Один день Анастаса Ивановича

          Бесшумно работал вентилятор. В большом красивом кабинете стояла тишина. За длинным столом сидело несколько мужчин. Они кого-то  ждали.

          Вдруг откуда-то сбоку неожиданно, словно из стены, вошёл невысокий человек.

          Все сидевшие за столом поспешно встали.

          Человек сделал нетерпеливый жест – и снова все опустились на свои места. Между собой эти люди называли вошедшего Хозяином. Они  его боялись.

          Хозяин не спеша стал прохаживаться вдоль стола, мягко ступая по толстому ковру. Во рту у него дымилась трубка. Придерживая трубку рукой, он всасывал в себя небольшие порции воздуха и выпускал его струйками дыма.

          Собралось Политбюро ЦК.

          Продолжая неторопливо ходить, чуть-чуть наклонив голову вперёд, Хозяин о чём-то сосредоточенно думал. Но вот, приостановившись, он осторожно большим пальцем стал гасить огонь в трубке.

          «Анастас Иванович, – вдруг произнёс Хозяин, – как твоё здоровье?»

          Поднялся небольшого роста худощавый мужчина. Маленькие усики, продолговатое интеллигентное лицо, высокий с залысинами лоб, добрые тёмные глаза. Его слегка знобило. Но ни одним мускулом он не выдавал своего волнения.

          «Спасибо. Всё хорошо, Иосиф Виссарионович». – Микоян упёрся руками о стол. А в это время на его стул уже что-то положили. Он знал про это. Но делал вид, что ничего не заметил, и невозмутимо ждал очередного вопроса.

          Хозяин вопросов больше не задавал, и снова пошёл вдоль стола, бесшумно ступая по ковру. Когда Хозяин повернулся назад, то подал Микояну сигнал садиться, а сам продолжал ходить.

          Микоян садился осторожно и поначалу ничего не почувствовал. Но постепенно что-то влажное и липкое стало пропитывать материю. А когда он уже плотно сидел на стуле, его кожа ощутила всю прелесть раздавленного торта. И тут лицо его невольно стало покрываться краской, а глаза наполнились страданием.

          Все сдавленно тряслись от хохота, стараясь это делать как можно тише, и глядели на Хозяина.  А тот, видя, что всё идёт по сценарию, также тихо смеялся, отвернувшись от стола и усердно разжигая погасшую трубку.

          Когда наконец он раскурил её, то повернулся снова к столу.

          «Анастас Иванович, тебе плохо? – Хозяин уже не смеялся, но глаза его блестели тигриной радостью. – Так ты выйди, отдохни».

          Микоян стал медленно подниматься со стула. Потом направился к двери, еле передвигая ноги. Его зад был обляпан каким-то месивом, которое стекало по ногам до самого пола. И пока он не скрылся за дверью, всё Политбюро рыдало от смеха в виде лёгкого похрюкивания и повизгивания.

          Через пять минут Микоян вернулся. На нём были одеты запасные брюки.

          Его стул стоял чистый. Пол был вытерт.

          Политбюро обсуждало очередной государственный вопрос; так, словно ничего не произошло. Анастас Иванович включился в работу…


          …Уставший от напряжённого рабочего дня и от всего пережитого, Микоян готовился ко сну. Было уже далеко за полночь. Очень хотелось спать. Но Микоян хорошо знал, что Хозяин в это время не спит. Посидев ещё немного над бумагами, Микоян всё-таки разделся и лёг, терпеливо ожидая телефонного звонка. И незаметно заснул…

          В 3 часа ночи раздался звонок. Мгновение – и Микоян проснулся, держа в руке телефонную трубку.

          «Анастас Иванович, ты не спишь?»

          «Нет, Иосиф Виссарионович, работаю».

          «Молодец. – Голос в трубке замолчал. Затем трубка заговорила снова. – Так ты не помнишь: э-э… сколько было бакинских комиссаров?»

          «Двадцать семь, Иосиф Виссарионович!»

          «Двадцать семь?.. Это хорошо. Спокойной ночи, Анастас Иванович».

          «Спокойной но…» – на том конце провода связь оборвалась.