, и чтобы всё замять его перевели в наш город.  Лариса после окончания Академии Художеств в Таллине работала декоратором тканей в  модном журнале «Силуэт». В те времена он был, чуть ли  не единственным «окном в западный мир». Лариса почему-то приехала с отцом и стала  работать на фабрике  художником по тканям.  Я думаю, что именно она могла внести изменения в картину. У неё для этого были способности и навык.
  - А вы знаете, что означает слово «корбан»? – вставила Наташа,  - это жертвенное  животное. Можно сказать – заложник.
  - Вот, вот. Ларису можно считать заложницей, принесённой в жертву отцом для сокрытия какой-то тайны. Она вдруг стала женой Ильи после загадочного убийства братьев Лютаевых,  – оживился Матвей. – Мы скоро узнаем больше, она нашлась. Живёт сейчас в Финляндии.
   Они ещё посидели какое-то время, обсуждая новости, а потом Наташе отвели комнату на втором этаже. Было решено, что она останется на несколько дней работать над картиной. Софья Борисовна обещала договориться с директором музея об отгулах для Наташи.
    Утром, наскоро выпив чашку кофе,  Наташа приступила к работе.  Она приготовила особый состав порошка, которым можно было снимать верхний слой лака. Позже к ней присоединился Матвей. Она  густо покрыла порошком край синей юбки на картине и велела Матвею: – А теперь просто трите пальцем участок за участком, и сметайте отработанный порошок этой мягкой кисточкой, пока не заметите, что порошок стал окрашиваться синим. Только не переусердствуйте, не порвите полотно. Дальше  будет моя работа.   
  Наташа решила, не теряя времени попытаться открыть лицо девушки. На картине была видна только щека и кончик уха, прикрытый волосами. Она готовила компрессы из растворителей, аккуратно счищая слой за слоем.
  Успехом увенчались и старания Матвея. К полудню он снял слой лака со всего подола длинной синей юбки.  Лак здесь был некачественный и поддавался легко. В том месте, где Софья Борисовна пыталась расчищать полотно растворителем, сошла и краска.  Наташа приостановила свою работу, и бесцеремонного отодвинув  новоявленного реставратора, стала сама снимать красочный слой.  Под ним предстояло удалить грунтовку. Матвей, не отходя, наблюдал за её работой. Они словно копатели кладов в предвкушении находки нетерпеливо ожидали открытия. И оно состоялось.  Показались два тёмных ботинка и потрепанные края джинсов.
   - Ну, что я говорил! – восклицал Матвей, вышагивая по комнате.
Он был взволнован не меньше Наташи, которая уже понимала, что продолжив работу,   они увидят мужскую фигуру.   
  –  Я подозревал это с самого начала.  У Ильи Михайловича  была своя цель. Иначе, зачем он столько лет хранил её в тайнике.   Можно было её уничтожить. Ведь Соня была маленькая, когда её привезли,  и не знала о существовании этой картины, пока он не упомянул об этом в завещании.
  -  Нет, она  сама мне говорила, что из Германии привезли две картины.
  - Повесили в её комнате две картины – портрет и  «Вечер», девочка и подумала, что именно их привезли. Вопросов у неё не возникало.  Представь, в каком стрессе она тогда была. Остаться без родителей, оказаться в чужом доме. Это не просто в её юном возрасте.
 Наташа очень хорошо понимала состояние девочки, потому что сама до десяти лет жила без родителей.  Но ничего не сказав о себе, согласилась.
- Да, вы правы. Проще было вовсе избавиться от картины, а не записывать изображение новым. В пустом доме далеко  был   слышен их взволнованный диалог.  В этот момент  в комнату вошла  Софья Борисовна. 
  - Я знаю, зачем он это сделал. Илья внушал мне, что  моя мать хотела уехать за границу с отцом. А Константин и Михаил возражали. Тогда она убила отца и дядю. А он из благородства помог ей сбежать от следствия.
  - Правда, он забыл упомянуть, что с её побегом сам оставался наследником их дела и двух домов. – С иронией заметил Матвей.
  Когда Софья Борисовна осмотрела плоды их трудов, то почему-то не расстроилась, а напротив, опустившись на стул, сказала спокойно, словно ничто её не удивило: - Я подобное предполагала. Это было вполне в его авантюрном  характере. – И без перехода добавила, - пора подкрепить ваши силы, мои труженики. Она первой направилась в кухню.
   Их поздний обед накрыли по-домашнему, как любила хозяйка. Она чувствовала себя лучше и отказалась возвращаться в постель.  И тогда Наташа решилась показать статьи из газет, которые она нашла в библиотеке.
  Лютаева и  Иванов внимательно прочли статьи. Матвей некоторое время сидел, в задумчивости почёсывая нос.  А Софья Борисовна беззвучно плакала.   Наташа чувствовала себя виноватой в этих слезах, но не знала, чем можно её успокоить. Выход нашёл Матвей. Он встал, по-военному поправил мягкий домашний жакет, пригладил седые волосы и чётко скомандовал:
 - Всем упокоиться! Будем искать Нину Александровну, что она из себя представляет? Мы про неё ничего не знали.
  - Когда я приехала,  в доме были только Лариса и Илья.  О его матери  никогда не упоминали.
-  Вот мы и разберёмся. Почему Илья был вне подозрений, ведь он тоже жил  в том доме до этого странного убийства. И куда подевалась его мать? Она, по меньшей мере, была наследницей Михаила Лютаева, как его жена.
   Все трое выдвигали различные версии и предположения до поздней ночи.  Наташа рассказала и то, что узнала от Михалыча. И снова обсуждали, вспоминали минувшие события. Наташа поняла, что Матвей Иванов был сотрудником спецслужб, работал в Москве. Познакомился с Софьей в лихие времена, когда вёл расследование убийства её мужа,  успешного бизнесмена. Бизнес у Сони отобрали  за мифические долги.  С помощью Матвея удалось отсудить только маленькую  двушку в спальном районе Москвы. Соня и тогда подозревала, что к трагедии причастен Илья Лютаев. Но он был иногородний, а московской милиции хватало своих дел.
  Утром Матвей уехал в Москву. А чуть позже, в дом пожаловал   доктор – невысокий розовощёкий старичок  в белом халате, надетом на джинсы и полосатую тельняшку. Это был местный доктор. Врач осмотрел Софью Борисовну, довольно крякнул и проскрипел низким голосом: - Обошлось, голубушка. Впредь  следите за давлением.  Полагаюсь на вас, детка, - обратился он к Наташе. – Ваша подопечная весьма неорганизованна. 
Наташа пообещала доктору следить за больной.  Видно, он принял её за  домработницу.  Это обстоятельство повеселило обеих женщин. Но когда доктор ушёл, Наташа всё же решила съездить домой и привести себя в порядок. Она вернулась часа через три в светлой блузке и бежевой юбке. Причёсанная и подкрашенная. Софья Борисовна в нетерпении поджидала реставратора, готовая к выходу, но не преминула отметить положительные изменения во внешности Наташи.
  - Звонил Матвей, я должна с ним встретиться. Будьте, как дома. Если я задержусь, ужинайте без меня. Я позвоню, - добавила она уже в дверях.
  Наташа решила не терять времени. Она быстро переоделась в любимые джинсы и рабочую блузу, принесла с кухни чашку кофе и приступила к работе.  Первым делом сделала, как полагалось,  несколько снимков, принесённым фотоаппаратом.  В общем освещении и при  направленном свете. Дальше зрительно разделив изображение по вертикальной оси, она решила расчистить правую половину фигуры. Предстояло узнать, чьё изображение так варварски скрывали.  Работая над полотном, Наташа думала о художнице Катерине Лютаевой. Катерина изображала прозрачные  и отражающие предметы. В её картинах были окна, зеркала, светящаяся серебристая ткань, лак скрипки.  Светлая поверхность озера служила зеркалом мироздания. Обычно рама  ограничивает пространство и тогда картина выглядит, как окно в мир.  Её работы  были отражением мира и без рамы. Человек с таким светлым добрым взглядом на  окружающее по определению не мог быть  жестоким убийцей. Сложно  предположить, что девушка сама убила собственных родственников, а потом запечатлела момент убийства, используя свою уже известную картину. Она хотела этим что-то сообщить. Оставить видимое доказательство своей непричастности.  Размышляя, Наташа в задумчивости поглядела в окно. Закат уже окрасил  небо в розовый. Подчиняясь непроизвольному желанию, она поспешила  в сад. Торопливо пройдя по мощённой кирпичом дорожке, сквозь  кладку  которой пробивалась трава,  Наташа  взглянула на дом, как ей казалось с той  точки, где поместила свой мольберт художница. В призрачной, зеленоватой воде озера плыли облака и зеркально отражались прибрежные кусты. Дом подрос на этаж,  и солнце быстрее,  чем на картине падало за его крышу. Глубокая и более длинная тень накрывала цветник.
     Вдруг ей стало грустно до слёз. У Лютаевой есть родовое гнездо. И пусть  в семье были  трагические события и связанные  с ним тайны.  А у Натальи Максимовны в жизни был дом малютки,  интернат и перенаселённая коммуналка в Питере. Туда её привела Мария Николаевна, которую  Наташа считала бабушкой. А дедушкой был её больной муж – Максим  Петрович Розумов,  художник-реставратор.  Он дал девочке свою фамилию и отчество. От него она переняла профессию. Мария Николаевна  обнаружила Наташу в зале голландской живописи Эрмитажа, где работала смотрительницей. Девочка отстала от экскурсии воспитанников интерната. Сидя на красном бархатном диванчике,  она как зачарованная глядела на картину «Кухонный натюрморт с женщиной и мальчиком» Франса Снейдерса и Яна Бокхорста.  Обилие  фруктов и особенно мальчик с виноградом произвели ошеломительное впечатление на маленькую девочку. Женщина в детстве пережила Блокаду Ленинграда, ей был понятен голодный взгляд ребёнка. Наташа была безумно благодарна этим добрым людям, но и их она уже лишилась.
    Работать расхотелось. Наташа поднялась в отведённую ей комнату и, не раздеваясь, легла на кровать. И тут запел её мобильный телефон. Софья Борисовна возбужденно сообщала, что срочно уезжает в Москву ночным поездом. Пусть Наташа будет в доме хозяйкой. 
 «Быть в доме хозяйкой», - мысленно повторила Наташа, - а ведь она была только в двух комнатах первого этажа и в своей спальне. Да ещё на кухне. При мысли о кухне она вдруг почувствовала голод и поняла, что сегодня не  ела. Наташа пошла на кухню, поставила в микроволновку разогревать ужин. В стеклянной дверце печи отразилась полка с кулинарными книгами. Она обернулась, чтобы разглядеть, предмет, неожиданно привлекший её внимание. На стопке книг лежал большой фотоальбом, который она раньше не замечала. Привстав на цыпочки, она сняла с полки альбом. Большой, тяжёлый он вмещал в себе много старых фотографий, с которых смотрели незнакомые лица.  На одной фотографии улыбались две красивые женщины, одетые в похожие цветастые платья, сшитые по моде  шестидесятых годов. С ними хорошенькая темноволосая девочка лет пяти и мальчик  на вид лед десяти. Худой белобрысый, почти альбинос. Наташа вынула заинтересовавшую её  чёрно-белую фотографию и на обороте прочла аккуратную надпись крупным детским почерком.  Я, Илюша,  мама и тётя Нина.   Значит  кудрявая девочка – Катя. А Илюша для неё важнее тёти Нины. Его она написала первым.  Наташа стала искать в альбоме  фотографии Ильи в более взрослом возрасте. И нашла одну большую семейную фотографию. На ней стояли у высокого  створчатого окна дома двое солидных похожих друг на друга мужчин, одна уже знакомая ей женщина, повзрослевшая Катя с яркими губами и подкрашенными ресницами.  Рядом с ней Илья. Волосы зачёсаны на пробор, а для солидности светлые усы в стиле «Песняров». На нём цветная рубашка с длинным воротничком. Такую описывал  Михалыч. Красавцем его не назовёшь, но пижоном  - легко. Наташа ещё раз пролистала весь альбом и пошла спать. Ей снилась свадьба Кати и Бориса. Они красивые и счастливые приглашали её присесть с ними рядом.
 Утро выдалось хмурым, низкое небо грозило дождём. Наташа вошла в гостиную, зажгла верхнюю люстру и, закрыв глаза, постаралась представить пространственное расположение предметов на картине. Скорей всего братья Лютаеваы позировали своей любимице. А в том, что они любили Катерину, сомнений не было. С привычной чашкой кофе в руке, она вернулась в рабочую комнату. Поставила картину на мольберт и стала разглядывать её в ровном свете пасмурного дня. Казалось, что она без рентгена уже видит лицо, скрытое светлыми волосами девушки. Если требовалось доказать, что убийцей была Катерина Лютаева, то художник выполняющий зарисовку прежнего изображения сделал всё возможное, чтобы внимательный взгляд нашёл в нём несоответствия и противоречия.  Катя была брюнеткой. Цвет волос девушки намеренно  указывал на другого человека. Художник писал волосы золотистой охрой и  жёлтой красками, активно осветляя их баритовыми белилами.   Рука с  чайником на подносе  выдавал нарочитую неестественность позы. 
 Лак был снят, а состав растворителя, применённый Натальей, легко удалял краску. Без проблем ушла грунтовка. Наконец она протёрла открывшееся лицо персонажа, тампоном смоченным спиртом.
Всё. Тайна раскрыта! Вместо удовлетворения Наташа почувствовала  опустошение, будто из неё выпили живительные соки. Захотелось немедленно вынырнуть из вязкой ряски чужих семейных тайн, вдохнуть  полной грудью свежего воздуха. Она накрыла изображение папиросной бумагой,  и  вышла из комнаты.  В прихожей раздавался мужской голос. Знакомый Наташе шофёр разговаривал по мобильному телефону. Заметив Наташу, он приветливо улыбнулся, показав ровные белые зубы, и  сказал:
 - Добрый день, Наталья Максимовна.
  Наташа обрадовалась ему, отметив, что у  него обаятельная  улыбка.
 – Здравствуйте…,  - она замялась, - простите, не запомнила ваше имя.
- Я Владимир, нас не представили, - снова улыбнулся шофёр. - Вы видели меня только со спины. А я вас  рассмотрел в зеркало заднего вида.
- Вы разглядывали меня? - почему-то смутилась и зарделась  Наташа.
- Это профессиональное – запоминать лица. Особенно приятные.
- Звонила Софья Борисовна? Мой телефон наверху. -  Сменила она тему.
- Она к вам не дозвонилась, передала, что не вернётся и просит вас не уезжать ещё несколько дней. Оставайтесь, а? – сказал он и умильно смутился.  - Будем вместе время коротать…
    - Я подумаю, - торопливо ответила Наташа. Ей нравился Владимир – большой, обаятельный. Показалось неожиданно приятным его общество.  Но она не готова была в этом признаться и поспешила выйти в сад. Прогулявшись несколько минут по мокрым после дождя дорожкам, она вернулась в дом и как могла непринуждённо сказала: - Я решила остаться.
   Они провели вечер за ужином на кухне. Болтали на отвлеченные темы, много смеялись. Он  не расспрашивал Наташу над, чем она работает. Она не задавала вопросов о его обязанностях. Сам он рассказал коротко:
     - Я  служил под началом у Иванова. А после ранения  товарищ полковник определил меня сюда.
    Днём  реставратор продолжала заниматься картиной.   Парижская синяя в смеси с ультрамарином легко поддавалась удалению. И уже половина юбки исчезла, обнажив джинсы на правой ноге. Правая рука уверенно держала пистолет, направленный на мужчин за столом. Пропорции и ракурс художница отобразила верно. Профиль убийцы со светлыми усами и волосами, гладко зачесанными к затылку, выделялся отчётливо. Дальше  она работала  неспешно.
     Вечера Наташа  проводила  с Владимиром. Что-то обоюдное, пока не названное  возникало между ними.
   Софья Борисовна вернулась на пятый день. С нею вошёл Матвей  с чемоданом. Владимир внёс большую сумку. Весёлая и счастливая она с порога  бросилась обнимать Наташу.
  - Наташечка, представляете, нашёлся мой отец. Он жив и относительно здоров. Живёт в Иерусалиме. Знаете, он выглядит почти, как на портрете только поседел, – выпалила она радостной скороговоркой. - Мы прекрасно пообщались. - Софья Борисовна  принялась вынимать из сумки сувениры  и разные вкусности. Матвей помогал ей, удивительно точно угадывая её намерения. – Я  безрезультатно искала его в Германии. Оказалось, он  переехал к родителям в Израиль. Играл в симфоническом оркестре. - Она посмотрела на Наташу,  светло улыбнулась, -  отец очень любил маму,  женился только после смерти родителей. У него отличная жена из местных. Будем ждать их в гости.
    - От души  поздравляю  вас, - искренне порадовалась за  хозяйку Наташа.- Как же вы нашлись именно теперь?
 - Это всё Владимир. – Она благодарно взглянула на молодого человека. Тот неожиданно зарделся, как девушка.
- Нашёл через  сайт программы «Жди меня».  Мне в машине часто ждать приходится, вот я и покопался в интернете.
    - Отец  искал меня по старому адресу в Москве, где я жила с мужем до  его трагической гибели. А так вышло, я сменила адрес …, - она вздохнула и продолжила. -  Писал сюда, но Илья письма не передавал. А потом обратился в передачу. Там тоже смотрят русские каналы.
   - Наташа слушала Софью, но с интересом наблюдала за Володей.  Она находила обаятельным его смущение.  И думала о его доброте и надёжности.
   Когда немного схлынула первая  суета встречи, Софья Борисовн всё же спросила: -  Какие у нас открытия? – вопрос относился и полотну и к тому, что могла рассказать картина.
    - Есть откровения, но не самые приятное, - как можно сдержаннее сказала Наташа, - но прежде, чем мы посмотрим на картину, предлагаю заглянуть в ваш семейный альбом. – Матвей Фёдорович, помогите достать. – Наташа указала на полку с кулинарными книгами.
 Иванов положил на стол альбом, предоставляя Наташе показать нужный снимок.  Софья Борисовна взглянула на семейное фото довольно равнодушно, ведь она видела его не впервые. Мужчины с интересом рассматривали незнакомые  лица. И вдруг Владимир сказал неуверенно:
- Этот альбинос и есть Илья? А ведь он влюблён в свою сводную сестру. Поглядите, как нежно он держит её за руку и взгляд неравнодушный.
Теперь и Наташа обратила внимание на позу Ильи. Раньше её  интересовала только внешность. Она повернула к себе альбом и стала перелистывать страницы в поисках ещё одной фотографии, которой прежде не придала значения. На плохо проявленном снимке Катерина сидела на самодельных качелях, привязанных к ветке дерева. Движение качелей почти смазало её лицо. А рядом  Илья ещё без усов, он смотрит на неё влюбленным взглядом.  Присутствующие, молча, переглянулись. И тут Софья Борисовна воскликнула:
- В кладовой есть незаконченная картина с девушкой на качелях. Почти, как на этом снимке.
- И много ещё картин  хранится в кладовой? – сразу же заинтересовалась Наташа, - Можно на них взглянуть?
- Я позже покажу их вам, а сейчас давайте посмотрим на вашу работу.
 Все вместе рассматривали то, что Наташа успела открыть на полотне, но испытывали разные чувства.
 - Что-то подобное я себе и представлял,- сдержанно сказал Матвей.
 Софья Борисовна сменила радостное настроение на тяжёлый вздох. И глаза её наполнились  непролитыми слезами.  Наташа уже привыкла к мысли об истинном убийце. И только Владимир, который впервые видел картину, смотрел заинтересованно.   - Это так работают реставраторы? Совершенно нереально, - восхитился он.  – Прямо Двуликий Янус получился.
       - У меня мозг скоро взорвется от противоречий, - в отчаянии произнесла Софья Борисовна, опускаясь на единственный в комнате стул. – Мне отец говорил, что мама любила Илью, как старшего брата.  Считалась с его мнением. Поверила и тогда, что он пытается её спасти. – Женщина  продолжила сухим треснувшим голосом. - Десять лет мама не имела сведений о судьбе своей семьи.  И вдруг объявился Илья – благополучный успешный. От него мама узнала об убийстве отца и дяди в городском доме. Всё имущество досталось Илье, и он вынужден был  продолжить дело Лютаевых.  Он представил всё так, будто из добрых побуждений помог ей сбежать. Папа рассказал, что в тот день, когда произошло это ужасное событие, Илья ранним утром проводил маму на электричку до Москвы.  Верберы собирались  уезжать на ПМЖ в Израиль.  В то время  эмиграция была равносильна потере родного человека навсегда.  Мама хотела  побыть с любимым до отъезда. Отец разрывался  в сомнениях между родителями и Катериной. К стати, дедушка Константин не был против её отъезда, но тогда они не нашли способа его осуществить. – Софья помолчала, собираясь с мыслями, и продолжила почти спокойно. - Неожиданно на второй день в Москву  в квартиру к Верберам явился директор фабрики Семён Корбан. От Ильи он привёз длинное письмо, в котором тот писал, что произошла трагедия, подозревают её, она должна уехать за границу. Корбан сделает ей загранпаспорт в Эстонии и поможет выехать.  Она плохо понимала, что произошло, никаких подробностей в письме не было. Но возможность уехать вместе с Борисом затмила для неё реальность.  Директор привёз небольшой чемодан, который поручил увезти в Таллин и ключи от своей   закрытой квартиры. Корбан  действительно помог. Тогда в Израиль уезжали через Вену. Катерина улетела из Таллина вслед за семейством Бориса через две недели. В кармане у неё было всего триста  немецких марок, выданных Корбаном.  – Софья снова помолчала,  прищурив глаза, словно смотрела в прошлое. - О  том, как они потом устраивались в чужой стране, каких трудностей натерпелись, пока обосновались в Германии я вам пересказывать не стану. Папа говорил,  год после отъезда Ильи мама очень страдала и винила себя за то, что не вернулась.  Плакала и размышляла.  В результате пришла к выводу, что убийство совершил Илья, но ничего утверждать, ни заявить о  своих подозрениях она не могла. Тогда она выразила их на картине.
        Лютаева поднялась со стула и  походкой приговорённого к эшафоту покинула комнату. Трое оставшихся,  растерянно переглянулись.  Слова были бессильны и они в молчании  отправились на кухню. Стали накрывать на стол. 
       Через час Софья Борисовна спустилась к ужину спокойная и как всегда приветливая. Оставалось только догадываться, каких усилий стоило ей  это самообладание.
    - Давайте сегодня больше не будем об этом говорить, - сказала  Софья Борисовна, не уточняя о чём именно. 
        После её слов Наташа испытала необыкновенное облегчение, словно каменные тиски отпустили её душу. Она мысленно восхитилась силой духа  этой женщины. За столом говорили о пустяках. Потом Матвей, увлекшись, рассказывал об Иерусалиме и возвышенном чувстве, охватившем его на Голгофе.  Поздно вечером Владимир отвёз Наташу домой. Следовало хоть на пару дней появиться на работе в музее.
     В постели Наташа  по - обыкновению размышляла.  Если убийца не Илья, то кто мог беспрепятственно войти в дом к двум непростым людям с оружием, так чтобы не вызвать подозрений? Почему они не оказали сопротивления убийце? Значит, это всё же был кто-то свой.
   В субботу утром Наташа была готова к поездке за город. Вчера она сделала модную стрижку, которая очень украшала её круглое миловидное лицо, слегка подвела глаза. Надела новое платье. Как только раздался звонок, она распахнула входную дверь. На пороге стоял Владимир с букетом цветов.
   - Софья Борисовна прислала? – иронично спросила она, принимая цветы.
   - Нет, это от меня, - приветливо улыбнулся Володя.
 -  Очень красивые, спасибо, - мягко сказала Наташа и, привстав на цыпочки, поцеловала парня в губы. Он немедленно ответил ей долгим нежным поцелуем.   
     Спустя пару часов Наташа работала над полотном, помогал ей Матвей Федорович. Он продолжал удалять краску уже известным ему приёмом. При этом он рассказывал новости, добытые  в её отсутствие.
    - Понимаешь, по материалам дела  алиби Ильи подтверждают Лариса и Семен Корбан. Оба  показали, что Илья  давно жених Ларисы и ночевал у них. Ещё сосед видел у дома Корбанов машину Ильи. Домой  он, будто попал только после обеда, тогда и нашёл тела убитых. Он же заявил в милицию. Проверяли алиби Нины Александровны, жены Михаила. Получается, что она вообще дома не была, а находилась на даче. Её алиби подтверждает местный участковый доктор, который приходил к ней по вызову. Следствие там копало крепко. Особенно тщательно искали чёрную бухгалтерию и  документы. Ведь власти знали, что у Лютаевых подпольный бизнес. Особенно сбивало то, что сейф не взломан, ключ торчал в замке. В нём остались деньги, довольно большая сумма, несколько коробочек с  дорогими украшениями и завещание обоих братьев. А вот орудие преступления - пистолет не нашли. Отпечатки на сейфе тоже принадлежали только  братьям Лютаевым. Очевидно, был кто-то третий, свой, абсолютно доверенный человек. При постороннем, они бы сейф не открыли. Документы  по пошивочным цехам искали и на фабриках, и у директора дома, но тоже не нашли. Я думаю, что всё припрятали на время в Таллине, а увезла их Катерина в том чемодане. Только у неё нет алиби. Почему она  уехала из дома и в какое время  никто  не знал. Приняли объяснение матери и сына. Не очень местные власти старались свою кормушку прикрывать. Оставили подпольный бизнес Илье и Корбану. Всё свалили на уехавших за границу. Так было удобно. И волки сыты, и овцы целы.
      И тут неожиданно громко просигналил мобильник в кармане Матвея.  Взглянув на дисплей смартфона, он присвистнул:  - На ловца и зверь… Лариса из Хельсинки звонит, как обещала. – Он поблагодарил её за звонок и, выглянув в дверь, позвал громко: - Соня, где ты? Иди сюда. Лариса на связи.
       Матвей быстро наладил  видео звонок, и на экране появилась ухоженная дама  в шёлковом шарфе на шее. В глазах неподдельная радость узнавания. Софью она называла не иначе как «моя девочка». Софья Борисовна засыпала Ларису Семёновну вопросами. Было видно, обе женщины, не общавшиеся много лет,  искренне рады друг другу.  Из их беседы стало ясно, что Лариса живёт в Хельсинки и держит там бутик модной одежды. Ткани, для которого по её дизайну производят в Эстонии на маленькой фабрике  отца. Лариса замужем за финном и у неё двое  сыновей.  Говоря о детях, она не преминула заметить, что с Ильёй детей не было из-за его сложной генетической болезни.
     Софья Борисовна упомянула, что от этой прогрессирующей болезни он и умер более полугода назад.
    Наконец  Иванов смог вступить в разговор и задал интересующий всех вопрос: - Лариса Семеновна, мы искали вас, чтобы пролить свет на одну картину, которая нашлась в доме Лютаевых.
    - Я догадалась, - сразу же отозвалась Лариса. - Исправления в неё вносила я.  Илья зачем-то привёз из Германии две работы Катерины. Он ведь всю жизнь любил Катю, думал, что Соня заменит её и будет его любить. А Соня всячески выказывала ему свою неприязнь, постоянно вспоминала  отца и маму. Илья ревновал девочку и ко мне. Вот  тогда он вспомнил о картинах, которые лежали в тубусе со дня приезда.  Он решил задобрить Соню, повесить в её комнате работы матери.  Когда  он обнаружил, что на одной картине сам изображён с пистолетом в руке, пришёл в бешенство.  Он стал часто кричать в лицо ребёнку, что  её мать убийца. Обращался с ней жёстко почти жестоко.
     -  Да ладно, Лариса. Не нужно об этом, - попыталась остановить её Софья.
    - Нет, я скажу, – возразила собеседница. - Соня, окончив школу, уехала в Москву с Войковым – партнером Ильи по бизнесу, которого он сам в дом привёл. Тут его и вовсе зло разобрало.  Илья велел мне исправить картину. Изобразить на ней Катерину с пистолетом, чтобы шантажировать Соню и её мужа. Понимаете,  Катерина была талантливой художницей. Закончила с отличием  институт Сурикова, а я не живописец. Я не оправдала его желаний.
 Наташа не удержалась и вступила в разговор: - Хочу сказать, Лариса Семёновна, как специалист, вы выполнили хорошую работу и добились именно того эффекта на который рассчитывали.
-  Спасибо, милая девушка, - отозвалась польщённая Лариса. - Когда муж увидел окончательный вариант моей работы, он так кричал, что у него голом кровь пошла. Я отвезла его в больницу. А сама немедленно уехала к отцу. Он  вернулся в Таллинн после выхода на пенсию, с горем пополам вырвав у Ильи часть своей доли. Я сама подала на развод. Мне от богатства Ильи Лютаева ничего не досталось.
Когда разговор был закончен, Софья Борисовна сказала уверенно:
- Больше не хочу видеть испорченную картину. Наташенька, можно восстановить её в первоначальном виде? Затраты значения не имеют.
 - Я постараюсь,  - коротко  заверила Наташа. И взяла за руку вошедшего  в комнату Володю. Она чувствовала в нём свою опору.
  - До чего же приятно смотреть на вас, ребята,  - тепло по-отечески сказал Матвей Федорович, - правда, Соня? Он обнял хозяйку дома за плечи и нежно поцеловал  в макушку. Софья Борисовна  не отстранилась по обыкновению, а  с благодарностью прильнула к плечу Иванова и сказала с нежностью в голосе,  – вы оба сегодня такие красивые.
 И тут мужчины засобирались уходить. - У нас наметился важный поход, - бодро объявил Иванов.  Владимир договорился в архиве МВД.
      Женщины вошли в кладовую, где было окно, завешенное тёмной шторой, сквозь которую  едва пробивался свет. Пахло пылью.  Здесь хранились коробки старых красок, альбомы с карандашными эскизами, несколько набросков на полотне, среди них  нашлась незаконченная картина в  простой раме.
      Девушка на качелях, привязанных к ветке дерева, подставляла лицо солнечным лучам, просвечивающим сквозь густую крону дерева. Зелёная трава вся в солнечных пятнах, а вдалеке, просматривалась голубизна воды.  Видимо уже знакомое озеро. Теплом и радостью бытия веяло от картины.
    - Хотите, я попробую закончить эту прелестную вещь,  такую работу нужно показать. - С восхищением сказала Наташа.
    -   Если вам не трудно, было бы прекрасно, - благодарно ответила хозяйка. 
  Они вышли из кладовой и, не сговариваясь, направились в сад.  День клонился  к вечеру, но солнце ещё полностью освещало дорожки из кирпича, искрилось в воде озера. Они прохаживались среди цветов  наполненные  общим чувством.
     В это время на подъездной дорожке появился велосипедист.  Наташа узнала в нём давешнего пожилого доктора. Он и сегодня был в джинсах и полосатой тельняшке. Только на плечи вместо белого халата была накинута ветровка.
    - День добрый, дамы, –  окликнул их доктор.
    - Здравствуйте, Денис Иванович, - весело отозвалась хозяйка. – Какими судьбами? У нас, слава богу, все здоровы.
   - Я к вашему молодому другу, он интересовался одним делом, так я для него кое-что раздобыл. Передадите? – он протянул Софье Борисовне толстый пакет из  серой почтовой бумаги, перевязанный простой бечёвкой.
  - Заходите, дождётесь его, - предложила она, -  Владимир скоро будет.
  - Нет нужды, - скороговоркой ответил гость, - если вопросы будут, он знает, где меня найти. – Доктор оседлал велосипед и уехал.
     На пакете стоял инвентарный номер и синяя казённая печать, на которой читалось «городской психиатрический диспансер». Край бечёвки был залит сургучом, как на старых почтовых отправлениях. Женщины не стали распечатывать его, решив дождаться Владимира и Матвея.
      Вечером все собрались в гостиной,  за накрытым к  субботнему ужину столом. Сверкала изысканная посуда и столовое серебро.  Матвей поднялся, чтобы провозгласить  тост, но его внезапно остановила хозяйка. 
     - Позволь, Матвей, я скажу. - Она встала и начала взволновано. – Наташа,  я  к вам очень привязалась за это время, вы  такая добрая, милая, - она умолкла, по лицу пошли красные пятна. Окружающие испугались за неё, но Софья Борисовна остановила их предупреждающим жестом и продолжила. – У меня нет детей, Бог не дал. Я хотела бы иметь такую дочь… –  Она улыбнулась и как-то просительно и протянула руку Наташе.
   Наташа в этот момент осознала, что сейчас сбывается  мечта её  сиротской жизни: иметь мать, семью.  Не смея надеяться на радость обретения, она подошла к Софье Борисовне  и склонила перед ней голову. Та нежно  поцеловала её лоб.
   - Ура! - неожиданно громко крикнул Матвей, - обе женщины вздрогнули от неожиданности и сконфуженно рассмеялись, сгладив напряжённость момента.
     Матвей поднялся и приподнятым тоном провозгласил:
     - За увеличение семьи Лютаевых – Ивановых. Имею честь сообщить, что мы с Соней поженились еще до поездки в Израиль.
    Наташа и Володя поздравили молодожёнов, все чокнулись хрустальными бокалами с шампанским. В окне  блеснул последний  отсвет солнца. В этот момент Наташе пришло на ум: - Сегодня у нас чудный ужин на закате.
         

                Эпилог.

    Прошло больше трёх месяцев. В саду дома Лютаевых облетела листва, припорошило первым снежком дорожки. В покрытом ледком маленьком озере, как в зеркале отражались низкие  лиловые облака.
      За прошедшее время Наташа закончила реставрацию картины. Пригодился тот самый осетровый клей для укрепления многострадального  полотна. Пришлось повозиться с подбором современных красок, чтобы  вернуть картине первоначальный вид. Катерина Лютаева своим мастерством смогла так отобразить игру солнечных лучей в блеске пола, что в центре комнаты, там, где была вставлена фигура убийцы, в паркете отражалась потолочная люстра. С особым трепетом работала Наташа над «Девушкой на качелях». Так она назвала незаконченную картину. И теперь на полотне почти ощутимо лёгкий ветерок шуршит в кроне большого дерева, играет с волосами девушки. Сверкает голубизной вода и небо. Ощущение света и радости не оставляет зрителя, глядящего на раннюю работу Лютаевой. Все полотна вставлены в одинаковые рамы. Через полгода или даже год,  когда хорошо устоятся краски, можно будет покрыть картины  для сохранности новым прозрачным лаком.
     Директор музея уговорил Софью Борисовну открыть экспозицию работ Катерины Лютаевой, как местной художницы. Выставку готовила Наташа. Зрителям показали «Автопортрет у зеркала», диптих «Утро» и  «Вечер». А также «Девушку на качелях». Вставили в витрину карандашные рисунки. Только «Скрипач» был распечатан на хорошей  фотобумаге и  закрыт стеклом.    Искусствоведы музея во главе с Масальским высоко оценили работу  художника-реставратора Натальи Максимовны Розумовой.
      Наташа  теперь по большей части жила в доме Софьи Борисовны. Обе испытывали друг к другу нежные чувства, как мать и дочь. Матвей Федорович тоже  переехал сюда. А в его московской квартире обитал Владимир. Он вернулся на службу. Наташа и Володя подали заявление в ЗАГС, но пока держали эту новость в секрете. А  сегодня в доме шли приготовления к приёму гостей.  Наташе доставляло удовольствие чувствовать себя в роли радушной хозяйки большого дома. Она обрела семью, которая  постепенно разрасталась.
       Софья Борисовна  встречала в аэропорту Шереметьево отца. Борис Вербер прилетел в гости к дочери вместе с женой. В последние годы улучшились дороги, и Москва словно приблизилась к их старинному городу. Поездка на машине занимала меньше трёх часов. За рулём был Владимир, а Соня,  чувствовала себя маленькой девочкой рядом с отцом. Ей хотелось касаться его большой руки с длинными музыкальными пальцами. Нравилось начинать каждую  фразу с обращения «папа», упиваясь  звучанием этого слова.
   -  Папа, ты помнишь, как вы познакомились с мамой?
   - Конечно, помню. Всю жизнь перед глазами юная девушка с тёмными локонами  и восторженными глазами. Студентки  художницы пришли на мой скрипичный концерт по контрамаркам. Они сидели на приставных стульях.  Катерина была  в первом ряду. Как она слушала Брамса!
  - Я думаю, она больше глядела на скрипача, а Брамс был фоном, - пошутила Соня и ласково взглянула в глаза отцу.
  - Будем так считать, - добродушно улыбнулся он и коснулся тёплыми губами щеки дочери.  - А ведь не случись убийства, я, скорей всего, остался бы с Катей в Москве. Не был я диссидентом.  Мои родители во время войны детьми были в гетто, там поклялись: «Если Бог спасёт от смерти, уедут в Иерусалим».
     Они уже приближались к дачному посёлку, который  с некоторых пор  стал обустроенным пригородом.  В это время на железнодорожном вокзале Матвей Фёдорович встречал Ларису. Она с сыновьями прибыла в Санкт-Петербург на пароме, а оттуда ехали поездом. Лариса хотела показать своим детям  Россию. Мальчики погодки крупные, синеглазые выглядели, как близнецы.   Понимали по-русски. Но говорили плохо.
     Застолье помогала готовить женщина из посёлка. Вместе с Наташей они удивили и порадовали гостей обильным и вкусным ужином. За столом Наташа сидела рядом с Владимиром, и на душе у неё было тепло и спокойно.
      Долго и шумно общались.  А когда, наконец, ушла к себе жена Бориса, угомонились уставшие за день дети зашёл разговор о разоблачении убийцы братьев Лютаевых. Рассказывал Матвей Фёдорович.
   - Мы безрезультатно бились над этой старой тайной. И вдруг всё открылось само. Владимир  втолковал  старому доктору, что именно его показания были главным алиби Нины Лютаевой. Либо его  посетило откровение, или Владимир старику чем-то приглянулся, но тот провёл собственные поиски.  Позже Денис Иванович принёс нам стопку тетрадей, которая после смерти Нины Александровны  хранилась в архиве местного сумасшедшего дома. Она вначале  вела дневники с маниакальной последовательностью и  бухгалтерской точностью. К концу страницы были исписаны только одной фразой множество раз подряд: «Я это сделала для сыночка» ….  Из того, что мы раскопали плюс дневники – картина вырисовывается такая:  Когда Михаил Лютаев стал директором трикотажной фабрики, Нина работала  там главбухом. У неё рос сын Илья, слабый больной мальчик. Красивая умная женщина быстро окрутила Михаила и вышла за него замуж. По советским законам было запрещено родственникам занимать материально ответственные должности на одном производстве. Нина ушла с фабрики.  Но именно она стала мозгом махинаций с подпольными цехами. Вела всю  чёрную бухгалтерию и  договора. Нина всегда жила в городском доме, как Цербер, охраняя сейф  с документами. После смерти жены Константина, она тайно спала и с ним. Таким образом, держала в руках обоих братьев. При этом вынашивала план по завладению  их деньгами. Идея «фикс» была - обеспечить своего сына на всю жизнь. 
     Илья окончил Текстильный институт, стал экономистом. Катерина выросла,  училась в Москве. Там влюбилась.  Нина решила - вот он, удобный случай.
     В тот день Илья увёз на своей машине Катерину на вокзал. Было раннее утро, и никто их не видел. Братья работали в кабинете над новым контрактом. Не обращали на неё внимания. Нина Александровна действовала спонтанно. Мгновенно выхватила из сейфа пистолет, взвела курок и в упор  выстрелила в затылок мужу. Константин только успел поднять голову. Вторым выстрелом она пробила ему глаз.  Она пишет в дневнике, что, только увидев кровь и вышибленные мозги, сообразила что натворила... Нина сидела в комнате с пистолетом в руке до тех пор, пока пришёл Илья.
  - Действительно, можно рехнуться от такого…, - словно сочувствуя несчастной женщине, -  сказал Борис.
      Матвей удивлённо посмотрел на него и продолжил: - Дальше действовал Илья. Отобрал у матери пистолет. Принёс  чемодан и первым делом аккуратно собрал в него все  папки, уличающих документов, которые лежали в большом отделении сейфа. Из маленького взял небольшую часть денег и несколько коробочек с украшениями, которые лежали в верхних стопках, чтобы случайно не нарушить внешний порядок в сейфе. На нем, по-видимому, были перчатки. Он вывел мать из кабинета, заставил умыться, а сам позвонил в поликлинику дачного посёлка и вызвал участкового врача для неё.  Нина, как сомнамбула выполняла команды сына. Илья отвёз её на вокзал, там посадил в такси и  отправил на дачу. Велел ждать врача. Спрятал чемодан в камере хранения, а сам  поехал к Корбанам. Директор текстильной фабрики достойно оценил действия Ильи по изъятию документов, грозящих неминуемым арестом.
   - Отец заставил меня выйти за Илью замуж, – неожиданно сказала Лариса. Её голос прозвучал, как выстрел в напряжённой тишине. - Отец полжизни зависел от Ильи, и только вернувшись в Эстонию, вздохнул с облегчением. Я вначале бунтовала, а потом привыкла. Мы жили в достатке, а к хорошему быстро привыкаешь. Через время Илья привёз Соню. Мне было о ком заботиться. Жизнь в стране менялась. Илья заниматься бизнесом.  У него были свои дела, мы могли неделями не видеться. 
  - А что же Нина? - спросил Борис. – Что с ней происходило?
      - Денис Иванович тогда был единственный участковый доктор, который ходил по вызовам. Когда он пришёл, Нина лежала в бреду с температурой. Он и зафиксировал её состояние, - продолжил рассказывать Матвей. – Когда она поправилась, дала показания следствию, которые они придумали втроём.
   – Втроём с отцом?  - переспросила Лариса.
   - Именно, - твёрдо сказал Матвей. - Ведь у них был общий интерес.
   - Бедная моя Катенька, –  печально сказал Борис. Одинокая слеза поползла по морщинке на его щеке. Он вздохнул глубоко, собираясь с силами. –  И что же с ней стало? С Ниной?
    - Она несколько лет жила в городском доме, - сказала Лариса, - а потом Илья отправил её в пансион. Никогда о ней не вспоминал, словно она умерла.
    - На самом деле он упрятал её в психушку. Какое-то время доплачивал за содержание, а потом и вовсе забыл. Она умерла года два назад. С того момента сам Илья стал болеть сильно.  Распродал почти  весь  бизнес. - Матвей прервал рассказ и посмотрел на жену. Софья Борисовна держала за руку Наташу, с силой сжимая её побелевшие пальцы. Наташа стоически терпела. За спиной у неё стоял Владимир,  поглаживая Наташу  по плечу.
     - Любопытно про завещание, – с иронией в голосе   подсказал Володя.
    - По окончании следствия вернули деньги и украшения из сейфа. И два завещания, которые оба брата составили задолго до события. По завещанию Константина дом-усадьба Лютаевых  принадлежит его дочери Катерине и может передаваться по наследству только её прямым потомкам, а если таковые не имеются – тем, кого они изберут. Так что Илья завещал  Соне то, что ей, как дочери Катерины и так по праву принадлежало.  А вот некоторые средства, перешли к ней, как единственной наследнице. Скажем, это небольшая компенсация за потерянных родных, - закончил рассказ Матвей.
    - Я сегодня  вновь  обрела полноценную семью, - со смущённой улыбкой сказала Софья Борисовна. – Это главное  богатство, которое  мне выпало! - Она поднялась и, не скрывая эмоций, поцеловала каждого: - Отец, дочь, муж. Добрые друзья. Что ещё нужно  человеку для счастья!?


  Декабрь  2018г.