Отзыв о книге Текст. Дмитрий Глуховский

Очень грустно становиться тогда, когда у истории есть литературный конец, идеологический финал споткнувшийся на излете о порог самобытности автора. Именно стиль не дал этой бытовой истории разглядеть зеркало читателю.

Книга исписанными страницами упирается в решетку, отгораживающею белые листы, светящиеся внутренним светом, от пустоты, клубящийся ничем. У этого романа нет легкого стиля и возникающего наития, что будет все хорошо, тут даже первая сцена рисуется зимней, с пришибленными избами Российской необустроенности. А все вахтовые весенние картинки придут из чужих жизней, в это озлобленное волчье настоящее. И нам, не привыкшим к «такой» правде и взгляду на жизнь страны из под разогретого градуса «человека лишенного прошлого», становиться невмоготу от головокружения и тошноты, резко сузившего казенными стенами пространства «того» мира. Мира из серой канавы книги, в которой все же есть что-то знакомое.

В ней автор стал правдив и дорвавшись до социологических неравенств, пляшет по нервам читателя недостижимой для главного героя испанской мелодией из смартфона. Он так хотел вырвать того несчастного парня на обжигающий воздух свободной солнечной страны, из далекого и системно-серого прошлого, что невольно дорисовывал больше, чем было нужно для «правды». Но и эту толику, разобравшись во всех мотивах и последствиях «посадочного авторского листа», автор забрал, выключив свет надежды. Ни для кого не наступит Хеппи Энда.

Стоит ли читать новое толкование «Преступление и Наказание»? Что может нового дать автор - принести еще больше жилотянущего и тоскливо-обреченного? Пожалуй, что ничего. Ничего не будет меняться в глобальном смысле понимания быта русским человеком – все общество, так или иначе, подвержено маниакально-депрессивным состояниям. Оттого так и популярны идеи садомазохизма и самоедства отечественной философии. И тут, в такой ситуации мимикрирующего произведения под целый пласт индефицирующей русскую душу литературы, становиться понятно о вневременной судьбе «Текста», о вечной классике жестокости серого цвета. И конечно спасибо автору за гениально расписанные уродства нашего времени!

А кто собственно герой? Он вышел из народа, современного общества, взращенного полукриминальной философией. По другому, как по мнению автора, так и засевшим в подкорку сознания народа, жить нельзя. Ведь только оглядываясь и ожидая суда за проступки, которых могло и не быть, не зарекаясь от всего возможного и случайного. Так было у протагониста, которого осудили за страстное желание другим карьерного роста, признания. Не о том ли наставления народной мудрости, годами выработанного кодекса?

А, впрочем, даже не споры в прокуренной кухне, вернувшихся с крепчающего мороза, могли родить НЕО-достоевщину, замешанную на рассуждениях о натуре и морали. Еще в школе было ясно, что у классиков человеколюбие строится из «хождений по мукам» и  представления о неотвратимости наказания. Ну да, нашему человеку дай досок, молоток, гвоздей и он тут же начнет крест себе сколачивать. Для совести мук всегда есть время и место.

Вот так у автора - простые и вроде как бездоказательные вещи, становятся центром внутренней вселенной, потом взаимопритягиваясь гравитацией очередной «Звезды Смерти», доводят до слепого исступления пустой смерти, споткнувшегося финала. Но герой даже в этой слепой вселенной вдруг находит путь наверх, из этого губительного абиссаля – туда к свету и кислороду, к пальмам и песку, к солнцу. Но автор придумал ему другую судьбу, разменивая моменты жизни, паузы памяти на маслянисто-черное - на баррели мести.

В таких условиях даже самый могучий насос превращается в жалкие кожаные меха, качавший раньше реки в капилляры, теперь пропихивает жижу и песок. Жижу - чернотой просачивающееся сквозь кожу в ауру, песок – поглощающий время. В месте существования образовалась черная дыра, съевшая родных, друзей, близких, знакомых…. А кто сумел удержаться, тот умер или скоро умрет, или он так же поглощен черным, маслянистым. Неизбежным, кто рядом, кто за руку здоровался.
И это так похоже на общероссийскую историю, философию, реальность. Это то, с чем научились жить и не замечать, ежедневно проходя мимо, зная, что существует. Такая действительность была всегда, стала нормой и частью жизни и морали. Неким кодексом.

Это как собачьи испражнения, которые никуда не исчезали, не делая страну чище и комфортабельнее. Мы так живем, это правда. Но не так для автора. Он убедительно напомнил нам о нас. Но совсем не с целью попытаться напоить из кристального родника утопии, на контрасте остудить температуру. Нет, настоящая цель – макнуть головой в д…., что бы полным ртом нахлебались, непрожевывая, потому – что так похоже на наш  каждый день приема пищи. Он угадал – мы ищем не столько бога, сколько чудес и поэтому не смотрим под ноги.

И теперь, естественно возникший вопрос о целесообразности отзыва, я хотел бы его перефразировать  автору:
- Для чего стоило писать эту книгу? Для чего еще одна переиначенная идея о русской жизни и загадочной не последовательной душе? Для чего мрак неоклассицизма, ставящий автора в ряд? Или было желание войти в историю, чтобы масляным портретом выпятиться на стене?

Я думаю, что ответ прост – автор написал для себя, закрытую книгу о сером мире, о зимних подъездах многоквартирных провинциальных домов, о неухоженных дворах, бесцельном существовании и истекших во времени принципах. О всей несправедливости и безнаказанности. О том, что есть в сводках новостей, россказнях соседей и многом чего такого родного, всероссийского. И если бы не его ошеломительный успех предыдущих работ, эта книга прошла бы не замеченной, а потому браво очередному обнажению бесконечной в познании отчизны.