Гарет

Автор: Константин Морозов.

Обычно такие истории начинаются с самого детства, и моя, пожалуй, не будет исключением. Меня зовут Гарет, и я искренне надеюсь, что успею дописать эту историю до того, как жар пожрет мое тело и сердце в груди остановится, а чтобы дорогой читатель не закрыл эту книгу сразу, я попытаюсь заинтересовать его в моей истории. Вы, безусловно, знаете избранника богини Номараха, но знаете ли вы кто был его предшественником? Да, я более чем уверен, что сейчас в ваших глазах блеснул огонек понимания и вы уже осознали кто сейчас держит в руках перо, и опускает его в чернила. Меня вырезали из истории сожгли все свитки, где я упоминался, но я не хочу пропасть, не хочу просто стать никем после того, что сделал, чем пожертвовал ради сохранения мира.

Я родился в далеких землях Лорда Корнуэла, во времена гражданской войны, которая гремела по всей планете человеческой расы. Мы резали друг друга, не в силах определить правых и виноватых в своих бедах. Пока другие уже готовились делить наш мир, вцепиться в него когтями и выпить все соки, мы точили клинки, но не желали встать единой стеной, не желали примкнуть щит к щиту и держаться, возмещая все недостатки нашего слабого вида честью, доблестью, достоинством и готовностью биться до конца. Я с печалью вспоминаю как люди, единый народ, движимый едиными целями и единый в своих взглядах, распался на несколько фракций, каждая из которых желала власти. Еороль стал предводителем Южан, которые стояли горой за монархию и то, чтобы единая власть сохранилась в руках королевской семьи. Северян вел Велран, господин самых крупных владений в той области, они настаивали на том, чтобы власть передали совету, который, путем голосования, и будет принимать решения. Была еще и фракция Востока, которая даже тогда казалась мне очень глупой и наивной. Они настаивали на том, чтобы власть контролировалась простым народом, который будет выносить вердикт решениям и иметь возможность их отменить. Глупость какая. Кто бы вообще поддержал такую затею? Но да, во времена, когда корона ослабла и настал момент, когда у недовольных появились шансы высказаться, на свет рождалось и не такое.

Я жил в обычном небольшом городке с человеком, которого, когда-то, по ошибке называл «отцом». Он был достаточно крупным для тех мест купцом, который контролировал рынок тканей и зерна, но когда умерла моя мать, стал жалким подобием человека, которым я раньше гордился. В день смерти мамы, для меня умер и он сам. Нет, он не стал больше пить или гулять по девкам, чтобы заглушить боль. Он просто озлобился, стал замкнут, ему было на все плевать. Дело всей его жизни утекало сквозь пальцы, как вода, а он даже не моргнул. Просто разжал кулаки и выплеснул остатки на сухую землю. Казалось, он словно ненавидел даже меня. Был так холоден, что я начал ощущать его абсолютно чужим человеком, от которого остались лишь блеклые воспоминания. В конце концов он начал бить меня за малейшие провинности, да так, что местный лекарь частенько удивлялся сломанным костям и кровоподтекам. Нет, я не злюсь на своего отца, он уже давно покоится в земле, просто он был слаб, не смог вынести на своих плечах боль утраты самого дорогого для него человека во всем свете, и, со временем, я и сам понял на сколько ему было тяжело. Есть такая любовь, после утраты которой сама жизнь теряет значение, и ты четко осознаешь, что никем не сможешь дорожить на столько же сильно.

Благодаря примеру, который подавал мне отец, я понял, что мне не нужны ни богатства, ни слава, ни, в особенности, любовь. Я просто хотел оставить след в этом мире. Настолько значимый, что его не смогли бы стереть ни пески времени, ни даже огонь ненависти, который потом вспыхнул и окружал меня. Это была моя мечта, и я был готов на все ради ее осуществления, но даже не представлял как ее достичь. Когда дело отца совсем захирело и рухнуло, я немедленно начал работать, чтобы прокормить и себя, и его, я просто не мог бросить человека, который вырастил меня умирать с голоду, даже если он сам этого хочет. Благо старых друзей у нашей семьи было много, и они с радостью давали мне мелкие поручения, за которые платили больше, чем они того стоили. Лишь сейчас я начал понимать, что это был не более чем обман, чтобы воспользоваться наивностью ребенка и его руками вершить дела. Которыми не захочется замараться, и сейчас мне жаль, что не смог взыскать долги и привязать головы ублюдков к седлу своей лошади, как делал это со всеми остальными, кто вставал на моем пути. Сколько же их грехов я на себя тогда взял, что до сих пор всё, что я совершил, даже самое ужасное, не может с этим сравниться, а я много чего сотворил, о чем жалею до сих пор, и буду жалеть после смерти.

Однако, всё таки был человек, который не использовал меня и правда был добр. Старый калека Даарон, он раньше был воином, служил в королевской гвардии и прославился, но когда его лишили руки в одном из сражений, решил уйти в отставку и поселиться в доме, которым владели его родители. За солидное жалование гвардейца, которое он копил на протяжении всей своей службы, отказываясь от излишеств и пользуясь лишь тем, что ему предоставляла служба. Одеждой, едой, койкой в бараках. Его усилия не пропали даром. Он смог восстановить дом, наладить хозяйство, нанял парочку рабочих, и теперь спокойно проводит время в тишине и покое, наблюдая за тем. Как городок живет своей размеренной жизнью. Однажды он спас меня от парочки местных хулиганов, которые избили меня и хотели забрать всё, что я заработал разносчиком на рынке, но старик, вооруженный одной лишь палкой, легко дал понять этим двум бандитам, что бывших солдат не бывает.
Я отлично помню то, что он тогда сказал:

 - Вставай, парень, если хочешь ходить без страха с гордо поднятой головой, не опасаясь за свои деньги и жизнь, заставь всех обидчиков бояться тебя, и тогда они охотнее будут говорить, чем махать кулаками.
 
Я до сих пор живу по этому принципу, по этому сейчас меня и называют Палач Гарет. Не смотря на свою жуткую репутацию наемника и убийцы, я всегда хотел сделать жизнь людей лучше и спокойнее. В этой небольшой истории я расскажу почему стал избранником Богини и как это произошло, как заработал столь отталкивающую репутацию, и почему все, кто знает меня лично на отрез отказываются верить в мои прошлые «подвиги». Безгрешных людей не бывает, и каждый тащит за спиной свой груз ответственности и сожалений, но есть те, кто может превратить его в невесомое перо, которое предает им сил, вспыхивая ярким пламенем глубоко в душе, одним из этих людей был мой наставник, второй отец, с момента встречи с которым и началась моя настоящая жизнь и путь к предназначению.

Я прекрасно помню тот день, когда на всю планету прогремели горны войны. Даарон прознал обо всем первым, старик еще списывался с бывшими сослуживцами, которые теперь ходили высоких гвардейских чинах при короле, так что самые свежие новости со двора всегда достигали его чутких ушей. В тот час, когда мой спаситель открыл запечатанный, как сейчас помню, алый конверт, по всей комнате разнесся жуткий смрад, сама бумага слегка порозовела. Спустя годы мне стал известен этот трюк. Бумаги для гвардии обрабатывали в смеси из древесной коры кровавой ивы, от сюда и характерный слегка розовый цвет, и нескольких сортов грибов, которые и давали столь «чудный» аромат. Запах был на столько уникальным, что не знай точных ингредиентов и их количества. Повторить его было просто невозможно. Так получатель мог быть уверен в подлинности послания, пусть это был далеко не самый приятный способ. Как я потом выяснил, многие документы можно было довольно просто различить по запаху, даже не заглядывая в них. Горчит – однозначно отчет об экономике. Если аромат слегка сладковат –можно ждать послания о перестановках в армии, а оповещения о смерти были до ужаса терпкими, даже глаза слезились, так и не удалось выяснить что туда подмешивают.

Старик тогда долго ругался, разбил несколько чашек из своего любимого сервиза, запустил в заглянувшего в комнату слугу тростью, и мне не досталось только по тому, что я благоразумно спрятался за креслом. Даарон не понаслышке знал, что такое война, так что прекрасно понимал, что это бедствие принесет Людям лишь разрушения и смерть. На его веку, да и, наверное, за всю историю Человеческой расы это был первый глобальный конфликт, где мы бились не с обитателями других миров, а друг с другом. Самая большая глупость точить клинки и готовиться убивать своих, когда вокруг, даже в рядах союзников. Одни враги, готовые растерзать ослабевший мир, не оставив от него камня на камне и тем самим избавив себя от одного из предполагаемых конкурентов, которые в будущем встанут на пути к абсолютной власти. Мне не известно, приложили ли к этому руку иномиряне, но всю свою жизнь я всегда придерживался лишь одного принципа и видел для человечества лишь один вариант развития. В котором мы могли бы выжить – единство. Миру нужна крепкая рука. Нужен владыка, нам нельзя разделять власть между представителями разных регионов. Они перегрызут друг друга, если все будут равны, кто-то свыше должен контролировать их, и если богиня не желает вмешиваться в земные распри. То на троне всегда должен быть король. Да, я не спорю, ведь испытал всё это на себе, короли бывают плохими, бывают ужасными, бывают прекрасными, а в некоторых случаях и вовсе никакими, но лишь так алчных до власти лордов можно держать в мире, разрешать споры не мечом, а словом, и доверять решению верховного суда. Я был бы согласен с идеей о разделении власти, но человечество просто не доросло до этого. Мы руководствуемся чувствами и никогда не будем так же холодны и расчетливы как Тёмные. Которыми руководит совет Магистров, мы не столь умны как Ящеры, Магический совет которых разбирает вопросы годами. Но всегда находит лучшее решение и выход из любой ситуации. Но я слишком много размышляю, нужно вернуться к истории, ведь сейчас настанет тот самый, переломный момент.

Даарон успокоился лишь через десяток минут, видимо, старость дала о себе знать и вояки просто кончились силы. Он рухнул в кресло и прикрыл глаза. Видимо, он размышлял как ему поступить, стоит ли вернуться в гвардию, вдруг его боевой опыт будет очень кстати, но когда я окликнул его, он вдруг опомнился, и, кажется. Решил что-то для самого себя. Старик взглянул на меня и сказал:

 - Грядет война, большая, долгая, лорды восстают против короля и хотят свергнуть его семью. Видимо, мой старый господин слишком ослабил хватку, что змеи смогли сделать вдох и вновь ожили –Он всегда говорил замысловато и ставил меня некоторыми словами в тупик. Простому сыну не столь крупного торговца трудно понять его, но тогда я самим своим естеством ощущал ужас и боль, которую за собой могут принести будущие годы кровопролития, и, конечно же, нас они стороной не обойдут. Я доверял Даарону, частенько сидел у него после работы на рынке и слушал его истории о великих битвах и достойных людях, и они завораживали, погружали в мечты и фантазии, и, кажется. Сам того не желая, он привил мне тягу к военному делу и благородным поступкам. Из его историй я подчерпнул много интересных мыслей о тактике и возможных рыцарских хитростях, и до сих пор продолжаю вспоминать его слова, анализировать, открывать для себя еще больше деталей и возможностей.
 
 - Я обучу тебя владеть мечом и копьем, выживать в битвах, двигаться, покажу, как нужно тренировать тело и волю. Ты умный парень, достойно трудишься, и мне не хотелось бы, чтобы ты становился солдатом, но если придется, и тебя заберут в армию к нашему глупому лорду-мятежнику, я хочу, чтобы ты выжил, хочу, хочу, чтобы ты встал под знамена короля или отправился жить в глубокий тыл, где спокойно заведешь семью и поможешь нашему владыке, вознося молитвы богине, – Старик захромал к пыльному шкафу, к которому никогда не подпускал слуг, даже просто смотреть на него долго не позволял, но вот настал момент узнать что внутри. Даарон вонзил ключ в массивный замок на дверях, и тот рухнул на пол с громким стуком. Дверцы распахнулись, и я увидел старый, лишь тронутый легкой ржавчиной доспех с красными и золотыми вставками, цвета гвардии. Старик отодвинул его в сторону и достал меч. Такой красоты я никогда не видел. Нет, он не был из золота или с инкрустированными в клинок бриллиантами и самоцветами. Нет, это была совсем другая красота. Блеск полированной стали, выгравированный на гарде дракон, который уходил под скрывающие рукоять кожаные лоскуты, необходимые, чтобы меч лучше лежал в руке и не скользил, и появлялся в самом низу, грозно скаля клыки. На лезвии не было ничего лишнего, сразу становилось понятно, что это сделанное мастером орудие войны, а не парадная мишура, которую так любят цеплять представители знати. Он не только пленяет красотой и изяществом, но и своей смертоносностью не уступает выпущенному на волю зверю. Уже тогда я отлично понимал, что этот меч далеко не простой, но о истинной его силе я узнал много позже.

Война, война всегда приходит тогда, когда её никто не ждет. Стучится в двери и как только незадачливый хозяин впускает её на порог, сразу вонзает свои острые когти в его грудь и разрывает глотку клыками. Она питается кровью и страхом, мучает, истощает, она принимает разные обличия, чтобы обманывать людей. Однажды я видел её уставшей старухой, которая не желает существовать в этом мире, тогда солдаты впервые поднимались на стены замка, трупы валились в кучу и затрудняли проход, лестницы падали и люди давили друг друга в стене щитов, на нас лили масло и забрасывали осколками зубцов. За тем я увидел её прекрасной молодой девой, чьи волосы льются, словно кровавый ручей, она смеется, так же звонко, как ударившие друг о друга клинки, её поступь столь же величественна, как знамена, что реют над войском. Тогда я стоял среди бездыханных тел, один, в бескрайнем поле, по которому растекалась дымка тумана, а солнечные лучи били в глаза, единственный выживший.

Война может вознести своих любимчиков до небывалых высот, из её рук сыплются золотые монеты нескончаемым потоком, но ходят она по костям, по костям тех, кто не оправдал её ожидания. Единственная, что может быть ещё более непредсказуемой – это смерть, но о ней я расскажу в другой раз, когда придет время, а сейчас пора вернуться к нашей истории, забегать в перед было слишком не вежливо с моей стороны.

Прошел год с того момента, как в руки старика попало то письмо, ставшее предвестником бури, что двигалась с востока. Я уже вполне освоил клинок, ведь моим наставником был один из лучших гвардейцев короля. Благодаря его примеру и мыслям, которые он частенько озвучивал специально для меня, решение само пришло ко мне. Я возжелал биться, биться за короля и его род, повергнуть его врагов в пучину боли и ужаса, чтобы ни у кого больше не возникло даже мысли о бунте. Откуда такая верность? Всё просто. Даарон рассказывал мне о короле и его наследнике. Юный принц безусловно достоин уважения, и пусть мы с ним примерно одного возраста, он гораздо умнее и благороднее, в последнем он превзошел даже своего отца, которого я и сам знал как хорошего короля. Именно благодаря его законам наша маленькая деревушка процветала и могла продолжать свое существование, благодаря его солдатам бандитов всё меньше с каждым годом, а желающих пополнить их ряды и вовсе не осталось, но война, которую принесли на плечах своих идей лорды повергнет мир в хаос, превратит наши земли в выжженное пепелище, города в руины, люди будут погибать тысячами, сотнями тысяч, а всё по тому. Что этим ублюдкам захотелось взять в свои руки побольше власти, самим решать, что для них будет лучше, а не предоставлять эти мысли королю. Быть может наш владыка и имеет недостатки, как и любой человек, но если разделить власть, то всё рухнет, как карточный домик, так что я буду биться ради блага людей и будущего для нашего мира.

Однако, судьба думала иначе.

Через месяц в деревню пришли солдаты нашего лорда-предателя, они собирали всех боеспособных, кто мог сражаться, и я стал одним из них. Иронично, не правда ли? Попал в армию тех, кого всей душой ненавидел их хотел уничтожить, считал виновниками нынешних и будущих бед, которые пришли в наш дом. Наша деревушка находилась на маршруте, соединяющем два владения, нашего лорда Дагера и лорда Зенфера, нашего соседа. К нам часто заезжали торговцы, захаживали путешественники, путь охраняли несколько форпостов, которые гарантировали нашу безопасность, поскольку были поблизости и ни один головорез не рискнул сунуться, когда рядом целый гарнизон обученных и вооруженных солдат, но теперь, когда связь между двумя Домами лордов рухнула и они стали врагами, наш городок захирел, обнищал, бандиты появлялись всё чаще и чаще, ведь воины покинули свои места и отправились биться со своими бывшими братьями. Отца забрали в первой волне, когда лорд только готовился к наступлению, и вестей до сих пор не было, однако, как я слышал от одного путника, их отряд разбили под стенами Карнака, города-крепости, первого, что предстояло захватить перед вторжением в земли Зенфера, и надежды на то, что он остался жив совсем не осталось.

Меня забрали во второй волне призыва, когда рамки годных для службы расширили, а мне как раз исполнилось пятнадцать лет. На наш отряд, состоящий из юнцов и стариков смотрели оставшиеся в деревне калеки и женщины. Они плакали, молили не забирать нас, но капитан ничего не мог сделать, у него был приказ, была норма, и если он не доставит людей, его и самого отправят в первых рядах штурмовать неприступную крепость. Как бы мне ни было мерзко носить тряпки с изображением герба предателя (Доспехи рядовой армии кончились еще на первой волне), но бежать пока было рану, нужно было улизнуть в пылу битвы, когда этого меньше всего ждут, а недочет спишут на то, что тело просто затерялось среди других. Тогда я смог бы примкнуть к армии короля и мы отбросили бы этих властолюбивых ничтожеств туда, где им самое место, а за тем зажали и перебили, но уже тогда я ощущал огромную горечь, ведь мне пришлось бы убивать тех, кто жил рядом, в соседнем доме, городе, не важно, они были людьми, и это самое главное. Когда на нас смотрят как на ничтожеств все другие расы, когда мы можем оказаться на грани уничтожения при первой же атаке, мы убиваем друг друга. От этой мысли становилось мерзко на душе, от того, что те, кто ведет нас в бой этого не понимают, только дурак последует за предателем в мире, где каждая ошибка может стоить жизни целого мира, но как бы там ни было, какие бы мысли меня не терзали, мы маршировали, учились держать строй и владеть клинком. На подготовку дали всего неделю, и если бы я уже не умел драться, то ни за что не усвоил бы даже азов за столь короткое время. Сержанты прекрасно понимали это, и на их лицах я видел печаль, они прикладывали все усилия, чтобы хоть кто-то из нас пережил свой первый бой. Многих из тех, кто стоял со мной рядом я уже знал. Макар, сын мельника, Герфель, сын кузнеца, они были крепкими ребятами и неплохо осваивались, пусть боялись точно так же, как и остальные, они, так же как и я, не понимали зачем мы воюем, их устраивало правление короля и ребята прекрасно осознавали, что всем, что мы имели мы были обязаны его правлению, но были среди нас и те, кто считал иначе. Сирота Нимек считал, что смена власти пойдет на пользу миру, думал, что мы были в застое и из-за королевской семьи не могли сдвинуться с места, и пусть я был с ним не согласен, пусть мы часто ругались, а иногда и дрались, за что получали плетей от командира, но он стал моим братом по оружию и добрым другом, одним из немногих, кому за всю свою жизнь я был готов доверять полностью, и как только закончился срок обучения мы двинулись на подмогу войскам Дагера, что застряли под Наусферном, единственной преградой, что сейчас отделяла их от столицы земель Земфера, и клянусь богиней, это была самая ужасная бойня из всех, какие я видел, а после опыт, поверьте, у меня был не малый.

Наш лорд не рассчитал свои силы, он не был готов к такой затяжной и кровопролитной войне, которая почти полностью истощила ранее плодородный и богатый регион. В деревнях почти не осталось мужчин, все либо охраняли границы, отлично осознавая, что скоро войска лорда Зенфара перейдут из обороны в активное наступление, чтобы не только отбить свои земли, но и покончить с одним из врагов короны, а судя по тому, что мне о нашем соседе рассказывал Даарон, старому лорду нет дела до жизней простых солдат и крестьян, которые пошли за его врагами, он превратит дома в пепел и обломки, заберет зерно из амбаров, а награбленное золото пустит на усиление своего воинства, чтобы после смерти Дагера отправиться на восток, где располагался один из главных заговорщиков, Граф Карнваль. Этот ублюдок во многом и стал причиной кровопролития. Он подтолкнул других лордов к восстанию, поддержав глупую идею совета, он подговорил Дагера, ранее спокойно и заботливо управляющего своими землями, вступить в войну на его стороне и воспользовался нами как щитом, чтобы в момент нашего поражение нанести неожиданный удар своими подготовленными, откормленными и вооруженными воинами по ослабевшей армии противника. Позже я, к своему стыду, перенял у него этот мерзкий и подлый ход, чтобы спасти короля в битве под Арк-Кадарном, ставшим местом моей славы и возвышения до небывалых высот, а после, совсем скоро, станет местом моей казни, всегда приходит время платить по счетам. Какими бы благородными ни были твои намерения, как бы ты не старался отсрочить этот день, всё равно придется взойти на плаху и посчитать оставшиеся в руках гроши совести и чести, которые так необдуманно тратились ради других.

Наш небольшой отряд «подмоги» уже через две ночи подходил к месту бойни. Ветер за милю разнес запах гниющей мертвечины и горящего человеческого мяса. Стоило нам выйти из леса, как мы увидели место, которое когда-то гордо называли «Золотой кошелек», но теперь под стенами некогда великого города, центра торговли между двумя богатейшими регионами, лежали сотни тел, к которым постоянно прибавлялись всё новые и новые. Защитники, нападавшие, все смешались в одной смрадной куче тухлой плоти. Вороны пировали под звон клинков на крепостной стене. Мои соратники с криками падали на землю, ломая шеи и хребты, кто-то удачно приземлялся на горы тел и с воплями скатывался по ним, пытаясь как можно быстрее убраться подальше от взглянувших на него полными тьмы глазами мертвецов, одним из которых он не стал по чистой случайности. У многих из нашей группы отказали желудки, они распрощались со скудным завтраком и хотели было отвернуться, как нас мигом построили в три шеренги и мы маршем двинулись к небольшому палаточному лагерю в сине-белых цветах, где сейчас располагался племянник лорда Дагера и командующий теми, кто сейчас отдает свои жизни у стен. Я слышал, как кто-то сзади тихо плакал и молился, но его быстро успокоил сержант несколькими ударами крепкой плети, вспоров бедолаге щеку и отбив желание у других распускать сопли. Ни один из нас, юнцов, ещё ни разу не видел смерти так близко. Сейчас я прекрасно понимаю, что к этому невозможно привыкнуть, наблюдая. Как бравые, закаленные солдаты рыдают на поле боя среди мертвецов, ни один из них, как и я сам, никогда не узнают что это. Слезы счастья? Скорби? Похоже, это нечто среднее, то, что идет глубоко из сердца, стон души, которая уже погибла. А тело всё еще бродит по земле не до конца осознавая это.

Нас поставили рядом с оставшимися в резерве двумя сотнями бойцов, единственным. Что осталось от трехтысячной армии, которая подошла к этим стенам неделю назад. В городе и того меньше, хотя гарнизон изначально насчитывал около полутора тысяч крепких воинов и наемников, а ополченцев никто так и не сосчитал…

Я смотрел в глаза моих новых сослуживцев и не видел ничего, совершенно ничего. Обычно по взгляду легко определить желания человека, его мысли. Характер, но в их глазах я не заметил и капли жизни, совершенно пустой взгляд, полный лишь боли и смерти, на которую они насмотрелись вдоволь. Кажется, некоторых я узнал, если быт точным… Двоих. Купец Гарут, который частенько помогал мне на рынке и давал немного денег, чтобы я мог прокормить себя и отца. Арсер, охотник, который жил неподалеку от деревни и всегда угощал приходящих в расположенный неподалеку храм Богини кусочками вяленого мяса. Они так изменились, похудели, черты лиц стали более резкими, от щеки до уха лицо Арсера было рассечено все еще кровоточащей раной, а Гарут, казалось, сейчас просто рухнет на землю без сил. Сезон урожая кончился уже вот как месяц, всю еду забрали на нужды армии, но, как видно, даже этого не хватало. Солдаты сильно недоедали, и им едва ли хватало сил, чтобы просто взбираться по лестнице, не то что уж держать меч и махать им. Единственное, что поддерживало в них жизнь – обещания Маркуса, племянника Дагера, о том, что в городе, который слыл столицей купцов полно еды и золота, и, конечно же, сейчас их больше интересовало первое, нежели второе.

Наконец, из палатки вышел наш «командир». Он был не на много старше меня, мужчина около двадцати с небольшим лет, его лицо округлое, словно морда кабана, тёмные волосы, спадающие до плеч и мерзкие, едва начавшие расти усы. По его глазам я мог прочитать всё, всё. До последней мысли, они были так предсказуемы, глупы, точно такие же, как и его речь перед жалкими остатками доверенного ему войска. Нагрудник едва застегивался на его животе, а кожаные ремни натягивались до предела, едва удерживая стальные пластины. Никогда, даже спустя столько лет и десятки боев, я не видел более бездарного и низкосортного человечишки, чем этот боров, возомнивший себя наследником земель лорда Дагера, заранее списав со счетов своего двоюродного брата, которого я узнал много позже, и удивился, что он вообще может иметь хоть какие-то родственные связи с этим ничтожеством.

Маркус тараторил, плевался, то и дело сбивался и терял мысль своего «великого» рассказа о победе доблестной армии нового порядка над злостными защитниками узурпатора и тирана. Он вылил на головы всех лордов вставших на сторону короля столько помоев, что ни одному, даже самому профессиональному слуге их не вынести и за пол года, а закончил самой мерзкой фразой. Которую я когда либо слышал «И прибудет с нами богиня, даже если её нет». На него с искренним гневом посмотрел даже капитан, что стоял за его спиной и, казалось, был готов немедленно придушить наглеца его же поясом. На котором болтался покрытый золотом и инкрустированный драгоценными камнями меч. В тот день началась самая страшная битва в моей жизнь, в которой я погиб, нет, не телом, погиб душой, погиб как человек, и даже жалел, что всё еще остался бродить по этому свету. Не верить в богов может лишь тот, кто никогда не вгрызался в стену щитов клинком и не поднимался по лестнице, прикрывая голову от летящих вниз камней, ведь лишь они могли даровать нам в тот день самое важное, то, что было куда важнее победы – веру и цель жизни.