Чёрно - белое фото

               

              - Галина Андреевна,  выйдете - ка сюда, тут вас хотят видеть.   
            Галина  Андреевна была  хозяйкой трех небольших  продуктовых магазинчиков.
           Возле кассирши стоял мужчина из соседней деревни, постоянно сдававший в магазин собранные им грибы и клюкву. Посмотрев товар, она приказала продавщице Анне его взвесить  и произвести расчёт.
       Пока Анна выполняла приказ, она разговаривала с клиентом, привычно нахваливая  его хозяйственную хватку и жаловалась на своего мужа Игната, которого  за глаза уже давно прозвала  Игнашкой.
       Чтобы добиться успеха, ей пришлось долго и упорно бороться  за своё место под солнцем бизнеса, идя на всяческие ухищрения. Муж  её неуёмного желания развивать этот самый бизнес не поддерживал, а после открытия третьей торговой точки вообще отказался  в нём участвовать. 
 
        Игнат, прошедший Афган и повидавший такое, о чём никак не удавалось забыть, твёрдо усвоил главное - для нормальной жизни достаточно иметь только самое необходимое. Он жил, довольствуясь зарплатой охранника, и Галчонка  пытался убедить в том, что счастье не в деньгах, и не в количестве приобретённых, и как потом оказывалось, ненужных и бесполезных вещей, а в том, чтобы в этой самой, быстро проходящей, готовой оборваться в любую секунду жизни как можно чаще  присутствовало то, что делало бы тебя счастливым. А счастливым  он становился лишь сидя  в одиночестве на берегу реки, бездумно глядя на поплавок, и в случае, когда ему удавалось  сохранить  аккумулированное за день состояние умиротворения до момента возвращения под мягкий бок своего Галчонка.   

         Она же, устав бороться  за семейное благополучие в одиночку,  пыталась отучить его от единственной  радости. Для начала  демонстративно отобрала у него ключи от машины, мотивируя свои действия тем, что она  должна служить для дела, а не для чьих – то бесполезных развлечений.
 
         Игнат спорить не стал, но на следующий же день купил старенький мотоцикл, наскоро его  отремонтировал и продолжал  заниматься тем, чего просила его душа.
 
         Галчонок стала каждый день, в пику ему, покупать и жарить жирнющих прудовых карасей, против которых его улов в десяток худосочных пескарей выглядел слабовато и даже унизительно.  Игнат смущённо покряхтывал, поедая этих самых карасей, но менять своих убеждений не собирался.  Результат такого противодействия стал прямо противоположным задумке Галчонка - его стало тянуть под её мягкий бочок все реже и реже.

         Как нарочно, в это самое время его любимое место в тени старого ракитника  облюбовали   Аркадий и Инга, семейная  пара примерно одного с ним возраста. Он попытался объявлять молчаливый протест тем, что стал приезжать пораньше и добавлять количество удочек, сужая свободное пространство. Однако неписанный рыбацкий закон – кто раньше явился, того и место,  им знаком не был, и они продолжали приезжать и настырно моститься рядом, довольствуясь одной единственной удочкой и крохотным клочком тени, оставшимся после того, как он раскладывал свои вещи. 

         Разговаривали они тихо и мало, к Игнату обращались вежливо и на вы, а садясь кушать, непременно приглашали его в свою компанию, не желая слушать никаких отговорок. А он исподтишка поглядывал на соседку, и, незаметно для себя, сравнивал со своим Галчонком.  Сравнение худосочной, бледной и задумчивой Инги, одетой в одну и ту же серую футболку и короткие бежевые шорты с его пышногрудой, яркой и жизнерадостной Галкой  было явно не в пользу соседки. И это его радовало тем, что хотя бы частично компенсировало моральные потери, доставленные их присутствием. 

         Игнат замечал, что с удочкой в основном управляется Инга,  в то время, как глава семейства подрёмывает, полулежа в раскладном кресле, или бездумно любуется  летающими стрекозами.  Он сделал вывод, что ездят сюда они больше по желанию Инги, чем Аркадия. Ах, если бы Галчонок разделял его увлечение так, как эта странная женщина…

         Когда они вдруг перестали появляться, он сначала испытал чувство радости и свободы оттого, что наконец – то остался один, и никто своим присутствием ему не докучает. Но скоро эта радость поутихла, и он поймал себя на том, что всё чаще и чаще поглядывает на дорогу, в надежде увидеть пыльное облако, гнавшееся за их автомобилем. Оказалось, за лето он привык к своим молчаливым соседям настолько, что рыбалка без них перестала приносить ему удовлетворение, в поисках которого он сюда собственно и приезжал. 
 
            Прошло около месяца. Однажды, приехав как обычно, пораньше, он долго сидел, не раскладывая рыбацких принадлежностей, и глядя в сторону нового коттеджного посёлка, откуда приезжала эта странная пара.
           Когда обычное время их появления миновало, он сел на мотоцикл и отправился на поиски. Посёлок состоял из пары десятков новеньких коттеджей,  похожих друг на друга, как близнецы. Дом, во дворе которого стояла знакомая ему машина, был третьим с края улицы.

         Игнат поставил своего железного коня под берёзой, росшей у ворот, и нажал кнопку звонка. Дверь не открывалась довольно долго, и он начал сомневаться в правильности своего решения - явиться к едва знакомым людям, о которых он не знал практически ничего, и сказать которым ему в общем – то было нечего. Он повернулся, чтобы отправиться обратно, когда дверь открылась и на крыльцо вышла Инга.
     Увидев Игната, она поспешила к воротам и, совершенно неожиданно, со слезами бросилась ему на шею.
                - Как хорошо, что вы приехали, у нас такая беда…
                - Что случилось? - спросил он, слегка отстраняясь, чтобы посмотреть ей в лицо.   
                - У Аркаши повторный инсульт. – ответила Инга,  опуская руки, - Его полностью парализовало.       
                - Он в больнице?
                - Дома.
                - То есть как дома?
                - Говорят, случай безнадёжный, улучшений ждать не стоит, а дома ему всё – таки лучше,  и спокойнее, чем в больнице. Мне так страшно… Я не знаю, что мне делать. Мы приехали сюда недавно, в надежде, что перемена климата  поможет ему восстановиться после первого инсульта. Обзавести друзьями не успели, соседние дома ещё не все заселены, и никого, кроме вас, у нас здесь нет.
                - Может быть, вам нужна помощь? - спросил Игнат.   
                - Очень нужна. – призналась Инга,- его надо помыть и переменить бельё, но одной мне не справиться. Вы не могли бы…
                - Конечно.

          Когда вымытый Аркадий был уложен в чистую постель, Игнат засобирался домой, но Инга ни в коем случае не соглашалась отпускать его без чая. Пока она готовила на стол, он рассматривал чёрно - белые фотографии в рамочках, которыми были увешены все стены их полупустого дома. На многих из них была Инга, одетая в   малицу с меховым капюшоном,  но  в основном везде присутствовал  всё – таки  Аркадий. Он был снят один или с друзьями на фоне военного вертолёта,  за его  штурвалом, в покрытой инеем маске, где  виднелись только его  смеющиеся глаза, в облаке снежной пыли, поднятой вращающимися лопастями, на фоне заснеженных сопок или причудливых ледяных торосов, на одном из которых стоял  белый медведь, отчётливо видный на заднем плане.

          Игнат  вспомнил про свои армейские фотографии с друзьями, многих из которых уже не было в живых. Они лежали в альбоме, спрятанном в комоде под его трусами и майками. Сейчас это выглядело предательством, о котором он раньше не задумывался. 
         Он невольно стал сравнивать этот полупустой дом, наполненный светом и воздухом, со своим, заполненным до отказа мебелью, всевозможными безделушками и букетами искусственных цветов, напоминавший ему кладбищенский мемориал.

         За чаем Инга рассказывала о их жизни на крайнем севере. Её простые, но чрезвычайно увлекательные истории разительно отличались от разговоров с Галчонком, любимой темой которой всегда был бизнес, прибыль, обсуждение приобретённых обновок, и всё, что было с этим связано. Игнат поймал себя на мысли, что готов слушать Ингу до бесконечности. Забыв о рыбалке, стал ездить к ним ежедневно. Переделав накопившиеся дела, они придвигали стол поближе к постели Аркадия  и подолгу беседовали, попивая чай,  приготовленный Ингой по какому – то своему, особенному рецепту.

         Игнат поначалу помалкивал, слушая рассказы Инги, всегда начинавшиеся обращением к Аркадию – «а помнишь, дорогой?», а потом потихоньку начал рассказывать и свои Афганские истории, стараясь избегать кровавых подробностей.
         С Галчонком он на эту тему не говорил ни разу после того, как она, выслушав одну их них, сказала, что ужастиков не любит и впредь просит при ней их не рассказывать. Теперь, выговариваясь перед человеком, слушавшим его с искренним вниманием и пониманием,  он испытывал облегчение, словно  с его души слетала слой за слоем кора, наросшая и огрубевшая за минувшие  годы.
 
          Аркадий слушал их разговоры и радовал тем, что взгляд его, как казалось им обоим, становился более осмысленным и просветлённым. Врачи же никаких улучшений в его состоянии не находили и не обещали. Оставалось только ждать конца, а когда он придёт, не знал никто.
         Однажды Инга призналась, что буквально сходит с ума от мысли, что, когда этот час наступит, она будет совершенно одна. На следующий день Игнат привёз с собой сумку с небольшим запасом самых необходимых вещей, и остался на ночь. Чтобы не тревожить Аркадия пустыми подозрениями, он перетащил в комнату, где лежал больной, тахту, и спал рядом с ним до того момента, когда, поднявшись ночью по нужде, подошел к нему и обнаружил уже застывшим.

        После похорон он задержался ещё на несколько дней, чтобы помочь навести порядок в доме и во дворе. Когда все причины оставаться здесь были исчерпаны, он понял, что домой, к Галчонку  уже не вернётся.
                - И куда же ты пойдёшь? – спросила Инга, услышав его признание.
                - Не знаю. Но туда больше не вернусь.
                - Если хочешь, оставайся здесь. Мне будет не так страшно и тоскливо.
                - А люди?
                - Что «люди»?
                - Что скажут люди?
                - А тебя волнует, что они скажут или подумают?
                - Нет.
                - Тогда оставайся.