Николай Иванович Тряпкин - народный поэт

К 100-летию Лауреата Государственной премии России
Николая Ивановича Тряпкина  (19.12.1918 – 20.02.1999)

СЕВЕРНАЯ ОДИССЕЯ ПОЭТА ТРЯПКИНА
(издание 2-е, дополненное новыми сведениями о жизни поэта в Котласе)

Со стихами редкостного поэта «божьей милостью» Николая Ивановича Тряпкина впервые  я познакомился в сборнике «Поэзия Севера», изданного в Архангельске в 1966 году. Под одной обложкой оказались стихи Николая Леонтьева и Сергея Орлова,  Николая Тряпкина и Ольги Фокиной, Николая Рубцова и Варлама Шаламова, Александра Яшина. Каждый со своим поэтическим и жизненным опытом, узнаваемым стихотворным стилем, их объединяло в книге одно – Север.  Из четырех стихотворений Николая Тряпкина, опубликованных в альманахе, врезалось в память одно: «Аргиш», как вскрик в ледяной и безлюдной тундре:

Аргиш - по звёздам, по ветру, по слуху…
Жутко вот так бесприютному духу!

Скоро вон там, на ненастном отроге,
Тундра задует в пустынные роги.

Снег да луна, да скрипенье осоки,
Рядом – собачьи голодные склоки,

Где-то вон там, за горами, лесами,
Жил я со старыми добрыми снами.

Аргиш – по звёздам, по волчьему следу,
Где моя пристань? Куда я приеду?

Складывалось ощущение, что этот олений поезд увозит Тряпкина в вечность, где одиночество и неизвестность среди дикой природы, и «Старые сказки с веселыми снами \ Снежною пылью свистят под санями».
Тема Севера в поэзии Николая Тряпкина не случайна. По воле военного лихолетья он оказался в эвакуации, в  Котласе. Об этом периоде своей жизни он пишет: «У меня впервые открылись глаза на Россию и на русскую поэзию, ибо увидел я все это каким-то особым, "нутряным" зрением. А где-то там, совсем рядом, прекрасная Вычегда сливается с прекрасной Двиной. Деревянный Котлас и его голубая пристань — такая величавая и так издалека видная! И повсюду — великие леса, осененные великими легендами. Все это очень хорошо для начинающих поэтов".

Позднее Николай Тряпкин будет не раз возвращаться в стихах к северным местам, где  довелось ему побывать: в 1941 – 1943 годах это Котлас и его окрестности, а в  1954 – 1956 годы - Архангельск, где он активно участвует в литературной жизни областного центра. В Архангельском отделении Северо-Западного книжного издательства выходит его сборник стихов «Белая ночь» (1956 г.).

В стихотворении «Пароход на Вычегде» (1948 г.) поэт напоминает о  Соли Вычегодской, вотчине купцов Строгановых (16-17 вв.):

«За волною, за волною за торопкою
Лопастями, лопастями да с пришлепкою.

А по светлой да по палубке по строганой
Будто ходит-колобродит купчик Строганов,

Магарычем, видно, лишка опохмелился,
То направо, то налево раскошелился.

То девчонке-сговоренке он китаечку,
То расстриге-забулдыге он копеечку».

И хотя автор называет местом действия  пароход, что исторически неверно (первые пароходы на Двине и Вычегде появились в начале 19 века), этого не замечаешь, потому что суть в другом -  в сравнении времен. Завершается стихотворение временем середины 20 века:

«Натужится,
Торопится,
Гребёт.
Беленые побрякивают кранцы.
Везет из Сыктывкара пароход
На Вологду
Безусых новобранцев.

Эй, Котлас дровяной!
Эй, встречная Двина!
Раскидывай, весна,
Зеленые палатки!..

И пляшет на спардеке
Старшина
Под нашу
Современную
Трехрядку».

 Николай Тряпкин родом из крестьянской семьи деревни Саблино Тверской губернии.  В 1930г. семья перебралась в Подмосковное село Лотошино, где отец его превосходный столяр и плотник мог в большей степени отдаться этому ремеслу, потакая спросу москвичей. 
В Лотошино Николай Тряпкин окончил школу, и в 1939 году начал учиться в Московском историко-архивном институте. Уже тогда он пробует писать стихи.
Великая Отечественная война изменила его планы. По состоянию здоровья Николая Ивановича в Армию не призвали. Враг все ближе подходил к Москве, и он решил эвакуироваться в тыл. По совету красноармейца, расквартированного в Лотошино,  его выбор пал на Котлас.
Осенью 1941 года он прибыл в г. Котлас.
Город на юго-востоке Архангельской области, расположен в месте слияния рек – Вычегды и Северной Двины. В то время город был переполнен эвакуированными людьми из прифронтовой зоны. Они проходили в обязательном порядке через санпропускник и через день – два их расселяли в ближайших деревнях Котласского и соседних районов, поселках лесозаготовителей, городах -  Сольвычегодске и Яренске.
По моей просьбе Е.О.Студенцова (сотрудник Архангельского областного госархива)  просмотрела  списки прибывших эвакуированных в Котлас и соседние районы за 1941 – 1943 годы, но не нашла в них фамилию Тряпкина.  Что подтвердило версию, что прибыл в Котлас Николай Иванович самостоятельно.
Зиму 1941 – 1942 года он прожил в Котласе, работая в местной газете «Социалистический Север».
О своей жизни в эти годы Тряпкин рассказывал в 1960 году, когда приезжал в Котлас, встречался с сотрудниками местной газеты и ее журналистско-литературным активом.  Он сам дал для печати в газете несколько стихотворений, предварив их небольшим вступлением.
Цитирую Николая Ивановича: «Здравствуй, дорогой северный город! Радостно мне увидеть тебя веселым, растущим, по-северному крепким, по-весеннему зеленым. Мое сыновнее спасибо тебе за то, что в тяжелую зиму 1941 – 1942 годов ты по–родственному приютил меня и пригрел». В другом месте этой же публикации он пишет: «Я опять в Котласе. Девятнадцать лет тому назад впервые ступил я на деревянные мостки этого городка. <…>  Первое время я жил в самом Котласе, работал в местной газете. По вечерам бродил по пристани, прислушивался к тревожному плеску Двины и складывал первые свои поэтические строки».
Вероятнее всего, что стихи он публиковал в местной газете.
Вот стихотворение датированное автором 1942 годом,  оно навеяно грустью и тоской по отчему краю:

Где ты, мой друг незабытый?
Где ты, мой голос речной?..
Снится мне берег размытый,
Помнится колос ночной.

В долгом и тёмном безвестье
Годы меж нами прошли.
Где ты, чьё имя для песни
Губы мои сберегли?

Юность — с котомкой дорожной,
В пепле — родное жильё.
Сердце по тропам заросшим
Ищет становье твоё.

Где-то пробрезжит долина,
Утро в цветах луговых…
Где ж ты, мой зов лебединый,
 В небе созвездий каких?

К сожалению, архив котласской газеты военного времени сгорел во время пожара в редакции. Но подшивки газет есть в Архангельском государственном областном архиве. Хотелось бы попросить поклонников творчества Тряпкина – краеведов и литераторов в Архангельске – поработать в архиве на благое общее дело. Нам же здесь,  в Котласе, дотянутся до областного архива затруднительно. Архангельск от нас по таежному бездорожью шестьсот с лишком километров. А по железной дороге со всеми кругами и заворотами  вся  тысяча, да и в пути более 20 часов по времени. Вторая проблема, вытекающая из первой – денежные средства, которых мы, энтузиасты, не имеем. Нужна, несомненно, государственная программа с финансированием и привлечением научных кругов.
Мы знаем, что во все времена достаточно желающих  зарифмовывать свои прозаические представления о мире в художественно раскрашенную строку. У большинства, в лучшем случае, получается цветасто, но попадает в голову, а не в душу. Поэзия же Тряпкина проникает через подсознание человека и растворяется в душе, как её часть. И пусть ты ещё не осмыслил конкретных строк, идей, заложенных поэтом в стихотворении, а оно уже живет в тебе.  Такие стихи ломают запоры литературных сообществ, и они уходят в «свободное плавание», где их безоговорочно принимает народ. Именно такие стихи Николая Тряпкина отличает соединение, казалось несоединимого: лирики и эпоса, древности и современности. И  образ Севера, его суровое дыхание рядом, оно сквозит во многих стихах Николая Тряпкина, возвращая его то в молодость, то в размышления о вечном и конечном.

Вот отрывки из стихотворений разных лет, где главный герой человек сурового Севера:

Я уйду по снегам за далекую Пинегу
В белый сумрак великих лесов.
Не возьму ничего: ни берданки, ни спиннинга,
Ни романов, ни пьес, ни стихов.
<…>
Я возьму только душу с глазенками школьника
И скажу ей: гляди, понимай.
И подарит мне сказку Великого Хвойника
Серебристый шалун-горностай.
<…>
 («Желание», 1957 г.)

Хорошо, когда забродит холод,
Поскучать у печки при огне.
Вот сижу. А был когда-то молод
И гулял по Северной Двине.
(«Хорошо, когда забродит холод…», 1960 г.)

…И вот он снова, точно диво, -
Тот день, сугробный и дурной:
Иду, обтерпанный и вшивый,
С мешком голодным за спиной.
<…>
И сквозь великий строй метели,
В каком-то хвойном городке,
Промчатся серые шинели
На фронтовом грузовике.
<…>
И вот лежу в дареных шмотках,
Обмытый тут же, как ребя…
А вьюги ходят над слободкой,
В рога полночные трубя».
(«Я только вспомню те названья…», 1966 г.)
<…>

Заворачивал ветер. И гудели затворы
У Печорских ворот.
И заплюхалась Пижма. И сказали поморы:
«Это семга идет».
Зароаботали весла, изготовились руки,
Замахнув гарпуны,
И всю ночь раздавались бесподобные стуки
Из речной глубины…
(«Песнь о великом нересте», 1970 г.)


И на крыльях славы и печали
Проплывут над нами журавли…
Мы кошель на Вычегде связали,
А слова с Онеги принесли.
(«Днем и ночью, снова днем и ночью…», 1971 г.)


Загостился я, земля, в твоих долинах,
Закружился на охотах соловьиных,
Засиделся у печорского сугора,
Загляделся в Соловецкие озера…
(«Загостился я, земля, в твоих долинах…», 1973 г.)
Когда-то там, в лесах Устюги,
Я неприкаянно кружил.
Скрипела ель, стелились вьюги
У староверческих могил.   
<…>
И в смутном свете повечерий
Я закрываюсь в тайный скит.
И несказанный дым поверий
В моих преданиях сквозит…
(90-е годы)

Из Котласа (вероятнее всего в 1942 году)  Николай Иванович уезжает в колхоз, работает там счетоводом. Как он указывает сам, где-то в семи километрах от Котласа.  Следует добавить, что Котлас и прилегающие районы находятся в юго-восточной части Архангельской области.  Котлас стоит на слиянии Вычегды и Северной Двины. От Котласа до Великого Устюга шестьдесят километров вверх по Малой Северной Двине. С другой стороны, вверх по Вычегде, в тридцати километрах древний Сольвычегодск, недалеко от Котласа и два старинных поселения - Красноборск и Лальск. Вот в этих местах, именуемых  в науке, изучающей культуру Русского Севера, названием Верхнее Подвинье, и попал в годы войны Н.И.Тряпкин.
Это своеобразный уголок Севера, отличающийся самобытной культурой от не менее самобытной на Архангельском Севере культуры Беломорья, Мезени или Онеги.
В Верхнем Подвинье смешались в период колонизации Севера культуры древних Новгорода, Ростовского Суздаля и Москвы. Ну и свой отпечаток наложила финно-угорская культура, носителями которой является Коми народ, который жил и живет бок о бок с русскими поселенцами. Время что-то сгладило, что-то прижилось, что-то утратилось.
 Николай Тряпкин очарован раздольными речными просторами Вычегды и Двины, сумрачными ельниками и золотыми сосновыми борами, белыми сквозными ночами. Он пишет стихи, которые, по его признанию «самого меня завораживали». Он живет в среде самобытных коренных крестьян-северян, сохранивших в чистой душе русскую культуру, в крестьянской семье, где в те годы осенне-зимними длинными вечерами традиционно велись беседы  «за жизнь», -  вспоминали старину, подкрепляя свои мысли-размышления  преданиями, легендами, притчами, сказами. Всё это впитывалось молодым поэтом.
Колхозный период на Севере Николая Ивановича до сих пор по-настоящему не исследован. В котласских архивах (и городском, и районном) найти ничего не удалось. Ниточка выводит снова на Архангельское областное хранилище документов. А пока же мы можем только предполагать. 
Зимой, в военные годы колхозников отправляли в лесные делянки на заготовку леса. Устанавливался каждому колхозу жесткий план. Возможно, тогда и побывал Николай Иванович в районе Коряжмы  - поселения или речки с названием Коряжемка. В тот период еще отлаживалась Северо-Печорская железнодорожная  магистраль на Ухту, Печору, Воркуту. Продолжалось сведение леса вблизи колеи, на перегонах, на ответвлениях…
Вот как он вспоминает об этом в  стихотворении «Коряжема»:

«...Сосна да ель. Да птичий голосок,
Да пахнет лес грибами и смолою.
А под ногами – бел сыпуч песок,
И скрип лесов над Вычегдой-рекою.
<…>
Корежемка!.. Сестрица! Благодать…
Когда-то я прокладывал здесь гати.
И в той избе ложился почивать
На сказочные русские полати.
Была война. Гремел за Волгой бой.
А мы тут лес грузили на подмогу.
И уходил к медведям Домовой,
Чтоб не слыхать воздушную тревогу.
<…>
 («Коряжема», 1962 г.)

Несомненно, исследования о пребывании русского поэта Николая Ивановича Тряпкина в Котласе и вблизи его необходимо продолжить и максимально закрыть белые пятна биографии нашего Народного поэта.
Более полно мы знаем о втором приезде Н.И.Тряпкина на Север в 1954 году, но уже в Архангельск, где он жил до августа 1956 года, перебиваясь рецензированием начинающих поэтов.   В альманахе «Север» Николай Иванович опубликовал подборку стихов («Журавли», «По городу Ржеву…», «Жили как дети и пели как дети», «Сама я хату подмела»).
Вот как описывает поэта того времени Александр Михайлов в книге воспоминаний «Северная тетрадь»: «Ходил Николай Тряпкин летом и зимой в растоптанных ботинках, сильно потертом легком черном пальто и совсем потерявшей форму и даже цвет кепке. Никогда и ни на что не жаловался. Приносил в редакции областных газет странные для тех лет стихи, какие-то старомодно-деревенские, ни на что не похожие…».
Известный летописец литературной жизни северян Борис Пономарев в книге «Литературный Архангельск» пишет: «Помню, какое глубокое впечатление произвели на слушателей его «Журавли». Поэт читал стихи нараспев, но не манерой чтения поразил Николай Иванович. Нас взволновало и пленило само стихотворение, его теплая интонация».
На его стихи тогда была написана песня «Летела гагара», которую исполнял Северный народный хор: "Кричала гагара, кричала гагара над крышей моей. Кричала гагара, что солнце проснулось, что море поет. Что солнце проснулось, что месяц гуляет, как юный олень. Что месяц гуляет, что море сияет, что милая ждет".

В 2007 году, подводя итоги к 90-летнему юбилею города Котласа, котлашане вспомнили известных поэтов, бывавших в разные годы в этом северном городке: Николая Рубцова, Виктора Бокова, Константина Ваншенкина, Валентина Устинова, Ольгу Фокину, Валентина Суховского и, конечно, Николая Тряпкина, который в последний раз приезжал в Котлас в  1960 году. Его стихи: «Хорошо, когда забродит холод…», «О том, как старели покосные травы…», «Коряжема», «Песня» -  по праву вошли в антологию котласской поэзии «Ветер жизни» (2006 г.).

18.12.2018 г. г. Котлас.

Николай Тряпкин

ЭТОТ СЕВЕРНЫЙ ГОРОДОК

Этот северный городок,
Эта хвойная глушь заволоцкая.
Да вдали пароходный гудок,
Да заречная верба слободская.
Намотай на ладонь бечеву,
Разозли, раскачай эту звонницу.
И пускай она прямо в траву
Заржавелою спицей наклонится.
Только б вырвался шмель из-под ног,
Только б вспыхнула ярь вологодская,
Этот северный городок
Да церквушка наша слободская.


РУСЬ
Значит - снова в путь-дорогу,
Значит - вновь не удалось.
Значит - снова, братцы, - с Богом!
На авось, так на авось.
Что нам отчее крылечко!
Что нам брат и что нам друг!
Ты катись моё колечко,
Хоть на север, хоть на юг.
Умираем, да шагаем
Через горы и стада.
А куда идём - не знаем,
Только знаем, что туда:
В те края и в те предместья,
Где дома не под замком,
Где растут слова и песни
Под лампадным огоньком.
Провались ты, зло людское,
Все карманы и гроши!
Проклинаю всё такое,
Где ни Бога, ни души.
То крылечко — не крылечко,
Где платочек — на роток…
Ты катись, моё колечко,
Хоть на запад иль восток.
Проклинаем да шагаем
Через горы и стада.
А куда идём - не знаем,
Только знаем, что туда


* * *
Ходит ветер в чистом поле,
А за полем ходит гром.
А в том поле чья-то доля –
Белый камень под бугром.
Ой, ты камень, под горою!
Ты совсем не алатырь.
Только буйной головою
Кто здесь падал на пустырь?
И галопом скачет вихорь,
Закрывая белый свет...
Только холмик с облепихой,
Только пыльный горицвет.
Или, может, под тобою
Никого и ничего,
Только к вечному покою
Ждешь прихода моего?..
Ходит ветер в чистом поле,
А за полем ходит гром.
А в том поле чья-то доля –
Белый камень под бугром.


***
А жизнь прошла. Закончены ристанья.
Исправим печь. И встретим холода.
И только смутный гул воспоминанья
Проходит вдруг по жилам иногда.
Он пронесется там, как в шахтах воды,
Промчится гул — и снова забытье.
И перед древним сумраком природы
Горит свеча — окошечко мое.