Верблюженок

 (авт. Александр Катаенко)

     Свет пламени свечи лениво проходил через стакан с виски и колол кожу кисти ярким янтарным цветом. Его форма напоминала осенний клиновый лист плотно прилипший к руке. Острые черные края иголками теней проникали  под кожу вводя дурман алкогольного напитка в стынущую кровь. Электричества в доме не было, толи ветер оборвал провода, толи перегорели «пробки», он не хотел искать причину. От горящей свечи света и тепла ему было сейчас достаточно. Где то на кухне молча стоял холодильник истекая растаявшим льдом как раненый зверь кровью. Было спокойно тихо и комфортно. Хотелось что то сказать но он не мог и не знал как. Он не давал право течению времени назойливо стучащему через часовое стекло  в этот вечер быть одному. Единственно, что смело касалось гостя в этот вечер, это  остроугольный постоянно изменяющийся листок света. Который существовал только благодаря его ладони и свечи которую он вытащил из левого грудного кармана своей кожаной одежды. Подними стакан: и световой рисунок начинает  метаться из стороны в сторону, множество новых игл вонзаются в кожу. Кровь вскипает требуя еще один глоток Красной метки. Но стоит замереть и  подождать пятно успокаивается начиная зализывать раны. Сколько он ранил себя в последнее время знает только та, которой сейчас не было рядом. Ее ни когда не было рядом! Если она целовала его, все равно ее не было рядом! Она встречала его но не ждала!  Даже тогда когда он чувствовал ее запах и вкус она была не с ним! Ее не было никогда, как не было и сейчас.
      Александр поднял глаза, оставив в покое световой блик за которым наблюдал уже четверть часа, и оглядел комнату. Свет от свечи едва прорисовывал полированный шкаф, на котором жизнь в этом доме оставила множество отпечатков и по которым,   словно со страниц книги, можно было читать что происходило когда то в этой комнате. Далее, взгляд скользнул по зеркалу, в котором мерцало отражение свечи и пустота его темного силуэта. Александр вгляделся в пустоту: это был он. Его как будто вырезали из старой семейной фотографии и выбросили вырезанный кусок из отпечатка. Было в зеркале  все: и бокал с виски, и праздничный стол, и разовый плюшевый верблюжонок, прислонившийся к бутылке. Кто, вообще, придумал разовых верблюдов?! Он нашел эту игрушку при входе в комнату. Поднял с пола и поставил на стол напротив себя. Ножки игрушки были очень тонкие и она все время падала. Пришлось верблюжонка прислонить к какой то опоре. 
       Александр взял стакан, янтарный листок соскочил с руки и растянулся по столу. Набрав полный  рот  напитка, прижал стакан к холодному лбу,  и всмотрелся в поверхность зеркала. Нет его там, нет! Виски стали обжигать небо и язык и Александр нехотя сделал глоток. Серебро  зеркала не лгало! Раньше там была другая картинка! Почему раньше там было солнечное утро? Там раньше была женщина! Она стыдливо отворачивалась от него. Он видел лишь ее спину и бедра, а зеркало ему открывало другие тайны этой женщины.  И он был там, яркий живой как тот янтарный блик от виски на руке. Потом другая, потом еще одна. Последняя была настолько открыта, что он, не взирая на то, что зеркало показывала ему только ее спину, стал нищим, что бы войти в эту дверь! И он тоже там был! Пусть не в фокусе, пусть размытым, пусть блеклым, но был!
       Внизу зеркала, свеча выдергивала совсем маленькие отпечатки, одних других третьих. Один из отпечатков почему то был обведен губной помадой, и стояли цифры 140317. Как бывший криминалист он понимал что это отпечатки детских рук, но почему он не помнит этих детей. Их не было и в зеркальном отражении, и в его памяти.  А этот разовый верблюжонок, на которого он наступил у входа, а теперь стоящий напротив, откуда он? Александр не помнил. Холодные руки сжимали стакан плотно прижатый ко лбу. От пальцев по граненому стеклу расходились словно трещины полоски инея.
       Он слышал в тишине как внутри стакана потрескивает лед. Ветер запертый в стенах квартиры попытался погасить свечу но ее пламя застыло как на картинах Васильева. И уже не давало такого теплого мягкого света. Александр поставил на стол подернутый изморозью ледяной стакан с застывшем напитком. На миг захотелось что то сказать. Не важно что, важно, что бы кто то услышал. Услышал тот,  кто может его понять, но  разве кто из этого мира может знать, что значит эта пустота? Они не поймут! Они не знают! Они не позволят себе понять! Да и кто эти люди в адресной книге телефона? И люди ли вообще? Это всего лишь были буквы слов, расставленные в алфавитном порядке. Аня, Алексей, Катя, Лена.
      Десятки сотен букв, перемешанных между собой в хаусе событий, вдруг  высыпались из  телефона как песок из песочных часов, и упали под ноги холодным скрипучим снегом. Последнюю букву он попытался подхватить но не успел она тоже упала к его  собственным ногам и раскололась пополам. Порыв заблудившегося ветра снова прошел по пустоте  комнаты, сбил застывшее пламя свечи, которое ледяным осколком упало на стол, и рассыпалось на мелкие ледяные кристаллы. Затем ветер  приоткрыв дверь платяного шкафа скрылся внутри.
      А что там, за этой дверью?- медленно пролезла мысль  тягучей застывающей смолой через шейный отдел позвоночника, дотянулась до чресил и там застыла холодным давящим комком. Холод из двери вырвал из воздуха, наполняющего комнату, тепло и разбросал его инеем по стенам и полу. 
      Александр встал. Наступая на хрустящий под ногами снег пошел в сторону открытой двери деревянного шкафа. Каждый его шаг давил снежинки застывших надежд и воспоминаний. Вот под ботинком превратилась в снежную пыль замерзшая забота, а там, дальше, сострадание, потом некогда теплый семейный вечер, улыбки, ласковое  «Добрый вечер», и милое «Доброе утро», восторг от привезенной с Франции бутылки Божале, брызги бассейна, детский смех, белоснежные простыни мягкой постели, любящие взгляды, один, второй, третий и четвертый. Шаг за шагом хрустел под ногами снег! Острые грани льда вопросов и непонимания порезали ноги но не остановили его. Там, за дверью, почти рядом, что-то шептало ему, что именно он не мог разобрать. Но на этой стороне он уже ничего не чувствовал, все превратилось в снежную пыль. Оглянувшись и не увидев ничего  Александр шагнул в темноту неизвестности, новых надежд и фантазий. Ветер лениво выглянул из шкафа оглядел комнату и плотно закрыл за ним дверь, как будто сказав: "Он не вернется". И лишь один человек, словно маленький разовый верблюжонок, взявшийся вне откуда на полу, возле двери,  на которого он случайно наступил, будет ждать его. Будет ждать не смотря на холод. Будет ждать пока его розовый плюш не станет седым, а глаза-пуговки не обвиснут на тлеющих нитках, потянув складками морщин ткань. Будет ждать, не моргая смотреть в одном направлении, что бы не пропустить. Будет верить, что он вернется от туда куда ушел. Только лишь для него он останется тем  ласковым и добрым дедом прижимающим его к своей груди, а сердце тихо, тихо будет  выстукивать слова слышные только этому мягкому комочку: «Люблю тебя, моя прелесть»!

P.S.
      Его нашла хозяйка квартиры которую он снимал уже около года. Она обнаружила его одного лежащего на полу. Он выглдел как небрежно скомканные куски веревок сброшенные с кровати на пол. На прикроватной тумбочке  лежал разряженный телефон, до которого он, наверное, так и не смог дотянутся. Лежали  таблетки обезболивания, и стоял стакан, в котором высохла вода, оставив легкий солевой налет на стенках.  В руке неестественно вывернутой в плече была зажата какая то розовая игрушка. Шейная грыжа пережала позвоночный столб и парализовала все тело. Старая травма полученная на тренировках обострилась и мучила его несколько месяцев.  Ему в новом доме и в новой семье не позволено было болеть, и он терпел боль скрывая обострение.   Сколько он пролежал один на полу хозяйка так и не смогла сказать полиции. Он за два месяца просрочил платеж за квартиру, который раньше регулярно переводил на ее счет через систему сбербанк-онлайн, вот она и пришла, открыв двери своим ключом. Она была удивлена увидев через час, после приезда полиции, в дверях незнакомую ей, в слезах, женщину, и каких то молодых людей подавленных увиденным. Любовница подумала знающая жизнь хозяйка Мария Степановна, сестра так не плачет, да в прочем и любовница тоже. Куда пропала  жена  квартиранта с его детьми она надеялась выяснит потом в полиция. Потеря за два месяца платы за жилье, плюс коммунальные расходы расстраивали ее планы. Она хотела купить платяной шкаф с большим зеркалом, хотела поехать на праздники к дочке в Крым, а тут такое. И это все за неделю до Нового года!
        В след за полицией приехала скорая помощь, заполнив нужные бумаги вскоре уехали.
        Мария Степановна вышла на улицу. Суета далекая от предновогодней ее угнетала. Она села на лавочку у подъезда, наблюдая за молодым парнем играющим с ребенком, одетым в белую шубу. Белый шарф с завязанным узлом сзади и кудрявыми волосами, видными из под вязанной белой шапочки, делали его похожим на ангела.    
       – Кто то уходит , а кто то приходит в этот мир. – Проговорила про себя Мария Степановна.
       - Катя, Катя, - приставал парень к ребенку,- Катя скажи верблюд! Ну скажи верблюд, скажи.
       Ребенок делал вид что не слышит просьбы, пытаясь руками собрать снег  который тонким слоем медленно ложился на песок в песочницы.
       На автоподъемнике, словно снегири, два электрика в красных жилетах  развешивали новогодние гирлянды.
       Кто-то из прохожих нес обтянутую сеткой елку.
       А снег шел все сильнее, и сильнее, прикрывая городскую грязь чистым белым покрывалом.