Жертва богу Одину

Берлин: Последний день апреля

В последний день апреля город был охвачен пламенем войны. В небе раздавались залпы советской артиллерии, а русские солдаты приближались к Рейхстагу — убежищу верхушки гитлеровской хунты, скрытому глубоко под землей. Свист пуль и взрывы снарядов наполняли воздух.

Эсэсовец Отто Ран, выполняя приказ, бежал с канистрой бензина, преодолевая все преграды: где-то на коленях, где-то ползком, стремясь к Рейхстагу.

— Рядовой Отто Ран по вашему приказу, рейхсфюрер СС, доставил бензин! — отрапортовал он.

— Отлично, — произнес Генрих Гиммлер.

Взяв канистру, Гиммлер направился по коридору бункера к двери кабинета Гитлера. Он постучал, но никто не ответил. Он постучал снова, и вскоре раздался хриплый голос Гитлера:

— Дверь открыта, заходите!

— Хайль Гитлер! — Гиммлер вскинул правую руку в нацистском приветствии, выражая уважение вождю всей Германии.

— Оставь эти глупости, Генрих, всё потеряно: советские солдаты уже у Рейхстага, — произнес Гитлер.

— Мой Фюрер, а как же наше оружие возмездия? — спросил Гиммлер.

— К черту новые технологии! Этот грузин душит нас дешевыми танками, самолетами, артиллерией и пушечным мясом. Нам конец. Ты привез то, что я просил?

— Да, мой Фюрер.

— Дай свой «Вальтер», он мне нужен для дела.

Гиммлер вытащил из кобуры «Вальтер» и положил на стол.

— Приготовь всё как надо, как я просил, — произнес Гитлер, глядя вдаль. Затем он сел за стол и начал писать то ли прощальное письмо, то ли последнее завещание германскому народу.

В это время Гиммлер тихо вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.

— Всё кончено, надо думать, как спасти свою шкуру, — тихо пробормотал он. В этот момент он услышал шаги Бормана, Геринга и Геббельса.

— Что, Генрих, как самочувствие? — спросили они.

— Да что-то дурно стало мне после визита к Фюреру. Мы все вместе хорошо начали, но пошли не по той дороге. А жаль, всё могло быть по-другому, если бы не эта авантюра с нападением на СССР.

Гитлер: Последний час

Гитлер сидел на стуле и тупо глядел на «Вальтер». Решится он или нет? Так он смотрел и смотрел, пока в его памяти не всплыли юные годы в прекрасной Вене. Там, в Вене, будущий Фюрер — нищий, голодный — рисовал в убогой коморке свои этюды с видами австрийской столицы. Помнит он и день, с которого началось его восхождение: как купил билет в Венский Исторический Музей, где в одном из залов остановился возле Копья Лонгина, или Копья Судьбы. По преданию, тот, кто владеет этим копьем, владеет миром. Он знал, что именно этим копьем был из милости пронзен в ребро Иисус Христос сотником Лонгином, чтобы Иисус перестал испытывать мучения. Смотрел он на Копье Судьбы, как окаменелый, своими серыми пронзительными глазами. И вдруг услышал голос. Он посмотрел по сторонам — никого. И жутко испугался.

— Я знаю твои беды, где ты был и где не был, когда умерли твои отец и мать. Знаю, через что ты прошел, где ел и где не ел, — произнес голос.

— Кто ты? — с испугом спросил молодой Адольф.

— Я Князь мира сего.

— Но тебя не видно.

— У меня нет образа.

— Что ты хочешь от меня?

— Я могу много дать, если захочешь.

— А что я хочу?

— Сам знаешь.

— Править миром, что ли?

— А хочешь?

— Да, очень сильно, осточертела такая жизнь, хочу в высшие сферы.

— А душу дашь?

— Надо подумать. И тут Адольф, долго не раздумывая, что сулит и чем грозит такое желание, ответил: — Да, согласен.

— Тогда слушай. Всё зависит от тебя, что выберешь: добро или зло. Я только даю власть. До тебя много таких было, но никто так ничего и не понял. Я приду к тебе в последний час. А через несколько недель поедешь в Мюнхен, и там начнется твой взлет. Прощай.

Гитлер очнулся. И тут он понял, что означали слова «о многих». Вспомнил про судьбу Александра, Цезаря, Наполеона, что власть не долговечна: если Александр Македонский вошел в историю, как юный герой гомеровского Ахилла, то Цезарь, как Александр. Я повторил судьбу Наполеона. Не надо было нападать на Россию, здесь я просчитался, как шведы под Полтавой. Но Наполеон все-таки вошел в Москву, а я только дошел и потерпел сокрушительное поражение. Глупец: надо было добить Англию, а не идти с блиц-кригом на СССР.

Он взял «Вальтер», зарядил, сунул в рот и ждал, ждал, но не решился.

— Я не могу, я не самоубийца.

— Можешь, ты должен отдать долг.

— Ты пришел за мной. Ты пришел. Но я не самоубийца.

Вдруг дверь открывает Гиммлер.

— Мой Фюрер, что случилось?

— Помоги мне, Гиммлер, уйти, как солдату на войне.

Гиммлер рукой Гитлера вложил ему в рот дуло пистолета и нажал на курок.

— Прощай, мой Фюрер.

В комнату вошла Ева Браун, жена Гитлера.

— Ты его убил, убил.

Гиммлер вытаскивает из кармана капсулу с цианистым калием и сует в руку Еве.

— На! Пей, это последнее желание Фюрера.

— Но я не могу это сделать.

— Можешь, еще как можешь, если нет — научим. И насильно помог Еве проглотить капсулу.

Вошли Борман, Геринг и Геббельс. Они взяли бездыханные тела Гитлера и его жены и поволокли по коридору бункера. Вышли на улицу, где увидели воронку от снаряда. Сбросили туда трупы, облили обильно бензином и подожгли. Пламя горело ярко и сильно. Все — Борман, Геринг, Гиммлер и Геббельс одновременно вскинули правые руки туда, где Валькирии на конях берут души умерших и скачут в чертог Одина. А дальше все разбежались кто куда.
Геннадий ФЁДОРОВ