К Элизе

Помню всех моих учеников. Хоть и  давно уж не работаю в школе, но их лица всплывают из  глубин памяти, особенно, когда ночью  не спится…

Раньше, представляете,  мои выпускники иногда даже приходили ко мне домой! Навещали.  Из уважения…

Помню, как-то раз устроили ребята у меня  танцы. Дима, здоровый такой увалень, косая сажень в плечах, сын уборщицы, из "неполной семьи", — самый неисправимый двоечник, мой самый добрый и искренний  ученик, защитник и опора своей классной руководительницы,  вдруг  разделся до пояса, чтобы показать девочкам   татуировку на груди... Откуда у него это? Ну, что за  дуралей!

Потом мы пили чай, вспоминали нашу  школу…
По радиоприемнику передавали музыку. Мы к ней особо не  прислушивались, — была она лишь фоном для нашей беседы.

Вдруг зазвучала пьеса Бетховена «К Элизе».

«Мне нравится эта мелодия!» — задумчиво произнес Дима и замолчал, а мне почему-то стало вдруг грустно, будто вся печаль мира незваной гостьей ворвалась в мое сердце.

Ребята еще немного посидели и ушли, — в тот раз они недолго побыли у меня, к сожалению…

А потом мне сказали, что Димы больше нет. Он выбросился с восьмого этажа, из окна квартиры, где жил.

Слышал ли он любимую мелодию в последний миг своей короткой жизни?

Странная мысль… Он был, и вот его нет. Как это странно. Как ужасно. Как жутко просто.

Был, и нет…

Напрасно искать его следов на земле. Он не успел оставить детей. Насколько я знаю, не посадил дерева, не написал книги. Не выстроил дом. У него ничего не было, и ушел он из своей ни во что не воплотившейся жизни — словно бы в  никуда из ниоткуда. 

Его  не ласкала мать. Бросил отец. Над ним потешались товарищи. Ему не давалась учеба…

Почему я так сдержанно говорила с ним? Почему стеснялась показать, что люблю,   что он дорог мне, что  буду помнить его всегда и плакать о нем всю мою жизнь… Если бы он знал об этом, то, быть может, …

Но кто мог  представить себе тогда, что случится то, что случилось!?

Боже мой! Что есть весь шум и грохот придуманных людьми трагедий, античных хоров и траурных маршей — в сравнении с тихим твоим уходом, Дима? Неужели мы шумим лишь для того, чтобы не прислушиваться к Тишине?!

…И земля не разверзлась? И небо не опустилось на землю? И солнце не погасло?

Я знаю теперь: твоя Душа просила любви. Не денег, не бизнеса, не карьеры, не "славы".

Она молилась, умоляла, ждала СЕРЬЕЗНОСТИ. Той, которую находила лишь...  "у Бетховена"!

Дима, прости!

У памяти своей, у памяти, кто знает! — твоей, — прошу: "Дима, прости!"