Два дня глазами матери. Трудовые будни 1. 11

Каждое утро начиналось в целом одинаково, ранний подъем, приготовление завтрака для себя и сына, который он довольно редко ел. Но в последнее время, поводов для радости и желания улыбаться стало больше. После того дня, я не ощущаю бывалой ненависти от своего единственного ребенка. Напротив, теперь в моей жизни появилась опора, которой так внезапно лишили, и приходилось справляться со всеми трудностями самой. Я все еще не могу в это поверить, но дни что идут один за другим, вызывают на лице признаки маленького спокойного счастья, которого так не хватало.
Жизнь взрослого человека в рабочие дни была достаточно организованной, утром к часам 7 на единственной остановке около нашего населенного пункта по очередности подъезжали автобусы, что доставляли рабочих прямо в колхоз, где у каждого была своя сфера деятельности.
Но если говорить более конкретно, то вся работа делилась на несколько областей, такие как производство, переработка и сбыт сельскохозяйственной продукции. Производство семян зерновых культур, картофеля и других сельскохозяйственных растений. Так же было выполнение работы связанной с торговлей, транспортными услугами, но они были не так хорошо развиты, в целом. Хозяйство всегда имело свои трудности.
Основная деятельность происходила в полях, теплицах. Так же у нас есть и коровники, где по выходу продукции было больше молока, чем мяса, поскольку вырастить скотину ни сколько сложно, а долго, в целом 40-60 дней.
Полностью собравшись и съедая свою порцию молочной каши, я ухожу из дома, который меня тяготит. Каждый кто со мной работает, за глаза, хотя бы раз говорил о том, что он достался мне не заслужено, что такой как я не могла выпасть в жизни удача, но о какой удачи говорят эти люди, вероятно мне этого никак не понять.
Спустившись по склону и перейдя на первую линию поселка, в конце которой была та самая остановка, впереди идущие уже начинали поторапливаться, не имея желания опоздать.
Через пару минут ожидая следующий автобус, я не могу избавиться от мысли, как все неожиданно изменилось.
— «Говорят же еще, невозможно привыкнуть к плохому, но я вероятно стала неким исключением».
Дождавшись транспортного средства, я села около окна, которое было в разводах и чьих-то отпечатках пальцев. Утром, когда все спешили на работу, обычно в автобусе не было и места, чтобы продохнуть. Все стояли максимально близко к друг другу, воздух становился сжатым и желание поскорее добраться до места назначения присутствовало у всех.
Работа в Колхозе имела свои сроки, в основном работы было много по весне, на высадку урожая. В Июле происходил покос трав и так до самого Октября, где предстояла уборка позднего картофеля, капусты и различных корнеплодных. Осень была основным пиком работы на овощной базе.
Но когда людей катастрофически не хватало, каждый из колхозов был закреплен за определенной организацией, которая чаще всего находилась по главному направлению от него. И на этой почве заключался договор о помощи, что каждый раз предприятие будет обязано высылать для предстоящей работы конкретное число сотрудников. Чаще всего срок таких работ не ограничивался. Что касательно Колхоза, то за свой труд рабочим предоставлялось жилье, питание и оплата за все имеющиеся трудности.
Рабочая сила приходила партиями в начале лета на заготовку сена, а после же товарищи сменяли друг друга, трудясь таким образом до середины осени.
Когда заканчивалась уборка картошки, на улице вовсю мог идти или лежать снег, таким образом, работа приходила к сроку полгода. Были постоянные люди из нашего села, но основная масса человек так по двадцать, двадцать пять из города. Причем колхоз всегда перед началом планируемых работ оговаривал количество мужчин и женщин. Каждая смена приезжала на 7-10 дней, чтобы работать в будни и в выходные дни. За субботу каждому могли начислить по два отгула, а за воскресенье по три.
Все относились к работе по-разному, кто-то испытывал жуткое отвращение, сравнивая работу в колхозе со стихийным бедствием, а кто-то напротив, радовался, что можно вырваться из семьи, закрыть глаза на некоторые заботы. Работать руками на свежем воздухе, днем трудиться, а вечером пьянствовать и кричать о глубоких чувствах встреченной им особе разделяющей с ними общее дело.
И нередко среди общего целого, находились такие, которых приходилось контролировать. Удерживать от встреч с бутылкой в веселой компании, позабывших о своей изначальной профессии.
Иногда организации пренебрегали наймом фиктивных работников, что неплохо воспринимали такую занятость и уже ранним утром переминались около дверей здания в ожидании. Однако со временем, начальство их не жаловало, потому что они быстро втягивались в беспробудную пьянку с местными завсегдателями.
Всякий колхоз состоял из целых всевозможных угодий, беспорядочно раскинутых на огромные пространства. В него входило по десятку сел, откуда приезжали рабочие. Множество полей, ферм, хранилищ, машинно-тракторных станций, покосов и подсобных лесопилок. По сути, это было маленькое государство, над которым главенствовал председатель, и имя ему Петр Иванович Миншин. Заседал он в центральной усадьбе, для которой обычно выбирали самое крупное село, что было как раз таки нашим. Там же рядом находился кирпичный корпус правления, перед которым среди тщательно выполотых клумб стоял памятник Ленину.
Во все стороны от села шли пыльные проселки, что по мере удаления становились еле заметными в траве. Поля то сбегали к болотным ложбинам, где было много стай комаров и сильно пахла таволга, цветущая насыщенно белым цветом. Клинья уцелевшего грозного леса, в котором могли ориентироваться лишь местные жители. Случайно заезжий москвич, колеся по проселкам, не мог понять, видел ли он уже эти самые поля, поднимающиеся ввысь группы амбаров, ведь все они были до ужаса похожи.
И конечно же в этой заколдованной местности произрастало огромное множество всевозможных плодов, коих требовалось убирать.
Автобус, что всегда волок за собой шлейф бурой пыли, которая поднималась вверх. Вкатывая на тихую проселочную улицу, где в некоторых местах были заброшенные деревни, теряющиеся в мелкой курчавой траве, что от года к году становилась все больше и выше.
За покосившимися заборами, что удерживали деревянные балки с внутренней стороны, буйствовала нетронутая зелень, сквозь которую проглядывали основы старых изб с выгоревшим цветом и до дыр просевшие крыши и нередко заколоченными окнами.
Не у всех была хорошая жизнь. Не у всех были силы, для того чтобы трудиться. Каждый раз проезжая в этом месте и замечая кое-где на лавочках отдыхающих грязных стариков с испитыми, смуглыми от солнца, отдающие коричневым цветом, морщинистые лица. Но лицо не было убито горем, досадой, ведь их всегда заставляли улыбаться внуки, что носились с криком по мягкой траве рядом.
Аллеи столетних тополей и широкие, заросшие ряской комариные пруды на другом конце деревень свидетельствовали об их давнем происхождении.
Прибыв на место и покидая автобус, на просторном скошенном лугу ветерок шевелил разбросанные ряды сохнущего сена, а неспешно ползущая машина подцепляла его длинными вилами затаскивая внутрь себя, а через минуту из задней двери вываливались большие, прямоугольные, двадцати килограммовые брикеты этого самого сена. Мужчины разбивались по парам и шли следом, забрасывая их в рядом ползущий грузовик, некоторые и вовсе ухитрялись проделывать это вилами в одиночку. Наверху в кузовке дежурил заляпанный травяным мусором человек, что растаскивал брикеты по сторонам, освобождая место для следующих. Колючая сенная труха могла засорять глаза и вызывать частое желание чесать нос, нельзя было избежать и першения в горле. Люди чаше всего склонные к аллергии, уже через четверть часа окончательно не могли справлять с работой и их определяли на другие места.
С середины Июля происходила уборка зерна. Теперь вся работа была сконцентрирована на том, когда пыльные самосвалы непрестанно сгружали обмолоченное комбайнами зерно. Золотые полоски захватывал вибрирующий всеми частями тарахтящий сундук, где после нескольких минут беспрерывной работы наконец по транспортеру высыпались далеко вбок горы отходов от переработанного зерна. А зерно же наполняло с удивительной скоростью ведра, что было необходимо менять.
Перед отправкой на хранение зерно хорошо высушивали, чтобы оно не прело и не возгорелось в случае чего. На всю округу была одна, но очень громоздкая сушилка, в которую засыпалось зерно, а снизу подавался горячий воздух, но урожая было слишком много, поэтому приходилось сушить его по старинке. Для этого очищенное накануне зерно перебрасывали лопатами в просторные загоны, пока его не набиралось с метр толщины и ждали.
Спустя три дня из-под навеса чувствовался влажный воздух, что отдавал тепло. Тогда мужчины поднимались наверх вооружившись чистыми лопатами и начинали перекидывать одну часть зерна из одного угла в противоположный, чтобы разогревшийся нижний слой мог остыть наверху, пока другой будет так же нагреваться внизу.
Каждый день приезжая сюда, усталость имела свойство накапливаться, работа не могла быть легкой и не было дискриминации касательно женщин и мужчин, все одинаково заняты, все одинаково тратили силы.
Но чаще всего в процессе сборки по полю ехал трактор с плугом и неряшливым образом выворачивал клубни. Следом шли люди с пустыми мешками и наполняя их, отставляли стоять, а сами шли дальше. Следующая группа фигур забирала мешки и умело скручивала их веревкой под самое горло. После этого поднимая каждый мешок, двое раскачивали его, рывком закидывали наверх. Но те, у кого попросту не хватало сил, с досадой корячились у колес, приподнимая мешок над головой, пытаясь не потерять равновесие и перевалить его через высокий бортик грузовика.
По мере наполнения, грузовики уходили в сторону гигантской сортировки, которая гремела на всю округу, распределяя клубни по степени их крупности. Стандартные оставались на следующий посев, самые мелкие скармливались скоту, а самые крупные отправлялись на овощные базы в город. Работа с мешками казалась чем-то невозможным, потому что приходилось таскать их несколько часов без передышки. В первое время, руки сильно ныли и казалось они отвалятся в следующий раз, при такой непростой нагрузке. Поясница ныла, а напряжение заставляло практически взмокнуть от избытка пота.
Однако, изо дня в день работа шла все лучше, появилась сноровка, да и со временем уже никто не считал какое количество тон поднимал и перемещал на своих руках.
И когда на календаре приближался первый осенний месяц Сентябрь, к этому времени уже созревали корнеплодные плоды, которые предназначались для скота. Некоторые вырастали слишком маленькими, а иные слишком большими, что их можно было заметить торчащими на самой поверхности.
Словно надоедливые пеньки с яркими листьями наверху, которые легко отрывались. Иногда, было очень смешно наблюдать за тем, как городские что приезжали от различных учебных заведений были настолько сильно уверены в себе, что хватаясь за верх плода и дергая его со всей силы, скользили ногами в глиняной земле и вскоре летели носом в грязь, так и не добившись своего. Женщины же вооружались устрашающими ножами, для того чтобы отсекать корни и листья сверху и после этого корнеплод с отчетливым звуком кидался на дно самосвала.
Но с большим весельем проходил сбор капусты. По всему полю рядами были красивые, пышные качни на чешуйчатых кочерыжках. Женщины срезали их чуть ниже кочна, а мужчинам же доверялось активно подхватывать их с большого расстояния и кидать в кузов самосвала. Тут и начиналась игра, когда женщины старались срезать как можно больше капусты для того чтобы мужчины не успевали ее кидать в кузов. Но те не могли позволить себе проиграть и кидали их словно на автомате, не позволяя женщинам разогнуться и больше устать.
Когда кузов был практически наполнен, иной раз попавшийся в руки кочан капусты выскальзывал и летел мимо, попадая кому то в плечо, а иногда и в сторону головы других рабочих. Естественно, это превращалось в некую войну и капуста могла уже лететь в обидчика нарочно.
После того, как самосвал полностью был загружен и уезжал, вся бригада усаживалась на обочине и весело обсуждала то, что кто же все-таки выиграл, а кто проиграл.
Когда к половине шестого все окончательно возвращались назад, посменная бригада заваливалась в отдельно отведенный для них дом, где их ожидал ужин и наличие свободного времени, которое можно было потратить на все что душе угодно. Другие же, местные с долей усталости ожидали автобусы, что развозили всех по населенным пунктам.
Так заканчивался еще один колхозный день, где после находили для себя место следующие заботы: о доме, о семье.