Постскриптум

(Мы все в эти годы любили)


 Два написанных уже рассказа «Не такой как все» и «Из кальсон Дзержинского» не вобрали в себя всей той гаммы чувств, которую автор пережил, испытав на себе всю силу первой любви. Тема эта слишком глубока и, наверное, неисчерпаема для полного понимания. Можно только предполагать, откуда берется эта чистая энергетика, которую облекают наши чувства.
От нас зависит, чтоб наполняемые глубокие чувства были чистыми и непорочными. Давали двум любящим сердцам великую космическую силу, чтоб они смогли противостоять всякому злу. Повязаны этим великим божественным смыслом, должны будут пройти весь земной путь, все ради продолжения рода человеческого, сохранив в себе божественный огонь.
В идеале – любовь: не прогулка при луне.
В своих рассказах, двум любящим и шагу не удалось ступить в этом направлении. Их контролировала среда обитания; они оказались не готовыми воевать с другими; они отчаянно воевали друг с другом.
 Этот рассказ сможет лишь немного дополнить космическую тему, послужив кому-нибудь наглядным пособием, на тему: назло маме уши отморожу.

1

…В одном неустроенном промежутке времени, автору пришлось переживать в Сумской области, в одном заброшенном сельце, где-то под Конотопом, в почти убитом жилище своего преследуемого отца. Автору пришелся по душе огромный клочок земли, на котором раскинулся роскошный заброшенный сад.
Орава колхозников, на языке которых некоторое время трепалось авторское творческое начало, донельзя портила среду его обитания.
Кроме поставленных задач творческого характера, в процессе производства сельскохозяйственных работ по добыче себе пропитания усилиями лишь рук своих, и деятельного разума, он обучился производить себе сидр исключительно для внутреннего потребления. Ему помогал лишь ручной алюминиевый пресс и железная терка, которую он отыскал в арсенале отцовских орудий для выживания в условиях колхозного сексотско-андроповского каганата, когда закладывались основания украинского полуколониального прозябания на окраинах цивилизации. Огромное количество спелых сочных налитых яблок из его старого сада, позволяли делать большие запасы на зиму. Вино выстаивалось в бутылях, приобретая янтарный яблочный оттенок; превращалось в просветленный ароматный и слегка хмельной напиток. Это была альтернатива самогонке, которой фанатично предавалось население сел в советское и постсоветское время.
К автору зачастил его одноклассник О.В., в простонародье  - Дэнэка. Причиной его паломничества – был тот же сидр, который он производил из антоновок, которых росло у автора: целых шесть штук.
В замечательном саду, в котором красовались высокорослые медовые донешты и штрефели, древняя анисовка и снежный кальвиль, все виды пепинов – Шафран, Литовский и Черненко, - антоновки явно проигрывали конкуренцию по всем своим вкусовым качествам. Вино придавало антоновкам, в этом ряду, почти симфоническое звучание. Чуть ли не сто литров, за осень, надавливал, автор, этого вина.
Насолив солидную глиняную макитру черных груздей, автор считал – в том плане – свою ежегодную подготовку к зиме законченной. 
Дэнэка снабжал автора ежедневными сплетнями, в какой-то мере скрашивая его досуг. Что продолжалось сравнительно долго, учитывая авторскую нетерпимость ко всякого рода усиленному вранью и унижению достоинства других.
Авторский быт сложился для прохождения литературной линьки. Что это такое? Это когда на десять лит.произведений выходит одно с задатками гениальности, а все остальные – макулатура и сырье для новых рассказов. Это нащупывание связей между словами. Это изучение быта, проверка и настройка «божественных» каналов. И много чего другого, до чего непосвященному человеку нет дела. В общем, это не для членов «спилкы письмэнникив».
Дэнэка, тем временем, рекламировал:
- Ты, - говорил он, автору, - да еще Коля Мацэдун, мои лепшие друзья. Вступай в нашу брыгаду. – В «бригаду» он сказал, или в «банду», автор не может отдать предпочтение в тексте не единому слову. В любом слове отчетливо слышались нотки сельского альфа-сексота Бардака. Тот уже давно испытывал естественное желание прописать автора в спитом коллективе.
Бригада, работающая по найму, не представляла угрозу его существованию. Бригадники возились возле пенсионеров, и, собственно, были выключены из активной политической жизни. Автор же, руководствуясь божественным смыслом, лез в литературу, ставшую царством украинских сексотов и пропагандистов.
Стоило автору напечататься в столице, он тут же превратился в субъект агентурных разработок. Очевидно, Дэнэка, по грубому наущению альфа-сексота, прощупывал позиции автора. 
Мацэдун был признанным уже бригадиром у этих демонов дьявольского труда. Дьявол, которому они служили, существовал в обличье того же самого альфа-сексота Бардака (подлинная фамилия его предков, которую они заменили на более благозвучную, потакая собственным амбициям). Служа демонами, они автоматически превращались агентами влияния «русского мира».
Через Дэнэку, Бардак впритык подобрался к автору, влияя на его самочувствие; производя ежедневные попытки вывести его из внутреннего равновесия. Как-то, он уже выманивал автора в зернохранилище: «получать материно зерно», для потехи. 
С двумя смотанными мешками, автор отправился туда. Под шиферным навесом ждали своей участи две неравномерные кучки пшеницы: у той, что служила для ублажения близких альфа-сексоту демонов - отборные зерна (где только взяли такое, - гложет до сих пор автора навязчивый вопрос?); а в другой, с не провеянным суржиком – получали в свои латаные мешки, подручные более низкого уровня.
Зерна, конечно же, автору никакого, материного, не дали (как и земельного пая). Подобные случаи служили лишь новым волнам сплетен. Не давали учителям зерна колхозные работнички. Да и откуда оно должно было взяться у колхозников в средине 90-х, когда основные фонды – пахотные земли – были благополучно заброшены. Агрохолдинги пришли на пустое место. 
Мать - старая учительница не заслуживала на такое отношение от колхозных бездельников. Это раздразнило автора. От Дэнэки – автор решил избавиться привычно для этого общества. Об этом автор оставил подробное описание в своем романе «Трепанация ненависти». Он, подготовил «ловушку»: не расплатившись с ним «червонцем», за проделанную такую-сякую работу; ограничившись всего лишь выпивкой. Это были мелкие дивиденды. Это был тот уровень, на котором приходилось ему действовать. Отметив, правда, ко своему внутреннему удовольствию, что сплетни уже змеились не столь вдохновленные, как в случае с зернохранилищем. С уходом Дэнэки автор очистил свой внутренний мир от намуливания всякой скверны. Космические энергетические каналы, надо было содержать на должном уровне.
Тогда не подумалось, что в этой примитивной истории мог прятаться подспудный момент.
…И вот… потрудившись над двумя рассказами о своей первой растоптанной обществом любви, автор обнаружил, что в описанном выше поступке, существует еще более глубокий смысл. С авторским сознанием, однозначно, поработал Зигмунд Фрейд, которого он тогда штудировал на досуге.
Мацэдун оказался в любовниках авторской симпатии, о которой писались рассказы о его первом увлечении. Прыщавому Коленьке она досталась уже после нескольких подобных прыщавых колхозных угодников, и даже солдата-дагестанца, о которых автор помнил. Очевидно, все они являлись происками ее подружки, жены начинающего сексота Кальсончика. Она подкладывала ее под своих избранных, используя естественное стремление девчонок, в столь романтическом возрасте, выглядеть принцессами, в том числе и восточными. Складывался ее спрос на определенных мальчиков. Тем временем, уже подрастали новые поколения. "Новые" принцессы, становились конкурентноспособнее "старых" своей свежестью.
Девочка, очевидно, уже не дожидалась сказочного принца, на колхозном «Кировце», каковой у пользовании ее отца. Тогда автор получил от нее первое письмо: "из-под" Мацэдуна. Сдержано ответил, что: не ожидал от нее такого подарка судьбы. Она клюнула на эту приманку, ответив в своем собственном стиле, что сделала для него такое одолжение. И, все, закончилось новой перепалкой. За год автор пережил увлечение, его персоной, одной замечательной девочки, которую не смог полюбить. В отчаянии он написал письмо, которое так и не отправил. Письмо так и исчезло из его дневника. Возможно старший брат бросил его в ящик? Получил от нее новое, неожиданное, послание. Автор немного подумал на тему предлагаемой дружбы с нею (ними), и, снова, отказался от уготованной ему участи, уже словами Михаила Юрьевича Лермонтова в стихотворении «Благодарность». Вернул ей все фотографии, где они были сказочно счастливы, своим первым чувством. Она напомнила, в ответном письме, последнюю их встречу у Кальсончика на крестинах. Автор пожалел в последнем письме, что когда-то не сумел ее поссорить с Мамоншей; хотя помнит эту, свою, отчаянную попытку.   
Литературная дорога завела автора в Парижский литературный салон, если верить тому же российскому Литературному фонду. Имеются фотографии с присутствием его книги на стенде. Последовало еще несколько номинаций на престижные российские литературные премии, которым автор не придал никакого значения. Даже Нобелевские литературные лауреаты, в российском сегменте, с исчезновением политической подоплеки, за редким исключением, теряют свою привлекательность. 
«- Надя родила в 32 года», - сказал автору, Мацэдун при их случайной встрече.
«- Зачем мне, это?» – с удивлением, спрашивает у него автор. – «Мне это незачем знать», – отвечает сам себе автор.
«- Мать вмерла од раку» - не слушая его, продолжает Мацэдун. - «Батько женився на другий. У йих свойи диты. Надя жывэ у своейи бабы…»
«- Что мне до этого?», - задается автор, резонным вопросом.
«- Хочэш, я дам тоби номэр йийи тэлэфона?» - Не унимается Мацэдун.
«- Мне он не нуэжен»…
 Мацэдунчик умолкает и отваливает в сторону, так и не добившись ничего.
Автор мог подумать, что Мацэдун действует по чьей-то указке? Это могла быть не только проверка авторских чувств к Д; насколько они сохранились, чтоб, надавливая, приносить ему достаточную боль. Иными словами, пользоваться прейскурантом Бардака, который щедро оплачивал подобные дела, обеспечить себе сносное существование. Его мать служила в штате Бардака знатной сплетницей, чтоб выпячивать эту информацию. Эти выхлопы ненависти, можно было выгодно превращать в собственный материальный достаток. 
«Д., почему-то, не замужем», приходит автору мысль, переваривая полученную информацию. Такое уж свойство у авторского ума, переваривать все, что туда попадает. Это не исключено, что могло быть гнусной ложью.
«Почему же девушка тогда не воспользуется услугами неженатого парня, Мацэдуна? Ведь пыталась доказать автору, последней строкой своего письма, что: «Ты же знаешь, с кем остаюсь я»? После последней их встречи на крестинах у Мамонши и Кальсончика, припоминается, как она направлялась к Мацедунчику. Что же мешает ей поселиться с этим алкашом под одной крышей?.. Один уголовник, Шнурок, к которому она убежала от автора, уже откинулся от всех земных дел. Этот уровень она заслужила вместе со своей уже погибшей от рук Кальсончика, подружкой».
 Она втоптала их романтические отношения в эту колхозную грязь! От лирических воспоминаний, не осталось никакого проку. Лишь несколько неумелых юношеских стихотворений, которые бережно хранятся в закромах его памяти. Это – все, что осталось.
Не расплатившись с Дэнэкой, автор вдруг открывает для себя этот новый смысл. Что выглядит уже абсурдом, по прошествии стольких лет. Как и все выяснения отношений с Мацэдунчиком до этого.

2

- У Нади така фигурка. Я е…ав йийи! - Увидев бредущего в магазин автора, Мацэдун специально дождался его, чтоб произнести эту провокационную фразу при свидетеле. Дэнэка, который всегда при нем, больше уже не захаживал к автору. Мацэдун раскручивал эту тему. Он понимал, что это верный способ поднять себе авторитет.
Теперь автор смог представлять себе новую картину ее грехопадения. После Шнурка, с его куриной грудкой – Мацэдун показался ей, и, главное: ее матери и подвинутой подружке, Мамонше, Аполлоном Бельведерским. Очевидно, все так и было на самом деле. Она охотно ему отдавалась, как бы скидывая бремя предыдущего "греха". В последнем своем письме, она так и напоминала автору: «У меня есть, ты сам знаешь кто». Она старалась поглубже загнать занозу в авторское самолюбие.
Автор еще даже не знал, что секс без любви – зиждется лишь на постоянных поисках чего-то недоступного, пока воображение не истощится до тонкого льда ненависти, по которому дальше не пройти. Его ждало впереди это разочарование в сексе. Переживая эти прелести, уже, правда, в более зрелом возрасте; он старался не доводить все до крайности - и во время соскакивать. Ненависти и так хватало в его жизни. Два года – это максимум, что можно выжать из секса. Очевидно, что и из Мацэдуном у нее складывалось все так же, по этой же схеме. Она была слишком юна, чтоб завести от него дитя, как Мамонша. Автор не стал напоминать Мацэдуну, что она, возможно, дожидается его? Сарказм он не поймет, а драться в 42 года за грехи нашей молодости, автору не хотелось. Автору бесконечно все равно, с кем она имела секс, после Шнурка. Надеясь, что специально она не подыскивала себе мальчиков для утех и развращений?.. Едва ли ей хватило одного Мацедунчика…
Суть всех ее интриг была в том, что подружка полностью контролировала ее поведение.
После финальной ссоры с автором, которую подготовили ее родители, и Мамонша, которую она исполнила как по нотам, он старался избегать с нею размолвок. Запало в авторскую память, как гордо восседала его бывшая подруга на заднем сидении шикарного мотоцикла МТ, который, очевидно, посоветовала Мамонша Шнурку выпросить у своего отца, рыхлого Бормана, чтоб впечатлить свою подружку, – и Надя купилась на этот дешевый трюк. Кальсончик повел автора по тому маршруту, чтоб он смог тогда убедиться: «как ей хорошо теперь с новым парнем». Автор согнул, правда, Шнурку переднюю фару в мотоцикле.
Автор никогда не просил у своего отца его КА-750М; года три назад, врезавшись в тополь, только чудом остался жив. Напрочь отбив себе влечение ко всяким мотоциклам; если к этому не приводила крайняя нужда.
Как только автор познакомился со своей Надеждой на Новый год, сразу же началась самошедшая травля. Какие-то непонятные нападения местных парней. Даже дети односельчан, которые учились в его классе, оставались на стороне местных. Даже пытались вредить этим любовным отношениям. В общежитии, где жил автор, девчата с окрестных сел и хуторов, – однажды его вызывала многодетная, с нелепо скроенной психикой, коменданша Волкова – и одна из его односельчанок, хлюпнула в приоткрытую дверь помои, забрызгав коридор своего пристанища. Она подняла волну сплетен, которые достигли ушей его подружки.
Автор вынужден был попросить свою мать, чтоб она сняла ему квартиру. Он припоминает ту вражду, с которой он встретился в этой школе. Учителя могли по пол года не спрашивать у него домашних заданий. Они знали толк: как привести аттестат в автора негодность к дальнейшему использованию как пропуск для поступлений. Радовался директор школы Соломко, когда на профориентации, автор признался, что он хочет выучиться на геолога: («А что ты для этого делаешь?» - очевидно, расчитывая услышать рассказ как он учится. - «Собираю камни на берегу Сейма», - спокойно, ответил автор).
Автор, всегда, восседал бесформенной массой на передней парте, по сути дела самоустранившись от происходящего в классе. Учитывая тот факт, что он не мог читать текст на доске, вследствие своей близорукости, знания по точным наукам стали ему практически недоступны. Такие предметы как историю и географию, он смог бы и сам успешно преподавать в тамошней школе. 
Литература – превратившись в цель его жизни, захватила его в плен, своей тонкой есенинской лирикой.
Автор начинал жить скрытной жизнью писателя.
Внешне он ничем не изменился. Играл в трынку; ходил на танцы.
 «- Ты почему перешел на квартиру?» - спрашивала его подружка. – «Чтоб с тобою встречаться». – За этими словами, автор пытался укрыть их чувство от излишней человеческой зависти. Ей донесли другое. Они начинают жить параллельной жизнью).
Первая ссора во время поездки в Витебск, и первое примирение. Бессонная ночь проведенная вместе заставляет их уснуть на скамейке на Вокзале, что тут же увидела сопровождавшая их Собратша, естественно превратив это в сплетни, которые доходили и до ее родителей.
У нее появился прыщавый парень. В летнем школьном лагере, у автора тоже появилась подружка, Валя, которая ему нравилась всегда.
Новое примирение с Надей и последовавшая за ним окончательная ссора («Ты не такой как все», - сказала она. – «Будешь искать такого» - молниеносно отчеканил автор. – «Он сам меня найдет». – Был поставлен окончательный вердикт в их отношениях).
С началом учебного года, в нее появился прыщавый односельчанин Шнурок. Потом, солдат-дагестанец? из стройбата. Со Шнурком они остались на целый год или два.
Автор, скоро, отучившись, уехал из этого села в Киев. Оставаясь при Шнурке, они попытались навести кой какие-то мосты, пригласив на день рождения своей подружки. Автор, увлекаемый уже литературной целью в жизни, остался безучастным к этим, ее, попыткам. Автор отвыкал верить даже близким людям.  Что в атмосфере сексотско-андроповского агентурного произвола было весьма кстати. Он поступил в геологоразведочный техникум; природного ума ему было не занимать.
…Они виделись только единожды: на дне рождения внеплановой дочери у Мамонши и Кальсончика. Ее ожидал где-то Мацэдунчик. После белого танца с ним, и последовавшей после этого паузы, об этом огласила ее подружка, Мамонша.
Автора перестали интересовать подобные интрижки; женская логика этого не могла принять. Подобная хитрожопость, по мнению автора, не присуща настоящей любви.

3

Любовь, велика – живет своей отдельной жизнью. Она живет в сердцах, даже когда рассудок безжалостно пытается убить ее, как описывает автор. Она затаилась в авторе, побежденная с обеих сторон, по причине развязанной ими агрессивной войны, но от этого она не уменьшилась.
Однажды, встретив девушку на станции метро, сильно похожую на свою первую любовь, автор тут же перевозбудился желанием написать об этом рассказ...


Июль-ноябрь 2018 года