Холстомер в театре горького у товстоногова

Лана, а на Бродвее в 1979 м, кажется, неожиданно играли “Story of the Horse” - написана пьеса Марком Розовским и он был режиссёр  и я работал с актёрами Горьковского Театра над первым актом, ставив движение, «ХОЛСТОМЕР», пока не улетел в Америку. Товстоногов, узнав от меня в лимузине, в котором мы втроём ехали поесть в Дом Искусств на Невском, испугался и моё имя не фигурировало на афише.

Прибыв в Jersey City из Бруклина, я преподавал в бедном районе Jersey City на Монтиселло улице в Art Studio детям из бедных семей пантомиму и скульптуру и была заявка на посещение этого спектакля. Я не знал, что это «Холстомер», но мне было поручено сопровождать детей на этот спектакль. а когда я увидел, что это «Холстомер», я был потрясён. Ведь я работал со всеми актёрами: Лебедев, Басилашвили, молодыми актёрами, ставил им движение, то - есть, практически режиссуру. Марк часто уезжал в Москву и дела у него с актёрами были не простые. Лебедев его совсем не воспринимал, произошла какая-то неприятная история с Марком и сыном Товстоногова, но, я в это не углублялся, а, в результате этого, появилась большая статья, кажется Лебедева, не помню точно, но, она есть у моих друзей), а за ним и другие артачились, но со мной было всё отлично, и они делали так, как я им ставил.
Здесь, после спектакля, я подошёл к актёру, игравшему главную роль (кстати, он очень был похож на Лебедева), и сказал, что я с Марком ставил первый акт. Он, от изумления и восторга, лёг на сцене и закрыл лицо руками.
А получилось так, что в Ленинграде на спектакле была некая Американка по имени МИККИ и, с разрешения Марка, она записала на камеру весь спектакль и предложила поставить его в Нью Йорке по записи, так он появился здесь. Марк мне ничего не сказал и это, с его стороны, было (не назову слово).
С Марком мы были хорошими друзьями, несмотря на то, что Райкин предпочёл пригласить мою группу пантомимы к себе в театр, а не пантомиму Марка Розовского при Университете в Москве. Марк останавливался у меня в мастерской на Стремянной улице 11, когда приезжал в Ленинград, а до ХОЛСТОМЕРА, я также работал по его приглашению над джаз оперой «ОРФЕЙ И ЭВРИДИКА», музыка Журбина и Димитрина (это его псевдоним) который написал стихи.
Успех был грандиозный и этот мюзикл игрался дольше и больше по числу сыгранных на сцене спектаклей (20000), чем “HAIR” - Британская постановка. (есть аналогия).
Одна интересная и хорошая деталь о Mарке, которую я хорошо запомнил: мы вместе возвращались после репетиции и Марк встретил дирижёра оркестра, который с возмущением сказал Марку, что он не имеет право писать в афише себя, как автора, потому что он не делает оранжировку своей музыки, а просто написал мелодию. На что Марк ответил, что он имеет полное право на авторство, поскольку он залитовал самое главное, мелодию, а оранжировку можно делать по разному. И Марк отстоял своё право очень твёрдо. Мне это его качество очень понравилось.
Он был, конечно, очень возмущён тем, что в дальнейшем, Товстоногов, когда перенёс спектакль на большую сцену, то убрал имя Марка. Я тоже считал, что это было не справедливо.