Ожоги

16.11.2108г.

В сознание меня вернул холод.
Я лежал на боку в груде тряпья с завязанными за спиной руками. Тело подёргивалось от судорог, вызванных переохлаждением. Я, как мог, накинул на себя первую попавшуюся куртку и сжался, пытаясь согреться теплом своего тела.
Мне удалось.
Судороги постепенно проходили, медленно возвращая мне контроль над телом. Спустя несколько минут я смог открыть глаза и вытащил голову наружу, чтобы осмотреться.
Стояла тишина.
Помещение, в котором я находился, было небольшим и насквозь промёрзшим. Иней обильно покрывал окрашенные в бежевый цвет стены. В воздухе витал едкий запах гари. Необычный. Вызывающий тошнотворные чувства в горле. Пытаясь не скинуть с плеч накидку, я присел, облокотившись об стену. Левая от меня сторона помещения, включая металлическую дверь, была покрыта копотью. В правой же тускло светило единственное окно. Зарешётчатое. Сейчас из него виднелось только затянутое тяжёлыми тучами утреннее (или вечернее) небо и медленно падающие огромными хлопьями снежинки.
Под окном стояла закопчённая бочка, из которой в небольшую щель форточки наружу тянулся редкий дымок.
- Эй! – крикнул я, повернувшись лицом к двери, - Ау! Есть кто?
Крик отразился от стен помещения и исчез, оставшись без ответа.
Я подождал ещё несколько секунд. Тишина.
Кряхтя, я поднялся на ноги. Подошёл к дымящей бочке. Та уже почти не давала тепла, мелкие тлеющие угольки чуть краснели на дне. Но возле неё было теплее, как ни крути.
«Где я?» - прозвучало у меня в голове, прежде чем я понял, что это не самый интересный вопрос. «Кто я?» - узнать было бы гораздо интереснее. Я не помнил ничего. А это, я вам скажу, не очень приятное чувство. Чтобы хоть как-то от него избавиться, я посмотрел в окно.
Из него виднелись, кроме неба, обнесённые снегом составы поездов и давно нечищеные от снега перроны. Слева над составами и перронами возвышался виадук, на котором большими буквами было написано: «Канск-Енисейский».
«Красноярск» - всплыло у меня в голове.
Уже что-то!
Никаких признаков жизни за окном не было. Большие буквы на виадуке висели безжизненными, пустыми кусками красной пластмассы. Стало снова пусто на душе. Неописуемое чувство печали сыпалось за окном вместе со снегом. И отчего-то промелькнула мысль: вдруг никто не придёт.
Отвернувшись, я снова начал рассматривать комнату.
Гора тряпок, в которой я проснулся, состояла из сильно поношенной зимней спецодежды. На спинах курток красовались буквы «РЖД». Кроме этого тряпья и бочки тут ничего больше не было.
«Кто-то же её сюда поставил!» - крутилось у меня в голове, - «Кто-то накидал одежды… кто-то связал мне руки… Я тут не один!» - старался я себя успокоить.
Затекли пальцы. Сильно зудела правая щека, почесать которую не представлялось возможным. Надо освободить руки и попробовать открыть дверь.
Еле чувствительными пальцами я ощупал запястья. Судя по всему, руки стянуты пластиковыми стяжками. Края бочки, возле которой я стоял, были относительно острые. Потрудившись несколько минут, мне удалось перетереть путы.
Размяв запястья и надев (уже нормально) свалившуюся с плеч куртку РЖД, я посмотрел на свои дряхлые руки. Ощупав зудящую щёку, почувствовал, что большую её площадь покрывала короста.
«Что же тут случилось?»
Я подошел к двери. Естественно, она не открылась. Светодиод магнитного замка не горел, сообщая об отсутствии питания. Дверь была заперта снаружи.
Я начал стучать и орать: «Откройте! Эй! Есть там кто? Выпустите меня!» и другую подобную чушь, что вопят люди в таких ситуациях. На вокзале, где я оказался, явно был пожар при чём как минимум несколько дней назад. За это время все могли отсюда куда-нибудь уйти, заперев и забыв меня в этом помещении. Спасала от паники только мысль о бочке: «Кто-то подкинул в неё дров несколько часов назад. Значит, как минимум несколько часов назад про меня ещё помнили».
Я кричал и долбил в дверь несколько минут, пока вдруг с другой стороны двери не раздался стук в ответ. Это привело меня в чувство, и я остановился, замерев.
- ..е..е..е..о о..о..и о.. ..е..и - сквозь стальное полотно еле пробивался чей-то голос.
- Я вас плохо слышу! – проорал я и, прижавшись ухом к двери, добавил: - Повторите!
- Повторяю… Немедленно отойди от двери. Встань у окна и подними руки. Держи их поднятыми, пока мы будем открывать дверь. В противном случае мы будем вынуждены стрелять. Как понял?
- Понял Вас хорошо! Отхожу!
Руки вверх я поднимать не стал, но к окну отошёл.
Через несколько секунд за дверью послышался скрежет металла о покрытие пола, и дверь, быстро и беззвучно распахнувшись наружу на несколько сантиметров, образовала тёмную щель проёма. В котором ничего не было видно.
- Я сказал: «Руки вверх!» - прозвучал грубый голос из темноты проёма, - «Считаю до трёх и закрываю дверь. Навсегда!»
Меня это мгновенно простимулировало, и я поднял руки ещё до того, как мой невидимый собеседник успел сказать: «Раз!»
- Так-то лучше! Кто ты?
- Я не знаю.
Из темноты послышался металлический щелчок, похожий на взвод курка. У меня по спине пробежали мурашки, и я закричал:
 - Я правда не знаю! Не помню! Ничего!
Несколько секунд в воздухе стояла пугающая тишина, потом голос из темноты еле слышно проговорил:
- Плохо…
И дверь резко захлопнулась.
Я в панике бросился к ней, с размаху врезавшись плечом, но было уже поздно. Дверь была заблокирована снова. Всё, что мне оставалось, это панически орать и долбиться в неё. Но сколько бы я не стучал, голосов за ней больше не было.
Это продолжалось целую вечность. По крайней мере мне так казалось. Я сидел, закутавшись в робу, прислонившись спиной к оттёртой мною от сажи почти до блеска двери. От сильного ора пересохло в горле и очень хотелось пить. Но пить было нечего.
Я не помнил себя, не понимал, почему я тут. Полная безысходность. И тут мое внимание привлекла моя одежда. Качественные чёрные зимние ботинки делового стиля. Чёрные брюки и пиджак. Кристально белая рубашка. Галстук. На левой руке разбитые и остановившиеся циферблатные часы без названия на чёрном ремешке. Время застыло на 8.17. Чёрное пальто. Карманы брюк и пиджака были пусты. А вот в пальто лежал мобильный коммуникатор, естественно, разряженный и кошелёк.
В кошельке почти ничего не было. В основном бессмысленные визитки и фотография. На ней была изображена парочка явно влюблённых друг в друга. Белокурая девушка с голубыми глазами, полными счастья, улыбалась и косилась в сторону юноши. Русый короткостриженый парень прижимался своей выбритой до синевы щекой к щеке девушки, он в смешной гримасе смотрел, высунув язык и выпучив глаза, прямо в камеру. По расположению плеч его было заметно, что этот снимок делал он, одной рукой держа перед собой камеру, другой обнимая и прижимая к себе девушку. Их лица излучали такие волны счастья, что я на некоторое время забыл о своём плачевном положении и с улыбкой рассматривал их. На обратной стороне фотокарточки красивым почерком была выведена надпись: «Герман Валентинович, у нас всё получилось! А Вы не верили! Ждём Вас с нетерпением в гости! Приезжайте скорее! Здравия от меня и Надежды! Тимофеевск. 20.06.2108г.»
«…Я не мог оторвать взгляда от этих чарующих волн. Я всю жизнь прожил здесь и, казалось, должен был уже насытиться этими видами. Но нет. Пока я смотрел, как ослепительные лучи летнего солнца играют по неровностям воды этого волшебного озера, я забывал обо всём плохом. Как и сейчас.
- Герман Валентинович, вот Вы где! - юноша спускался ко мне по крутому склону, прыгая с камня на камень, - Я Вас обыскался. Надежда есть зовёт, пойдёмте!
Я отвернулся от воды и посмотрел на него серьёзным взглядом.
- Зачем тебе это, Тимофей?
- Как зачем? Я же уже объяснял! Я создам здесь общество единомышленников. Если большинство людей на планете не хочет развиваться дальше, я соберу тех, кто хочет. И огражу нас от остального мира.
- Тимофей, в тебе играет юношеский максимализм. Ты не первый, кто хочет переделать мир. Но ни одна начатая кампания по изменению общества за всю историю планеты ничем хорошим не закончилась.
- Значит, мы будем первыми, Герман Валентинович! – он запрыгнул на камень и, возвышаясь надо мной, вытянул руки в стороны, силясь обнять весь мир, продолжил: -  Когда-нибудь здесь будет столица нового мира. Мой город! Город Тимофеевск! – тут же сменив тему, он спрыгнул с камня и, посмотрев на меня, протянул руку: - А сейчас пойдёмте есть!
- Нет, Тимофей, я ухожу, - я отошёл, не протянув руку в ответ, -  Я видел таких как ты и раньше. Больно будет смотреть, как общество, для которого ты всё это делаешь, тебя же потом и затопчет. Я не хочу это видеть. Я ухожу.
Он был молодой, но очень умный парень. Он понимал, что ничего не заставит меня изменить моё решение и не пытался это сделать. Лишь сказал с лёгкой нотой грусти в голосе:
- До свидания, Герман Валентинович! Мы с Надеждой всегда будем рады Вас видеть. Возвращайтесь в любое время…»

Бах! Бах! Бах!
Стук в дверь вернул меня в реальность. Я прислонился к ней ухом и крикнул:
- Я здесь!
- Дед, отойдёшь от двери к окну, - тихо доносился снаружи странный голос, - Как только приоткроем дверь, я закину в комнату наручники, наденешь их. Понял?
- Да!
- Хорошо. Как увижу, что ты всё сделал, мы войдём. Но без глупостей. Папа учил стрелять.
Вот что странного было в голосе. Он был детский. Тогда утром со мной явно разговаривал взрослый. Почему же он не пришёл сюда сам? Отправить к узнику детей с оружием – очень странный поступок.
Я выполнил все требования. Наручники оказались старомодными цепями для ног с длинной, порядка тридцати сантиметров, цепью и широкими колодками. Я не стал спорить и одел их на руки. Через несколько минут стоял лицом к лицу с бандой (по-другому и не назовёшь) малолетних пацанов. На вид им было лет по двенадцать. Самый высокий и крепкий из них держал обрез тяжёлого порохового двуствольного ружья старого поколения и целил стволом в меня. «Лет десять таких не видел» - подумал я. Ещё пару пацанов, которые явно тут были для массовки, тоже были вооружены такими же древними пороховыми пистолетами.
- Пить хоти… эм, хочешь? – спросил меня старший.
- Очень.
Старший кивнул, не сводя с меня ружья и взгляда, и из толпы вышел парень с пол-литровой бутылочкой воды. Быстро положил её на пол и, катнув в мою сторону, поспешил уйти обратно на задние ряды.
Вода оказалась вкусной. Именно имеющей вкус.
- Талая?
- А как вы так сразу догадались? – начал было парень, но словно осекся и строго продолжил, - Другая кончилась ещё позавчера.
- А я тут сколько нахожусь?
- Три дня.
- Ого! – пришла моя очередь удивляться, - Не приходя в сознание?
- Да.
- А как я здесь оказался?
- Хватит вопросов, - резко ответил парень, сильнее сжав ружьё руками, - Папа велел ни на какие вопросы не отвечать, пока не решим, что с Вами… тобой делать, дед.
Жажда меня больше не мучала. Однако появилась другая проблема: организм вспомнил, что ему необходимо не только принимать воду, но и избавляться от лишнего.
- В туалет надо? – спросил парень.
- Не отказался бы!
- Тогда надо одеться, там холодно.
Он кивнул на груду спецодежды.
- Шапку тоже надо одеть.
- Да зови меня уже на «ты», не стесняйся. Я не обижусь, - ища в куче тряпья шапку, сказал я, - отец тебе сказал ко мне на «ты» обращаться, да?
Парень кивнул.
- Ты хорошо воспитанный парень. Со взрослыми на «Вы»…
Было в этом мальчугане что-то такое правильное, что совершенно не располагало злиться на него.
Я, наконец, нашёл подходящую шапку и надел её.
- Отец тебя правильно научил. Направлять оружие на людей, которых зовёшь на «Вы» психологически труднее, чем на тех, кого зовёшь на «ты». А как тебя-то зовут?
- Андрей.
- Андрей, - я встал и, напялив шапку, повернулся к нему, - Я готов.
- Хорошо. Дима и Никита, пойдёте со мной. Будем сопровождать… эм, его до туалета и обратно. Илья, принеси пока дров в бочку, скоро начнёт холодать. Все на выход.
Банда отступила немного вглубь коридора, давая мне возможность выйти из помещения. Над моей дверью висела табличка: «Камера хранения». Я улыбнулся абсурдности ситуации. Как в военных романах полуторавековой давности: «Отряд детишек ведёт военнопленного».
Но весёлое настроение быстро улетучилось, как только я осмотрелся.
Начавшийся пару часов назад за окном ветер гулял внутри коридора во всю, нося за собой снег и пепел. Запах гари усилился. Теперь стало ясно, почему он вызывает рвотный рефлекс. Это были запахи палёной синтетики и горелого мяса. К ним присоединялся слабый запах мочи. Коридор выходил в зал ожидания. Очевидно эпицентр пожара был здесь. Металлоконструкции кресел были выгнуты под воздействием температур. Киоски, кассовые ряды и обслуживающие роботы, кроме покорёженного пожаром, закопчённого металлического каркаса из себя не представляли больше ничего. Все табло и экраны струями потёкшей пластмассы свисали вниз по стенам. Стёкол в витражах над входными группами не было. Очевидно, полопались от жары. Сквозь пустые проёмы на меня смотрел огромный фонарный столб привокзальной площади, окружённый остовами выгоревших наземных машин и автобусов.
Старомодные дома города, которые виднелись вдалеке, сразу давали понять, что катастрофа одним вокзалом не ограничилась. Такой же холодный закопчённый камень стен, те же пустые проёмы окон, из которых то там, то здесь до сих пор шли струи чёрного дыма. Но город явно был жив. Дикой жизнью. Что-то где-то там взрывалось и стучало. Слышны были даже вопли и крики. Самым отчётливым звуком был лай и рычание.
- Что, чёрт возьми, тут произошло? – воскликнул я, не выдержав пейзажа.
- Ад, - со страшным равнодушием в голосе ответил Андрей.
«Надо во что бы то ни стало всё узнать. И побыстрее!» - думалось мне.
- Пойдём, дед, - ткнул меня в спину стволом Андрей, - Нельзя долго стоять. Они могут нас учуять.
- Кто?
- Собаки. После вспышки все они озверели. Нападают на всё, что движется. У нас уже пятерых задрали. Поэтому в туалет мы ходим только по несколько человек. Они боятся нападать, когда идёшь не один.
- Да уж. И правда ад.
Мы повернули к выходу на перрон. Я шёл первым. Это было не сложно, так как по снегу была протоптана довольно широкая тропа. Выйдя на воздух, дышать стало легче. Но из-за ветра холод чувствовался сильнее. Я невольно вздрогнул и, плотнее сжавшись, пошёл по тропе до развилки.
- Туалет налево! – пояснил Андрей.
- А направо что?
- Лучше, дед, тебе не знать.
Туалетом оказался один из купейных вагонов, стоящих поодаль на путях. Как мне пояснили, когда заполнится этот вагон, они откроют следующий.
- А почему нельзя было сделать туалет поближе? – спросил я, выходя из вагона. На душе после процедуры стало значительно легче.
- Ближе есть. В первые сутки, когда ему и Илье Владимировичу было совсем плохо, и они не могли руководить. Мы, естественно, ходили в туалет на вокзале. В итоге: перемёрзли трубы, забилась вся канализация, и запах пошёл по вокзалу. «Запах экскрементов в совокупности с запахом горелого мяса и обилием трупов может привести к весьма печальным последствиям» - Андрей явно цитировал чью-то фразу, - Поэтому было принято решение, как можно быстрее избавиться от трупов и в туалет на территории вокзала не ходить.
Андрей впервые отвернулся от меня, переведя взгляд на молчаливых спутников:
- Дима, Никиш, в туалет пойдёте?
- Я да.
- Я тоже.
- Хорошо, Дима, ты первый. Потом Никиш, а потом я.
Закончив дела, мы двинулись обратно. Я расстраивался всё сильнее, понимая, что сейчас мне предстоит опять быть запертым в «камере». Но, как говорится в пословице: «Не было бы счастья, да несчастье помогло».
- Никита ты где? - дрожащим голосом замямлил Дима, стоя у входа на вокзал.
Третьего парня нигде не было видно.
- Никита? Никита?
- Не мямли! – взъелся на него Андрей, - Вы вместе шли сзади! Как так получилось?
Андрей держался хорошо, но было заметно, что внутри он паникует не хуже Димы.
- Никита! – заорал Дима, - Никита, отзовись! Ау?
Андрей сбил его с ног и придавил ладонью рот.
- Ты что, дурак?
- Ыы ыыы…
- Успокойся. Я разожму рот, ты не ори. Не хватало нам ещё привлечь сюда собак.
- Мы должны его найти, - шептал Дима, из глаз его текли слёзы, - Он остановился шнурки завязать у развилки, - Сказал, что догонит.
- А ты что?
- Я задумался, - ревел Дима, - За вами пошёл.
- Ну ты и дебил, - Андрей еле сдержался, чтобы не дать малому в нос, но, глядя в его искажённое горем лицо, остановил кулак, - Первое правило: не выпускать друг друга из виду.
Из вокзала выбежали пять парней с пистолетами.
- Андрей, вы чего кричите? – задыхаясь, спросил один из них.
- Никита пропал у развилки! Сёма, - Андрей кинул собеседнику в руки обрез, - Проводи деда до камеры. Артём, Иван, пошли со мной. Остальные помогают Сёме. И этому, - он кивнул на рыдающего Диму, - У него шок.
- У тебя пистолет есть?
Тот похлопал по кобуре, висящей на поясе.
- Конечно. Всё! Семён, задача ясна?
- Да!
- Отлично. Тёма, Ваня бежим.
Три парня побежали по тропе, скрываясь за ближайшим вагоном. Моё сердце стучало как отбойный молоток. Понятно, что Никита пропал не просто так. Тем более так бесшумно.
- Пойдёмте… - сказал мне Сёма, направляя на меня обрез.
- ААААААААААА!!!!!!
Вопль боли и ужаса раздался за вагонами, где скрылся Андрей с двумя парнями. Сразу за ним послышались звуки боя, рычание и пистолетные выстрелы.
Время для меня остановилось. Никто из сопровождавших меня ребят не успел опомниться, как я вырвал обрез из рук Семёна и ринулся по тропе за несчастный вагон.
На самой развилке на белом снегу горели красным капли крови, уже замёрзшие из-за начинающейся пурги. Дорожка крови уходила направо туда, куда: «Лучше, дед, тебе не знать». Она петляла среди вагонов. Звуки борьбы стихли и ориентироваться я мог только по следам. «Лишь бы не опоздать!» - думал я про себя, - «Блин! Лишь бы не опоздать!»
Снова прозвучало два выстрела. Где-то совсем рядом. Я рванул на звук и вскоре выскочил на один из перронов. Всюду были видны следы и кровь. Под ногами лежало тело Вани. Из разодранной шеи текла парящая на морозе кровь. Метрах в пятнадцати от меня лежало ещё одно тело. Судя по цвету пуховика, это был Никита. Вдруг что-то тяжелое с рычанием прыгнуло сзади мне на спину и вцепилось в капюшон куртки. Запнувшись о тело мальчика, я полетел вниз. Из-за цепей сгруппироваться правильно не удалось, и я хорошо приложился об бетон правым плечом. Обрез от удара вылетел из рук, по инерции пролетел пару метров и слетел с перрона под колёса одного из составов.
- Твою мать! – крикнул я и резким движением перевернулся на спину. Зверь отпустил капюшон и отпрыгнул в сторону, готовясь к новой атаке.
Доберман…
Красивая породистая и явно ухоженная псина прыгнула на меня опять, пытаясь вцепиться мне в горло. Я вытянул руки вперёд, прикрывая лицо. Открытая пасть добермана сомкнулась в миллиметре от моего носа, обдав меня паром и слюнями изо рта. В этот раз меня спасли мои оковы. Шея добермана уперлась в цепь. Пёс замешкался на секунду, но мне хватило этой секунды. Под всплеском адреналина, прокрутив руки, я обхватил шею добермана цепью по кругу, затянув её в петлю. Собака дёргалась и извивалась, но, когда поняла, что попала в капкан, начала скулить, царапая меня когтями. Я стягивал цепь. Медленно, слабо, но неумолимо приближая тварь, убившую ребёнка, к смерти.
Внезапно острая боль одновременно пронзила мне левую ногу и правую руку. Доберман был не один. В меня вцепились ещё две собаки, краем глаза я видел, как ко мне приближается четвертая. Да и доберман никак не хотел задыхаться. Если это конец, то напоследок я могу увести хотя бы одну тварь с собой. И не смотря на боль, я не расслаблял хватки.
Прозвучал звук разбивающегося стекла. Потом выстрел… Подбегающий пёс, так и не успев вцепиться в меня, рухнул в сугроб у моей головы.
Следующий выстрел, и хватка на моей руке ослабла. Та псина, что драла мою ногу, с визгом скрылась за ближайшим вагоном, а на руке у меня повисло тело овчарки, пропитывая зимний пуховик кровью.
Когда доберман, наконец, сдался и дёрнулся в последний раз, я присел осмотреть свои раны. Мне повезло опять. Руку сильно повредить овчарке не удалось. Она не смогла прокусить пуховик, а просто прищемила мне кожу. С ногой было примерно то же самое. Даже штанину не разорвало. Странно.
Я встал. Нога всё же побаливала, но идти я мог.
- Андрей? – крикнул я, - Ты где?
- В вагоне. Где у входа тело Никиты лежит.
Я поспешил к вагону. Подойдя к телу, я попытался прощупать пульс. Этот мальчик был мёртв.
Заглянув в вагон, меня чуть не вырвало от увиденного. Половина вагона до самой крыши была забита трупами обгоревших людей, наваленных сплошной массой. Искривлённые болью чёрные мумии, выглядывая друг из-под друга, скалились и смотрели на меня пустыми глазницами.
Андрей сидел, облокотившись на трупы, у выбитого окна. Из него просматривалась площадка, на которой меня трепали собаки. Рядом на одном из тел лежал пистолет. На правой штанине мальчика в районе бедра зияла дыра, из которой торчали куски утеплителя и сочилась кровь. Пористый материал штанов не давал Андрею возможности самостоятельно перебинтовать ногу. Но он молча сидел, зажимая рану руками через боль. Тонкие струйки слез текли из его глаз.
- Ты как? – спросил я, сдерживая рвотный рефлекс.
- Жить буду, дед, - шмыгнул носом Андрей, - Посмотри лучше, что с Артёмом, - Он кивнул на лежащего у противоположной стены парня.
Я с удивлением смотрел на Андрея, этот мальчик сидел в луже крови и, превозмогая боль, еще умудрялся раздавать команды. И мне хотелось их выполнять. Я подошёл к Артёму и прощупал пульс.
- Жив. Но без сознания. Что с ним?
- Доберман сбил с ног. Артём приложился головой об вагон.
- А ты как подставился?
- Пока затаскивал Артёма в вагон, доберман мне в ногу вцепился, огромная кровожадная скотина, а выстрелов боится! Жаль в него не попал! Затащил Артёма. В окно смотрю, он на тебя набросился. Я разбил стекло и начал стрелять.
- Снимай штанину, надо перемотать ногу, - я оторвал от разорванного рукава куртки лоскут, - Хорошо стреляешь.
- Папа научил, - кривясь от боли, тараторил Андрей, стягивая с разодранной ноги штанину, - Он у меня крутой.
- Ага, крутой… - я был немного зол на «папу» за тот случай в комнате, - Что же тогда его тут до сих пор нет.
- Он не может… Ай! – я сильно затянул лоскут на ноге парня, -  Прийти.
- Это ещё почему? Он же крутой.
- Да потому что…
На улице прозвучал выстрел. Андрей быстро натянул штанину и придвинулся к оконному проёму.
- Это Сёма с ребятами. Сёма, мы тут! – он помахал рукой из окна.
Через несколько минут в вагон вбежали мальчишки. Семён тут же направил на меня пистолет, но, увидев реакцию Андрея, убрал его в кобуру.
Потом Андрей доложил прибывшим обстановку. Двое ребят, подобрав пистолеты мёртвых товарищей, убежали к вокзалу. Вернулись они скоро с носилками. Погрузив раненых, ребята скрылись за вагонами, оставив меня с Семёном у вагона.
- Вам помощь нужна?
- Ну, можешь помочь мне снять наручники. Есть ключи?
- Есть. Конечно, сейчас, - Семён достал связку ключей и, отстегнув цепи, спрятал их в карман.
- У вас у всех ключи от всего?
- Нет. Только у командиров патрульных бригад.
- Так ты командир?
- Ага! – с гордостью сказал Семён, - Я, Андрей, Тоха. Вам ещё помощь нужна? Андрей говорил, Вас за ногу укусили?
Я прислушался к своим ощущениям. Нога уже не болела вообще. Однако пурга усиливалась. Надо скорее возвращаться.
- Не нужна. Всё в порядке. Идём скорее на вокзал. Становится очень холодно.
- Ага. Сейчас пойдём. Только помогите Ваню и Никиту занести в вагон.
Я удивлённо посмотрел на него.
- Ну, не оставлять же их на улице.
- У вас тут что, кладбище?
- Вроде того. После пожара на вокзале всё было завалено трупами, - Семёна передёрнуло от воспоминаний, - Надо было что-то с ними делать. Пришлось их перетащить сюда. Поэтому мы сюда не ходим. Во-первых, жутко тут. А во-вторых, пока грузили сюда трупы, дверь в вагон примёрзла, теперь не закрывается. Трупы привлекают сюда разных голодных животных. Опасно.
Мы затащили трупы мальчиков в вагон.
- Теперь пойдёмте отсюда.
Мы быстро пошли к зданию вокзала.
- Семён, тебе сколько лет?
- Двенадцать.
- Я, конечно, ничего не помню. Но мне кажется, что двенадцатилетние дети, ещё и городские, должны плакать при виде всего этого: трупов, собак. А вы все ведёте себя так, ну по-взрослому, что ли.
- Не все. Есть на вокзале и те, кто плачут. И мы сначала плакали. А что делать? Воды нет. Электричества нет. Связи нет. Если будем ныть, умрём. Пришлось как-то подстраиваться под обстоятельства. Сергей Петрович нас поддерживал и объяснял, как важно бороться.
- А что тут произошло?
- Не знаю.
- Сергей Петрович – это отец Андрея?
- Да.
- А ещё взрослые на вокзале есть?
- Больше нет.
- Тогда пошли, поговорим с этим «папой».
Сергея Петровича сразу увидеть не удалось. Он был в импровизированной «операционной», коей оказалась комната дежурного врача вокзала. Туда занесли Андрея с Артёмом. Повинуясь внезапно нахлынувшему чувству заботы об этих мальчишках, я хотел пройти с ними, но пацан на входе сказал, что никого туда пускать не будет. Скоро оттуда вышла девочка. Осмотрев мою руку и ногу, сказала «повезло», зашла обратно и заперла дверь изнутри. Я остался один.
Общаться особо мне было не с кем. Семён сразу пошёл к «своим» доложиться, остальные меня побаивались и избегали.
Второй этаж, где находилась медкомната, был до пожара привокзальной гостиницей. Выгорел этот этаж несильно. Здесь основали жилую зону. Каждую комнату отапливали такие же бочки, расположенные под окнами, как и в моей камере. Но тут она была не одна, и в помещениях было гораздо теплее. Около нуля или даже выше.
Я сел на подоконник, глядя на пургу через окно. Начинало темнеть. Закупоренное тучами небо ускоряло этот процесс, и через некоторое время я заметил, что воздух вдалеке от вокзала светится.
Дверь «операционной» открылась, и оттуда на инвалидном кресле выкатился мужчина лет сорока пяти. Обе его ноги отсутствовали по колено. Правая рука и щека были перебинтованы. Его осанка и выражение лица выдавало в нём военного. Я привстал, развернувшись в его сторону.
- Здравствуйте, Сергей Петрович.
- Здравствуй. Прости, не могу подать тебе правой руки, - он кивнул на перемотанную кисть руки, - Она пока плохо работает.
Я пожал ему левую руку.
- Как Андрей?
- Спит, - «папа» подкатил к окну и, достав из нагрудного кармана куртки сигареты, закурил, - Будешь?
Я отрицательно помахал головой, испытывая крайнее отвращение к сигаретам.
- Андрюха потерял много крови, - продолжал после затяжки военный, - Но Машенька своё дело знает. За последние несколько дней ей столько раз приходилось зашивать людей, что поднатаскалась. Зашила ногу сына хорошо. Пусть пока оба отдыхают.
Услышав, что с Андреем все будет в порядке, меня словно отпустило.
Сергей Петрович крепко затянулся и, выдохнув дым в потолок, кинул бычок в бочку.
- Спасибо! -  искренне поблагодарил он меня, - Выручил сына.
Я кивнул, принимая благодарность.
- Ты правда ничего-ничего не помнишь?
- Нет.
- Жаль. Тогда у тебя, наверно, куча вопросов. Как и у меня. Как мы будем тебя звать? Есть идеи?
- Зови меня Герман.
- О как! Герман? Ну, Герман, так Герман. Спрашивай. Что знаю, отвечу.
- Что здесь произошло?
- На вокзале? Или в целом?
- В целом… и на вокзале.
- Мы называем это условно «вспышкой». Я сам лично не видел, поэтому и жив. Но ребята, что были наверху, рассказывали, что резко стало светло. Не так светло, как днём, а просто всё заполнилось сияющим белым светом. Как в старых фильмах, знаешь, там бывали такие пространства. Когда главный герой стоит посередине белого света. Говорят, это было буквально секунду. Потом всё вернулось обратно, но… Люди стали воспламеняться.
- Воспламеняться? Все?
- Все старше двенадцати лет.
«Надежда, запомни! Дети до тринадцати лет неприкосновенны!» - всплыло у меня в голове.
- Герман? С тобой всё в порядке?
- Да, да. Я в порядке. Но как такое возможно? Кто такое мог сделать? Правительство? Американцы? Китай? Да и зачем? Может, испытания нового оружия?
- Я думаю, удар был из Иркутской области, - Сергей кивнул на окно, за которым светилась мгла, - Только там могли такое сделать.
Я посмотрел на столб света за окном и предположил:
- Этот свет - это остаточное явление от «вспышки», да?
Сергей очень удивлённо посмотрел на меня.
- А ты и правда ничего не помнишь! Без сомнений. Уж «Пелену» знают все.
- Что за Пелена?
- Сейчас её не видно из-за пурги. Это название купола, накрывающего Иркутскую область. Она появилась десять лет назад. С тех пор про то, что находится внутри «Пелены», почти ничего не известно. А многие хотели бы знать.
- Но кто мог сделать такое? И зачем?
- Считается, что создателями «Пелены» были некие Тимофей и Надежда Хомутовы. Про них мало что известно. Но, вроде как, Тимофей был идеалистом. Решил создать, так скажем, «идеальный мир», утопию. Пошёл против государства. Собрал единомышленников. А их оказалось не мало. При том в их рядах были лучшие учёные и медики страны. Они, по общепризнанному мнению, и создали «Пелену». Это барьер. Поле пси-энергии. Подходя к нему, человек начинает испытывать панический страх. К тому же поле имеет плотность. Пробить его не получилось ни силами правительства нашей страны, ни силами других государств. Даже орбитальную атаку «Пелена» выдержала.
- И ядерным пробовали?
- Ты что? Какое ядерное. Кто им дал бы ударить ядерным? Когда в интернет просочилась информация, что собираются подвергнуть «Пелену» ядерной атаке, поднялся такой бунт. Люди выходили на улицы с транспарантами. При чём не только в нашей стране. Это была неделя забастовок. Весь мир это помнит. Даже Андрей. Хоть ему тогда было лет пять. Хотя. Ты и правда мог этого не знать.
- Почему ты так считаешь?
Сергей посмотрел мне в глаза. В них читалась странная смесь из страха и благодарности. Видно, что он до сих пор не может решить, доверять мне или нет.
-  Потому что ты оттуда, Герман! – он указал здоровой рукой на «Пелену» в окне, - Ты из Иркутской области.
- С чего ты взял?
- Ну, во-первых, твоё появление. Проходят сутки после катастрофы. Везде пожары. Животные, к слову говоря, с ума посходили в первый же день. Начали бросаться на людей. При чём все. Думаешь, самое страшное – это собаки? Нет. Крысы, кошки, хорьки… Птицы! Всё пытается нас убить! А тут ты… подкатываешь на станцию в каком-то футуристичном вагоне. Я таких никогда не видел, хоть и работаю уже несколько лет на вокзале. И откуда ты прикатил? С Востока. А там до «Пелены» ничего уже нет. Пси-энергия поля всех людей оттуда выдавила. Канск - самый ближайший населённый пункт от «Пелены». Лежишь ты себе спокойно без сознания в тёплом вагоне. Вагон этот сам дошёл до Канска, встал и всё. Сейчас он только двери открывает, когда к нему подходишь и ещё в нём всегда тепло. Но долго там находиться невозможно, начинаешь с ума сходить. Илюха, кореш мой армейский, он тебя оттуда и притащил. Говорил, что сколько раз он в горячих точках был, но так страшно, как в том вагоне, ему никогда не было! Во-вторых, твоя одежда. Ты заметил, что она почти не мнётся? Да и когда бультерьер вцепляется тебе в ногу и начинает рвать её, от штанины обычно ничего не остаётся. А на твоих брюках даже следов нет. А ещё она всегда чистая. Такую одежду могли сделать только в Иркутске. В-третьих, ты сам. На вид ты старше меня лет на десять. Но, даже имей я ноги, вряд ли бы я отбился от трёх разъярённых больших собак в одиночку. Слухи про вас ходили, что вы там, чуть ли не бессмертны. Что вы сильнее и выносливее любого человека. Что раны на вас затягиваются чуть ли не мгновенно. Теперь вижу, что слухи не врали.
От переполняющих его эмоций он снова закурил.
- Надеюсь, ты понимаешь теперь, зачем мы тебе связали руки? Заперли в камере хранения?
- Для допроса?
- Конечно. Произошла катастрофа. Погибло несколько тысяч человек. И тут на следующий день из эпицентра прибывает «представитель» агрессора. Правда нас с Илюхой тогда смутило твоё состояние. Кто же прибывает в стан противника без сознания? И ещё…
Сергея переполняли эмоции.
- Ещё у тебя такой же ожог, как и у нас с Илюхой.
Сергей содрал бинты с лица. Короста на его правой щеке была в виде ладони. Как будто бы кто-то зарядил ему пощёчину горящей ладонью.
«Девушка с фото. Она смотрела куда-то вниз и шептала: «Не умирай, любимый… Не умирай… Прошу…» Из её полных горя глаз ручьём лились слёзы. На правой щеке девушки красовался кровавый отпечаток ладони. Слёзы смешивались с отпечатком, капая с подбородка бледно алыми каплями.
Она подняла голову, переведя взгляд прямо на меня, и закричала полным ненависти и страдания голосом: «Мрази!» И тут всё утонуло в ярком белом свете.»
- Что-то вспомнил, Герман? – Сергей с интересом смотрел на меня, докуривая сигарету.
Правая щека начала сильно зудеть, я положил на неё пальцы. Очертания ладони угадывались в коросте теперь безошибочно.
- Да, Сергей. Какой-то отрывок. Но я не могу его объяснить. Могу только пересказать.
Выслушав, Сергей задумался, выбросил бычок и сказал.
- Очевидно только одно, Герман. Тебя выгнали. Ты изгой. Тебя не убили, как всех нас, но тебя выгнали. Наградили клеймом и швырк за территорию. Предварительно стерев тебе память.
Слова его были колкими. И самое досадное было то, что он скорее всего был прав. Но соглашаться с ним не хотелось.
- А ты-то тогда, почему жив, Серёжа?
- Ха, вижу я тебя задел. Не обижайся. Глупо обижаться на очевидные вещи. Я думаю, что мы с Илюхой выжили, потому что в момент вспышки были под землёй. Видимо, земля экранирует то излучение, от которого все воспламенились. Мы снимали подвальное помещение в старом здании вокзала. Оно достаточно просторное. Тренировали детей. Я стрельбе, а Илюха рукопашному бою. У нас шли занятия с группами и внезапно меня и Илью начало разрывать от боли. Такое ощущение, что каждая клетка организма горит. Моя щека вспыхнула огнём. Сама.  Благо ребята наши быстро соображают, помогли нам. Лицо полотенцами обмотали. В общем, нам повезло. Дальше щеки дело не ушло. А вот наверху была катастрофа.
- Значит, все дети, что сейчас на вокзале, - ваши ученики?
- Большинство, да. Часть выживших была в момент вспышки на вокзале. Есть даже те, кто смог добраться к нам из города.
- Известно, что в городе творится сейчас?
- Нет. Там очень много животных. Боюсь, что мало кому удалось выжить. Скорее всего выжившие есть, но заперлись каждый в своём укрытии. А от тех, кто всё же добрался сюда, толку мало.
- Почему?
- Потому что они ничего не могут ни сделать, ни сказать. Только ревут и ноют.
- Но это же дети.
- Дети… балласт это, а не дети. Маменькины сыночки. У нас тоже дети. Такого же возраста. Только наши парни обгорелые трупы таскали в морозы, чтобы на вокзале можно было жить, а девчонки раненых выхаживали да продукты по обгорелым остаткам помещений искали. А эти чуть с ума меня нытьём не свели. Андрею через неделю тринадцать исполнится. Семёну через месяц. Остальные вообще в возрасте от десяти до двенадцати лет. И что им теперь остаётся: сесть и умереть? Или бороться? Маше одиннадцать. Она полдня ревела, как трупы увидела. Но взяла себя в руки. Сказала, что хотела бы стать врачом. Я имел кое-какие навыки полевой медицины. Показал ей, как промывать и зашивать раны. Благо в комнате дежурного врача оказалось всё необходимое. Маша взяла себя в руки. Теперь занята делом. Хотя ревёт до сих пор по ночам, родителей вспоминает. Как и все, но к утру успокаивается и продолжает делать всё, чтобы выжить. А те, как ныли все эти дни, так и ноют, только паёк на них зря тратим. Вот я всё жду, когда же правительство про нас вспомнит и пришлёт помощь? Избавимся хоть от этих нытиков.
- А связаться с ними пробовали?
- Конечно. Но как? Излучение вспышки создало какие-то сильные помехи. Голограмматор включаешь в режим связи, а с табло какие-то силуэты: девушка сидит на земле и прижимает к груди тело юноши, что лежит у неё на коленях… и плач из динамиков. Женский стон… Даже не стон, вой.... Да такой пронзительный. Аж удавиться хочется. Чертовщина. Несколько детей с ума сошли. Пара из них в окно выпрыгнуло. Пришлось запретить любые средства связи. Благо, все эти гаджеты разрядились быстро в такой-то мороз. Тут есть радиостанция достаточно мощная. Хочу проверить, может по радиоволнам этих помех не будет. Но без питания она не работает.
- А что с питанием?
- Думаю Богучанскую ГЭС постигла та же участь, что и нас. Некому в город подавать электричество. Но на территории вокзала есть дизелька на такие случаи и склад ГСМ, а само здание оборудовано солнечными батареями. Однако ИИ вокзала так и не перевел здание на резервные источники питания. Видимо, при пожаре что-то повредилось в узле управления. Никогда не доверял этим умным компьютерам. Благо резервные источники питания можно запустить вручную из подвала, переключив тумблеры. Но…
Как ни прискорбно, всегда есть «но».
- Крысы не дают. Их там тьма. Они ещё и хитрые, сволочи. Сразу не показываются. Нападают неожиданно, когда уже некуда деваться. Илюха с парнями пошёл туда. Эти твари себя не проявляли до последнего. Я с сыном у входа был на подстраховке. Момент, когда они хлынули потоком, я никогда не забуду. Эту движущуюся сплошным потоком, жрущую все на своем пути массу. Илюху и ребят смело в секунды, Андрей рванул было к ним, но я понимал, что это бесполезно. Схватил его и вытащил из проёма. Пока закрывал дверь, крысы добрались до меня. Два пальца мне отгрызть успели, Андрюху покусать, прежде чем удалось заблокировать дверь. Сам же знаешь электромагнитные замки везде. Только стоит электричество отключить, грош им цена.  Ну и не только пальцы пострадали, ещё и сухожилия. Теперь правая рука почти не работает.
Сергей попытался поднять руку, она слушалась его плохо. Тот вздохнул и посмотрел на меня.
- Илюху вчера потерял, а сегодня очнулся ты, Герман. Мужик ты, вроде, не плохой. В стаю собак ради незнакомых детей не каждый бросится. Кстати, – спохватился Сергей, - Обрез то где?
- Потерял во время боя с собаками. Улетел куда-то под вагон.
Военный посмотрел в окно. Там стремительно проносились снежинки. Ветер непрестанно с воем задувал часть из них в дымоходную щель форточки.
- Да-а... Теперь его и не найдёшь. Вот включим электричество, можно будет снова зарядить энергооружие. Оно полегче, да и побезопаснее огнестрела. А пока добро пожаловать в наш клуб «апокалипсис». Надеюсь, мы не пожалеем, что доверились тебе. А также надеюсь, никаких обид и злобы за столь недружелюбную встречу ты больше ко мне не испытываешь. И ещё, ты не против, ночевать отдельно в камере хранения?
- Я не против. А что так? Не доверяешь?
- Тебе я доверяю. А твоему подсознанию – увы, но нет. Сам посуди. Раз тебе смогли стереть память, то могли и заложить тебе в голову какую-нибудь операцию. Вдруг ты неосознанно натворишь чего плохого. А у меня под опекой куча детей. Поэтому лучше быть готовым к сюрпризам. Согласись, же?
- Дров мне хоть натаскайте тогда, а то откроете утром камеру, а там мясная заморозка.
Сергей улыбнулся.
- Не бойся. Замёрзнуть мы тебе не дадим. Кстати о мясной заморозке. Скоро ужин. Ты какое мясо предпочёл бы сегодня? Добермана, бультерьера или немецкой овчарки?

В переоборудованном под полевую столовую буфете вокзала было довольно темно. Посередине общего стола горела всего одна свеча, в свете которой угадывался доедающий свою порцию ужина Сергей. Я наелся достаточно быстро и стоял сейчас, глядя в окно на сияющую от «Пелены» бурю. Дети поужинали до нас. И сейчас кроме нас с ним в столовом зале никого не было. Лишь из кухонного отсека доносились звуки моющейся посуды. Бригада девочек-поваров заканчивала вечернюю смену.
- Как тебе ужин? – покончив с едой, Сергей подкатил ко мне, достал свою неизменную пачку сигарет и закурил.
- Вкусно. Если не знать, из чего это было приготовлено.
- Поверь мне, Герман, собачье мясо – не самое худшее, что может оказаться на столе. Самое худшее, если на столе ничего не окажется.
- Всё идёт к этому?
- Конечно. Больше сорока ртов. Столовая для персонала на вокзале предусмотрена не была. Соответственно, склада с продовольствием нет. Буфетные запасы, сам знаешь, ни о чём. Сегодняшние собаки были подарком. Но при таких темпах, если не явятся спасатели, нас ждёт голод.
В дверь легонько постучали.
- Да-да, Катя, можешь забирать.
В зал просочился силуэт девочки, она быстро забрала наши грязные тарелки с кружками и приборами и, извинившись, снова исчезла за дверью.
- Какие у нас варианты? – проводив тоскливым взглядом силуэт девочки, спросил я.
- Да немного. Идеальным было бы наладить энергообеспечение здания и запустить радиостанцию, чтобы связаться со спасателями. Если, конечно, осталось, с кем связываться.
Он выбросил трясущейся рукой окурок сигареты в бочку и тут же достал новую, прикурил.
- Думаешь, некому нас спасать?
- Пять дней, Герман. Пять дней! Если бы вспышка уничтожила только Канск или хотя бы ближайшие к периметру «Пелены» районы, сюда бы уже кто-нибудь бы да явился. Шастали бы военврачи в РХБЗ. Делали бы замеры. Оцепляли район. Искали бы выживших. Или МЧС с журналистами. Нас бы показывали по всем каналам мира: «Сенсация, иркутяне объявили войну!» И тому подобное. Но прошло пять дней. Три дня из них никаких сведений о других выживших не было. А на дворе середина ноября. Морозы. Я не знаю, что делать? Если связь наладить не удастся, придётся организовывать экспедиции в город. До продовольственных магазинов. Но весь город кишит животными. У нас нет шансов, Герман.
В глазах Сергея виднелись слезы. Сейчас в нём не было ничего от того строгого военного, что разговаривал со мной через дверную щель в камере. Что поучал меня возле операционной. Он был испуган. Мне стало так тоскливо, что я ничего не смог поделать. Сел на подоконник и заплакал. С рёвом, как маленький ребёнок. Такой же рёв доносился в кухни. Это продолжалось всего несколько секунд, пока в голову не пришло понимание абсурдности всего происходящего. Я вытер слёзы и потряс головой, выгоняя из себя тоску.
- Отпустило? – Сергей сидел рядом, вытирая слёзы.
- Что это было?
- Я думаю – воздействие пси-поля. Посмотри в окно, замечаешь перемены?
Сначала я не замечал ничего, но потом понял. Окрас свечения сменился. Почти незаметно. Но минут пятнадцать назад он горел голубоватым оттенком, а сейчас отдавал зеленоватым.
- Цвет поменялся!
- Верно. Это стало происходить после вспышки. Обычно под вечер, как стемнеет. Днём, наверно, то же самое происходит, но из-за света днём «Пелену» почти не видно. Раньше она стабильно светилась белым. Сейчас меняет цвета по радужному спектру. И стало всё странно. Дети ведут себя как взрослые. На их глазах собаки разрывают товарищей, а они мыслят конструктивно, как солдаты. Я сначала думал, что это мы с Ильёй воспитали чудовищ, - Сергей, улыбнувшись, хмыкнул, - Но, когда мы с ним, мужики за сорок, пятнадцать лет воевавшие в разных горячих точках, начали рыдать как дети по вечерам, поняли, что все эти перемены поведения вызваны чем-то извне. Думаю, пси-поле «Пелены» как-то переплетает наши разумы, что ли. В плане поведения детей такие перемены нам на руку. Короче, тут разбираться ещё и разбираться.
- Можно как-то спрятаться от этого?
- Теоретически в подвале. Земля вроде как экранирует. Ведь крысы, которые были в подвале, все равно озверели. Они, видимо, более чувствительны к излучению. Подвал сейчас небезопасное место, поэтому мы туда не ходим.
Сергей задумался и замолчал, почёсывая подбородок. Какое-то время в столовой стояла тишина.
- Да. Так вот, - ожил военный, - детей до двенадцати лет отправлять заниматься сталкерством в руины, полные взбесившихся животных, я бы стал только в крайнем случае. Давай думать, как попасть в подвал. Есть у меня пара идей, изложу их утром. Сегодня ещё подумаю. Но сразу говорю, мне нужна будет твоя помощь. Детей я в подвал не пошлю. Так что я прошу помощи у тебя.
- Я готов помочь. Но скажи, что может сделать дед, если офицер ГРУ в отставке ничего не смог сделать?
- Я же сказал, у меня есть кое-какие идеи. И вообще, тогда мы были не готовы к такому повороту, сработал эффект неожиданности. Даже самого крутого бойца может убить любая крыса внезапным ударом сзади.
Сергей достал ещё одну сигарету.
- Так что я сейчас докурю и пойду спать. Ты тоже иди, завтра рано вставать. Зайди в третью комнату, спроси Настю, она у нас что-то вроде коменданта. Выдаст тебе мыло и полотенце. Отведёт в санузел, умоешься и сходишь в туалет.
- Туалет?
- Конечно! Но для мальчиков он открыт только перед сном. Днём парни ходят в вагоны.
- Кстати, насчёт вагона… - начал я.
 - Завтра посмотришь на свой. – угадал мои мысли Сергей, - В шесть подъём. Завтрак. После завтрака парни тебя проводят на место. Но сначала придётся поработать лопатой.

Умываясь, я пытался рассмотреть своё лицо. Из зеркала, весящего над умывальным тазом, на меня смотрело худое лицо старика. Освещённый тусклым светом свечи морщинистый лоб, покрытый чёлкой смолисто тёмных волос без проседи. Густые чёрные брови. Тяжёлые веки, опоясывающие серые глаза. Тонкие морщинистые губы. Впадины щёк, подёрнутые недельной щетиной, тонули в тени от скул. Правую щёку обнимала ладонью короста от ожога. В общем, не так всё и плохо, как я думал.
Сделав все свои дела, я вышел из санузла. Меня встретили два парня. Раньше я их не видел. Сколько же тут детей? Они сопроводили меня до моей камеры хранения. Путь они освещали старым, но работающим динамо-фонариком.
«Сто лет таких не видел» - всплыло в голове.
Ребята открыли мне дверь. Отношение ко мне в кругу местных за вечер заметно изменилось. Пришедшие в себя Андрей с Артёмом рассказали остальным, что я «норм дед», и меня больше особо не боялись.
Зайдя в камеру, я приятно удивился. Все грязные куртки были убраны. Камера была вымыта, пахло чистящими средствами. Гарь не стене и двери оттёрли, как могли. У правой стены стояла тумбочка и застеленная чистым бельём металлическая кровать. На тумбочке лежала свеча и зажигалка. Было хорошо натоплено. В дальнем углу виднелась охапка дров, судя по всему, обломки какой-то деревянной мебели. Дождавшись, когда я зажгу свечку, они попрощались и заперли дверь снаружи.
Раздевшись, я прилёг на кровать. Это был долгий, насыщенный разными событиями день. В голове крутился такой клубок мыслей, и я был абсолютно уверен, что ни за что не усну. Задув свечу, я положил её на тумбочку и прислонил голову к подушке, мгновенно провалившись в сон.

17.11.2108г.

Было ещё довольно темно. Только-только начали теплиться предрассветные сумерки. Если бы не сияние «Пелены», думаю, видно бы вообще ничего не было. Полный штиль. И дикий холод. Мы с бригадой парней стояли возле вокзала, просматривая фронт работ, что наворотила нам метель за прошедшую ночь.
- Давайте уже быстрее начнём, - предложил один из ребят, хватая лопату, - Так описаться можно.
Дорогу до туалета прочистили быстро. Снег был лёгкий, как пух. Я не отставал от молодых и орудовал лопатой, как все. Такая утренняя разминка, да ещё и на крепком морозе, бодрит как ничто другое. Когда вернулись на вокзал, все мы были в тонусе и готовы к боевым подвигам. Девочки, тем временем, успели приготовить завтрак.
Завтракали мы с Сергеем опять вдвоём, дождавшись, пока все дети поедят и разойдутся. Это становилось неким негласным правилом. Создавалось меньше толкотни, и можно было спокойно поговорить, с глазу на глаз.
- Возьмёшь с собой Семёна и Антона. Они одни из лучших. Жаль Андрей не в форме. Но, думаю, втроём справитесь. Сегодня лютый мороз на улице. Зверьё должно попрятаться.
- Как Андрей?
- Завтра, край послезавтра, уже вернётся в строй. Биорегенеративные нити прижились хорошо. Шрамов даже не останется. В течении суток должны полностью рассосаться под кожей, будет как новенький. Тут в медкабинете оказались на редкость качественные материалы, БРНки с дезинфицирующей и обезболивающей пропиткой. Хоть с чем-то повезло, - Сергей размотал свою правую руку. Она была вся в рубцах. Мизинец и безымянный палец отсутствовали. Но отвращения своим видом рука не вызывала, - Видишь, как быстро регенерируют ткани, - он попытался сжать оставшиеся пальцы, ему это с трудом, но удалось, - А вчера согнуть не мог. Эх, прогресс не стоит на месте.
Сергей не стал заматывать руку, а положил её на подоконник.
- Пусть подышит! Коже полезно.
- Всё хотел спросить, что у тебя с ногами-то?
- На последней вылазке зацепило. Шесть лет назад. Илюха меня тогда вытащил, - Сергей замолчал, вспоминая былое, - Дело прошлое. Ты-то как? Готов ещё раз помочь боевым товарищам? Вся надежда только на тебя!
- Ты спрашиваешь меня, готов ли я сунуть голову в петлю, Сергей. Я всегда готов помочь. Но умирать я пока не собираюсь. Расскажи, что ты придумал, а там посмотрим, что я могу сделать.
- Самый простой вариант, одеть тебя поплотнее. В комнате охраны есть пара спецкостюмов силовиков. Они тяжёлые, конечно, зато материал прочный, укреплён углеводородными нитями. А главное - это наличие шлема. Оденешь кирзы, ватники, куртку шлем… не должны прокусить. Но есть ещё и второй вариант.
- Всегда есть два выхода, - усмехнулся я, - Даже когда тебя съели. Да?
- Шутишь – это хорошо. Так вот, твоя одежда.
- Что моя одежда?
- Наталкивает на второй вариант. Если разъярённый пёс не смог прокусить её, то крысы подавно не смогут. Однако, не посылать же тебя в брюках и пиджаке на ужин к крысам. Поэтому попробуй поискать чего в своём вагоне. Никто из нас там находиться не может долго, а ты, думаю, справишься. Это же вагон. Там должна быть спецовка какая. Раз уж судьба подарила нам тебя и вагон, надо этим пользоваться.
Сергей достал из кармана пачку сигарет и закурил.

- Здравствуйте, Герман! – Антон просто сиял от восторга, - Я так рад с Вами познакомиться! А правда, что вы в одного десять собак убили? И раны у Вас затягиваются за секунду, как у супергероя? А одежда Ваша не пробивается пулями?
Я прокашлялся, не зная, что ответить.
- Отстань от него! – прервал восхищения Антона Семён, - Здравствуйте, Герман. Вы готовы?
- Давно готов. Идёмте.
После плотного завтрака чистить снег было тяжелее. Но, как оказалось, вагон стоял не так далеко от того места, где чистили с утра, так что добрались мы до него довольно быстро. Ещё на подходе к вагону стало заметно, как мальчишкам становится страшно, я же не чувствовал ничего. Последние метры до входа я чистил снег уже один. Мальчикам надо отдать должное, они были жутко напуганы, но не оставляли меня одного, держась в поле зрения.
Когда до вагона оставалось полметра, вагон чуть заметно завибрировал, дверь просто исчезла, растворилась, открыв мне проход в стене. Снег, висевший над дверью, упал на пол и мгновенно всосался в покрытие, не оставив следов. Я вошёл. Проём за мной тут же превратился в глухую стену.
Внутри вагон был пуст. Просто пустая светлая коробка без окон и дверей.
- Доброе утро, Герман Валентинович, - прозвучал у меня в голове приятный женский голос. Я точно понимал, что он только у меня в голове. Вокруг было так же тихо, как и минуту назад. Я попробовал ответить так же. Мысленно.
- Доброе, эм…
- Зовите меня Проводник!
- Ты искусственный интеллект?
- Мне не нравится такое определение. Но больше всего я подхожу именно под него. Присаживайтесь.
Передо мной возник диван. Просто вынырнул из пола. Выглядел он футуристично.
Я присел. Диван тут же анатомически подстроился под мое тело, стало необычайно удобно. Как будто бы я не сидел, а парил в воздухе.
- Дети снаружи, почему они боятся подойти?
- Включён охранный режим.
- Но ты впустила Илью сюда.
- Да, анализ его психоэмоционального контура меня устроил, я приняла решение впустить его, так как Вы не смогли бы прийти в сознание, находясь тут. По инструкции Вам надо было покинуть помещение вагона.
- Кто же заложил в тебя эти инструкции?
- Отец.
- Что за Отец? И раз он заложил охранный режим, почему я ничего не чувствую?
- Вы забиты в базу, как администратор. Отец велел наделить Вас полными правами. Моя задача выполнять все Ваши распоряжения.
- Любые?
- Все, которые входят в мои возможности.
- А что входит в твои возможности?
- Более тысячи универсальных задач, плюс возможные комбинации. Вам перечислить все?
- Нет. Тысячи задач можно вечность изучать. Можешь впустить ребят снаружи сюда?
- Разумеется. Пропустить их разово или дать постоянный допуск?
- Постоянный.
- Выполняю.
По вагону прошла еле уловимая глазу дымка, и стена образовала дверной проём.
- Постоянный доступ данным людям открыт.
Я подошёл к проёму и позвал детей внутрь вагона. Боязливо озираясь, они направились ко мне. Однако, зайдя в вагон, их как подменили. От страха не осталось и следа. Они с интересом обошли вагон, восклицая на каждом шагу: «Ух ты!». Особое их внимание привлёк диван.
- Можно присесть? – спросил Семён.
- Конечно!
Дети, засунув пистолеты в кобуру, тут же прыгнули на диван и принялись восторженно ёрзать на нём.
- Ты что с ними сделала?
- Я взяла на себя смелость подкорректировать их эмоциональное состояние. Сейчас они полностью забыли о страхе и испытывают восторг.
- Спалишь им все мозги!
- Изменение эмоционального состояния пси-волновым воздействием никак физически не влияет на организм человека. Стоит им покинуть зону пси-излучения, всё сразу придёт в норму.
- Ага. Оно и заметно! Особенно по поведению детей и взрослых на станции.
- А вы с кем разговариваете, Герман?
Мальчишки смотрели на меня, удивлённо приоткрыв рты. Не привыкший общаться мыслями, я незаметно для себя перешёл на обычное общение. А Проводник продолжала отвечать мне непосредственно в моей голове.
- Вы не слышите её?
- Кого?
- Проводник! Сделай так, чтобы дети тоже слышали наш разговор!
- Устройства вывода звуков в комплектации данного вагона отсутствуют. Для вывода звука надо подключить к системе вагона наружные динамики.
- Какое ещё подключение наружных динамиков? Откуда у нас они с собой? Не юли, железяка! Ты можешь влиять на психику и считывать эмоции, не говори мне, что ты не можешь подключить детей к нашему мысленному разговору.
- Для получения доступа к ТеСвА они должны обладать правами администратора.
- Что такое ТеСвА?
- Телепатическая связь с администраторами.
- Так дай им права администрации.
 - Должна предупредить, крайне не рекомендуется давать такие права посторонним, Герман Валентинович. Особенно детям.
- Это мои друзья, железяка! Дать им права администратора! Немедленно!
Голос в голове вздохнул совсем по-человечески:
- Выполняю сканирование. Завершено. Энергоконтуры Петрова Семёна Владимировича и Шкурко Антона Павловича успешно сохранены в базе администраторов. Здравствуйте, мальчики, я - Проводник.
Мальчики вздрогнули, услышав голос в голове, но современных детей чем-то удивить сложно, спустя мгновение они уже были увлечены разговором с ИИ:
- Здравствуйте! – прозвучал голос в голове Семёна.
- Здравствуйте! А вы машина, да? – начал Антон.
- Нет. Я не машина. Я… разум.
- Офигеть!
- Дети, помолчите, - ввязался в разговор я, понимая, что разговор детей с новой игрушкой может быть бесконечным, -  Мы не для этого сюда пришли. Проводник, расскажи, что произошло с миром?
- Я была рождена сто четырнадцать часов и двенадцать минут назад. По данным, собранным датчиками вагона за время моей жизни, на планете произошёл неестественно большой всплеск энергии. Вы называете его «Вспышкой».
- Когда это произошло?
- Примерно за тридцать – семьдесят минут до моего рождения. Точно определить время не является возможным. Около двадцати часов по Иркутскому времени.
Я посмотрел на свои остановившиеся часы. Секундная стрелка медленно пошла против часовой с каждым движением набирая скорость. За какие-то секунды часы с 8.17 откатились на 8.00 и замерли.
«- Как всегда пунктуален! – послышался чей-то незнакомый мужской голос слева, я оторвал взгляд от часов.
Я стоял в огромной толпе перед сценой. Небо было тёмным, но подёрнутым светящейся белой дымкой. Сыпались мелкие снежинки. Работали прожекторы и, не смотря на тёмное время суток, тут было довольно светло. На сцену только что вышел юноша и прекрасная белокурая девушка с моей фотографии.
Толпа взорвалась овациями! Все гоготали, свистели, аплодировали! На лицах каждого была неподдельная радость и любовь к этой паре.
- Да здравствует Тимофей! – кричала толпа, - Да здравствует Надежда!
Площадь, на которой стояла сцена, находилась на побережье водоёма. Это было озеро. Огромное озеро. Байкал. Вдалеке темнела скала. Остров. Память прописывала в моей голове названия: Ольхон. Мы же были на материке. Позади толпы возвышался огромный город, совсем не похожий на Канск. Огромные многоэтажки с необычной угловатой геометрией, как иглы уходили в небо. Опоясывали их на разной высоте ленты дорог. Между домами сновали летмаши. Ту же, на набережной Байкала всюду летали дроны-камеры, снимавшие сцену, дроны-проекторы, проецирующие изображение со сцены над толпой, чтобы происходящее на сцене видно было всем, акустические-дроны, передающие звуки со сцены.
Юноша нашёл мой взгляд в толпе и, улыбнувшись, кивнул. Я ответил ему взаимностью. Было так хорошо на душе. Это и правда было событие. Десятилетие города Тимофеевск. У него получилось! Тимофей смог! Он создал этот город и сплотил всех этих талантливых идейных людей и вот, настало время подводить итоги первой десятилетки.
Со сцены Тимофей рассказывал, как по-началу было трудно, но мы все не сдавались. Что не смотря на его силы и силы Надежды, вдвоём бы они не справились, и то настоящее, к чему мы все пришли – это общая заслуга. Что он всем нам благодарен…
Он говорил долго! Все восторженно слушали, а минутная стрелка на часах неумолимо приближалась к цифре пятнадцать.
Что произошло, сразу понять не смог никто. Выстрела не было слышно. Прямо во время речи Тимофей внезапно прогнулся назад, упал и, поднявшись на колени, расстегнул пальто. Стало ужасно тихо. Казалось, что слышно, как снежинки ударяются о землю. Из его груди зияла сквозная дыра. Такая широкая, что просвечивала сцену сзади.
- Почему она не исцелит его? – шептали в толпе, - Она же может!
Надежда, спустя мгновение, уже сидела рядом с ним, обнимая его за плечи, и непонимающе хлопала глазами.
Рана не затягивалась, кровь расползалась по рубашке огромным алым пятном. Тимофей упал ей в объятья. Она рыдала, крича:
- Не затягивается, Солнце! Она не затягивается! Я не могу её затянуть!
Поднять голову Тимофей уже не мог, но не смотря на дыру в груди, ещё пока был жив. Он лежал на руках у Надежды. Сила её исцеления была огромной, она поддерживала жизнедеятельность мозга раненого. Но даже этой силы было мало. Тимофей провёл кистью левой руки по рубашке и посмотрел на ладонь. Она вся была покрыта кровью. Надежда рыдала над ним не в силах как-либо помочь. Тимофей обнял ладонью её правую щёку и прохрипел булькающим кровью голосом:
- Я люблю тебя, Надежда…
Его рука безжизненно упала, оставив на её щеке кровавый отпечаток руки.
Она смотрела на тело в руках и шептала: «Не умирай, любимый… Не умирай… Прошу…» Из её полных горя глаз ручьём лились слёзы, смешиваясь с кровавым отпечатком. Она подняла голову:
 - Мрази!
И тут всё утонуло в ярком белом свете.»
- Восемь семнадцать. Значит я был там? В самом эпицентре? – проговорил я вслух.
- Теперь очевидно, что да, - ответил мне голос Проводника.
- Почему я ничего не помню?
- Ваша личностная память была грубо удалена во время вспышки.
- Кем?
- Герман Валентинович, данная информация отсутствует в моих базах данных. Всё что вы сейчас показали, я вижу в первый раз. Я была рождена уже после того, как вы оказались внутри вагона.
Осознание того, что я был в эпицентре, вывело меня из душевного равновесия. А спокойный голос Проводника и её способность без спроса залазить в голову, злил меня ещё сильнее. Я сорвался на крик.
- Да кто мог тебя родить? Ты машина! Кусок пластика! Не смей говорить о себе, как о живом существе! Родили её! Отец! Что это вообще за Отец такой?
- Я не знаю его. Помню только, что его голос пробудил меня из пустоты. Он объяснил мне, что я управляю этим вагоном. Что любая возможность, заложенная в вагон, мне подвластна. Что я в праве решать свою судьбу сама, но у него есть ко мне одна просьба, вывести Вас, Герман Валентинович, за пределы барьера, который вы называете «Пелена», к людям. И отдать Вас достойному. Что пока Вы не покинете вагон, все процессы вашего организма будут остановлены. Он говорил со мной, как живой, но всё же это было похоже на запись сообщения. Я не чувствовала его рядом, когда прослушивала его голос. И не чувствую его сейчас. Только остатки его силы, которые пока ещё держат «Пелену».
- «Пелену» создал он?
- Да. Он был очень силён. Его сил хватало держать барьер над такой огромной территорией. Хватило, чтобы создать меня и снизить разрушительное влияние «вспышки», не позволив ей убить детей. Если бы не отец, умерли бы все!
Голос Проводника стал всхлипывать, словно она плачет. Её не существовало в физической форме. У неё не было ни слёзных желез, ни глаз, но я понимал, что она плачет. Плачет душой. Мне стало стыдно за своё поведение. В её неживой печали было гораздо больше человечности, чем во многих живых людях. Хоть я ничего и не помнил, я это чувствовал сердцем.
- Он умер, - плакала она, - как и все… все умерли… или скоро умрут… я сканирую город каждую минуту…
Антон стоял возле стены, из его закрытых глаз текли слёзы. Он положил свою ладошку на стену вагона и, поглаживая, приговаривал:
- Не плач! Пожалуйста, не плач! Ты не права, Проводник! Мои родители не умерли! И твой папа не умер! Ты просто далеко от него, как и мои мама с папой от меня. Но я найду их! И ты найдёшь своего папу! Он ждёт тебя так же, как и мои родители ждут меня! Только не плач!
- Спасибо, Антон! – женский голос в голове стал успокаиваться, переходя на спокойные ноты, - Но я не ошибаюсь. Я вижу весь город и чувствую, как с каждой секундой слабеет «Пелена», теряя свои силы без его подпитки.
- Нет! – плакал Антон, - Ты ошибаешься! Мои родители точно не могли умереть! Я не хочу, чтобы они умерли! Так нельзя! Они живы! Скажи, что они живы! Почему ты молчишь?
Я понял, как права была Проводник, когда отговаривала меня добавлять детей в базу. Она не могла лгать администратору. Антон сам завёл разговор в тупик. Придётся врать мне.
- Конечно, они живы! – я положил руку на плечо Антона, присев рядом с ним. Когда он повернул ко мне свою заплаканную мордашку, я его обнял, - Не реви. Мы найдём их.
- Честно?
- Да. Обязательно найдём! Как только полностью наладим быт на вокзале, пойдём искать их.
- Обещаете?
- Да.
К нам подошёл Семён, он был очень умным мальчиком и всё понимал. А главное, всё правильно делал.
- Пошли, Антон! – он взял под руку приятеля и потянул к себе, - Пошли на станцию. Не будем взрослым мешать разговаривать.
- Угу, - просипел вытирающий слёзы Антон, - Пошли. До свидания.
Семён тоже попрощался с Проводником и они направились к выходу. Проводник сказав: «До свидания, мальчики!» выпустила детей на перрон. Проём исчез за ними.
- Им ничего не угрожает? – спросил я.
- Нет. Я могу чувствовать все живые организмы в радиусе пятнадцать километров. В данный момент активности хищников в этом районе не ожидается.
- Прости меня, Проводник! – прошептал я, - За моё поведение. Я был не прав.
- Я не злюсь на Вас, Герман Валентинович. В конце концов, я существую только благодаря Вам. Но Вы вели себя, как… подлец.
- Да ладно уж, говори как есть: «Сволочь».
- Я не могу про Вас так сказать, - в её голосе звучали ехидные нотки, - даже когда Вы правы.
Я засмеялся:
- Кто бы тебя не создал, Проводник, у него получилось. Ты правда живая. А что самое страшное, ты настоящая женщина!
- Пф, - выдохнула Проводник, но ничего больше не сказала.
Я просмеялся, присел обратно на божественно удобный диван и продолжил:
- В общем, очевидно, твой отец и есть – Тимофей.
- Исходя их собранных данных: да. Тимофей и Надежда являются редчайшими представителями человеческой расы – носители. Мутировавший вид людей, способный по собственному желанию управлять силами определённой природы. У Тимофея, очевидно, природа силы: психа-телепатическая. Он создал «Пелену». Но сейчас, после его смерти она гаснет. Теряет около двух с половиной процентов прочности в сутки с момента вспышки. Если так пойдёт и дальше, она полностью пропадёт через тридцать четыре дня.
- И что будет потом?
- Не знаю, Герман Валентинович, я не гадалка. Я могу только собирать данные и анализировать. Предсказывать я не умею.
- Ясно. Можешь мне ещё что-нибудь рассказать о пелене?
- По собранным мною данным формируется вывод, что «Пелена» это поле пси-энергии направленное исключительно на людей. На все остальные биологические виды она не несёт ни каких воздействий. Однако, пси-поле – это только половина пелены. Оно создаёт контур барьера, но никак физически не выделяется. Почувствовать его воздействие можно только при близком контакте. С наружной стороны пелена вызывает непреодолимые панические реакции. Система защиты данного вагона основана на таком же принципе воздействия. Только пелена в разы мощнее. Ни один человек не способен сопротивляться данной силе. Визуальный эффект светящегося купола пелены происходит от силы второго носителя, сливающейся с силой моего Отца. Природа её силы отличается от силы Отца. Она гораздо сильнее, даже имеет плотность. При особой концентрации она заметна человеческому глазу и выглядит, как плёнка сияющего белого цвета.
- Какова природа этой силы?
- В основном физико-химическая. Надежда способна воздействовать как на органические, так и на неорганические вещества. Разрушать или создавать.
- Вспышка!
- Да. Из Вашего видения очевидно, что вспышка – это ни что иное, как неконтролируемый всплеск силы Надежды, вызванный её психо-эмоциональным состоянием. Но возвращаясь к анализу пелены: эти две силы (Отца и Надежды) в течении десяти лет существования барьера дополняли друг друга, образовывая непреодолимый купол. Сейчас сила Отца с каждой секундой уменьшается, вызывая дисбаланс образовывающих купол сил. Визуально это можно заметить по расслоению пелены на радужный спектр с постоянным переходом из одного цвета в другой. Эти переливы влияют на находящийся рядом людей. Ну, Вы и сами замечали.
- Про силу Надежды ещё что-то можешь сказать?
- Только предположить. Есть вероятность, что её сила вплотную связана с фотонами света. При чём именно при солнечном свете её сила максимальна. Судя по ожогам на щеке, земля не экранирует её силу, а лишь ослабляет.
- Ожоги – это её рук дело?
- Думаю да. Это клеймо, оставленное человечеству. Они с Тимофеем любили друг друга. Сама пелена идеально содержала в себе баланс двух разностихийных сил. Это доказывает идеальную совместимость носителей. Такого уровня можно достигнуть только искренне любя друг друга. Отец умер от рук простых людей, оставив ей отпечаток своей ладони на щеке. Очень символично, что она оставляет теперь людям такой же отпечаток. Возгорание людей произошло именно с правой щеки. А видели бы Вы, что сейчас происходит в биосфере Земли. На это страшно смотреть. Она наполнена волнами скорби и ненависти. Эти волны влияют на всех живых существ. Вот почему звери яростно нападают на людей. А людям иногда реветь охота.
- Ты же сказала, что Надежда не владеет телекинезом.  Как тогда она распространяет своё настроение в биосферу?
- Я не знаю. Я не вижу сквозь Пелену. Не могу сказать, что сейчас происходит там внутри. То, что я сказала, всего лишь предположения. Думаю, она учится. Десять лет существует Пелена. Скорее всего, за эти годы она научилась частично контролировать силу Отца.
Заметив моё подавленное настроение, Проводник сказала:
- Герман Валентинович, Отец спас Вас и детей не просто так. Он верит в Вас и в людей. Не казните себя и не убивайтесь. Сделанного не вернёшь, но нужно продолжать жить дальше.
- Можно всё-таки  как-нибудь экранировать её излучение?
- Я могу. Белый материал, из которого сделан этот вагон, экранирует биоэнергию Надежды. Программное ядро вагона, в котором живёт моё сознание, может контролировать пси-поле отца на небольшом расстоянии. Поэтому меня и называют Проводник.  Подобные вагоны как раз и создавались для того, чтобы переправлять людей через барьер.
- Ты не единственная?
- Вагон не единственный точно. Инструкция по управлению вагоном ссылается на серийное производство. К тому же в ядре вагона есть операционная система. По факту, я в вагоне лишняя. Вагон обладает всеми возможностями коммуникации с людьми напрямую без моего участия. Надо только подключить оборудование, - Проводник замешкалась, прежде чем продолжить, - Герман Валентинович, я рада что мы с Вами наконец познакомились. Но ведь вы шли сюда не только осмотреть вагон, но и с конкретным поручением. Я могу сгенерировать костюм, защищающий от крыс, но у меня есть идея понадёжнее.
- Хорошо, и что ты предлагаешь?
- Я на короткий промежуток времени искажу волны пси-энергии биосферы. Крысы на неопределённый период времени сами убегут из подвала.
- А почему ты так не сделала, когда крысы напали на Илью с ребятами? Когда собаки напали на детей и меня?
- Потому что я не Отец. Перенаправление его энергии отключит меня на какое-то время или убьёт.
- То есть?
- Вы не знаете значение слова «убьёт»? Я с болью наблюдала за смертями, что творились тут все эти дни. Но я не могла действовать. Мне нужно было рассказать Вам всё, что я знаю. Я выполнила свой долг перед Отцом, теперь я хочу помочь и Вам. Вы примите мою помощь?
- Но ты же можешь умереть!
- Да. Но для Вас куда безопаснее будет так, чем лезть перемотанным в тряпки на растерзание крысам. Я обещала Отцу заботиться о Вас, и я не допущу Вашей смерти. Хотите Вы или нет, а я выгоню крыс, когда Вы туда полезете, даже если не проснусь потом. Так что, Герман Валентинович, идите и готовьтесь к спуску в подвал. Как только Вы будете готовы, подумайте обо мне и скажите: «Давай». Я активирую волну. Вы все почувствуете это. Не теряйте времени. У вас будет около суток. Потом животные снова… озвереют.
Я встал с дивана. На душе было гадко. Зная, что Проводник может не выжить после этого, я понимал, что она приняла решение и её не переубедить.
- Не переживайте за меня, Герман Валентинович. Я же машина. Кусок пластика.
Её издёвка была обидной. Но я сам виноват. За свои слова и действия надо учиться отвечать. Она не была живым существом, но она была живым мыслительным процессом, способным чувствовать и сопереживать. Я не желал её смерти, но никак не мог её остановить. Без электричества на вокзале никто долго не проживёт.
- Герман Валентинович, я сильная девочка. Справлюсь.
Она растворила область стены, открывая мне выход на перрон.
- Я верю в тебя, Проводник. Но ответь, пожалуйста, ещё на несколько вопросов. Ты можешь видеть весь мир? Или у тебя ограничен радиус?
- Ограниченный, но достаточно большой. Я не вижу больше живых взрослых, Герман Валентинович. Детей вижу живых. Их уже не так много по развалинам города, и они гибнут ежечасно. А взрослых живых? Допускаю, что некоторые могут скрываться где-нибудь в подвале или в канализации. Но на поверхности живых нет. И да, родители Антона мертвы. Я просканировала адреса всех детей, находящихся на вокзале. Ни у кого никто не спасся. Вы вселили мальчику ложные надежды.
Я уже стоял в проёме, глядя на перрон.
- Спасибо тебе, Проводник, увидимся. Я в это верю.
Проводник мне ничего не могла ответить. Ни прощайте, ни до свидания. Так как она не могла врать, а простимся мы или свидимся было неизвестно. Тяжело ей. Живая душа, ограниченная «правами администратора». Я вышел на улицу. Проём за моей спиной превратился в стену.

В кабинет Сергея я зашёл в подавленном настроении. Он сидел за большим письменным столом и читал какую-то книгу. Увидев меня, он заметно насторожился. Однако мой довольно подробный пересказ случившегося в вагоне воодушевил вояку. Я ещё ни разу его не видел таким оживлённым. Сообщение о живущем по соседству «живом» вагоне его особо не удивил. Видимо, он ожидал подобного от иркутских разработчиков.
- Она может выгнать всех крыс из подвала?
- Всего на сутки.
- Да хотя бы и на сутки! – Сергей с размаху хлопнул ладонью левой руки по столу, -  Это же потрясающе! Значит, мы никем не рискуем, Герман. Когда она их выгонит?
- Как я попрошу. Видимо, Проводник слышит меня постоянно. Стоит мне только подумать, и она всё сделает.
- Потрясающе! – он на радостях вытащил сигарету и закурил, - Потрясающе, чёрт возьми! Там в подвале не только контрольный узел управления вокзалом. Там ещё склады, бомбоубежище и канализационный узел, - он, прищурив глаза, с блаженной улыбкой на лице затянулся, - Сколько сейчас? Почти девять! Нельзя терять времени! Зайди к Насте, попроси у неё подобрать тебе одежду. У нас апокалипсис, а ты как с обложки журнала слез. Переоденься во что-нибудь более подходящее.
- Хорошо, - сказал я и пошёл на выход из кабинета.
- И полицейскую робу со шлемом тоже одень. Лучше перестраховаться. Только не тяни с примеркой. Через пятнадцать минут будь готов. Встретимся у дверей подвала. Я подойду.
- Подойдёшь? – я удивлённо развернулся в проходе глядя на Сергея в инвалидном кресле.
- Увидишь! – подмигнул мне вояка, бросая окурок в бочку, - Ступай.
Из-за моего высокого роста и крупной ступни быстро подобрать одежду не получилось. Из вещевого отсека я выбежал за минуту до назначенного срока. Выглядел я теперь в соответствии с антуражем. И чего всем мой костюм не нравится? Меня встретил незнакомый мне парень, который представился Вовой, и проводил меня до нужных дверей в подвал.
Мы прибыли раньше Сергея. В коридоре, где находилась дверь, уже не было естественного освещения. Приходилось пользоваться фонарями. А также было холоднее, чем в жилых помещениях, ведь тут никто не топил бочки.
Приближение Сергея не осталось незамеченным. Сначала с лестничного марша во тьму коридора вторгся свет его фонаря. Фонарь был прожекторного типа, необычный карманный, как у Вовы. Коридор тут же залило светом. Сергей довольно бодрым шагом подошёл к нам и, осмотрев меня, сказал:
- Ну вот! Другое дело! Человеком выглядишь.
- Мужчина, у Вас немножко ноги выросли!
- Ага! Целых две! – он приподнял штанину полицейских ватников, обнажая довольно реалистичный протез ноги, - Зацени! Подарок от правительства. За заслуги перед Отечеством. Прощальный подарок перед списанием в запас.
- Выглядят здорово!
- Ещё бы! Военное финансирование может позволить такое! Это не бюджетные гражданские протезы! Высшее качество!
- И что ты в них постоянно не ходишь?
- Заряд на них почти сел. Я оставил их на крайний случай. А сейчас именно он. Либо мы починим электричество, и я смогу их снова заряжать, либо, если мы не починим электричество, всё уже будет не важно. Вова, - обратился он к мальчику, - Ты тепло одет? Не замёрзнешь тут?
- Не замёрзну!
- Хорошо. Как только мы с Германом зайдём, запри дверь и не открывай, пока мы не постучимся вот так.
Сергей в определённом порядке постучал по двери.
- Понял?
- Да.
- А главное, помни, если что-то пойдёт не так, ни в коем случае не открывай. Отдашь вот это, - он передал блокнот парню, - Андрею или Семёну. Там инструкции. Они разберутся. Открывай только после того, как услышишь сигнал. Понял?
- Да.
- Хорошо. Герман, приоткроешь дверь, я загляну туда и сразу закрывай, как я уберу голову из проёма. Как мы поймём, что твой Проводник сделал своё дело?
- Она сказала, что мы все почувствуем. И ещё, раз ты считаешь, что там так опасно, зачем тебе идти? Если мы оба умрём, что будут делать дети?
- Я думал об этом. Но, во-первых, не факт, что ты разберёшься с управлением вокзала, а я в своё время имел дело с электромонтажными работами и электроникой, во-вторых, там Илюха, Сашка и Вовка остались. Я должен туда спуститься, понимаешь? Я думал тебя оставить, раз пошла такая масть, но, - он показал мне перебинтованную трёхпалую кисть, - Я без тебя не справлюсь там, Герман. Если мы не подключим электричество, будет уже не важно живы мы или нет. Так что не геройствуй. Идём вместе. К тому же мы не сломя голову туда прёмся, а подготовленные, - Сергей натянул шлем и достал из кармана фальшфейер, - Давай. Говори этой своей Проводнице, что мы готовы.
Я медлил, натягивая шлем. Конечно, выбор между смертью одного ИИ и полсотни человек был очевиден. Но в любом случае её жизнь будет на моей совести. Сергей хоть и скептически относился к Проводнику, но меня не торопил. Понимал, что у меня тяжёлый выбор. И понимал, что я уже выбрал. Я думал о Проводнике. Осталось лишь сказать:
- «Давай».
О, да. Мы все, правда, это почувствовали. Меня и Вову сшибло с ног. Сергея хоть и выгнуло, но он устоял, скорее всего благодаря протезам. Действительно качественные.
- Теперь, кажется, я знаю, что чувствует компьютер, когда его экстренно перезагружают, - держась за лоб ладонью, сказал Сергей, - Вы в порядке?
- Да, - сказал Вова, встав на четвереньки.
Сергей протянул ему перебинтованную кисть, помогая встать.
- Я тоже в порядке, - сказал я, поднявшись, - Никто не обещал, что будет легко. Я бы на месте крыс тоже убежал после такого.
- Вот мы сейчас и проверим, расшифровали крысы послание или нет. Ждём три минуты и начинаем.
Надо отдать должное Проводнику, голова после её удара пришла в норму быстро. Она постаралась как можно мягче воздействовать на всех. Надеюсь, она жива.
- Начинаем, - сказал Сергей, посмотрев на часы.
Я приоткрыл дверь. Сергей, вырвав чеку фальшфейера, забросил его в проём и заглянул. Я готов был поклясться, что он сделал всё это меньше, чем за секунду. Настоящего профессионала сложно сломать. Я захлопнул дверь и вопросительно глядел на него в ожидании команды.
- Вроде пусто. Открывай и заходим. Быстро. Вова, на позицию.
Как только мы нырнули в проём, дверь за нами захлопнулась.
Перед нами открылся небольшой лестничный пролёт, входящий в огромное помещение подвала. Воняло крысиным помётом и топливом. Слева стояли стеллажи с бочками ГСМ. В стене напротив нас была приоткрытая дверь. Справа приборные панели, терминалы и электронщики. Прямо у нас под ногами лежали отшлифованные до блеска человеческие кости в обрывках синтетической одежды.
- Твари! – проговорил Сергей, поднял забрало шлема и сплюнул на пол, - Надо будет вынести их отсюда потом. Вроде опасности нет, но будь на чеку, мало ли что. Пошли.
Он отдал мне фонарь и аккуратно, не задевая, перешагнул останки, направляясь к щиткам. Я пошёл за ним.
Терминал управления вокзала был мёртв. Под ногами хрустели мелкие крысиные косточки. Сергей стал поочерёдно открывать щитки. В них было всё в порядке. Стальной корпус надёжно защитил их от проникновения крыс, а вот шины проводов, тянувшиеся с потолков к щиткам, были повреждены крысами. Кое-где были видны следы короткого замыкания.
- М, да… - Сергей вертел в руках ошмётки проводов, подобранных с пола.
- Всё плохо?
- Пока не знаю. Внутренности, вроде, не пострадали. Если при коротыше электроника не сгорела, то… - Сергей открыл какую-то панельку возле терминала, присмотрелся, что-то оттуда выдернул, повертел в руках, понюхал и вставил обратно, - Предохранители сгорели. Входные линии повреждены. Вон та линия проводов, синяя, должна идти с уличной ДЭСки, красная – городская, про неё можно забыть, зелёная - с солнечных батарей на крыше. Придётся повозиться. Пошли бомбоубежище осмотрим. Надо найти место, через которое сюда проникают крысы. За сутки можем не успеть с ремонтом. Надо будет заделать крысиные лазы.
Бомбоубежище было хорошо укомплектовано, но за пять дней крысы выели всё, что могли, оставив после себя только горы мусора и помёт. Однако, консервы оказались не повреждены, крысы не успели их прогрызть.
Канализационный блок тоже пострадал. ПВХ трубы лопнули и требовали замены. Однако, всё было по последнему слову техники. Обмотано греющим кабелем. Сергей заверил, что если вернуть энергоснабжение, то возможно, удастся достаточно прочистить канализацию, чтобы можно было ей пользоваться какое-то время. Крысы, судя по всему, прибежали из города именно по трубам центральной канализации.
На вокзале закипела работа.
Сергею в подвал притащили коляску, чтобы не тратить энергоресурсы протезов. Сам он возился с электроникой и проводами. Несколько мальчишек носили наверх консервы. В канализационном блоке шли самые ответственные работы. Требовалось заменить трубы, очистить помещения, заделать крысиные лазы. Спасало то, что стройматериал имелся в наличии в достаточном объёме. Сергей, видя моё лицо, отпустил меня на перрон к Проводнику.
Я бежал к вагону, до последней секунды надеясь на чудо. Вагон открыл мне проход. Я чуть не запрыгал от счастья. Но чуда не было. Видимо, это ядро вагона приняло меня за администратора и впустило. Вагон был мёртв. Та, что говорила со мной, не отвечала. Это был просто пустой вагон, состоящий из непонятного современного материала белого цвета с диваном посередине.
У меня опустились руки. Я был повинен в её смерти. Или коме.
- Нет? – спросил Сергей, увидев меня, и сразу всё понял.
Я отрицательно покачал головой.
Сергей кивнул и продолжил работать, ничего не сказав. За что ему спасибо. В таких случаях хуже утешения может быть фальшивое сочувствие. Ведь мы оба знаем, что никакого сочувствия к смерти Проводника он не испытывал.
К вечеру была проделана огромная работа. Канализационные трубы заменены. Все обнаруженные крысиные лазы были заделаны. Однако с электричеством всё ещё было не понятно.
- Какие-то трудности, Сергей? – спросил я, - Таня зовёт нас на ужин. Уже поздно. Пора заканчивать. Завтра продолжим.
- Нет, Герман, мы не можем рисковать. Ужин – это святое. Но электричество надо восстановить. Проблем нет. Просто работы много. Надо довести её до конца.
- Тогда будем доводить её вместе.
Поужинав, детям объявили отбой на сегодня, а сами с Сергеем спустились в подвал. Часа в три ночи Сергей сказал, что всё готово.
- Надо пробовать запускать. Зови Антона и Сашу, будем проверять ДЭСку. Она на улице. Нужна охрана.
- Может, подождём рассвета и попробуем от солнечных батарей на крыше?
- Нет. Рассветает сейчас поздно. Мы не можем больше ждать.
Решимости Сергея противостоять было невозможно. Провозившись ещё пару часов, мы заправили и запустили ДЭСку. И…
- Получилось! – заорал Сергей, глядя как автоматика вокзала, загружаясь, проверяла работоспособность систем обслуживания, что сопровождалось попеременным зажиганием света в помещениях вокзала, - Ха-ха! Мы сделали это!
Мальчишки, помогавшие нам, ликовали. Из светящихся окон вокзала начали выглядывать силуэту проснувшихся детей. Сергей, был бы он сейчас в протезах, наверняка бы начал танцевать от радости. Мы были все счастливы. Наконец у нас хоть что-то получилось.
- Еды и топлива хватит месяца на четыре! – кричал Сергей, - А там уже дело к лету! Даже если помощь вызвать не удастся, и никто не прибудет к нам, мы прорвёмся! Прорвёмся, ребята! Смотрите!
На виадуке между путями зажглись огромные красные буквы: Канск-Енисейский.
- Мы спасены!
В тот момент мы искренне в это верили.
Весь следующий день вокзал кипел не столько работой, сколько радостью. Сергей смог теперь полноценно передвигаться, не боясь разряда батарей на протезах. Вопреки ожиданиям радиостанция, хоть и работала, но не выдавала ничего. Полное радиомолчание. Но этот факт, хоть и не красил жизнь, но стал почти незаметен в общей бочке радости. Мы не стали оставлять какого-либо зацикленного сигнала о помощи в радиоэфире, как это делали герои фильмов двадцать первого века во время апокалипсиса. Так как предположил, что сигнал с равной долей вероятности может привлечь как помощь, так и беду. А бед нам уже хватало. Мы оставили радио в покое. Остановились на том, что будем проверять эфир ежедневно в восемь утра и в восемь вечера. Ещё одним радостным событием было выздоровление Андрея. Он очень сожалел, что не побывал с нами в вагоне и не познакомился с Проводником. Однако искренне верил, что она жива, просто её надо разбудить. И он обязательно придумает как. Ему в помощь отдали Семёна, так как он имел доступ в вагон, и они вдвоём целыми днями пропадали в там. Так прошло четыре дня.

22.11.2108г.

- Герман Валентинович! – Андрей бежал ко мне со всех ног и махал руками.
День был морозный, но солнечный. С появлением возможности заряжать энергооружие, имеющее больший спектр возможностей, чем огнестрельное, жизнь на вокзале стала безопаснее. Во-первых, после пси-удара звери стали бояться повторения и на территорию вокзала заходили редко. Во-вторых, те, что всё же заходили, получали мощный шоковый разряд, обладающий большой областью поражения. Я стоял возле ДЭСки. Учил ребят из дневной смены, как её заправлять и как управлять ей. Днём ДЭС не работала, электричество добывалось с помощью солнечных батарей на крыше. Поэтому я услышал Андрея ещё издалека. Я поймал себя на мысли, что я очень рад его видеть.
- Герман Валентинович, - он остановился возле меня, пытаясь отдышаться, - Мне нужна Ваша помощь в вагоне.
- У вас с Семёном что-то получилось?
- Да. Пойдёмте покажу.
Доступ в вагон всегда имели только мы трое: я, Семён и Антон. Перед другими людьми дверь не открывалась ни разу. Однако сейчас Андрей шёл уверенно вперёд и, подойдя к вагону, стена растворилась, образовывая проход внутрь.
- Здорово! – искренне обрадовался я, - Как у вас это получилось?
- Здравствуйте, - сказал Семён, увидев, что мы вошли в вагон.
Он стоял возле вмонтированного в стеновую панель сенсорного экрана современного планшета, какими пользовалось до вспышки практически всё население планеты. Планшет выдавал какие-то данные.
- Мы смогли подключить планшет к ядру вагона, - начал объяснять мне Андрей, подойдя к панели.
- Помните, когда мы с Антоном зашли в вагон? - продолжил Семён, - Мы не слышали Проводника, так как не были подключены к ТеСвА. Но Вы упомянули тогда, при разговоре с ней, что у нас с собой нет динамиков или как-то так.
Я кивнул, припоминая.
- Так вот, мы за это и зацепились. Притащили динамики с вокзала, а разъёмов то нет. Что делать? И знаете что?
- Не знаю, Семён, не томи.
- Ладно. Если вкратце, то этот материал, из чего сделан вагон, инженерное чудо. Он может принимать любую форму, в том числе и под разъёмы различных девайсов!
- Разъёмы чего? – не понял его я.
- Ну, девайсы! Вы что не знаете? Устройства всякие.
- А, так и говори. По-русски.
Семён удивлённо посмотрел на меня, но продолжил.
- Так вот, оказалось, что все настройки, что делала Проводник, остались в ядре вагона. Но ТеСвА с ядром работает только на приём. То есть воспринимать наши команды ПО вагона может телепатически, но отвечать нам прямо в головы нет. То есть он может, но эта функция выключена из-за возможности некорректного формулирования ответа. В общем не важно. Главное, что ядро вагона может подключиться к любому внешнему источнику передачи данных и общаться с ним через эти устройства гораздо удобнее. Подключив к вагону планшет, я смог добавить Андрею доступ в вагон. Но моих прав не хватает, добавить его администратором.
- Герман Валентинович, - сказал Андрей, - Добавьте меня, пожалуйста.
- Да, Герман Валентинович, тут столько возможностей. Но один я буду долго разбираться. С Андреем мы тут такое устроим!
- Этого я и боюсь. Что вы тут что-нибудь устроите.
- Вы не понимаете. Технология ТеСвА – это не просто связь внутри головы. Это и сканер и система защиты вагона. Почти всё, чем пользовалась Проводник, это ТеСвА. Её больше нет. Но вагон-то остался. Мы можем сканировать ближайшие территории на предмет наличия живых существ вокруг, мы можем сканировать пелену, отгонять животных от вокзала. Может и ещё чего можем, надо разбираться. Но одному – это не реально.
Они продолжали меня уговаривать. С одной стороны, я уже сделал глупость, допустив мальчишек к такой технологии, с другой стороны перспективы, открывавшиеся перед нами огромны. Да и Андрей уже раз спас мне жизнь. Я согласился.
- Антон в курсе всего того, что вы тут делаете?
- Ну, он спрашивает у нас на какой мы стадии…
- Но он же в ночь, вы же знаете. Мы мало видимся. Пересекаемся в основном за ужином, но не будем же мы при все обсуждать это.
- Значит он ничего не знает?
- Ну, мы говорили ему, что у нас получилось подключить динамики. Ну, ещё по мелочи. Он у нас особо не спрашивает. Он вообще стал замкнутый последние несколько дней. Почти ни с кем не разговаривает.
- Ясно. Не говорите ему пока ничего. Хорошо?
- Из-за родителей? – догадался Семён.
- Да. Он болезненно принимает их потерю. Боюсь, что он сможет отсканировать город и понять, что они мертвы. Тогда кто его знает, как он поведёт себя.
- А почему бы ему просто не ограничить права? – предложил Андрей.
- Ну, это не по-человечески. Либо тогда ограничивать всем, либо никому. Но больше я прав не дам. Только Сергею, если ему будет надо. Но он не интересуется вагоном. У него полно забот на вокзале. И он вполне доверяет вам. Я тоже доверюсь. Не подведите меня.
- Не подведём! – хором ответили дети.

24.11.2108г.

Шум. Он был еле слышным, но настолько необычным, не вписывающимся в события последних дней, что прокрался в сонное сознание, выводя меня из сна.
- Вертолёт!
Я спрыгнул с кровати и поспешил в коридор. Было ещё раннее утро. На улице стоял утренний полумрак. Однако в коридоре уже было людно. Почти все дети собрались в зале ожидания, куда пришёл и я. Ждали Сергея. Обсуждали данное событие. В основном сходились во мнении, что это спасатели. Настроение царило радостное. Сергей пришёл минут через пять. В его глазах читалась не радость… смятение.
- Что-то не так? – спросил я у него.
- Не знаю. Предчувствие не хорошее. Если это спасатели, то почему не прилетели раньше и не отвечали по радио?
- Ты пытался с ними связаться?
- Да. Только что. Надо быть готовым ко всему, - он повернулся к детям и поднял правую руку вверх (она почти полностью зажила, а два отсутствующих пальца восстановили с помощью 3D принтера и нейропластырей), - Дети, разойтись по местам и быть готовыми к срочной эвакуации. Командиры патрульных бригад подойдите ко мне.
Раздав команды и убедившись, что все на местах, Сергей повёл нас на площадь возле вокзала, безошибочно определив, что вертолёт сядет именно сюда. Чернеющая точка на горизонте через несколько минут обросла отчётливыми формами и увеличилась до размера огромного вертолета, который не торопился садиться, делая облёт вокруг вокзала.
- Военные… - определил Сергей, переключая тесла-винтовку с шокового на боевой заряд, - СПД-7, или по-простому «Мгла». Новёхонький. Я на таком только раз летал.
- А чего они не садятся? – поинтересовался Андрей.
- Облёт делают. Сканируют вокзал. У них самая современная техника. Когда они сядут, им будет известно всё. Сколько на вокзале человек. У кого какое оружие. Нужно быть готовыми ко всему. Дети, на вокзал! Живо! Герман, иди-ка ты тоже с ними.
Командиры бригад спорить не стали и, поспешили скрыться.
- Нет уж, - ответил я, снимая с плеч винтовку, - Я останусь.
Сергей одобряюще кивнул.
Винтокрылая машина села метрах в пяти от нас, обдав стеной снега. Автоматика вертолёта нацелила на нас пулемёты.
- Плазменные… - скорее себе напомнил, чем мне сказал Сергей.
- Говорит капитан Ядинин! – послышалось из динамиков «Мглы», - Вы находитесь под прицелом. Положите винтовки на землю, поднимите руки вверх и сделайте два шага назад.
- Началось, - сказал Сергей мне тихо, - Выполняй. Мы тут ничего не сделаем. Сейчас лучше не ссориться.
Мы подчинились.
Дверь вертолёта открылась, и из него выпрыгнули несколько бойцов в шлемах, заняв круговую оборону. Через мгновение в проёме появился капитан. Сверившись с данными на дисплее датчиков, расположенных на его запястье, он снял шлем. Это был рослый коренастый мужик лет под сорок. Уверенной походкой он в три шага приблизился к нам. Его лицо с ожогом на правой щеке больше отталкивало, нежели располагало к себе. Было в его взгляде что-то такое… настораживающее.
Сергей абсолютно не растерялся, автоматически вытянувшись в струну, отрапортовал:
- Майор в отставке Правдин Сергей Петрович!
Отдав воинское приветствие, мой напарник вернул руку на место.
Капитан остался удовлетворен таким отчетом. Он повторил приветствие и отрапортовал в ответ:
- Капитан Ядинин Борис Леонидович. Командир разведотряда. Доложите обстановку!
 Меня он не замечал, но я всё равно приветственно кивнул «для порядку».
Сергей кратко обрисовал ему обстановку, описав события, произошедшие после катастрофы, не затрагивая кое-какие «незначительные» моменты. К примеру, моё появление на вокзале.
- Вы поймали наш сигнал по радио? – спросил Сергей в конце доклада.
Видно было, что капитан не горит желанием отвечать на вопросы, но он всё же отрицательно покачал головой:
- Нет. Канск после инцидента входит в зону повышенной аномальной активности высшей категории опасности. Любые ретрансляционные сигналы на этой территории глушатся. Включая радиоволны.
- Из-за пси-воздействия, сводящего людей с ума? – спросил Сергей.
- Так точно.
- Вот почему радио молчало! – обрадовался Сергей и достал сигарету, - Так значит, мир жив?
Сергей закурил, предложив закурить и капитану, но тот брезгливо отмахнулся.
- Жив? – хмыкнул Ядинин, - Как сказать… Вспышка затронула весь мир. Люди горели на всех континентах. Даже на полюсах. Спаслись только дети и те, кому повезло оказаться под землёй. В метро, в шахтах, в убежищах. Однако и там досталось, - он болезненно поморщился, вспоминая те события, и инстинктивно притронулся к ожогу на щеке.
- Известно, что это было?
Капитан злобно посмотрел на Сергея. Несколько секунд оценивающе глядел ему в глаза, потом, расплывшись в ехидной улыбке, ответил:
- Я вижу, что ты и так обо всём догадываешься. Естественно, это дело рук психов иркутских!
- Прям психов?
- А ты не согласен, майор? Десять лет назад эти фанатики под предводительством долбаной парочки мутантов пошли против родного государства, оградили себя от всего мира. На переговоры не шли. И вот результат. Эти Иркутские совсем охренели! Возомнили себя избранными! Уничтожили мир! Жаль, что у правительства не хватило духу уничтожить их, пока они не попытались уничтожить нас! И у них это почти получилось! – капитан с гневом посмотрел в сторону Пелены, которую сейчас при свете дня было не видно, - Добраться бы хоть до одного! Голыми руками шеи свернул бы тварям!
Сергей взглянул на меня и тут же вернул взгляд на место. Но Ядинина захлестнула волна эмоций и он этого не заметил.
- Понятно, - серьёзным тоном сказал Сергей, - И какие у вас указания? Что нам ждать от вас?
- Ваш город – красная зона. Считается, что живых на территории красной зоны нет. Нас отправили сюда на разведку.
- Но, как видишь, вы ошибались! Мы живы. И что же всё-таки привело вас сюда?
- Семнадцатого ноября в начале десятого утра учёными штаба был зафиксирован выброс пси-энергии на данной территории. Кстати, вам об этом что-нибудь известно?
Я догадался, что речь идёт о моменте, когда Проводник, изгоняя крыс, пожертвовала собой, перенаправив энергию. Я был уверен, что Сергей тоже это понял. Я не вмешивался в разговор, следуя своему негласному правилу: если не уверен, что можешь сделать лучше, ничего не делай. А то можно сделать хуже. Я предоставил ведение переговоров на усмотрение Сергея.
- Конечно, известно! – выдал Сергей, - Бахнуло так, что все с ног попадали. Полдня потом голова кругом шла. Мы-то ладно. А вот детям досталось.
- У вас есть версии на счёт причин данного явления?
- После катастрофы Пелена вообще с ума сходит. Меняет цвет. Влияет на настроение. Я же рассказал тебе про животных, они все озлобились. Так что кто его знает, что это было? Иркутские… эм, психи, видимо, опять что-то придумали.
- Версия хорошая, Сергей, вот только приборы умников чётко зафиксировали всплеск активности именно на территории данного вокзала. Штаб наблюдает Пелену ежесекундно, мы знаем обо всех её изменениях с первого дня её появления. Данная аномалия с Пеленой никак не связана. Есть ещё идеи?
- Да кто его знает. С таким-то соседом. Сам же говоришь, они там все фанатики психованные. Может выяснили, что мы живы и решили нас добить?
- А вот это версия! – задумался капитан.
- Кстати, - продолжал Сергей. - Вы не собираетесь нас отсюда увезти? Мало ли что они ещё придумают! Я переживаю за детей!
- Эта зона является карантином. Ближайшую неделю мы пробудем тут. Соберём первичные данные. Попытаемся выявить источник активности. Через неделю, если всё будет в норме, отправим вертушку с данными в центр. Можно будет говорить об эвакуации.
- А что это за центр, кстати? Кто им командует? Президент? Он жив?
- Жив. А, про центр… Вообще-то это военная тайна. Но ты, Сергей, заслуживаешь уважения. Я вам отвечу, всё равно вы уже почти две недели считаетесь мёртвыми, - прямо намекнул капитан, - Командование сейчас идёт из военных бункеров. Там находятся базы учёных, центры управления связи и мониторинга, военное командование… Ты должен знать, Сергей.
- Знаю.
- Что за бункера? – спросил я.
- Ого! – улыбнулся капитан, - Я думал ты немой.
- В сороковых годах прошлого века, - Сергей оставил издёвку капитана без внимания и принялся объяснять, - был зафиксирован первый носитель.
- Человек, обладающий сверхспособностями, - вспомнив разговор с Проводником, сказал я.
- Верно. Так вот. Он был очень силён. И угрожал всему миру. В целях безопасности правительства крупных стран стали строить подземные убежища. В нашей стране они назывались «правительственный бункер» или проще ПБ. Были сформированы новые секретные виды войск, призванных бороться с новой угрозой. Носители были объявлены вне закона. Каждый областной центр имел свой ПБ, командующий данными видами войск. Я слышал, под Новосибирском вообще целый подземный академгородок отстроили по данной программе. Позже, когда «Ангела» - так звали первого носителя, победили, проект потерял финансирование. Часть проекта рассекретили, а сам проект законсервировали.
- Ты хорошо осведомлён, Сергей! – удивился капитан, - Даже про «Ангела» знаешь.
- По долгу службы было положено знать то, что другие не знают, - ответил Сергей.
- Понимаю. Но всё не совсем так. Проект не консервировали. Он продолжал и продолжает работать. Мы не успокоимся, пока не уничтожим эту заразу. А после случившегося одиннадцатого ноября – это уже не долг службы, это долг чести. Вы нам в этом, надеюсь, поможете?
- Так точно, - ответил Сергей, - Служу Российской Федерации.
- Молодец, майор. Я знал, что на тебя можно положиться.
Капитан повернулся лицом к вертолёту и жестами что-то показал бойцам. Гул винтов стал затихать. Занявшие оборону солдаты принялись выгружать вещи из вертолёта.
- Ну, майор, веди, размещай гостей.
«Гости» разместились оперативно и вели себя прямо-таки довольно нескромно. Всё говорило о том, что власть с местными они делить не собираются. По мнению военных, Ядинин стал руководить вокзалом и его команды должны выполняться не только военными, но и всеми жителями вокзала. Сергей никаких противодействий военным не предпринимал, так как пока они вели себя в предельно-допустимых для него рамках. Но все вокзальные были готовы к сопротивлению. По факту, на вокзале воцарилось двоевластие. Капитан этого ожидал. Первым его указом было сдать под контроль военных всё пороховое оружие. Бортовые сканеры вертолёта в точности до единицы выявили весь огнестрел. В целях разряжения обстановки Ядинин разрешил оставить в пользовании вокзальных энергооружие. Весь огнестрел он запер в вертолёте.
- Зачем ему огнестрельное оружие? – шёпотом спросил Андрей.
После ужина мы сидели у меня в «камере хранения», обсуждая происшествия за день. Официально за нами никто не следил. Однако весь день, где бы мы не находились, рядом «случайно» оказывался военный. Но войти в мою камеру они не решались. Так что мы с Сергеем и всеми командирами отрядов уединились здесь.
- Боятся бунта, но любят удобства! – сказал Сергей, - Видел их форму? В её модификацию входит кевларовая защита от огнестрельного оружия на случай ведения боевых действий. Однако она съёмная. Сам костюм без брони оснащён поглотителями энергии и обладает почти сто процентным сопротивлением энергооружию. А без брони костюм легче и удобнее. Они отсканировали вокзал и собрали всё пороховое оружие. Теперь они не боятся нас, так как мы фактически безоружны против них. И им в два раза удобнее без тяжёлой брони.
- Хитрые гады, – с чувством прошептал Андрей.
- Тише, - испугался Антон, - Вдруг тут жучки.
- Нет, - ответил Сергей, закуривая сигарету, - Они не могут поставить прослушку, так как пси-помехи пойдут по ним, так же, как и по радио. Мы тут в информационной безопасности. Не зря я попросил тебя, Герман, оставаться тут. Как знал, что нам может пригодиться твоё уединение.
Я понимающе кивнул.
- Пап, каково твоё мнение?
- Сложно сказать, Андрей. Они только появились. За день вроде никаких эксцессов не было. Если так дальше пойдёт, то хорошо, дождёмся ответа из центра и уберёмся отсюда. Но мне не нравится этот капитан.
- Мне тоже, - вспылил Семён, - Если он ещё раз так на Машку посмотрит, я его убью. Извращенец!
- Ты тоже заметил? – спросил Сергей, - Да. Хороший подарочек к Дню рождения тебе преподнесла судьба, Андрей.
- У тебя сегодня День рождения? – спросил я и зачем-то подумал, что нужно приготовить для него подарок.
- Завтра. Тринадцать лет.
- Ага. Катька обещала торт приготовить, - замечтался Антон, - Эх… Мама такие торты готовила.
- Ладно с этим тортом и днём рождения, - совсем по-взрослому прошептал Андрей, - Что с вагоном будем делать?
- Это хороший вопрос, - задумался Сергей, - На наше счастье, его занесло снегом, и издалека его не отличишь от обычного. Но надо быть начеку. Не ходим туда пока, ясно. Никто! А вот твоя одежда, Герман. Она лежит у Насти. Узнают они, что ты из Иркутска и всё. Начнутся неприятности. Либо нам придётся отдать тебя им…
- Папа, ты что? – Андрей аж подпрыгнул с места, - Ты же шутишь?
- Да какие уж тут шутки, - сказал я, Сергей прав.
- Прав-то я прав, но ты слишком уж хороший человек, чтобы тебя отдавать на растерзание этому капитану. И я думаю, все или подавляющее большинство ребят будут против твоей выдачи. Значит, начнётся война. И мы в ней не победим. И шансов у нас нет. Так что будем надеяться на чудо, раз нет другого выхода.
Андрей неожиданно для всех подскочил и обнял меня.
- Не бойся, Герман, мы тебя в обиду не дадим. У меня есть план.
Этот жест тронул меня. За десять дней, проведённых на вокзале, мы с Андреем часто общались. Я пересказывал ему книги, что я читал по вечерам у себя в камере, восполняя промежутки в памяти чужими выдуманными историями. Рассказывал, что нового на вокзале, ведь он с Семёном почти все дни пропадал в вагоне. Он же в свою очередь мне рассказывал, как управлять вагоном, и как сильно они с Семёном уже продвинулись в этом деле. Рассказывал, как он переживает за Антона, так как они хоть и почти не видятся, но он заметил, что после разговора с Проводником тот стал замыкаться в себе. Как он любит и уважает отца. И благодарит Бога, что отец остался с ним. Рассказывал, что мама у них умерла год назад от болезни. Что они с отцом сильно переживали по поводу её смерти. Но вдвоём справились. Им сильно помог дядя Илья. Андрей его любил как родного и горевал, когда крысы его убили. Но судьба подарила ему меня. Я очень сильно привязался к этому мальчику.  Я считал, что он просто жаждет выговориться, поэтому рассказывает мне это всё. Он всегда такой серьёзный, я и не думал, что он так же прочно привязался ко мне. А ещё эти объятия пробудили что-то из забытого прошлого. Я уверен, что своих детей у меня не было. Я не помнил этого, но чувствовал сердцем. Так откуда же это чувство пришло ко мне?
- Дядя Герман, Вы плачете? – спросил Антон, глядя на меня.
Я выпустил из объятий Андрея и провёл пальцами по ожогу, смахивая со щеки слезу.
- Ничего страшного, - соврал я, - В глаз что-то попало.
- Что это за идея у тебя, Андрей?
- Пап, я не могу сказать сейчас. Но есть вариант. Я сам пока не знаю, получится или нет. Но если не будет выбора, я попробую.
Сергей посмотрел в глаза сына и не стал расспрашивать. Слишком много они пережили, чтобы понимать друг друга без слов.
- М-да! - Подытожил Сергей, - Ждали мы помощи и вот, дождались! Ладно, будь, что будет. Сегодня мы уже ничего не сможем сделать. Антон, ты давай иди на пост. Наш собственный распорядок дня менять нельзя, даже при новых обстоятельствах.
Антон кивнул.
- А вы ребята, спать. Завтра тяжёлый день. Я тоже пойду. Спокойной ночи, Герман.
Мы все попрощались. Сергей с ребятами покинули мой уголок, сразу же встретившись со «случайно» проходящим мимо военным.
Я лёг спать, но никак не мог уснуть. Плохое предчувствие меня терзало. Провозившись на постели около часа, я всё же провалился в тяжёлый сон без сновидений.

25.11.2108г.

Воистину этот день можно назвать одним из насыщенных на события дней. Жаль нельзя сказать, что хороших. Утро началось как обычно, если не считать вечно шатавшихся рядом солдат Ядинина. Тот занял кабинет Сергея, устроив там свою резиденцию. В восемь утра он пригласил нас с Сергеем и командиров отрядов к себе на планёрку. Кабинет было не узнать. Такого бардака я не видел ни разу с момента пробуждения. Весь стол был заляпан следами кофе и прочих напитков. В каждом углу лежали горы каких-то карт, бумаг и вещей с нашего вокзала. Сюда на досмотр носили любые подозрительные предметы. Посередине стола лежала папка с документами, на которых лежал открытый ежедневник. Расписав распорядок дня своих подчинённых, Ядинин поинтересовался о нашем, подкорректировал кое-что. Задал пару неважных вопросов и отпустил.
Солдаты были повсюду. С Ядининым и двумя пилотами их прилетело двадцать восемь человек. А это больше половины жителей вокзала. В основном они вели себя тихо. Вольное поведение позволял себе только капитан и его парочка приближённых старлеев.
Екатерина выполнила своё обещание и испекла два больших торта. Дети были в восторге. Все поздравляли Андрея с тринадцатилетнем, на что тот отвечал, что родился в седьмом часу вечера и ему ещё нет тринадцати.
Капитан поинтересовался, по какому поводу праздник. А узнав повод, демонстративно выпросил кусок торта и удалился в кабинет, по дороге заказав Кате принести кофе «Как обычно».
А дальше всё пошло хуже некуда.
В шесть часов вечера нас всех собрали в зале ожидания. Всё выглядело для неопытного взгляда довольно мирно. Я подумал, что военные решили поздравить Андрея. Но Сергей не разделял общей радости.
- Посмотри, как они встали, Герман, - шепнул он мне, - Вроде бы ничего такого, да. Но они перекрыли все выходы из зала.
Я осмотрелся. У каждого выхода оказалось по два солдата. Они стояли, как ни в чём не бывало, но на тесла-винтовках мигал зелёный огонёк, а не белый, что означало снятие их с предохранителя.
- Что будем делать?
- По обстановке. У них не боевые заряды, боевые – это красный огонёк. Зелёный – шоковое. Значит, по детям боевыми они стрелять не будут. Очевидно, что они что-то нарыли, раз пошла такая масть. Дети проинструктированы, что делать. А ты не своди взгляд с нашего капитана Бори.
- Страшно! – признался я.
- Ещё бы. Даже после конца света самым страшным врагом человека остается другой человек. Крепись. Андрей поведал мне свой план. Уверяет меня, что сработает. Главное ему добраться до вагона.
- Внимание! – послышался усиленный рупором голос капитана, - Прошу подойти ко мне Сергея и Германа. Идите сюда.
- Пошли, - сказал Сергей, - Но будь на чеку.
Мы подошли к капитану. Тот сначала долго поздравлял Сергея с Рождением сына, что я начал думать, что у нас просто развилась паранойя. Но вот поздравительная речь закончилась, и в зал вынесли мои вещи из Иркутска.
- Потрудись-ка ответить мне, Сергей, - попросил капитан, - Что это за вещи, и как они сюда попали?
- Ты же знаешь Борис, что это за вещи.
- Нет, Сергей. Я же военный, тупой и здоровенный. Поэтому я хочу, чтобы ты мне объяснил или пусть он, - Ядинин кивнул на меня, - Объяснит.
- Это пиджак, брюки, рубашка, пальто и туфли, - с удивлением в голосе сказал я, - Странно, Борис, что ты этого не знал.
Тот улыбнулся.
- Введите её! – крикнул он, и в зал за волосы один из военных вытянул Настю. Она была вся в слезах, ссадина на щеке и красные глаза свидетельствовали о совсем не корректном обращении с девочкой.
- Сергей Петрович, - ревела она, - Простите! Я не хотела!
- Сука! – крикнул Сергей, сжимая кулаки и разворачиваясь к капитану, - Не трогай де…
Удар Ядинина был молниеносным. Вогнав огромный кулак Сергею под дых, сложил того пополам, выбив из лёгких воздух. Сергей упал, хватаясь за живот. Дети зашевелились, испуганно перешёптываясь. Солдаты вскинули винтовки.
- Без шуток! Вы все преступники! Изменники родины! Солдатам приказано стрелять без предупреждения! – крикнул Борис в толпу и повернулся ко мне, - Хочешь что-нибудь рассказать?
- Нет, - честно признался я.
- А придётся, ты – гнида Иркутская! Что ты с ними сделал? – он обвёл рукой зал, - Прошил им мозги? Это ты инициировал вспышку пси-энергии, которую мы зафиксировали, да? Теперь они все служат тебе?
- Ты параноик, Борис!
- Я? Это вы уничтожили мир, а не я! – он направил на меня свой пистолет. Анализатор горел красным, - Знаешь-ка что? Одень костюмчик. Посмотрю на тебя во всей красе!
Я точно знал, что в том костюме мне будет спокойнее, не стал сопротивляться и быстро оделся в свои вещи.
- Посмотрите-ка на него! Костюм как на заказ! Жируете там, суки! Ты в нём же был, когда вы мир уничтожали?
- Да! Только мир уничтожили вы!
Капитана затрясло от злости. Он еле сдерживался, чтобы не выстрелить. Видимо здравый смысл подсказывал ему доставить меня в штаб живым. Сейчас внутри него шла борьба.
- Что ты несёшь, урод!
- Ты сам знаешь. Сам сказал, что ваш род войск продолжает функционировать, не с Иркутской областью вы боретесь, а с Тимофеем и Надеждой. Носителями. Но надо было быть полными идиотами, чтобы, убивая Тимофея, думать, что не последует ответной реакции от Надежды.
- Ха-ха-ха! – раздался громкий маниакальный смех капитана, - Я этим умникам в погонах говорил так же! Я говорил им, что надо убивать её первой. Но умники решили, что она без него не сможет принимать взвешенных решений, и он цель номер один.
- Но вы просчитывали и такой ход событий. Поэтому все и остались живы. И президент, и главнокомандующий. Вся верхушка. Вы знали, что возможен худший вариант. Всё равно пошли на риск, попрятавшись в бункерах.
- Вероятность, что она сорвется, была минимальной. Ликвидация Тимофея стоила этих жертв. Мы должны были пойти на риск. Вы же не просто так заперлись в своём куполе! Вы что-то затевали!
- О да! Посмотри на меня! Прирождённый убийца президентов!
- Заткнись, тварь! И так долго с тобой разговариваю!
- И что ты мне сделаешь? Мы же бессмертны! – сказал я и засмеялся.
- Сука! – крикнул капитан и внезапно выстрелил в меня.
Я рисковал и шёл ва-банк. Но не прогадал. Мой костюм впитал в себя боевой заряд полностью, мне было больно, но не смертельно, я продолжал смеяться.
- А-а-а-а! Тварь! – потеряв контроль над собой, заорал капитан, продолжая расстреливать меня в пустую. Потом откинул пистолет в сторону и пошёл на меня с голыми руками, - Задушу, гнида!
Только теперь мне стало по-настоящему страшно.
Сергей не заставил себя долго ждать, усиленными протезами ног он ударил капитана в основание лодыжки. Послышался хруст. Ядинин упал, хватаясь за ногу и истошно крича:
- Убить всех! Они все зомбированы! Им промыли мозги!
Солдаты мешкали. Стрелять по детям они явно не планировали.
В этот момент я услышал истошный крик. Это был Андрей. На улице, где ещё секунду назад было темно, стало светло как днём. Пелена освещала не хуже Солнца.
Мальчик катался по полу, задыхаясь от рёва и боли. По его лицу шёл огонь!
- Опять! Повторяется! Спасайтесь! В подвал! – кричали солдаты со все сторон, в панике разбегаясь.
- Я вас всех на губе сгною, трусы! – орал капитан, пытаясь встать, - Стоять!
Сергей пнул в живот капитана, снова сбивая его с ног, и подбежал к сыну.
Тот уже не кричал. Огонь исчез, лишь оставив на правой щеке ожог в виде ладони.
- В-вот-т т-теперь, - заикаясь от адреналинового шока, сказал Андрей, - М-мне и испол-лнилось т-т-тринадцать.
На улице снова стало темно.
Мне надо бежать, пока они не опомнились! – сказал Андрей, отдышавшись, - Иначе нам конец.
- Помочь? – спросил Сергей.
- Нет, пап, я справлюсь.
Андрей побежал, а Сергей, подобрав выроненную солдатом винтовку, вернулся к капитану.
- Меня не испугаешь этой винтовкой, - сказал тот, - Костюм последней модели. Проглотит любой заряд!
- Проглоти это! – крикнул Сергей, зарядив капитану прикладом в челюсть так быстро, что тот не успел отразить удар. Привставший Ядинин снова упал, теряясь в пространстве.
- Это тебе за Настю!
Удар!
- Это за детей в целом!
Удар!
- Это за то, что пытался убить Германа!
Удар!
- А это от меня лично!
Удар!
Я остановил Сергея.
- Убьёшь ведь.
- И что?
- Не опускайся до его уровня!
- Ты прав, - сказал Сергей, отбрасывая искорёженную ударами винтовку, - Пусть живёт своей пустой жизнью. Судя по тому, что его зовут Б.Л. Ядинин, его не любят даже родители.
- Любят? Что за детский лепет? – прохрипел, булькая кровью капитан, - Я в тебе ошибся, майор! Я думал ты взрослый мужик, а ты баба! С деточками возишься! Про любовь разговариваешь! Тьфу! – он плюнул кровью Сергею под ноги.
- Ну да. Любовь – это совсем не важное чувство. Всего лишь весь мир сжечь охота, и всё, - сказал я, вспоминая рыдающую Надежду.
- Убей меня лучше, Правдин! Или я вернусь и убью тебя!
- Буду с нетерпением ждать встречи! - соврал Сергей.
Я ощутил что-то, что-то тревожно-неосязаемое, от чего все волоски на коже встали дыбом. Воздух дёрнулся, меняя плотность.
- Нет! – заорал Ядинин, вырываясь и отползая от нас в сторону выхода, - Не подходите! Нет! Мамочка!
- Он зовёт мамочку? – удивился я.
- Я думал, мне это послышалось! – ответил Сергей.
Улица заполнилась бегущими к вертолёту солдатами. Все в истерике орали, ревели и толкались. Пилоты еле протиснулись сквозь толпу. Капитану никто не помогал, но он успел сам заползти в машину, прежде чем она оторвалась от земли и улетела.
Сергей осмотрел всех детей, убедившись, что никто не пострадал. Отдал Настю на попечение Маше и стал ждать Андрея.
Тот вернулся минут через пять с ехидной улыбкой на обгорелом лице.
- Как я их, а? – спросил он у отца.
- Тебе больно? – Сергей обнял сына.
Андрей воткнулся лицом в грудь отца и заплакал. Всё-таки ему было ещё всего лишь тринадцать лет.
Мы с Сергеем, Антоном и Семёном молча сидели у медкабинета, ожидая вердикта Маши. Сергей нервно курил свои сигареты одну за одной.
- Где ты берёшь эту гадость? – попытался разрядить обстановку я.
- Эту-то? – Сергей повертел в руках недокуренную сигарету, - Это же вокзал. Все киоски были забиты сигаретами. Человек всегда любил медленно убивать себя.
- Так зачем ты себя убиваешь?
- Да я не курил до смерти Анжелы. И не пил. Такую, ты знаешь, правильную жизнь вел. Когда она умерла, мир вокруг исчез, жизнь как под откос понеслась, сорвался я. Сын и Илья помогли мне выбраться, но вот курить привычка осталась. Рано или поздно они закончатся, и хочешь - не хочешь, а придётся бросить.
Дверь медкабинета открылась, и к нам вышли Маша с Андреем. У Андрея была забинтована щека.
- Сын, ты как? – подскочив и выбросив сигарету в урну, спросил Сергей.
- Франкенштейн жив! – улыбнулся Андрей, - Маша творит чудеса.
- Шутишь, значит, в порядке! – обрадовался Сергей, - А Настя как?
- Она тоже в порядке. Я вколола ей успокоительного и обработала ссадины биорегом. Завтра даже следов не останется. Сейчас она спит, - ответила Маша, - Вот со щекой Андрея всё иначе. Ожог, как и у Вас, Сергей Петрович, он не лечится имеющимися средствами. Я обработала ожог и наложила обезболивающий компресс. До завтра пусть ходит в повязке.
- Ерунда! – сказал Андрей, - До свадьбы заживёт.
Из столовой прибежала Катя. Антон сразу вскочил и, с нежностью взяв её за руку, спросил:
- Катенька, ты как? В порядке? Не пострадала?
- Всё хорошо, Антон! – нейтральным тоном ответила она и высвободила свою руку из его рук, - Солдаты меня не тронули.
Она подсела к Андрею гораздо ближе, чем требовалось для разговора, и так же, как только что сделал Антон, взяла его руку и спросила: «Как ты, Андрей?»
Антон, сославшись на то, что ему необходимо работать, ушёл.
- Так что ты всё-таки сделал? – спросил Сергей сына, когда все разошлись, и мы остались вчетвером с Семёном.
- Мы выяснили, что защита вагона базируется на программе ТеСвА, которой мы уже можем управлять. Я увеличил радиус системы защиты на максимальный, около восьми километров от вагона, и поставил на максимальную мощность, предварительно предоставив всем нашим доступ. Так что теперь без нашего разрешения никто к нам не подойдёт ближе, чем на восемь километров. Они будут испытывать панический ужас.
- Осталось надеяться, что по нам не выстрелят ракетами, - сказал Сергей.
Мы все побелели от такой возможности.
- А могут? – спросил Андрей.
- Эти-то всё могут. Им ни взрослых, ни детей не жалко. Ладно, если что, у нас есть бомбоубежище. Будем надеяться на него. Надо всех предупредить и отрепетировать боевую тревогу на случай удара с воздуха. Скажите парни, вагон может заранее засечь приближение ракет?
- Думаю да, - ответил Семён, - Мы не задавались таким вопросом. Но завтра с утра этим займёмся. У нас есть время?
- Думаю, да. Я вообще сомневаюсь, что они согласятся по нам стрелять. Мы ценная находка для учёных, особенно ты, Герман. Думаю, они попытаются с нами связаться, и всеми способами будут пробовать прорваться через систему защиты. Но надо быть готовыми ко всему. Весёленькое у тебя вышло тринадцатилетние, сын!
- Кстати! – опомнился я, - Андрей! У меня для тебя есть подарок!
Я достал из кармана пиджака бумажник и раскрыл его. Помимо фото Тимофея и Надежды, которую я никому не показывал, там ещё лежала открытка с изображением щита. На щите было изображено какое-то странное чёрное животное, похожее на большую когтистую кошку, стоявшую на задних лапах, вытянувших передние вперёд. В зубах у неё была какая-то красная крыса с пушистым хвостом. «Кошка» стояла на зелёной траве. Всё это накрывал купол. Я отдал её Андрею.
Его восторгу не было предела. Он взял эту открытку дрожащими руками и держал её как алмаз, боясь даже пошевелиться. Семён так же с восторгом и белой завистью в глазах смотрел на это сокровище.
- Из Иркутска! – выдохнул Андрей.
- Что это? – спросил Семён.
- Это герб Иркутской области, - ответил Сергей, - Бабр, держащий в зубах соболя и накрытый куполом Пелены.
- Они страшные, пап? Бабры?
- Они вымерли очень давно. Но в современных школах учат, что Бабр на гербе олицетворяет Тимофея, огромного чёрного когтистого демона, сжирающего под своим куполом последние зародыши всеми любимой святой демократии. Демократию изображают на гербе в виде соболя. А так как Тимофей трус, то он прячется от всех под куполом.
- Уже не прячется, - сказал я с горечью, - Бедный беззащитный соболь сожрал бабра.
- Спасибо! – воскликнул Андрей и обнял меня, - Это просто потрясающий подарок!
На следующий день у нас заработало радио. В фоне рыдающих помех прорывался голос генерал-майора, командующего Красноярским ПБ. Он что-то говорил по поводу того, чтобы все одумались и выдали правительству врага государства, то есть меня. Но Сергей выключил радиостанцию и сказал, что он с гораздо большим желанием слушал бы сводящие с ума помехи, чем это «военно-патриотическое говно» от людей, которые без зазрения совести нападают на детей своего же государства.
Авторитет Андрея на вокзале с появлением ожога возрос. Теперь его так же включали в ряды взрослых. Мы организовали экспедиционные отряды в город, так как по заверению Андрея в радиусе восьми километров нам теперь ничего не угрожало. Погода в начале декабря установилась стабильная. Ветра ушли. Дни стояли солнечные и морозные. Обстреливать нас, видимо, никто не собирался. В общем, жизнь била ключом.
Так прошло несколько недель.

15.12.2108г.
Бах! Бах! Бах!
Меня разбудил стук в дверь. За окном была ночь, подрагивающая от света фонарей.
Я мгновенно соскочил и, подбежав к двери, открыл её.
На пороге стоял запыхавшийся парень, кажется, его звали Коля, не запомнил его имени. Он смотрел на меня испуганными глазами и, выдохнув, наконец, сказал:
- Беда!
Спросонья я не сразу сообразил, что вокруг куча посторонних звуков. Где-то кто-то что-то кричал. Где-то бежали. За окном то и дело мелькали лучи фонарей. Вдалеке слышался гул вертолётов.
Я поспешил за парнем к жилому отсеку, где меня ждал Сергей. По пути к нему дети уже выставляли баррикады и заделывали проходы.
- Что случилось? – спросил я Сергея, забегая в кабинет.
- Военные! Они как-то сумели преодолеть барьер.
- И что мы можем сделать?
- Без огнестрела мы безоружны. А они весь его забрали с собой в прошлый раз. Надо запереть детей в подвале. Ничего другого я придумать пока не могу. Сейчас мы баррикадируем входы-выходы. Надо отвлечь их на себя. Мы с тобой для них цель номер один. Думаю, тебя они, скорее всего, будут пытаться брать живым.
- А ты?
- А я, скорее всего, уже обречён. Надо только продать себя подороже.
- Папа! – за спиной у нас стоял Андрей, обнимая винтовку, - Не говори так! Мы прорвёмся!
- Конечно! – согласился Сергей, - Прорвёмся!
- Но как они пробрались сквозь защиту? – удивлённо спросил Андрей, - Она же была безупречна!
- У нас завелась крыса! – задумчиво ответил Сергей.

Штурм начался через три минуты после нашего разговора.
Вертолёты зависли в воздухе, освещая нас светом прожекторов. Знакомая нам «Мгла» приземлилась на том же месте. И тёмные силуэты слаженно принялись покидать боевую машину.
- Видите, как свободно они передвигаются? – сказал Сергей, - Знают, что им ничего не угрожает. Налегке. Суки. Андрей, быстро иди в бункер, проверь там всех. Мы их задержим.
- Я без вас не пойду!
- Кончай эти ребяческие замашки! Ты командир! Ты должен думать о тех, кого защищаешь, а не о себе! Бегом к остальным! Они уже должны были спуститься в убежище.
- Есть! – сквозь зубы сказал парень и побежал к выходу. Но перед самыми дверями остановился, - А вы что будете делать?
- Спустимся на первый! Будем отстреливаться от них энергооружием. Оно хоть и малоэффективно, но при прямом попадании всё-таки может навредить. Так что они не станут лезть в лоб.
- Вы окружены! – доносилось с улицы, - Не делайте глупостей. Выдайте нам врага и получите гарантию неприкосновенности.
- Смотри, как тебя ценят, Герман! – сказал Сергей, спускаясь по лестнице на первый этаж.
- Думаешь, среди нас предатель? – спросил я, так как мне не давала покоя фраза про «крысу».
- Конечно!
- Как ты думаешь, кто?
- Что тут думать? – удивился Сергей, - Вон он, рядом с Борей.
В другом конце коридора, стоял капитан Борис Леонидович, его рука лежала на плече Антона. Тот стоял, опустив голову.
- Я обещал тебе, что убью тебя, Серёжа! – крикнул Борис. - Если ты не трус, иди сюда! Поговорим. Вот тебе для мотивации, - он щёлкнул пальцами, и в коридор начали выводить детей.
- Сука! Какая же ты сука, Боря! Какая же дура эта Надежда. Сожгла столько людей, а такую редкую мразь, как ты, оставила в живых.
- Вы обещали, что не тронете их! – крикнул Антон и получил удар в челюсть, моментально потеряв сознание, - Этого в вертолёт. Вместе с костюмом.
Я заметил в руках одного из солдат мой костюм. Другой поднял Антона и понёс его по направлению к выходу.
- Как ты уговорил его предать нас? – спросил Сергей.
- Да легко. Я ещё при первой встрече его приметил. Мы с ним поболтали тогда. А потом… зря ты не уничтожил радиостанцию. Мы с Антоном мило беседовали по ночам. И даже помехи нам не мешали. Если не более пяти минут болтать, а потом делать перерывы, они с ума не сводят. Впрочем, мы опять тратим время зря. Иди сюда. Давай всё решим по-мужски. Или…
Капитан выхватил пистолет и выстрелил в ближайшего ребёнка, это оказалась Катя. Она даже не вскрикнула. Энергооружие убивает бесшумно. Индикатор на пистолете Ядинина горел красным.
Я первый раз услышал, как матерится Сергей. В любой другой обстановке я осудил бы его за такие слова при детях. Но сейчас они были к месту. С нечеловеческим ускорением, видимо, это была заслуга протезов, он преодолел коридор и врезал кулаком по роже ухмыляющегося капитана. Тот отшагнул назад и, прижав место удара ладонью, заржал, как конь. Сергей вцепился ему в шею. Короткая вспышка света мелькнула между Сергеем и Борисом, и мой друг, майор в отставке Правдин Сергей Петрович упал замертво, так и не сумев задушить эту больную тварь, который называл себя патриотом и защитником Родины. Индикатор пистолета в руке капитана после секундной перезарядки опять окрасился красным.
- Папа! – закричал Андрей и бросился к телу отца, - Не умирай!
- Убить всех! – приказал Ядинин, - А этого, - он ткнул в меня стволом, - Брать живым. Зачищайте и полетели отсюда. Он сплюнул в сторону ревущего у тела отца Андрея. Мальчик приподнялся и, стоя у тела на коленях, посмотрел с ненавистью на капитана.
- Сучёнок! – сказал тот и выстрелил Андрею в область сердца.
- Нет! – заорал я.
Но Андрей не упал. Дёрнулся, как при ударе, и рывком отломав ножку от стола, оставшегося от разбросанной баррикады коридора, с размаху зарядил импровизированной дубиной в пах военному. Плохая была идея снять броню с костюма. Кинетическую энергию удара такой силы он был не в состоянии поглотить.
Ядинин, задыхаясь, упал на колени, зажимая руками паховую область. Андрей зарядил этой же дубиной ему по шее сверху вниз и, отбросив её, побежал в сторону выходов на перрон.
Военные замешкались, а дети нет. Баррикады в коридоре были расставлены не только в качестве затрудняющих проход элементов, но и в качестве оружия. Ножки специально заранее были подпилены. Каждый из детей отломал себе по одной, и началась рукопашная. В разгаре драки я не заметил, как Ядинин, очнувшись от ударов, последовал за Андреем. Я бросился им в след.
В это время воздух начал шевелиться и нагреваться. Пелена вдалеке пришла в волнение. Чувствовались толчки, сотрясающие землю. Первая вертушка взлетела в воздух. Часть солдат пыталась прорваться сквозь детей в бункер, часть побежала к вертолётам. Но капитан, прихрамывая и всё ещё держась за пах, упорно следовал за Андреем по путям.
- Убью! – орал он.
Его уже не пугала Пелена, сейчас он был одержим только убийством Андрея.
Андрей забежал на перрон, я узнал это место. Именно тут Андрей когда-то спас меня от собак. Капитан нагонял его, а я не успевал. Слишком далеко они были от меня. Внезапно Андрей споткнулся и упал и, сидя, начал пятится назад, не сводя глаз с капитана, пока не уперся спиной в вагон. Капитан наступал всё ближе.
- Стой, - орал я, пробираясь через сугробы давно нечищеного перрона, - Не смей!
Ядинин был уже в двух метрах от Андрея, когда тот выдернул из прохода между вагонами обрез, который я обронил при битве с собаками, и выстрелил обоими стволами одновременно.
Капитана развернуло по спирали, отбросив на метр назад. Живот Ядинина разлетелся в разные стороны и остатки его тела упали навзничь, орошая снег вокруг кровью и кусками плоти.
Пелена то вспыхивала, то гасла, переливаясь всеми цветами радуги.
Андрей подбежал ко мне.
- Герман, быстрее к вагону-проводнику! - крикнул он мне, схватив и таща меня за руку, - А то что-то нехорошее начинается!
Мы побежали. Видно дорогу было плохо, так как каждую секунду становилось всё ярче и ярче, глаза не успевали привыкать и начинали болеть. Почти на ощупь мы дошли до вагона.
- Как ты спасся от выстрела? – спросил я.
Андрей достал из нагрудного кармана мою открытку.
- Она поглотила заряд! – улыбнулся он мне.
Проём в вагон открылся. Я шагнул в него, протягивая руку Андрею. Тот взялся за мою ладонь, но тут же что-то резко с силой отдёрнуло его назад.
- Андрей? – удивлённо крикнул я.
Парня держал, не давая вырваться Ядинин, вернее то, что от него осталось. По его стеклянным глазам я понял, что он вколол себе неизвестный военный препарат. Так как в обычном состоянии человек с такими ранами не смог бы выжить вообще, не говоря уже о том, чтобы до нас добраться.
Я дёрнулся к Андрею, но врезался в тугую стену воздуха, ставшую непреодолимо плотной.
«Высокая активность излучения», - прозвучал у меня в голове электронный голос вагона, - «Выход за пределы вагона запрещён до окончания активности».
- Нет! – орал я, долбясь в силовое поле вагона, - Андрей! Андрей! Выпусти!
Становилось всё светлее. Я почти не различал уже ничего, но по силуэтам было видно, что Андрей перестал пытаться вырваться из цепких объятий капитана. Он повернул голову ко мне, и я больше почувствовал, чем увидел, что он мне улыбается. Улыбкой родного человека, прощающегося с тобой навсегда.
- Нет! Нет! – ревел я, долбя невидимую стену, – Андрей!
Через секунду всё утонуло в белом свете.

04.06.2155г.

Всё-таки июнь – это самый солнечный месяц. Особенно четвёртое. За время, прожитое на территории города Канск, хотя сейчас городом это уже сложно назвать, именно в этот день здесь никогда не было плохой погоды. Всегда было ясно и ни облачка. Ветер, если и дул, то тёплый. Было тепло и веяло необъяснимой тоской.
Я любил солнечный июнь. В такие дни этого месяца в полдень на небе было почти незаметно Это.
Я сидел на берегу реки Кан и смотрел на завораживающее своим спокойствием  отражение. Из-за полного штиля вода превратилась в зеркало, в котором отражался противоположный берег, заросший густым кустарником, и остовы давних городских построек, похожие на молодую тайгу, выросшую поверх бетонных джунглей. Справа отражались опоры железнодорожного моста и сам мост. Всё это тонуло в ярко голубом небе, в котором словно тонуло лицо худого старика с ожогом на щеке. Вдруг отражение воды подернулось рябью…

«Я очнулся в вагоне-проводнике без сознания на полу возле закрытого выхода. Стены вагона почти незаметно мерцали, сопровождая вспышки гулом, как от трансформаторной будки. Я снова ничего не помнил.
«Что произошло?» - подумал я.
В это мгновение в моей голове послышался монотонный безжизненный голос, требовавший уточнить параметры запроса. Сначала я опешил, но постепенно начали всплывать события прошедших дней. В этот раз память мне никто не стирал.
- Андрей! – резко дернулся я, - Андрей! Выпусти меня, железяка!
Я ударил со всей злобы в стену вагона. Светящийся белым материал погасил мой удар без всяких повреждений кисти.
-  Должен Вас предупредить, - продолжил звучать в моей голове голос ядра проводника, - За пределами вагона нестандартные атмосферные явления. Рекомендую переждать их внутри.
- Открой немедленно! – заорал я.
Ядро ничего не стало отвечать и открыло проход. Мгновенно мне в лицо ударил холодный пар, заполняя весь вагон. Я будто провалился в облака. Видимость сократилась до нескольких десятков сантиметров, стало трудно дышать.
Почти неощутимая рябь прошла по воздуху. Пар мгновенно начал всасываться в стены вагона, возвращая к видимости не только внутреннее пространство, но так же часть прилегающего к нему перрона.
Я затаил дыхание, надеясь увидеть лежащего без сознания Андрея. Но чуда не произошло. Ровно на том месте, где я видел его в последний раз, лежала глазеющая на меня выгоревшими глазницами и оскаленная в дьявольской безгубой улыбке обгоревшая мумия Андрея. Её обхватывала такая же обгоревшая мумия капитана Б.Л. Ядинина. Оба тела все еще дымились.
Я упал на колени перед трупами не в силах стоять. Слёз уже не было. Только ненависть.
- Надежда, - шипел я сквозь зубы, глотая ком горечи, - Я доберусь…
Правой рукой мумия мальчика всё ещё тянулась ко мне, в скрюченных пальцах я заметил свой подарок. Открытку с гербом Иркутской области. Сама открытка не пострадала, а вот кожа Андрея приварилась к гладкой плоскости снимка, оставив на ней чёрные отпечатки кожи. Вытащив из обгорелой кисти мумии карточку, я встал.
Тускло светящийся туман создавал молочный сумрак. На ещё недавно занесённом снегом перроне не было видно ни снежинки. По дверям и стенам вагонов текли струйки оседающего пара. Я почувствовал, что я мокрый насквозь, как будто бы вышел из воды. Резко подул ледяной ноябрьский ветер, заставляя меня трястись от холода.  А ещё ветер сорвал с окружающего мира туманную дымку. Я увидел источник света. Вместо восходящего солнца небо окутывала, поглощая своим светом свет звёзд, плёнка Пелены».

Воистину мечты сбываются. И воистину их надо бояться. Десять лет подавляющее большинство людей планеты мечтало так или иначе попасть под Пелену. Теперь все остатки человечества живут под ней. Надежда вывернула барьер наизнанку, превратив всех выживших людей в насекомых, вот уже почти пятьдесят лет живущих в её аквариуме.
После второй вспышки, убившей Андрея, Пелена так же ограждала от мира Иркутскую область, но теперь она была не просто барьером, а живым куполом над всем миром и устанавливала внутри себя свои правила.

«Температура резко падала. Быть насквозь мокрым стало опасно, самое правильное было вернуться в вагон и обсохнуть. Но я не мог больше видеть этот проклятый вагон-предатель, и надо было узнать, выжил ли кто на вокзале.
Стуча зубами, я побежал к вокзалу, чтобы хоть как-то согреться. И тут я почувствовал взгляд. Я даже споткнулся от неожиданности, но не упал.
- Кто здесь? – я вращал головой из стороны в сторону, но на остывающем мокром перроне не было никого. Кроме взгляда. Однако мне было не до него. Я надеялся найти выживших и побежал дальше.
У входа на вокзал я увидел обгоревший труп одного из военных. Он также дымился. С ненавистью пнув его, я зашёл внутрь.
Внутри вокзала было теплее, суше и темнее. Электричество не работало. ДЭСка молчала. Благо тусклый свет Пелены слегка пробивался в оконные проёмы. Можно было передвигаться не на ощупь. Я побрёл в сторону подвала. За мной продолжал кто-то следить. Этот взгляд начинал раздражать и я зло крикнул:
- А ну выходи!
Из коридора, ведущего ко спуску в подвал, послышался знакомый детский голос:
- Герман Валентинович, это Вы?
- Семён! – обрадовался я, - Ты жив!
Его тёмный силуэт выбежал из коридора и обнял меня. Потом отстранился и спросил испуганным голосом:
- Где Андрей?
Я опустил голову и протянул мальчику заляпанную открытку. Семён всё понял сразу.
- Значит… - он запнулся, глотая слёзы, и покрутил головой, ища кого-то - Значит, теперь только мы можем позаботиться об остальных.
- Остальные? Есть ещё выжившие? – обрадовался я, - В подвале? Сколько выжило?
- Мы спрятались в Вашей камере хранения. Включая Вас, из наших выжило четырнадцать человек. Пять военных заперлись в бункере подвала и не выходят. Мы не знаем, как они там. Я подпёр дверь и оставил там дежурить Паху, он, если что, прибежит сообщить. Остальные военные самовоспламенились, как и тогда в первый раз. Когда свет сошёл, их тела уже лежали и дымились.
Он снова искал кого-то взглядом.
- Ты чего вертишься?
- Мне кажется, кто-то за нами следит!
- Семён, у тебя же был фонарик, - вспомнил я, тоже чувствуя взгляд, - Включи его! Осмотримся. Надо, кстати, срочно завести деску. Температура быстро упадёт. Здание вокзала промёрзнет, этого нельзя допустить.
- Я пытался включить фонарик. Но он не работает! Ни один фонарик не работает. Энергооружие не работает. Электричества нет нигде! Даже индикаторы заряда на протезах Сергея Петровича перестали мигать. Мы зажгли бочку в вашей камере, предварительно завесив окно толстой тряпкой, чтобы света от огня не было видно с улицы. Пойдёмте туда. Там теплее. А то Вы весь мокрый и дрожите».

- Герман Валентинович! – в отражении рядом со стариком появился молодой парень. Он присел рядом, пожав мне руку. Имя его было Александр, но все, кроме меня, звали его Чир, - Вы, как всегда, грустный в этот день! Что такого особенного в этой дате?
- Не знаю, Александр! – я оторвал взгляд от воды и повернулся к нему. На вид ему было восемнадцать лет, хотя по факту его возраст подходил к тридцати, на щеке, как и у всех зияла пощёчина ожога. Он был среднего роста, худощавый и мускулистый, без единого намёка на жир. И очень был похож на своего деда Семёна - Что-то внутри сжимается. Видимо, это дата из прошлого, которого я не помню.
- Полдень, - он бросил в воду найденный камушек, с рождения он не мог высидеть и минуты спокойно, - Дед Вас зовёт. Они с бабой Машей приготовили сегодня изумительный обед, я с семьёй уже пообедал, а они не стали. Ждут Вас.
- Они у себя?
- Да. Вы же знаете, Герман Валентинович, они не хорошо переносят «взгляд» и редко выходят на поверхность.
Я невольно посмотрел на небо, откуда глядела на нас Пелена и задумался:

«Воздух за окном вспыхнул, и на несколько мгновений стало светло, как днём. Потом всё снова погрузилось в темноту. Из подвала послышались крики. Мы с Семёном ринулись туда. Но мальчик по имени Павел уже бежал по лестнице нам навстречу. Его широко раскрытые глаза было видно даже при таком слабом освещении.
- Что случилось? – остановил его Семён, схватив за плечи.
- Они пытались выбраться! – мальчик явно говорил про выживших внизу военных, тыкая пальцами в проём лестницы, ведущей в подвал, где находился бункер, - Приоткрыли двери, но когда поняли, что они подпёрты и не открываются до конца, начали материться и долбиться в дверь, пытаясь её открыть. Увидели меня у горящей бочки, и начали сначала уговаривать открыть дверь, потом, когда я отказался, стали угрожать! Я побежал наверх, доложить, что они пытаются выбраться, как ты мне приказал. Но, как только я открыл дверь, ведущую из подвала наружу, стало светло и… они загорелись.
Павла передёрнуло от воспоминаний. Семён встряхнул его и спросил:
- Что дальше?
- Дальше я побежал и наткнулся на вас.
Спустившись в подвал, в котором ужасно пахло горелым мясом и дымом, в свете бочки мы увидели торчащие из дверной щели обгорелые руки военных.
Мы закрыли открытую Пашей дверь вверху лестничного марша и тут же внутри бункера вспыхнул свет военных фонарей, а «взгляд» пропал».
- Фонари горят, Герман Валентинович! – удивлялся Семён.
- Семён, открой дверь в коридор, пожалуйста! - попросил я.
Парень выполнил мою просьбу, фонари тут же погасли, «взгляд» вернулся.
- А теперь закрой…
Увидев снова вспыхивающие фонари, мне всё стало ясно. Радовало то, что в подвале можно было пользоваться электричеством. Это наш шанс выжить».

Так мы поняли, что Пелена следит за нами. Это её взгляд с тех пор все чувствуют на себе. И спастись от её взгляда можно только под землёй. А ещё под этим взглядом пропадает электричество. Пелена удалила это понятие с поверхности Земли. За сорок семь лет под Пеленой не было даже гроз. К таким «подаркам» остатки человечества готовы не были. Но люди - живучие создания. Ту адскую зиму человечество всё же умудрилось пережить.

«Здание вокзала остыло довольно быстро. Зима брала своё. К тому же из-за обильного пара всё оледенело, превратив улицу в царство Снежной королевы. Мы боролись за жизнь, как могли. И у нас получилось.
Через канализационные трубы, ведущие в здание вокзала, мы сделали дымоход и вывели выхлопы дизельки, имеющейся в бункере. За сутки мы перетаскали обратно в подвал еду из складов на поверхности вокзала. Я изучал работу Сергея, когда он чинил тут проводку, и немного поднатаскался в этом деле. Электрифицировал все комнаты, что позволило подключить обогреватели. Бункер подвала превратился в наше маленькое убежище. Из-за того, что нас осталось всего четырнадцать человек, провизии, запасённой нами, должно было с лихвой хватить до потепления. ГСМ в бункере имелся. Греющий кабель канализации работал, туалет у нас был. Мы законсервировались под землёй. Где было электричество, и не было раздражающего взгляда. Мы планировали просидеть в бункере три-четыре месяца, но у Пелены было своё мнение. На нашу жизнь. Тогда мы ещё не знали, что люди превратились в подземных жителей.
Через неделю после того, как мы укрылись под землёй, Семёну исполнялось тринадцать лет. Мы все боялись этого события, так как не знали, чего ждать. Но если  нас это лишь пугало, то Семён был просто в панике. Я не знаю, каких  усилий ему стоило пережить эти дни, но когда он с криками упал, хватаясь за горящую щеку, мы были готовы ко всему, к чему можно было только быть готовым. Мария мгновенно обмотала его лицо заранее смоченным полотенцем и вколола обезболивающее.
На самом деле ничего страшного в этот раз не произошло. Семён не сгорел, как Андрей. Как позже выяснилось, Андрей бы тоже не сгорел, пережди он тогда вторую вспышку в вагоне. Но «бы» помешало. Со временем переход детей в тринадцатилетний возраст стал ритуалом нового мира. Некоторые боялись боли, некоторые ждали этого, желая стать взрослыми, некоторые радовались ожогам, некоторые плакали из-за уродства. Но всех объединяло одно - ожоги появлялись у всех. Где бы ты не находился, от них невозможно было спрятаться нигде. Пелена за этим следила очень внимательно. Пастух клеймит свой скот. Но хороший пастух ещё и заботится о своём скоте».

Чир встал, протянув мне руку и помогая подняться:
- Сами доберётесь или подвезти?
- Ты же на охоту?
- Да! Сейчас с ребятами на тот берег поедем! – он показал мне на мост, на котором стояла ручная дрезина. В дрезине сидели охотники из команды Чира, они помахали мне рукой. Я помахал им в ответ, - Проверить надо. Медведи начали проявлять сильную активность, как бы на эту сторону реки не подались.
- Езжайте! И будьте осторожны! Я доберусь сам!
Чир кивнул и побежал к своим.
- Приятного Вам аппетита! – крикнул он мне, поднимаясь по насыпи к дрезине.
- Спасибо!
Я пошёл к своей гужевой повозке. Мальчик-извозчик ждал меня. Ему нравилась эта работа. Его мордашка была вся в веснушках, а щёки гладкие, значит, ему ещё нет тринадцати.
- Куда поедем, Герман Валентинович?
- На Вокзальный.
Мальчуган кивнул и повозка тронулась. Ехать до здания вокзала было не очень долго, однако было на что посмотреть по сторонам и чего вспомнить. Справа из-за деревьев проглядывали остатки города, поглощённые тайгой. А слева за железнодорожной насыпью простирались поля.
Как бы странно это ни звучало, но природе без человека было гораздо лучше. За неполных пятьдесят лет она сделала всё, чтобы удалить с планеты следы нашего существования. А Пелена, как могла, помогала природе в этом.
Положительное влияние Пелены мы заметили не сразу. Ведь она почти уничтожила всё человечество, загнала его под землю и клеймила. А это не самые лучшие аргументы, чтобы тебя любили. От Пелены ждали только плохого. Особенно боялись повторения вспышек. Но их больше не было. Загнав нас в аквариум, Надежда словно забыла про нас. Оставила своей Пелене. Иногда по непонятным на тот момент причинам, сгорал тот или иной ребёнок. Но это было точечное возгорание, о причинах которого мы узнали гораздо позже. Старое поколение, пережившее обе вспышки, так и не привыкло к «взгляду». В конце марта две тысячи сто девятого года, когда, наконец, стало теплеть, детям приходилось подолгу пребывать под «взглядом», для того чтобы выжить. Животные потеряли бешеный интерес к уничтожению человечества, и мы занимались частыми вылазками в погибший город, ища продовольствия и другие средства существования. Удалось даже найти еще выживших. Таких же детей. Некоторые прятались в подвалах, некоторые пришли из близлежащих населённых пунктов в надежде, что город уцелел. Взрослых не удалось найти ни одного. Некоторые дети (в основном пришлые) присоединялись к нам, некоторые (в основном подвальные) боялись нас и продолжали прятаться, приходилось им помогать дистанционно.
Взгляд воздействовал на всех. Меня он раздражал, я старался в любой момент, как только появлялась возможность, избегать его, но терпеть его я мог без последствий. Видимо, сказывалось иркутское происхождение. А детей он буквально сводил с ума, вызывая паранойю. Которая подолгу не проходила. Даже Семён не мог больше трёх часов без перерыва находиться под «взглядом». Приходилось каждые два часа прятаться под землёй. Так появились «круги».
Сначала круги были подземными убежищами: подвалами, канализационными коммуникациями, погребами, любым местом, где можно отдохнуть от «взгляда» при наших поисковых экспедициях. Позже в этих местах стали оставаться дети на продолжительный срок. Делалось это из-за большого расстояния от нашего бункера. Иногда походы в разрушенный город длились днями, так как в радиусе дневного похода мы уже всё обыскали и всё полезное перетащили в убежище. Натасканные на походах дети уходили в город и не возвращались из походов по несколько дней. Позже они стали жить там, отсоединившись от нашей вокзальной общины. Кто-то из них заметил, что чем дальше в самом убежище находишься от места входа, тем спокойнее на душе. Убежища начали расширять, равно удаляясь от входа, образовывая форму круга. Потом в них стали образовываться семьи, а позже уже свои общины. С тех пор и повелось, что кругом стали называть подземные жилые комплексы, а городом руины на поверхности. Круг, в котором жил я, назывался Вокзальный, он имел в своём центре вокзальное бомбоубежище, отданное мне под жильё и для работы. На данный момент самым развитым кругом в окрестностях был именно он. Насчитывал в своей общине двадцать семь семей. Руководила Вокзальной общиной вот уже сорок лет семья Петровых: Семён и Мария.
Именно Мария заметила и указала на положительные свойства Пелены. Первый год после вылазки из убежища мы пережили собирательством по руинам полезных вещей и употребление собранного для выживания зимой. Но все понимали, что так мы долго не проживём. Было решено возрождать земледелие, скотоводство и охоту. Благодаря пришедшим из деревень детям, имевшим кое-какие познания в данных видах деятельности, а так же чудом уцелевшим в огне и вынесенным нами из городской библиотеки бумажным книгам по этим отраслям, мы начали возрождать сельское хозяйство.
Ко второму лету уже стало заметно влияние природы на город. Из асфальта и трещин в бетоне стали прорастать первые ростки. При том не просто прорастать, а уверенно и быстро расти. Это мне показалось странным. Но я не был биологом и решил, что так, наверно, и должно быть. Это был мой первый апокалипсис, других я до этого не переживал. Приходилось подстраиваться на ходу. Позже выяснилось, что под Пеленой приживалось и быстро росло вообще всё!
Неумело посаженные нами на неумело вспаханных полях семена взошли без проблем и почти ни в чём не нуждались. Земля сама отдавала растениям всё необходимое, только успевай пропалывать. Первый урожай редиски мы воспринимали как чудо! И это было только начало. Тогда мы думали, что нам повезло найти клочок земли с хорошим чернозёмом. Сейчас, проезжая поля, я улыбаюсь, вспоминая, как мы принимали болотистую тогда местность за «клочок земли с хорошим чернозёмом». В тот момент мы ещё не понимали, что это был один из подарков от Пелены.
Тот факт, что уже второй год никто не болел, и никто ни разу не пострадал в многочисленных экспедициях в город, мы не замечали тоже. Все тогда были заняты попытками выжить.

«- Как вы думаете, Герман Валентинович, это морковка всходит? – спрашивала меня Ольга, показывая на свежие ростки, торчащие из земли.
Я опешил. Я так же был силён в аграрном искусстве, как и в балете.
- Я не знаю, Ольга, - развёл руками я, - Нам надо бы подписывать грядки, пока мы не научились сами отличать ростки.
- Это морковка, - подошёл к нам Николай, мальчик, пришедший прошлым летом из какой-то деревни поблизости, - Мама с сестрой постоянно пропалывали эти грядки, пока были живы, пытались заставлять меня: «Коля, пропалывая грядку с морковкой, саму морковку выпалывать не обязательно! Редиску пока не рви, рано ещё! Иди окучивай картошку! И бла-бла-бла!» - передразнил он низким голосом слова либо сестры, либо мамы, - Я насмотрелся на эту «молодую» морковку на всю жизнь!
Мы с Ольгой засмеялись, глядя на его серьёзно надутые губы и курносый пятачок с веснушками.
- Спасибо, Николай! Пойду сделаю табличку, чтобы не забыть в следующий раз, что тут посажено! Справитесь тут сами? Сколько вам ещё до конца смены осталось?
- Сорок минут! – ответила девочка.
- Не давит? – я кивнул на светящуюся в небе Пелену.
- Начинает! Но Маша сказала, что у меня беспоследственное сопротивление «взгляду» два с половиной часа, так что сорок минут мне ещё будет терпимо.
- У меня два пятнадцать, - гордо сказал Николай.
- Хорошо. Работайте.
Я потрепал по огненно-рыжей голове Николая и, похлопав по плечу Ольгу, направился к вокзалу.
Не успев зайти в здание, я увидел их.
Группу «сталкеров», как они сами себя называли. Это было какое-то модное слово до катастрофы, означающее людей, исследовавших опасные места. Мне больше нравились слова: поисковик или, как альтернатива - экспедитор, но дети отвергали мои варианты, заменяя на «сталкер». Пришлось смириться.
Ещё издалека их приближение меня встревожило. По их силуэтам стало заметно, что они несли одного из своих на руках. Тот мальчик явно был без сознания. Рубашка его была пропитана кровью.
- Что случилось? – спросил я старшего, подбегая к ним и принимая раненого на руки.
- Обрушение! – запыхавшись, выдавил он, - Балкон, под которым мы проходили, рухнул. На него. Димка выживет?
- Не знаю. Сейчас доставим его Марии. Долго вы его несёте? С остальными всё в порядке?
- Час назад это произошло. Мне по ноге попало, - он приподнял штанину, оголяя огромную ссадину с синяком на голени левой ноги, - Но это ерунда. Главное Димку спасти.
Я кивнул.
- Зайдёшь к Марии через час.
Не дожидаясь ответа, я понёс раненого к нашему единственному врачу.
Мария почти всё время обитала в бункере, выходя на воздух лишь на пару часов в день принимать солнечные ванны. У неё была очень низкая сопротивляемость «взгляду» и, следовательно, она предпочитала сидеть в своей комнате, выделенной ей под медкабинет и изучать книги по медицине и травологии.
На людях она всегда появлялась в белом халате и медицинской маске, стесняясь своего недавно полученного ожога. Снимала маску Мария только когда была одна или перед сном… а ещё перед супер секретными поцелуями с Семёном, о которых все знали, но сама парочка была уверена, что это великая тайна.
Услышав шум она, не поворачиваясь, одела маску и произнесла спокойным собранным голосом:
- На стол его. Что с ним?
Я обрисовал обстановку и она попросила полной тишины, сосредоточившись на раненом.
Прогноз был неутешительным. У Дмитрия было сильное сотрясение мозга и гематома на полголовы. Но обошлось вроде без перелома черепа. Зато левая рука без переломов не обошлась. Трещина на плечевой кости, локтевая и лучевая кости были раздроблены и торчали наружу. Скорее всего были сломаны рёбра. Без рентгена точно не определишь. Сам раненый в сознание не приходил.
Мария сделала, что могла, но особых надежд на поправку не испытывала. Илью, командира отряда сталкеров, она осмотрела и обработала ему ногу. Оставалось только ждать.
Утром раненый так и не пришёл в сознание, отёки не спадали, зато у Ильи полностью сошла гематома, оставив только пожелтевшую кожу, а царапины и ссадины затянулись почти полностью. Только на самых глубоких местах оставалась короста.
Мария так была удивлена увиденным, что впервые за пару месяцев забыла одеть маску, и вышла к нам с открытым лицом.
-  Гер… Герман Вал-лентинович, пройдите, пожалуйста, со мной в операционную, - серьёзным, насколько это было возможно, голосом попросила она.
В операционной возле бессознательного Дмитрия на корточках сидел Илья, не обращая внимания на раны на ноге.
- Этого не может быть, - спохватившись, что она говорит со мной с открытым лицом, Мария натянула маску, - Такой ушиб, как у Ильи, за ночь не проходит. К тому же Вы говорили, что он сам тащил раненого.
- Ну, да.
- Герман Валентинович, что делал Илья вчера, после того, как я наложила ему компресс?
- Он, - я призадумался, вспоминая, - Был со мной. В полях. Пока все подготавливали посевы к ночи, он рассказывал мне о результатах экспедиции и подробности несчастного случая.
- Я же велела ему отлежаться здесь!
- Я ему так же сказал, но он ответил, что не может лежать, тем более один. Уговорил меня остаться со мной, пока не закончится смена аграрников.
Мария несколько минут что-то обдумывала, а потом попросила:
- Не могли бы Вы с Ильёй аккуратно вынести Диму на поверхность?
Я удивился, но с единственным врачом спорить опасно, даже если ему всего тринадцать лет.
Мы вынесли раненого на привокзальную площадку, Мария поставила ему капельницу и периодически выходила его проведать.
Через полтора часа отёк на голове Дмитрия сошёл, оставив только под осевшими повязками желтоватую кожу. Через четыре часа он пришёл в сознание. Через десять дней он уже поднимал пудовую гирю левой рукой».

Так мы узнали, что Пелена не только наказывает своих питомцев, но и заботится.
Со временем выяснилось, что старение тоже замедлилось. До шестнадцати лет дети развивались обычно, но потом процесс замедлялся. Александр Чириков в свои двадцать семь выглядит едва ли на восемнадцать. Мне тогда ещё, судя по внешнему виду, было где-то под шестьдесят, а спустя сорок семь лет я почти не изменился. Чувствовал себя превосходно. Только виски стали белыми, и в самой шевелюре появились клочки проседи.
Спустившись в недра вокзального круга, я прошёл привычной дорогой до уголка Петровых и постучался. Через минуту дверь открылась, и на меня посмотрел шестидесятилетний Семён, находящийся в теле тридцатилетнего юноши. Его обожжённая щека расползлась в дружелюбной улыбке. Я протянул ему руку. Семён, схватив её, притянул меня к себе и сжал меня в объятьях.
- Задушишь, - наигранно прохрипел я.
- Тебя-то задушишь, дружище! – он высвободил меня из своих тисков и хлопнул по плечу, - Молодец, что пришёл! Машка, ставь чай.
Из глубины их обители вышла красивая молодая девушка шестидесятилетнего возраста, лучший врач нового мира. И улыбнулась мне своей красивой улыбкой. Ожог на её лице был почти незаметен.
- Давно уже горячий! – она поцеловала мужа и, повернувшись ко мне, обняла как отца, - Здравствуй, Герман. Проходи.
Давно я не был у Петровых. По долгу службы мне почти всё время, особенно летом, приходилось проводить под Пеленой.
Сорок лет я курировал работу наружных бригад. Сначала следил за тем, чтобы никто не нарушал режим пребывания под открытым небом. Впавшие в паранойю дети – это полбеды, но впавшие в паранойю подростки это уже беда. Позже появилось поколение, родившееся и выросшее под Пеленой. Они тоже чувствовали взгляд. Но он преследовал их с рождения и был частью их жизни и был для них безвреден. Со временем я тоже выработал иммунитет ко взгляду и занимался уже обучением молодого поколения сельскохозяйственным премудростям.
Семён серьёзно заинтересовался изучением боевых искусств, премудростям выживания, охоты и рыбалки. Он всегда первым встречал «сталкеров», вернувшихся из города, в надежде, что они принесли какие-нибудь книги на интересующую его тематику. Имея самую большую сопротивляемость взгляду, он тренировал всех (включая меня) по полтора часа в день под открытым небом. Позже он перебрался в подвал и продолжил тренировки уже под землёй. Их с Марией старший сын стал главнокомандующим круга и был ответственным за его защиту, средний сын курировал «сталкеров», а также охотников и рыболовов, а младшая дочь стала зоологом и по совместительству, переняв от мамы врачебный дар, ветеринаром.
Мария с серьезным рвением взялась за медицину. Пелена помогала жившим под её куполом людям, но супер регенерацию она не давала. Чтобы перелом даже под Пеленой хорошо сросся, надо как минимум правильно зафиксировать кость. Она постоянно училась сама и обучала девочек в основном оказанию первой помощи и травологии, создавая по старым рецептам (вычитанным из книг) энергетические, успокоительные и другие полезные настойки и добавки. Сама она в шутку называла этот вид деятельности «зельеварением». Благодаря её стараниям на четвёртый год жизни под куполом она смогла найти способ, как продлить сопротивляемость взгляду почти вдвое, что существенно облегчило жизнь всем на поверхности.
Сейчас помимо организационных вопросов круга Петровы также и продолжают заниматься обучением по своим специальностям, но делают они это преимущественно под землёй. Что сказывается на их заметной бледности и наших редких встречах.
У них как всегда было уютно и вкусно. Мария была прекрасной домохозяйкой, а Семён поваром. Нас объединяла почти пятидесятилетняя дружба, было что повспоминать за столом. Особенно мы любили вспоминать наши попытки проникнуть сквозь Пелену. За десятки лет мы пытались сделать это несколько раз, но всё было бесполезно. Преодолеть барьер мы так и не смогли. Вывернутая Пелена была уже не той, что до второй вспышки. Она принадлежала только Надежде. Вагон-проводник не мог настроиться на новые параметры. Пришлось бросить эти попытки. Но сами истории были занимательны. За воспоминаниями время летело незаметно, казалось, его невозможно было остановить. Однако я знал Семёна слишком хорошо. У сегодняшнего обеда был какой-то иной повод, осталось только узнать какой.
- Что случилось, Семён?
Он ждал этого вопроса и даже не повёл бровью. Спокойно допив прекрасный тонизирующий чай с волшебными добавками жены, он поставил чашечку на стол. Однако, не смотря на внешнее спокойствие, голос его почти незаметно задрожал:
- Красный телефон звонил…

«Две тысячи сто тридцать третий год. Двадцать пятый год после второй вспышки. Сентябрь. Самый загруженный месяц. Шёл полным ходом сбор урожая с полей. Скот наедался остатками травы на зиму. Силосные ямы заготовлены. Девочки собирали клюкву, бруснику, шиповник и другие осенние ягоды и травы для медицинских настоек и препаратов. Грибы шли полным ходом. Охотники радовались зверью.
Бескрайние поля и сооружённые над ними столбы ветряных мельниц с подземными электро-коммуникациями, заменившими  генераторы после окончания ГСМ, раскинулись до горизонта. Для полного стимпанка не хватало только дирижаблей на небе.
Жизнь в аквариуме Пелены имела свой шик. Новое поколение рождалось здоровым и сильным. Не было никаких ГМО и химии. Воздух был чист и свеж, как и вода. Природа всё больше и больше забирала остатки разрушенной цивилизации, зато отдавала свои богатства тем, кто умел ими пользоваться. А пользоваться умели все, по крайней мере в нашей общине. От этого зависело выживание. Идеальное общество.
 Если бы не клеймо ожога на щеке, не дающее забывать, что для кого-то мы просто насекомые.
Но всему хорошему приходит конец.
Семён с Марией нянчили четырёхлетнего внука Александра. Он всегда гостил у бабушки с дедушкой в сентябре, так как его мама Ксения Чирикова следила в это время за скотом. Я был на полях. Моё подразделение было самым загруженным. И дым на горизонте мы заметили не сразу.
Вообще дым в наше новое время не являлся чем-то удивительным. Многие близлежащие круги не были так развиты, как наш, и костры были источниками их существования. Но этот дым был особенным: он двигался. А затем появился звук… звук приближавшегося паровоза. Он был очень стар. Наверное, ещё из двадцатого века. Я читал в книгах, что паровозы стояли законсервированными на военных базах. При уничтожении электроснабжения во время войны паровозы должны были заменять электропоезда. Они должны были помогать нам во время войны. Но в тот день они эту войну привезли с собой.
Опешили все. Четверть века мы жили своими общинами, не зная, выжил ли кто ещё. Это снова были военные.
Прекрасно помня последнюю нашу встречу с военными, мы не ждали ничего хорошего от этой. И не прогадали. Они явились со стороны Красноярска с целью экспансии.
Мы не были готовы к такому. К тому же за двадцать лет все пути были расчищены от застывших поездов. Метал вагонов ушёл на другие производственные нужды. Обшивка, сидения, электроника и прочее пригодились под землёй. А что самое неприятное оказалось для нас же самих: мы всегда поддерживали железную дорогу в хорошем состоянии. У каждого в мыслях была идея когда-нибудь отправиться на Запад, так как попытки двигаться в Восточном направлении не увенчались успехом. И хотя, пока что руки не доходили до масштабной экспедиции, пути всегда обслуживались тщательно. Военные добрались до нас, как по ковровой дорожке.
Паровоз был весь выкрашен в ярко белый цвет, и на фоне осенней природы выглядел нелепой белой змеёй. На боку «змеи» красовалась оранжевая эмблема Красноярского ПБ. Гости тоже были уверены, что мы не слишком будем им рады. Не успел паровоз остановиться, как из вагонов посыпались люди в ярко белых комбинезонах с оранжевыми нашивками и принялись занимать боевые позиции. Головы их были закрыты белыми шлемами, скрывающими лицо. Вооружены они были пороховым оружием старого поколения с небольшими модификациями. Оно тоже было выкрашено в белый цвет. Если бы от всего этого не веяло опасностью, они выглядели бы довольно комично.
Хотя у них на комбезах не было знаков отличия, старшего я приметил сразу. Благодаря капитану Ядинину у меня как-то развилось чутьё на них. Отдав команду своим спрятаться, я, подняв руки вверх, пошёл к паровозу на переговоры.
- Герман Валентинович? – из мембраны шлема раздался неуверенный мужской голос. Старший, направлявший на меня автомат, сжал его ещё крепче.
- Мы знакомы?
- Вряд ли…
Говорили мы недолго и нервно. Оказалось, что в Красноярском ПБ вот уже четверть века изучают наш вокзал по архивным записям, основанным на отчётах солдат из отряда Бориса Ядинина.  Экспедицию сюда готовили очень давно, но по каким-то причинам не могли её организовать. Хоть их лиц и не было видно, но было заметно, что солдаты не молоды. По голосу старшему было лет за пятьдесят. Меня он опознал по описанию из архивных записей. В бункере все были уверены, что если я и не погиб во время второй вспышки, то должен был давно умереть от старости. Моё здравие изрядно подкосило и понизило боевой дух прибывших солдат. А автоматы у них в руках добавляли им уверенности. Он сразу мне объявил, что их бункер находится на грани голодного вымирания, и мы обязаны ежегодно отдавать им свои припасы.
- Либо по-хорошему, либо… - он показательно передёрнул затвор автомата и направил его мне в голову.
Это было последнее, что он успел сделать.
Стрела легко вошла в шею старшему, прямо под шлем. Красный наконечник вылез с другой стороны, слегка обрызгав меня кровью. Прежде чем тело убитого обмякло, и остальные солдаты поняли, что происходит, ещё с десяток стрел нашли свои цели.
Боевая подготовка Семёна в купе с настойками Марии и влиянием Пелены сделали своё дело. С нечеловеческой скоростью я ушёл ниже линии атаки, ныряя под вагон. Через пару секунд я уже был с другой стороны паровоза и двигался в сторону вокзала. Раздались выстрелы и крики. Солдаты палили во все стороны. Семёна я поймал на пороге выхода из круга и потащил обратно под землю. Над головой тут же прошла автоматная очередь, обсыпая нас крошевом бетона от входной рамы.
- Что там? – вырвался из моего захвата Семён.
- Нападение.
- Я должен помочь!
- Нет. Андрей с командой справится. Гражданские в безопасности.
После пятнадцати минут перестрелок и криков послышался гудок паровоза. Военные предусмотрительно поместили два локомотива в обе стороны состава. В перестрелке им удалось запустить котёл второго локомотива, и  они поспешили удалиться с недружелюбной станции. Ещё через пять минут нас позвал один из отряда Андрея, и мы вышли наверх.
- Андрей, ты в порядке? – Семён подбежал к стоявшему над связанным военным в белом комбинезоне защитнику круга. Андрей был высоким, мускулистым и весь в шрамах, настолько глубоких, что даже под Пеленой они не заживали бесследно.
- Пап, я главнокомандующий. Что со мной будет. Меня медведи боятся, а эти то, - он кивнул на пленника, - Вообще воевать не умеют.
Семён улыбнулся, похлопав старшего по плечу. Наблюдать за ними было забавно. Несмотря на то, что они оба, отец и сын, смотрелись, как два брата, почти не отличающихся по габаритам и возрасту.
Я осмотрел недавнее поле боя. Перрон был завален трупами в белом. Солдаты Андрея ходили от тела к телу, проверяя пульс и вынимая из трупов стрелы. Подбирали автоматы. Некоторые тела военных были сгоревшими и дымились.
- Давай снимем шлем и допросим, - сказал Андрей, присаживаясь к пленному и ложа руки на шлем.
- НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!!!!!!
Военный заорал так, как будто его резали раскалённым ножом. От неожиданности Андрей даже убрал руки со шлема. Военный забился в истерике.
- НЕ СНИМАЙТЕ!!!!!!!!! УМОЛЯЮ!!!!!!!
- Хорошо! Хорошо! – Андрей поднял руки вверх открытыми ладонями к пленному, - Не паникуй!
Увидев, что с него не пытаются снять шлем, пленный немного успокоился.
- Умоляю, не снимайте шлем и не повредите комбинезон!
- Почему?
- Потому что я моментально сгорю!»
Таким образом мы узнали главную тайну Пелены: она наказывала. Я уже говорил, что в первые годы периодически сгорал тот или иной ребёнок по непонятным причинам. Наладив контакт с военными, причины со временем стали понятны.
Пелена требовала от остатков человечества развития. Она выжигала эгоистов, лентяев, нытиков и других, кто своими поступками или, наоборот, бездействием мешал общему развитию человечества. Мы этого не замечали, потому что все эгоисты, лентяи и нытики сгорели в первый же год. Остальные были целиком и полностью направлены на выживание и развитие своего общества. Мы выполняли негласные условия Пелены, и она дарила нам здоровье, процветание и долгую жизнь. Постепенно наш образ жизни стал для нас фундаментальным.
Выжившие же в правительственных бункерах люди сохранили старый строй общества. Рассчитывая на силу денег, оружия и власти (как обычно), бункерные предпочитали выживать за счёт других. Под Пеленой такой взгляд на жизнь не прокатывал. К тому же именно войска из ПБ убили Тимофея и были прокляты Надеждой по умолчанию. Как и все под Пеленой, в свое тринадцатилетие они получали ожог. Но в отличие от поверхностных бункерные сгорали мгновенно, оказавшись под открытым небом. За этим Пелена следила тщательнее всего.
Однако, спустя двадцать лет они сумели придумать защитный костюм, позволяющий им скрываться от Пелены. У этих костюмов были сплошные минусы в плане удобства и ведения боевых действий. Но они вернули бункерным шанс выжить. Из-за невозможности выйти на поверхность запасы Красноярского ПБ быстро истощались. Было строжайше запрещено иметь детей. Право на потомство получали единицы за какие-то невероятные заслуги перед жителями бункера. И вот теперь, вооружившись, бункерные решили наверстать упущенное. Но всё оказалось не так просто. Силовой захват власти захлебнулся. За двадцать лет урезанной по всем статьям жизни бункерные размякли. Лишившись возможности пользоваться новейшим энерговооружением, к которому они привыкли с молодости, вернулись к необходимости эксплуатации огнестрельного. Боевая мощь таких отрядов старичков почти ровнялась нулю, против выживших под Пеленой молодых и крепких подростков.
Но пропитанная до глубины души верой в силу денег и в собственную уникальность натура правительственных вояк и чиновников, переживших обе вспышки, не позволяла им взяться за ум. Когда не получается захватить власть силой, остаётся вариант захватить власть деньгами.
Снова пошла волна гниения человечества. В пережившее катастрофу общество вернулись понятия денег и развлечений со всеми вытекающими последствиями. Первые руководители близких к бункеру кругов, поняв, что такое деньги, и какие привилегии жизни можно получить, имея их в большом запасе, сгорели, уверовав в собственную уникальность. Это испугало жителей этих и ещё не успевших сгореть руководителей иных кругов. Интенсивность общения поверхностных с бункерными снизилась. Но бункерные не сдавались. Им нужны были рабы на поверхности. В бункере быстро поняли, как надо вести торговлю с аборигенами и организовали всё так, что фактически торможения развития кругов не было. Люди так же возделывали поля, охотились, рыбачили. Только теперь отдавали половину урожая в бункер, но зато их жизнь стала менее скучна и более увлекательна. Со временем в круги провели под землёй кабеля от реактора, питающего бункер и стекловолоконные кабеля. Наладили поставку вещей и алкоголя.
Теперь уставший работник мог прийти после смены в бар, расслабиться. Что в этом такого плохого? Особо красивые, а главное молодые девушки приглашались в бункер, где их одаряли разными прелестями цивилизованного общества всего лишь за моральное удовлетворение и физические ласки.
В мир вернулись алкоголь, наркотики и проституция.
Люди не меняются.
Пагубное влияние затронуло даже наш Вокзальный круг.
Мы однозначно дали военным понять при первой встрече, что не нуждаемся в их помощи. Отряд Сергея (среднего сына Семёна) сопроводил взятого тогда нами в плен военного до бункера и мы передали тогда чёткое послание руководству, что не желаем больше видеть солдат в белой форме в подвластных нам землях. Но в тридцать шестом году впервые с момента образования Вокзального круга на ежегодном собрании семей положение семьи Петровых покачнулось. В тот год в круге было семьдесят восемь семей. Постоянные сообщения с жителями других кругов делали невозможным распространение информации о прелестях торговли с бункерными. Женщины мечтали о косметике, скрывающей эти ужасные ожоги и современных средствах гигиены. Мужчин соблазняла возможность лёгкой любви и желание узнать, что такое азартные игры и алкоголь. Многие, кто ходил в соседние круги, не смотря на запрет, тайно пользовались, торговались и пользовались привилегиями денег.
В тот год из круга ушло несколько семей, в последующие ушло ещё больше, пока не осталось двадцать семь самых преданных семей. Так как торговля в нашем круге была запрещена, остальные круги перестали общаться с нашим, полностью перейдя на товарно-денежные отношения с бункером.
Каждый был счастлив по-своему в своем мире.
Чиновники и военные из ПБ получили дешёвую рабочую силу, молодых любовниц и любовников и бесперебойную поставку провизии.
Поверхностные аборигены узнали, что такое эйфория алкогольного и наркотического опьянения, азартные игры и прочие развлечения. В общем возможность делать всё, чтобы ничего не делать.
А мы избавились от всякого отребья. В нашем кругу остались только те, на кого можно положиться. Те, кто опьянению и плотским утехам, предпочитал саморазвитие и развитие рода. Кто жалел времени на глупые игры. Кто ежеминутно совершенствовался.
Объединяло нас всех только одно – ожоги.
Двенадцать лет назад главнокомандующим Красноярского ПБ стал военный под позывным «Чехов». Никто из нас его не видел, но он отправил к нам парламентёров. Мы встретили их холодно. Однако новый главнокомандующий был не так прост. Он предвидел нашу негативную реакцию, но выбрал правильную политику. Парламентёры не предлагали нам никаких товарно-денежных отношений и прочей капиталистической дряни. Они заверили нас, что не собираются лезть в жизнь нашего круга. Но по мнению Чехова, мы являлись самым развитым и самодостаточным обществом из всех в доступной для Красноярского ПБ территории. Также наш круг находился ближе всех к границе Пелены, что делало его стратегически важным объектом. Он через парламентёров просил только одного. Военные прокинут до нас под землёй энергокабель и кабель связи. Он не просил поддерживать с ними связь, но просил разрешить бункеру иметь такую возможность на всякий случай. Мы долго думали, но в итоге, не увидев ничего страшного в такой возможности, согласились.
Спустя полтора года военные из ПБ провели к нашему кругу кабель, подключив наши подземные коммуникации к своему реактору (в знак добрых намерений). Так у нас появился бесперебойный источник энергии, который можно было использовать круглосуточно, а не экономно, как энергию ветряных мельниц. А ещё в кабинете Семёна, как у руководителя, появился красный телефон, позволяющий нам держать связь со штабом бункера. За последние двенадцать лет, что удивительно, ни один военный из бункера к нам не сунулся, ни на секунду не отключалась подача электроэнергии из реактора, и ни разу не звонил красный телефон.
До сегодняшнего дня.
- Что они хотели? – спросил я.
- Они хотели к телефону тебя, - ответил Семён, - Как бы я чего у них не выспрашивал, но секретарша Чехова сказала, что ей велено говорить только с тобой. Она перезвонит в два часа дня, то есть через полчаса уже. Решай, будешь с ними говорить или нет!
- Голос у секретарши красивый?
- Пойдёт.
- Тогда буду.
Голос и правда был красивый. Он сообщил мне, что главнокомандующий срочно приглашает меня в бункер. Почему-то именно меня. Что-то у наших доблестных правительственных чиновников пошло не так. Надо было послать их всех куда подальше, но любопытство хуже греха. И я решил, что лучше сделать и пожалеть, чем жалеть, что не сделал. Я согласился. За мной к утру должны были прислать паровоз.
Утром меня хотели выйти провожать всем кругом, но Андрей сказал, что это может быть ловушкой, и запретил всем покидать территорию круга. Проводил меня только Семён и Андрей. Никаких эксцессов с появлением военных не возникло. От сопровождения я отказался. Место расположения бункера мы узнали ещё с первых дней появления военных, когда конвоировали пленника на «родину». Так что, если со мной случится что-то плохое, Вокзальный карательный отряд сотрёт Красноярский ПБ с лица планеты. Военные это знали, а главное они знали, что мы можем это сделать. Так что в сопровождении меня не было никакого смысла.
Красноярский ПБ, как и все правительственные бункера, располагался недалеко от города. Где-то в районе бывшего села Зыково. Город мне посмотреть в этот раз не удалось. Само село мы проехали быстро. От него почти ничего не осталось. На всём протяжении пути (около двухсот тридцати километров) простиралась молодая тайга, периодически сменяясь полями, возделанными разными кругами. Красота. Нетронутая природа и завораживающее спокойствие.
Ехал я молча. С разговорами ко мне никто предусмотрительно не лез. В раздумьях я даже пропустил сворот с основного пути. Три колеи плавно переросли в одну, которая простирались прямо среди деревьев. Проехав таким образом около километра, наш белый паровоз заехал на скрытую лесом станцию, необозначенную на картах. Десятки железнодорожных развязок, надземный ангар, выкрашенный под цвет леса (я уже думал бункерные всё красят в белый, кроме рельс). Парковочные места почти все заняты нелепыми бронированными «машинами» на паровой тяге. Белые по задумке, но чёрные от сажи и копоти. У каждой сзади был кузовной отсек, заполненный то углём, то дровами. Несуразная конструкция этих агрегатов заставила меня улыбнуться. Одна из «тачек» тряслась и тарахтела, выпуская из трубы котла едкий чёрный дым.
Заехав в тупик, паровоз встал. Оставив машиниста и кочегара заниматься котлом, я в сопровождении двух солдат молча покинул вагон. На перроне меня встречало такое же белое пятно человеческой формы с оранжевой нашивкой, как и мои сопровождающие.
Увидев меня, он совершил воинское приветствие, приложив кисть к шлему:
- Старший лейтенант Асвиян Олег Павлович, – голос его так же был не молод, - Как Вам поездка?
- Увлекательно!
- Позвольте ваши вещи! – он протянул руку, чтобы забрать мою дорожную сумку, с которой я почти никогда не расставался во время путешествий. Сейчас в ней лежала тёплая вязаная кофта из собачьей шерсти на случай ветра, запасные носки, дождевик, пару бутербродов и напиток, приготовленный по спецрецепту Марии. Я отрицательно помахал головой.
- Справлюсь сам.
- Хорошо, - он убрал руку и продолжил, - Машина нас ждёт. Или желаете пройтись пешком?
- Если не далеко, то лучше пешком. Ходьба никому ещё не вредила.
Я вдохнул полной грудью воздух молодой тайги с запахом мха и хвои.
- Эх. Воздух у вас тут божественный! У нас до дикой тайги не близко. Вокруг одни поля да руины. Там опасно. А тут… Сними шлем, старлей, да вдохни сам!
Однако Олег не растерялся:
- Обязательно так сделаю, когда захочу погреться.
Я засмеялся.
- Веди меня, шутник, в свою «страну ОЗ».
Ворота в бункер виднелись ещё издали. До них было около полутора километров. От секретной станции до защитной насыпи бункера вела хорошо расчищенная широкая просека. Возле самих ворот была небольшая стоянка для «машин». Остальное всё заросло деревьями. Неподалёку виднелись следы антенного поля, демонтированного за ненадобностью много лет назад. Ворота были огромными, видимо, для въезда техники. Ни одна лампочка, естественно, не горела. Вся конструкция была мертва. Но по середине ворот была предусмотрена герметичная дверь для прохода людей. Внутри просторного бетонного ангара по оставшимся следам можно было понять, что раньше здесь содержалась техника. Но за годы жизни под Пеленой всю технику разобрали, запчасти от неё складировали тут же. Это изрядно захламляло помещение. Освещался ангар масляными горелками, электричество тут отсутствовало. В конце ангара были такие же массивные двери, за ними шлюзовой отсек с камерами очистки, душевыми, раздевалками и ворота лифта. Свет тут уже был электрический. Лифт работал.
Зайдя за мной в лифт, Олег, наконец, снял шлем. Гладковыбритые щёки с ожогом на правой щеке и густые аккуратные усы выделялись на немолодом армянском лице. Давно я не видел людей визуально старше тридцати, да ещё и с усами. За неимением удобных бритвенных принадлежностей на поверхности все в нашем круге бреются начисто. Каждый мальчик, достигнув нужного возраста, хоть раз да отращивал себе бороду, но из-за ожога это смотрелось всегда неказисто, и поэтому она быстро сбривалась. Но в целом, черты лица Олега не отталкивали от себя и даже чем-то отдалённо напоминали погибшего почти пятьдесят лет назад Сергея. Олег нажал на кнопку, створки лифта закрылись, и спустя мгновение лифт доставил нас на первый уровень правительственного бункера. Из эвакуационной схемы в лифте, которую я предусмотрительно успел изучить, было видно, что уровней у данного бункера было три. Верхний (он же первый) административный уровень. Второй включал в себя: жилой, развлекательный, а также научно-медицинский корпуса. Нижний (третий) - обслуживающий уровень. Там содержались склады продовольствия, столовые, очистные сооружения, водяные скважины и реакторный комплекс. Пока мы спускались, Олег расстегнул верхнюю часть комбинезона и примостил её к поясу на специальные держатели. Под комбинезоном обнаружилась армейская полевая форма с погонами старлея. Откуда-то, я не заметил откуда, у него в руках появилась красная беретка, которую он незамедлительно натянул на голову.
Первый уровень оказался именно таким, как я и представлял. Много читая вечерами в своей уютной коморке, мне попадались романы, рассказы или статьи, описывающие бункера, и все они были типовыми. Такими, как тот, что сейчас стоял перед моими глазами. Прямой каменный коридор с дверями и ответвлениями в обе стороны. Сбоку от дверей красовались разные таблички, поясняющие, что находится за ними. Ничего интересного.
Пройдя прямо до конца коридора, мы уперлись в двери, возле которых на табличке было написано «ШТАБ». Олег уведомил меня, что его миссия окончена, и, попрощавшись со мной, он приложил кисть к виску, развернулся и ушёл. Камера наблюдения, висевшая над входом в штаб, уже сообщила кому надо о моём приходе. Панель магнитного замка на стене пикнула, сменив красную лампочку индикатора на зелёный. В приоткрывшейся двери появилась симпатичная молодая девушка в парадном военном костюме. Её загоревшее  лицо свидетельствовало о том, что она не местный житель, а работник с поверхности. Ожог был почти незаметен из-за косметики.
- Здравствуйте, Герман Валентинович! – сказала она знакомым по телефонному разговору голосом и распахнула дверь, пропуская меня, - Входите. Меня зовут Ксения. Антон Павлович Вас ждёт.
Я улыбнулся, моментально догадавшись о происхождении позывного «Чехов», и вошёл в небольшое помещение со стеллажными полками, большим и удобным рабочим столом, на котором стоял брат близнец нашего красного телефона и другое офисное оборудование. На правой стене от входа расположились двойные деревянные двери в «ЗАЛ СОВЕЩАНИЙ», на левой такие же двери с табличкой «Главнокомандующий». Ксения открыла мне дверь. Кабинет главы ПБ производил впечатление. Вся задняя стена была экраном, который показывал песочный пляж и пальмы. В центре огромного помещения стоял длинный резной стол ручной работы. В центре стола находился голопроектор. Пол был покрыт мягкой материей, я чуть было не снял шлёпанцы, чтобы не запачкать такую красоту. Но удержался. Тут было дорого всё.
В дальнем конце стола сидел крепкий худощавый мужчина почётного возраста. Его короткие седые волосы возвышались над знакомым с давних времён лицом, смотрящим на меня своими серыми глазами предателя.
- Антон, - выдохнул я.
- Узнал? – улыбнулся тот, - Здравствуй, Герман.
-  И тебе не хворать.
- Не удивлён?
- Да нет, наверное. Всё как всегда. Хорошие люди умирают молодыми… в огне. А всякое говно, предавшее своих, - я обвёл взглядом царское помещение, - Живёт роскошно.
- Ты, я погляжу, тоже особо не мучаешься, - атаковал в ответ Антон, - Сколько лет прошло?  Сорок семь? Это же сколько тебе сейчас должно быть? А прыгаешь ты, как сайгак. Мне докладывали о твоей прыти. А меня, как видишь, время не пожалело.
- Так надо было оставаться с нами. Я вообще надеялся, что ты разбился в вертолёте. Неужели он успел долететь раньше, чем началась вторая вспышка? По моим подсчётам не должен был.
- Не успел, ты прав. Но я живучий.
- Живучий я. А ты, судя по всему, везучий. Как ты выжил, уж открой секрет старому… знакомому?
- Да всё проще, чем ты думаешь, Герман. Я очнулся на борту от дикой тряски, вызванной волнениями Пелены. Вертолёт был уже на подлете бункеру но мы были ещё высоко. Все паниковали, орали, всем было не до меня. Благо возгорание солдат началось не сразу. Когда пошли эти яркие вспышки света, я понял, что это конец. Но заметил твой костюм. Ты удивишься, твой костюм – это целая броня. Он имеет встроенный теплоконтур, самоочищается, практически не уязвим. А также он защищает своего владельца, создавая вокруг тела силовое поле. Так как это гражданская модификация, его энергоресурс достаточно мал, особенно в режиме теплоотдачи он тратится быстро. Но костюм со временем сам восполняет собственный энергозапас: от тепла, от солнечного света. Короче, от всего, от чего можно получить энергию. Я успел его надеть. Силовой контур костюма защитил меня от смертельного столкновения с землёй и взрывов, но разрядился. Тепла твой осенний костюм почти не давал. С вокзала военные меня забрали без верхней одежды, а летевшие со мной солдаты сгорели вместе с формой. Снега не было, один густой холодный пар краснел в зареве пожара. Костюм отталкивал воду, но открытые части тела быстро намокли и стали мёрзнуть. Дышать было тяжело. Начался ветер. А я очень хотел жить…
Вертолёт упал рядом с железнодорожными путями. Я добрался до них, забрался на насыпь. Шёл долго. Вокруг всё начало покрываться льдом от пара, а костюм был слишком большой для меня. Я очень сильно замёрз, но успел по путям выйти к бункеру. Возле входа в бункер было несколько обгоревших трупов военных. Ворота были закрыты плотно. Мне оставалось только сдвинуть с места затворную раму. Я бы никогда в одиночку её не сдвинул в любое другое время. Но человеческий организм на грани смерти может творить чудеса. Хорошо, что я догадался снова плотно запереть за собой дверь. Загорелся свет в шлюзовой. Добравшись до лифта, я потерял сознание. Очнулся уже в больничном крыле бункера.
- А Андрей не очнулся.
- Как он умер?
- Страшно. Но зато он теперь с Катериной. В отличие от предателя.
Я попал в точку. Внешне спокойный до этого момента Антон взорвался эмоциями.
- Да как ты смеешь меня обвинять в предательстве? – заорал он, - Ты даже не знаешь, что я пережил!
- Расскажи это тем, кто из-за тебя не выжил. Чего тебе вообще от меня надо, Антон?
Он не зря занимал пост главнокомандующего. Сорвавшись на мгновение, Антон тут же собрался снова и больше не срывался.
- Хочу попросить помощи у вашего круга.
Я засмеялся. Наиграно и громко. Но это не подействовало на собеседника никак. Дождавшись, когда я закончу спектакль, он серьёзным голосом сказал.
- Садись, Герман. Будешь чай?
- Буду, - я присел.
- Дай мне ввести тебя в курс дела. А потом уже решай, помогать нам или нет.
- Нам?
Антон нажал на кнопку возле микрофона и приказал Ксении принести чай.
- Нам, Герман. Нам. Не мне. Я в ответе за весь Красноярский ПБ. Я знаю отношение твоего круга к бункерным, о твоём отношении лично ко мне я тоже догадываюсь. Но дело серьёзное. Иначе бы я тебя не просил. Так ты готов меня выслушать?
Я молчал. Ксения занесла в кабинет поднос и быстро удалилась. Антон воспринял моё молчание, как знак согласия, и начал свой рассказ:
- Я начну сначала. Расскажу тебе всё. Мой статус и звание не подходят для исповедей перед жителями бункера. А выговориться я давно хотел. Мы же с тобой старые знакомые. Так вот! Поверь мне, Герман, в первые дни в этом бункере я начал жалеть, что не разбился в вертолёте. Там царила паника. Никто не знал, что делать. Любая попытка выйти на поверхность оказывалась летальной. Погибло много человек. Связи не было. Людям нужен был козёл отпущения. Им оказался я.
- С козлом я полностью согласен, - дуя на кружку с чаем полушепотом сказал я, поглядывая на реакцию собеседника.
Ни один мускул на лице Антона не дрогнул. Он продолжил:
- Современная медицина быстро поставила меня на ноги. Обморожение рук и лица тоже удалось победить. Начались допросы. Сначала обычные, на которых я рассказал всё, что знаю. Потом пошли другие методы, включая химию. Но, видимо, мои показания не отличались от рассказанного мной изначально, и допросы закончились. Меня обвиняли в государственной измене. Подозревали в шпионаже. И так далее. Военный трибунал приговорил меня к смерти. Но в силу возраста и заслуг перед бункером: я ведь снял защиту вокзала и доставил в бункер ценный артефакт - твою одежду; меня амнистировали, заменив казнь на отбывание неопределённого срока в одиночке. Там я чуть не сошёл с ума от скуки и безделья. Мне не давали даже читать. Дни тянулись бесконечно. Это продолжалось несколько недель. Потом мне опять повезло.
Пока военные решали мою судьбу, аналитики бункера посчитали, что припасов у бункера осталось, даже при условии жёсткой экономии, на двадцать – двадцать пять лет. Так как в этот бункер изначально не закладывалась возможность длительной консервации, самовосполняющихся биоферм он не имел, только НЗ продовольствия. Это было не жилое убежище, а воинская часть. Люди тут проходили службу согласно штатному расписанию. Соответственно, перенаселения в момент вынужденной консервации не было. К тому же заметная часть служащих бункера погибла в первые её дни, что позволяло растянуть запасы. Но двадцать пять лет – это край. Все были обречены. Паника вспыхнула ещё сильнее. И тут Маша, тогда ещё она была для меня Мария Степановна, одна из учёных, изучавших твой костюм, предположила, что из его материалов в теории можно создать защитную форму. Только возможностей местной лаборатории для такого не хватит. Если кто и сможет создать защитную амуницию, то только учёные новосибирского подземного ПБшного Академгородка. Её чуть было не посадили в соседнюю со мной камеру за такие идеи, но она была очень умной женщиной. Ознакомившись с протоколами и записями моего допроса, Маша пришла к выводу, что я могу выжить на поверхности до того, как мне исполнится тринадцать лет. То есть ещё два месяца. Также она была уверена, что моей подготовки, полученной за несколько недель катастрофы на вокзале, хватит, чтобы я смог в одиночку добраться до Новосибирска. В качестве основного аргумента был использован твой костюм. Даже ты не умел с ним правильно обращаться, Герман, а я научился.
- Кстати, как ты это сделал? Изучил функции костюма, отключил защиту вокзала?
- Ну, не только Андрей и Степан занимались изучением вагона. По ночам особо делать нечего, скучно. После смерти проводника я решил сам попробовать разобраться, что и как. Также, как и Андрюха с Сёмой, я догадался подключить планшет для коммуникаций. Но пока они экспериментировали с ТеСвА, я читал инструкции. Внимательно. Знаешь, вагон всё записывает всегда. Мне было интересно, чего добились мои друзья, и я начал слушать записи. Так я узнал, что мои родители мертвы, и ни в какой поход мы за ними не пойдём. А ведь вы мне обещали! Я так ждал встречи со своими родителями! Естественно, я пережил это болезненно и сильно на вас всех обиделся, не хотел с вами со всеми разговаривать. Но время лечит. Я понимал, что никто из вокзальных не виноват в их смерти, и ты обманул меня во благо. И вот как только я более-менее отошёл от потери, я узнаю, что мои «в кавычках» друзья договариваются врать мне и утаивать от меня информацию. Так что это не я вас предал. Это вы меня предали. А мне двенадцать лет тогда было, понимаешь. У меня погибли родители. Вокруг апокалипсис. А самым близким мне людям доверять нельзя. Так что, когда прилетели военные, я им очень даже обрадовался. Ядинин как-то сразу обратил внимание на меня. Но я ему ничего ни про тебя не сказал, ни про вагон. Я решил не опускаться до вашего уровня. Твои вещи обнаружили его солдаты сами. Настя, глупая, не спрятала твой костюм. А капитан хоть и был чокнутым, но дураком он не был. Он догадался о происхождении этих вещей, как и кому они принадлежат. Уж больно у тебя специфическая комплекция, Герман. После того, как Андрей прогнал военных и поставил пси-защиту, я не мог успокоиться. Во-первых, перед глазами вновь и вновь проигрывалась картина орущего Андрея, катающегося по полу и закрывающего руками свое горящее лицо. А во-вторых, Катя, обнимающая «бедного» Андрея с «вавкой» на лице. Сгорело бы у меня пол-лица, она бы и не заметила даже. Зато Андрей у нас был идолом. Так как с чувствами Кати я ничего поделать не мог, я решил хотя бы предотвратить появление ожога.
Он почесал сморщенную под воздействием высоких температур кожу правой щеки и, улыбнувшись, сказал:
- Как видишь, этого мне тоже не удалось. Но я попытался. Несколько дней я не мог решиться, но всё же связался с бункером. Однако, с капитаном поговорить не удалось. Он проходил регенерационные процедуры, лечил перелом лодыжки. Мне велели каждую ночь выходить на связь, что не составляло для меня труда. И вот капитан мне ответил. Мы разговаривали ночами. Я ему ныл про свою несчастную жизнь (как у него только хватило терпения, хитрый и упрямый чёрт оказался), а он меня заверял, что ожога можно избежать. Что третий уровень бункера находится достаточно глубоко. Там ожог не получил никто. Сейчас я знаю, что и это была ложь, но тогда я хотел верить и верил в это. Мне было приказано выкрасть твой костюм и отключить защиту. Назначили дату.
Я начал готовить операцию. Предварительно изучая возможности костюма. Это было не сложно, так как никто из вас не обращал на меня внимания. Как будто бы меня и нет. К тому моменту вы уже все окончательно потеряли себя в моих глазах. Я через ядро вагона вписал себя как дополнительный владелец твоего костюма, получив в своё распоряжение весь его функционал. В назначенные Ядининым дату и время, я снял защиту вокзала. Не пожирай меня взглядом, Герман. В любом конфликте виноваты обе стороны. Я поступил, как сука. Но сукой сделали меня именно вы. В частности ты, Герман.
У меня в горле застрял ком. Он был прав. А ещё больше была права Проводник, уговаривавшая меня не давать детям административные права. Но людям свойственно совершать ошибки. Главное - учиться на них и их не повторять.
Антон, глотнув чаю, продолжил:
- Так вот, возвращаясь к изначальному разговору. Мне было предложено попытаться дойти до Новосибирска. Либо провести в этой камере остаток жизни. Естественно я выбрал первый вариант, так как сидеть там уже было невыносимо. А тут «шанс спасти весь бункер и стать героем». Времени до моего тринадцатилетия оставалось мало, а пройти надо было восемьсот километров. Я еле-еле успел. Когда всё-таки я добрался до одного из входов в секретный подземный Академгородок Новосибирска, до дня рождения оставалось четыре дня. Дорога была трудная, но я не собирался умирать.
Так уж изначально сложилось, что все ПБ друг с другом всегда вели внутреннюю войну. По документам это была секретная военная организация, подчиняющаяся Московскому ПБ и правительству. По факту это были элитные воинские части для самых блатных. Каждый областной чиновник пытался устроить туда хотя бы одного родственника. И, соответственно, ЧСВ служащих в ПБ зашкаливало до небес. Каждый считал себя лучше других. Избранным. Среди бункеров шла шпионская война. Благодаря этой войне на руках у Красноярского ПБ до второй вспышки, оказались чертежи и координаты одного из входов в тоннели Академгородка. Мне выдали их. А также выдали просчитанные аналитиками возможные варианты проникновения. Это мне помогло оказаться внутри. Первое, что меня встретило в этих тоннелях, это очередь в живот из турели системы защиты. Меня опять спас твой костюм, который я догадался надеть, прежде чем проникнуть внутрь Академгородка. В зону проникновения спустя несколько минут явилась СБшная группа захвата и нашла меня.
Дальше оказалось, что новосибирские ничем не лучше красноярских. Даже наоборот. У них в распоряжении был целый подземный город. Полный штат Красноярского ПБ по проекту составляет пятьсот человек. На момент моего прибытия туда, там находилось чуть больше трёхсот. Штатное расписание только Новосибирского бункера полторы тысячи человек, а Академгородка пять тысяч. Из которых три тысячи ведущих учёных страны. Огромный лабораторный комплекс, полигоны, несколько подземных реакторных комплексов. Биофермы, выращивающие не только продовольственные запасы, но и другие почти любые биологические ресурсы, необходимые науке. Там разнообразие химии и других способов допроса было просто бесконечным. Однако даже там избежать ожога мне не удалось. От него не спасает ничего, хоть до самого ядра Земли заройся. Всё вокруг было ложью, и всё моё предательство было напрасно. Но умирать после всего пережитого я все равно не собирался. Я был готов ко всему: к допросам, пыткам, унижениям, эта альтернатива казалась мне куда заманчивее, чем умереть от скуки в одиночной камере под Красноярском.
Очередной раз пережив допросы и рассказав всё, что знаю, от меня снова отстали. Но так как бесплатно меня там никто кормить не собирался, приходилось вкалывать. Дедовщина там была жёсткая. Особенно по отношению к пришлым. Но я держался. Постепенно из статуса поломойки я перерос в коменданта, потом в завхоза и так далее.
Тем временем учёные, получив в руки твой костюм, развили бурную деятельность. Этот артефакт оказался настоящей находкой. Спустя девять лет они разработали эти уродские белые костюмы. Лабораторные испытания проводились на заключённых, которых за годы изоляции накопилось не мало, но главное испытание естественно выпало мне. К тому моменту я уже дослужился до лейтенанта.
Антон углубился в воспоминания настолько, что взгляд его был уже словно не здесь. Вдруг он улыбнулся воспоминаниям и продолжил:
- Можно сказать, я был, как Гагарин. Первый человек за десять лет, вышедший под открытое небо. Было очень страшно, но я понимал, что выбора у меня нет. Либо я выйду из бункера как герой, либо как подопытный заключённый. Но, как видишь, новосибирские знали своё дело. Я помню, как я стоял под открытым небом и смотрел на восходящее над Пеленой осеннее Солнце. И плакал. Представляешь, мужик, переживший две вспышки, выдержавший пытки и издевательства правительственных служащих, прошедший все испытания, выпавшие на меня, собственным трудом дослужившийся до лейтенанта. Я стоял, как мальчишка, и плакал от радости.
Взгляд Антона вернулся. Он быстрым движением стёр покрывшую глаза блестящую плёночку и, глотнув чая, продолжил:
- И да. Меня встретили героем. Дали медаль и забыли про меня. Костюмы защиты пошли в серийное производство. Начался этап изучения внешнего мира. Про его устройство тебе рассказывать не надо. Ты знаешь его лучше меня. На сбор информации ушло ещё около пяти лет. Выжившие на поверхности люди деградировали до уровня четырнадцатого века и особого интереса для зажравшихся чиновников не представляли. Аборигены в основном использовались, как проститутки, рабы и подопытные. А потом, о чудо, совет генералов Новосибирского ПБ вспомнил, что есть и другие бункера, в которых тоже могли выжить люди. И что ты думаешь, Герман, они решили?
- Помочь своим?
- А-ха-ха-ха! – искренне засмеялся Антон, - Эти зажравшиеся твари возомнили себя богами нового мира. Вместо того, чтобы объединиться с другими выжившими и обмениваться опытом, они решили устранить конкуренцию. Естественно, это решение было единогласно принято в узком кругу генералов и доверенных лиц. Для остальных экспедиция на запад была объявлена, как разведывательно-спасательная. «Объединим выживших!» - звучал лозунг. Я тогда не входил в круг доверенных лиц, и в Омскую экспедицию я не попал. До Омского ПБ добирались долго, паровозы ходили чуть ли не каждый день. За пятнадцать лет пути заросли деревьями, мосты ослабли, некоторые обрушились. Приходилось восстанавливать. Современная строительная техника не работала, учёные, инженера и монтажники работали в две смены, создавая строительную технику, работающую в новых условиях, основанную на системе рычагов и паровых двигателей. Параллельно прокладывали подземный кабель связи. Через три года, наконец, добрались до Омского ПБ. По официальным данным население Омского ПБ вымерло от голода. Продовольственный запас иссяк более года назад.
- А по факту? – спроси я.
- По факту никто ничего до сих пор не знает. Но я уверен, что населению Омского ПБ помогли вымереть. И голод тут не причём.
В Новосибирском ПБ и Академгородке был объявлен траур по погибшим собратьям. В Омске оставлен гарнизон военных. И экспедиции на запад прекратились на неопределённое время. Была объявлена подготовка экспедиции к Красноярскому ПБ. К тому времени я был на хорошем счету. Меня допустили в круг своих и поведали истинную причину экспедиций. Я постоянно принимал участия в голосованиях! Голосовал за экспедицию в Красноярск, и вот её объявляют. Более того, я, как один из ведущих инициаторов, попадаю в данную экспедицию и получаю доступ в «элитный клуб». Там я и узнал, что никто никого спасать не собирается. Прямого приказа по уничтожению населения Красноярского ПБ, разумеется, не было. Но формулировка была двойственная. «Помочь выжившим» можно по-разному. Можно помочь выжить, можно помочь не выжить. Вот тогда я и разочаровался в Новосибирских жителях. Я был уверен, что выжившие должны бороться и борются за восстановление цивилизации. Омскую экспедицию провожал, как героев, и напился в хлам впервые в жизни, когда объявили, что Омский ПБ погиб полностью. Но ты же знаешь, я хитрый и терпеливый. Мне дали майора и целую экспедиционную роту под моим началом. До Красноярска мы добирались четыре года.
Прошло почти двадцать три года, как я снова увидел те самые ворота, что открывал насквозь замёрзшими пальцами.
Тогда дела Красноярского ПБ оставляли желать лучшего. Спустя несколько лет от моего ухода в Новосибирск по Красноярскому бункеру прошла эпидемия КНВ. Этот вирус, появившийся незадолго до вспышки, лечился трудно. Умерло много человек, прежде чем эпидемию удалось остановить. Так что проблема с голодом у них отошла на второй план. Основная проблема была в отсутствии рабочей силы. Хоть бункер был и не большим, но обслуживать-то системы жизнеобеспечения надо. А женщин изначально в бункере было не так много, около четверти выживших, а после эпидемии стало ещё меньше. Запрет на роды был снят. Вот тут-то бабы встали в позу. Почувствовав власть, они заявили, что они полноправные члены общества, а не аппарат для разведения людей. Что с их мнением надо считаться в первую очередь, так как от них зависит выживание. В общем, развели шовинизм, который перерос в матриархат. Когда я со своей ротой достиг бункера, им правил совет военных, где пять из шести мест в совете занимали бабы. Главой совета была та самая Маша, что отправила меня в Новосибирск. За годы мужское население бункера из военных офицеров превратилось в тряпку, о которую вытирают каблуки. Это сыграло мне на руку.
Я заверил руководство Новосибирского ПБ в том, что никой угрозы, особенно конкурентной, эти мужчинки из себя не представляют. Мне было плевать на старых извращенцев, а вот новое поколение надо было спасать. Также я настаивал на том, что Красноярское ПБ стратегически важный объект. Так как находится на максимально близком расстоянии от границы с Пеленой. Заверил, что своих (то есть новосибирских) оставлять здесь опасно, а этих не жалко. Проще сделать из жителей Красноярского ПБ колонию. Мою идею поддержали. Это спасло жителей бункера. Но за «опеку» они должны были платить дань продовольствием. И меня предсказуемо назначили членом управленческого совета Красноярского ПБ и куратором от Новосибирска. Я был этому рад. Как и званию полковника. Но в те года в управление бункером я особо не лез. Больше вёл наблюдательный образ жизни.
Мозгов у правящего совета Красноярского ПБ хватило только на идею вооружённого захвата власти над кругами. Дань то надо платить новосибирским. С улыбкой смотрел, как бабский совет начал готовить экспансивный поход к вам на станцию Канск-Енисейский. А я их даже пытался отговорить. Проводил семинары о том, что там опасно. Изучал архивные записи. Но всё было тщетно. Единственное, чего я всё-таки добился, это чтобы в экспансивный поход отправили старичков. Так как у них годы военного опыта за плечами, а молодых отправлять к вам - неоправданный риск.
А вы их неплохо встретили. Я смеялся полчаса, читая отчёты экспедиции:
«Стрелы летели отовсюду! На вид немощный дед оказался полон прыти и двигался быстрее пуль. Их было совершенно не видно. Их камуфляжи копировали окружающую среду. Их было человек двести. Может триста».
- Умора! Когда вы успели найти триста бойцов в мимикрийных камуфляжах, а, немощный дед? – ржал, как конь, Антон, портя мне настроение.
- Когда надо, тогда и успели! – огрызнулся я, - Ты в курсе к чему привела ваша экспансия? Я двадцать лет пытался сделать из выживших человека. Нацеливал на благо рода, на развитие и, главное, саморазвитие. Учил ставить общие цели выше собственных желаний. Учил любви, дружбе, взаимопомощи. А вы!
- А что мы, Герман? Всё разрушили? Ты брось. Хочешь сказать, что эти старые тряпки в погонах и новое поколение бункерных, которые и молотка-то с отвёрткой толком держать в руках не умеют, способны были разрушить твоё идеальное общество. Герман, ты не первый, кто пытался создать идеальное общество. Идеи подобной утопии описывались ещё в шестнадцатом веке, а зародились куда раньше.
- Да. Но тогда не было условий. Старый строй общества поглощал всё, что ему мешает. Вспышка очистила большую часть человечества, оставила материал для правильного развития. Почему именно дети до тринадцати лет ты знаешь?
- Конечно, знаю. Тимофей, изучая людей своими необычными способностями, вывел закономерность. Он писал в своих трудах ещё до того, как заперся под Пеленой, что полностью личность формируется к тринадцати годам. До тринадцати лет можно корректировать развитие человека.
- Вот именно! Надежда оставила материал для создания утопии. И зачем-то оставила меня, видимо верила, что я справлюсь. Я старался и у меня получалось. Пока не пришли вы!
- Всё-таки в душе ты наивный ребёнок, - засмеялся Антон, - Проще всего обвинить кого-нибудь. Люди постоянно так делают. Виноваты все, кроме них самих. Стол кривой, мяч треснут, ракетка с дефектом, ветер встречный. Только из-за этого я и проиграл в настольный теннис, а так бы я обязательно выиграл. Да? Обидеться тоже любят. Поныть друг другу о бедах и несчастьях. Надуть губки, как ты это делаешь сейчас. А что-то сделать большее для них сродни подвигу. Ты противоречишь сам себе!
- В чём это? – искренне удивился я.
 - Ты сказал, что до тринадцати лет на личность любого человека можно повлиять и, исходя из тех же слов, в тринадцать лет личность полностью формируется такой, какой формировалась до этого возраста. И больше её уже не поменяешь. Человек может только подстраиваться под обстоятельства, хотя сам стержень останется прежним. Верно?
- Верно.
- Ты сказал, что тебе предоставили материал для идеального общества в виде детей. И ты, как мог, лепил из них человеков и у тебя получалось. Пока не пришли злые и плохие мы! Да?
- Да.
- Хорошо. А когда мы пришли, сколько лет было тем, кого мы испортили?
Я открыл рот, но не в силах был ответить. Положительного ответа не было.
- Вот! – увидев моё глупое выражение лица, сказал Антон, - Ты сам всё понял. Значит, раз что-то пошло не так, то либо ты херовый строитель идеального общества, либо идеи Тимофея были не верны. Правильно?
Я кивнул. Не в силах ответить. Он был прав.
- В бедах людей виноваты ТОЛЬКО сами люди, Герман. Так было! Так есть! И так будет всегда! Я думаю, что из тебя строитель отличный. Как ни крути, ты создал свою утопию, пусть даже в масштабах своего круга. Но и идеи Тимофея не могут быть неправильными. Он же читал души. Просто, когда он их читал, у него было ещё слишком мало жизненного опыта. На людей можно воздействовать. Формировать их мировоззрение, воспитание, прививать им ценности. Но личность человека формируется от рождения и на неё ничего не влияет. Ни родословная, ни воспитание, ни окружение. У самых добрых и отзывчивых людей может родится такой ублюдок, что хоть вешайся. И у самых отъявленных мразей, может родится самая чистая душа. Со временем Тимофей это понял. Пелена была ситом. Отсеивая плевела бытия, он брал себе под купол зёрна утопии. Что главное для развития общества?
- Цель.
- Да. Именно цель объединяет людей. Если нет общей цели, каждый начинает преследовать свою собственную. Именно это Пелена и отслеживает. Как только ты ставишь свои цели выше других, ты сгораешь. Однако общие цели бывают разными. Кто сказал, что обогащение не может быть общей целью? Чем тебе не цель - превратить всех девушек круга в проституток для бедных и уставших жителей Красноярского ПБ? ЗППП им не страшны, так как Пелена всё вылечит, удовольствие от процесса они получают, а помимо личного удовольствия их деяния ещё и кругу помогают. Они же не для себя стараются. Военным из бункера хорошо, им самим хорошо, круг получит привилегии в виде развлечений. Ты знаешь, что есть круги, в которых девочки мечтают стать наложницами. Это их цель с раннего детства, так как если они будут достаточно, эм… востребованными, то вся их семья будет в почёте, как и круг. Развитие есть? Есть!
Я со злобы плюнул на мягкое покрытие пола. Слюна всосалась в ворсины, не оставив и следа.
- Противно, да? – понимающе кивнул Антом, - Не спорю. И Надежда бы, наверно, такого не простила. Но она отвернулась от нас. Вложила «заботу» о человечестве в функции Пелены. Но Пелена не имеет сознания. И её можно обмануть. Что и позволило бункерным выжить. Мне тоже противно. Но люди – это люди. У каждого свой путь. Ты свой путь знаешь, и за тобой идут лучшие. Я это знал. И знал, что к вам без нужды лучше не лезть. Именно поэтому, когда я, наконец, расформировал этот бабский совет и вернул нормальный строй в Красноярский бункер, я первым делом создал себе возможность связаться с вами, зная, что когда-нибудь мне может потребоваться помощь действительно профессионалов. Я надеялся, что до этого случая не дойдёт. Не трогал вас все эти годы. Мне хватало информации о вас, получаемой от осведомителей. Я был спокоен за вас и себя. Но всё-таки этот случай пришёл.
- И что у вас случилось?
- У нас, слава Богу, всё пока нормально. Новосибирск пропал со связи месяц назад.
- И что? Может неполадки со связью?
- Нет. Связь в порядке. Вызов проходит. Мы посылали туда отряд. Бойцы вышли на связь со станции, но потом и они пропали. И второй отряд пропал. И третий. Дозвон туда идёт, но никто не берёт трубки. Там семь тысяч человек на данный момент. И не только военных. Женщины. Дети. В городке жили семьями. И никто не выходит на связь.
- Думаешь, с ними что-то случилось, и хочешь их спасти?
- Нет. Эти зажравшиеся твари мне никуда не упёрлись. К тому же, если они погибли, оброк теперь платить не надо. Нет особого счастья знать, что ты раб. Но там постоянно велись какие-нибудь разработки. Жаль будет, если всё, чего они добились, пропадёт за зря. К тому же, если что-то уничтожило семь тысяч человек за несколько недель, то уничтожить триста человек этому труда не составит. Я прошу твой круг, Герман, помочь провести разведку. Мои бойцы ни на что не годятся. Только молодых бабёнок трахать, да жрать посевы. У нас даже охрана бункера наружная. Из бойцов близлежащих кругов. Но третий отряд был сформирован из них, и они тоже пропали. Вся надежда только на ваш круг, Герман. В противном случае, мы все можем вымереть.
- Ну, так вымирайте. У меня двадцать семь семей всего. В общей сложности человек сто пятьдесят. Я не собираюсь рисковать своими людьми ради таких, как ты.
- Так мы вымрем, на очереди будете вы, Герман.
- Ну, будем решать проблемы по мере их поступлений.
- Это глупо. Врага надо знать. Только тогда есть шанс его победить.
- Нет, Антон, я не пошлю дорогих мне людей на смерть. К тому же, они мне не принадлежат, и пойти туда могут только по доброй воле. А доброй воли помогать вам у них нет и не будет. Ты сам говоришь, что мне удалось создать микроутопию. Вот мы и будем её развивать. А ваши проблемы пусть остаются вашими. Прощай, Антон.
Я встал, поставил пустую чашечку на стол и направился к выходу.
- Какая твоя цель, Герман?
Вопрос Антона застал меня на выходе из кабинета. Я сделал ошибку, я не вышел.
- Я же сказал, строить утопию.
- Нет, Герман. Это из пальцев высосанный ответ. Мы определились с тобой, что всё, что ты мог, ты уже построил. К тому же ты частично разочаровался в своей утопии. Люди дали тебе понять, что они не идеальны. А твой круг способен развиваться без тебя. Ты это знаешь. Иначе бы ты не рискнул сюда прийти.
- Что ты хочешь сказать?
- Я хочу сказать, что ты потерял цель, Герман. Ты просто живёшь. Ты сдался и подстроился. Ты не похож на того, кто пятьдесят лет назад боролся за жизнь. Помнишь ли ты, как ты был не согласен со статусом скота? Как ты презирал Надежду, которая убила большую часть человечества, и оставила пощёчину всему оставшемуся миру. Да, люди согнули тебя, доказав тебе наглядным примером, что в большинстве своём они действительно стадо и достойны клейма на щеке. Но согнуть, не значит сломать, Герман! Помоги мне! Я прошу тебя! Даже среди бункерных есть нормальные люди. Не все аморфное говно, поверь. Я прошу не для себя. Я прошу для них. Моим повезло ещё меньше. Твои люди родились под небом и только в их руках их саморазвитие. А мои родились уже проклятыми. Они не могут покинуть бункер без этого костюма.
- А я тут причём? Чем я помогу им?
Антон не ответил. Он кинул на стол в мою сторону бумажный конверт. Я закрыл дверь и подошёл к столу, взяв конверт. На его лицевой стороне горел красным гриф максимального уровня секретности.
- Что это?
- Отрывок из переписки главы Новосибирского ПБ, курирующего Академгородок, с главой научно-исследовательского отдела по изучению Пелены. Чат был взломан и переслан моими людьми из Новосибирска полтора месяца назад. Там нет ничего интересного, кроме этого отрывка. Прочти.
Я открыл конверт и достал лист с текстом:
«Вы: Несмотря на возникшие трудности, Веса, тебе всё же удалось удачно завершить проект «Хельга»! Поздравляю! Сколько времени прошло!
От Йокинен Веса: Целая жизнь, Жень. Спасибо за поддержку! Это действительно событие! Какие будут дальнейшие распоряжения?
Вы: Ну, три дня отдыхайте всем отделом. Заслужили. Разрешаю устроить корпоратив. Выпей за меня рюмочку.
От Йокинен Веса: Если мы устроим корпоратив, запасы алкоголя придётся восстанавливать несколько лет! :D
Вы: Ахаха. :’) Я тебе дам, шутник! Всё должно быть в пределах нормы!
От Йокинен Веса: Это я понял. А дальнейшие указания? Если мы вдруг всем отделом всё-таки переживём интоксикацию, к чему готовиться дальше?
Вы: Уничтожьте все неудачные особи. Результаты в архив под грифом «Совершенно секретно». Удачную особь готовьте к дальнейшим испытаниям. Настало время посмотреть, что там, за Пеленой.
От Йокинен Веса: Давно пора. Я уже думал: не доживу. Понял тебя, Женя. Ладно побежал готовить печень к жёстким испытаниям на ближайшие три дня! ))) Покеда!
Вы: ))))))) Пока!
Я перечитывал распечатку снова и снова, выпучив глаза. Потом, отложив лист, посмотрел на Антона. Он всё понял по взгляду:
- Да! - просто сказал он, разведя руки в стороны, - Судя по всему, они нашли способ преодолеть Пелену. И этот способ может навсегда погибнуть в лабораториях под Новосибом.
Антом налил себе из заварника подостывшего чая. Потом кивнул мне на недавно покинутое мной сидячее место и налил чай в мою чашечку:
- Готов проведать родину, Герман?
Конечно, я был готов. В глазах сразу всплыли выгоревшие глазницы Андрея и моё желание во что бы то ни стало добраться до Надежды. И задушить. Вспомнилось, как мы с Семёном и отрядом бойцов стояли возле вагона-проводника в полукилометре от Пелены и смотрели на полосу отчуждения. На приделанном внутри вагона планшете мигали красным, сменяя друг друга, надписи предупреждения: «Внимание!», «Зона аномальной активности!», «Смертельная опасность!». Эти надписи дублировались у каждого в голове монотонным голосом ядра вагона. И мы ни капли не сомневались в правдивости этих предупреждений, глядя на тот ужас, что творился перед нами.
Пелена больше не нагоняла страх пси-воздействием. Она наглядно демонстрировала живым примером, что к ней лучше не подходить. Физика пространства просто взрывалась на расстоянии трёхсот метров от барьера. Земля вдоль Пелены беспрестанно пучилась в кочки, которые отрывались от поверхности, формировались перевёрнутой каплей и улетали вверх.  В воздухе на разной высоте «капли» разбивались обо что-то невидимое, воспламенялись и огненным веером разлетались в разные стороны, осыпаясь на землю стеклянными осколками. Рельсы, пролегающие к зоне отчуждения, крутило в спираль, выгибало дугой, сворачивало в узлы. Шпалы на глазах прорастали в деревья, поднимались ввысь, потом их осыпало горящими камнями и они разлетались пеплом. В воздухе постоянно формировались тучи, бьющие молниями. Всё это буйство аномалий сопровождалось хрустом, шипением, раскатами грома и звуками взрывов. Пройдя полный цикл, всё возвращалось на место и повторялось заново. Как будто бы пространство вдоль Пелены кипело.
Сама же Пелена на стыке с землёй не светилась, а была антрацитовой. Казалось, она впитывает в себя весь свет. Примерно на высоте пятидесяти метров тьма плавно переливалась в амальгаму, которая, становясь с каждым метром всё светлее, утекала высоко в небо. Где-то там уже ртутная плёнка окончательно становилась бело-прозрачной и начинала светится. Сквозь неё ничего не было видно.
Мы приезжали сюда пятнадцатого числа каждого месяца несколько лет подряд. Но ничего не менялось. И каждый раз это извращение физики пугало и завораживало. Если Надежда создала что-то подобное наяву, что же тогда творится у неё в голове. Её надо остановить. У меня снова появился шанс это сделать. Антон поймал меня крепко. Я понял, что мне уже не отказать ему.
Радости Антона, услышавшего моё согласие, не было предела. Выражение его лица весь наш разговор было серьёзным. И в момент, когда он сорвался из-за Екатерины, и в моменты, когда он смеялся, когда отчитывал меня, и особенно в момент, когда он меня просил. Но сейчас его лицо сияло детской радостью. Передо мной стоял тот самый мальчишка, что вместе с Семёном обшаривал вагон-проводник, зайдя в него первый раз.
- Антон, ты должен понимать, что я предложу своим помочь вам, я не буду их заставлять. Если мой круг откажется, я уже ничего не смогу и не буду делать.
- Конечно, Герман, - промурлыкал главнокомандующий, подойдя и обняв меня своей ручищей за плечи, - Конечно, я понимаю это. Так же, как понимаю, что они не откажутся.
Я это тоже понимал, и от этого было гадко. Но меня захлестнуло древнее желание добраться до Надежды, и я не мог с ним бороться. Если есть хоть один шанс, пока я жив, я буду за него бороться.
- Ладно, раз уж мы договорились, - Антон нажал на кнопку ручного коммуникатора, - Я объявлю тебе своё небольшое требование!
- Ты? Мне? Требование? – опешил я, скидывая его руку с плеч.
- Конечно. Но оно не будет противоречить твоим принципам или чем ты там руководствуешься. Я говорил тебе, что даже среди нас есть хорошие ребята.
В дверь постучались.
- Да-да! Входи! – крикнул радостным голосом глава бункера.
В кабинет зашёл молодой парень. Его черты лица были смутно знакомыми. Видимо, у всех солдат такие черты лица. Как говорится, они все на одно лицо. Парень был симпатичный, крепкий и чуть выше среднего роста. На его голове красовался краповый берет, а на плечах погоны лейтенанта. Войдя, он произвёл воинское приветствие и вытянулся в струну.
- Вызывали, товарищ главнокомандующий? – басовитым голосом спросил он.
- Да! Так вот, Герман, позволь тебе представить лучшего из нашей молодёжи! Кирилл!
Парень тут же приложил руку к виску и, глядя на меня, с уважением выкрикнул:
- Здравия желаю!
Я протянул ему руку, он пожал её в ответ.
- Герман Валентинович, - сказал я, - Для своих просто Герман.
- А я свой или чужой? – спросил меня лейтенант.
- Время покажет.
Парень кивнул.
- Так вот, - продолжил Антон, - Кирилл пойдёт с вами. Это единственное моё требование.
- Информатор?
- Конечно. Вы же не будете отчитываться мне, а кто-то должен это делать. К тому же посмотришь на него в действии, может, изменишь своё мнение о нас, о бункерных.
- Ну-ну, - скептически сказал я, - Посмотрим. Я не против. Пусть идёт с нами.
На принятие решения семейному совету Вокзального круга потребовалось три дня. Обсуждался вопрос помогать бункерным или нет. Но к радости или на беду, я воспитал жителей своего круга слишком уж человечными. Члены совета, выслушав меня и узнав моё мнение, всё хорошо обдумали и единогласно решили, что если кто-то просит о помощи, человек обязан помочь. Мне был выделен отряд из десяти лучших мужей круга. Руководителем отряда был назначен Александр Чириков.
И вот двенадцатого июня без пяти шесть утра наш отряд в полном сборе плюс человек пятьдесят провожающих стояли на перроне многострадального вокзала Канск-Енисейский. За нами приехал белый паровоз, постоянно вызывающий смех у местного населения. Время отправления было назначено на шесть. Родственники обнимались и прощались со своими сыновьями. Стоял гул. Не спал, наверное, в то утро никто. Даже молодые мамочки с грудничками вышли проводить мужей и братьев.
Ровно в шесть раздался громкий и непривычный для всех гудок паровоза. Следом многоголосый плач проснувшихся младенцев, убаюкивающее песнопение молодых мамочек и недовольные возгласы толпы. Все ругали машиниста.
К нам подошло белое пятно человеческой формы и знакомым, но искажённым мембраной шлема басом объяснило, что, во-первых, пора отправляться, а во-вторых, гудок был необходим, так как из котла необходимо периодически сбрасывать давление пара.
- А это что ещё за снежинка? – спросил меня Чир, глядя на военного в белоснежном комбезе.
«Снежинка» приложила правую руку к виску и отрапортовала:
- Кирилл. Рад знакомству и попрошу всех побыстрее в вагон. Опаздываем.
По перрону снова прошёл гул волнения, матери ещё раз обняли сыновей, отцы пожимали им руки. Семён похлопал меня по плечу:
- Удачи, дружище.
 Мы забрались внутрь паровоза, куда уже занесли все наши вещи, и прислонились к окнам. Локомотив тронулся, заставляя вагон катится за ним. Настроение было отличное. Все на уходящем перроне махали нам и кричали, провожая своих героев на подвиг. И мы, герои, махали всем в ответ, с радостной улыбкой на лице направляясь прямо в жерло мясорубки.
- Ого! Как быстро! – сказал Цып, самый здоровый из ребят, глядя, как паровоз набирает скорость, - А мы не взлетим, Герман?
- Нет, - улыбнулся я, - Для того, чтобы взлететь скорость нужна уж куда больше.
- А сейчас какая?
- В среднем где-то восемьдесят километров в час, - ответил Кирилл.
- Как планируем дорогу по времени? – спросил Чир.
- Если всё пойдёт нормально, через два с половиной часа доберемся до базы. Там Чехов нас проинструктирует и напоследок наградит нас пафосной тирадой про то, как важна наша миссия и какие мы герои. Это всё займёт минут тридцать. А потом в Новосиб. Должны часов за десять – одиннадцать добраться от базы.
- Шесть плюс два с половиной, - чуть слышно производил расчёты Чир, - Хм… Хыхм… Значит, вечером должны быть там. Плохо. Темнеть начнёт. Разведку проводить лучше в светлое время суток.
- Мы заночуем на станции в типовом убежище на вокзале Иня-Восточная. Из убежища, кстати, ведёт прямой тоннель до Академгородка. Если повезёт, пройдём по нему до самих лабораторий. Чехов обещал подготовить план местности.
- План – это всегда хорошо. Ты там был, Кирилл?
- Нет. Только карту видел. Если ей верить, всё должно пройти гладко.
- На бумаге всегда гладко, - задумчиво сказал Чир.
- За десять часов? – продолжал удивляться Цып, - Почти тысячу километров. Я думал, таких скоростей не бывает.
- У цивилизации свои плюсы… были, - философски изрёк Кирилл.
- Не поспоришь. Ладно, давай знакомиться, военный. Перчатку можешь не снимать, - Чир улыбнулся, - Меня зовут Александр, позывной «Чир». Это, - он указал на сидящего рядом парня, - Мой напарник, Павел, позывной «Фон».
Тот встал и пожал Кириллу руку.
- Мы с Павлом первая боевая пара БП-1. Вот этот «малыш», - Чир показал на Цыпа, - Лёха!
Лёха встал, заградив своим телом всех. Два двадцать в высоту, широкий в плечах, он походил на шкаф. Несмотря на свою внушительную внешность, парень он был добрый. Протянув Кириллу руку, бицепс которой был шире моей головы, он добродушно улыбнулся и сказал:
- Цып!
Крошечный на фоне горы мышц белый силуэт пожал ему руку.
Дальше в очереди шёл его напарник Николай с позывным «Грач». Они составляли в отряде вторую боевую пару БП-2. Разведкой с воздуха в нашем отряде занимались парни с позывными «Ворон» и «Зевс». Я даже не запомнил их имён. Они были самыми худыми и молчаливыми в отряде. Лазили по любым плоскостям, как будто бы земное притяжение на них не действовало. Скрытой разведкой занимались братья Кандыбаевы Булат и Баир с позывными «Саха» и «Скиф». Обычно их никогда не было видно, но они всегда оказывались рядом, когда это было необходимо командиру. Следопытами были Константин и Ярослав с позывными «След» и «Вектор»
- Мы «верхолазы», - закончил знакомство с отрядом Чир, - Это аналог вашего спецназа. У нас есть свои правила и особенности. Тебе, Кирилл, придётся с ними считаться, если ты хочешь пойти с нами. Ты согласен?
- Согласен, - ответил Кирилл.
- Кратко введу тебя в курс дела. Во-первых, мы работаем парами. Напарник для верхолаза, это не просто помощник, это брат. Все дети круга до тринадцати лет постоянно находятся и учатся всему основному вместе, согласно возрастной группы. За эти тринадцать лет дети сами определяют, кем хотят быть дальше. В тринадцать лет мы выбираем себе профессию и напарника из своей возрастной группы. Дальше уже наставник начинает обучать нашу пару, давая совместные задания. Напарник должен не просто помогать мне, он думает, как я, понимает меня без слов. Поэтому потерять напарника - это самое страшное, что может случиться для любого жителя круга. Во-вторых, дисциплина. Команды руководства у нас никто не обсуждает. В данном отряде командиром назначен я. Ты под моим командованием. Я говорю – ты делаешь, без всяких «но». Понял?
- Так точно.
- Ну и самое главное. Не знаю, как у вас, а мы привыкли доверять друг другу. Без доверия не может быть совместной работы. Доверие зарабатывается деяниями, очень легко теряется и практически не восстанавливается. Ты, Кирилл, тут чужой. Естественно, к тебе никакого доверия быть не может. Но твоя семья попросила у нас помощи. Помощь нуждающемуся – это священный долг любого человека нашего круга, поэтому ты среди нас, и мы вынуждены тебе верить. Не подведи себя и свою семью, Кирилл. Договорились?
- Меня с детства учили в любой ситуации оставаться человеком. И я всегда придерживался этого принципа. За свою «семью», - даже через шлем было слышно, как Кирилл хмыкнул на этом слове, - Я ручаться не могу. Она у меня, сами знаете, особенная. Но я ручаюсь за себя.
- Хорошо. Какие у тебя задачи в этой экспедиции?
- Изначально – разведка и сбор информации о предполагаемой угрозе. Вторичное, при возможности, устранение угрозы. После устранении угрозы первичным заданием становится сбор и копирование всей имеющейся информации по делам Новосибирского ПБ и по исследованиям Академгородка. Главным приоритетом проект «Шлем-2».
- Что это за проект?
- Проект по созданию этого, - Кирилл постучал указательным пальцем по своему шлему, - Их не так много на самом деле. А от них зависит наше выживание на поверхности.
- Красноярский ПБ не может сам производить их что ли?
- Материал комбинезона изобрести в наших условиях можно, а вот шлем, без знаний компонентов, нет. Он уникален. И он основная деталь костюма. Шлем экранирует центральную нервную систему от воздействия пелены.
- И что?
- ЦНС человека выделяет энергию. Это ретранслятор, передающий любую информацию о человеке. Пелена постоянно считывает эту информацию и знает о любом человеке на поверхности всю необходимую для неё информацию. На основании полученных данных она запускает заложенные в неё функции. Вышел из бункера (у нас) – сгори. Получил ранение (у вас) – исцеляйся. И так далее. Вы, кстати, называете это явление «взглядом». Так вот шлем помогает скрыть от пелены информацию, не даёт сигналам мозга выйти за пределы костюма. Она может не только получать информацию от ЦНС, но и передавать свою информацию в неё. Допустим Пелена при обработке информации решает, что индивида надо уничтожить. Она посылает сигнал обратно. Клетки организма на основании этого сигнала начинают усиленно выделять энергию. Это приводит к мгновенному возгоранию. Шлем этому препятствует. Единственное, на что не действует защита шлема, это ожоги. Наши учёные считают, что Пелена закладывает функцию появления ожога в организм носителя в любой момент жизни. В тринадцать лет организм сам себе подаёт сигнал, и функция срабатывает.
- Откуда вы всё это знаете? – спросил я.
- Наш род войск как раз был создан для борьбы с подобными угрозами. Учёные трудились над способами сопротивляться силе носителя ещё за много лет до катастрофы. Прототипы этих шлемов, насколько мне известно, были разработаны ещё до вспышки. Именно благодаря подобному шлему убийца Тимофея и смог проникнуть за Пелену и оставаться там незамеченным.
- Тогда почему вы не могли выйти из бункера десять лет, если у вас уже были подобные шлемы? И неужели столь древнее изобретение до сих пор засекречено и в красноярском ПБ нет его аналогов и возможностей для создания?
- Герман Валентинович, всё не так просто. Природа силы носителя биологическая и до сих пор не изучена до конца. Бороться с этой силой с помощью техногенных средств очень сложно. Прототип этих шлемов экранировал пси-воздействие Тимофея. А его сила была в разы меньше силы Надежды. Новая Пелена создана только ею, и она гораздо сильнее Тимофеевой. Одной пси-защиты оказалось мало. Надежда перестраховалась. Есть ещё и второй фактор возгорания. Свет.
- Солнечный?
- Любой, вроде. Я не особо силён в физике Пелены. Все мои знания о защитных костюмах я получил на общих лекциях. Дополнительный пироэффект Пелены, приводящий к самовозгоранию, запускается фотонами света. Пелена помимо пси-поля с помощью фотонов также просматривает всё, куда хотя бы раз проникал свет. Скрывая от пси-поля себя, ты не скрываешься от фотонов. Из-за этого в спектре зрения Пелены, при выходе на поверхность в шлеме, образуются пробелы. Пелена воспринимает эти пробелы, как угрозу, и сжигает её, фокусируя энергию света именно на этом пробеле.
- Как-то всё сложно? – сказал Цып.
- Ничего, - прервал его Чир, - Рассказывай, Кирилл. Любая информация полезна. То есть получается, что если я просто надену шлем без комбинезона, то Пелена решит, что я пробел и сожжёт меня?
- По идее должно быть так. Но учёные Новосибирска проводили эксперименты. Люди, живущие на поверхности, не сгорают. Умники пришли к выводу, что Пелена запоминает поверхностных жителей. Хоть сигналы из ЦНС прекращаются, на момент исчезновения сигнала Пелена точно знала, кто выпал из её информационного поля. За угрозу такой пробел она не считает. В отличие от нас. Так вот, чтобы исключить пробелы в поле зрения Пелены, нужно было доработать защиту. Одного шлема было мало. На основе Вашего, Герман Валентинович, костюма, который принёс Чехов в Академгородок, создали комбинезон. При прямом взаимодействии со шлемом и телом носителя, материал комбинезона создаёт вокруг тела поле, заставляющее фотоны света Пелены огибать носителя. Но для этого свет должен максимально отражаться от поверхности костюма. Приходится всегда ходить в белом. Если нарушится целостность отражения или более сорока процентов площади комбинезона перестанет отражать свет, есть риск воспламенения. Пелена может распознать пробел. Случаи были. Приходится, как белая ворона, перемещаться по поверхности летом.
- Зато зимой это большой плюс, - подметил Чир.
- Нет, - хмыкнул Кирилл, - Зимой в этом комбезе вообще невозможно находиться на поверхности. Обогревающий контур костюма не работает без электричества, и с ним одеть ничего нельзя ни сверху, ни снизу. Отражение прекратится и всё. Баста. Благо материал сам по себе практически не теплопроводный. При отсутствии ветра, используя тепло собственного тела, можно достаточно долго находиться на поверхности даже при минус десяти.
- Вот почему зимой вас вообще не видно?
- Да. Всеми делами на поверхности в холодное время года занимаются завербованные жители с поверхности.
- Да. Это всё трагично, - наигранно сказал Чир, - Но возвращаясь к изначальному вопросу. Я так понял, данные по созданию «Шлема-2» отсутствуют в Красноярском ПБ? Почему?
- Наши учёные пытались разобрать шлем, чтобы скопировать технологию его создания. Но Новосибирские предусмотрели этот вариант. Любое вскрытие основания шлема приводит к его полному самоуничтожению. Там какая-то дрянь, которая при повреждении корпуса перемешивается с «начинкой» шлема, и происходит взрыв плазмы с огромным радиусом поражения. Наши так пол лаборатории потеряли. От погибших даже скелетов не осталось, всё расплавилось и смешалось в одну лужу расплавленного метала.
- Ну, это понятно. Меры предосторожности. Чтобы редкая технология не досталась врагу, - пытался оправдать Новосибирских учёных Чир, - Но почему новосибирские вас не предупредили, что вскрывать шлем опасно? И почему они сразу не дали вам чертежи шлемов?
Кирилл засмеялся, услышав эти вопросы, решив, что Чир шутит. Но по выражению лица всех верхолазов было видно, что шутить с вопросами выживания рода никто из верхолазов не собирался. Кирилл удивлённо спросил:
- Вы серьёзно? – если бы я мог видеть его глаза, уверен, они были бы как блюдечки, от удивления, - Это же власть, ребята. Новосибирские получили возможность держать нас всех на поводке. Монополию на выживание. Целый бункер рабов.
Цып сплюнул прямо на пол:
- Тьфу. Аж противно, - он повернулся ко мне и спросил, - Герман, может Надежда права была, сжигая всех? Они, - он кивнул на Кирилла, - И до вспышки были такими? Только их были миллионы?
- Миллиарды, - ответил Кирилл.
- Нет слов. Вы принадлежите к одному роду. Находитесь на грани вымирания. Но вместо взаимопомощи, наоборот, шантажом и подлостью делите остатки власти. Ну его на фиг, эту экспедицию? Об общем благе рода вы не думаете. За выживание рода не боритесь. Так зачем вам жить? Без шлемов вымрите со временем сами. Миру точно станет легче.
- Знаешь, Лёха, в основном ты прав. Но в семье не без урода. Вот я не такой вышел, как все. Понимаешь. Я презираю эту эгоистичную гонку за власть, особенно после конца света. Я тоже думаю, что люди с такими взглядами на жизнь, как у правления Новосибирского ПБ, ставящего свои интересы выше блага другого, как ты говоришь, не должны жить. У меня есть свои принципы, я уже говорил. Они полностью поддерживают вашу точку зрения. Существованию этих принципов во мне я обязан Антону Павловичу. Я благодарен ему за то, что он вырастил меня человеком. Он учил меня ставить общие интересы выше своих. Жители бункера мой род, а сам бункер моя родина. Я родился на втором уровне Красноярского ПБ, нравится вам это или нет. И сейчас мой бункер в опасности. Настало моё время спасать родину. А вы катитесь к чёрту!
Кирилл развернулся и пошёл в сторону локомотива.
- Ты куда? – удивился Чир.
- Пойду, скажу машинисту, чтобы тормозил, он отвезёт вас всех обратно. Я имею такие полномочия. А сам поеду в Новосибирск. Даже зная, что не вернусь. Потому что лучше умереть человеком, чем трепаться, ничего не делая. Вы сами мне сказали, что помочь нуждающемуся – священный долг. И сами отрекаетесь от своих же слов? Так чем вы лучше нас?
Кирилл продолжил движение в сторону локомотива.
- Стой, нервенный! - сказал Цып, перепрыгивая сидячие места, в три прыжка догнав Кирилла, - Ты это. В общем, не заводись! Ну вспылил я! Извиняй! - Цып протянул ему руку, - Ты прав. Никто тут не собирается отказывать в помощи. Верхолазы от своих слов не отказываются. Ты, вроде, парень нормальный. Я тебе верю. Просто противно было слушать про всё это. Сам понимаешь. Пошли, дружище, покумекаем дальше.
Они пожали друг другу руки. Напряжение в вагоне спало. Всю оставшуюся дорогу до Красноярского ПБ ребята провели в беседе, задавая друг другу вопросы. В основном об особенностях быта. Цивилизованный подземный и дикий надземный миры впервые с момента разделения общались друг с другом, может, ещё и ни как друзья, но уже точно ни как враги. Я в разговор вмешивался редко, в основном слушая, и улыбался. На душе было хорошо.
За разговорами время прошло незаметно. Паровоз начал сбрасывать скорость и, скрепя колодками, остановился. На перроне нас ждал целый взвод во главе с Чеховым. Как и предупреждал нас Кирилл, Чехов раздал нам планы местности, после провёл инструктаж, где ещё раз пояснил задачи. Потом познакомил нас с новыми машинистами, которые должны доставить нас до Новосибирска и обратно.
- Сержант Синицын! Сержант Титов! До завершения экспедиции переходите под командование Александра Константиновича Чирикова! Вопросы?
- Никак нет! – хором ответили сержанты, вытянувшись в струну и приложив кисть правой руки к шлему.
- Вольно! – строго сказал Чехов, потом подошёл к ним и похлопал их по плечу, - Не подведите, ребята.
Машинисты ушли готовить паровоз к отправке. Несколько военных что-то грузили в вагон. Остальные пошли на парковку к пыхтящим «машинам». Чехов уже не в официальной обстановке подошёл к нам:
- Ну как? Волнуетесь?
Естественно, волновались все.
- Я тоже волнуюсь, - продолжил Антон, - Кирилл, официально при всех я не передал тебя под командование Чира. Для всех ты отдельный специалист со своими задачами и в состав экспедиции не входишь. Но я надеюсь, ты понимаешь, что неофициально ты подчиняешься Александру Константиновичу?
- Конечно, Антон Павлович!
- Молодец! – Чехов приложил кисть к шлему, - Удачи, сынок! Ты моя гордость!
Если бы Кирилл мог, он бы растаял.
Чехов тем временем пожал руку каждому из верхолазов, поблагодарив и пожелав удачи. Остановился он на Чире. Дав ему напутственные слова, он также приложил кисть к шлему и пожелал ему удачи. А потом повернулся ко мне:
- Герман! У меня есть для тебя кое-что?
- Да? – удивился я, - За какие заслуги?
- В знак былой дружбы.
Он достал из подсумка старый полиэтиленовый пакет, в который было что-то завёрнуто.
- Не взорвётся? – улыбнулся я, распаковывая пакет.
- Сразу не должно!
Ребята засмеялись, а я лишился дара речи. У меня в руках был мой кошелёк, который забрали военные вместе с костюмом сорок семь лет назад. Там также лежала фотография, визитки. Он был в том же состоянии, в котором я видел его последний раз. Я не мог выговорить даже слово. Так тряслись губы.
- Ну, что? - похлопал меня по спине Антон, слегка приведя в чувства, - Взорвалось?
- Спасибо, - ответил я, - Я думал, никогда больше не увижу его. Этот кошелёк всё, что у меня осталось от прошлой жизни.
- Никогда не говори никогда. Знаешь, я правда всегда считал, что никакой амнезии у тебя нет. Что ты просто притворяешься. Что ты тут не просто так. Что-то типа шпиона из Иркутска. Но сейчас вижу, что ты не врёшь. Твоя реакция говорит о твоей искренности лучше любых слов.
- Как ты сохранил кошелёк? Почему военные учёные у тебя не забрали его?
- Когда ты тогда подарил Андрею карточку из кошелька, я дико завидовал. Решил, что, как только будет возможность, завладею всем кошельком. И завладел. В падающем вертолёте. Я был уверен, что бункерные заберут у меня и костюм, и всё, что с ним связано. Я спрятал кошелёк до того, как первый раз попал в бункер. Решил, что если выживу, то хоть что-то у меня останется из волшебных Иркутских артефактов.
- Ты же к тому времени околел от холода? И всё равно не забыл подумать о себе. Вот ты жук, Антон.
- Вот такой вот я, - развёл руками Чехов, - Но это всегда было твоим изначально. И тебе вернулось. А вот это лично от меня!
Антон достал из подсумка крупнокалиберный пулемётный патрон калибра 12,7 мм. Я помнил этот патрон. Когда-то это был настоящий боевой патрон. Позже Сергей переделал его в брелок. Сама пуля была заменена на полый имитационный наконечник, прикручивающийся к гильзе. Гильза была вычищена, а к ней приварена цепочка. После того, как я опрометчиво пообещал Антону найти его родителей, мальчик не мог думать ни о чём, кроме встречи с ними. Тогда Сергей вызвал Антона к себе и подарил ему этот патрон. Сказал, чтобы Антон, когда ему будет особенно грустно, записывал свои мысли и прятал записи внутри брелока. Когда он встретится с родителями, он сможет прочитать им свои мысли. Это подействовало. Антон и правда несколько дней после этого ходил спокойный и с брелоком никогда не расставался.
- Я не достоин носить его, - сказал Антон, - А тебе может пригодится. Уверен, Сергей был бы не против.
Паровоз издал гудок, сообщающий всем о готовности ехать дальше.
- Ну, всё! Пора! – сказал Чир, - По местам!
Вагон тронулся, оставляя военных, перрон и Чехова позади. Впереди нас ждали руины Красноярска.
Через какое-то время в пути за окном среди деревьев начали мелькать развалины строений. Мы проехали чудом сохранившуюся трубу, торчащую из тайги. Проехали остатки гаражей, из которых росли молодые деревья. Самого города, как такового, видно не было. Только крыши зданий иногда выныривали из тайги. А потом путь начал плавно уходить вправо. Тайга отступила на задний план, уступив место болоту. Среди зарослей кустов торчали скелеты портовых кранов и драглайнов. Впереди начал сереть каркас моста. Мы все прильнули к окну. Нашему взору открывалась великая река.
- Енисей! – выдохнули все.
- Никогда такого не видел? – сказал Чир, - Неужели бывают такие огромные реки.
- Кан-то поменьше, – заметил Цып.
Великая сила воды Енисея за десятилетия размыла и утопила в себе все признаки цивилизации, заменив крутые бетонные берега на болотистую местность. Низкие ивы горели ярким салатовым цветом молодой зелени, среди которой проглядывались острова цветущей сирени. Широкая лента воды, украшенная с обеих сторон яркими летними красками, уходила на север, поворачивая и теряясь в тайге. С левой стороны параллельно шёл ещё один пролёт железнодорожного моста. Некоторые конструктивные элементы его выглядели достаточно новыми. Было видно, что мост чинили неоднократно и хорошо о нём заботились. За вторым ж/д мостом виднелись остатки автомобильного моста. Все его пролёты рухнули в воду. Корни деревьев, растущих на колоннах моста, разрушили элементы, связывающие пролёты с ними.
- Божественно красиво! – выдохнул кто-то из ребят.

«- Если бы Вы видели Енисей своими глазами, Герман Валентинович! – прыгал вокруг меня мальчик и показывал мне фотографии из летнего детского лагеря под Красноярском, из которого он вернулся этим утром – Это великая река! Теперь понятно, почему Ангара сбежала к нему! Он поразил её своей силой! Неужели есть что-то сильнее этого вечного потока?
Я улыбнулся и присел на корточки. Положив мальчику руки на плечи, я посмотрел в его серо-зелёные глаза:
- Когда-нибудь, Тимофей, и ты поразишь своей силой свою «Ангару»!
- Вы думаете, я стану таким же сильным?
- Ты будешь гораздо сильнее…»

- Герман Валентинович, с Вами всё хорошо, - тряс меня за плечо Кирилл, все верхолазы удивлённо смотрели на меня, - Да-да. Я в порядке.
- Вы плачете?
- Разве? – удивился я, стерев со щеки слезу, - И правда. Это слёзы радости. В груди так тепло, что плакать хочется. Не обращайте внимания. Это старческое. Сентиментальным, видимо, становлюсь.
Я продолжал, улыбаясь, смотреть в окно. Тайга неожиданно сменилась бескрайним полем молодой зелёной травы. Солнце было в самом зените. Голубое небо без единой тучи прятало в себе Пелену. Паровоз стал медленно притормаживать.
- Что случилось? – отвернулся я от окна, чтобы спросить кого-то из ребят, но обнаружил, что никого рядом нет. В вагоне я был один.
Паровоз остановился. Я вышел из вагона и пошёл к локомотиву. Он тоже был пуст.
- Ау! Ребята? Где вы? – кричал я, но в ответ было тихо.
Тишину внезапно нарушили звуки птиц. Я оглянулся. Метров в ста пятидесяти от меня в поле росло странное одинокое серебряное дерево, над которым летали необычные жёлтые птицы. Под деревом кто-то находился. И я направился в его сторону.
Идти к дереву оказалось не так-то просто. В низкой по щиколотку траве вился какой-то вьюнок, спутывающий мне ноги. Из цветков этого вьюнка постоянно вылетали непонятные жучки, которым непременно нужно было кружить именно возле моего лица с противным жужжанием. Отмахиваясь и то и дело высвобождая ноги, я шёл дальше.
Подойдя ближе к серебристому дереву, я разглядел, что под деревом в траве играют две девочки. Они были очень похожи друг на друга и сидели так близко друг к другу, что с такого расстояния казалось сливаются в одну уродливую двухголовую куклу. Мне стало не по себе. Небо заволокло чёрными тучами. Подул холодный ветер, отогнав надоедливых жучков, которые в потемневшем воздухе светились голубоватым светом. В этот момент девочки заметили меня и синхронно на меня посмотрели. В их взгляде было что-то давящее. В голове загудело. Я пошатнулся и упал на колени. Жёлтые птицы кружили надо мной, издавая противные звуки. Вьюнок немедленно обвился вокруг моих рук и ног, не давая мне встать. Я сопротивлялся, пытаясь вырваться. Но стебли непонятного растения становились всё сильнее и длиннее и доходили уже до моей шеи.
- Помогите! – прокричал я девочкам, которые так и стояли вплотную друг к другу в нескольких метрах от меня. Глаз их я не видел, вьюнок не давал мне поднять голову. Но я чувствовал, они стоят и смотрят на меня. Их взгляд просто сжигал мне затылок. Но никаких попыток спасти меня они не предпринимали.
Вьюнок прижал меня к земле. Стало трудно дышать. Кроме травы и кусочка чёрного неба ничего больше не было видно. Что-то вспыхнуло, и грянул гром. Гроза! Молнии! Под Пеленой! Это удивило меня настолько, что я на мгновение забыл о своём плачевном положении, которое с каждой секундой становилось всё хуже. Лило как из ведра. В примятой траве возле моего лица мгновенно образовалась лужица, которая увеличивалась ежесекундно. Если дело пойдёт так дальше, я захлебнусь.
Я начал дёргаться, пытаясь вырваться из зелёных пут. Но чем сильнее я пытался вырваться, тем сильнее они стягивались. Лужа приблизилась к моему лицу, и вода, перемешанная с грязью, стала попадать в нос. Я начал задыхаться. Воды становилось всё больше и больше.
Послышался весёлый женский смех. Ноты его веселья заливали долину так же яро, как ливень моё лицо. Я уже почти не дышал и не дёргался. Всё, что я мог, затаив дыхание, ждать, когда смерть от удушья избавит меня от этого хохота, который втекал мне в уши вместе с дождевой водой…
И тут я подпрыгнул, жадно вдыхая воздух ртом. От резкого толчка я ударился локтем о раму окна вагона, за которым всё также плыла тайга. Из глаз чуть не посыпались искры, но я был рад этой боли. Она вырвала меня из того кошмара, где я был секунду назад.
За сорок семь лет после своего пробуждения на вокзале я ни разу не видел кошмаров. Пелена заботилась не только о физическом здоровье своих любимых питомцев, но и о психологическом. Сны под Пеленой всегда были спокойными и, соответственно, незапоминающимися. Но кошмар, который я увидел в поезде, я не забуду никогда.
Я огляделся. Все верхолазы также, как и я, удивлённо крутили головой, приходя в себя, и жадно цепляли ртом воздух. Лишь Кирилл спокойно лежал на своём месте, сложив руки на животе. Его шлем покачивался в ритме вагона. Он спокойно спал.
- Что это было? – спросил меня Цып, увидев, что я уже пришёл в себя.
- Судя по всему, кошмар! Что тебе приснилось?
- Эм, зелёное поле. Там было какое-то странное серебряное дерево. Под ним две каких-то уродливые девочки. Птицы какие-то жёлтые, жучки. Там всё было странно. Потом небо начало вспыхивать и греметь, начался дождь.
- Можешь не продолжать, - ответил я, оценив реакцию остальных ребят, - Нам всем приснился один и тот же сон.
- Не может всем снится один и тот же сон! – сказал Чир.
- Верно! – подметил я.
- И что это значит? – не понял Цып.
- Это предупреждение! – подытожил Чир, - Нам дали понять, что там, куда мы едем, нам не рады.
- Кто дал понять? – не понял Цып.
- Кто бы его знал. Но оно точно не желает нас видеть. А его, - Чир кивнул на блаженно спящего Кирилла, - Видимо, желает.
- Или просто не смогло предупредить, - рассудил я.
- Шлем? – спросил Цып.
- Думаю, да! Давайте разбудим его и спросим, чувствовал он что-нибудь или нет, - предложил я.
Через минуту мы слушали недовольный бубнёж сонного Кирилла. По его рассказу получалось, что мы все уснули примерно в одно время. Где-то через час после того, как проехали мост через Енисей. Спали мы довольно спокойно. А вот он никак не мог уснуть. Но делать было нечего, машинисты к себе не пускали, так как там тесно, и он всё же задремал.
- И мне, кстати, снился прекрасный сон. Там была молодая красивая девушка в обтягивающем тёмно-бордовом комбинезоне. Мы с ней были вдвоём в какой-то лаборатории. Углублённо изучали яды.
- Углублённо? – ехидно спросил Цып.
- Яды? – удивился Чир.
- Ну да. Я военно-полевой врач по специализации. А вообще я химик, - проигнорировав вопрос Цыпа, ответил Кирилл, - С детства люблю эту науку. Когда я был маленький, меня всегда удивляло: берём колбу с жидкостью одного цвета, добавляем в неё жидкость другого цвета и получаем бесцветную. Всегда считал это магией. Хотя с какой-то стороны это и есть магия. Особенно для тех, кто далёк от наук. Мне даже ребята в бункере неофициальный позывной дали - «Яд».
- Неплохой позывной! – обрадовался Чир, - Короткий. А то Кирилл или «снежок» пока выговоришь.
Верхолазы засмеялись.
- У вас-то что случилось? Зачем разбудили?
Мы поведали Кириллу про сон. Было заметно, что информация его напрягла. Он сходил за свободным машинистом. Тот рассказал, что они с напарником ничего странного не заметили. Дорога, как дорога. Тайга, редко поля. Так же он поведал, что спали мы довольно долго, и проехали уже где-то четыре пятых пути. Скоро приедем. Часа через два. Он ушёл обратно в машинный отсек. А мы стали готовиться к высадке. Верхолазы проверяли снаряжение. Одевали свои боевые костюмы и мазали лицо какими-то эмитирующими камуфляжный цвет красками. Вообще они выглядели довольно экзотично на фоне белой обшивки поезда и особенно на фоне Кирилла. Нашитая на капюшоны фальшь-трава, лицо цвета травы и земли, мачете на поясе, вещь-мешок, длинные луки с колчанами за спиной, выкрашенные под цвет коры. Ребята походили на двухметровые кочки земли с торчащими из них ветками. Окажись ты с ними в поле, их не заметил бы и в плотную. Кирилл был впечатлён.
Наконец, слева на горизонте появилась высотка здания Новосибирского ПБ НИИ. Это огромное пятидесятиэтажное здание было наземным и служило главным входом в подземные лаборатории правительственного Академгородка. Под подземный военный город в пятидесятых годах двадцать первого века выделили огромную территорию от станции Иня-Восточная в сторону села Каменка. Территория была закрытым военным объектом. По сути там вырос ещё один город, визитной карточкой которого и являлось здание НПБ НИИ. Даже после катастрофы выжившие в подземном городе служащие и рабочие поддерживали свои надземные коммуникации в хорошем состоянии. Особенно эту высотку. И торчащий из тайги её каркас выглядел нетронутым катастрофой.
Из-за деревьев неподалёку от высотки шёл гутой дым.
Вдоль железной дороги начал мелькать разрушенный забор и заросшая зона отчуждения военного объекта. Мы подъезжали.
Паровоз сильно дёрнулся, тормозя. Нас всех по инерции снесло вперёд. Кряхтя и ударяясь о сидения, мы рухнули в проход. Выбивая из-под железных колёс снопы искр, колодки безуспешно пытались остановить летящую на всех парах металлическую махину. В салон вбежал машинист Никита.
- Быстро все к задней двери! – проорал он, - Помогите открыть!
Ребята сориентировались мгновенно. Цып одним рывком оказался у дверей. Резким движением он отодвинул засов и выбил дверь наружу. Так как обратного локомотива в этом составе не было, этот вагон был последний. В открытый проём мы увидели убегающие от нас шпалы и след искр. Визг и скрежет металла усилился. Вбежал второй машинист.
- Успеет? – в надежде спросил Никита у него.
Дмитрий отрицательно покачал головой.
- Скорость слишком большая. Видимо, придётся прыгать.
Мы все подбежали к задней стене вагона.
- Что случилось? – обратился к машинистам Кирилл.
- Впереди нет путей. Что-то разрушило их. И половины перрона тоже нет. Хорошо ещё светло, заметили. Успели немного сбросить скорость.
Вагон сильно тряхнуло.
- Прыгаем! – прокричал Никита и юркнул в проход.
За ним тут же последовал машинист Дмитрий. Я не успел ничего сообразить, как Цып схватил меня на руки и прыгнул. Столкнувшись с землёй, он сильно сдавил меня, прижимая к груди. Завершив приземление перекатом, он разжал хватку, высвобождая меня из своих огромных ручищ. Сразу же послышался громкий стук металла, я обернулся. Верхолазы и Кирилл поднимались с путей, за ними складывался в гармошку локомотив и вагон паровоза, слетевшие с пути.
- Ложитесь, блин! – орал кто-то из машинистов, - Котёл рванёт!
Вставшие тут же упали. Котёл и правда рванул. Разнося по окрестностям обломки труб, болты, гайки и прочий материал. Всё это сопровождалось вырывающимся из разорванных труб клубом пара. К счастью, нас от взрыва прикрыл вагон.
- Чир, как ты думаешь, те кто нас тут ждёт, уже догадались о нашем приезде? – спросил поднимающийся Цып.
- Очень смешно! – нервно ответил Чир, - Все быстро с путей. Саха, Скиф, разведайте обстановку на станции. Но будьте очень осторожны.
Мы все перебрались за насыпь и залегли в кустах, дожидаясь разведчиков Кандыбаевых. Братья вернулись минут через десять. Из их доклада следовало, что на вокзале везде видны следы боёв. Пути, перрон и локомотив встречного паровоза разрушены определенно каким-то мощным взрывом. Повсюду автоматные гильзы, стены – всё, как решето. Пара воронок от разрыва ВОГов. Много голых, словно обглоданных костей. Повсюду следы крови. Но трупов нигде не видно.
- Есть идеи? – спросил Кирилл.
Чир задумался.
- Чир, может, ну его, этот вокзал? - положил ему руку на плечо Цып, - Давай здесь перелезем через забор?
- Идея хорошая, я думал об этом, но в здании вокзала тоннель до НИИ. Надо его проверить. Кто знает, что тут бродит среди деревьев?
- Предлагаю осмотреть вокзал, - сказал Кирилл, - Там должно быть бомбоубежище. Мы можем там передохнуть.
- Если, конечно, там безопасно, - задумчиво сказал Чир, - Пошли проверим его.
Чир приказал мне оставаться с военными, и мы пошли вперёд. Верхолазы растворились в вечернем сумраке, и ничто не говорило об их присутствии.
Привокзальная территория выглядела, как поле боя. Посередине путей, поглотив собой половину перрона и часть стены здания вокзала, зияла воронка. Сам вокзал когда-то нёс функции КПП. Стоящий рядом с воронкой взрыва локомотив напоминал сгоревшую восковую свечу. Ближайшая к воронке металлическая часть конструкции расплавились и стекла по оставшемуся каркасу на пути, образовывая застывшую лужу металла.
- Что могло сделать такое? – испуганно спросил Никита.
- Да кто его знает, - ответил Кирилл, - Сам такое вижу в первый раз.
- Как мы теперь попадём домой? – начал паниковать Никита.
- Домой он собрался! Соберись! – рявкнул на машиниста Кирилл.
Мы подошли к дыре в стене здания. Внутри ничего не было видно. Пока разведывали обстановку на улице окончательно стемнело. Лишь Пелена, как всегда, тускло светила, заливая мир молочной мглой.
- Что будем делать? – спросил у меня Кирилл.
- Заходить внутрь, - ответил бесшумно появившийся из дыры Чир, - Наземные помещения здания вокзала и территория вокруг безопасны. Бои здесь шли несколько дней назад. А вот в подвал ведут какие-то странные следы. Туда тащили что-то. Однако внизу очень темно, разведать не удалось.
- Вход в тоннель нашли? – спросил Кирилл.
- Нет. Очевидно он в подвале. Яд, у тебя есть фальшфейер?
Кирилл достал из подсумка красную гильзу и передал Чиру. Подойдя к чёрному проёму спуска в подвал, мы и боевые пары встали по бокам прохода. Разведгрупп, как обычно, нигде не было видно. Александр дёрнул шнур и забросил в проём красный огонёк. Внезапно из светящегося проёма с криками выбежал один из военных с зелёными нашивками на белом комбинезоне. И никого не замечая, он направился к выходу.
- Взять его! – скомандовал Чир, и беглеца повалили на пол.
Тот орал, как будто бы его резали, и совершенно не понимал, что происходит.
- Успокойся! – успокаивал бедолагу Кирилл, - Всё хорошо! Мы свои. Пришли на помощь.
Но тот не обращал внимания на слова Кирилла. Продолжая орать и вертеться, как уж, он прорывался к выходу.
Надо его связать, мы его так долго не удержим! – сказал Цып, еле удерживая пленному руки за спиной.
Грач со всей силы навалился ему на ноги. Чир достав верёвку, начал скручивать её вокруг ног орущего.
Увидев верёвку, пленный заорал так истошно, что ребята на миг растерялись, ослабляя хватку. Он вырвался из рук и рванул вперёд. Но связанные ноги не позволили ему убежать далеко. Цып подхватил его и сильно прижал к полу, выдавливая из груди воздух.
- Держи его, Лёха! – прокричал Кирилл, доставая из сумки шприц, - Сейчас вколю ему успокоительное.
Спустя какое-то время после укола, прыти у задержанного поубавилось. Он также орал и извивался, но его движения стали медленными и плавными. Это позволило, наконец-то, связать его и усадить к стене. Через несколько минут он совсем потерял активность и перестал орать. Только еле слышное хныканье доносилось из мембраны его шлема. Допрос не дал никаких результатов. На любой вопрос пленный только мычал или издавал нечленораздельные звуки.
- Это бесполезно, - сдался Кирилл, - Он невменяем. Пошли осмотрим подвал, надо найти вход в тоннель.
Услышав про тоннель пленный ожил. Либо действие лекарства ослабло, либо он выработал ещё не все ресурсы организма, но даже связанный он соскочил с места, как заяц. Цып среагировал моментально и рванулся вперёд, хватая его. Мы все замерли. Цып с ошарашенным лицом смотрел на белый шлем в своих руках, а мы на лицо парня с безумными глазами, мечущимися в панике туда-сюда.
- ААААААААА!!!! – заорал он, и ожог на его щеке вспыхнул, покрывая всю голову, а затем и все тело огнём.
Мы отпрянули от орущего и извивающегося от боли огненного силуэта не в силах ему помочь. Мы все прекрасно знали, Пелена убивала быстро.
- Довертелся, - спокойно сказал Чир, забирая у Цыпа шлем и отдавая его Кириллу, - Пошли обыскивать подвал, - он повернулся к проёму и тут же отпрыгнул.
Из проёма к дымящему телу тянулись тонкие чёрные щупальца. Моментально схватив обгоревшего парня, они затащили труп в проём.
- Что это за дрянь? – заорал Дмитрий.
- Дима, успокойся! – начал успокаивать его Кирилл.
В это время из подвала донеслись чавкающее звуки, в темноте проёма засветились четыре красных глаза.
Паника охватила машиниста. Дмитрий открыл огонь по проёму. То ли визг, то ли шипение донеслось из подвала и глаза одновременно исчезли из вида.
- Перестань стрелять, придурок! – заорал Чир, - Ты привлекаешь к себе их внимание.
- Сдохни! Сдохни! – орал Дмитрий, пока в рожке не закончились патроны. Тогда машинист зарядил подствольник и выстрелил.
От взрыва обрушился потолок лестничного марша, заваливая вход в подвал. Оттуда донёсся дикий рёв и здание вокзала затряслось. А Дмитрий всё продолжал орать и давить на спусковой крючок.
Рёв повторился. И завал в проёме с легкостью разлетелся, из него снова вырвались те же тонкие щупальца и резким рывком опутали тело Дмитрия.
Машинист, почувствовав на себе с неимоверной силой затягивающиеся смертельные кольца, с ужасом заорал, хватаясь за автомат. Но автомат лишь глухо издавал бесполезные щелчки.
- Помогите! – истошно кричал он.
Цып и Чир подбежали к орущему с обеих сторон и рубанули щупальца мачете. Те лопнули от натяжения, и Дмитрий отлетел назад, упав на спину. С обрубков щупалец, опутывающих Дмитрия, потекла тёмная вонючая жижа, растекаясь под ним.
Донёсся просто невообразимый рёв, и здание начало трясти без остановки.
- Бежим, - сказал Цып и в рывке схватил Дмитрия за руку.
Но тот не пошевелился, чуть было не опрокинув Цыпа, он так и остался лежать на полу.
- Я прилип! – орал он, не в силах даже поднять приклеенный к полу тёмной слизью шлем, - Помогите!
- Ты не прилип, а влип! – сказал Чир, замечая, что костюм машиниста начал медленно растворяться под воздействием непонятной субстанции.
- Сделайте что-нибудь! – крикнул Никита, подбегая к товарищу.
Здание трясло, с потолка сыпалось бетонное крошево. Из проёма снова выглядывали щупальца. На этот раз они не торопились, поднявшись вверх, они, напоминая змею перед атакой, медленно шевелились у проёма, ожидая момента.
Костюм приклеенного машиниста стал плавиться под ним, как сыр на сковородке, выпуская тёмно-серый пар. Видимо, жижа проплавила костюм, дойдя до его тела, так как Дмитрий заорал нечеловеческим воплем. Никита сидел рядом с другом, не понимая, что делать, и умолял ему помочь. Чир и Цып стояли рядом, следя, чтобы щупальца не утащили ещё и Никиту. К ним подбежал Кирилл. Быстро взглянув на испаряющегося механика, он с ужасом заорал:
- Шлем плавится! Бежим! Быстро!
Чир и Цып среагировали мгновенно. Поняв, что Никита никуда от тела уходить не собирается, Цып врезал ему ребром кисти в основание черепа. Тот обмяк. Цып взвалил его себе на плечи и побежал в сторону выхода.
Щупальца, словно осознав, что опасность им не угрожает, оплели плавящееся тело машиниста и рывком, легко содрали его остатки с пола. Переплетя верх и низ туловища, они с хрустом сложили тело пополам и втащили его вместе с плавящимся шлемом внутрь подвала через дыру в завале.
Пол подпрыгнул так, что сбил меня с ног. Стену передо мной разнесло по кирпичам, обдав меня чудовищным жаром и отшвырнул метра на полтора назад. Чудом меня не задел ни один осколок. Пол подомной покрылся паутиной трещин и начал проваливаться, с потолка посыпались обломки перекрытия. Я почувствовал, как чьи-то руки подхватили меня, помогая мне встать. Это был Кирилл. Он тащил меня к выходу. Здание начало складываться прямо за спиной. Я, сгруппировавшись, высвободился из хватки Кирилла, давая понять, что в состоянии бежать сам. Но времени пробираться к дверному проёму уже не было, впереди маячило только окно.
- А-ха-ха-ха! А Вы, Герман Валентинович, определённо в прошлой жизни были зайцем, - заливался хриплым смехом, лежащий где-то рядом со мной на улице, в облаке оседающей пыли, голос Кирилла, - С такой прытью сигануть в окошко!
За спиной всё ещё был слышан гул оседающей конструкции здания. Где-то с боку, в облаке пыли, смеялся кто-то ещё. Голос здоровяка Цыпа добавил:
- Судя по размеру окна в которое ты выпрыгнул, Герман, ты был ещё и хомяком! Хомозайцеус!
Стало немного обидно.
- Жить захочешь, не так раскорячишься! – пробубнил я обиженным голосом, пытаясь встат, - Издеваетесь над стариком! Ты то бы в окно точно не пролез бы.
- Я бы пробил новое! – смеясь сказал Цып, - Рядышком.
Хохот из пыли стал доноситься ещё громче.
- Ты чего там застрял, Герман? – подошёл ко мне Чир, помогая встать, - Сказали же бежать!
- Не знаю! Не мог пошевелиться. Видимо решил, что нахожусь в безопасности. Я ведь был довольно далеко.
- Как вы думаете, мы уничтожили это чудовище? – спросил Кирилл.
- Про чудовище не знаю. Хотя, что может пережить такой взрыв? А вот тоннель мы уничтожили точно.
Пыль почти осела, открыв перед нашим взором руины вокзала.
- Что будем делать дальше? – спросил один из верхолазов.
- Чир, к нам гости, – сказал неизвестно откуда появившийся Саха, - Пятнадцать человек. Солдаты. На шесть часов.
- Принял. Остальные на местах?
- Да.
- Ждите сигнала. Себя не проявляйте. Исчезни.
Саха кивнул и прыгнул в оседающую пыль. Больше его никто не видел.
- Руки вверх и медленно повернитесь, - донёсся незнакомый голос из темноты, сопровождаемый лязгом взвода затворов.
Мы подчинились. Нас окружило полтора десятка военных с зелёными нашивками.
- Кто вы? – спросил тот же голос, принадлежащий рослому крепкому мужчине.
- Мы отряд из Красноярского ПБ. Прибыли для проведения разведовательно-спасательных операций.
- Аборигены с тобой? – спросил незнакомец, указывая на нас.
- Да! Вокзальный круг Канска добровольно оказывает нам помощь.
- С чего это им оказывать нам помощь? Тем более добровольно?
- Потому что нас попросили, - вмешался в разговор Чир, - Помочь просящему – долг любого человека нашего круга.
- Идейные, - хмыкнул незнакомец, - Ну-ну. Идите за нами. И без глупостей.
Солдаты с зелёными нашивками, взяв нас в кольцо, повели по еле заметной тропинке, уходящей в сторону деревьев. Спустя минуту мы вышли к заросшему со всех сторон кустарником одноэтажное здание. Видимо, раньше это была казарма для смены, работающей на КПП, смежная со столовой. Сейчас оно выглядело, как руины. Однако в пищеблоке был вход в подвал. Там когда-то, судя по табличкам, располагались: склад, овощехранилище и морозильные камеры для мясных изделий. Ощущалось, что ещё недавно эти помещения были заброшены, но сейчас все они наспех переоборудованы в штаб. Явным преимуществом местного подвала были плотно закрывающиеся массивные двери, которые экранировали Пелену. В одной из морозильных камер гудел слабенький бензиновой генератор, снабжая территорию тусклым освещением.
Зайдя в прокуренный насквозь штаб, незнакомец снял шлем и положил его на очень грустного вида столик, стоявший перед ним. Наши конвоиры впустили нас вперёд, зайдя следом и перекрывая возможность покинуть помещение, разошлись вдоль задней стены. Командир сел за столик, повернувшись к нам лицом. Он был мужик лет сорока с тяжёлым взглядом и несколькодневной щетиной. В глазах читалась сильная усталость и недосып. Но держался он хорошо.
- Садись, - сказал он Кириллу, кивнув на стул напротив, а сам, достал сигареты и с блаженством закурил, - Будешь? – предложил он Кириллу.
- Нет, - ответил он, и присев напротив, тоже снял шлем.
Верхолазы засуетились. Только сейчас я понял, что они ещё ни разу не видели лица Кирилла. На его голове красовался короткий ёжик рыжих волос, скрываемый при первой встрече беретом. Так как солнца Кирилл никогда не видел, веснушки на его лице были почти незаметны. При первом знакомстве я не обратил на это внимание.
- Он ещё и рыжий, - слышным на весь штаб шёпотом сказал Цып.
Уставший незнакомец, услышав это, улыбнулся и выпустив едкий дым, расслабился, отклонившись на спинку скрипучего стула.
- Вольно, ребята! – сказал он державшим всё время нас на мушке конвойным, - Разойтись!
Те опустили автоматы и разбрелись. Несколько из них вышли, остальные остались в помещении, рассевшись по углам прямо на пол и сняв шлема. Все они были достаточно молодыми, небритыми и тоже очень уставшими.
Цып положил Никиту рядом с собой и снял его шлем. Никита оказался совсем молодой лет восемнадцати.
- Что с ним? – спросил курильщик.
- Притомился на свежем воздухе, - развёл руками Цып.
Курящий никак не отреагировал на колкость и повернулся к Чиру:
- Ты же тут главный из поверхностных?
- Да.
- Сразу видно. Садись тоже. Поболтаем, - он, затянувшись, обратился, как бы к нам ко всем, но смотрел только на меня, - Простите, со стульями и комфортом у нас напряг. Могу предложить усесться на пол.
Помещение штаба стало медленно заволакивать сигаретным дымом.
- Да мы постоим, милый человек, - прокашлялся Цып, - Мы-то к воздуху привыкши, ещё не притомились.
- Как хотите, - ответил незнакомец и затянулся опять, - Зовите меня «Дым». Меня тут почему-то все так называют.
- Чир! – представился Александр.
- Яд! – добавил Кирилл.
- Здорово звучим! – с усталой ухмылкой ответил тот, - Значит, пришли на помощь? Что вам известно о происходящем тут?
- Ничего неизвестно. Связь с Новосибирском оборвалась где-то месяц назад. Отряды, отправляемые сюда, к нам тоже не вернулись.
- Понятно теперь, откуда тут столько паровозов, - выдохнул клубок дыма военный.
- А вы откуда? Никогда не видел зелёные нашивки? – спросил Кирилл.
- Мы выездной весенний гарнизон из Омска. Меняемся раз в сезон. У нас связь с Новосибом также прекратилась больше месяца назад. Но мы ждали смены в начале июня. Решили не поднимать панику, подождать ребят. Вдруг просто со связью проблема. Но когда в назначенный срок никто не приехал, стало ясно, что что-то не так. Подождали ещё неделю и, собрав взвод, направились сюда.
- Давно? – спроси Чир.
 Три дня уже тут. Половина взвода погибла в первый же день. Вы, как мы поняли по руинам вокзала, уже познакомились с четырёхглазиком, - он закурил новую сигарету, - Мы, вернувшись домой, и удивившись, что на вокзале нет дежурных, как обычно пошли в тоннель. А он там жил уже. Жаль его толком так и не удалось рассмотреть. Но зубов у него много и кровь едкая и липкая. Человек семь сразу же остались с ним на ужин. Мы чудом выбрались. Кстати, чем это вы его так? Шлемом?
- Ага! – ответил Кирилл.
- Так и думал. Воронку же, наверное, заметили на въезде? Тоже шлем. Саныч выбраться то выбрался из подвала, но та дрянь успела заляпать его шлем своей кровью, когда он расстреливал её из автомата. Вы бы видели взрыв. Прям второе солнце. Поезд расплавило, как масло. Так мы лишились ещё десятка солдат.
- Вы носите на голове такую бомбу! - удивился Грач (напарник Цыпа).
- Ну, а что делать? – ответил Дым, выдыхая дым.
- Как обстоят дела сейчас?
- Как говорил мой учитель по математике: «три целых четырнадцать сотых здец». Патронов и выстрелов почти не осталось, за первые сутки потеряли две третьих взвода. Сухпайка осталось дня на два. И то потому, что трупы от еды отказались. Мы ведь не думали, что тут всё так плохо. К войне не готовились. Пятнадцать лет вахтой работаю, всегда всё нормально было.
- А чего назад в Омск не уехали? – спросил Чир, - В ту же сторону пути целы. И поезда есть.
Дым долго не отвечал. Сидел и задумчиво затягивался сигаретой, пока она не превратилась в бычок.
- Уехать было бы проще всего! – сказал Дым, доставая третью сигарету, но, помяв её в руках, убрал обратно в пачку, - Но тут дом наш. Семьи. Понимаете?
- Поверь, Дым, никто так не понимает вас, как они – сказал Кирилл, - Для жителей круга дом – это святое.
- Уважаю! – ответил Дым.
- Дима! Где Дима? – очнулся Никита.
Присев на корточки, он осознал, что без шлема и испугался. Но увидев нас, немного успокоился.
- Дима не выбрался! – сказал Цып, присаживаясь рядом с ним.
- Нет! – ударил Цыпа в грудь парнишка, Цып даже не пошевелился, - Это вы его убили! – продолжал безуспешно колотить стальные мышцы верхолаза Никита, - Как вы могли его оставить! Дима! Мы с ним с первого класса вместе всегда…
Цып схватил левой рукой обе руки Никиты за запястья, а правой достал из сумки баночку.
- На выпей, - здоровяк протянул ему сосуд с коричневым наваром, - Поможет.
Никита сначала отмахивался, но Цып умеет убеждать. Сложно спорить с человеком, длина размаха пальцев которого равна ширине окружности твоей шеи. Никита, выпив половину банки, явно стал успокаиваться. Напряжённые плечи и спина расслабились и осели. Цып освободил его руки, и тот упёрся спиной об стену, обхватив руками колени.
- Друг его? – спросил Дым.
Цып кивнул.
- Бывает, - философски изрёк взрослый военный, - Интересно, что это ты ему такое дал? Алкоголь? Наркотик? Транквилизатор? – Дым кивнул на Никиту.
- Хуже! – ответил Цып, - Навар из шиповника с травами и мёдом. Сестра готовила. По рецепту самой Марии Ивановны.
Дым улыбнулся.
- Там, кстати, ещё парнишка был. Видимо из ваших. Тоже с зелёной нашивкой. Молодой. Чёрненький. Выбежал к нам из подвала, - сказал Кирилл.
- Лёнька что ли? – удивился Дым, - Вот это да. Двое суток прожил в подвале по соседству с чудищем. Умер?
- Да. Инцидент случился, - расплывчато ответил Чир, - Так какие у вас планы?
- Вообще мы думали утром начать прорываться с боем, и будь что будет. Несколько человек вчера ушли. Должны были на крыше одного из домов зажечь огонь и пустить дым. Это был бы сигнал нам к выступлению. Но огонь так никто и не зажёг, - сказал Дым.
- Давай мы зажжём, - сказал Чир, доставая план местности, выданный Чеховым, - Покажи, что здесь где и как? Мы попробуем добраться.
По плану от КПП в сторону здания НИИ по прямой шёл Академический проспект. Проезжая часть его выходила на огромную площадь перед входом на территорию широкого парка и уходила вправо в сторону больницы. Слева парк заканчивался созданным в середине двадцать первого века искусственным водоёмом, наполняемым из реки Каменка. С обеих сторон вдоль проспекта до парка шли двадцати-пятиэтажные дома-свечки. Слева за домами в плоть до водоёма по плану располагались гаражи под военную технику. За полвека эта территория превратилась в болото от растёкшегося искусственного водоёма. Болото было огромным и подходило к домам-свечкам вплотную, размывая фундаменты зданий. Одна из высоток несколько лет назад не выдержала размыва и рухнула в сторону проспекта. Похоронив под собой стоящий в низу ТРЦ и перекрыв собой прямой по путь проспекту до парка. С тех пор для наземного транспорта сделали объезд по идущей справа параллельно проспекту Больничной улице, которая упиралась в суперсовременный и огромный по тем годам больничный комплекс. Через парк же по плану до здания высотки НИИ шёл напрямик широкий бульвар, со временем сильно заросший деревьями. В середине парка на перекрестье этого бульвара и бульвара от больницы до водоёма располагался небольшой сквер, украшенный огромным фонтаном посередине. Фонтан, естественно, давно не функционирующий. Но сам сквер и чаша фонтана, по словам Дыма, почему-то так и не заросли со временем, оставшись нетронутыми природой. Дом, в котором надо было зажечь огонь, был самым крайним слева от нас. За ним шла только площадь и парк. Однако путь туда преграждало упавшее здание.
- С крыши этого дома отличная обзорная площадка: видны и болота, и водоём, и парк, - говорил Дым, - Вот только, как туда попасть? В болота за домом я идти не рекомендую. Там небезопасно было и в обычные дни. А сейчас, кто его знает, что там может жить? Либо обходить по сильно заросшей деревьями Больничной, либо идти через ТРЦ. Рухнувшая свечка задела ТРЦ вскользь. Я там, конечно, ни разу не был. Но сомневаюсь, что там сильные разрушения. Возможно в здании торгового центра есть подземный переход или уцелела подземная парковка, по которым можно пройти. Там когда-то даже был тоннель до лабораторий, но после обрушения стены тоннеля повело трещинами. Руководство Академгородка приняло решение замуровать его во избежание несчастного случая.
- В принципе задача ясна. Там есть из чего зажечь костёр?
- Там должно быть много гнёзд всяких. Болото и парк рядом. В крайнем случае по квартирам пройдитесь, там полно мусора. Особенно на нижних этажах.
- Хорошо, Дым. Мы доберёмся и подадим сигнал. Как нам обозначать вам путь, который мы выберем для прохода?
- Хороший вопрос! – задумался Дым.
- У меня есть баллончик с краской, - сказал Никита, - Мы с Димой любили рисовать граффити. Всегда брали пару баллонов с собой. Можно рисовать эмблему бункеров на проходах или стрелочки, к примеру.
- Так это вы с Димой разрисовали изнутри вокзал Красноярска? – обрадовался догадке Кирилл.
- Да!
- А вы талантище! – с восторгом воскликнул он. Хоть Чехова это и взбесило, и он приказал найти зачинщиков, особо вас никто не искал. Всем понравилось ваше творчество.
- Значит, ты идёшь с нами? – спросил у Никиты Чир.
- Да. Я своих не бросаю.
- Молодец, - похлопал его по спине Цып, - Не зря я на тебя ценный отвар перевёл.
- Когда выступаете? – спросил Дым.
- Да прямо сейчас. Мы так отлично выспались в дороге, - Чира еле заметно передёрнуло от воспоминай о сне, - Что спать тут явно никто из наших больше не захочет.
Дым удивлённо посмотрел на Чира, но так и не поняв, о чём речь, одобряюще кивнул и, достав сигарету, закурил.
Мы стояли всей командой на окраине парковки. В десяти метрах от нас заканчивалась территория КПП и начинался Академический проспект. Чир держал план-схему местности и, водя по бумаге пальцем, пересказывал отсутствующем во время переговоров с Дымом двойкам собранную на переговорах информацию.
- И так? – закончил с объяснениями Чир, - Есть идеи?
- Нам с Зевсом рухнувшее здание ни по чём, - сказал Ворон, - Предлагаю пустить нас вперёд по верху. Мы доберёмся до той крыши и будем контролировать вас с воздуха. Уже четвёртый час ночи, в течении часа начнёт светать, можно будет переговариваться зеркалами, как взойдёт солнце.
- Отлично, с вами всё понятно. Можете идти. Ждите там. Мы пойдём по земле. Саха, Скиф, есть два варианта: по соседней улице до больницы или попробовать через разрушенный ТРЦ.
- Лес на той улице мне не нравится, - сказал старший из братьев, Саха.
- И возле больницы я бы не ходил, - добавил младший, Скиф, - У меня очень плохое предчувствие.
За неполных пятьдесят лет в нашем Вокзальном кругу появилась своя культура и свой фольклор, в основном, конечно же, сформированный из личного опыта жителей круга и из чудом сохранившихся в пожаре бумажных книг библиотечного архива города Канск.
Как и у каждой общины, у нас были свои приметы:
«Под Пеленой возгордился – в пепел превратился»; «Поле три месяца просит, а девять месяцев кормит»; «Сколько мышцы не качай, Цып всё равно сильней» и так далее. Все эти приметы, основанные на жизненном опыте, хороши и работают в девяносто девяти процентах случаев. Но есть одна примета среди верхолазов, которая работает на сто процентов: «Если братья Кандыбаевы где-то почувствовали неладное, ни в коем случае туда не лезь! Смерть!».
- Значит, идём чрез ТРЦ, - не раздумывая, сказал Чир.
Путь до ТРЦ был не близкий около полутора километров. По началу идти было страшно. В ветвях деревьев явно кто-то был. То тут, то там доносились разные звуки. Но верхолазы шли уверенно. Скалолазы ушли сразу же после получения инструкций от Чира. Братья Кандыбаевы, как всегда, растворились в темноте, но явно находились где-то поблизости. Следопыты шли немного впереди, постоянно просматривая дорогу. Кирилл молча передвигался рядом со мной по правую руку. Левее от меня шёл Никита, периодически, раз в сколько-то десятков метров, наносил на стволы деревьев заметный, ранее обговорённый знак. Через десять минут, когда мы уже подкрадывались к ТРЦ, ощущение страха улетучилось. Таково уж человеческое сознание. Если не видит опасности, перестаёт боятся. И всегда забывает про то, что, если опасности не видно, это ещё не значит, что её нет.
- Тут была перестрелка, - громким шёпотом доложил нам Вектор, один из вернувшихся следопытов, когда от нас до входа в ТРЦ оставалось метров пятьдесят, - Человек шесть солдат. Стреляли во все стороны.
- Давно? – спросил Чир.
- Думаю, где-то сутки назад.
- Видимо, это отряд наших знакомых из Омска. Известно, по кому стреляли?
- Вроде, волки, - ответил Вектор, - Но следы какие-то странные для волка. Большие. Одного из солдат хорошо ранили, - он подвёл нашу группу к следам на земле, - Видишь, его тащили двое. Утащили туда, - Вектор указал на входную группу в ТРЦ.
На козырьке пятиэтажного торгово-развлекательного центра красовалась с трудом сохранившаяся вывеска с названием. Однако даже сейчас на ней угадывались слова: «Science-МОЛЛ».
- Откуда пришли волки? – спросил Чир.
- Со всех сторон, - ответил След, второй следопыт, - Но убежали всей стаей вон туда, - он указал на темнеющий между деревьями проезд на соседнюю улицу.
- Хорошо, что туда не пошли, - прошептал Цып, - Всегда убеждаюсь в том, что предчувствиям братьев надо верить.
- Ну, они же шаманы! – сказал Чир, - Пошли проверим. Возможно, солдаты ещё живы.
Торговый центр встретил нас широким холлом. Налево и направо уходили коридоры торговых рядов, давно заброшенных, разграбленных и занесённых строительным мусором и землёй. Видно было очень плохо, втекающий в разбитые витрины свет Пелены почти ничего не освещал. Угадывались только силуэты. Пахло пылью.
- Ничего не видно! – пожаловался Кирилл, доставая из сумки фальшфейер.
Чир остановил его руку, не дав вытащить патрон из сумки, и тихо сказал:
- Тише. И никакого огня. Сейчас глаза привыкнут.
Когда глаза привыкли, разведотрядов, как обычно, не было рядом. Но тёмное пятно впереди приобрело очертание лестниц. Точнее остановившихся навечно остовов эскалаторов. Ступени и механизмы из них давно были изъяты. Левый желоб осыпался на пол, перебитый отвалившимся от потолка обломком. Правый был засыпан мусором. Мы все стояли в тишине, ожидая возвращения разведчиков.
- Чир, - доложил вернувшийся Вектор, - На четвёртом этаже какая-то чертовщина. Помещения светятся. Никогда такого не видел. Но следы вчерашних военных уходят туда. Мы с Костей не стали туда соваться.
- А ниже этажи? – спросил Чир.
- Всё плохо. Подвальные помещения и этажи завалены наглухо, - доложил подошедший След, - Рухнувший дом всё перекрыл. Там даже Цып не разгребёт. Если проход есть, то только через четвёртый. Вчерашние военные пришли к такому же выводу. До четвёртого этажа всё тихо, только полно скелетов животных и следов разной животной деятельности. Тут было звериное общежитие. Везде жилища, норы, и гнёзда. Однако звери и птицы покинули это место относительно недавно.
- Что-то их отсюда выгнало, - задумчиво произнёс Чир, - Булат, Баир, вы что думаете?
Но братья не успели ответить.
- Ребята! – закричал Никита, заставляя нас повернуться, - Смотрите!
С улицы через разбитые проёмы витрин на нас смотрели десятки глаз. Эти животные походили на обычных волков, но были раза в полтора больше и странного рыже-коричневого окраса. Им ничего не стоило броситься на нас, но что-то их держало. Стены ТРЦ они пересекать не решались.
- Что это за звери? – спросил у Чира Кирилл, без резких движений снимая с плеча автомат, - Никогда таких не видел.
- Не знаю. Но полагаю, что омских вчера растерзали именно они, - ответил тот.
- А почему они не нападают? – с нотками паники в голосе спросил Никита, трясущимися руками снимая автомат с плеча.
- Боятся, - сказал Цып.
- Нас? – удивился Никита.
- Вряд ли! – хмыкнул Цып, - Скорее Карлсона!
- Кого? – не понял Никита.
- Того, кто живёт на крыше, - Цып указал пальцем вверх, куда уходила цепочка остовов эскалатора.
- Я так понимаю, пути назад у нас нет? – спросил Кирилл, глядя на наших голодных зрителей, - Может подождём тут, когда они уйдут?
- Или всё-таки осмелятся напасть. Тут не мы хозяева. К тому же неизвестно, что с омскими. Выбора нет. Ребята, показывайте дорогу, - сказал он разведчикам.
По останкам дряхлого эскалатора мы не пошли. Разведчики провели нас путём военных через широкую, чудом не обрушенную лестницу. На второй и третий этаж мы даже не выходили. Если ребята сказали, что нет смысла, значит, его и правда нет. Однако странное началось уже на пролёте между третьим и четвёртым. Въедливый в мозг щёлкающий звук окутал нашу компанию.
- Что это трещит? – спросил Чир глядя на Кирилла. Звук явно шёл от них с Никитой.
- Это счётчик Гейгера! – от удивления Кирилл не совладал с эмоциями и вскрикнул, - Но как? Он не работает на поверхности.
- Счётчик Гейгера? – задумался Чир, вспоминая уроки физики, - Тот, что выявляет радиацию? Зачем он вам?
- Вообще он не радиацию выявляет, а уровень ионизационного излучения. Он встроен в костюм по умолчанию, - ответил Кирилл, - Этот белый материал не только отлично отражает свет, но и хорошо защищает от радиации. Бригады, обслуживающие реактор бункера, пользуются таким же костюмом, что и поверхностные бригады, им счётчики нужны для мониторинга. Поэтому, чтобы не делать разные модификации костюмов, все примочки пихают в комплектность костюма по умолчанию. Проблема в том, что мы на поверхности, а для его работы необходимо электричество.
- Поздравляю! Оно у вас есть! – сказал Цып, указывая пальцами на светодиод ручного коммуникатора костюма.
- Но как? – удивился Никита.
- Не знаю «как», но это, как минимум, объясняет свечение на этаже, – сказал Чир, - Фонарик работает?
Никита, не дослушав предложение до конца, нажал на кнопку и ослепил нас всех налобным фонариком.
- Охренеть! – сказал он.
- Выключи пока, балбес! – щурясь, рявкнул на него Цып, - Теперь опять пару минут привыкать к темноте.
На самом деле, я был уверен, что этой пятиминутной задержке на лестничной клетке Никите были благодарны все. Выходить на четвёртый этаж явно никто не спешил. Инстинкт самосохранения работал у всех исправно. Но делать нечего и, привыкнув к мраку, мы открыли дверь и вышли в коридор мистического этажа. Первый же шаг отозвался хрустом костей.
Если по пути сюда нам периодически попадались скелеты, то тут было целое кладбище. Как сказали братья Кандыбаевы, осмотрев кости, они недавние, не больше месяца, но обглоданы до мельчайших деталей. Скорее всего это были как раз те исчезнувшие отсюда недавние животные. Следы военных уходили по коридору вправо в широкое помещение, из которого лился мигающий тусклый бело-голубой свет. Над входом в помещение красовалась надпись: «Кинопарк».
- Может, там сеанс идёт? – пошутил Цып, глядя на переливы голубого цвета, - А мы тут разорались.
- Шутник! – проворчал Чир и кивком головы приказал следовать туда.
В холле кинокасс, куда вывел нас коридор, нам открылась жуткая картина. Холл был завален трупами военных разной степени давности. Каждое из тел имело следы физического урона. У части тел отсутствовали конечности, другие тела несли на себе следы глубоких рваных ран, некоторые лежали без шлемов. Несмотря на то, что картина растерзанных тел и так малоприятна, а сопровождаемый запах плохо сказывался на пищеварительном тракте, жути в пейзаж добавлял свет. Он шёл от трупов. Точнее от открытых участков тел. Как будто бы это были не трупы, а призраки. Скрежет счётчиков Гейгера стал гораздо сильнее и усиливался по мере приближения военных к трупам.
- Что за чертовщина? – не удержался от риторического вопроса я.
- Фиг его знает, но они неплохо так фонят. Советую тут не задерживаться. Но почему они не сгорели? Вон тот, - Кирилл указал на труп молодого парня без шлема, сидящий спиной к стене, - Явно был жив, когда снимал шлем.
- Это, кстати, наш раненый омский. Видимых повреждений у него нет. Только кровь изо рта хлестала. Поэтому, видимо, шлем и снял, как понял, что тут есть экран от Пелены. - объяснял След, осматривая с безопасного расстояния тело парня.
- Рисковый, - с уважением в голосе сказал Кирилл, - Я бы ни за что не снял шлем. Фонарик и счётчик – это одно, а жизнь – совсем другое.
- У него выбора не было, - сказал Цып, - Либо сгореть, либо захлебнуться кровью.
- Рёбра ему сломали что ли? И позвоночник, раз сам идти не мог, - продолжал рассуждать следопыт, - Похоже целостность его костюма не пострадала от удара. Поэтому и удалось дотащить его до сюда. На улице бы он скорее всего сгорел. А вот остальные тела были разделаны гораздо раньше, больше недели назад. И разделывали их прямо тут, на месте.
- А те, кто его тащил сюда, где? – спросил Чир.
- Следы ведут вон туда, в сторону кинозалов, если верить указателю на стене. Они тут устраивали привал. Вон костровище и их шлема. Мусор от сухпайков. Омские провели тут несколько часов, прежде чем ушли.
- Ушли без шлемов? – удивился Кирилл.
- Ага! – ответил следопыт.
- Странно. А чего тела светятся? – спросил Кирилл.
- Не могу понять, - сказал След, - Как будто бы по ним что-то ползает.
- Это жучки, - ответил Никита.
Он стоял возле одного из трупов и смотрел на свою светящуюся голубым светом ладонь.
- Они обгладывают тела, - Никита раздавил жучков в ладони и вытер об стену, - Гадость.
- Эта гадость, кстати, была в нашем общем сне, – Чира передёрнуло от воспоминаний.
Услышав про сон, все напряглись и затихли. Из входа в кинозалы стал доноситься странный звук. А ещё оттуда пробивался свет. Не это голубое могильное свечение, как в холле кинокасс, а настоящий электрический свет. И как мы раньше не заметили?
- Слышите? – спросил я остальных.
- Я ничего не слышу! – сказал Кирилл.
- Нет, там правда, что-то есть, - подтвердил Чир.
 Я пошёл на звук. Краем глаза я заметил, что верхолазы пошли за мной. Войдя в проход, я разинул рот. В свете ламп было видно, что в коридоре недавно сделан ремонт. Окрашенные в нежно сиреневый цвет стены пестрили афишами каких-то фильмов. На потолках висели современные светильники, освещая весь коридор лучше, чем солнце. По полу шла тканевая дорожка из красного волокна, обитая по краям золотыми полосками. Возле каждого входа в кинозал стояли улыбающиеся билетёрши. Они отрывали корешки билетов и раздавали специальные очки людям, толпившемся у входов. Ни у кого на лицах не было никаких ожогов. Пахло духами, пивом и попкорном. Вокруг меня бегали дети, одёргиваемые родителями из очереди на какой-то мультик. Юноши и девушки в пёстрых одеждах толпились в сторонке, дожидаясь остальную часть компании. Ходила уборщица, поднимая оставленные кем-то бутылки и крошки просыпанной еды.
И тут я увидел его. Русоволосый юноша с серо-голубыми глазами махал мне из толпы в самый дальний зал. Как же я давно его не видел. Казалось, с последней нашей встречи прошло не меньше полувека.
- Герман, давай быстрее! – радостно кричал он, протягивая билетёрше билеты. Я вспомнил, что мы давно собирались с ним сходить на этот фильм. Какая-то постапокалиптическая фантастика. Одна девушка мутант сошла с ума и сожгла почти всех на планете, оградив себя от выживших барьером. А группа выживших пытается добраться до неё, чтобы отомстить. Фильм обещал быть интересным. Я, протискиваясь сквозь толпу, поспешил к Тимофею.
Приглушенный, давно забытый голос в моей голове надоедливо начал кричать мне: «Герман Валентинович, стойте!» Этот голос был мне противен. Он втекал в мою эйфорию и мешал ей. И я всеми силами пытался его не замечать. Я шёл к своему воспитаннику, которого я так давно не видел. И мне было наплевать на всё. Я был счастлив.
Вдруг кто-то крепко схватил меня за руку и попытался остановить меня, оттащить назад. Это возмутило мою старую психику до предела. Я не сводил глаз с Тимофея, стоявшего уже буквально в пяти метрах от меня и, соответственно, не видел лица того, кто меня пытался тащить обратно. Но я ощущал кисть его руки на своём предплечье. Я схватил её. Несмотря на то, что кисть была в жёсткой защитной перчатке, я так ненавидел её за то, что она оттаскивает меня от моего счастья, что вложил в свою костлявую руку всю свою ненависть, и с огромной силой сжал эту перчатку. Где-то далеко словно в другой вселенной я услышал крик боли, и рука меня отпустила. Я с победной улыбкой пошёл дальше. Но через мгновение что-то резко развернуло меня на сто восемьдесят градусов, и мне в глаза ударил яркий луч света. Белый силуэт стоял посередине грязного, заваленного строительным мусором и костями коридора и тряс меня. С его шлем-сферы мне в глаза бил свет. Мне стало так обидно за потерянный из-за этого человека «рай». Я со всей силы пнул его в пах. Этот белый человек, кряхтя, резко согнулся, отпустив меня. Луч света ушёл в пол, и «рай» снова ко мне вернулся. Заваленный обломками и пылью тёмный коридор снова стал людным и светлым.
Я быстро развернулся, боясь, что не увижу там Тимофея. Но он, к счастью, никуда не делся. Отдав на проверку билетёрше билеты, они взял у неё очки для себя и, махнув мне, пошёл в кинозал.
- Догоняй! – скрываясь в дверях кинозала, крикнул он мне.
Я подошёл за очками.
- Здравствуйте, - улыбнулась мне женщина с красивым лицом, протягивая мне очки, - Поторопитесь, сеанс уже начинается! Желаем Вам приятного просмотра!
- Спасибо! – сказал я, забирая очки, и вошёл в зал.
Внутри было людно и пока ещё светло. Почти все места были заняты. На экране шла реклама какого-то фильма. Я поискал взглядом Тимофея. Наши места были в самой середине зала. Свет начал приглушаться. Начиналось кино. Я поспешил вниз к своему ряду, спеша занять пустующее рядом с Тимофеем место. Как вдруг меня схватили за ноги, роняя на ступеньки. Я не ожидал этого и, падая, больно ударился локтем об обломок бетонного камня. Стало так больно, что из глаз посыпались искры. Картинка в глазах резко сменилась. Зал был сильно разрушен. Повсюду лежали куски отвалившейся штукатурки и обломки бетонных конструкций. На полу, там, где должно было быть моё место, виднелась огромная дыра, из чрева которой исходил нежный бело-голубой свет.
- Свети им в глаза! – орал чей-то голос, - И бей по щекам. Это их выводит из грёз. Но будь осторожен. Они очень агрессивные.
Боль в локте начала притухать. Голос исчез, а дыра в полу снова превратилась в людный кинозал. Мне надо было любой ценой, добраться до своего места. Я начал карабкаться, не в силах высвободить тело из-под захвата. Кто-то тяжёлый сел на меня сверху, выдавив из меня весь кислород. Он загнул мои руки за спину и начал связывать их. Я ничего не мог поделать. Как бы я не вертелся, тот сверху был сильнее. Я выл от обиды и отчаяния. Цель была так близка.
Меня крепко связали. Я плакал, как ребёнок, и орал на неизвестного противника страшными матами. Рядом на сиденьях сидели люди, ели попкорн, пили напитки, разговаривали, Тимофей так же сидел возле пустого места и звал меня, будто не замечая, что я связан. Ни один из зрителей не встал и не помог мне.
В глаза снова ударил яркий свет, заполонив собой всё. Люди и фальшивый зал исчезли, сменившись белой мглой.
- Герман Валентинович связан! Никита, что там у тебя? – слышал я.
- Еле держу дверь, - пыхтел знакомый голос, - Кирилл, у меня идея.
- Говори.
- Шлема, которые в холле. Давай попробуем надеть на них шлема!
- Вариант! Вот только выход в холл перекрыт нашими одурманенными друзьями. У тебя светошумовые есть?
- Откуда? Я же машинист. Мне калаш-то с двумя рожками всего выделили, и то потому, что так положено.
- У меня одна, вроде, была. Делаем так. Приоткрывай дверь, я кидаю в проход «Зарю», закрываем дверь. Думаю, секунд на тридцать мы их дезориентируем. Потом резко открываешь дверь. Как я выбегу, сразу закрывай.
- Герман Валентинович, вы вернулись? – пошлёпал меня по плечу сидевший на мне Кирилл.
Я уже понимал, что происходит. Хотя желания всё ещё тянули меня в тот зрительный зал, что я видел минуту назад. Но свет, пробивающийся даже сквозь закрытые веки от лежавшего напротив меня ручного фонарика, боль в локте от ушиба при падении и знакомые голоса бункерских парней держали меня в реальном мире.
- Кирилл, - прохрипел я, - Спасайте парней.
- Никита, Герман Валентинович пока с нами! - услышал я голос Кирилла, - Герман Валентинович, сейчас резко заколет в ушах, но вы уж потерпите, хорошо?
- Делайте, что необходимо! Я справлюсь!
- Я вас отпущу, пинать в пах больше не будете? Я так-то детей планировал.
- Прости… - прохрипел я.
Кирилл встал с меня. Придирчиво оглядел моё крепко связанное тело. Видимо не найдя поводов для волнения, пошёл к держащему из последних сил дверь Никите.
- Открывай, - услышал я прежде, чем всё утонуло во въедливом противном писке.
Звук ударил по ушам, даже несмотря на перегородку между залом и коридором. Иллюзии пропали моментально. Погас и фонарик. Треск счётчика Гейгера тоже затих. Глаза несколько секунд привыкали к тьме после яркого света, и передо мной начал проявляться настоящий зал: тёмное, давно заброшенное помещение со сквозной трещинной в потолочном перекрытии. Из трещины в зал слабо проникала предрассветная млечная мгла.
Спустя несколько секунд после окончания эффекта от гранаты, из коридора послышались членораздельные слова. Верхолазы начали приходить в себя.
Фонарик вспыхнул опять.
- Герман Валентинович, - послышался голос Никиты, - Почему погас фонарик?
- Думаю, вы своей гранатой контузили не только верхолазов. Та дрянь, что экранирует Пелену и показывает нам грёзы, тоже огребла, - зов начал возвращаться и, чтобы не уйти снова, я через боль в глазах, смотрел на свет, - Судя по ожившему фонарику, оно уже пришло в себя. Будь наготове.
В заклиненную Никитой дверь постучались. Послышался голос Кирилла:
- Никита, открывай!
Никита снял с ручек дверей кинозала заслонку и в зал вбежали бойцы ПБ-1 и ПБ-2 в шлемах от костюмов военных. Последним в зал вернулся Кирилл.
- Что с остальными? – спросил я.
- Связали, - сказал Чир, - Годных шлемов было всего пять, Саха караулит связанных. Они снова «ушли». Герман, ты в норме?
- Я не в норме, Александр, меня сильно тянет. Но я держусь. Пока меня не развязывайте. Правда, если кто-нибудь меня посадит, я буду очень рад. Уже всё затекло в такой позе.
Чир посадил меня поудобнее и немного ослабил верёвки. Цып в это время присел на корточки и по-утиному подошёл к дыре, заглядывая внутрь. Неестественно длинная, но похожая на человеческую, рука с длиннющими пальцами и когтями высунулась из темноты отверстия, схватила Цыпа за плечо и затянула в дыру.
- Цып! – закричал его напарник Грач, подбегая к дыре.
Что-то большое и быстрое ударило его в живот и исчезло обратно в проёме. Грач согнулся пополам и упал на бок, пронзённый судорогами. К нему подбежал Чир и оттащил его дёргающееся тело от края дыры.
- Поверните ему голову на бок! – закричал Кирилл, подбегая к раненому и на ходу доставая что-то из своей сумки, - У него пена пошла изо рта. Может захлебнуться, если начнётся рвота.
- Что с ним? – спросил Чир.
- Сейчас узнаем! Разогните его и держите, я срежу с него футболку.
Чир с Никитой держали Грача, пока Кирилл срезал пропитанную кровью футболку. Фон, не сводил взгляда с дыры и звал Цыпа, но подходить к краю не решался. Цып не отвечал.
Когда футболка была срезана с тела бойца, стало возможно рассмотреть рану. В животе слева чернела рана, из которой торчало жало. От раны в разные стороны паутиной расходился узор чёрных вен. Кирилл вытащил из живота верхолаза загнутый шип, сантиметров семь длиной и, аккуратно обернув ветошью, положил его в подсумок. Потом достал шприц и вколол содержимое скрюченному судорогами Грачу.
В это время из дыры послышался стрекот. Две кисти с длиннющими когтистыми пальцами появились из дыры обхватывая её край. Резким рывком подтягиваясь о края, ЭТО выпрыгнуло к нам в зал. Счётчики Гейгера взорвались щелчками.
Даже в таком освящении было видно, что когда-то ЭТО было женщиной. Однако сейчас от человека в этом существе осталось мало.  Жесткие чёрные толстые волоски торчали из затылка этого существа. Две пары несформированных до конца тонких перепончатых крыльев закрывали спину. Сквозь их прозрачную поверхность проглядывали волдыри, внутри которых светились пузыри, наполненные жучками. Тело ниже пояса переходило в отросток, напоминающий брюшко пчелы. Из лба существа торчали два длиннющих усика, по полметра каждый. Глаза были выпучены и сеткообразны, отражая жёлто-зелёными бликами свет фонариков. На правой щеке виднелся старый шрам от ожога, подтверждающий теорию о том, что это существо когда-то было обычным человеком. Остальная часть лица была вполне человеческой, как и тело до пояса спереди. Шея, женская грудь, живот претерпели минимальные изменения, чего не скажешь про конечности. Руки, оставшиеся от человеческого прошлого, удлинились и, как у членистоногих, дугообразно были загнуты назад. Чуть ниже из боков торчали огромные пчелиные лапы. Ноги, или правильнее сказать, задние лапы, как и руки, дугами расходились в стороны. Она смотрела на нас изучающе. Не предпринимая никаких действий.
Никита не выдержал зрелища и, трясущимися руками направив ствол автомата в сторону существа, спустил курок.
Пули пробили щёку, шею, плечи и грудь «пчелы». Та издала нечеловеческие непонятные звуки, слившиеся со стрекотом бьющих панику счетчиков Гейгера, но умирать не собиралась. Спустя несколько секунд из проделанных пулями отверстий появились и выдавились наружу искорёженные пули, и раны начали затягиваться прямо на глазах. Существо гневно посмотрело на Никиту и резким движением спрыгнуло обратно в дыру.
- Видели, какая у неё регенерация? – спросил Фон.
- Да уж. Нам такая и не снилась. Кирилл, как Грач? – спросил Чир.
- Судороги прекратились. Без сознания. Дышит. Но рана кровоточит и выделяет тёмно-синюю слизь, перемешанную с кровью.
- Как кровоточит? – удивлённо переспросил развязывавший меня Фон, - Жало было не широким. Рана уже должна была затянуться.
- Видимо, это из-за того, что «пчела» экранирует Пелену. По идее, пока горят фонари, у нас никакой ускоренной регенерации быть не должно, - сказал я.
- Плохо, - только и успел сказать Чир, как налобные фонари обоих бункеровских и того, что лежал возле меня, погасли. Стало значительно темнее.
Через мгновение погасло и синее свечение из ямы, счётчики Гейгера замолкли. В зале стало практически ничего не видно. Щель на потолке почти не давала света.
- Что это значит? – испуганным голосом спросил Никита.
- Либо эта тварь сдохла, что вряд ли, либо скоро последует скрытая атака! – было слышно, как Чир возится в своей сумке, - Надо как можно быстрее вернуть видимость.
Чир закончил копаться, и в его руках вспыхнул фонтан красного огня от осветительного патрона. Зал быстро наполнился красным светом, в котором было видно, как за Никитой по стене бесшумно ползла «пчела», занося когтистую руку-лапу для удара.
- Ложись! – крикнул Кирилл, но Никита не успел даже понять, кому адресовался этот приказ.
Но Чир сработал быстрее. Подсечкой он сбил Никиту с ног за долю секунды до удара длинной лапы, который прошёл выше головы падающего Никиты. Чир вскочил на ноги и рубанул мачете по левому боку «пчелы». Рассечённая рана тут же начала склеиваться. «Пчела» ответной атакой взмаха руки отправила Чира в полёт по залу, впечатывая его в стену левее меня. Он скатился по стенке и присел, хрипя. «Пчела» полезла по противоположной стене в дальний угол зала, куда из-за дыры в полу нам было не добраться.
- Что будем делать с этой тварью? – потирая ушибленный затылок, спросил Чир, - Пули её не берут, мачете тоже. Есть идеи?
Стрекот автомата донёсся из дыры, и тело пчелы начало разрываться брызгами крови от летящего в неё града пуль.
- Чир! – доносился голос Цыпа снизу, - Спускайтесь. Кажется, я нашёл внизу лаз. Я пока отвлеку красавицу.
Автоматная очередь прекратилась, и чудовище, замершее на стене, начало процесс восстановления тела. У нас было несколько секунд. Чир перерубил мачете верёвки, связывающие меня, и подтолкнул к выходу. Фон и Кирилл схватили тело Грача, Никита уже отворял двери. Когда я вбегал в дверной проём, я обернулся в зал и успел заметить, как восстановившаяся от атаки «пчела» нырнула в дыру к Цыпу.
Выбежав в холл кинокасс, мы увидели, что одурманенные верхолазы уже полностью пришли в себя, и Саха их развязал. Времени на объяснения не было, Фон оставил Грача разведчикам, которым приказал оставаться тут, а нам надо было выручать Цыпа. Мы, дождавшись возвращения Фона, не останавливаясь, побежали вниз.
Первый этаж встретил нас всё теми же пристальными взглядами. Вся стая, не шевелясь, охраняла выход из ТРЦ. Завал, за которым, видимо, было гнездо «пчелы» и Цып, действительно казался непреодолим и находился по середине коридора, образовывая тупик. В случае нападения волков деваться нам из него будет некуда. В заброшенном павильоне, слева от завала, имелось вентиляционное отверстие, из которого слышались звуки выстрелов, жужжание и неразборчивый крик Цыпа. Значит, он был ещё жив. Наспех соорудив баррикаду из валявшихся обломков, Кирилл с Никитой заняли оборону от волков, а оставшаяся боевая пара верхолазов осматривала завал, надеясь найти хоть какой-то лаз. Но выхода не было.
Внезапно звуки борьбы утихли, а из вентиляции стали вылетать полчища синих жучков.
- Цып! – орал Чир, долбя по бетону, - Цып, ответь!
Но ответа не было. Вместо него из недр горы ломанного бетона доносились звуки ударов, как от тарана и, раскидывая обломки в разные стороны, к нам в коридор, сопровождаемая роем, выпрыгнула «пчела».
 Голубой свет моментально залил коридор, смешавшись с рассветом, проникающим с улицы через разбитые перила, и видимость в коридоре стала почти идеальной.
«Пчела» выглядела печально. Левые передняя и средняя лапы у неё отсутствовали полностью. Правая средняя и задняя лапы были отрублены, оставив в напоминание о себе лишь полуметровые культяпки. Тело пчелы было обильно испещрено отверстиями от пуль и порезами от мачете. Регенерационный процесс организма мутанта не справлялся с такой плотностью ран, подаренных ей Цыпом с большой любовью. Но даже с такими ранами она с лёгкостью умудрилась пробить бетонный завал толщиной в полметра. Мы приготовились к бою с «пчелой». Однако ему не суждено было состояться. Стая волков увидела, что пчела ранена, и у них сработал инстинкт. Мгновенно сорвавшись с места, они бросились по коридору на подранка. Пчела издала противный скрежет, и голубой светящийся рой полетел навстречу волкам. Первых двух волков смело волной жуков, ещё в падении превратив тела хищников в полуобглоданные туши. Остальные волки, перепрыгнув тела товарищей, пробились к цели. Началась бойня.
Своей длинной когтистой рукой мутировавшая особь рвала волков пополам как мешки. Туши зверей лопались, орошая всё вокруг кровью и внутренностями. Коридор заполнился едким запахом горячей крови, противным скрежетом роя, рычанием и скулежом волков.
Мы боялись пошевелиться и тем самым привлечь внимание дерущихся к себе. Тихо отступив и незаметно перебравшись в павильон, мы замерли, наблюдая, чем закончится бойня, и надеясь, что дерущиеся уничтожат сами себя. Но…
Пчела победила. Оставив после себя горы рванных трупов и разрешив своему рою лакомиться обилием органической пищи, она поползла к нам.
К ранам на её теле присоединились рваные раны хищников. Однако, правые лапы за время боя успели отрасти, левые же формировались прямо на глазах.
- Да сдохнешь ты или нет! – заорал Никита и выстрелил с подствольника.
Пчела на лету отбила выстрел в сторону и даже не обратила внимание на взрыв сбоку. В оставшихся человеческих чертах её лица читалась ненависть. Понимая, что бежать нам некуда, она не спеша двигалась к нам, подгоняемая желанием сделать из нас фарш. И мы знали, что у неё это получится. Мы пятились в расчищенное ею же отверстие в завале. Через несколько шагов наши ноги стали тонуть в чём-то мягком и липком. Какая-то жёлтая субстанция, типа воска, покрывала пол и стены помещений, образуя подобие кокона. По всему полу и стенам тонули обглоданные трупы военных из разных ПБ. Подсумки, автоматы и шлема с трупов были сняты и складированы отдельно. Эта тварь была умнее той, что жила на вокзале, и каким-то образом понимала, что трогать это всё опасно. Межэтажные перекрытия были повреждены до самого четвёртого этажа, образовывая вертикальный тоннель, приводящий жертву прямо в руки чудовищу.
Возле отверстия, через которое мы вошли, прислонившись спиной к липкой стене, с опущенной вниз головой, сидел бездыханный Цып. В правой руке он всё ещё сжимал окровавленное мачете, слева от тела лежал автомат. Отступать нам больше было некуда. Пчела уже виднелась в проёме и высунула из него свою голову.
Никто и заметить не успел, как «бездыханное» тело Цыпа вскочило и со всей силы снизу-вверх рубануло мачете по горлу пчелы. Голова тут же, раскручиваясь и разбрызгивая кровь, отлетела вперёд и, врезавшись в стену, увязла в жёлтой вязкой субстанции. Тело пчелы по инерции продвинулось сантиметров на двадцать вперёд и рухнуло нам под ноги, заливая их кровью. Горевшие синим цветом жучки перестали светиться, и счётчик Гейгера, наконец-то, затих окончательно.
- Отрасти себе башку, если сможешь! – тяжело дыша и сжимая в руках мачете, проорал Цып и рухнул без сил лицом в залитую кровью жижу.
Мы бросились к нему, осмотрели его раны. Кирилл что-то вколол Цыпу, и через несколько минут тот пришёл в себя. Пелена снова работала, и раны Цыпа стали затягиваться. Мы помогли нашему чемпиону подняться и отправились на четвёртый этаж за остальными. К этому моменту уже окончательно рассвело.
Только оказавшись вместе, мы начали осознавать, что сейчас тут произошло. Адреналиновое отравление прошло, и тело начало бить нервной дрожью от перенапряжения. Я в первый раз в жизни ощутил, что уже не молод. Ноги и ушибленный локоть ныли. Сердце билось, как бешеное. Голова кружилась. Я сел, тяжело дыша. Видимо, всему виной было временное исчезновение лечебных свойств Пелены. Из головы никак не выходило выражение лица Пчелы. Под конец битвы её лицо пылало ненавистью, это понятно. Но в самом начале, когда она только выпрыгнула из дыры, разглядывая нас, во взгляде было какое-то презрение или брезгливость. Что это было за существо? Новое поколение Пелены или просто мутант, жертва алчности и двуличности человека?
Моё состояние не осталось незамеченным:
- Что с Вами, Герман Валентинович? – испугался Кирилл, осматривающий Цыпа.
- Ничего, - отдышавшись, сказал я, - Это от нервов.
Булат подошёл ко мне и, положив свою походную сумку мне под голову, уложил меня отдыхать. Я не сопротивлялся. Груз моих тяжелых мыслей словно лишил меня сил.
 След и Вектор ушли на разведку. Фон караулил у входа на этаж. Никита сидел у стены и молчал, монотонно постукивая затылком шлема о стену. Остальные возились в подсумках или переговаривались друг с другом. Грач пришёл в себя. Его рана от жала затянулась, но чёрные вены и боль под рёбрами никак не проходили, что отражалось на его болезненном выражении лица. Кирилл осмотрел ещё раз его рану, пришел к выводу, что в данных условиях ничего больше сделать нельзя, перебинтовал Грачу торс и оставил в покое. Он начальственно приказал мне, Цыпу и Грачу лежать, пока не определимся в дальнейших действиях. Хотя Цып, судя по его здоровому внешнему виду, уже полностью восстановился, но от возможности поваляться он всё же не отказался. Чтобы отвлечься, мы делились подробностями недавнего приключения друг с другом:
- Нет, вы представляете, это чучело схватило меня и бросило вниз. Меня! Бросило! Ну, если уж кто-то смог меня бросить, мне остаётся только лететь. Так я и летел этажа три и вляпался в её это… липкое… вонючее… как его? – спросил Цып.
- Эссенция! – сказал я.
- Она самая, - подтвердил Цып, - От удара о дно отключился. Благо, то дерьмо…
Я посмотрел на него с укором, и Цып тут же поправился:
– Ну эта ваша… эссэээнция… смягчила удар, иначе бы котелок выправлять пришлось.
- А теперь придётся мыть! – поддержал с ехидной улыбкой на лице Фон.
- Мыть проще, - отмахнулся Цып и продолжил, - Так вот. Когда очнулся, ничего не понял. Башка липкая, всё вокруг синее. Осмотрелся, светло от этих тараканов было. Помещение, по середине которого я стоял, оказалось коконом и было завалено трупами. Я подобрал несколько автоматов, надо отдать должное в хорошем состоянии все были. Оставив себе приглянувшийся, я зарядил несколько полных рожков.
- Вы умеете пользоваться нашим оружием? – удивился Кирилл.
- Конечно, - сказал Чир, - Мы много чего умеем, хоть и выглядим для вас, как дикари. С луками и мачете нам просто привычнее. Да и дефицита патронов не будет с таким оружием.
- Можно я продолжу, сэр, - спросил Цып.
- Месье, продолжайте, - разрешил Чир.
- Сильвупле! - Кивнул Цып и продолжил, - Я заметил, что никакого завала в этом ТРЦ нет. Дом рухнул сверху, всё в обломках, но завала-то нет. Это «Пчёла» искусственно залепила своим этим эссенсециацием вашим все проходы, создавая чёртов кокон. Поэтому мы и не смогли найти лаз. Кстати, в коконе есть выход на другую сторону ТРЦ. Она скорее всего по нему и приползла сюда. Его только надо расчистить. Он тоже заляпан.
- Чир, мы нашли выход на крышу, - сказал вернувшийся Вектор, - Оттуда можно связаться с нашими.
- Как вы собираетесь связываться? – удивился Кирилл, - Они ведь на крыше соседнего здания.
- Магия! – серьёзным тоном сказал Цып.
- Что? – изумлению Кирилла не было предела, - Шутишь?
- Какие уж тут шутки, - продолжал издеваться над бункерным военным Цып, - Просто мы не делимся с военными этой тайной. На самом деле те, кто рождён под Пеленой, нашли способ общаться друг с другом на расстоянии, без помощи электричества. С помощью магии света.
- Не может быть?
Чир достал из подсумка маленькое зеркальце и показал военному:
- Может. С помощью этого и азбуки Морзе, конечно. Пошли с нами, покажу.
- Вот вы сволочи! Пошли, конечно! – искренне обрадовался Кирилл интересным познаниям, - Никита, ты пойдёшь?
- Нет. Я посижу. Молод я ещё, для магии.
Я и Цып засмеялись. Это была первая шутка от Никиты. Видимо, парень начал приспосабливаться к обстоятельствам.
- Хорошо. Отдыхай пока, - сказал Чир, - Фон, Саха, Скиф будьте тут. На стрёме. Цып, ты идёшь?
- Чир! – возмутился Цып, - Ты что, не в курсе, что я ранен, что ли? Врач прописал мне постельный режим! Его нельзя нарушать!
- Ты, жопа ленивая, себя видел? Совесть тебе Пчела повредила, что ли? Ладно, ты проявил себя сегодня… удовлетворительно. Можешь поваляться, малыш.
- Шпашибо, пап! – с весёлой улыбкой отмахнулся от командира Цып.
Под весёлый смех Чир, Кирилл и Вектор ушли.
- А вы не теряете самообладания. Вокруг жопа какая-то, а вы все шутите, - пробубнил Никита.
- А чего ещё делать? – устроившись поудобнее и закрыв глаза, сказал Цып, - Не раскисать же теперь.
- Булат, Баир! – обратился к братьям Никита, - Разрешите вопрос?
- Валяй! – сказал Саха.
- Когда тут в коридоре все, кто без шлемов, эм… ушли в грёзы. Мы с Кирей не сразу поняли, что произошло. Когда спохватились, время было почти упущено. Но в какой-то момент вы двое остановились. И это спасло положение. Если бы вы тогда тоже полностью ушли, мы бы восьмерых верхолазов не одолели. Как вам удалось сопротивляться?
Саха ответил не сразу. Явно обдумывая, как ответить.
- Понимаешь, - начал он, - Это сложно объяснить. Просто нас с братом оберегают духи предков.
- В смысле? – не понял Никита.
- Мы же тебе говорили, они шаманы! – не открывая глаз, пробубнил Цып.
- Да мы не шаманы, а шаманисты – огрызнулся Саха. Однако, сделав паузу и обдумывая, тоскливо выдохнул и, присев рядом с Никитой, продолжил, - Мы просто умеем видеть то, что вам неподвластно.
- Опять магия? – с явным скепсисом в голосе продолжил расспрос Никита, - А как вы понимаете, что они вас оберегают? Вы слышите голоса? Они предсказывают вам будущее?
- Никита, не путай нас с идиотами или, как там в книжках было, экстрасенсами. Непосредственно сами духи являются редко. Сакральная связь - это вообще тонкая наука. Ты тоже постоянно её чувствуешь. У тебя же бывают предчувствия, дежавю, сны, которые потом сбываются. Просто ты относишься к этому, как к случайности. А мы верим, что это наши предки нас опекают. Мы с братом, такие же, как и ты. Просто мы не забыли свой род и свои корни, мы чтим предков и научились с братом читать их послания. Хотя странно, что они вообще нам помогают.
- Почему?
- Потому что наш род предал родину. Наша семья жила в Осинском районе. Когда Тимофеем и Надеждой создавалась Пелена, в семидесятых годах прошлого века, всем жителям Иркутской области и Бурятии пришлось делать выбор: остаться и разделять жизненный устав Тимофея или уйти. Как по мне, так лучше бы наши предки остались, ничего сверхъестественного Тимофей не просил. Единственным его требованием было ставить нужды Родины выше собственных. Но к тому моменту большинство представителей биомассы, когда-то гордо называемой людьми, было уже отравлено эгоизмом. Жить по уставам Тимофея многим, включая наших предков, казалось дикостью. И они покинули земли наших предков из-за эгоистического желания жить ради собственной выгоды. Как говорится: «После нас хоть потоп».
- Или Вспышка, - хмыкнул Скиф.
 - Или Вспышка, - подтвердил слова брата Саха, - Современный капиталистический мир оставлял всё меньше места для религий, заменяя все ценности, включая духовные, деньгами. Наши недавние предки стали забывать традиции рода. Но когда родился Баир, всё изменилось. В ночь перед тринадцатилетнем во сне к нему пришла прапрабабка Туяна. Вначале двадцать первого века она была сильным шаманом. Во сне она поведала брату нашу историю и стала нас с ним опекать. Баир рассказал сон родителям. Не понятно по какой причине, но мамку с отцом сильно задело. С тех пор мы в семье возобновили традиции рода. А бабка Туяна даже мне пару раз приходила во сне.
- Да не прибедняйся ты, Була! – засмеялся Скиф, - Ну, любит она меня больше. Зато ты старше меня.
- Всего на полторы минуты!
- На целых полторы минуты!
- Она приходит к вам во сне? – ухмылялся Никита, - Извините, но это диагноз.
- Никита, - улыбнулся Скиф, - Верить нам или нет, это личное дело каждого. Мы же не настаиваем. Однако недавно ты сам видел, как работает наш диагноз. Он помог нам сопротивляться грёзам.
- Это да. А как это было вообще? – поинтересовался Никита, - Что вы видели? Или чувствовали?
- Пока я не зашёл в проход, всё было нормально, - начал рассказ Саха, - Я понимал, где и с кем нахожусь. Просто услышал странный шум в коридоре и решил проверить. Но, как только я вошёл в коридор, я оказался на нашем Канском обменном рынке.
- Рынок? Вы же в Канском кругу не приемлете деньги?
- Да. Их на нашем рынке и нет. Исключительно обмен знаниями, товарами и услугами. Был солнечный день, рыночная площадь, по обеим сторонам ряды, образующие коридор из прилавков с продуктами. Вдоль прилавков ходили мои друзья и знакомые. Местные и из соседних кругов. Вся поездка в Новосибирск тогда воспринималась, как сон. Я был уверен, что я, как обычно, проснулся дома с семьёй. И пошёл что-то обменять. Уже даже не помню, что мне надо было. В видениях было всё так натурально. Звуки. Запахи. Ветер. Я увидел то, что мне надо и направился туда. А потом из толпы вышла бабка Туяна.
- И что она сделала? – Никита, аж привстал от любопытства.
- Зарядила пощёчину! – хором ответили братья.
Цып, не открывая глаза, засмеялся во всю грудь.
- Чего ржёшь! Было очень больно! – огрызнулся Саха, - Но рынок после удара тут же сменился тёмным коридором, а потом опять рынком. И снова бабка. Сказала мне, что будет бить меня каждый раз, пока я буду сюда возвращаться. И ведь не соврала, карга сухая. По-честному выкладывалась, - Саха с болезненной гримасой потёр ожог на щеке.
- Так вот почему ты вечно дёргался, стоя на месте! – воскликнул Никита.
- Ага. Я вообще не понимал, что происходит. Коридор-пощёчина-коридор.
- А меня бабка больше одного раза не била! – с гордостью заявил Скиф, - Когда грёзы прошли первый раз, она просто стояла в коридоре и держала меня в реальности, не давая мне уйти в грёзы обратно.
- Бабушкин внучок! – с обидой сказал Саха.
- Никита, - проигнорировал брата Скиф, - А как вы остановили Цыпа? Я считал, что остановить его может только чудо.
- Это чудо называется электрошокер. Он тоже встроен в комплектацию костюма. Не сразу догадались его использовать, он же обычно не работает на поверхности.
- Так вот, что это было! – привстал Цып, перестав смеяться. Его широко раскрытые глаза пылали праведным гневом, - Больше так не делай, понял! Убью!
- Зато ты до дыры в полу не добрался! – смеялся Баир.
- Доберешься тут? – ревел Цып, - Жахни этого весельчака тоже, Никита. Пусть почувствует всю радость от дружеской заботы!
- Не получится, - извиняющимся тоном, еле сдерживая смех, сказал Никита, - Пелена снова работает в штатном режиме. Шокер не заработает.
- Как против меня использовать всякую дрянь, так всё работает… - снова улёгся, закрывая глаза, ворчащий Цып.
Я лежал молча и, слушая ребят, веселился от души.
- Не знаю! – скептически пожал плечами Никита, обдумав услышанное, - Дух бабки. Всё равно звучит, как бред. А что ваша бабка говорит про наш поход? Мы выживем?
- Мы не предсказатели, не ясновидящие, не экстрасенсы и не психи, Никита, - ответил Скиф, - Мы просто два брата, которые чтут дух предков, за что иногда получают от них помощь. Единственное, что мы с братом чувствуем, так это то, что мы не вернёмся из этого похода.
Эта информация шокировала всех. Я посмотрел на братьев, даже Цып, приподнявшись, таращился на них с приоткрытым ртом.
- Ого, - Никита выразил общее удивление, - Так зачем же вы тогда пошли? Заранее зная, что не вернётесь.
- Ты рассуждаешь, как эгоист! – ответил Скиф, - Во-первых, не вернёмся и не выживем – это разные глаголы.
- Бабка сказала, что нас тут ждут две близняшки, - захохотал Баир, подмигнув Никите.
- Во-вторых, - продолжил Булат, - Наша с братом жизнь ничего не стоит по сравнению с возможностью вернуть наши семьи на родину. Если есть малейший шанс, что наши действия помогут нашим потомкам увидеть земли предков, то мы готовы за это умереть. Смерть для шаманиста, это лишь очередной шаг на пути к бесконечной жизни. Мы по сути бессмертны. Умрём, будем помогать своим потомкам, как это делают наши предки.
- Интересная у вас вера! – сказал Никита, - А я просто живу сегодняшним днём.
- Ну, тоже вариант! – похлопал его по плечу Скиф, - Как бы ты не жил, главное оставайся человеком.
- Я так понял, вам каждому виделось своё в грёзах? – спросил Никита, - Расскажите, если не сложно.
Самая интересная история была у меня. Про кинотеатр и Тимофея. Все слушали её, как сказку. Истории из канувшего мира всегда нравились нынешнему поколению. А мои видения явно были вынуты из стертого участка памяти. Истории у остальных ребят были более-менее схожие. Фон и Грач видели свою семью, жену и детей. Они играли в прятки с детьми. Естественно, найти детей они должны были в зале с ямой. Баир видел примерно то же, что и Булат: тот же обменный рынок у вокзала в Канске. Пересказывая друг другу истории, мы почувствовали спокойствие, у нас было отличное настроение. Только один Цып умолчал про свои грёзы.
- Цып, а ты что видел? – весело спросил Никита.
Но Цып отвечать не спешил. Улыбка исчезла с его лица, и мы сразу поняли, что он видел.
- Предателя, - неопределённо ответил Цып.
- Понимаешь, Никита, - сказал Чир, стоя в окружении ребят. В разговоре я не заметил, когда они вернулись, - В жизни каждого мужчины, рано или поздно случается… женщина.
- Так это же здорово! – решил подбодрить Цыпа Никита.
- Здорово, - Цып очень грустно вздохнул, - Только любимый человек может по-настоящему пробудить душу. И по-настоящему ранить её тоже.
- Ладно, хватит о грустном! – сказал Чир, - С крыши доложили, что никакого движения от нашего ТРЦ до той многоэтажки, где нас ждут, не наблюдается. Дистанция две сотни метров, должны добраться чисто. Но не расслабляемся. Болото подходит к зданиям вплотную, нижний этаж может быть обитаем. Зевс передал, что там всё заросло болотной зеленью, могут быть змеи и другая гадость. Смотрим под ноги. Одного отравленного нам хватает. Кстати, Грач, ты как? Идти можешь?
Грач попробовал приподняться и его, резко скрутив от боли, вырвало кровью с фиолетовой жижей вперемешку.  Он лежал на полу, хватаясь за бок руками.
- Похоже, что нет, - сквозь проступившие слёзы прохрипел Грач, - Такое ощущение, что в бок нож воткнут. Пока прессом не работаешь, терпеть можно, но стоит напрячь мышцы.
- Я понесу его! – сказал Цып.
- Плохо дело! – констатировал Чир, - Ты уж держись. До лабораторий дойдём, Яд что-нибудь придумает. Даже Кирилл?
- Конечно, - заверил всех военный.
- Тогда выдвигаемся! На крыше всё чисто, и уже всё готово для сигнального костра. Ждут только нас. Я приказал не зажигать, пока мы не пройдём. Мало ли что нас ожидает на этих двух сотнях метров.
Однако, вопреки ожиданиям прошли до здания быстро и без происшествий. Ребят очень заинтересовало тело убитой «пчелы», которое они осматривали, пока остальные под руководством Чира расширяли лаз. Никита баллончиком оставил на стене коридора послание для Дыма и его бойцов, и мы вышли на другую сторону ТРЦ. Идти тут было сложнее, чем от станции до ТРЦ. Какая-либо тропа здесь отсутствовала, и нам приходилось пробивать новую. Метров через сто пятьдесят деревья практически полностью закончились. Начиналась огромная площадь. Дорога справа от площади, вдалеке, вела к больничному комплексу, который с нашей позиции просматривался хорошо. Откуда-то с территории комплекса шёл дым, видневшийся нам ещё вчера из паровоза. Прямо перед нами метров через пятьсот виднелся старый полуразрушенный забор, державшийся только благодаря деревьям и кустам, вплетающимся ветками в металлическую решётку ограждения и не дающим ей упасть. За забором начинался парк. Даже с такого расстояния он выглядел жутко. Деревья росли так плотно, что свет почти не проникал вниз сквозь кроны. Арка входа в парк подрагивала антрацитовой темнотой. Чем больше мы всматривались в этот парк, тем больше казалось, что оттуда на нас кто-то смотрит. Слева от нас была старая очень уставшая от постапокалиптической жизни многоэтажка, на крыше которой нас ждали Ворон и Зевс. Вдалеке над зеленью парка иглой возвышалась высотка здания НПБ НИИ. Окна на ней были застеклённые. Стены, отражая лучи утреннего солнца, ослепительно блестели белым. Никаких следов времени визуально высотка НИИ не несла и выглядела неестественно на фоне окружающего апокалипсиса.
- Нам же туда? – кивнул на высотку Никита, обращаясь к Кириллу.
- Вообще да. Там основной вход в подземный Академгородок. Но пока идём сюда, - Кирилл кивнул на вход в многоэтажку слева, - Осмотримся и обдумаем маршрут.
Первый этаж многоэтажки были затоплен по щиколотку и действительно напоминал болото. От воды шёл пар. По стенам везде блестела паутина, рос мох и плесень. Из заиленного пола росла высокая трава. По зелёной жиже бегали водомерки. Бетон по периметру разрушался, проявляя ржавые узоры от арматурной решётки.
- Это здание долго не простоит, - заключил Чир, - Странно, что оно до сих пор вообще не рухнуло.
- А не опасно сюда идти? – с испугом в голосе спросил Никита.
- Да пока лето на дворе, не должно рухнуть, - неуверенно сказал Чир и, аккуратно прощупывая дно, побрёл к лестнице наверх.
Первые пять этажей подниматься было ужасно интересно. Разрушенные и поглощённые природой строения всегда вызывали у меня какой-то тёплый трепет в душе. Нравилось мне это противостояние цивилизации и природы. Спешить особо было некуда. Мы заходили по пути в разные квартиры. Естественно, там ничего ценного для человека не было и в помине. Но кое-где пробивались сквозь трещины в бетоне ростки берёзы, где-то было гнездо птиц, осиные улья. В сочетании с июньским ранним утренним часом весь поход по этажам уничтоженного здания походил на сказочное приключение.
Вторые пять этажей шли уже никуда не заглядывая, насытившись однообразием поэзии смерти и полностью сосредоточившись на целях миссии.
Следующие десять этажей поднимались вообще молча. Радужная улыбка с моего лица давно исчезла. Её заменило выражение усталости от бесконечного подъёма. Остальные выглядели хоть и лучше меня, но радости от подъёма тоже не испытывали. Шли считая каждую ступеньку и уже не веря, что этот подъём когда-нибудь закончится. Я по своей натуре хотел было начать ворчать, но понимая, что иду налегке, а ребята несут увесистые походные сумки, Цып вообще несёт напарника, молчал. Гордо стиснув зубы.
Последние пять этажей, судя по выражению лиц окружающих и собственным ощущениям, мы все, включая Кирилла с Никитой, ненавидели цивилизацию и даже начали частично понимать и оправдывать Надежду, уничтожившую её полвека назад.
Когда, наконец, желанная дверь на крышу этого бесконечного здания открылась, никто не мог поверить, что пытка закончилась. Зевс с Вороном встретили нас улыбками.
- Вы чего такие замученные? – с искренним удивлением спросил Ворон.
- Да… - отдышавшись, выдохнул Цып, укладывая поудобнее Грача, - Отвыкли мы от таких высот.
Грач был без сознания. От боли, скручивающей его каждый раз, когда Цып делал шаг, ему пришлось вколоть снотворное.
Мы расселись вдоль стены коробки выхода на крышу и несколько минут отдыхали и пили воду, восстанавливая водный баланс организма.
- Сколько тут было ступенек? – спросил Фон.
- Миллион, может два… - ответил Никита.
- Ну вы слабаки! – искренне радовались альпинисты, - Тут всего двадцать пять этажей. Метров восемьдесят в высоту.
Отдышавшись, звук биения пульса в висках прошёл, дыхание стало более размеренным и спокойным. Чувства возвращались. Гул в голове, который я принял за бурление крови, и был таким непривычным, оказался свистом ветра. Ветер был тёплым, успокаивающим и настойчивым. Такого ветра нельзя почувствовать на земле. Он обнимал тебя, снимая усталость, и непрерывно что-то шептал на ухо, успокаивая нервы. Крыша была засыпана крупнозернистым щебнем, из которого пучками прорывалась трава и ростки деревьев. Даже на такую высоту птицы и ветер заносят зёрна растений. Природа сдаваться не собиралась. Отдельные участки крыши были загажены птичьим помётом, старыми гнёздами, сухим хворостом и чёрными перьями. Среди этого города птиц были и «живые» гнёзда. Птицы, в большинстве своём обычные вороны, совершенно не боялись соседства с людьми и занимались своими делами, не обращая на нас никакого внимания. Посередине очищенной от растительности площади крыши, возвышалось костровище, собранное из хвороста, старых гнёзд и другого мусора.
Чир и Фон разговаривали со скалолазами. Из-за шума ветра разобрать весь их разговор было сложно, но по обрывкам доносившихся фраз стало понятно, что он пересказывает ребятам наше недавнее приключение. Кирилл и Цып возились над Грачом. Никита продолжал донимать братьев Кандыбаевых. Видимо, их азиатская внешность и этническая принадлежность сильно заинтересовали его, и он решил узнать о них побольше.
- Чего приуныл, Герман? – подошёл ко мне След, за ним подтянулся Вектор.
- Да нормально всё, ребята, - заверил их я, - Наслаждаюсь ветром. Не часто приходится бывать на такой высоте.
- Это точно! – подтвердил Вектор, - Пошли хоть осмотримся.
Следопыт поделился со мной биноклем.
С такой высоты на мир я ещё не смотрел. Или смотрел? В Канске были двадцатипятиэтажные здания, но все они находились далеко от вокзала, и я ни разу не добирался до них. Наши ребята туда ходили. Но давно, ещё во времена становления круга. Так как интереса особого многоэтажки после разграбления не представляли, ходить туда перестали. Так что после пробуждения на вокзале, я так высоко ещё ни разу не был. И я словно замер, глядя вниз.

«Бесконечный гул автомобилей и рёв моторов доносился снизу. Из-за серой дымки выхлопов машины были почти незаметны внизу. С такой высоты они напоминали муравьёв, без остановки бегающих туда и обратно. Улицы были прямыми и серыми, как бетонный желоб: ни одного дерева или хотя бы травинки тут не росло. Такая геометрия не создаётся природой, она природу убивает. На крышах домов, стоящих ниже, также нарушая тишину, гудели вентиляционные насосы и парили вентшахты. Тут воняло такой смесью запахов, что невозможно было вычленить из неё какой-либо отдельный. Не было птиц. Все живые организмы стремились покинуть отравленное цивилизацией место. Только люди, как отходы, без остановки стекались в такие желанные и любимые ими дыры под общим названием «мегаполис». Стало тошно.
«Что я тут делаю? - думалось мне, - Зачем я тут?»
Я снова взглянул на фотографию улыбающихся юноши и девушки.
«Герман Валентинович, у нас всё получилось! А Вы не верили! Ждём Вас с нетерпением в гости! Приезжайте скорее!» - ещё раз прочитал я надпись на обратной стороне снимка.
«Ладно, Тимофей, уговорил! – я невольно улыбнулся своим мыслям, - Я еду!»
Положив снимок в кошелёк, я в последний раз осмотрел огромный город с высоты, зная, что уже больше никогда сюда не вернусь. Мне захотелось сплюнуть, освободить свой рот от едкого привкуса города, но я удержался, глядя на уже заплёванный до меня карниз. Это по-свински. Пусть свиньи живут, где хотят. А меня ждёт Иркутская область…»

 Цивилизация постоянно стремилась ввысь. А теперь наш современный мир, накрытый давящим куполом, разрастался вширь. Скалолазы, как Зевс и Ворон, были редкостью в новом мире. Работы всем хватало и на земле, поэтому двух друзей, тянувшихся ввысь не понимали. Род деятельности скалолазов воспринимался скептически даже в нашем кругу, но ребята не обращали внимания на колкости других, это был их путь развития. Я грешным делом также не одобрял их увлечений и особо с ними не общался. Но в тот день, подойдя к краю крыши, я понял, что чувствовали Зевс и Вектор, каждый раз поднимаясь наверх. Высота завораживала. Один высотный ветер уже грел мою старую душу, а вид с крыши покорил меня полностью.
Мне казалось, что отсюда я вижу весь Мир. Уходящий во все стороны за горизонт зелёный ковёр тайги, проткнутый остовами мёртвых зданий и сооружений погибшего города. Железная дорога казалась тонкой серой ниточкой, теряющейся в зелёном ворсе ковра. Я посмотрел на вокзал в бинокль.
Развалины здания, похоронившего под собой чудовище с щупальцами, сияли в лучах солнца. Ветер разгонял строительную пыль, рассеивая облака цементного крошева вдоль нити железных путей. Воронка от взрыва и оплавленный локомотив паровоза напоминали язву на коже земли. Я попытался найти в зарослях казарму, где ждали нашего сигнала оставшиеся солдаты Омского гарнизона. Здание с крыши просматривалось плохо. Мешали деревья. Но я заметил пару караульных, внимательно следивших за нашей крышей. Биноклем из-за шлема они пользоваться не могли, но уверен, они видели наши силуэты на крыше. Омские ждали нашего сигнала.
Я подавил естественное желание помахать им рукой. Неизвестно, как военные воспримут мои жесты. Раз сигналом был дым от костра, пусть они ждут дым. Чтобы больше не смущать военных, я с ребятами перешёл на южную сторону крыши.
Тут было всё по-другому. Развалины вокзала, железная дорога и лес их окружавший выглядели вполне обычно и знакомо, а вот больничный комплекс, парк, искусственный водоём слева от парка и игла здания НИИ были будто из другого мира.
Самым жутким был водоём. Из бирюзовой плоскости воды огромные водные щупальца. Сама вода, изменив физику, выбросила ввысь ложноножки и тянулась к солнцу. Они были громадными возвышаясь метра на три над землёй, и непрерывно шевелились, скручиваясь и разматываясь обратно в струну, извиваясь, как змея, и у берега ощупывая землю. По телу пошли мурашки. Настолько это было жутко. Напоминало пучок змей на голове у медузы.
- Я больше никогда не осмелюсь зайти в воду, - прозвучал слева от меня голос Вектора, - Теперь только в бане.
- Поддерживаю! – отозвался След, - Герман, что это, не знаешь?
Я отрицательно помотал головой, не в силах выдавить ни слова.
Запахло дымом, стал слышен треск костра. Наши зажгли огонь. Я повернулся посмотреть на пламя.
- Волосы дыбом становятся, правда? – спросил Зевс.
Они с Вороном и Чиром шли к нам от костра.
- Что за… - уставился на водоём с отвисшей челюстью Чир и полез в подсумок за биноклем.
-  Не бойтесь. Жутко только поначалу. Мы с Вороном, пока вас тут ждали, уже привыкли к виду. Теперь даже наоборот, убери эту дрянь из панорамы, и чего-то будет не хватать. А представляете, как это выглядело ночью? – Зевс поморщился, вспоминая, - Мы с Вороном, извиняюсь за откровенность, чуть в штаны не наложили. Освещённая серебристым светом Пелены, шевелящаяся в темноте жижа казалась нам гораздо ближе ночью.
- Можно, я не буду этого представлять? – сказал я и направил бинокль на парк.
- Парк выглядит ещё страшнее! – заметил Ворон и не соврал.
На первый взгляд парк был обычным плотно заросшим лесом. В отличие от преимущественно хвойной тайги, проглотившей мёртвые города, деревья в парке были в основном лиственные. В бинокль хорошо были заметны даже странные лианы, обильно опутавшие густые кроны деревьев. Они не шевелились, как это делали щупальца из водоёма, они пульсировали. Как артерии, прогонявшие внутри себя кровь, лианы действительно казались кровеносной системой парка.
- Это что? Бутоны? – удивился Чир, разглядывая парк.
Я проследил направление его взгляда и уже было поднял бинокль на изготовку, но эти бутоны были видны и без него. Хаотично разбросанные по площади парка огромные растительные мешки скрывались среди крон деревьев и были такими большими и отличались от листвы цветом, что, присмотревшись, легко становились заметны.
- Похожи на лилию, - определил Ворон.
- Какой же они величины? – спросил Чир.
- На глаз, метр-полтора, - прикинул Ворон, - К ним подходят эти пульсирующие лианы. Но бутоны пока не раскрывались.
- Что-то мне кажется, что лучше нам не видеть, как они раскрываются, - рассуждал Чир, - Чудовище в тоннеле, пчела в ТРЦ, какая-то дрянь в водоёме и парке. Что тут вообще произошло? Придёт Дым с ребятами, надо будет расспросить поподробнее. Пока единственный вариант, который я вижу, это идти через больничный комплекс. В парк, а тем более водоём, не вариант.
Мы все единодушно поддержали Чира. Хоть и братья Кандыбаевы настаивали не ходить на территорию больничного комплекса, на фоне того, что его окружало, он казался самым безопасным вариантом. Если Цып один справился с пчелой, то с тем, что сидит в больнице мы вместе точно справимся. К тому же будем уже с огневой поддержкой ребят Дыма. Пока мы рассматривали в бинокль медицинские постройки, которые ничем подозрительным не выделялись, Зевс сходил разведать обстановку на северную сторону крыши. Вернувшись, он доложил, что отряд военных из казармы выдвигается в нашу сторону. Если всё пройдёт без происшествий, в течении часа они должны быть у нас.
Минут пятнадцать всё шло отлично. Солнце набирало силы, подогревая нас своими лучами. Костёр почти потух, лишь слабо потрескивали угли, и курился плотный тёмный дым. Вороны, перекрикивая ветер, каркали со всех сторон, периодически делая облёты. Самые смелые из них подходили к нам почти вплотную, выпрашивая у нас долю от пайка. Беда пришла неожиданно.
Грач очнулся, громко хрипя. Кирилл, сидевший рядом с раненым, моментально среагировал и перевернул его лицом вниз. Грача рвало фиолетово-чёрной смесью крови и яда. Паутина чёрных вен разрослась по коже и уже проявлялась у подбородка. Его трясло в судорогах. Он пытался кричать, но постоянно сокращающиеся мышцы не давали ему этого сделать, и из его горла доносился только булькающий хрип боли. Никто из нас не знал, что делать. Все с надеждой смотрели на Кирилла. Никто не требовал от него невозможного, понимая, что Кирилл, как и все, находится в непонятной ситуации. Никто не давал Кириллу советов, ведь лучше него никто ничего сделать не сможет. Все верили, что Кирилл найдёт выход, и ждали его указаний.
Я, снова подчинившись правилу: «Не можешь сделать лучше, не мешай», отошёл в сторону и наблюдал за борющимися за жизнь товарища верхолазами и Кириллом. Никита, видимо, также решив, что лучшая его помощь будет не толкаться под ногами, отошёл ко мне. Мы стояли молча.
И ситуацию удалось переломить в лучшую сторону. Грач перестал корчиться и хрипеть от боли. Судороги прошли, но его всё ещё трясло от шока. Цып сидел рядом и поил напарника смесью лекарств, наспех сотворённых Кириллом. Остальные хвалили и благодарно хлопали военного по плечам. Никто не питал иллюзий относительно плачевного положения Грача. Все понимали, что рецидив может повториться в любой момент, и рано или поздно его подавить не удастся даже Кириллу. Но всё равно в данной ситуации это была победа. Бороться нужно до конца. Всегда. В мире, где нет иллюзий, только борьба поможет тебе жить, развиваться и совершенствоваться. Сильнее всего это понимал Грач, и улыбаясь через боль, принимал от напарника чашку с питьём. Глядя на это, я верил, что у людей есть будущее.
Кирилл подошёл к нам и присел рядом, опершись спиной о каменное ограждение крыши.
- Как он? – спросил я.
- Очень плохо, - не стал врать военный, - Думаю, до завтра он не доживёт. Единственный шанс, это добраться до медицинского комплекса лаборатории и положить его в биорегенерационную камеру. Он не умер до сих пор только благодаря вашей способности исцеляться под Пеленой. Но мне не удалось погасить боль. Пришлось колоть его спецнаркотиком. Сейчас он ничего не чувствует. Даже может сидеть. Но действие препарата небезграничное. Часа через два его скрутит опять. Ещё на два раза у меня есть доза, а потом всё. Он умрёт от болевого шока или отказа нервной системы. Этот токсин, как столбняк, только действует сильнее.
Кирилл всё рассказывал мне подробности действия яда. Изливая мне душу, он немного успокаивался. Его била мелкая дрожь от волнения. Либо он хороший врач, переживающий за своего пациента, как за себя. Либо он хороший друг, проникшийся к нам, «поверхностным», чувствами родства. Либо и то и другое.
- Герман Валентинович… - хотел было о чём-то спросить меня он.
- Зови меня Герман, - перебил я его, - И не волнуйся. Мы все тебе благодарны. Выживет Грач или нет, ты борешься за него. А это многого стоит.
Кирилл встал и пожал мне руку.
- Спасибо! – сказал он и неуверенно добавил, - Герман.
Никита, молча наблюдавший за всем происходящим и, очевидно, переживавший не меньше остальных, устало прислонился боком к бетону, оперевшись ладонью правой руки на ограждение крыши. Ладонь проскользнула, попав на пятно птичьего помёта, и Никиту по инерции потянуло с крыши. Рюкзак и автомат, висящие на спине, создавали дополнительный вес, смещая центр его тяжести вверх, и пойманный силой тяготения он медленно сваливался с крыши.
- Помогите! – заорал он, понимая, что выгнуться обратно у него самостоятельно не получится. Его ноги оторвались от поверхности крыши. Кирилл и я схватили его за ногу, но белый материал костюма был слишком скользким, и мы лишь только замедлили его падение.
Скалолазы среагировали быстро. Зевс принял от Ворона край верёвки с карабином и, пока напарник бежал к Никите, надёжно закрепил конец верёвки о выпирающую конструкцию вентиляции. Ворон, аккуратно не задев никого из нас, проворно спрыгнул с крыши, повиснув под орущим Никитой и обхватив его одной рукой за грудь второй надел на него страховочный пояс.
- Решил полетать? – поинтересовался у машиниста Ворон, - Не советую. Секунды две будет завораживающе интересно, но потом земля тебя остановит. Так что давай-ка наверх.
Никита ничего не ответил. Повиснув в руках Ворона, он подтянулся и, поймав руки подбежавших верхолазов, полез наверх. Оказавшись на крыше, его прорвала истерика. Он орал и материл всех, особенно себя, за то, что повёлся на повышенные ставки этого старого козла Чехова и поехал сюда. Что он уже сыт по горло всем этим приключением. Что он ещё слишком молод, чтобы умирать. И прочую ерунду, которую обычно несёшь во время истерики, а потом, успокоившись, ходишь, стыдясь смотреть в глаза тем, кому это всё высказал. И никто ему не мешал. Несмотря на ложную весёлость, не позволяющую терять самообладание, все были в постоянном напряжении и разделяли примерно те же чувства. Просто мы были старше и опытнее Никиты и сдерживали свои чувства в себе. Все решили, что парню надо дать проораться. Но вот чего мы от него не ожидали, так это того, что он сделал дальше.
Никита снял с плеча автомат и перевёл его предохранитель в положение стрельбы очередью. Цып и Чир приготовились прыгнуть вперёд и выбить у него из рук оружие, но Никита не собирался стрелять в нас. Повернувшись к воронам, он открыл огонь по гнёздам, громко крича: «Сдохните, срущие твари!».
Воздух моментально заполнился разлетающимися чёрными перьями, обломками гнёзд и кровавыми ошмётками птиц. Каркающий гул заполнил окружающую тишину. Никита успокоился. Глубоко дыша, он сжимал в руке разряженное оружие.
- Успокоился? – забирая у него автомат, спросил Кирилл.
Никита стыдливо, как первоклассник, опустил голову.
Поднявшийся сильный ветер сдул с крыши всё то разрушение, что устроил Никита, оставив только кружащих над нами испуганных птиц и каркающий гул.
- Смотрите! – заорал нам Фон, - Указывая на высотку здания НИИ.
- Это что, ангел? – удивился кто-то из толпы.
На самой макушке высотки желтел человеческий силуэт, обрамлённый огромными жёлтыми крыльями. Воздух под силуэтом подёрнулся еле заметной рябью. Подогнув ноги и расправив крылья, силуэт нырнул, исчезая в ряби. Мы, удивлённо глянув друг на друга, лишь открыли рты, как такая же дымка выросла прямо возле нас, и из неё выпрыгнула она.
 Подобно пчеле, она когда-то была человеком, которая по неизвестным причинам превратилась в полуптицу. Но в отличие от уродливой пчелы, она была прекрасна. Её божественное тело было покрыто тонкими длинными пёрышками жёлтого цвета. В шраме ожога перья росли гуще, оставляя на её восхитительной щёчке силуэт мягкой жёлтой перчатки. Птичьи глаза смотрелись необычно, прибавляя её неестественному образу шарма. Брови и ресницы были тонкими, а волосы на голове длинными, загнутыми назад перьями ярко-красного цвета и смотрелись изящно. Лицо было обворожительно. Красивый носик правильной формы и пухлые приоткрытые губки манили. Обворожительная грудь и тонкая талия были идеальной пропорции. Человеческие плечи перерастали в гигантские оперённые крылья, на верхних изгибах которых виднелось по три оставшихся от человеческого облика пальца, с длинными когтями. Сексуальные бёдра, и ножки до колен были человеческими, плавно переходя в птичьи лапы с огромными когтями. Облик крылатой богини дополнял хвост из огненно-красных перьев, короткой алой юбочкой скромно прикрывающий сексуальную попку.
Я поймал себя на мысли, что я, старый пень, не могу оторвать взгляд от нее, от её сексуальности. Я хотел целовать её пухлые блестящие губки, её грудь и животик, из-за перьев и солнечного цвета казавшихся золотыми. Никогда не замечал в себе похоти до этого момента. Но даже у меня в штанах, глядя на неё, ожил давно спящий за ненадобностью миниГерман. Я потряс головой, выбивая из головы похабные мысли, но стоило мне снова взглянуть на неё, как они возвращались обратно. Остальные ребята выглядели совсем завороженными.
- Это опять наваждение! – прокричал Баир, - Не поддавай…
Он не успел договорить. Птица размахом крыла отправила его ударом в грудь в горизонтальный трёхметровый полёт до ограждения крыши. Удар был такой силы, что Скиф потерял сознание. Этот жест поубавил сексуальности в гостье, ребята медленно приходили в себя. Кирилл из-за шлема головы не терял и уже целился в Птицу, Никита спешно заряжал опустевший рожок своего автомата. Первым атаковал Булат, выстрелив в неё из лука. Стрела пробила Птицу насквозь. Окровавленный наконечник торчал из правой груди птицы. Но, казалось, она даже не заметила этого. Оставшимися пальцами крыла она переломила древко стрелы, роняя наконечник на щебёночное покрытие кровли. Вторым крылом вырвала из спины оставшуюся часть снаряда. Не успело переломанное древко покинуть тело Птицы, как рана на её груди затянулась, не оставив даже покраснения. Цып рубанул Птицу мачете в шею, но не смог перерубить её. Толстые головные перья плотным слоем свисали с головы параллельно шее, защищая её. Лезвие оружия здоровяка не задело плоть Птицы. Появившаяся от выстрелов из автомата Кирилла полоска пулевых ран на теле гостьи тоже не дала результатов. Раны мгновенно выдавили скомканный метал пуль обратно и тут же бесследно исчезли.
- У неё регенерация еще сильнее, чем у Пчелы, - только и успел сказать Кирилл, как пинком когтистой лапы полетел с крыши. Одновременно с ним птица крылом отправила в полёт Цыпа вдоль ограждения. Следом сама взметнула в воздух, не желая больше принимать от нас удары. Подлетев на десяток метров, она замерла в воздухе. Сформировав под собой дымку, красавица нырнула в неё, исчезая.
- Кирилл! – закричал я, подбегая к ограждению здания, за которое улетел военный.
Ожидая увидеть окровавленную белую лепёшку на брусчатом покрытии площади, я с облегчением выдохнул, наблюдая как тело солдата покачивается на верёвке, этажом ниже меня.
- Ты как? – крикнул я ему.
- Жив благодаря Ворону. Он пристегнул нас Никитой перед атакой.
- Герман, ты тоже пристегнись! – подбежал ко мне скалолаз, протягивая страховочный пояс, - Походу, тут будет жарко.
Зевс тем временем пристёгивал остальных.
Дымка проявилась за спиной Булата, стоящего у выхода на крышу с луком на изготовку и выслеживающего в небе жёлтую девушку. Пропустив спиной атаку когтистой лапы, он кряхтя упал, выронив лук. Рюкзак и колчан спасли ему жизнь. Удар такой лапы по незащищённой спине разорвал бы Саху пополам. Птица, взлетая, разбросала из перевёрнутого набок колчана несколько стрел по крыше. Воспарив над землёй, она скинула сорванную со спины верхолаза амуницию за пределы здания. Разобравшись с поклажей Птица нацелилась добить лежащего с окровавленной спиной Саху и рванула к нему с огромной скоростью, выставляя когтистые лапы вперёд. Пришедший к тому времени в сознание Скиф выстрелил из лука на опережение ей в колено атакующей ноги. Удар когтей от попадания стрелы ушёл вбок от Булата, и Птица снова нырнула в дымку.
- Все в центр крыши! – приказал Чир, - Быстро! Встаём спиной к спине! Держим круговую оборону!
Упрашивать нас не пришлось, Баир помог Булату встать и добраться до нас. Я, Никита и раненый Саха стояли в центре круга верхолазов. Регенерация опять не работала, раны на спине Булата не затягивались. Я достал из сумки обеззараживающую мазь и стал натирать ею спину раненого.
- Как вы думаете, в когтях этой твари яда нет? – с волнением спросил Саха.
- Да кто его знает, - ответил Чир, - Не похоже, что ты заражён. Хотя без Яда не разберёшься. Он, кстати, жив? – Чир посмотрел на меня.
- Жив! – ответил я, - Карабкался в окно последнего этажа, когда я видел его последний раз.
- Ясно! – кивнул Чир, - Грач снова уснул. Надо бы его привязать для страховки.
- Я привяжу, - сказал Зевс и побежал к спящему верхолазу.
В тот момент, когда Зевс заканчивал обвязку Грача, за спиной скалолаза проявилась дымка.
- Зевс! – закричал Ворон и бросился к напарнику, но было уже поздно.
Чтобы достать канат и связать Грача, Зевсу пришлось снять рюкзак со спины. Птица, не упустила такой возможности. Кровь и кишки разорванного в клочья скалолаза окропили стену укрытия лестничного марша и спящего Грача, от чего тот проснулся. Его снова вырвало фиолетово-чёрной жижей.
Птица с брезгливым полуптичьим-получеловеческим воплем отскочила от Грача, как от прокажённого, и, сбив с ног Ворона, нырнула в дымку.
- Грач, ты как? – спросил привязанного верхолаза Чир.
Грач кивнул: «Пока жив». Его не трясло и не корчило от боли. Военная химия Кирилла всё ещё действовала.
- Оставайся там! – проорал Грачу Чир, - Ворон! Вернись в круг!
Скалолаз с отречённым лицом встал и поспешил к нам. Горе горем, но дисциплина не позволяла нарушить приказ. Особенно, когда от твоих действий зависит жизнь всего отряда. Оплакивать погибших принято после.
- Что будем делать? – спросил сухим голосом Ворон, занимая свою позицию, - Есть идеи?
- Давай подумаем, - начал рассуждать Чир, - Зов у неё слабее, зато регенерация сильнее. Она резкая, как понос, и может исчезать в дымке, появляясь, где угодно. Она летает и сильная, как слон. Какие выводы?
- Мы в дерьме! – сказал Цып.
- Как достать и как убить, То-Чаво-Не-Может-Быть? – пришло почему-то мне в голову.
Дымка появилась прямо внутри круга. Птица, прервав наши раздумья, раскидала всех в разные стороны, давая понять, что наша круговая оборона никаких результатов против неё не даст.
Птица возвышалась над нами, оглядывая с высоты крышу. Увидев окровавленные ошмётки расстрелянных Никитой птиц, она гортанно проворковала искажённым голосом:
- У-бий-цы!
И бросилась в атаку.
Выстрел отдёрнул голову птицы назад, разбрызгав по крыльям её кровь. Прекрасное тело рухнуло к моим ногам, пропитывая щебень кровли кровью.
- Что это было? – удивился Чир.
- Выстрел из винтовки! – сказал Никита, - Стреляли снизу.
- Дым с ребятами! – догадался Чир.
- Они только что вышли из ТРЦ, - доложил Фон, оглядывающий место откуда был слышан выстрел в бинокль, - Минут через десять должны быть тут.
Я откинул голову назад, закрыв глаза. Не в силах пошевелиться. Второе чудовище было побеждено. Вспоминая её прекрасное лицо без сексуального наваждения, я читал в её чёрных очах ненависть. Как будто бы мы убили её детей. Но когда я открыл свои глаза, сексуального тела возле меня уже не было. Только рябящая дымка растворялась, исчезая.
- Она жива! – заорал я и тут же получил когтями по лицу.
Выстрел не прошел для Птицы бесследно. Координация у неё явно была нарушена. Вместо того, чтобы снести мне голову, она сильно расцарапала мне лицо. Безуспешно уходя от удара, я резко опрокинул голову назад и приложился затылком о бетонный борт перегородки. По мимо дикой боли в лице я поплыл в пространстве. Вмешательство Чира заставило её прекратить атаку на меня и отступить.
Последнее, что я увидел, как её движения, в драке с Чиром, из плавных превратились в дёрганные.
- Надо добить её, пока она не восстановилась полностью! – орал голос Фона.
Из рассечённого когтём лба в глаза заливалась кровь. Кровь текла ручьём. Я закрыл глаза. Я чувствовал, как проваливаюсь в небытие, сопровождаемое болью и головокружением. Дальнейшее развитие событий я мог только слушать.
Судя по звукам, птица сдаваться явно не собиралась. Мне слышался то чей-то хрип справа, то чей-то крик боли слева, то хруст ломающихся костей спереди. Вся эта какофония бойни смешивалась с чирикающим смехом и взмахами крыльев. Я чувствовал, что что-то не спеша приближалось ко мне справа. Но сопротивляться я не мог. Лежал и молча ждал развязки.
Затем я почувствовал укол в плечо и через несколько секунд боль стала отходить. Кожа на лице онемела, и рассеченная рана на лбу еле ощутимо стала стягиваться. Не как при Пелене беззвучно и полностью, а поэтапно, со щелчком. Щёлк, стянулось несколько миллиметров, щёлк и ещё несколько. Как только щелчки закончились на лицо мне полилась вода, кто-то промыл мне глаза.
- Спасибо, Кирилл, - сказал я, открывая глаза.
Но это был не Кирилл. Рядом со мной стоял на четвереньках Никита. Костюм на его груди был разорван полосами, из разрывов сочилась кровь.
- Герман… Валентинович… - хрипел он, - В сумке спецскоч… для починки костюма. Склейте… пожалуйста…
Он упал на меня, теряя сознание.
Я поспешил достать из его сумки скотч, параллельно осматривая обстановку на крыше. Положение наше было хуже некуда. Все ребята, что я мог видеть, имели раны разной степени тяжести и лежали, истекая кровью. Было непонятно, живы они или нет. Только Цып и Чир ещё вели дуэль на мачете с Птицей.
Я нащупал в сумке скотч, который состоял из того же материала, что и сам костюм. В правой руке Никита зажимал медицинский степлер, которым он, очевидно, зашил мне лоб. Скобы в степлере ещё были. Я видел такой степлер ещё до второй вспышки на вокзале. Хорошая вещь. Одно из последних полезных творений сгинувшей цивилизации. Скобы по мимо функций сшивания ран, ещё имели обеззараживающий и анестезийный эффекты. Я, раздвинув рваные края костюма, наспех сшил степлером раны Никиты и лишь потом принялся заклеивать сам костюм.
Закончив с костюмом, я взглянул на бой. Отлетевший в сторону Чир лежал, не проявляя признаков жизни. Левая рука Цыпа висела, как тряпка, с неё ручьем текла кровь. Цып, отбросив мачете, шатнулся, отступая на шаг назад, и упал на колени.
- Ты победила, цыпочка! – улыбнулся он ей, протирая грязное от крови и пота лицо работающей рукой, - Давай хоть поцелуйся напоследок с настоящим мужчиной!
Птица чирикающе засмеялась победным смехом. Но предложение улыбающегося доброй улыбкой здоровяка ей явно понравилось. Она решила потешить своё самолюбие и, сложив крылья, присела рядом со здоровяком, слившись с ним в поцелуе. Цып правой рукой, полностью обхватив её, не давал ей привстать и раскрыть крылья. Ей этого и не надо было, они оба с удовольствием тонули в поцелуе.
Две стрелы с промежутком в пару секунд влетели в спину Птицы. Сложенные за спиной крылья не позволили стрелам пробить тело девушки насквозь и до Цыпа наконечники не дошли, застряв в теле птице. Резким рывком она откинула от себя Цыпа и выпрямилась, расправляя крылья. Стрелы с хрустом переломившись вышли из спины, повисая на крыльях.
Кирилл стоял рядом с Грачём, держа в руке лук Булата. Его костюм, в районе печени был перемотан таким же скотчем, как у Никиты. Из-под скотча виднелись следы крови, но силуэт военного держался ровно. Под ногами у него лежали ещё несколько подобранных стрел, наконечники которых уже были пропитаны ядом Пчелы. Жало, аккуратно замотанное ветошью, лежало рядом.
Птица готова была взлететь, но по её сексуальной женской спине уже расходились от стянувшихся ран две чёрные паутины капилляров. Девушка заревела почти по-человечески. По её телу пошла дрожь судорог. Крылья неестественно выгнулись. Её скручивало и выгибало. Она была не в силах контролировать своё тело. Её божественное человеческое лицо искажала гримаса боли. Она плакала, так как может плакать только любимая женщина. Я не мог смотреть на её муки без слёз. И, так как я не в силах был сделать это самостоятельно, мечтал, что бы хоть кто-нибудь прервал ее муки.
- Любишь летать? –мстительно сказал Ворон. Он стоял глубоко дыша. Его левая рука ниже локтя была сломана и из разорванного мяса торчал обломок кости, но Ворона это уже не волновало, как и не волновали муки крылатой девушки. Его разум поглотило желание мести за напарника. Ворон прихрамывая, разбежался, ткнув плечом корчащуюся Птицу, проволок её на себе до края крыши и скинул вниз, - Лети!
Тело крылатой богини исчезло за ограждением, а спустя секунды послышался глухой удар о землю. Чирикающие стоны стихли навсегда. Птицы, всё время без остановки кружившие над зданием, разлетелись в разные стороны. Стало тихо. Лишь ветер и биение сердца нарушали тишину.
Пелена снова заработала, я почувствовал это своим лбом. Теперь, когда пошёл природный процесс регенерации, техногенные скобы во любу мешались. Я выдернул их, вставая. Силы возвращались. Аккуратно положив бессознательное тело Никиты на щебень, я пошёл к ребятам.
Верхолазы приходили в себя.
- Ворон, тебе надо наложить шину, - уставшим голосом сказал поднимающийся Чир, - Иди ко мне. У меня есть заготовки.
Ворон не сопротивлялся. Оторвав взгляд от тела Птицы, он пошёл к Чиру на перевязку.
- Герман, ты как? – заметил моё приближение Чир.
- В порядке.
- Никита?
- Думаю, справится. Я зашил его, как мог.
Кирилл, ничего не сказав, сразу побежал к раненому товарищу. Было видно, как он от колкой боли клонится на правый бок. Плохо. У него регенерация от Пелены не включится, если он снимет защитный костюм. Только турбосолярий.
- Я пойду осмотрю остальных, - сказал поднимающийся на ноги Цып.
- Ты в порядке? – поинтересовался Чир, накладывающий шину на только что вправленный перелом Ворону.
- Сказал бы, что до свадьбы заживёт, но вы же убили мою невесту, - Цып кивнул на ограждение, куда Ворон вытолкнул девушку, - Так что, никакой свадьбы.
- Не хватает Скифа с Сахой, на крыше их нет. Верёвки их оборваны, - подошёл к нам Фон, держа на руках тело Следа. Он аккуратно положил его на щебёнку возле нас, - След в отключке, но жив. Оклемается. Вектор двухсотый. Пробило когтём сердце. Грач плох, в сознании. Видимо, Пелена частично нейтрализует эффект химии Кирилла, так как ломает его жёстко. Но говорит, что держится пока. Попросил его не трогать. Отдыхай, Цып. Осматривать больше некого.
- Четырёх потеряли, - заключил Чир, - И Грач на грани.
Чир выглядел очень плохо. Физически он был почти уже здоров, но потеря бойцов сильно давила на него, как на командира. А потеря друзей, давила ещё больше, но уже, как на человека.
- Алексей, что это был за фокус с поцелуем? – спросил я у Цыпа.
- Ну, я заметил, что её все хотят. Даже по тебе, Герман, это было заметно.
Мои щёки обдало жаром. Я покраснел. Я надеялся, что в тот момент все смотрели на Птицу и меня никто не заметил.
- И предположил, - продолжил Цып, не обращая внимания на мою красноту, - Что это может сработать в обе стороны. Я не ошибся. Когда я заметил Кирилла, подбирающего стрелы, я понял, что он что-то задумал. Надо было отвлечь цыпу. Вот я и решил, чем чёрт не шутит. Целовалась она, кстати, стрёмно. Явно не умела этого делать.
- А ты-то у нас профессиональный целовальщик, - хмыкнул Фон.
- Тебе повезло, что твоя задумка сработала, - сказал Чир, присаживаясь рядом с телом Следа и ощупывая ему пульс, - В противном случае лежал бы сейчас рядом, но без головы.
- Обижаешь, Чир! – воскликнул Цып, - Как моя задумка с поцелуем могла не сработать. Видел хоть одну бабу, которая могла бы отказать мне?
- Да. Тебе отказывать опасно! – Чир, наконец, улыбнулся.
- Правильно. Как говорили в пословице наши мудрые предки: «Крепко связанная женщина в предварительных ласках не нуждается».
На крышу вбежали первые бойцы с зелеными нашивками. Видно было, что ноги их налиты свинцом, но они не давали слабину, а принялись занимать круговую оборону. Спустя минуту на крыше уже были все, включая Дыма. Никита и След от манипуляций Кирилла пришли в себя и, как и все, стояли и слушали, пока Чир докладывал Дыму об обстановке на крыше и о событиях нашего ночного похода. Омские бойцы слушали доклад, не перебивая. Они были так возбуждены нереальными подробностями, описанными в докладе, что, казалось, их круглые, как блюдца, глаза просвечивались через белое покрытие гермошлемов.
- Я бы в жизни не поверил вам, - подытожил Дым, - Если бы своими глазами не видел тела пчелы и птицы.
- Кстати, кто из вас стрелял по птице? – спросил Чир.
Дым кивнул, и из толпы белых людей вышел парень с винтовкой.
- Как ты попал ей в голову? Вы же не можете из-за шлемов пользоваться оптическим прицелом?
- Я… - неуверенно заговорил парень, - Практикую стрельбу без прицела. Пользуясь только мушкой.
- Ты молодец! – искренне похвалил снайпера Чир, - Спасибо. Ты спас нам жизнь.
- Во, какие самородки у меня в отряде! – похлопал по плечу меткого солдата Дым.
- Кирилл, а ты где научился так из лука стрелять?
- Ну, мы тоже кое-чего умеем, Чир – расплывчато ответил Кирилл.
- Да уж, - продолжил Чир, - Вижу, вы не в курсе, что это за твари были, Дым?
- Нет, - ответил тот.
- И что с водоёмом, не в курсе тоже?
- А что с ни… ух ты ж ёж! – Дым посмотрел на водоём. По его отряду пронеслись испуганно-удивлённые возгласы, - Знал я, что умники из городка пришибленные на всю голову. Но не думал, что до такого.
- Есть предположения, что это может быть?
- Думаю, это образцы из лабораторий, которые вырвались наружу. Я погляжу, и парк заражён. Если бы побег произошёл зимой, это всё, наверно, могло бы и погибнуть. Но зверушки и растения – это одно. А вот мутировавшие люди - явно работа Весы.
- Что за Веса? – не понял Чир.
- Йокинен Веса. Ходили слухи, что этот ублюдок любил проводить эксперименты с живыми людьми. Из его отдела постоянно шли заявки на отлов местных жителей с поверхности.
- Он ставил опыты на людях? – не поверили словам ребята.
- Да кто его знает? – нервничал Дым, - Он был слишком большой шишкой, главой научно-исследовательского отдела по изучению Пелены. Я же обычный солдат. К тому же, я всегда жил и работал в бункере. В Академгородке я бывал редко. Слухи об экспериментах над людьми ходили. Зачем-то же к нам, военным, приходили заявки. Но это были только слухи. А сейчас, видно, они подтверждаются.
От волнения Дым по привычке потянулся в карман за сигаретами, но вспомнив, что он в защитном костюме, выругался и бросил это бесполезное занятие.
- Знаешь что-нибудь о «проекте Хельга»? – спросил я его.
- Нет.
- А что это за имена такие? – спросил Цып, - Ну и фамилия. Он с какой планеты, этот ваш Йокинен?
- Он фин, - ответил Дым, - Была такая страна на севере Европы. Кстати, Хельгой, вроде, зовут его дочку.
- Думаешь, этот нелюдь настолько неадекватен, что ставил опыты на своём собственном ребёнке? – удивился Кирилл.
- Честно, не знаю, ребята, - закончил доклад Дым.
- Ясно, - подытожил Чир.
Какие дальнейшие указания, шеф? – спросил у него Цып.
- Задание Красноярского ПБ никто не отменял. Надо попасть в лаборатории и узнать, что там произошло. Дым прав. Зимой это всё может погибнуть. Но может и выжить. И разрастись. Всё растёт под Пеленой.
- Что это значит? – не понял военный.
- Это значит, что раз Пелена сразу не уничтожила эту дрянь, то дальше будет только помогать ей. Этого допустить нельзя. У нас три пути до лаборатории: водоём, лес и больничный комплекс. Кто за какой вариант?
- Я бы не пошёл к больничному комплексу, - прозвучал голос Баира, - Була, ты со мной согласен?
- Согласен, брат.
Мы обернулись. Радость нашу от увиденного было сложно описать. Оба брата были живы. Их с ног до головы покрывала подсохшая тина и грязь. Воняло от них хуже, чем от кошачьего туалета. Но они оба были живы.
- Саха! Скиф! – налетел на них Чир, обнимая, - Что с вами случилось?
- Нырнули в болото.
- С восьмидесяти метров? – удивился Кирилл.
- Вот честно, мы не хотели! – начал рассказ Булат, - Нам повезло, что мы лёгкие. К тому же упали в жижу. Там Пелена работала. На смерть мы не разбились, дальше она нас восстановила. Пока восстанавливались, жижа начала нас засасывать. Мы думали всё, конец. Пролетели двадцать пять этажей и умрём, утонув в болоте. Но нам опять повезло. Я задел ногами крышу какого-то автомобиля. Болото же образовалось на месте стоянки, военная техника до сих пор ржавеет внизу, под слоем воды и грязи. Почувствовав твёрдое основание под собой, я встал. Жижа доходила мне до подбородка. Баир забрался по мне на мои плечи и допрыгнул до ближайших кустов. Потом верёвкой вытянул меня. Так и выбрались.
- Вот только потратили всё везение, - тревожным голосом сказал Баир, - Герман, - он посмотрел на меня и снял с шеи небольшой, вырезанный из дерева кулон, - Это ловец душ. Семейная реликвия. Забери его, хорошо? Это важно. Доставишь его на землю предков. Я знаю, у тебя получится туда попасть.
- Там внизу, в болотах. Мы видели гигантских пауков, - сказал Булат, - Надо быть осторожными. Один даже шёл за нами. Кто его знает, что можно от них ожидать?
В гуще последних событий мы не замечали времени. Оказалось, что уже почти девять утра. Это же сколько часов мы провели в напряжении? Усталость накопилась даже под Пеленой. Ещё раз всё обсудив, мы приняли решение отдохнуть пару часов. Договорившись с Дымом, и оставив его отряд караулить крышу, мы пошли спать. Раны быстрее заживают во сне. Но и пару часов поспать не удалось. Только сознание провалилось в сладкое небытие, как меня разбудили.
- Вставайте, Герман, - растолкал меня Кирилл, всё никак не осмелившийся перейти на «ты», дело воспитания или привычки.
- Что случилось? – спросонья ворчал я, - Где остальные?
- Все проснулись полчаса назад. Вас специально не будили. Но больше ждать опасно.
- Что случилось? – уловив волнение в голосе собеседника, я подскочил и повторил вопрос. Чувствовал я себя значительно лучше, чем до сна, но явно восстановил силы не полностью, - Долго мы спали?
- Вы? Почти два часа. Там что-то странное происходит на площади. Люди. Пойдёмте. Сами увидите.
Мы подошли к краю крыши, где уже стояли все военные и верхолазы. Чир с Дымом обсуждали что-то, остальные просто смотрели вниз. А внизу, на предпарковой площади, собиралась огромная толпа народу. Шли они из прохода, ведущего на Больничную улицу. Их без преувеличений было море. Они двигались так плотно, что сливались в сплошную массу. Не спеша, но и не сбавляя шаг. Они явно знали о нас, и мы были их целью.
Первое желание человека, как существа стадного, конечно же, броситься к ним. Но никто этого не делал. Надо было узнать обстановку, я пошёл к командующим.
- …ты же видишь, что большинство без шлемов! – объяснял Дыму своё мнение Чир.
- И что? – парировал тот, - Ты сам говорил, что Пчела и Птица экранируют её. Кирилл и Никита при любом раскладе должны были сгореть от такого повреждения костюмов, но они живы.
- Да. Но сейчас-то нет ни той, ни другой. Это просто люди из Академгородка и местные с поверхности. С поверхностными-то вопросов нет. А вот ваши-то почему не горят? Да и ведут они себя странно. Стоят все вперемешку. Взрослые, дети, мужчины, женщины.
- Странно, не спорю. Ну так любой бы себя вёл странно, окажись в данной ситуации. Может, у них есть глушилка от Пелены. Кто его знает, что эти умники придумали. Я говорю, надо к ним спуститься и поговорить с ними.
- А если они нападут? Там уже, наверно, тысяча человек. И они прибывают.
- Ежу понятно, что они знают про наше существование и пришли сюда к нам. Хотели бы напасть, уже бы напали. Не думаешь?
- С вами солдатами спорить, как со стеной. Ты когда-нибудь видел, чтобы нормальные люди шли так плотно друг к другу? Ещё и с таким темпом. К тому же пришли они с больничного комплекса? Баир ни в какую туда идти не хочет. Это не просто так.
- Ага. Основываясь на рассказах давно умершей бабушки. Смешно, Саша!
- При чём тут рассказы бабушек, - начал злиться Чир, - Это элементарное предчувствие. Основанное на боевом опыте.
- А какие у тебя есть идеи, Саша? – не унимался Дым, - Подождать, пока они все устанут и уйдут? Сам же знаешь, этого не будет. Нам всё равно придётся войти с ними в контакт.
Против этого Чиру нечем было крыть.
- Хорошо. Уговорил. Готовьтесь. Выходим через пять минут. Сразу к ним не лезем. Отступаем в лес и занимаем оборону. Если побегут такой толпой, у нас будет преимущество. Среди деревьев они будут мешаться друг другу. В случае чего, сможем быстро добраться до ТРЦ и занять там оборону.
Собирались не долго. Мы перед тем, как лечь спать, всё собрали. А солдаты Дыма, оставшиеся караулить, ничего достать и не успели. Цып взял кряхтящего Грача на шею, Кирилл взял лук Булата и отравленные стрелы, Булат был не против, и мы пошли к выходу. Спускаться с крыши было легче физически, но волнительно. После встречи с Пчелой и Птицей, мы больше не ждали ничего хорошего от происходящего здесь. Да и разношёрстная толпа медленно и молча шагающих вплотную людей не вызывала доверия. Выйдя из здания, мы пулей направились к деревьям и засели, прячась за стволами. Нас к тому времени от ближнего ряда толпы отделяло метров тридцать.
- Они подошли значительно ближе! – с тревогой сказал кто-то из бойцов Дыма.
- Да. Но уже минуты три как остановились и стоят, - ответил Кирилл.
- Вы их глаза видели? – спросил Никита, - Зрачки белые. Голова слегка опрокинута на бок. Изо рта выделяется слюна.
- А он прав, - сказал Чир, - Они, как зомби.
- Или пустышки! – сказал Никита и помахал им рукой.
Никто из толпы никак не отреагировал на это.
- Видите, - заключил Никита, - Они просто куклы.
Вдруг толпа зашевелилась. Было такое ощущение, что с задних рядов в передние кто-то пробирается.
Никита, увидев шевеление, подскочил и побежал к нам, так как был ближе всего к толпе. Но не тут-то было. Сделав несколько шагов, он вляпался в огромную паутину, не заметную в тени деревьев беглым взглядом.
- Я не могу выпутаться сам! – кричал парень, - Паутина прилипла к скотчу. Есть риск порвать костюм. Помогите кто-нибудь!
Сквозь толпу, в сторону пленённого Никиты, продолжал кто-то пробираться. Паника пленника усилилась. Он заорал, вертясь и ещё больше запутывая себя в силки.
- Чир, я попробую ему помочь! – сказал Булат.
- Это опасно!
- Знаю. Но что я за человек, если брошу товарища в беде?
Саха бросился к Никите на помощь. За какие-то секунды он аккуратно снял с Никиты больше половины паутины, но они не успели.
Из толпы к ним на встречу вышло «что-то». Сначала я не понял, что это. Решил, что это дело рук больной фантазии учёных. Вид этого существа был настолько необычным, что даже Никита и Саха, забыв об опасности, стоя в десятках метров, не могли отвести от этого взгляд.
Перед нами стояли сиамские близнецы. Две сросшиеся воедино девочки, а вернее женщины. Они были, как одно целое, нелепо спаянное в утробе матери мутацией существо. Лобные доли сливались, стянувшая два черепа кожа была так натянута, что затягивала собой глаза, если они у них вообще были. Они явно с рождения ничего не видели. Искаженная правая щека одной девушки зияла ожогом, правая же щека второй девушки прирастала к сестре и привычного силуэта ладони на ней не виднелось. Просто большой овальный шрам от ожога на месте сросшейся кожи. Плечи, грудь, бока и бёдра так же были срощены. Казалось, что страшненькая девушка вплотную прижалась боком к зеркалу, а в зеркале к ней прилипло отражение. Вот только зеркала никакого не было, а была эта ошибка природы.
От увиденного Никита заорал во весь рот. Близнецы повернулись на звук. Раздался противно надрывающий уши свист. Никита заорал ещё сильнее. Пытаясь заткнуть уши, он приложил ладони к шлему. Не в силах избавиться от мозгораздирающего звука, он упал на землю, истошно вопя и пытаясь сорвать с себя шлем. В какой-то момент всё прекратилось. Никита не смог снять шлем, но он ему, очевидно, и не помог. Парень встал и, слегка склонив голову на бок, повернулся в нашу сторону. Подобно остальным из толпы он стоял неподвижно, полностью подчиняясь Близнецам.
Саха всё это время был рядом и стоял на коленях, затыкая уши руками. Из его глазниц и ушей шли тонкие струйки крови, но его мозг не пострадал. Как только свист закончился, он встал и, кивнув, что с ним всё в порядке, аккуратно попятился к нам. Но паутина, которую он пытался отклеить от Никиты, прилипла и к нему. Саха этого не заметил и, когда канат паутины достиг максимального натяжения, он дёрнул зомбированного товарища. Никита тут же повернул голову прямо на Булата, и Близнецы повторили движение голов в ту же сторону. Свист повторился. В этот раз всё прошло быстрее. Шлем хоть недолго, но защищал Никиту. У Булата шлема не было. Он даже не успел упасть, просто прохрипел от боли, пригнув колени. Через мгновения свист исчез, а Саха выпрямившись и склонив голову на бок, пополнил собой ряды зомби. Близнецы ломаными шагами медленно, подошли вплотную к новым «куклам» и начали с интересом ощупывать их руками.
Тут уже ожили ребята Дыма. Пальба началась со всех сторон. Всем казалось, что под таким плотным огнём никакая регенерация не спасёт эту тварь. Но реальность оказалась гораздо хуже. Пули не доходили до Близнецов. Вокруг них, радиусом в пару метров, захватывая в себя тела Никиты и Булата образовалось силовое поле. Переливаясь радугой, поле испаряло всё, что касалось её контура. Со стороны выглядело, будто Близнецы, Никита и Баир, находятся внутри мыльного пузыря. Всё, что за пределами поля, разлеталось в клочья. Зомби, разбрызгивая куски плоти и кровь, падали на землю. Некоторые, кому очередью оторвало голову или пробило сердце, оставались неподвижно лежать на земле. Остальные тут же медленно поднимались. Раны на их телах зарастали. Девочки заботились о своих «игрушках».
Никакого фатального урона толпе зомби и их хозяйкам атака людей Дыма не нанесла. Зато звуки автоматных очередей были хорошо слышны Близнецам. Один за одним люди Дыма падали, хватаясь за шлем, и вставали уже безвольными куклами.
Мы молчали. Оставшиеся военные поняли, что чудовище реагирует на звук и прекратили пальбу, затаившись в своих укрытиях.
Наступила тишина. Мы все затихли, боясь пошевелиться. Зомби и Близнецы стояли неподвижно, вертя головами и прислушиваясь. Впервые в моей сознательной жизни я боялся тишины, точнее не самой тишины, а возможности легко её нарушить. Зная, что стоит её потревожить – умрёшь, хотелось тут же бросится бежать подальше от источника смерти. Перспектива превращаться в марионетку никак не радовала. Я не один так думал. Пара солдат не выдержала и бросилась напролом через деревья. Близнецы моментально и безошибочно определили направление солдат по звукам шагов, и через секунды раздался уже всем знакомый свист. Убегающие тоже пополнили армию марионеток.
Ситуация была хуже некуда. От «взгляда» Близнецов ничего не защищало. Их сила пробивала даже защитные шлема военных. А вот нам как-либо пробить её защиту не получилось. Отравленная стрела, выпущенная в Близнецов Кириллом, испарилась, чуть коснувшись мыльного пузыря защитного поля. Кирилла ждала страшная участь, так как заглушить звук тетивы невозможно. Но его спас порыв ветра, так вовремя начавшийся и поглотивший в шелесте листвы и иголок мелкие звуки. Близнецы и марионетки крутили головами, пытаясь расслышать нас, но безуспешно. Ветер не унимался, а мы настолько хотели жить, что даже вздохнуть лишний раз себе не позволяли. И Близнецам скоро это надоело. Обняв свои новые «игрушки» в виде наших друзей, они пошли в нашу сторону. Отряд зомби плотной волной тронулся вместе с хозяйками, прощупывая руками каждый миллиметр.
Первые зомби добрались до деревьев, и нас от них разделяло уже не больше пяти метров. Зомбированные ходили между деревьями, слепо тыкаясь в разные стороны. Затрещали ветки под ногами марионеток. Надо было что-то делать. Чир жестами приказал нам отступать к ТРЦ с той же скоростью, что шли марионетки, чтобы наши шаги сливались с их шагами.
Это был вальс со смертью. Мы «танцевали» с зомби нога в ногу. Те, кто выбивался из ритма, пополняли их ряды. Стоило марионеткам дотронуться до нас или расслышать наши шаги в общем строевом топоте, настал бы конец. В тот момент мне казалось, что у меня нет тела. Что я, как облако, парю в полуметре от ближайшего врага. Не издавая звука. Тогда я бы отдал, наверное, всё, чтобы так оно и было. Зомби шли медленно, смакуя каждый шаг. С таким темпом, думалось, мы умрём от перенапряжения раньше, чем пройдём двести метров до ТРЦ. Дыму и его оставшимся ребятам надоел этот «вальс», и они нашли решение. Сразу со всех сторон донеслись звуки взрывов. Военные стреляли с подствольников во все стороны. Их план работал в двух направлениях. Во-первых, взрывы уничтожали первые несколько рядов зомби, во-вторых, звуки взрывов сбивали их с толку. Они стояли, озирались по сторонам, и трясли головами, пытаясь восстановить слух. То, что слышал один из зомби, слышали и остальные, включая Близнецов. Видно было, что каждый взрыв, усиленный множеством ушей, отдаётся им болью в голове.
- У коллективного разума тоже есть слабые стороны! – злостно улыбнулся Дым.
- Это ты хорошо придумал! – поддержал его Чир, - Но надолго это их не остановит. Много у вас выстрелов осталось?
- Нет. Где-то ещё штук по пять-семь у каждого.
- Бежим к ТРЦ! Там будем думать, что делать? - сказал Чир.
Мы все побежали к знакомым развалинам. Военные периодически постреливали с подствольников, не давая оклематься армии Близнецов. Когда до здания оставалось полсотни метров, Грач остановил Цыпа:
- Цып, у меня есть идея. Брось меня тут и бегите дальше, - прохрипел Грач, - Дым есть гранаты?
Дым кивнул и протянул ему пару РГДшек.
- Ты чего задумал, дружище? – не понял Цып.
- Посмотри на меня, Лёха, - хрипел раненый, - Я мёртв. Вы все это знаете. Я держусь на честном слове и химикатах Кирилла. Чем возиться со мной, дай мне возможность вам помочь.
- Не-не-не! – всполошился Цып, уже понимая, что Грач принял решение, - Как я могу тебя бросить, Колька? Что я скажу Нинке? А Ваське с Оксанкой, когда они спросят, почему я вернулся, а папа нет?
- Лёха, ты сильный. Ты справишься. Скажешь, что папа вас всех спас, пожертвовав собой.
- Ребята! – заорал Дым, - Последних два выстрела осталось. Пора бежать в здание, иначе все тут пожертвуем собой.
- Беги, Лёха. А я пообщаюсь с девчонками. Не всё же тебе геройствовать, друг.
Цып пожал Грачу руку. Не так, как это все делают, они сцепились кисть-локоть. У верхолазов этот жест означал выражение максимального уважения друг к другу. Второй раз в жизни я увидел слёзы на глазах у Цыпа.
- Прощай, Колька! – сказал он и рванул в сторону ТРЦ.
- Отомсти за брата этим сучкам! – с ненавистью в голосе сказал Баир.
Отгремели последние взрывы ВОГов и наступила звенящая тишина.
Мы бежали, а за нами поднимались и приходили в себя зомби. Где-то там же затаился умирающий от яда Грач. Не понятно было, что он задумал, но все в него верили.
Когда мы вбежали в знакомый нам кокон Пчелы, стало легче. Далеко не факт, что стены защитили бы нас от «взгляда» Близнецов, но сознание видело в стенах защиту и успокаивалось. Из дыры прохода мы наблюдали, как толпа зомби снова, окончательно придя в себя, продолжила свой путь нам на встречу. Они также медленно, но уверено шли в нашу сторону. Фон убежал на разведку к другой стороне ТРЦ и вернулся с неутешительными новостями. ТРЦ был окружён зомби. Близнецы заблаговременно пустили свою армию не только на площадь перед парком, а на всё пространство военного объекта. Куда только можно пройти. Отступать было некуда, сквозь такое море тел не прорвётся ни один человек. Ловушка, в которой мы сидели, захлопывалась. Время шло, шли зомби. Дым серьёзно предлагал всем застрелиться, да бы не пополнять ряды марионеток. И как бы это глупо не звучало сейчас, тогда это предложение казалось вполне уместным. Не знаю, что держало военных от самоубийства, а нас держала надежда на Грача, и он нас не подвёл.
Прозвучали взрывы почти синхронно разорвавшихся гранат. Проём в стене, откуда мы проникли в здание, озарился, заливая весь кокон ярчайшим светом. Радужку глаз слегка обожгло, но Пелена быстро исправила эту проблему. Метрах в пятидесяти от нас, примерно на том месте, где мы оставили Грача, сияло мини Солнце. Огромный пузырь раскалённой плазмы кружился внутри мыльного пузыря защитного поля близнецов. Казалось, что лопни пузырь, и нас всех затопит раскалённым до тысяч градусов газом. Зомби остановились. Не упали, а просто встали и замерли. Каждый из них дышал, но не больше. Они превратились просто в живые тела без сознания, заполонившие собой каждый квадратный сантиметр пространства, до которого успели добраться.
Не понимая, что произошло мы стояли и смотрели, как недалеко от нас гаснет огненный шар, боясь пошевелиться и издать звук. С того мгновения, как шар потух, прошло, наверно, минут пять, а мы всё стояли в окружении тел и смотрели на пар, исходящий от воронки взрыва. Первым тишину нарушил Цып:
- Красиво ты ушёл, Колька!
- Что это было? – спросил Фон.
- Очевидно взрыв шлема, - догадался Чир, - Надо быть в полной безрассудности или безысходности, чтобы носить на голове такое.
- Жить захочешь, ещё не то наденешь, - проворчал Дым.
Верхолазов оставалось шестеро. Плюс я и Кирилл. У Дыма осталось пятеро бойцов. А мы не продвинулись дальше, напротив, вернулись в первую точку.
- Неужели до этой чёртовой лаборатории вообще можно дойти? – выразил в слух общие мысли тот парень, что метко стрелял из винтовки.
- Должны, Олег, - сказал Дым, - Другого пути нет.
- А вернуться в Омск?
- Возвращайся. А я повоюю за родину.
Мы слишком привыкли общаться только друг с другом в своём кругу. Нас всех сковывала единая цель выживания и процветания рода. Варианты ослушаться приказа или дезертировать даже не рождались в нашем сознании. Но жители бункеров отличались от нас. Поэтому мы сильно удивились, когда трое из пяти бойцов Дыма ничего не сказав, пошли в сторону вокзала.
- Они что, реально нас бросают? – смотря в след уходящим бойцам, спросил След.
- Реальнее некуда, - с грустью в колосе выдавил Дым, - Ну и флаг им в руки. Я с вами до конца. Вы как, ребята? – спросил Дым оставшихся товарищей.
- Я с тобой, Миша, - сказал один из бойцов. По голосу он был ровесником Дыма.
- Я тоже, - ответил второй, по голосу он был чуть моложе них.
- Уважаю ваше решение, - сказал Цып.
- Я тоже, - поддержал Чир, - Пошли посмотрим, что осталось от Близнецов.
Идти до места взрыва было некомфортно. Сотни глаз с выжженными хрусталиками стояли и «смотрели» на нас. В их голове осталась рефлекторная функция слежения, так как каждый из них сопровождал нас своим пустым взглядом. Медленно поворачивая голову в сторону нашего движения. Жутко.
На дне глубокой воронки лежали изуродованные мутацией останки Близнецов. По факту это были останки одного существа, но два обгоревших черепа, хоть и сросшихся друг с другом, не давали думать о нем, как об одном целом. Местами, на опалённых костях, даже сохранились остатки обгорелого, но ещё кровоточащего мяса.
- Как эти останки выдержали такую температуру? – удивился Дым.
- Думаю, дело в силе их носителя. Близнецы до последнего не хотели умирать, - сказал Чир.
- Спасибо Грачу, земля ему пухом, он реально нас спас. Но как он это сделал? – интересовался Дым.
- Он затаился. Он всегда умел хорошо прятаться. Дождался, когда Близнецы подойдут к нему так близко, что он оказался внутри их защиты. Заволок кого-то за собой в центр пузыря. Наверное, даже, Никиту. Он, вроде, шёл с Близнецами рядом. И пока девочки фокусировались на Грача, он подорвал гранаты возле шлема. По крайней мере это самая очевидная версия. Как было на самом деле, знают только Грач и Близнецы. Но никто из них уже никому ничего не расскажет, - рассуждал Чир.
- Одно радует, сказал Цып, Колька больше не мучается. Снимайте шлема, помянем героя минутой молчания.
Дым, ещё не привыкший к нашему юмору, начал было возмущаться, но Кирилл объяснил ему, что это всего лишь шутка.
Мы собрались идти дальше. По плану было добраться до начала площади и дальше пробираться через толпу зомби к больничному комплексу, так как он, очевидно, уже не представлял из себя опасности, о чём Баир нас заверил.
Напоследок, не сговариваясь, мы все ещё раз посмотрели на останки близнецов.
- По-моему, мяса на костях было меньше? – удивился один из солдат Дыма.
- Да это всё от нервов, - неуверенно ответил тот и пошёл в толпу.
Мне тоже казалось, что мяса было меньше, но никто из нас не хотел верить в худшее. Мы просто поспешили убраться от воронки подальше.
Вы когда-нибудь пробовали пробираться через толпу плотно стоящих тел? Я лично, сколько себя помнил, никогда не пробовал этого делать до того момента. Это оказалось очень непросто. Тела стояли, не шевелясь. Никто из них не пытался отодвинутся или пропустить нас. Их каждого приходилось двигать силой, при том, что двигать было некуда. Вокруг одного тела стояло ещё не меньше пяти таких же. Сколько же их тут вообще? Наверно, все семь тысяч жителей Академгородка. Близнецы не жалели никого. Но все тела были живы. Вот только какая-то часть их мозга была сожжена ментальной энергией Близнецов и не восстанавливалась даже Пеленой. Они так и умрут, стоя от истощения. Не в силах что-то сделать. Интересно, чем они питались полтора месяца до сегодняшнего дня?
Я думал обо всей этой ерунде, чтобы не думать об окружающей меня действительности. Сколько мы так прорывались, сказать было сложно. Даже Цыпу с трудом удавалось продавливать все эти тела. Безразличное выражение их лиц и постоянное их шевеление глаз в нашу сторону сводило нас с ума. Чувствовали мы себя, как на суде. По крайней мере я. Каждый из нас проделывал свою тропу, так как идти друг за другом было невозможно. Тела возвращались на место, после продвижения впереди идущего и сбивали следующего с ног. Проще было идти через неподвижных.
Когда процесс стал совсем невыносим, мы начали разговаривать друг с другом о всякой ерунде, лишь бы не чувствовать себя одиноким среди тысячи людей. От всего этого начала болеть голова. Особенно давило в висках.
- Вы не слышите? – крикнул откуда-то справа Баир.
Голос его был таким напуганным, что хоть мы ничего и не слышали, а поняли, что надвигается что-то плохое.
- Бежим! – крикнул он.
Бегом это было сложно назвать. Просто вместо шага в секунду, мы стали делать от силы два-три, неся лишние потери энергии. Но энергия восстанавливалась от нагоняемого Баиром ужаса. Спустя минуту мы сами услышали этот свист. Стачала мы путали его с ветром, а потом он стал отчётливей. Его издавали зомби. Сразу стала понятна природа нашей головной боли. Военным было проще. Зомби не были так сильны, как Близнецы, и не пробивали защиту шлема. Но это не спасло их от ожившей толпы.
Стервозный женский вой донёсся со стороны ТРЦ, и окружившие нас тела начали хватать нас и пытаться разорвать на куски.
- Близнецы живы! – кричал кто-то из толпы. Судя по приглушённому шлемом голосу, один из военных.
Меня раздирало человек десять. С особой яростью руки слепых марионеток цеплялись за всё, что попадалось на их пути. Марионетки начали орать в тон тому крику, что доносился со стороны воронки. Я уже больше не мог сопротивляться им и присел, зажав свою сумку в изгибе тела. Как будто бы моя жизнь зависела от неё. Это чертовски больно, когда тебя с особой жестокостью рвут на части голыми руками. Близнецы явно обиделись на нашу тёплую встречу.
Спас меня Чир. В какой-то момент несколько тел отлетели от меня, обдавая меня брызгами крови. Пару рук обрубленные мачете по локоть так и остались висеть на мне держа меня за волосы и обрывки куртки. Ничего не говоря, Чир шёл вперёд, правой рукой рубя тела впереди, а левой волоча меня. Глаза его были стеклянные, я испугался, что Чир тоже стал одним из них, но его действия не походили на действия того, кто хочет тебя убить и я, повинуясь ему, шёл за ним в след. Откуда-то справа послышался ор и стало видно пламя. Запахло жареным мясом. Из воронки всё орали восстанавливающиеся Близнецы, а мы всё шли. Казалось, этому путешествию нет конца.
Чир вывел меня ко входу в парк. Странно, но небольшой пятачок возле ворот парка, радиусом метров в десять, был пуст. И зомби, как бы яростно не орали, пытаясь нащупать нас руками, не пересекали эту невидимую границу. Мы стояли у ворот парка, не решаясь туда зайти, в надежде, что зомби не решатся идти к нам. В любом случае мы стояли между молотом и наковальней. Но не воспользоваться передышкой было бы глупо.
Цып и один из солдат Дыма уже были тут. Через минуту к нам вышли След с ещё одним военным. Ворон и Фон добрались до пяточка довольно скоро. У всех верхолазов были стеклянные глаза.
- Что с вами, ребята? – в страхе спросил я.
- Мы под химикатами, - ответил Чир, - Яд раздал нам по шприцу, пока ты спал на крыше. Сказал, что эта дрянь временно усиливает возможности человека. Не без последствий, конечно. Но сейчас это спасло нам жизнь.
Я вспомнил, где я видел этот взгляд. Сорок семь лет назад Ядинин, разорванный в клочья выстрелом Андрея, смотрел на меня тем же самым химическим взглядом. Меня передёрнуло от воспоминаний.
- А где сам Кирилл? – спросил Цып.
- Так! Кого не хватает? – поинтересовался Чир.
- Кирилла, Баира и Дыма, - посчитал Фон.
- Я пойду их искать! – сказал Цып.
- Все пойдём! – ответил Чир, - Кроме тебя, Ворон. Ты со своей сломанной рукой туда больше не суйся. Командуй тут, пока мы не вернёмся.
Верхолазы, кроме Ворона, нырнули в неистово орущую толпу зомби.
- К воротам близко не подходить! – скомандовал Ворон, - Быть готовым к любому говну, что тут может произойти. Если к нему вообще можно быть готовым.
Больше никто ничего не говорил. Глаза бегали от зомби к зомби в надежде, что из толпы сейчас вынырнут оставшиеся друзья. В итоге ожидание именно этим и закончилось. Чир и Цып вынесли из рвущей их толпы Кирилла. Он держался за правый бок, но был жив. Фон вышел с телом Баира на руках.
- Где Дым? – подбежал к ним один из военных.
- Его костюм разодрали! – ответил Чир, - Это он вспыхнул, пока мы сюда прорывались. Он не добрался несколько десятков метров всего. Кирилл чудом остался жив.
- Что с Баиром? – спросил Ворон.
- Похоже двухсотый. Его сильно разодрали, - Чир положил тело товарища на пол и прощупал его пульс.
На наш немой вопрос он ответил отрицательно, покачав головой. Веки Баиру закрыть он не мог, потому что их не было. Голова Баира была просто куском мяса…
- Он не принял химикаты, - сказал Цып, глядя в его глаза, - Они с братом никогда не принимали никакую дрянь. Говорили, что это противоречит их здоровому образу жизни.
- Вот же два упрямых говнюка, - с досадой в голосе выругался Чир.
- Всё-таки Близняшки забрали обоих братьев, - сказал Ворон.
- А Дым не верил, - сказал один из солдат.
- Его они тоже забрали, - добавил Ворон.
- Кирилл, - спросил Чир, - Что с тобой?
- Костюм опять порвали. Успел в последнюю секунду зажать бок. Цельный костюм сам по себе повредить сложно, а вот заштопанный легче лёгкого.
Из-под зажатого руками бока Кирилла между пальцев сочилась чёрная кровь.
- Тебе нужна помощь! Ты истекаешь кровью. Печень, походу, пробита!
- Точно, Чир! Я не заметил. Думаю, почему мне всё херовее и херовее становится с каждой минутой, - огрызнулся Кирилл, ему было очень плохо. Он всегда был сдержан.
Проглотив выплеск злости товарища, Чир спросил:
- Чем помочь?
- В сумке скотч. Нужно заклеить дыру, пока я не сгорел. И жёлтый инъекционный тюбик вколи мне, а то в зобу дыхание сводит от боли, дальше я сам справлюсь.
Пока мы все отвлеклись на Кирилла, никто не заметил, что из леса к нам тянулась лоза. Два зелёных щупальца вылезли из тёмного проёма парка. Одна обвила тело мёртвого Баира, вторая незаметно оплела ноги солдата, который был помладше.
- Что за? – только и успел сказать он, как его и тело Скифа затянуло в парк.
- Помогите! – доносился из леса отчаянный крик.
Потом вдалеке вспыхнуло, и ор затих.
Тело Скифа лоза положила у старого разросшегося клёна, с кроны которого свисал гигантский бутон.
Опираясь на Чира, Кирилл встал рядом с нами и наблюдал, как тело Баира начало сдуваться, как воздушный шарик.
- Как будто бы его пьют через трубочку! – сказал Ворон.
- А вон и трубочка! – сказал Цып.
От тела Баира, обвивая в несколько колец ствол клёна, к бутону шла трубка зелёного стебля. По двигающимся к бутону надутым областям трубки лианы было заметно, как поднимаются внутренности Баира, выпитые растением. Через пару минут от Скифа остался только скелет, обмотанный рваными кожей и тряпками. Бутон начал пульсировать, втянув в себя последнюю порцию биологического материала и через мгновение открылся. Цветок был похож на огромную лилию, в центре которого, вместо тычинок и пестиков находилось воссозданное тело Баира. Бутон наклонился, и «Баир», полностью покрытый слизью, с хлюпаньем выскользнул на землю. Из его спины, между лопаток, прорастал и тянулся в центр бутона тонкий стебель. Лже-Баир распрямился, встал, стряхивая с себя слизь, и улыбнулся нам. Он был абсолютно голый и свежий. Как новорожденный, ни шрама, ни грязи. Идеальное тело. С добродушной улыбкой, как ни в чём не бывало, Скиф поманил нас к себе рукой. Через пару секунд из леса вышло ещё одно новорожденное тело парня, покрытое остатками слизи. Также улыбаясь, он зазывал нас к себе.
Наше внутреннее состояние полностью на жёстком строительном языке выразил оставшийся в живых военный. Мне показалось даже, что несколько спряжений и фразооборотов он придумал тогда прямо на ходу. Хорошо, что шлем экранирует Пелену. За такой словесный поток можно было вспыхнуть мгновенно.
- Я хрен знает, что делать, ребята, - выговорившись, и уже более спокойным голосом сказал он, - Но в парк я точно не пойду.
- Ну, вызывай по рации вертушку, пусть нас забирает отсюда! – сказал Чир, - У нас, как у любого съеденного, отсюда всего два выхода.
- И оба через жопу! – закончил Цып.
- Что за второй парень? – поинтересовался я, глядя на манящих к себе «детей кукурузы».
- Это Юра. Его только что уволокли вместе с телом вашего азиата, - ответил военный.
Кирилл более-менее восстановился. Если про человека, истекающего кровью из пробитой печени, можно так сказать. Всё-таки военные учёные в медицинских разработках себя никогда не обделяли. Век назад Кирилл бы и пятнадцати минут не прожил с такими ранениями. Кирилл заметил мой взгляд и, прочитав по нему мои мысли, сказал:
- У меня сутки, Герман. Если завтра не сделать операцию, мне конец. Но до завтра ещё дожить надо.
- Доживёшь! – подбодрил его здоровяк Цып, - Мы столько уже прошли, Снежок. Вон это башня НИИ белеет, совсем рядом. Надо только прогуляться по парку, и мы в домике.
- Твои слова, да Пелене бы в уши! – ответил Чир.
Истеричный рёв повторился, и свист, исходящий от зомби, начал усиливаться. Мы попадали на землю, затыкая уши. Зомби сделали первый неуверенный шаг вперёд. Их хозяйка завершала своё восстановление.
За спиной у нас стояли обнажённые Баир и Юра, как ни в чём не бывало улыбающиеся и манящие нас в парк. Выбора у нас как такового не было. Толпу зомби мы точно не одолеем, а что нас ждёт в парке, неизвестно.
Зомби сделали ещё один шаг, уже увереннее.
- В парк! – проорал Чир, - К чаше фонтана! Бегом!
И снова мы побежали. Казалось, что в этом парке всё против нас. Корни постоянно высовывались из-под земли, сбивая меня с ног. Ветви густой стеной заслоняли проход. Лианы своими щупальцами стремилась обвиться вокруг. С деревьев постоянно капала густая жёлто-зелёная масса. Сзади ревела толпа зомби. Хищная лоза частично отвлеклась на них. Зачем гнаться за тем, кто убегает, если есть еда, которая сама идёт к тебе.
Парк был широкий. Около километра шириной. Кое-где из земли, под травой и листвой виднелись остатки брусчатки, оставшейся от пешеходных дорожек. Пару раз даже мелькнули ржавые скелеты лавочек, а потом парк стал выглядеть просто завораживающе. Как сказочный лес из какого-нибудь фентези. Вкрапления таких элементов, как обвитые ползунком с мелкими цветочками фонарные столбы, оплетённые ветвями указатели, торчащая из густой кустистой растительности каменная скамейка, облепленные мхом полуразрушенные постаменты или раздвинутая корнями и травой брусчатка, придавали этому парку особый изысканный шарм. Я уже не говорю про небывалые растения: зелёно-голубые бутоны, алые, бардовые, малиновые почки, всевозможного вида ползунки и вьюны, стручки бобовых, обрамлённые красивыми узорами и кусты голубых роз. Я с удовольствием прогулялся бы по этой красоте, если бы абсолютно вся эта красота ежесекундно не пыталась меня убить. А она очень хорошо пыталась.
Краем глаза я старался следить за своими товарищами. Однако, чаще всего мне в поле зрения попадали обнажённые силуэты людей. Либо это моя фантазия играла со мной, либо Баир и Юра были не единственными донорами тел. Иногда, то там, то здесь мелькали силуэты верхолазов. Но всё происходило так быстро, что рассмотреть, кто это был, не удавалось. Кто-то за спиной закричал от боли. Подсознательно хотелось повернуться и посмотреть, но сознание запрещало это делать, заставляя бежать вперёд и следить за дорогой. Скоро зелёный навес над головой закончился, открыв скверик с огромной фонтанной чашей посередине. Как же этот умерший полвека назад фонтан был красив. Я давно не видел так хорошо сохранившихся памятников цивилизации. За фонтаном явно постоянно ухаживали, о чём говорит вычищенный от растительности скверик вокруг.
- Все в чашу! – прокричал голос Фона, и не успев удивиться: «Почему не Чира?» я, нырнув в чашу, увидел ответ на свой вопрос.
Чир бежал уже только на химии и подсознании. Сознание, судя по его взгляду, покинуло его от болевого шока. Правое плечо и рука Чира были покрыты той самой, капающей с крон жёлто-зелёной субстанцией. Она парила на руке и плече, буквально на глазах, делая руку всё тоньше и тоньше. Когда до чаши Чиру оставалось метра полтора, его плечо растворилось полностью, и останки руки с субстанцией отвалились от тела, плюхнувшись на бетон под ногами. Чир потерял сознание прямо на бегу и, врезавшись всем телом в борт чаши, начал скатываться с него вниз.
Бегущий за ним Фон подхватил его и перекинул в чашу. Цып, неся на плечах Кирилла, добежал до чаши спустя несколько минут. Одновременно с ним, чуть правее, из зарослей выбежал военный. Ворона со Следом нигде не было видно.
- Я тут, - послышалось вскоре из-за спины прерывистое дыхание Ворона, - Немножко сбился с курса. Зашёл с другой стороны чаши.
След так и не явился. Пятнадцать минут мы его кричали, и всё без толку. Пока мы его ждали, Цып с Фоном осматривали товарищей. Чир в сознание так и не пришёл. На месте его правого плеча была уродливая язва химического ожога. Она уже не парила. Слепив кожу и мышцы, как жжёный целлофан, уходила такими же уродливыми потёками по коже вниз, почти до самого таза.
- Меня спас! – сказал Фон, - Эта дрянь должна была капнуть на меня. Он оттолкнул меня рукой.
- Не вини себя, дружище, - похлопал ему по плечам Цып, - Ты бы на его месте сделал тоже самое. Отдать руку за жизнь товарища, это жест достойный уважения, а не вины.
Кирилл тоже в сознание не приходил, он отключился ещё во время бега и чуть не упал на непонятный цветок, растопыривший свои стебли и готовый поймать бегущую прямо ему в пасть пищу. Цып вовремя его поймал, прямо во время падения и дотащил до Чаши, оставив хищный цветок голодным. Остальные добрались до чаши фонтана более-менее целыми.
- Нас оставалось только трое… из восемнадцати ребят! – пропел военный.
- Ты слушаешь классику? – поинтересовался Ворон.
- Бывает, - ответил тот.
- Ну-ка, не падать духом! – рявкнул Цып, - Во-первых, нас не трое осталось. Во-вторых, до здания НИИ рукой подать. Всего один марш-бросок по парку. Последние пятьсот метров и готово.
Фон, перебинтовывающий изуродованное плечо командира, поддержал слова Цыпа:
- Ждём час. Восстанавливаем силы. Если кто из раненых оклемается, хорошо, если нет, берём их на плечи и рывком несёмся через парк. Раз добежали сюда, то и до конца парка доберёмся.
Крутящуюся в голове оговорку, что сюда добежали не все, никто высказывать не стал. В предложении Фона был смысл, да и близость высотки НИИ придавала какую-то непонятно откуда взявшуюся уверенность, что всё получится. Мы направились к центру чаши, где возвышалась скульптура фонтана. Она представляла из себя широкий кубок с брандспойтом посередине в виде башни НИИ. Сама чаша кубка была сделана из толстого прозрачного материала, пожелтевшего, но не пострадавшего от времени. Она символизировала собой перевёрнутую Пелену, так как внутри чаши сквозь желтизну и нанесённый мусор виднелся макет города. Я вгляделся в центральное здание на макете.

«- Вам туда! – указала мне на самое высокое здание города приветливо улыбающаяся девушка в странной одежде. В её улыбке ни на мгновение не проявлялись ни сарказм, ни наигранная вежливость, она действительно была мне рада, как и все прохожие вокруг. После удушливых улиц других городов, Тимофеевск казался райским садом. Всюду были аллеи с ухоженными деревьями и кустами. Лужайки с ярко зелёной травой, на которой отдыхали компании юношей и девушек. Клумбы с цветами в начале августа набрали максимальную силу и озаряли широкие улицы разнообразием ярких красок, - Это центр управления Пеленой! Если вы ищите Тимофея и Надежду, они скорее всего сейчас там. Можете воспользоваться общественным транспортом. Раз Вас впустили внутрь, значит ваши биометрические данные уже загружены в общую базу жителей Иркутской области. Любой летмаш к Вашим услугам.
- Спасибо! – также искренне улыбнулся я девушке, - Я хочу прогуляться по этому райскому месту. И неужели так заметно, что я прибыл извне?
- Ну, Вы одеты в… - она задумалась, как бы по корректнее назвать мою одежду из мира вне Пелены, - синтетическую гадость. Местные жители такого не носят. Зайдите в лавку, там Вам подберут костюм из местных биоматериалов.
- Хорошая идея! – воскликнул я, - Сколько денег в среднем стоит костюм?
Девушка засмеялась не обидным, а радостным звонким смехом.
- Вы точно извне, - она вытерла слезинки, проступившие на краях её глаз от веселья, - Если есть возможность дать Вам то, в чём Вы нуждаетесь, почему мы должны брать с Вас деньги?
Я ещё раз поблагодарил её и пошёл в лавку, на которую мне указала красивая юная леди. Не идти же на долгожданную встречу к близким в «синтетической гадости». Я не мог избавиться от улыбки на лице: «У тебя действительно всё получилось, Тимофей!» - подумал я, ещё раз взглянув на высотку центра управления Пеленой».

Когда фонтан работал, из макета высотки новосибирского ПБ НИИ шла вода, заливаясь в чашу перевёрнутой Пелены и затопляя собой город Тимофеевск.
- Как символично! – сказал я полушёпотом. Стало противно на душе. В итоге у правительственных всё же получилось затопить этот рай, вместе со всем, что есть на планете.
Мы решили расположиться под чашей этого, уже не выглядевшего для меня красивым, фонтана. Фон почти присел, собираясь прислониться спиной к стенке фонтана, как солдат схватил его и отдёрнул.
- Ты чего? – не понял Фон.
- Постамент фонтана заминирован! – сказал он, - Ты чуть не сел на мину! Я заметил в последний момент!
Мы присмотрелись к стенке постамента. Маленькие металлические пластинки виднелись сквозь пыль.
- Ты знаешь что-нибудь об этом? – спросил у солдата Цып.
- Нет, - ответил тот.
- Надо внимательно осмотреть чашу. Вполне вероятно, что заминировали не только фонтан, - сказал Фон и был прав.
Через пятнадцать минут обыска верхолазы нашли по периметру чаши десяток мин. Мы чудом проскочили, не задев ни одну. Мины были простейшими противопехотными «лягушками», срабатывающими при нажатии. Складировать их решили возле фонтана, чтобы была возможность передвигаться по чаше свободно.
Минут десять всё шло спокойно. Был солнечный день. Часа два по полудню. Солнце беспощадно жарило. Пить хотелось сильно, но воды оставалось не так много. Решили экономить. За это время в сознание пришёл Чир. Выяснив обстановку, он одобрил план Фона и снова прилёг восстанавливать силы. Пелена не отращивала потерянных конечностей, но восстановление общего состояния организма никто не отменял и Чир чувствовал себя неплохо для человека, недавно потерявшего руку.
- Ребята! – позвал всех Ворон, стоявший на посту.
Интонации его голоса не понравились Чиру, и он тут же вскочил, подходя к товарищу.
- Чего там? – спросил он у Ворона.
- В тени деревьев! – тот протянул Чиру бинокль.
Мне тоже стало интересно, что там, в тени. Я достал трофейный бинокль, доставшийся мне от Зевса, и посмотрел туда, куда указывал Ворон. Сначала я не мог понять, что я вижу. Непонятное шевеление. А потом она вышла из-за кустов. Эта девушка была совсем молода, лет двадцать пять не больше. У неё была коричневая кожа и зелёные волосы. В прошлом она была обычной славянской внешности. Сейчас ее кожа была покрыта древесной корой, а зеленые ростки заменили волосы. Правая щека на месте ожога белела мелкими цветочками. Сначала она тайно изучала нас из-за кустов, но заметив, что мы видим её, перестала скрываться. Теперь её хорошо было видно без бинокля.
- Ещё одна, - меланхолично выдохнул Чир.
Все вскочили со своих мест, с тревогой глядя в ее сторону. Девушка, улыбаясь, махала нам также приветливо, как искусственный Баир и Юра.
- Издевается, сволочь! – сказал Ворон.
Чир, отпустив бинокль, отрицательно помотал головой и помахал ей оставшейся рукой в ответ, подзывая её выйти к нам. Солнце палило жёстко. Листва на деревьях стала выглядеть пожухлой. Судя по её реакции, такие интенсивные солнечные ванны не шли ей на пользу, и она предпочитала оставаться под зелёным навесом листвы. Скорчив недовольную мордашку, она скрестила руки на груди и, показав нам язык, повернулась спиной. Сексуально покачивая голой попкой, она скрылась в тени деревьев.
- Что это было? – спросил Ворон.
- Думаю, ничего хорошего! – ответил Чир.
Через минуту из тени деревьев вышел обнажённый След. Он держал девушку на руках. Та, обняв его за шею, кокетливо подмигнула Чиру и слилась со Следом в страстном поцелуе. За ними вышли Баир и Юра.
- Вы ещё групповым сексом займитесь, сволочи! – прошипел явно закипающий от её издевательства над мёртвыми друзьями Чир.
Но, к счастью, ничем подобным они заниматься не планировали. Её фантазий дальше дразнящего поцелуя не хватало. Зато вся растительность парка явно подчинялась ей. Вслед за нашими друзьями из плотной зеленой гущи стали выходить обнажённые люди. Растительные клоны тех зомби, кому посчастливилось погнаться за нами в парк. Их было много. Они окружили сквер с фонтаном и все, как один, с приветливой улыбкой, манили нас к себе.
- Поздняк метаться, пацаны! – заключил Цып, - Забег по второй половине парка отменяется.
- Очевидно, - подтвердил его слова Чир.
Никакого выхода мы придумать не могли. Клоны стояли с добродушными улыбками, а наша лучезарная гостья, которую Цып прозвал «Цветочек», хихикая, всячески пыталась своими действиями вторгнуться в наше сознание. Зовом она либо не обладала, либо просто находилась далеко для того, чтобы поймать нас в него. Один раз она послала к нам на встречу свои лианы. Но Сквер был довольно широк. Видно было их хорошо и на достаточно большом расстоянии. К тому же скорость не была их коньком. В листве парка их преимуществом была скрытность, а на открытой каменной площадке никакого положительного эффекта они своей хозяйке не несли. Ей пришлось отказаться от этой идеи.
Время шло, очнулся Кирилл, но чувствовал себя ужасно. Почти не мог двигаться и говорить. Показал нам, как меняется кассета с водным запасом в костюме и попросил воды. Хотя мы сами изнывали от жажды, ему вода явно была нужнее и, распределив минимум воды между собой, основной запас определили Кириллу. Оставив Ворона ухаживать за нашим военным другом, мы не переставали наблюдать за Цветочком. Её замысел был понятен, она ждала, когда уйдёт солнце. Тогда вся толпа её клонов кинется на нас.
- Странные растения! – сказал военный, - Боятся солнца.
- В семье не без урода, - сделал вывод Чир.
Вечерело. Начинался прохладный ветер, с неимоверной скоростью прогоняющий дневную жару. По мере того как удлинялись тени, становилось всё прохладнее и прохладнее.
- Надо развести огонь! – предложил Ворон, - Кирилла морозит не по-детски. Его костюм от повреждений не держит тепло тела внутри себя.
У верхолазов не принято разводить костры, так как они выдают место их дислокации. Но в данной ситуации терять нам было уже нечего. Мы были у врага, как на ладони. Чир распорядился собрать по чаше бассейна нанесённые ветром хворост и сухую траву и развести костёр.
С костром стало уютнее. Но по давно прекратившемуся смеху стало понятно, что хозяйка парка что-то замышляет.
Находились мы в чаше уже, наверно, часов семь. Любая попытка выйти за её пределы заканчивалась резкой концентрацией всего парка на нашем пути, которая заставляла отступить обратно. От обилия времени мы исследовали фонтан вдоль и поперёк. В стене постамента фонтана мы обнаружили скрытый люк. Было предложение его открыть, но военный, которого звали Михаил, предположил, что он может быть заминирован изнутри, что было вполне логично. Рисковать оставшимися людьми Чир не собирался и действия, направленные на открытие люка пресекал.
Не смотря на ветер, июньская духота боролась с прохладой до последнего. Но, наконец, как только температура воздуха опустилась до благоприятного для нее уровня, Цветочек повела свою армию на нашу «крепость». Мы были к этому готовы. Чир заблаговременно приказал приготовить факелы, плюс наделать загорающиеся стрелы из ветоши и жидкости для розжига.
Свет Пелены превращал любую ночь в вечные сумерки. Верхолазам, привыкшим к подобным условиям, на открытой местности тела клонов в ночи были прекрасно видны. После боя с предыдущими девочками, Цветочек нас сильно разочаровал. Все её клоны вспыхивали, как наполненные горючим, в принципе так оно и было. Та мерзкая кислотная жижа, из которой состояли их тела, горела как масло. И лобовая атака растительных клонов захлебнулась в огне. А так как весь лес был пропитан этой жижей, очень скоро начался пожар. Алое зарево перекрывало даже сияние Пелены. Всё бы ничего. Но мы были в центре этого огненного вихря, разгоравшегося всё сильнее и сильнее. Температура внутри чаши фонтана быстро поднималась.
- Похоже, мы перестарались! – заключил Цып.
- Кто же знал, что они ходячее топливо! – почесал затылок Чир.
- Надо что-то делать! – сказал Ворон, - Через полчаса чаша превратится в духовку.
- Давайте взорвём люк… - прохрипел Кирилл, - Там явно должно быть помещение. Можем попробовать переждать там.
У Цыпа даже лук выпал из рук. Это очевидное решение никому из нас не пришло в голову. Наше сознание настолько было утомлено бсконечной борьбой и новой гостьей, что рациональные мысли в неё уже не входили.
- Яд, ты гений! – сказал Чир.
- Нет. Я даже магистратуру ещё не закончил… - прохрипел Кирилл.
- Если шутишь, значит будешь жить! – уверенно сказал Чир, - Цып, Михаил отнесите Кирилла в тот угол, - велел он, - Герман, ты иди туда же. Ворон, поможешь мне разложить мины.
Мы начали подготовку к взрыву. У края чаши было некомфортно. Там было уже, наверно, градусов восемьдесят тепла. Кожу обжигало раскалённым воздухом. Искры и горячий пепел кружились в ночном небе, постоянно стремясь залететь на открытые участки тела, которых стало очень много после прорыва сквозь толпу зомби.
- Ребята, поторопитесь! – проорал Фон, - А то сгорим.
Из леса пулей вылетели два огненных хлыста объятых пламенем лиан. Обмотавшись вокруг Фона, они рывком утащили его в огонь. Парк взревел. Казалось, сами деревья орут от злости и боли. Над пламенем, метров пятнадцать над землёй, возвышалось тело хозяйки парка, поддерживаемое в воздухе стеблями лиан. Её глаза светились сокрушительным гневом. А коричневое тело, освещённое заревом костра, напоминало древнее мифическое чудовище из старых книг. Пламя не тронуло её, а может, просто регенерация справилась с этой проблемой, она была также молода и красива, когда мы увидели её в первый раз. На наших глазах она разорвала тело ворочающегося в лианах Фона на кусочки так легко, как будто бы он был бумажный и, пропитав куски нашего товарища липкой жижей, подожгла их. Через секунды в нас полетели огненные снаряды, сделанные из горящих останков нашего друга. Что-что, а в садистских фантазиях этим девочкам не занимать.
Чир с Вороном попытались отскочить. Один из кусков, летевший в них, приземлился аккуратно в только что заминированный участок. Рвануло сильно. Чиру повезло. Взрыв был направлен в основном на люк, и взрывная волна и осколки задели его вскользь, а вот Ворона разнесло на куски. Растерявшись, он отпрыгнул в область взрыва. Люк и часть стены провалились в пустоту. Кубок фонтана пошёл трещинами, а вместе с ним и сама чаша. Под нами вибрировала земля, продолжая череду взрывов.
Не успев опомниться, мы все провалились в тоннель под фонтаном. Пролетев метра три и, естественно не успев сгруппироваться, я рухнул на обломки фонтанной чаши, выбив из лёгких весь воздух. Пелена начала восстановление повреждений. Я увидел, как в только что образовавшийся надо мной взрывами пролом, падает постамент фонтана, сопровождаемый стеной огненных бичей-лиан. Кто-то схватил меня за шиворот и рванул вперёд, уводя меня из-под места обрушения. Через несколько минут пролом завалило полностью, заделав проход обломками постамента, разрушенной потолочной конструкции, землёй и остатками быстро прогоревших лиан. Мы оказались в полной темноте, наполненной строительной пылью.
Загорелся фонарик Михаила, освещая помещение, куда мы попали. Это был широкий, ухоженный тоннель, используемый вплоть до недавнего времени. По середине тоннеля шла зарешеченная канава шириной метра полтора, по которой в сторону Академгородка бежала вода. Вдоль стен тоннеля каждые пять метров висели антивандальные светильники. Убедившись, что все, кто был жив до взрыва, жив и сейчас, Чир спросил Михаила:
- Что это за место?
- Я точно не уверен, - начал объяснение тот, - Мы же из Бункера, а это территория Академгородка. Насколько я знаю, из лабораторий был подземный тоннель в больничный комплекс, из которого пришли Близнецы к водоёму. Точного расположения я не знал, но знал, что он проходит под парком. По нему часто передвигались работники Академгородка, так как под больничным комплексом находятся огромные склады, предназначенный для нужд учёных. Тут, насколько я знаю, даже ездил небольшой грузовой электротранспорт. К тому же допуск к водоёму, из которого в лаборатории по каналу поступает вода, тоже был необходим. За тоннелем очень хорошо следили.
- Видимо, эвакуационные мероприятия по этому тоннелю также были заложены в конструкцию, это объясняет секретный вход в тоннель под фонтаном и почему сквер вокруг фонтана и сама его чаша нетронуты растительностью. За территорией вокруг эвакуационного выхода постоянно ухаживали, - рассуждал Чир, - Скорее всего, когда тут произошёл инцидент, из лабораторий гражданских эвакуировали по этому тоннелю в больничный комплекс. После чего заминировали саму шахту и выходы на поверхность. Но комплекс этих мер не оправдался.
- Так это значит, - сказал я, - Что по этому тоннелю мы дойдём прямо до лабораторий?
- Именно! – подтвердил Чир, - Но идём осторожнее. Не забываем, что тоннель заминирован. Цып, ты иди по правой стороне канала, я по левой. Остальные шаг в шаг за нами. Дистанция от нас пять метров.
У меня от волнения колотилось сердце. Неужели мы дойдём? Это были сутки, проведённые в аду. Мы пережили всё, что только можно представить в самых кошмарных снах. И наконец, мы оказались в секретном тоннеле, ведущем прямо к дверям лаборатории, до которых оставалось около полукилометра. Даже осознание того, что тоннель заминирован, не сбивало эйфории радости. Я знал возможности верхолазов, а в особенности Чира с Цыпом. Они-то уж точно проведут нас сквозь все мины. Судя по всему, эйфорию победы ощущал не только я. Кирилл, собрав последние силы, шёл сам, прихрамывая на правый бок. Но, как говорится: «не говори гоп, пока не перепрыгнешь». Смотря только вперёд, мы не замечали, как из канала с водой за нашей спиной сквозь решётку просачиваются водяные нити.
Пройдя примерно полторы сотни метров, Кирилл не выдержал и упал на колени, хватаясь за бок.
- Так дальше нельзя! – заключил Чир, подходя к раненому, - Живо снимай костюм!
- Нет, - хрипел испуганным голосом Кирилл, - Опасно!
- Тут фонари горят, значит, есть электричество. Есть электричество, значит, нет взгляда Пелены. Тебе нечего бояться. Снимай костюм! Надо осмотреть рану. Вколоть тебе чего?
- Нельзя больше колоть. Сердце не выдержит. Либо операция, либо всё…
Кирилл очень боялся снимать костюм. У него за последние сутки была масса вариантов его повредить, что однажды даже произошло, но умереть не от повреждения костюма шансов было ещё больше. И он каждый раз закрывал глаза на страх и шёл вперёд. А сейчас, когда до победы осталось так немного, он боялся. Трясущимися больше от волнения, чем от спазмов, руками он снял шлем. Лицо его представляло ужасное зрелище. Иссиня-белая кожа была бледнее его костюма. На губах и подбородке потёки засохшей крови, уходящей по шее вниз. Вокруг глаз нездоровые мешки. Щёки впали. На сияющего силой и уверенностью парня из Красноярского ПБ тот Кирилл, что стоял на коленях перед нами, практически не походил.
- Досталось же тебе, приятель! – сказал Цып, - Но ты потерпи, чуть-чуть осталось.
Кирилл улыбнулся улыбкой, полной потёков крови, сарказма и скепсиса:
- Лёха, а с чего вы все взяли, что когда мы доберёмся до лаборатории, всё будет закончено и мы победили? Мы же не знаем, что там? Насколько я помню, вся эта дрянь, как раз оттуда и выбралась.
Нас как ледяной водой обдало. Действительно, мы не знали, что ждёт нас в лабораториях Академгородка. Люди в панике бежали оттуда, заминировали за собой ходы. А мы идём туда в полной уверенности, что стоит нам оказаться там – дело сделано. Мы победители. А не ждёт ли нас там что похуже смерти? Слова Кирилла остудили пыл каждого. Нет ничего страшнее, чем потерять веру в конечную цель. Понятно, что Кирилл сделал это неосознанно. В его состоянии вообще что-либо осознанно делать очень сложно. Он просто высказал то, о чём каждый из нас хотя бы раз задумывался, но запихивал, глубоко утрамбовывая, эту идею в самый дальний угол подсознания. И вот её вытащили наружу. Мы так, наверное, там бы и умерли, в том тоннеле, лишённые веры, если бы не одно огромное и очень доброе чудо, родившееся четверть века назад под Пеленой, на территории Канского круга. Он, глядя на наши кислые мины, оттолкнул нас от Кирилла, сел рядом с ним и, помогая ему дальше снимать его разодранный костюм, пробасил:
- Там, как минимум, есть операционная, которая тебя спасёт, дятел! Так что, хочешь ты этого или нет, а я тебя живым доставлю до лабораторий! Хоть за шкирку! Потому что из всего дерьма, что булькает в ваших бункерах, пророс один нормальный росток, доказавший мне и всем нам, что дело не в родословной, не в воспитании, а в самом человеке! – закончил Цып.
Мы начали выходить из пут безнадёжности. Операционная была неплохой заменой основной цели. Михаил объяснил нам, как снять и скрутить на поясе верх комбинезона, потому что разорвать или разрезать его оказалось невозможно.
Правый бок Кирилла напоминал фарш или кровяную колбасу. Рану удалось промыть и заштопать скобами. Кириллу стало легче. Я вызвался помогать ему идти, чтобы не отвлекать верхолазов и военного, и мы поковыляли по тоннелю дальше.
Через несколько минут ходьбы в свете фонаря впереди замелькала стальная решётка, полностью перегораживающая проход по тоннелю дальше, а из темноты за ней поблёскивала массивная герметичная дверь входа в лаборатории Академгородка Новосибирского ПБ НИИ. Тоннель с каналом, уходя за решёткой вправо, скрывался за поворотом. Метрах в десяти перед решёткой тоже была металлическая дверь, попроще.
- Это подсобка! – сказал Михаил, указывая на дверь, что была попроще, - Хозпомещение, где хранят материалы и инвентарь для ремонтных работ в тоннеле. Решётка с калиткой - это оградительный пункт КПП, видите камеру над дверью в лаборатории, направленную на неё. У калитки магнитный замок. На КПП видят, кто хочет войти, и открывают её или не открывают. Камера, кстати, работает.
От нахлынувших эмоций Михаил чуть не рванул вперёд. Цып его вовремя поймал.
- Куда? – сказал он, - А про мины ты забыл? Мы семь штук разрядили пока шли. Хочешь помочь нам побыстрее разрядить следующую?
Михаил охладил свой пыл и примирительно поднял руки вверх.
- Не, дружище, не хочу. Погорячился. Нервы, знаете-ли.
- Отличный инструмент! – задумался Цып, - Особенно для баб. Они на нём профессионально играют.
Всю радостную эйфорию от искромётной шутки Цыпа сбил задорный женский смех, доносившийся со стороны решётки. Недоуменно повернувшись на смех, мы увидели, как в позе русалочки, подогнув под себя ножки, сидит обнажённая молодая девушка, лет двадцати. У неё не было ни крыльев, ни жала, ни коры, ни чешуи. Она была обычной симпатичной девушкой с ожогом на щеке, вот только, как она там появилась, непонятно. Несколько секунд назад ничего не говорило о её присутствии.
Она смеялась и смотрела не на нас, а на поток воды, бегущий под ней. Потом вытянула руку над водой и звонким голоском, разделяя слоги, пропела:
- Нер Вы… Иг Рать…
Вода, казалось, повторяла вибрации её голоса и пела вместе с ней по всей длине канала. Из потока потянулась к её руке тонкая струйка, которая всё увеличивалась в размерах, и затем, сложившись в подобие нервной системы человека в крупном виде такой, как её обычно изображают в анатомических атласах, зависла в воздухе перед девушкой. Перебирая пальчиками по водной скульптуре, девушка снова пропела:
- Тилинь-Тилинь.
«Нервная система» потеряла форму и обрушилась всей массой вниз, разбрызгиваясь об решётку канала. Девушка звонко засмеялась и, наконец, посмотрела на нас.
- Да ну на хер! – сказал Цып, - Нет, ну вы видели? Видели?
- Отступаем! – скомандовал Чир и развернулся, проверив возможные пути отхода. Но пути отхода отсутствовали.
В паре метров за нашей спиной, бесшумно переливаясь, стояла, перекрывая весь тоннель, стена воды. Она выглядела тонкой-тонкой плёнкой, за ней даже виднелись искажённые преломлением стены и светильники тоннеля. Но что-то нам подсказывало что, если мы прикоснёмся к ней, ничем хорошим для нас это не закончится.
Девушка заметила наши действия и со злобной улыбкой на лице, отрицательно покачав пальчиком, сказал:
- Не А! Иг Рать!
Потом она целиком стала прозрачной. Все её контуры были четко видны, только теперь она полностью состояла из воды. Подобно недавно созданной ею скульптуре, её силуэт потерял целостность и также всей массой стёк в канал.
Верхолазы среагировали мгновенно. Чир схватил рукой Михаила и, потянув за собой от центра тоннеля, прижал его к стене. Цып проделал тоже самое со мной и Кириллом.
Как только мы отскочили, из потока стремительным движением вверх выдвинулись шипы спрессованной воды. Никого не задев, они загнулись в нашу сторону и также решительно полетели на нас. Мы снова отскочили, прокрутившись вдоль стены. Копья легко вошли в нее сантиметров на двадцать вглубь и, потеряв форму, обрушились аморфной водной массой на пол. Как только аттракцион с копьями закончился, водяная стена, преграждающая нам путь, обросла шипами и начала вращение, набирая скорость. Превратившись в миксер, стена медленно поползла на нас. Из воды слышался смех. С нами явно играли.
- В подсобку! – крикнул Чир.
Цып, добравшись до двери первым, моментально осмотрел дверь на предмет мин. Аккуратно опустил вниз железную ручку и потянул на себя. Дверь в подсобку, на наше счастье, оказалась не заперта. Когда люди от чего-то убегают в панике, они вряд ли будут заботиться о такой мелочи, как подсобка. Ничего не взорвалось, и мы нырнули в проём, надежно заперев себя изнутри на засов.
В подсобке находился рубильник. На его панели мигали красные лампочки, говоря нам о том, что он в рабочем состоянии. Михаил, не раздумывая, подошёл к нему и поднял рычаг вверх. Загудели, разогреваясь, лампы, и помещение залило электрическим светом.
Осмотревшись, мы увидели стеллажи с различными элементами крепления, узлами арматуры, трубами разного диаметра, отводами, стальными катушками, фланцами и другими водопроводными элементами. Другой стеллаж был забит проводами, клеммами, светильниками и тому подобным, а на полу под ним стоял массивный прибор электродуговой сварки. В дальнем углу помещения стояли бочки, рядом с ними лежали, накиданные друг на друга горкой, мешки со строительными смесями. Повсюду было полно рабочего инвентаря: лопаты, ломы, кувалды. Другого выхода из помещения не обнаружилось. Только узкая решетка вентиляционной шахты.
В дверь настойчиво постучали.
- Никого нет дома! – прокричал Цып.
- Иг Рать! – доносился звонкий смех из-за двери.
- Мама запрещает мне разговаривать с незнакомыми! – не унимался Цып, - Уходите!
- Иг Рать! Иг Рать! – стучали в дверь, а потом всё внезапно стихло.
- Может, она ушла? – спросил Цып.
- Конечно! – сказал Чир, - И полы за собой помыла.
В скважину замка и в щель под дверью стала настойчиво затекать вода.
- Она целеустремлённая… – прохрипел Кирилл, которого я посадил, облокотив на мешки.
Из натёкшей лужи поднималась вверх струйка воды, перерастая в силуэт обнаженной девушки. То ли близость заветной цели мотивировала, то ли мы просто уже поднабрались опыта борьбы с голыми женщинами, а может, просто загнанные в угол мы решили уйти красиво, у нас проснулось второе дыхание. Мы ринулись на неё, как звери. Но наша атака не дала никакого результата. Мачете проскальзывало сквозь неё, не причиняя ей никакого урона. Пули, выпущенные из автомата Михаила, пройдя девушку насквозь, просто отрикошетили от стены. Одна из пуль попала мне в ногу, и я упал, хватаясь за рану. Пелена тут не работала, раны оставались ранами надолго.
- Перестань палить! Убьёшь нас всех! – орал Чир, уворачиваясь от атак девушки.
У неё был довольно интересный способ атаки: она преобразовывала разные части своего тела в колющие орудия и била этим жертву. Судя по её плавным игривым движениям, промахивалась она специально. Зная, что мы в её ловушке, и у нас нет шансов, она смаковала, растягивая удовольствие. Первым вышел из игры Михаил. Не успев вовремя увернуться, одна из водяных игл пробила его костюм, который он также, как и Кирилл, боялся снять, и Водяная за мгновение, через отверстие от иглы, всосалась внутрь его костюма. Белый скафандр разбух, расширившись чуть ли не в два раза. Рукава надулись так, что согнуть их не представлялось возможным. По судорожным шевелениям конечностей было понятно, что Михаил пытается снять шлем. Цып побежал к нему на помощь. Но костюм мгновенно ощетинился десятками острых шипов. Цып вовремя отскочил, и атака прошла вскользь, лишь слегка оцарапав здоровяка. Шипы втянулись обратно, оставив в скафандре множество отверстий, но вода из них не выходила, сдерживаемая внутри силами хозяйки.
Толстая белая кукла из прочного белого материала, не в силах согнуть разбухшие конечности, дёргано переминалась с ноги на ногу в течении пары минут. В конце концов дёрганья прекратились, и раздутый скафандр упал. От удара об пол, шлем соскочил. Вода вытекла. Михаил был мёртв. В ужасе выпученные глаза и раскрытый рот говорили о том, что он захлебнулся внутри собственного костюма. Вода, вытекшая из костюма, тут же собралась, принимая форму смеющейся девушки.
- Ах ты тварь! – заорал Чир и, схватив лопату, ударил ею девушку.
Это возымело эффект. Лопата не прошла сквозь неё, как это делали острые предметы, а со звонким шлепком расплескала часть её тела, разбрызгивая по помещению. Она тут же перестала смеяться. Выражение её лица сменилось с весёлого на злое. Растёкшись под ногами и собравшись полностью в метре от Цыпа, она двинулась в атаку. Но верхолазы уже знали, как нужно отбиваться. Взяв лопаты, Чир и Цып устроили ей «массаж». Ситуация стала патовой. Шлепки лопатой девушке не причиняли никакого вреда, однако атаковать она в данной ситуации тоже не имела возможности. Долго это продолжаться не могло, ребята рано или поздно устали бы. Надо было что-то предпринимать. Я пополз к Кириллу.
Пуля перебила мне кость в районе лодыжки. Наступать на ногу я больше не мог. Я попытался встать, опираясь на мешки, к которым прислонил Кирилла. Они все были в цементной пыли. Нас с Кириллом осенило одновременно. Конечно же! Цемент! Я пробил пару мешков, и стал привлекать внимание Водяной. Это сработало. Она решила, что мы с Кириллом лёгкая добыча, и рванула к нам.
Цементная пыль туманом накрыла наш угол, оседая терпким осадком в ноздрях и горле. Кашляя, мы продолжали опылять Водяную серой пылью цемента, пока не стало совсем темно. Заработала вытяжка вентиляции.
Водяная, понимая, что с ней происходит что-то странное, метала взор туда-сюда, осматривая своё тело. Принять человеческий облик у неё не получалось. Пылинки цемента, как магнитом, притягивались поверхностным натяжением воды её тела и, проникая внутрь, склеивались, образовывая нити. Сначала цемент внутри прозрачной оболочки сложился в скелет. Затем каменные кости медленно начали обрастать такими же каменными мышцами.
- А-а-а-а!!!! – закричала Водяная, осознав, что двигаться она уже не может. Но спустя мгновение, её голосовые связки окаменели, и вопль резко прервался.
Вскоре её оболочка покрылась каменной кожей, полностью превращая хозяйку в статую.
- Эх, хороша скульптурка, - сказал подошедший к изваянию Цып, - Как живая. Может, возьмём себе, а Чир?
- Бери. Только сам её понесёшь! – сказал Чир, присаживаясь возле меня, - Давай осмотрю ногу, Герман. Блин, как неудобно с одной рукой, вы бы знали.
Травма ноги, и правда, была не шуточной. Пуля прошла на вылет, раздробив кость. Нужна была регенеративная капсула или Пелена, чтобы быстро восстановить такое. Но за неимением ни того, ни другого, Цып просто наложил шину и сделал из черенка лопаты трость. Взяв на руки Кирилла, он пошёл к выходу. Чир помогал идти мне, подставив плечо.
Выйдя в тоннель, мы обнаружили, что тут всё успокоилось. Вода текла своим ходом в канале. Горели светильники, включенные Михаилом. Калитка была закрыта. Понажимав на звонок домофона и помахав в объектив камеры руками, мы поняли, что нам никто не спешит отвечать. Домофон молчал. Лампочка на магнитном замке калитки монотонно светилась красным
- Что будем делать? – спросил Цып.
- Можно попробовать разрезать, - предложил Кирилл, - Аппарат, маска и электроды в подсобке были.
- Ты умеешь пользоваться сваркой? – спросил Чир.
- Каждый из нас, военных, проходит основные курсы всего, что может пригодиться для выживания в бункере. На профессионального сварщика я, конечно, не потяну. Но как разрезать прутья, думаю, смогу объяснить. Тащи, Цып, аппарат и маску, я покажу, что делать.
Кирилл не мог передвигаться самостоятельно и даже стоять уже не мог, сидя у стены,  он просто руководил процессом. Минут через пятнадцать петли калитки были срезаны, и при должном нажиме можно было сдвинуть её с места. Держалась она вертикально только на магнитном замке.
- Надо обесточить замок и магнит отключится, - хрипел в полубессознательном состоянии Кирилл.
- Сбегаю посмотрю, что для этого есть в подсобке, - сказал обеспокоенный состоянием Кирилла Цып и побежал к двери, - Терпи! Чуть-чуть осталось!
Не успел он скрыться в проёме, как металлическая дверь подсобки вылетела, гонимая чудовищным напором воды, и, с громким ударом стукнувшись о противоположную стену, рухнула, придавив Цыпа. Из подсобки выплыла Водяная. Она восстановилась далеко не полностью. Лысая голова с недооформленными чертами лица и две тонких руки на несформированной грудной клетке. Передвигалась Водяная на руках. Видно было, что ей тяжело, но гнев вёл её вперёд. К нашему глубочайшему сожалению, она потеряла контроль над своим телом, но не над водой.
Вода из канала хлынула вверх, прижимая меня с Чиром к потолку тоннеля. А сама Водяная направилась к Кириллу. Толща воды сильно давила на рёбра, угрожая нам смертью от удушья.  Нас опять спас Цып. На ноги он поднялся со стальной дверью на спине и, подойдя ближе, скинул её через плечо прямо на остатки Водяной. Брызги из-под упавшей двери разлетелись вместе с оглушительным звоном в разные стороны. Но тут же, не задерживаясь на поверхности, капли начинали собираться воедино и ручейком стекать в канал. Поток, прижимавший нас с Чиром к потолку, иссяк, и мы упали на пол. От удара ногой при приземлении я чуть не потерял сознание. В глазах пестрели искры. Встать я уже не мог. Сквозь боль я наблюдал, как из канала снова поднимается вода, формируясь в лысый контур головы.
- Все сойдите с решёток! – крикнул Цып и вырвал ту, где была водяная, отбросив её в сторону.
Кирилл никак не касался металла, а меня с решёток стянул Чир. Цып, убедившись, что все в безопасном положении, взял подключенный в сеть сварочный аппарат и бросил его в канал, как раз в то место, где торчала голова Водяной. Послышался хлопок, и свет в тоннеле погас. Через мгновение почувствовался едкий запах дыма. Мы оказались в полной темноте. Калитка с грохотом упала. Её магнитный замок перегорел.
- Ну что, ребята! – сказал в кромешной тьме голос Цыпа, - Преград, вроде, больше нет.
Я и Кирилл отреагировали на его слова радостными эмоциями, а Чир не отвечал.
- Чир? – с волнением в голосе сказал Цып.
Ответа не было.
- Яд, есть фонарик? – испуганным за друга голосом спросил Цып.
- Остался на шлеме. Есть фальшфейер.
- Поджигай!
Всё оказалось очень плохо. Калитка упала прямо на Чира, пробив ему голову. Тот лежал без сознания, придавленный железом, и истекал кровью.
- Саня! – взревел Цып, одним рывком сбрасывая с тела друга стальную калитку и проверяя ему пульс.
- Как? – спросил Кирилл.
- Жив. Но это ненадолго. Изо рта кровь идёт. Думаю, ещё и внутреннее кровоизлияние, - заключил Цып, - Пойду попробую открыть дверь в лабораторию.
В панике Цып совсем забыл про мины и опрометчиво пошёл вперёд. Короткий писк нарушил тишину, что-то мигнуло в темноте.
- Твою мать! – последнее, что успел сказать Цып.
Череда мощных взрывов разнесла всё пространство тоннеля впереди. Обрушилось перекрытие, открывая вид на ночное небо, пропитанное бледным светом Пелены, дымом и искрами от пожара в парке. Под образованной взрывом брешью из оседающей пыли проглядывалась воронка, наполовину засыпанная обрушением. Взрыв повредил канал. Обломки рухнувшего в него свода образовали затор, и вода стала подниматься, заполняя собой тоннель.
- Так вот она какая Пелена! – прохрипел Кирилл, глядя в отверстие в потолке.
Я удивлённо посмотрел на Кирилла, который и не собирался загораться. Он заметил мой удивлённый взгляд и, равнодушно пожав плечами, заявил:
- Я уже ничему не удивляюсь.
В это же время дверь в лабораторию с шипением отворилась. Её массивные приводы легко сдвинули образовавшийся обрушением строительный мусор. Нашему взору открылся освещённый белый коридор. В центре проёма темнел силуэт девушки. Одета она была в тонкий, обтягивающий комбинезон серого цвета. Она стояла спиной к свету и рассмотреть её лицо не получалось. Лишь опутывающий её тёмный контур свет частично освещал её гладкие, как у младенца щёки, на которых не было и намёка на ожог.
- Чего расшумелись? – сказала она. Голос её был совсем детским.
- Надо же, - прохрипел Кирилл, - Не голая.
- Извращенец! – ответила та, и Кирилл мгновенно обмяк.
Я всмотрелся в силуэт. Где-то там в темном контуре лица еле заметно поблёскивали её глаза. Я почти не видел их, по ощущал их взгляд всем телом.
- Спи! – приказала она.
Усталость волной накатила на меня. Глаза сами начали слипаться. Бороться с сонливостью стало невозможно. И я провалился в тёмное небытие.

«Школа-интернат для отказных детей, находившаяся в Хомутово, переживала, как и все бюджетные организации, не лучшие времена. Старый замшелый высокий кирпичный забор с ржавой колючей проволокой по периметру охранял потрескавшееся с кое-где кусками отвалившейся штукатурки огромное здание. Походило всё это больше на лагерь военнопленных, чем на заведение, в котором содержаться дети. Не хватало, разве что прожекторных вышек по углам забора и решёток на окнах.
Пройдя убогое КПП со скрипучим турникетом и оформив у старого ворчливого деда пропуск, я попал во внутренний двор этого «чудесного» заведения. Отсюда всё казалось ещё тоскливее. Старый расколовшийся асфальт, давно некрашеный спортивный инвентарь на детских площадках, по которым всё равно ползали и веселились дети. Увидев незнакомого на своей территории, они прекратили игры и стали с интересом осматривать меня. Видимо, гостей тут не часто увидишь, раз одинокий старик смог привлечь столько внимания.
Пройдя в направлении входа в здание, расположенному под бетонным козырьком, не вызывающим доверия, я с трудом открыл массивную деревянную дверь, преодолевая натяжение толстой пружины, игравшей роль доводчика. И это всё убожество до сих пор существует. Вторая половина двадцать первого века. Грустное зрелище.
Гадко-коричневый деревянный пол с опасно торчащими шляпками гвоздей тянулся вдоль недавно покрашенных дешёвой краской стен, уже успевших стать зашарканными тысячами детских рук. Потолок не уступал фасаду здания и был также наполнен обилием трещин.
Походив по «радостному коридору» и поймав недобродушный взгляд уставшей от работы, детей и жизни в целом уборщицы, я нашёл искомую мною дверь, возле которой красовалась табличка с надписью: «Приёмная». Постучавшись и не дождавшись ответа, я вошёл. Место секретаря пустовало, а стол в приёмной был завален огромными горами бумаг, покрытых миллиметровым слоем пыли. Справа виднелся кабинет директора.
Это помещение в сравнении с заведением в целом выглядело сносно. Старый, отполированный сотнями локтей, крепкий, массивный деревянный стол для гостей перпендикулярно примыкал к такому же старому, крепкому, деревянному столу директора. Вдоль свободной от окон стены шли стеллажи с картотеками. Каждый отсек был помечен своей буквой, которые в алфавитном порядке располагались слева направо и сверху вниз. Стена за столом директора была охвачена мебельной стенкой с высокими шкафами по левой и правой стороне. По середине стенка переходила в средней высоты комод, на котором стоял широкий телевизор. Над телевизором, на открытом участке давно не мытой стены, висел портрет нынешнего президента. За столом сидела женщина неопределённого возраста. Мне казалось, что ей не больше сорока пяти лет. Однако, её внушительные по всем параметрам формы тела, с трудом умещавшиеся в директорском кресле, стирали абсолютно любые догадки о возрасте. Этот шарик из кожи с жиденькими волосами и с ярко накрашенными губами и глазами улыбался мне. Её ручищи локтями упирались в край стола, а пальцы-сардельки, сложенные в молитвенной позе, застыли возле рта.
- Герман Валентинович! – её улыбка расплылась по морю жира ещё шире, - Как же мы Вас ждали! Нормально добрались?
- Спасибо! Всё хорошо, Раиса Ильнуровна! – подчёркнуто вежливо ответил я, - Добрый день! Вижу вы меня ждали, значит, уже всё готово? Я могу, наконец, забрать его?
- Конечно! Надо только подписать вот тут и вот тут, - она протянула мне бумаги об усыновлении. Молча дождавшись, когда я ознакомлюсь с ними и подпишу, она забрала у меня их и спросила, - Разрешите поинтересоваться, почему именно его?
- Мне кажется, из него получится настоящий человек, - не подумав, ответил я.
Гигантское тело напротив меня скривило недовольную гримасу и запротестовало:
- Как вы можете так говорить, Герман Валентинович! Как будто бы из остальных вырастут нелюди. Да, у нас есть «сложные» дети, но мы стараемся из каждого сделать человека!
«Поэтому держите их за двухметровым забором с колючей проволокой в обшарпанном сыром здании» - подумал я, но ответил по-другому:
- Нет-нет-нет, Раиса Ильнуровна! – я отрицательно махал руками, - Я совсем не это имел ввиду. Я хотел сказать, что мне кажется из него получится ВЕЛИКИЙ человек!
Тело хмыкнуло, не скрывая скепсиса, видно было: во-первых, что тот, кого я собираюсь усыновить, не пользуется авторитетом у директора; во-вторых, что я потерял уважение в глазах этого необъятного существа, и теперь от её наигранной вежливости почти ничего не осталось. Ещё раз бегло пробежав взглядом по бумагам, она заключила:
- Что же! Поздравляю с (я был уверен, что она скажет «покупкой», но она не первый год занимала это кресло) усыновлением великого человека, - подписав несколько бумаг, она протянула их мне, - Подождите у выхода. Через несколько минут он к Вам спустится.
Я забрал бумаги, отчего интерес ко мне этого существа тут же полностью иссяк. Она принялась дальше тыкать мышкой, смотря в монитор своего компа и делая вид, что меня тут нет.
- До свидания, Раиса Ильнуровна! – сказал я, складывая бумаги в сумку.
- До свидания! – не отрывая взгляд от монитора, ответило тело, явно не подходившее своими внушительными данными под общую убогость заведения. По ней можно было догадаться, на что тратится основной бюджет заведения.
Я вышел из кабинета и направился к выходу. Простояв минут десять у дверей на улице и глядя на то, как в таких суровых условиях подрастают «настоящие» люди, я услышал скрип пружины открывающейся входной двери. Тут же схватившись за ручку и потянув на себя, я помог ей открыться.
Ко мне вышел мальчик семи лет. Под левым глазом до сих пор желтело пятно недавно сошедшего синяка, оставленного ему на память любимчиком директора. Он был худощав и сутулился. В его серо-зелёных глазах плясали непередаваемые нотки радости.
- С Днём рождения… сын! – протянул я ему руку.
Мальчик обнял меня и заплакал. Искренними слезами радости.
Я стоял и гладил его по голове, трепля вместе с тёплым июньским ветром его русые волосы. Дождавшись пока он немного успокоится, я слегка отстранил его от себя и, присев перед ним на корточки, чтобы наши глаза встретились на одном уровне, сказал ему:
- Пошли домой, Тимофей».

Лето и интернат исчезли, когда я открыл глаза. Их заменил яркий белый свет, в центре которого мелькал знакомый силуэт с русыми волосами и серо-зелёными глазами.
- Тимофей… - прохрипел я, улыбаясь, - Ты жив?
- Нет, - ответил девичий голос, - Я не Тимофей.
Пелена перед глазами медленно рассасывалась, и я, наконец, разглядел её. Как же она была на него похожа! Те же черты лица, а глаза вообще его копия. Только носик, губы, подбородок и гладкие щёки были более утончённые, женственные. Она была очень мила. На вид ей было лет семнадцать.
Я вскочил, осматриваясь. Она, чтобы мне не мешать, отошла от койки, давая возможность оглядеться. Залитое ярким белым светом помещение с койкой по середине и без остановки пикающими приборами явно было медицинским. Оно было небольшим, но достаточно просторным для того, чтобы в нём легко уместились несколько человек. Окна на стенах отсутствовали. Металлическая герметичная дверь с круглым окошком была единственным выходом. Я был одет в тонкий, висящий на мне, как тряпка, халат для пациентов длиной, достающей до колен. Сверху я был прикрыт до пояса тонкой белой простынёй. Возле девушки стоял стул. На нём была аккуратно сложена моя одежда. Больше в помещении ничего интересного не наблюдалось.
Сама девушка была чуть выше среднего роста с прекрасными пропорциями тела. Тончайший комбинезон, тянувшийся от ступней до самого подбородка, из непонятного серого материала плотно обтягивал её довольно спортивное тело, выделяя большинство его особенностей. Сквозь него проглядывалась даже ямочка пупка на впалом животике. Тем не менее комбинезон скрывал всё интимное, в нужных местах становясь плотнее и толще. Никогда не видел такой технологии.
- Кто ты? – спросил я.
Та недовольно подняла взгляд на потолок и, по-детски выдохнув, зазубренной фразой проговорила:
- Вообще, я особь номер восемь, - улыбнулась она, глядя на то, как у меня отваливается челюсть от этих слов, - Так меня всегда называл папаша. Но мой проект имел своё название, большинство учёных для удобства звали меня по названию проекта: Хельгой. Я привыкла к этому имени.
- У тебя нет ожога! – воскликнул я и подсознательно пощупал свою щёку.
- Конечно, нет! Как можно такое прекрасное личико, - она положила ладошки на свои щёки, - Портить такой мерзостью. Фу!
- Где остальные?
- Извращенец и однорукий? В соседних палатах. Не бойся, живы. Тоже недавно пришли в себя. Одевайся, дед. Отвечу на все вопросы за завтраком. Устала одно и тоже каждому повторять. Как оденешься и выйдешь, на полу будет мигать красная полоса. Собирайтесь вместе и идите по стрелкам, они выведут вас к столовой. Я буду вас там ждать! Всё к вашим услугам! – она улыбнулась и повернулась к двери, чтобы выйти. Дверь уже поднялась в потолок, освобождая проход девушке.
Я остановил её последним вопросом:
- Алексей жив? Цып?
- Это кто?
- Здоровяк!
- Тот, что седьмую прихлопнул? – задумалась она, вспоминая, - Он подорвался на мине. Ты же видел. Когда я к вам вышла, живых там было только вас трое. Может, его тело и лежало где-нибудь под завалом. Но раз я его не почувствовала, значит, он был мёртв.
Я собирался было задать ещё миллиард вопросов, но она пресекла мои попытки, обрубив их фразой:
- Хватит! Все ответы через пятнадцать минут в столовой!
И вышла в проём. Тонкая герметичная дверь с жужжанием приводов опустилась за ней, оставив меня одного с моим миллиардом вопросом в светлой комнате.
Я спрыгнул с койки, дошёл до стула с одеждой и только тогда задумался, что я не ощущаю никакой боли. Нога полностью здорова, даже шрама нет. Более того, все старые шрамы тоже исчезли. Ощущение было, словно мне тридцать лет. Дряблая старая кожа выглядела подтянутой. Костлявое тело стало толще от мышц. Давно я не чувствовал такой бодрости. Даже Пелена меня так не лечила никогда. Стало интересно посмотреть на себя в зеркало, и тут, как по волшебству, прямо передо мной в воздухе оно спроецировалось. Да, технологии Новосибирского правительственного Академгородка ушли значительно дальше обычных бункеровских разработок. Я посмотрел на своё отражение.
Там также был старик. Но не седой дряхлый дедушка, каким я был до поездки в Новосибирск. А пожилой крепкий мужик, на вид лет шестидесяти, не больше. Только ожог остался на месте. Чудеса! Я снял халат, ещё раз с удовольствием осмотрев своё обновлённое тело. «Все бабки на деревне теперь мои», - улыбнулся я своим мыслям и принялся одеваться.
Одежда была однозначно именно моя. Не копия. Но все порезы, дыры и другие повреждения были заштопаны так профессионально, что их почти было незаметно. Я бы не увидел их, если бы не знал, куда смотреть. От грязи и крови не осталось и следа. На ощупь она была очень приятна. Моя сумка была вычищена и высушена. Ни одной вещи из неё не пропало. Всё аккуратно было сложено на своих местах. Если бы не горечь от потери Цыпа, я бы посчитал, что я умер и просто попал в рай. Но продолжительный рык из пустого живота ещё раз доказал мне, что я жив. Я, конечно, точно не знаю, но думаю, если бы я умер, я бы не был сейчас так голоден. Одевшись, я вышел в коридор.
Он не имел ничего общего с коридором Красноярского ПБ. Это был широкий светло-белый тоннель. Покрытие его стен, потолка и пола состояли из наноматериалов. По сути это всё был один длинный экран. Весь потолок светился. По полу, перемещаясь по направлению к столовой, бегали красные стрелочки. Создавалось ощущение, что я на борту космического корабля. По стене за моей спиной разбегались в обе стороны гермодвери, аналогичные моей. Возле одной из них стоял накаченный молодой парень.
- Герман? Это ты? – с удивлением посмотрел на меня Кирилл. Он был более чем в хорошей форме. Снова сияющий жизнью блеск глаз. Добрая улыбка на лице. Перетянутое канатами мышц тело без единого шрама, кроме ожога на лице, вызывающие зависть кубики пресса и рельефные бока не давали и намёка на недавние тяжёлые травмы. Одет он был только до пояса. В военные штаны. Видимо, с местного склада. Он протянул мне руку.
- Я! Не похож? – пожал я его руку.
- Да ты помолодел лет на двести! – сделал мне смутный комплимент Кирилл, - Теперь тебя и на «Вы» то не назовёшь!
-  Спасибо! Ты тоже отлично выглядишь! Особенно правый бок. Не болит?
- Ни сколько. Как будто бы и не было никакого ранения.
- Отлично. Хельгу видел?
- Противозу эту с раздутым ЧВС? – надул губы Кирилл. Это выглядело так забавно. Всё время забываю, что он и верхолазы ещё дети.
- Что такое ЧСВ? – не понял я.
- «Чувство собственного величия», кажется? – услышали мы голос Чира, выходящего из своей палаты. Он выглядел на пять с плюсом, вот только рука у него так и не появилась обратно, что меня немного удивило. Я уж было поверил, что раз меня смогли омолодить на «двести» лет, то руку вернуть тут не проблема. Ошибся. В отличие от Кирилла на нём была лёгкая хлопковая рубашка без правого рукава. Очевидно, сшита специально для Чира. Нижняя часть одежды принадлежала ему и была вычищена и восстановлена подобно моей.
- Не величия, а важности! – поправил Кирилл Чира и пожал ему руку, - Чувство собственной важности! Извращенцем меня зовёт чукча зеленоглазая!
- Не дуйся! – улыбнулся Чир, пожимая руку мне, - Ты тоже молодец, такое ляпнуть при первой встрече! Она же женщина, ты должен понимать, что у неё эм… соображаловка немного не так работает, как у нас.
- Странно, что она вообще работает, - всё дулся Кирилл.
- Извините, что так долго, - перевёл тему разговора Чир, - Одной рукой быстро одеваться не привык ещё.
Мы шли по фантастическому коридору, и делились друг с другом догадками, что тут вообще происходит. Когда стрелки упёрлись в широкие двустворчатые гермодвери, и они с шипением разъехались в стороны, впуская нас, перед нами открылся огромный зал общей столовой. Такой же необычной, как и коридор. Мы никого не встретили пока шли сюда. Более того, намёков на то, что в лабораториях кто-то, кроме нас и Хельги, есть вообще, не было. О чём свидетельствовал и пустой обеденный зал. Центральный стол был накрыт. На нём было всё, что только можно пожелать. Тосты, яйца, варенья, джемы, чаи разных видов и кофе, молоко и другие молочные продукты. Возле накрытого стола стояла, ожидая, хозяйка. Увидев нас, она наигранно всплеснула руками и воскликнула:
- Наконец-то!
Кирилл тут же картинно отвернулся изучать ровную белую стену, а мы с Чиром, улыбнувшись, смотрели на желанную еду. Есть хотелось ужасно. Подойдя к столу и рассевшись, мы начали нагребать еду, восстановленное тело требовало энергии. Кирилл, наиграно отводя взгляд от девушки, нарочито громко сказал нам:
- А вдруг отравлено!
- Конечно! Таких извращенцев только травить!
Мы с Чиром засмеялись. Чир по-дружески обнял за плечи военного и сказал:
- Расслабься! Если бы она хотела нас убить, оставила бы нас в тоннеле, а не восстанавливала бы нам тела.
Демонстративно обиженный Кирилл положил себе еды и принялся молча жевать, почти не вступая в разговор. А разговор был долгий.
- Сколько мы тут уже находимся? – спросил Чир.
- Сегодня девятые сутки пошли.
- Мы всё время были без сознания?
- Да. Я специально держала вас в отключке, ждала, пока вы все поправитесь. Ты, дед, вообще был почти цел. И обладаешь удивительными свойствами исцеления. На следующее утро был уже полностью здоров. С тобой, однорукий, тоже хлопот было немного, а вот с этим… - она кивнула на Кирилла, тот поперхнулся и закашлялся, - Пришлось повозиться. На него неохотно действует лечебная сила Пелены. Пришлось комбинировать природное лечение с цивилизационными методами. Весь этот гной через трубочку выводить. Сепсис был ужасный. Гангрена начиналась. В общем, в стабильное состояние мне удалось привести его только сутки назад. Ещё сутки я восстанавливала истощение и убирала шрамы с этого мускулистого тела. Потом решила, что пора вас будить.
- Кто ты? И зачем мы тебе нужны? – спросил я.
- А по мне не видно, кто я? Я одинокая красивая девушка!
- Я не про это. Что за проект «Хельга», и что значит особь номер восемь?
- Если кратко, то этот проект предложил папаша сорок пять лет назад. Через два года после первой Вспышки. Вы же все, наверное, знаете, что это такое?
«Ты даже не представляешь, насколько хорошо я это знаю» - подумал я и кивнул. Остальные кивнули тоже.
- Хорошо. Про Тимофея и Надежду вы тоже знаете?
Получив положительный ответ, она продолжила.
- Так вот. Весь этот объект был создан правительством с целью борьбы с такими, как они, носителями, - увидев по нам, что мы и это знаем, она заметно расслабилась, понимая, что с нами есть, о чём поговорить, и разжёвывать каждый факт ей не придётся, - Естественно, тут хранились образцы их крови, которые были получены ещё до создания купола над Иркутской областью. Тимофей всё детство провёл в детдоме, а Надежда, насколько я знаю, вообще с рождения была подопытной в правительственных лабораториях под Иркутском, пока не сбежала. В общем возможностей раздобыть их кровь было предостаточно, Папаша, он же Веса, выдающийся генный инженер, был приглашен незадолго до катастрофы из Финляндии сюда на хорошую должность и зарплату. Работать тут вообще тогда было престижно. Он переехал сюда со своей десятигодовалой дочкой Хельгой. А жена осталась в Финляндии на полгода. Должна была доделать там кое-какие дела и тоже перебраться в Новосибирск, но не успела до Вспышки. Судя по всему, Веса её очень любил. Потому что, очевидно, поехал крышей он именно после её гибели. Полномочиями он в Академгородке владел почти неограниченными. Два года он безвылазно сидел в своей лаборатории, прежде чем додумался наделить свою дочку силами Тимофея и Надежды, смешав образцы их крови с кровью своей дочери. Уж не знаю, как он это собирался сделать, и что он там просчитал, я не учёная. Но, вроде как, по расчётам всё должно было пройти отлично, и двенадцатилетняя дочка должна была получить возможность управлять Пеленой, накрывшей на тот момент весь мир. Эксперимент был признан удачным. Девочка показывала небывалые чудеса. На основе её крови учёные разработали защитные шлема второго поколения, позволившие им выходить на поверхность. Авторитет папаши поднялся выше небес. Совет управляющих по недавно вскрывшимся секретным архивам вообще планировал его убрать, боясь, что он свергнет их с высоких постов.
- Как это похоже на военных. Не радоваться достижениям товарища, а подставлять ему палки в колёса, трясясь от страха из-за того, что он может своим авторитетом заслонить их, - сказал Чир.
- Именно! – подтвердила Хельга, - Но ничего сделать они не успели. Несчастье само настигло папашу. В тринадцатилетие его дочка сгорела. Прямо внутри Академгородка перед многолюдной толпой на сцене, читая стишок. Видеозаписи, кстати, есть. Если интересно, можете посмотреть, - добавила с недоброй улыбкой на лице рассказчица, - Но она не умерла, кровь носителей не дала её убить, она стала овощем. Все мышцы атрофировались. Дочь великого учёного превратилась в сморщенную уродливую куклу на инвалидном кресле, гадящую под себя и питающуюся растворами через капельницу. За что боролись, как говориться. Вот тут папашу понесло. Год он пил, опустившись до состояния бича. Управляющие бункером перестали воспринимать его, как угрозу, однако, за бывшие заслуги ни статуса главы отдела, ни полномочий с него не снимали. Понимая, что никакие полномочия ему уже не нужны, и они ничем не рискуют. Но папаша как-то нашёл силы взять себя в руки. И крыша его поехала ещё дальше. Он продолжил эксперимент. Из крови Тимофея и Надежды он делал сперматозоиды… или что там делают для ЭКО? Тайно оплодотворял пациенток. Все они погибали в муках при родах. Дети их рождались уродливыми и умирали в течении недели. Кстати, рождались только девочки. Мужская хромосома не приживалась ни как. По этому эксперименту и оставили изначальное название: Хельга. Управляющие бункера скоро догадались, что происходит. Но результаты опытов их заинтересовали, и они не стали пресекать злодеяния папаши. Лишь дали ему понять, что они в курсе.
Хельга сделала глоток воды, переведя дыхание. Было похоже, что она давно ни с кем не разговаривала. Утолив жажду, она продолжила:
- Боясь случайно вызвать на себя гнев управляющих, папашей было принято решение прекратить тайные эксперименты над своими. Военные по его заказам начали отлавливать подопытных с поверхности, а он делать с ними всё, что его душа захочет. Это дало результат. Поверхностные девушки имели более близкую связь с силой крови носителя из-за постоянного контакта с Пеленой. Роженицы также гибли при родах, но девочки рождались без видимых нарушений. Но все же умирали почти сразу после рождения. И вот однажды, больше сорока лет назад, одна новорожденная не умерла. Наоборот, девочка начала показывать отличные данные. Быстро набирать вес, физически нормально развиваться. Ей дали название: «особь два». И эксперимент по искусственному оплодотворению приостановили.
- А где сейчас эта «особь номер два»? – спросил Чир.
- Вы убили её. Вторая - «Пчёлка». Вы познакомились с ней в кинотеатре. Я наблюдала ваши энергоконтуры с самого приезда. Вас тогда было больше. Была очень удивлена, что вам удалось победить вторую.
- Как ты наблюдала наши энергоконтуры? – спросил я.
- Легко, через Пелену.
- Ты можешь ею управлять?
- Разумеется. Иначе извращенец зажарился бы ещё в тоннеле.
Кирилл с досады стукнул кулаком по столу, с обидной злостью на нее посмотрел и выпалил:
- Я не извращенец! Сама-то чем лучше? Чего это мне рубашки не досталось? Решила попялиться на меня?
- Нет ничего плохого, чтобы попялиться на сексуальное мужское тело. Мне, между прочим, почти восемнадцать! Я в самом цветении! Чего бы и не поглазеть, пока есть возможность?
- А мне чего бы не поглазеть, тогда, на голых девок?
- Я же говорю! Извращенец! Только о голых девках и думаешь!
- Тьфу! – сплюнул невидимую слюну Кирилл, - Чокнутая.
Я веселился, глядя на их кусачество, но внезапно заметил, что Чир напряжённо молчит. Когда девушка сказала, что следила за нами, он перестал есть и задумчиво опустил взгляд. Во взгляде этом читалось что-то нехорошее. Пора было прекращать эти подростковые заигрывания и возвращаться к теме разговора.
- Как вторая стала «Пчелой»? – я остановил подростковую перепалку вопросами, - Где остальные? Сколько вас?
- Ого, сколько вопросов, - ответила Хельга, - Продолжу по порядку. Со второй. Девочка родилась и не умерла. Физически развивалась нормально. И даже в шесть месяцев у неё начали проявляться способности. Но! Мозг её не функционировал, как надо. Внешние признаки синдрома Дауна у неё отсутствовали, но особым умом она не блистала. У неё было не заторможенное развитие, а какое-то вообще другое. Она совсем не вела себя, как нормальный человек. В общем, её признали «неудачной» и возобновили проект, оставив её, как подопытную для сумасшедших экспериментов. Ведь вторая проявляла неплохую способность к регенерации, а значит, способна выдержать многое. Позже она научилась воздействовать на разум людей. Наводить на них забвение. Эту её способность учёные легко пресекали ударами тока. Клетки, в которых нас держали, были подключены к электроснабжению. Так что за плохое поведение мы легко получали заряд бодрости.
- Вот твари! – вырвалось у Кирилла.
В глазах Хельги от этих слов мелькнуло уважение. Никак больше не отреагировав на высказывание Кирилла, она продолжила:
- В течение года после возобновления проекта родилась двойня. Но не простая, сиамские близнецы. Их, естественно, так же признали «неудачными», но изуродованные мутацией девочки не спешили умирать. Им дали сдвоенное наименование: «особь три дробь четыре». Они тоже родились умственно недоразвитыми, да ещё и слепыми. Сильно тормозили в развитии. Их мозг сросся ещё в утробе, и его удвоенная сила наделяла близняшек необычными способностями даже для Пелены. В частности, защитный энергоконтур, который автоматически образовывался вокруг их тела при любой возможной опасности. Это реально круто! Я никак не могу повторить этот фокус!
- Ты можешь повторить все способности, которыми обладали особи до тебя? – спросил я.
- Не совсем. Теоретически, я могу управлять всеми возможностями, что даёт Пелена. Как и мои сёстры. Просто в свете недоразвитости, они сами не понимали, чем и как они управляют. Вторая научилась хорошо зачаровывать, близняшки создавать защиту и сжигать мозги. Кстати, способность сжигать мозги – это их попытка научиться зачаровывать. Просто в отличие от второй, их совместная сила мозга давала такой мощный выплеск пси-энергии, что мозг человека не выдерживал. Импульс даже воспринимался на слух. Против этого мозгового импульса, почти нет защиты.
- Что значит почти?
- Ну, последнее поколение костюмов, таких как на мне, - она сексуально провела рукой от бедра до ключицы комбинезона, - Защищает. Не важно. Вы всё равно убили близняшек.
- Мы их не убили, - зло прошептал Чир.
- Убили, - ответила Хельга, - Попасть под взрыв плазмы и сгореть почти полностью… Никакая сила Пелены, даже удвоенная, не поможет. Они умерли шесть дней назад. Тогда при взрыве они не погибли по одной причине: подчиняя себе человека, они переносили часть своего скудного разума ему. Когда вы взорвали их основное тело, разум из тысячи кукол защищал энергополем их тело до последнего. В итоге части головного и спинного мозга в костях остались относительно целы. А за регенерацию отвечает именно мозговая система. Количества распределённого сознания тогда хватило, чтобы частично отрегенерировать тело из остатков. Они смогли даже натравить на вас зомби. Думаю, это ярость им помогала. В обычном состоянии они скорее всего были бы обречены умереть сразу. Но регенерировать такой объём тканей из воздуха невозможно. Нужен материал и энергия. К сожалению для них, то, что восстановилось, было уже не способно пополнять энергию и ресурсы организма. Они умерли от истощения через три дня после взрыва.
- Хоть одна хорошая новость, - снова прошипел Чир.
На этот раз его настроение не осталось незамеченным Хельгой. Но она проглотила это и продолжила рассказ.
- Пятая до того, как стала птицей, могла открывать порталы. Как я ей завидую. То есть, завидовала. Она так легко это делала. Я сколько не пыталась, сил не хватало никогда. Теряю сознание. А та! Прыгнет в свою дымку и вынырнет, где хочет. Однако, учёные и на этот приём разработали специальные низкочастотные пушки. Они как-то сбивают способности создать портал. Кроме порталов пятая обладала просто восхитительной регенерацией. А по достижению половозрелого возраста у неё появился ещё и зов. Могла соблазнить любого!
- Да уж, - выдохнул я, вспоминая свой позор на крыше.
Девушка засмеялась.
- Ничего, дед. В этом нет ничего постыдного. Никто не мог ей отказать. Кроме вашего азиата. До сих пор не понимаю, как у него получилось сопротивляться.
- Бабушка его хорошо воспитала! – сказал Чир.
Хельга скептически пожала плечами и продолжила:
- В общем на этом набор уникальных способностей заканчивается. Основные - это: регенерация, влияние на сознание и экранирование Пелены на небольшом расстоянии. Уникальные: телепорт и защитное поле. На основе защитного поля близнецов местные учёные для военных разработали защитную амуницию. Применить только особо её никуда не успели. Ну, в общем вы поняли уже, наверно, что эксперименты по оплодотворению бедных девушек с поверхности проводились вплоть до моего появления. Живучая девочка получалась примерно одна на сто зачатий. Сами подумайте, сколько девушек убили учёные. А так как на поверхности смекнули, куда исчезают девушки, доставать их с поверхности военным становилось всё труднее с каждым годом. Поэтому проект длился почти тридцать лет и окончился на мне, на «особи номер восемь». Я родилась «нормальной», вот повезло, да? Но другим «повезло» ещё больше. Второй досталось сильнее всех. После того, как её признали непригодной, над ней начали проводить эксперименты. Сначала с физическим уроном. Отрабатывали на ней разные виды вооружения. А потом ударились в экзотику и начали экспериментировать с разными видами ядов. Быстро выяснилось, что химические препараты её тело нейтрализует очень быстро. Толку с этих экспериментов не было. Антитела исчезали быстрее, чем их могли выделить учёные. А вот природные яды совсем другое дело. В особенности на яд пчелы, на её горе, вторая реагировала по-особому. Пчелиный яд её тело не нейтрализовало, а входило с ним в синтез, то ли усовершенствовало его, то ли ещё что, не знаю. Лаборатории по созданию средств на основе пчелиного яда выторговали не интересующую больше папашу «особь номер два» себе в собственность. Пытали её вплоть до тринадцати лет.
- До ожога? – спросил я.
- Да. Чего только не пережила вторая, но к ожогу она была не готова. К тому моменту она, по-моему, насквозь уже была пропитана ядами и всевозможными его модификациями. Нахождение посторонних клеток в организме усилило болевой шок от возгорания. Вторая от боли вышла из-под лабораторного контроля. Разнеся в хлам свою клетку и половину лабораторного блока, она пустилась бежать, куда глаза глядят. Пока тревога подняла всех, пока поняли, что происходит, и мобилизовали войска, вторая успела проникнуть в реакторные отсеки Академгородка. Вот тогда все действительно перепугались. Повреди она какую-нибудь систему, весь городок мог взлететь на воздух. Началась эвакуация в больничный комплекс. Надежды учёных, что она умрёт от сильной радиации до того, как доберётся до блока управления, не оправдались. Умирать она вообще не собиралась. Хотя дозу словила не шуточную. Радиация её сильно ослабила. Её нашли без сознания почти у самого реактора. До того, как она туда добралась, она успела нарушить герметичность нескольких отсеков, что-то там серьёзное повредить. Один из реакторных блоков не функционировал около полугода. Короче, начудила она тогда знатно. Папашу спасло то, что она сбежала тогда не от него. Весь выживший в тот день «пчелиный» отдел пошёл под трибунал. Начальника отдела и службу безопасности прилюдно расстреляли. Светящуюся от радиации, как ночью Пелена, вторую заперли в свинцовый саркофаг. Про неё бы так и забыли, если бы в её организме не стали происходить интересные изменения. Она стала мутировать, впоследствии превратившись в то, что вы видели в ТРЦ.
Хельга скептически развела руками, мол: «так и живём».
- Папаше сама идея скрещивания понравилась, он решил параллельно основному проекту баловаться новыми забавами. А чего нет-то? К тому времени уже были рождены близнецы и пятая. С близняшек взять было нечего. Их ничего не брало, слишком мощная защита, а работать с ними было чересчур опасно. Огромный риск стать зомби. Оставалась только пятая. Над ней работали лучшие из людей Весы. Мутации были контролируемые, вот она и получилась такой милашкой! Но папаша решил, что скрещивать «неудачных особей» с другими видами фауны не интересно. Слишком легко получается. И решил попробовать с флорой. Шестая получилась очень даже ничего. А её живые лилии! Эх, красота! Ну, а потом вообще папаша с коллегами сконструировали наноустановку, изменили молекулярный состав седьмой, сделав её водной.
- Как они умудрялись удерживать её? – спросил я.
- Замораживали. Пятая и седьмая были умнее остальных. Особенно седьмая. Она даже могла разговаривать. Примитивными фразами правда, но всё же. Она рассказывала, как это больно всякий раз, когда она меняла форму, переходя из человеческой в водную и обратно. А когда её замораживали и размораживали, каждую её клеточку разрывало болью. Когда испаряли, так вообще…
- И поделом ей, - перебил рассказ девушки Чир.
- Тебе что-то не нравится, однорукий? – зло спросила Хельга. Девушка уже несколько минут наблюдала за Чиром, впитывая его нескрываемый негатив. Эта его фраза стала поводом для выплеска накопившейся злости. Воздух в помещении заметно начал нагреваться.
Чир резко встал, выбивая из-под себя стул, и ткнул в неё пальцем оставшейся руки:
- Те кошмарные твари, которых ты называешь сёстрами, убили всех моих друзей! Ты всё это время наблюдала за тем, как нас убивают!! А сейчас ты сидишь и улыбаешься! Рассказываешь, как твоим бедным сестричкам было больно! Что же ты за мразь такая? – проорал он.
Воздух вокруг девушки слегка засветился. В её глазах пылал гнев. Мы с Кириллом попытались вскочить со своих мест, но неведомая сила вдавила нас с ним обратно в стулья. Стало очень горячо. Вокруг тела девушки плясала дымка раскалённого воздуха. Она шагнула вперёд к Чиру. Тот хотел нанести ей удар в лицо, но она среагировала быстрее него, легко поймав в полёте и заломив ему руку, второй рукой она схватила его за шею и подняла над собой, как будто он весил всего пару килограмм. Придавленные собственным весом щеки Чира покраснели. Из пережатого горла доносился хрип. Он болтался в руке девушки, как висельник, рукой безуспешно пытаясь разжать её мёртвую хватку. Мы не могли ему ничем помочь. Нас приковало к стульям намертво. Ее сила не давала нам даже открыть рот, чтобы вскрикнуть.
- Как ты смеешь называть меня мразью! – Хельга цедила сквозь зубы каждый слог, - Ты обвиняешь меня в бездействии? Ты! Чей отряд убил всех моих сестёр! Ты хотя бы проанализировал свои действия? Подумал, за что они на вас напали?
В меня и в остальных насильно, как гвоздь в доску, вбивали воспоминание:
«Никита стоит в холле кинокасс заброшенного ТРЦ, собирая с тела мёртвого военного светящуюся субстанцию:
- Это жучки, - ответил Никита.
Он стоял возле одного из трупов и смотрел на свою светящуюся голубым светом ладонь.
- Они обгладывают тела, - Никита раздавил жучков в ладони и вытер об стену, - Гадость».
- Вы запросто и бездумно убили несколько жучков. Для вас они были гадостью, а для неё потомством! Как же заветы Пелены, что «любая жизнь священна», которые вы, поверхностные, якобы чтите? Да, местных она не щадила. Её пытали и издевались над ней дольше всех нас. Но вас она не трогала. Потому что ваш отряд вообще другой, а военные, что пришли с вами, не из здешних мест, и к ним она ненависти не питала. Но вы оказались не лучше местных. Всё, что вам не нравится, вы готовы раздавить и размазать об стену со словами: «Гадость какая-то»! Она ответила вам так же, как и вы воспользовались её гостеприимством. Но вы победили вторую. Это был честный бой. Она проиграла. Сёстры не стали вас трогать. Мстить за сестру. Хотя хотели и могли. Но, что вы сделали потом…
В наше деревянное сознание вбили второй гвоздь памяти:
«Никита снял с плеча автомат и перевёл его предохранитель в положение стрельбы очередью. Цып и Чир приготовились прыгнуть вперёд и выбить у него из рук оружие, но Никита не собирался стрелять в нас. Повернувшись к воронам, он открыл огонь по гнёздам, громко крича: «Сдохните, срущие твари!».
Воздух моментально заполнился разлетающимися чёрными перьями, обломками гнёзд и кровавыми ошмётками птиц. Каркающий гул заполнил окружающую тишину. Никита успокоился. Глубоко дыша, он сжимал в руке разряженное оружие».
- Скажу честно, я ставила на пятую. Она была самая сильная, быстрая и могла летать. У вас не было шансов. Но вы поразили меня и всех сестёр. Когда биоэнергия пятой исчезла из поля зрения Пелены на вас началась охота. Сёстры не могли вам простить убийство второй и пятой. Но вы упрямо не хотели умирать. В итоге убили даже седьмую. Дошли до меня.
Видя, что верхолаз близок к потере сознания, Хельга резко разжала руку, высвободив шею Чира. Тот упал перед её ногами, жадно хватая воздух ртом.
- Почему ты нас тогда не убила? – прохрипел Чир, массируя недавно сдавленную шею.
- Мои сёстры – это неудачные попытки Весы создать меня. Знаешь, как тяжело знать всю жизнь, что ты не человек, а просто удачный итог эксперимента? Когда человек, создавший тебя, называет тебя: «особь номер восемь»? Когда всю жизнь живёшь в клетке, чувствуя себя подопытной крысой? Да, мы выросли вместе. Но я никогда особого чувства любви к ним не испытывала, как и ко всему, что находилось в стенах этого Академгородка.
Она сменила гневное выражение лица на очень-очень грустное.
- Как я уже говорила, вы честно победили сестёр. Вот и получили в награду моё гостеприимство.
Воздух в помещении стал снова нормальной температуры. Сила, прижимающая нас с Кириллом к стульям, исчезла. Дымка вокруг Хельги пропала, оставив перед нами лишь красивую печальную девушку, как две капли воды похожую на Тимофея. Она протянула руку всё ещё сидящему на полу Чиру. Тот замешкался на секунду, но всё же подал свою. Она помогла ему встать.
- Спасибо! – сказал Чир, задумавшись, - Значит во всех своих недавних бедах, мы виноваты сами. А ты вспыльчивая! Но ты, наверное, права. И я погорячился. За пару дней я потерял столько друзей.
- Бывает. Я не желаю вам зла. Не злите меня, и всё будет хорошо, - Хельга медленно обвела взглядом столовую и, грустно выдохнув, сказала: - Идти мне некуда. От этих стен меня уже тошнит. Я готова пойти с вами. Если что, вон тот брутальный мужчинка - она кивнула на Кирилла, меняя грустное выражение лица на ехидное, - Меня защитит. А если он начнёт домогаться, - Кирилл в этот момент издал нарочито громкий звук «Пф», - то от него меня защитишь ты, - она ткнула пальчиком в грудь Чира, - Договорились?
Она снова протянула ему руку:
Чир вопросительно посмотрел на нас с Кириллом, спрашивая взглядом нашего мнения. Я и Кирилл кивнули в знак подтверждения.
Чир пожал её руку и ответил:
- Договорились!
Образовалась недолгая пауза, после Чир задал главный вопрос нашей западной экспедиции:
- Так что тут всё-таки произошло полтора месяца назад?
- Вот честно, точно не знаю, - ответила Хельга, - Просто разом отказала вся охранная система новосибирских правительственных объектов. Очень похоже на кибератаку. Из отдела кибернетической безопасности Новосибирского ПБ был запущен вирус в искусственный интеллект Академгородка. Атака была хорошо подготовлена и тщательно спланирована. Это явно был кто-то из своих.
- Кому понадобилось такое? – удивился Кирилл, - Уничтожить семь тысяч человек! Ради чего?
- Кто бы знал? – пожала плечами Хельга, - Сама удивляюсь. Люди, конечно, в большинстве своём твари. Но какой надо быть тварью, чтобы просто так уничтожить всех?
- Надеждой, например. Нет? – спросил Кирилл.
- Ну, у неё хотя бы была причина. И она не уничтожила всех.
- Очевидно, у того, кто это сделал, тоже была причина, - вставил Чир, - Но какая?
- Думаю, уже не важно! – сказал я, - Дело уже сделано.
- Определив причину, то есть мотив, поймём, кто это сделал, - рассуждал Кирилл, - Вдруг такая же мразь появится в моём бункере и всё. Пиши пропало. Да, мы, военные, не идеал. Но мы тоже люди.
- Согласна с тобой! – поддержала Хельга, - Я дам вам полный доступ к информационным базам данных бункера. Может, найдете там что-то полезное.
- А как это произошло? – спросил Чир.
- Ночью меня разбудили звуки сирены. Сначала ничего не сообразила, а потом чувствую, силы мои работают на полную. Сдерживающие излучатели отключены. А Пелена вокруг просто кипит. Ну, грех было не воспользоваться возможностью.
- Разреши вопрос! – перебил Кирилл, - Мы же под землёй. Тут нет Пелены!
- Наивный. Пелена есть везде.
Прежде чем кто-либо из нас успел удивиться вслух, девушка продолжила:
- Вышла я в холл, охранников и след простыл, а на стене мигают маячки, орёт сирена, и по полу стрелки бегут к ближайшему эвакуационному выходу. Пятая и седьмая уже в холле, смотрят на меня, ничего не понимая. Я их успокоила, сказала, что надо проверить всех сестёр. Шестая, соня, спала, закутавшись в листья своих лиан. Ей никакая сирена нипочём была. Пришлось её будить. Ничего не понимая, мы вышли в лабораторные отсеки. Там тоже никого. Накинув на себя халат, я вывела сестёр в общий коридор нашего лабораторного корпуса. Пошли к близнецам и второй, их держали отдельно. Выпустив и их, мы решили выйти в свет. Я понимала, что в нашем корпусе мы никого не найдём, надо идти в жилые отсеки, и мы пошли туда. А там последствия бойни. Всё в крови, кругом растерзанные тела. Система очистки не справлялась с обилием загрязнений. Кстати, полностью очистить помещения от крови, трупов и других загрязнений система смогла только через двое суток непрерывной работы. Жутко было ходить по коридорам полным разорванных в клочья тел. Потом я узнала, что сбежали не только мы. Проект «Хельга» - это не единственный эксперимент по созданию уникальных живых организмов. Под Пеленой редко кто умирает, даже изуродованные извращённой больной фантазией ученых разные животные. Чего тут только не водилось. Я сама ещё не всё исследовала. Хоть и изучаю от скуки архивы уже полтора месяца. Тоннельщика помните? Со светящимися глазками.
Я вспомнил эти тонкие чёрные щупальца, тянувшиеся из подвала здания вокзала, и четыре красных глаза, меня передёрнуло. По аналогичной реакции остальных стало ясно, что они тоже помнят.
- Прелесть, правда? Если честно, вы должны благодарить моих сестёр. Звери боялись их силы и подсознательно избегали места обитания Хельг. Только самые дерзкие и глупые рисковали забегать на их территории. Вроде волков и пауков. Вот сейчас сюда точно никто не дойдёт. Там над нами чего только не обитает. Одна «Радуга» чего стоит. Или «негативы».
- Чего? – не понял Кирилл.
- Лучше тебе не знать. Противные твари, - девушка брезгливо скривилась, - А для таких, как ты, там вообще нет ничего интересного. Все девочки тут.
Кирилл никак не отреагировал на эту колкость. Взрослеет на глазах.
- В общем оказалось, что пока мы проснулись, собрались, дошли до жилых отсеков, бойня уже была в самом разгаре. Благо все двери были открыты. Вирус позаботился о полной свободе передвижения тут. Мы не стали вмешиваться. Я следила за всеми через Пелену и пересылала информацию сёстрам. Запас еды в лабораторной столовой был, и мы пережидали там. Сутки Академгородок военные пытались сдерживать, пока шла эвакуация в склады больничного корпуса. Но что страшнее, огромный тигр или бактерия? Кто из них убьёт больше людей? Герметичность отсеков с биооружием тоже была нарушена. Все люди были обречены. Даже те, что на поверхности. Уж сильно большое разнообразие всякой заразы выплеснулось за один раз. Пелена не успела нейтрализовать всё. Когда близнецы дошли до больничного комплекса, здоровых там уже не оказалось никого. Все были заражены. Вот девчонки и решили, чего добру пропадать? Из полумёртвых людей наделали полуживых зомби. Они искренне считали, что, превращая людей в зомби, помогают им. В общем весело тут было. То, что вы пережили – ерунда. Тут был просто геноцид. Я месяц вычищала эти помещения от всего этого разнообразия биологического оружия, что витало в воздухе. Сейчас тут безопасно, а приди вы двумя неделями раньше, я бы вас не спасла. Так что теперь эта подземная высокотехнологическая коробочка полностью чиста, безопасна и пуста.
- Почему управляющие не вызвали помощь с других бункеров? Или хотя бы не сообщили, что тут происходит. Раз несколько дней ещё шло сопротивление? – спросил Кирилл.
- Не могли. Вирус полностью блокировал все системы коммуникации. Я же говорю, это была тщательно подготовленная диверсия.
- Есть догадки, кто бы это мог быть? – поинтересовался Чир.
- Есть. Думаю, это папочка. Инцидент произошёл незадолго после того, как проект «Хельга» был признан полностью успешным. Папочка - гениальный учёный, думаю, создать компьютерный вирус ему было бы не так сложно. Точнее, скорее всего он сотрудничал с кем-то из отдела кибербезопасности. Проект всей его жизни завершён. Управляющие снова могут решить убрать папашу. Он не мог этого не предвидеть. Думаю, он решил устроить, эм… чистку. Потому что сам он жив! И я хочу попросить вас помочь мне до него дойти. Я сама не справлюсь. А с вами у меня есть шанс. Там мы, наверное, и получим ответы на все вопросы.
- А где он? – спросил Чир.
- Уверена, что он прячется в Новосибирском ПБ. Бункер в пятнадцати километрах на юг от Академгородка. Я не чувствовала папашу среди тех, кто был эвакуирован. И смерти его не ощутила. Он просто исчез из поля зрения Пелены, когда всё это началось.
- Как он это смог сделать? Костюм нового поколения? – уточнил Чир.
- И костюм тоже. Когда я одевала свой, один комплект отсутствовал. Но дело не только в костюме. Его доченьки, первой Хельги, тоже нигде нет. Она хоть и превратилась в овощ, но способность экранировать Пелену у неё осталась. Она, кстати, может это делать на очень большую площадь. Так вот в бункере есть внушительная область, которая недоступна для моего слежения. Уверена, папаша со своей дочурочкой там. И ещё там есть другие выжившие. Периодически я замечаю их след, когда они выходят из-под защиты первой. Но связаться с ними не удаётся. Связь всё ещё заблокирована. Я хочу поговорить с папашей. Спросить у него, за всё! – в глазах девушки читалась ненависть, и вокруг её контура на мгновение засветился воздух.
- Как туда можно попасть? – спросил Чир, - Ты говорила, на поверхности сейчас очень опасно. А до бункера пятнадцать километров. Это минимум сутки, если там нетронутая тайга.
Хельга мгновенно пришла в нормальное состояние и повернулась к верхолазу:
- Есть подземный тоннель, соединяющий Академгородок с бункером. По нему даже поезда ходили. Проблем в том, что там уже работает система защиты. Турели, мины, ловушки. Бункер очень хорошо защищён. Папаша, очевидно, добрался до центра управления и подчинил себе искусственный интеллект бункера. Это ещё одно доказательство, что вирус его рук дело. Я пробовала пройти. Одной мне не справиться. Поможете?
- Герман, Кирилл, поможем?
- Я помогу, - сказал Кирилл, - Такую тварь, как Веса, нельзя оставлять в живых!
- Я тоже не против помочь, - сказал я.
- Отлично! Я в вас не сомневалась. Знала, что вы нормальные ребята, - она совсем по-девичьи запрыгала и завизжала, это выглядело так забавно, - Деда я привела в порядок. Осталось поработать над вами, мальчики.
- В смысле? – не понял Чир.
- Чирик, ты находишься в самом современном научном комплексе постапокалиптического мира. Неужели ты думаешь, что мы тут не найдём интересных игрушек.
- Хорошо! – согласился Чир, - Но сначала отведи нас в тоннель. Я должен убедиться, что Цып мёртв.
- Опять двадцать пять. Был бы он жив, я бы его чувствовала. К тому же там всё размыло давно, - она увидела взгляд Чира, не принимающий отказа, и недовольно выдохнула, - Воду в коридоре будете сами убирать! Там нет автоматической системы очистки!

Эту здоровую дверь, ведущую в эвакуационный тоннель под парком, я узнал сразу. С шипением распахнувшись, она открыла нам вид на масштабные разрушения. Вода хлынула к ногам. Обрушенный свод создал затор в канале, и вода текла сверху строительного мусора. Там снаружи был день, и лучи солнца вливались в тоннель через проём в потоке. Решётка пропускного пункта была на месте, как и валяющаяся недалеко калитка. В памяти промелькнула картина, как ещё живой Цып скидывает её с бессознательного тела умирающего Чира на то же самое место, где она сейчас лежит. А вот от решётки до двери в лаборатории за девять дней всё изменилось. Вода смыла всё, что только могла смыть. Чир, больше от отчаянья, чем для дела, бродил по водному потоку. С первого взгляда было понятно, если тут и было тело Цыпа или улики, указывающие где оно, их уже давно унёс водный поток.
Кирилл чувствовал себя, как на раскалённой сковородке. Не находил себе места. Сначала он полчаса наотрез отказывался выходить наружу без костюма защиты. Все уверения Хельги, что рядом с ней ему ничего не угрожает, на него не действовали. Потом, получив злобное: «Ну и жди тогда тут, раз не веришь мне!» - он всё же вышёл. Но был весь бледный от страха, под стать своему бывшему костюму защиты. Пока Чир бесцельно бродил по завалу, Кирилл немного освоился под открытой Пеленой и даже пару раз посмотрел наверх. Но, когда Чир объявил, что тут действительно делать нечего, Кирилл с облегчением выдохнул и со скоростью пули влетел в коридор Академгородка.
- Ну что, убедились? – спросила девушка, - Только воды в коридор напустили. Будешь убирать её, Чир. Дам тебе ведро, швабру и тряпку. А чтобы тебе было удобнее отжимать, надо бы вернуть тебе руку.
- Как? – глаза Чира надо было видеть. Хотя уверен, наши глаза были не меньше.
- С помощью новейших разработок в протезировании.
Мы шли за девушкой по фантастическим коридорам. Казалось, лабиринт Академгородка бесконечен. Десятки различных лабораторных корпусов на каждом из пяти уровней. Спустившись на третий уровень, Хельга привела нас в военно-промышленный корпус, в отсек занимающийся протезированием. Тут было всё, что только может потребоваться человеку, лишившемуся какой-либо части тела. От мелких косметических: искусственный глаз, челюсть, нос; до целых суставов: коленные и плечевые и так далее. Были тут и позвонки, и тазовые кости и прочее. Многие протезы выглядели неестественно. Слишком наворочено. Слишком технологично. Но были и такие, которые невозможно было отличить от живого аналога.
Я вспомнил отстёгивающиеся и заряжающиеся ножные протезы Сергея. Тогда они казались мне верхом технологий протезирования. Но сравнивая с тем, что создавалось в стенах Новосибирского правительственного Академгородка, протезы Сергея безжалостно проигрывали по всем показателям.
Помимо отдельных суставов и органов тут были и целиком готовые конечности. Хельга как раз подвела Чира к таким. На обзорных витринах красовались руки: полностью походившие на человеческие, полностью из металла, со встроенным оружием и прочими модификациями. Но из всего многообразия искусственных рук особенно выделялась одна. Она не выглядела естественно. Но и слишком навороченной её тоже назвать было трудно. В ней отразилась золотая середина, и она моментально приковывала к себе взгляд. Искусственная конечность действительно смотрелась завораживающе. Немного, правда, удивляло то, что невозможно было опередить её принадлежность к стороне тела.
- Это левая или правая рука? – спросил Чир.
Хельга пояснила, что это последняя разработка. Конечность, сращиваясь с нервной системой носителя, сама определяет нужные параметры и вид и подстраивается под организм. Визуально она будет полностью соответствовать утраченной конечности. А так как создана она из нового, искусственного органического материала, заряжается она от тепла крови носителя и его энергоконтура. Это полностью биологическая энергия и экранироваться Пеленой она не будет.
- К тому же в ней заложена пара интересных плюшек! – закончила объяснение Хельга.
- Что это значит? – по глазам Чира было видно, что он уже влюбился в эту руку.
- Увидишь.
Девушка приказала Чиру снять рубашку и уложила его на кушетку рядом с выбранной конечностью. Введя команды на планшете и прочитав высветившиеся на экране пояснения, она довольно кивнула и перевела взгляд на Чира. Ноги его у основания стоп и чуть выше колен стянуло прочными жгутами, выдвинувшимися из боков койки. Та же участь постигла живот, грудь и левую руку верхолаза. Чир изрядно напрягся.
- Зачем это? - спросил он, напрягая шею и не давая голове коснуться койки.
 - Процесс сращивания нервных окончаний очень болезненный. Сращиваемые окончания должны иметь стопроцентную чувствительность. Заглушать боль болеутоляющими или другими средствами во время этой процедуры нельзя. Помимо нервных окончаний материал также будет сращиваться с костной тканью, мышечной, кровеносной системой, кожным покровом и прочим. Это чертовски больно, Чир. Тебе придётся пережить этот ад, - без ноты садизма или издёвки сказала она. Просто констатирую факт - Но я уверена, ты справишься.
Она положила ладонь на лоб верхолаза и аккуратно придавила его голову к койке. Как только голова коснулась основания, прочный жгут его окончательно зафиксировал. На экране планшета замигала надпись: «Начать процедуру сращивания?» и два варианта ответа.
- И ещё кое-что! – добавила она, - Восстановленные на месте повреждения ткани придётся удалить. Надо оголить все органы, которые будут наращиваться, включая кость.
- И? – отвлечённо спросил Чир.
- С тебя живьём придётся снять кожу с частью мяса, сухожилий и костей, - сказала она, - Уверена, это тоже не щекотно. Готов?
- Готов! – ответил верхолаз. Он очень хорошо прятал свой страх. Мысль о возвращении утраченной конечности придавала ему сил.
Хельга замерла на секунду и нажала на панели кнопку «Начать».
Установка прошлась над телом бойца, сканируя с тонким писком повреждённый участок. В процессе движения к участку сращивания новая конечность уже начала принимать нужные формы, согласно отсканированным данным. Из нейтральной она стала правой, длина и толщина отрегулировались под параметры тела Чира. Установка, закончив сканирование, остановилась чуть выше плеча, быстро пискнула три раза и молниеносно прошлась по плечу Чира, отсоединяя все ненужные ткани. Срезанная плоть моментально всосалась и тонкое отверстие по краям койки, и конструкция, фиксирующая подготовленный протез, соединила его с телом Чира. На всё это ушла секунда времени.
И тут для Чира начался ад. По его телу пошли спазмы. Даже под ремнями его гнуло, как коромысло. Шов с шипением источал фиолетово-бордовый пар. Из плеча шли странные звуки: потрескивание, шипение, скрежет и бульканье. Как будто бы работал фантастический механизм, состоящий их пружин, шестерёнок и трубок.
За всё время пыток Чир не произнёс ни звука. Видно было, что он готов орать, но героически терпел страшную боль. Только сопение и пыхтение периодически вырывались из-под крепко стиснутых зубов. С воспалённого красного лба ручейками стекал пот. Из глаз катились слёзы.
Наконец, треск, шипение, скрежет и бульканье прекратились. Рука окончательно стянулась и округлилась, принимая форму в точном соответствии потерянной руке. Выражение невыносимой боли сошло с лица Чира, и жгуты, сковывавшие его тело, втянулись обратно в койку. Чир тяжело дыша, присел на край. Возле изголовья висело белое полотенце, он взял его и вытер лицо от пота и слёз. Посмотрел на Хельгу.
- Жив? – улыбнулась та.
- Жив, - кивнул ещё не отошедший от болевого шока верхолаз.
- Ну вот. Раз полотенце держать можешь, то и тряпку отожмёшь, - подмигнула ему девушка.
Тут Чир понял, что держит полотенце искусственной правой рукой. Он положил его на койку, а сам, не веря, поднёс руку к лицу. Сжал кисть в кулак и разжал. Покрутил сначала кистью в разные стороны, потом локтем, а потом плечом.
- Она как настоящая! – с удивлением сказал он.
- Ну, теперь она и есть настоящая, - сказала девушка, - Только лучше.
Хельга подняла правую руку и замахнулась. Серая плёнка комбинезона наплыла на открытую кисть девушки, обтягивая её как перчатка. Хельга ударила.  Чир отработанным движением выставил блок. Между Хельгой и Чиром пробежала радужными кольцами стена силового поля.
- В протез встроен силовой щит площадью два на метр, - сказала Хельга, - Это не круговая защита близнецов, но спереди тебя теперь не пробить.
- Обалдеть! – восторгу верхолаза не было предела, сейчас он напоминал мальчика, которому подарили желанную игрушку.
- А ещё она гораздо сильнее и прочнее обычной руки. Сможешь легко пробивать тонкие бетонные перегородки. Или расплющить титановый шарик.
«Один сломал, другой потерял!» - вспомнилось мне странное выражение, от которого я почему-то машинально улыбнулся.
- Фантастика! – не верил увиденному Чир.
Он поднял руки и, как атлет, согнул их сначала кулаками к голове, потом кулаками в стороны. Бицепсы на настоящей и искусственной руке синхронно проследовали за движениями кулаков. Рука выглядела очень эффектно, даже неровный тонкий соединительный шов казался естественным. К месту.
Но, как только он проделал эти движения руками, ему стало плохо. Он качнулся на койке, чуть было не свалившись с неё. Схватился ладонью за лоб. Хельга мгновенно поймала его и уложила на койку.
- Что со мной? – спросил побледневший Чир.
Хельга быстро водила пальцем по планшету, изучая данные. Потом повернулась к нам лицом, в уголках её глаз поблёскивали слезинки:
- Это моя вина! – выпалила она и повернулась к Чиру, -  Твоя кровь распределилась по сосудам новой руки, её объём в организме существенно понизился. Для обычных людей процедура сращивания занимает несколько недель. В течении которых происходит постепенное заполнение сосудов искусственной конечности кровью носителя. Также параллельно происходит восполнение крови организма естественным путём. Я ускорила процедуру сращивания в десятки раз. Это усилило болевой эффект, но позволило почти мгновенно прирастить руку. Однако силу болевого шока я рассчитала, а вот потребность в восполнении крови не учла.
Хельга уже чуть не ревела, явно испугавшись за последствия ошибки.
Чир дружелюбно взял её за руку:
- Ничего страшного! Не впервой! Спасибо тебе! Я правда тебе очень благодарен!
- Теперь тебе придётся восстановить запас крови, - хлюпала носом Хельга, - Могу сделать тебе переливание, или желаешь восстанавливаться собственными силами?
- Да восстановлюсь сам! Не плачь!
Девушка вытерла слёзы. Перчатка снова стекла в рукав, оголив кисть, девушка положила ладонь на лоб Чира.
- Холодный. Тебе надо лежать. Я принесу тебе еды и питьё.
Пока госпитализировали Чира, пока вернулись из военно-промышленного комплекса обратно в отсек, где жила Хельга, наступило время ужина. Мы с Кириллом переговаривались и обсуждали варианты проникновения в Новосибирский ПБ. Чир, хоть и был слаб, чувствовал себя сносно, и его жизни ничего не угрожало. Хельга пребывала в подавленном настроении. Видно было, что она хотела произвести на нас впечатление, но её недочёт всё испортил. К тому же, похоже, она явно переживала за Чира. Скомканная в шарик салфетка, прилетевшая ей в лоб, вывела её из понурой задумчивости.
- Эй! – воскликнула она, поднимая на нас голову, - Ты чего? Совсем что ли?
Кирилл, сидевший слева от меня, спокойно, как ни в чём не бывало, уплетал ужин.
- Извращенец! Я к тебе обращаюсь!
Кирилл нарочито медленно оторвался от тарелки и вопросительно посмотрел на девушку:
- Ты что-то сказала? – спросил он.
- Чего кидаешься! – надулась она.
- Кто? – удивился Кирилл, - Я? Да никогда!
Хельга опешила от такой непробиваемой наглости и не смогла придумать ничего умнее, как спросить:
- А кто тогда?
Кирилл пожал плечами и посмотрел на меня:
- Герман, это ты кинул салфетку в эту чокнутую?
Я отрицательно помотал головой.
- Тогда не знаю! – ответил Кирилл и продолжил есть ужин.
- Ах ты свин! – воскликнула девушка, выскакивая из-за стола, -  Я тебе сейчас устрою!
Её костюм, словно он был жидким, набежал на голову и кисти девушки, полностью покрывая её серой плёнкой, и она исчезла.
Кирилл взял стакан воды и, отпив половину, начал считать про себя, загибая пальцы. Как только третий палец был загнут, он резко повернулся в противоположный от меня бок и резким выдохом опрыскал пустое пространство перед собой. Вода в полёте нашла сопротивление в виде невидимой Хельги в спецкостюме и обняла её, вычертив в воздухе силуэт. Хельга тут же появилась перед ним серым манекеном и с криками: «Охренел совсем!» начала колотить по его плечу руками. Кирилл смеялся, пытаясь ладонями блокировать её удары, а она пыхтела и злилась ещё больше. Потом он резко схватил её за руку, обвернул девушку вокруг своей оси и, обняв, прижал её к себе, сковывая все движения. Серая маска стекла с лица Хельги, и она смотрела на него с надутыми губками. Он нежно ткнул пальцем в кончик её носа и сказал:
- Успокойся, чокнутая! С Чиром всё будет хорошо!
Надутое выражение лица у девушки не исчезло. Да и зная её способности, она могла легко освободиться в любую секунду. Но она не спешила этого делать. Притворившись беспомощной, насильно прижатой к могучему мужскому телу, она рассматривала своего пленителя. Постепенно выражение её лица стало веселеть, и она, наконец, улыбнулась и сказала:
- Всё, отпускай! А то влюблюсь!
Кирилл тут же разжал хватку, испуганно отталкивая её от себя, и простонал:
- Не-не-не!!!! Увольте!!!!
- Ах нет! Ах увольте! Ща я тебя на больничный отправлю! – крикнула она и снова накинулась с кулаками на плечо и грудь военного.

Я вспомнил, как взрослели и влюблялись пережившие Вспышку дети из Канска. Такие, как Семён и Мария. В связи с разрушительными событиями и обстановкой, созданной этими событиями, от их детскости почти не осталось следа. Постоянная борьба за жизнь сделала тех детей прагматиками. Они слишком рано стали взрослыми, не успев насытиться детством. Однако, отсутствие своего детства они с лихвой восполняли в своих детях. Новые поколения людей, родившихся после Вспышки на поверхности, легко можно было назвать счастливыми. В их распоряжении был чистый, не загаженный цивилизацией мир полный любви, не только родительской, но и всего круга. Всего рода. Им тоже приходилось бороться за жизнь. Учиться, добывать еду и постигать необходимые для выживания профессии. Всё это разбавлялось нормальным детским озорством и хулиганством. Заразное детское счастье вернулось их родителям вместе с детьми. Дети Вспышки вспомнили, как это улыбаться, радоваться мелочам и баловаться. И это было чудесное исцеление.
Смотря сейчас на баловство Кирилла и Хельги, выросших в иных, отличных от Канского круга, условиях, я осознал, что они тоже были лишены детства. К тому же они были лишены любви. Эти дети были ещё беднее тех, что пережили Вспышку, но и они не утратили силу молодости. Силу озорства. Это означало, что они живы. Их души не умерли в бетонных стенах правительственных бункеров. Балуясь друг с другом, они были счастливы. И для этого счастья не нужны были ни компьютеры, ни море, ни деньги, ни яства. Для настоящего счастья нужна лишь родственная душа, дарующая тебе любовь.
Я, наконец, понял Надежду. Они с Тимофеем нашли своё настоящее счастье друг в друге. Они создали маленький мир, теплицу для таких же душ, которые желали быть счастливы духовно, а не материально. Оградили его от материального мира, и больше им ничего не надо было. Жили бы каждый в своём мире. Духовносчастливые под куполом Иркутской области, материальносчастливые во всём остальном мире.
Но нет. Материальщики никак не могли смириться с лишениями. Для духовного счастья много не надо. А вот для материального счастья надо много. Чем больше материального имеешь, тем больше его надо для счастья. Эффект перевёрнутой пирамиды. Смириться с тем, что какая-то кучка людей выхватила у них АЖ ЦЕЛУЮ ИРКУТСКУЮ ОБЛАСТЬ и, позже, Бурятию, они не могли. В их распоряжении был целый мир, кроме этого клочка земли. Но именно этого клочка земли им и не хватало. Они отняли счастье Надежды, ради секундной эйфории от победы. Но Надежда, не Тимофей. Тимофей бы простил их и просто ушёл за любимой, а она не простила.

- Хельга, а как ты управляешь Пеленой? – спросил я, выходя из задумчивости, и увидел её сидящей сверху на поваленном на пол Кирилле. Заломив обе его массивных руки за голову, она с лёгкостью сковала его запястья рукой, не давая Кириллу расцепить их, а второй щекотала его. Кирилл извивался, хохотал и умолял прекратить. Мой вопрос, возможно, спас Кирилла от неминуемой смерти от щекотки. Ну, он сам нарвался на врага, которого не смог победить. Хельга высвободила руки военного и со словами: «Тебе повезло, извращенец! В следующий раз так легко не отделаешься!» спрыгнула с Кирилла и пошла к своему месту за столом. От её подавленного настроения не осталось и следа.
- Интересный вопрос, - ответила она, сев на стул и скрестив ножки, - Даже не знаю, как понятнее вам объяснить. Для меня Пелена, она, как программа, что ли. Вы ошибочно думаете, что светящаяся оболочка, накрывающая землю, – это Пелена. Нет. Это всего лишь комплекс слежения и мониторинга Пелены. И параллельно система безопасности, не пропускающая через себя вредоносных носителей.
- То есть людей, - догадался я.
- Верно. Сама же Пелена, это целая материя. Она, как энергия, есть повсюду. Это огромное поле биоэнергии. Оно существовало всегда. И уж точно до рождения носителей. Носители просто нашли способ его, как бы, программировать, что ли. Надежда просто прописала ряд задач и контуром обозначила область действия. Так как взгляд контура не проникает сквозь препятствия, под землёй основной набор задач, заложенных Надеждой, не действует. Но Пелена тут есть и ей можно пользоваться. Я не могу ни программировать, ни отменять заложенные Надеждой задачи. Я просто гостевой пользователь. Мне подвластны функции, не противоречащие основным задачам администратора. Скажем так. Я могу собирать статистику, то есть следить за всеми. При том не обязательно через контур. Следить можно и напрямую. Поэтому я вижу всех в бункере. Да и Надежда, если бы захотела, могла бы любого в бункере сжечь.
- Видимо, держать нас загнанными под землёй, как крыс, ей больше нравится, - сказал Кирилл, присаживаясь возле меня, накаченные бока его были красными. Видно было, что пытки над ним велись серьёзные.
- Похоже на то, - согласилась Хельга, - Я же могу лечить. Могу сжечь. По мелочи много чего могу. Вот, отменила себе ожог. Сделала подарок на тринадцатилетие, - она погладила свою гладкую щёку и грустным голосом продолжила, - На более серьёзные фокусы моих сил не хватает. Даже телепортироваться не получается. Слабая я.
- Зато красивая, - вставил военный.
- Чего это мы разоткровенничались? – улыбнулась Хельга.
- Так чокнутые, они часто красивыми бывают! – и прежде, чем Хельга успела что-то на это ответить, он быстро спросил, - Что значит, успешное окончание проекта «Хельга»? Ты родилась, говоришь, семнадцать лет назад, а успешное окончание проекта объявили только пару месяцев назад. В чём суть проекта была?
- Суть проекта – проникновение за Пелену, - сказала Девушка.
- И что ты сделала? – не удержался от вопроса я.
- Я показала им звёзды.
Я выронил вилку из рук, а Кирилл сжал стакан с такой силой, что он лопнул и порезал ему ладонь. Но он этого даже не почувствовал. Он, как и я, был в шоке от услышанного. Пелена светилась непрестанно, заслоняя своим светом небо. Луна просвечивала бледным пятном через светящуюся оболочку. И её не видно было на растущей и убывающей фазах. А звёзд я не видел уже сорок семь лет. Кирилл и все рождённые под Пеленой звёзд не видели никогда.
- И как? – поинтересовался Кирилл.
- Незабываемо! – ответила та и подошла к Кириллу, взяв его порезанную кисть в свои руки. Раны тут же затянулись, и она вернулась на место.
- Мне покажешь? – спросил Кирилл, удивлённо рассматривая здоровую кисть.
- Смотря как будешь себя вести!
- А как надо?
- Тапочки мне приносить и хвостиком вилять!
- Ещё чего! – возмутился Кирилл.
- Да шучу я. Покажу, конечно. Может, увидев звёзды, перестанешь вечно думать о голых бабах.
- Ой, я теперь думаю только об одной бабе! - сказал Кирилл, - В очень тонком сером комбинезоне.
- Я не баба! – возмутилась Хельга и тут же с блеском в глазах добавила, - Хочешь себе такой же?
- Наверное, хочу. А что он делает?
Комбинезон впитался в кожу девушки, как вода в губку, почти по всему телу. Его хозяйка теперь сидела перед нами в сером топике и коротких серых шортиках. Руки от самых плеч до кончиков пальцев были оголены. Перед нами во всей красе предстал её плоский животик с пупком и длинные стройные ножки с красивыми ступнями, которые она сексуально вытянула вперёд.
- Проще сказать, что он не делает, - улыбнулась девушка.
Этот комбинезон оказался ещё невероятнее руки Чира. Поначалу я подумал, что это симбионт. Но я заблуждался. Это была био-ударная броня. Она смешивалась с ДНК носителя и становилась его новым органом. В полном подчинении от мозговой деятельности носителя. Это была наносубстанция, просачивающаяся через поры и живущая внутри организма. Она покрывала носителя в необходимых местах. При желании становилась полностью герметичной или преломляла свет нано-призмами, делая себя и носителя невидимым. Считывала показатели жизнедеятельности тела. Могла оказать первую помощь, реанимировать сердце, выводить яды и радиацию из тела носителя, склеивать кости. Защищала от внешнего воздействия. Почти не восприимчива к любым видам кислот и к высоким температурам до четырёхсот градусов, не проводила электричество. Замедляла процесс старения организма. Регенерировала ткани. Усиливала мышечную массу и рефлексы. Но главное, что она делала, создавала защитный экран от взгляда Пелены в радиусе до метра от носителя. Хранился этот волшебный комбинезон в жидком виде, в небольшой двухлитровой колбе. Пусковой агрегат помимо колбы имел углублённое отверстие для пальца. Внутри углубления была игла для инъекций. Протыкая палец, носитель смешивал свою кровь с костюмом. Костюм синхронизировался с ДНК носителя и приживался навсегда. Владелец этой био-брони мог больше никогда не бояться взгляда Пелены. Он вообще мог мало чего бояться.
- Если бы я не видел твой костюм живьём и то, что он умеет делать, я решил бы, что ты втираешь мне какую-то дичь! – рассуждал Кирилл, глядя на Хельгу, - Это же нереально. Владелец этого костюма становится почти бессмертным, что ли?
- Ну, почему же. При обширном повреждении он тебя не спасёт. К примеру пули. Пистолетные и автоматные, наверно, не пробьют защиту, а вот от очереди пулемёта или турели он не сможет защитить. Но в любом случае с ним гораздо проще и интереснее жить, чем в ваших белых тряпочках с плазменной взрывчаткой на голове.
- То есть ты хочешь сказать, что на тебе сейчас, кроме этой брони ничего больше нет?
- Нет. А зачем. Броня вполне способна заменить одежду.
- А поверх неё всё же можно что-нибудь одеть?
- А зачем тебе! Ходи в обтягивающем! – щёки Хельги покраснели, она машинально глянула на пах вояки, - Тем более у тебя есть, что обтянуть.
- Нет уж, - расстроил её Кирилл, - Это слишком для меня. Обтягивающее пусть носят танцоры. Футболкой можно оставить, а вот ниже пояса я предпочту обычные штаны.
- Ня! – со злобной мордашкой вытянула язык Хельга, - Ну и ходи так тогда. Фиг тебе, а не броня.
- Нет уж! – в голосе Кирилла на мгновение промелькнула нотка страха, - Обещала – делай!
- Знаешь же народную мудрость: «Девушка сказала – девушка сделала! Если девушка сказала и не сделала, значит пошутила!»
- Я тебе сейчас пошучу! Веди меня к броне, женщина!
Та подняла руки в молящей позе и поклонилась:
- Простите меня - неверную, мой господин. Всенепременно повинуюсь! – потом выпрямилась и, подзывающе махнув рукой, добавила: - Дуй за мной, извращенец! Дед, ты идёшь?
Я посмотрел на стоящую в дверях молодую парочку и, вставая с места, философски задал вопрос:
- Неужели молодым я был таким же?
Девушка прижала ладоши к щекам и удивлённо воскликнула:
- Ничосе! Ты что, был молодым?
- Я не помню, - честно ответил я.
Шли опять долго. Снова надо было спускаться на несколько уровней вниз. Но Кирилл сиял от предвкушения. Чир, хоть и не без проблем, получил свою волшебную руку. Кирилл тоже хотел подарок. Всё-таки первые сорок пять лет детства - самый сложный период в жизни любого мужчины.
Наконец, Хельга завела нас в нужный корпус и, пройдя по лабораторным отсекам, мы зашли на склад с готовыми экземплярами био-брони. Перед нами стояло пять агрегатов с колбами. Две из них были пусты. Отсутствовала броня, взятая Весой и Хельгой. В нашем распоряжении было ещё три нано-костюма.
- Дед, ты будешь примерять? – спросила Хельга.
Я задумался. Отказываться от такого усиления было бы глупо. Но меня останавливало какое-то нехорошее предчувствие. Хельга уверяла, что в этот раз она предусмотрела всё. Процедура абсолютно безопасная. Но я решил подождать. Посмотреть, что получится с этой затеей у Кирилла.
Кирилл после инцидента с Чиром сначала тоже побаивался. Но, глядя в воодушевлённое и полное уверенности лицо девушки, он позабыл любые страхи. Также, как и заветы предков: «Не пихать пальцы куда не попадя».
Полая игла с противным щелчком вошла в кожу Кирилла. Военный на секунду скривил лицо и, но снова взял себя в руки. В колбу начала проникать кровь. Серая жижа, плавающая облаком в прозрачной жидкости, почувствовала кровь и начала шевелиться. Впитав в себя бордовую дымку, серая жижа устремилась в место прокола. Не успела она коснуться инъекционного отверстия, как Хельга выдернула палец Кирилла из разъёма. Прокол на пальце был фиолетово-чёрным, от него знакомой паутиной расходились чёрные вены. Кирилла трясло, и из его рта шла жёлтая пена.
- Что случилось? – спросил я, глядя на Хельгу.
Та непонимающе смотрела на меня, удерживая бившееся в судорогах тело Кирилла.
- Так не должно быть! – сказала она и, легко закинув его на плечи, побежала, - В реанимацию! - Крикнула мне она уже из коридора, прежде чем гермодвери успели закрыться.
Я изучал взглядом колбу с активированной бронёй. Она металась по колбе, билась, баламутя прозрачную жидкость. Из разъёма под палец медленно вытекала, пузырясь, серая масса. Не найдя носителя, она чернела и капала на пол чёрной кляксой. Очистительная система тут же бесследно растворяла эти кляксы на полу. Костюм умирал.
Опять под ногами предусмотрительно замигали стрелочки, и я пошёл по их следу в реанимацию, где Хельга уже второй раз вела борьбу за жизнь Кирилла.
Добравшись до медицинского отсека, я прошёл по коридору мимо знакомых палат, в которых мы проснулись утром, и дошёл до помещения реанимации. Это было внушающее зрелище. Тут были и камеры биорегенации и криокамеры. Лазерные, вакуумные, молекулярные установки и много чего другого. О некоторых медицинских приборах я читал из добытой в Канской библиотеке макулатуры и файлах, но о предназначении большинства из приборов я даже боялся подумать. Сама мыль о том, что человек может умереть в такой гиперсовременной реанимации казалось глупой. Но смерть никогда не спрашивала, где можно забирать людей, а где нет. О чём свидетельствовали беспромедлительные действия Хельги. Она колдовала над покрывшимся чёрными венами, содрогающимся телом Кирилла. Играла со смертью в двадцать одно. Стоило либо не добрать, либо перебрать с лечением и проиграла. На кону была жизнь военного.
Я бродил туда-сюда, не зная, чем помочь. Спустя пятнадцать минут Хельга объявила мне, что, если ей понадобиться помощь, она позовёт. И очень настоятельно рекомендовала мне пойти в палату и поспать.
Делать было нечего. Я очень сомневался, что удастся уснуть, но койки современных медицинских палат были настолько удобными, что я ушел в палату, где мое сознание сдалось и провалилось в сон.

Я вскочил моментально, как только открыл глаза. Спроецировавшиеся в воздухе при мысли о времени часы подсказали, что проспал я чуть больше шести часов.
«Значит, моя помощь не понадобилась», - подумал я. За такой короткий, но насыщенный невероятными событиями промежуток нашего знакомства, я привязался к Кириллу. Я без тени сомнения мог бы доверить ему свою жизнь. Соответственно, за его жизнь я боялся не меньше, чем за свою.
Подойдя к гермодверям, с гудением приводов поднявшихся вверх, я высунулся в коридор, прислушиваясь. Было тихо. Эта тишина не давала ответов, а настораживала еще больше. В равной степени она могла означать и хорошее и плохое завершение вчерашнего матча со смертью.
На плохо гнущихся ногах я шёл до реанимации. Широкие двери распахнулись в стороны, я увидел тело Кирилла. Его грудь, наполовину покрытая белой простынёй, поднималась и опускалась, вентилируя в лёгких воздух. На лице была маска аппарата ИВЛ. В грудь в районе сердца уходил катетер, в который была воткнута капельница. По прозрачной трубке медленно текла красная субстанция. Рядом с катетером был приклеен датчик мониторинга жизнедеятельности, выводящий данные на экран. По данным было видно, что пульс и давление пациента в норме. Сеть чёрных вен пропала, оставив лишь в напоминание о себе жёлтые пятна от отёков на коже. Он был жив.
Рядом с койкой, сидя на стуле, положив голову на живот Кирилла и обняв его руками, крепко спала измученная ночной борьбой Хельга. Вокруг неё по полу был разбросан различный медицинский инвентарь, рядом лежал перевёрнутый поднос. Очевидно, опрокинувшийся ночью. У ног спящей девушки виднелось ведро, до середины наполненное кровью, перемешанной с фиолетово-чёрной дрянью. Разбитых колб и их содержимого не наблюдалось. Система отчистки помещений своё дело знала.
Я подошёл к девушке и, посмотрев на её детское прекрасное личико, с отцовской нежностью погладил её по голове со словами:
- Молодчина. Ты справилась.
Девушка не проснулась. Я аккуратно взял её на руки, она была довольно лёгкой, и донёс до своей палаты. Положив её на койку, я накрыл её простынёй и вышел.
Надо было чем-то заняться. Самым разумным было - приготовить завтрак и навестить Чира. Рассказать ему о событиях вечера и о возможностях нашей новой спутницы.
При мысли о завтраке, на полу тут же замигала знакомая полоска стрелок.
- Читаешь мои мысли, гад, - в шутку обратился я к ИИ лабораторий, но он мне не ответил. Это была просто машина, не чета погибшей душе из вагона в Канске.
По пути в столовую меня не покидала мысль о том, что я собственно буду там делать. Все мои кулинарные таланты ограничивались способностями порезаться, обжечься или перепутать сахар с солью. Больше на кухне я ни на что способен не был.
Зайдя в зал столовой, я с удивлением обнаружил шикарно накрытый стол, почти такой же, как вчера.
«Чудеса!» - подумал я.
Этим чудом оказался Чир, вынырнувший с подносом из кухонного блока.
- Герман! – радостно воскликнул верхолаз, - Как едой запахнет, ты всегда первый!
- А как же!
Чир поставил поднос на стол и протянул мне свою новую конечность:
- Привет!
Я пожал его руку. Ощущения были интересными. По плотности она была, как настоящая, хоть я и знал, что она с лёгкостью может сжать мне кисть, раздробив все кости. А вот по осязанию казалось словно Чир был в перчатке из мешковины. К этому ощущению предстояло привыкнуть.
- Привет, Александр. Как ты?
- Голова ещё кружится немного. Усталость есть. Но в пределах нормы.
- Ты не рано встал?
- Да нет. Подумаешь. Не так уж много крови требуется моей жилистой руке. Да и вообще, сколько можно спать. Почти десять дней сплю. Решил вам завтрак приготовить. Где остальные?
Я поведал Чиру о вечерних событиях. Чир напрягся, но узнав, что всё стабильно, выдал:
- Яд - сильный мужик, справится, - и более-менее успокоился.
Он похвалил Хельгу, сказав, что для «особи», проведённой всю жизнь в клетке и перенёсшей тысячи пыток, она слишком человечна. Мы обсудили её невероятный костюм и её впечатляющие возможности. Естественно, Чир, узнав про звёзды, тоже загорелся интересом к этой теме:
- Как ты думаешь, что она сделала? – спросил верхолаз.
- Самый очевидный вывод, раздвинула границы Пелены над головой.
- Обалдеть! Вот бы увидеть!
Тут меня осенило. Хельга же обещала дать нам доступ к базе данных. Я предложил Чиру найти административный терминал и попробовать узнать про это побольше. Быстро покончив с завтраком и отнеся посуду в мойку, мы вышли в коридор. ИИ считав наши потребности, указал нам путь к терминалу, и через десять минут мы уже сидели в комнате с голограмматором по середине стола. Красная лампочка на приборе мигнула, сменившись на зелёную, и перед нами повисла надпись, дублируемая из стены механическим голосом: «Добро пожаловать, дед! Добро пожаловать, одноручка!»
- Вот чучундра малолетняя! – хмыкнул Чир!
- Зато теперь понятно, что она нас не забыла добавить в пользователи.
Надпись сменилась, и голос продублировал:
- Назовите категорию запроса?
- Проект «Хельга», - сказал я.
- По данному запросу найдено семнадцать миллиардов триста сорок четыре миллиона семьсот сорок семь тысяч сто семнадцать файлов, - ответил механический голос, - Желаете просмотреть все?
- Не-не-не! – ответил я, - Уточняю запрос: Успешное завершение проекта «Хельга»!
- Найдено пятьдесят три файла.
- Видеозаписи есть? – спросил Чир.
- Найдено семь файлов.
- Там, где звёзды, - сказал Чир.
Нестандартный вопрос вызвал секундную паузу в ответе, но, обработав данные, ИИ справился с задачей и нашёл то, что имел ввиду Чир:
- Запись от двадцать первого апреля две тысячи сто пятьдесят пятого года. Три часа ночи. Воспроизвожу.
Свет в помещении погас так неожиданно, что мы вздрогнули. Вокруг нас из темноты появилась целая толпа людей в белых комбинезонах с красными нашивками.
- Новосибирские видать? – прошептал Чир, удивлённо оглядываясь. Не привыкли мы к таким технологиям.
Под нашими ногами выросло основание в виде перекрытия крыши. За военными с красными нашивками виднелся белый шпиль с дверным проёмом. Из него продолжали выходить люди. Мы стояли на крыше многоэтажки Новосибирского НИИ ПБ. Далеко внизу чернел парк и озеро, больничный комплекс, многоэтажки, включая рухнувшую ТРЦ и ещё целое здание станции «Иня-Восточная». За пределами обжитой территории чёрным ковром уходила во все стороны тайга. Над нами сиял белым купол Пелены.
- Капитан! Голокамера работает! – в голосе оператора слышалось неподдельное удивление, - Под Пеленой! Я снимаю!
- Молодец, старшина! – послышался грубый голос, - Для этого тебя сюда и позвали! Снимай!
Люди в белый комбинезонах расходились по обе стороны от проёма, становясь в шеренгу и приготовив автоматы к бою. Как только с обеих сторон расположилось по пять человек, из проёма вышли двое крепких ребят. За собой они на полутораметровых стальных захватах с петлями на концах, обхватывающих за шею, как собаку, волокли нашу знакомую восьмую Хельгу. Она была абсолютно голой, дико худой и растрёпанной. Всеми силами сопротивлялась, хватаясь за затянутые стальным тросом петли, она безуспешно пыталась их разорвать.
- Отпустите, мрази! – кричала она, - Я не смогу! Это убьёт меня!
Один из конвоиров нажал кнопку на рукоятке захвата. Хельгу выгнуло и затрясло. По волосам страдающей девушки шли волны тока. Трос противно гудел. Из полуоткрытого рта девушки вырывались булькающие звуки:
- Гы-гы-гы…
Конвоир убрал палец с кнопки, и обнажённое тело худощавой девушки рухнуло на бетонное основание. Она больше не сопротивлялась. Лишь конвульсивно вздрагивала, лёжа на холодном камне. В шеренгах послышался смех.
- Твари бездушные! – не выдержал зрелища Чир и попытался схватить одного из конвоиров. Его руки прошли сквозь военного, наполовину утонув в нём. Осознав, что это просто запись, он, осыпая проклятиями голограммы окружающих, повернулся ко мне. Картинка остановилась. Механический голос спросил:
- Желаете прекратить трансляцию?
- Да продолжай уже теперь! – зло прошипел верхолаз.
Картинка снова ожила.
С противным пошлым смехом конвоиры вытащили лежащую Хельгу в центр площадки. Один из них гневно пнул белым ботинком в тощий живот девушки. Она от удара согнулась и закашлялась.
- Отставить! – послышался грубый волевой голос со стороны проёма. Абсолютно все военные, включая конвоиров, выпрямились, как струна, и застыли, приложив кисти к шлемам.
В проёме стояли трое. Один высокий широкий белый силуэт, второй пониже и поуже толкал перед собой современное инвалидное кресло, в котором сидела сморщенная безглазая и безгубая мумия.
- Веса, я так и не понял, её-то зачем с собой надо было брать, - кивнул на мумию высокий силуэт.
- Вова, я тебе объяснял! – заговорил тощий силуэт, что пониже, голос его был очень старым и скрипуче-противным с небольшим скандинавским акцентом, - Единственное, что способно остановить восьмую особь от атаки тут, это электроток. А его не будет, если не экранировать Пелену.
- Так восьмая особь же её и экранирует! – не понял высокий.
- Дурак ты, Вова, - тощий силуэт старика согнулся и обнял мумию, - Нас всех тут спасает только моя доченька.
Высокий равнодушно махнул рукой и приказал всем стоящим:
- Вольно!
Белые тела опустили руки и обмякли.
Высокий подошёл к всё ещё корчащейся от боли девушки.
- Поднять! – скомандовал он.
Один из конвоиров аккуратно, по несмелым движениям было видно, что он очень боится прикасаться к ней, взял её за волосы и потащил вверх.
Хельга встала, с ненавистью смотря снизу прямо в шлем высокого и плюнула.
Трос снова загудел и по волосам девушки пошли голубые волны.
- Отставить! – скомандовал высокий, вытирая с забрала шлема слюну.
Девушку перестало корчить. В этот раз она устояла на ногах и снова посмотрела прямо в шлем высокого. Тот с размаху зарядил ей пощёчину.
- Надеюсь, этого больше не повторится, восьмая! – обратился он к ней.
- Надейся, Вова! – ответила ему та.
- Ты знаешь, что нам нужно от тебя. Сделай это, и на сегодня всё закончится!
- А что, вон та милашка сама не может этого сделать! – Хельга кивнула на обожжённое тело в кресле, - Привет, папаша.
Веса был очень зол, его передёрнуло от обращения, но он, ничего не ответив, продолжил молча наблюдать за ходом эксперимента.
- Открой купол! – скомандовал высокий.
Начался ветер.
- Н-не м-могу, с-сил не хв-ватит! – без тени иронии сказала девушка. Её начало трясти от холода. Ночной апрельский ветер бушевал по крыше, обдувая её обнажённое, покрывшееся гусиной кожей тело. Губы посинели.
- Тогда зачем ты нам нужна? – спросил высокий и повернулся к тощему, - Веса, что за говно ты нам опять подсунул? Эта дрянь ничего не может.
Он развернулся к ней спиной и начал медленно идти по направлению к выходу:
- Убейте её тогда.
Оба конвоира нажали на кнопки. Девушка не могла издать ни звука. Все её мышцы сократились в мучениях.
Веса подбежал к высокому со словами:
- Не надо её убивать, Вова!
- О дочурке своей заботишься, старик.
Дойдя обратно до коляски с мумией, он повернулся к месту казни и поднял руку.
Гул тока прекратился, и восьмая Хельга рухнула. Из-под стальных петель на её покрасневшей шее шёл дым.
- Ты либо сдохнешь сегодня в муках, либо попытаешься выполнить задачу и, возможно, не сдохнешь сегодня. Последнее твоё слово?
- Поп-ро-бу-ю… - еле проговорила Хельга, - Дай пять ми-нут… Во-ва…
- Время пошло! – ответил высокий.
Через некоторое время Хельга смогла встать. Раны на её шее заметно поубавились. Она посмотрела в небо.
- Выпала же ты на мою голову… - тихо сказала она, обращаясь к сияющему куполу.
Минуту ничего не происходило. Казалось, что Хельга просто умерла, стоя и глядя вверх. Только ветер шевелил её растрёпанные волосы.
- Смотрите! – вдруг крикнул один из военных и вытянул руку вверх.
Все, и мы с Чиром тоже, подняли головы.
Высоко над нашими головами на светящемся куполе образовалась чёрная точка. Она стала расширяться, увеличиваясь в размерах. И скоро над нами распростёрлось обычное тёмно-синее ночное небо, осыпанное сотнями ярких, далеких, но таких завораживающих звёзд.
Восторженный гул пронёсся по крыше. Чир и высокий военный одновременно издали удивлённые возгласы. И я с трепетом смотрел на давно забытый мной ковш белой медведицы.
Потом брешь на куполе Пелены резко стянулась, полностью исчезая.
Высокий военный было возмутился и хотел приказать Хельге, чтобы она продолжала. Но приказывать уже было некому. Девушка стояла в точно такой же позе, что и при открытии звёзд. Вот только глаза у неё закатились, спрятав за верхними веками зрачки и оголив белки. Из глазниц, ушей, носа и рта девушки медленно, скользя по волосам, плечам, по груди и впалому животику текла кровь. Она уже не реагировала ни на что. У неё не подкашивались ноги, она так прямо, как стояла, упала столбом разбив голову об бетон.
Веса подбежал к ней, прощупал пульс.
Высокий вопросительно взирал на учёного через шлем.
- Пульса нет!!! – заорал он и начал ей делать непрямой массаж сердца.
- Носилки сюда! Быстро! – скомандовал высокий, и на крыше все засуетились. Началась давка. Картинку вокруг нас сильно затрясло. Штатив голокамеры ходил из стороны в сторону, задеваемый бегающими вокруг людьми.
- Да выключи ты, наконец, камеру! – проревел голос высокого. Самого его уже было не видно в суетящейся толпе. Картинка ещё секунды три поплясала и исчезла, возвращая нас с Чиром в светлую комнату.
Мы оба дёрнулись от неожиданности, увидев перед собой сидящую на стуле Хельгу. Мозгу потребовалось время, чтобы понять, что лежавшая только что перед нами в клинической смерти тощая девушка исчезла, и перед нами сидит уже наша живая Хельга.
- Документалки смотрите? - спросила она, глядя на нас злым взглядом, как будто мы вторглись в её личную жизнь, - И как? Понравилось?
- Если честно, то нет! – в голосе Чира звучало такое отвращение, что взгляд Хельги немного смягчился.
- Ну, как я вам? Сейчас поправилась немного, да?
- Хельга, - ответил я, - Мы же не знали, что увидим. Специально бы это… никто бы из нас смотреть не стал. Ты дала нам доступ, мы им воспользовались. Если мы тебя задели, то прости. Больше без твоего согласия ничего смотреть не будем.
Девушка несколько секунд сидела молча, обдумывая услышанное. Она была нравственным человеком и поняла, что обижаться на случившееся глупо. Поэтому, чтобы смыть противный осадок, она уже с более мягким выражением лица спросила:
- Ну, хоть звёзды вам понравились?
Чир тут же уловил спасительную ниточку и начал с восторгом ей описывать свои ощущения.
- А я не успела ими полюбоваться! – сказала девушка, - Только несколько мгновений, пока пыталась пошире раздвинуть купол. Потом провалилась в пустоту. Очнулась уже в реанимации.
- Какой у вас отличный городок, - сказал Чир, - Все тут очухиваются только в реанимации.
Хельга улыбнулась:
- Думаю, это не городок такой, а мы такие. Только Кириллу не показывайте это, пожалуйста, не хочу, чтобы он видел меня такой.
- Думаю, когда он узнает, что на этом видео, он сам не захочет это смотреть. К тому же, я уверен, он будет ждать звёзды от тебя, а не довольствоваться записями, - продолжил рассуждать Чир, -  Кстати, как он?
- Жить будет, - она посмотрела на меня, - Это ты уложил меня, дед?
- Да.
- Спасибо!
Я кивнул, принимая её благодарность.
- Что это было? – спросил я, - Я Кирилла имею ввиду.
- Папаша, - она кинула на стол инъекционную колбочку, - Эти костюмы - самый желанный итог экспериментов, что проводились тут. Их было создано всего пять штук. Я ещё сильно удивилась, что папаша спокойно оставил четыре. Думаю, он догадался, что я решу примерить один из них, и подсунул в пусковой механизм яд, в надежде убить меня.
- И он хорошо все рассчитал, - сказал Чир, - Но почему ты не то чтобы не умерла, а даже не почувствовала яда?
- Я тоже задумалась над этим. Как только стабилизировала состояние Кирилла ночью и поставила катетер на вывод этой дряни из его организма, я провела мониторинг своего тела. Яд во мне был. Но я же говорила вам, что первые несколько недель подземные помещения комплекса были отравлены всеми возможными видами биологического оружия. Я круглосуточно ходила в режиме беспрерывной очистки организма, благо у Пелены есть такой режим. Когда я проткнула палец, я почувствовала сильное жжение. Ещё удивилась, что обычно уколы всегда воспринимала менее болезненно. Но я не обратила на это внимание, у меня было куча других проблем. Ну и я вам говорила же, что броня сама ищет и выводит яды из организма. Я просто не заметила последствий яда. Во время укола нейтрализовала его с помощью функций Пелены, а потом костюм вывел из организма остатки. Если бы не случай с Кириллом, я бы и не знала, что меня пытались убить.
- А почему никто из Управляющих не воспользовался этими костюмами, раз они такие волшебные?
- Никто, кроме папаши и небольшой группы учёных, не знал про их существование. Знаете, из чего они сделаны? Из моей крови.
Мы с Чиром переглянулись.
- Да-да! – подтвердила свои слова девушка, - Поэтому их так мало. На каждый такой костюм нужно было не меньше литра. Это был самый тайный эксперимент папаши. На основе моей крови и молекулярных опытов с седьмой, он смог создать эту чудесную броню. Часть учёных, работающих с ним, тоже пыталась добраться до брони, когда тут началась бойня. Вот только не успели. Я видела их истерзанные трупы в отсеке. Самое забавное, что этот отсек находится, сами видели где, а всё более-менее опасное, что могло истерзать учёных, обитало совсем на других этажах. Так что единственный, кто мог убить учёных, знающих о существовании этих костюмов, это папаша. Там на крыше, когда Главнокомандующий пытался меня убить, вы видели, как он кинулся защищать меня. «Моя кровь – это бесценный дар», как говорил всегда папаша.
- Ублюдок он какой-то! – сказал Чир, - Что теперь будет с Кириллом?
- Если бы я не вынула его палец вовремя, броня перемешалась бы с его ДНК и молекулами яда. Его бы уже ничто не спасло. Я вовремя сообразила, - лицо девушки опять погасло, приняв заплаканный вид, - Вот только я, получается, опять всё испортила.
Она заревела, спрятав глаза в ладоши.
- Он теперь ни за что не согласится попробовать второй раз. А я так хотела подарить ему свободу под Пеленой.
- Но-но-но! – успокаивал её Чир, - Что за нюни? Ты сильная девочка! Согласится он. Мы же теперь знаем, где был подвох. И в этот раз точно всё предусмотреть сможем.
Я скептически выдохнул после этой фразы.
«Невозможно всё предусмотреть! Мы два раза за день в этом убедились!» - крутилось у меня в голове. Но, глядя на ревущую девушку, я естественно, промолчал.
Внезапно перед Хельгой появился в воздухе экран с надписями.
- Что это? - спросил Чир.
Хельга, заметив экран, быстро пробежалась взглядом по надписям, и тут же вскочила, моментально забыв про плаксивость:
- Кирилл очнулся!

Зайдя в реанимацию, я заметил изменения. Никаких разбросанных инструментов и ведра с гноем уже не было. Капельница была заменена. Прежде, чем идти к нам, Хельга побывала тут и навела порядок.
Кирилл сидел полулёжа на койке и осматривал свою руку, по которой совсем недавно  растекался яд. Медленно сжимал и разжимал кулак. Рука его ещё не очень хорошо слушалась. Увидев нас, он улыбнулся.
Девушка подбежала к нему и обняла за шею. Потом резко отодвинулась и сказала грубым голосом:
- Что ты себе позволяешь? Ты должен лежать!
- В гробу? – уточнил Кирилл.
- Там ещё успеешь! Пока ты мне нужен тут.
- Пока?
- Ну, да. Ложись, - она легонько прижала его к койке, - Капельница вылетит.
- Герман, -позвал меня Кирилл.
- Я тут, - поспешил я к койке.
- Тебе не страшно?
- В смысле?
- Ну, ты следующий?
- Куда?
- На тот свет. Чира она убить попыталась, но ей не удалось. Меня тоже. Следующий т… м-м-м-м…
Хельга накрыла лицо Кирилла подушкой и начала душить. Кирилл вяло сопротивлялся и обмяк. Девушка убрала подушку и сказала:
- Вот же ты гад! И зачем я тебя спасала?
Кирилл не отвечал. Лежал, опрокинув голову на бок. Если бы не показатели приборов, говорящие нам о том, что парень в норме, я бы решил, что он умер.
- Дед, дай мне вон ту коричневую ампулу, - нарочито громко произнесла Хельга, - Сделаю этому инъекцию в задницу. Это тело сразу оживёт.
- А что это? – поинтересовался я, протягивая ей препарат.
- Слабительное.
Невероятно, но тело моментально ожило, услышав это слово.
- Не надо! – сказал Кирилл, - И вообще, что ты мне капаешь?
- Ты что, врач?
- Да!
Она ответила. Я много раз потом пытался выговорить этот медицинский термин, но так и не смог ни повторить, ни запомнить название. Зато Кирилла явно это взбудоражило. Он опять привстал, за что получил подзатыльник и был уложен на место снова.
- Я много раз о нём слышал! Но у нас в бункере этого не произ…
Голос Кирилла исчез, когда гермодвери в реанимацию закрылись, отделяя нас с Чиром он воркующей парочки.
- Они стоят друг друга! – сказал я, идя вместе с Чиром по светлому коридору.
- Бункерные, - флегматично пожал плечами Чир и покрутил пальцем у виска, - Все они немного странные. Да и молятся на свою химию. Меня мамка всегда отварами природными лечила.
- Ну, думаю, отвар не вылечил бы от этого яда.
- Думаю да, - согласился Чир, - Но и яда такого в природе не существует. Они сами придумывают себе болезни, а потом сами ищут от них лекарства.
- Наверное, ты прав. Чем займёмся?
- Я пойду в спортзал! – сказал Чир, - Хельга говорила, он тут отличный. И бассейн там есть. Грех не воспользоваться, пока есть возможность. Надо привыкать к новой руке.
- Ты только не перенапрягайся, ты же ещё не восстановился до конца. А я тогда вернусь в информационный центр, повпитываю местных знаний. Надеюсь, Хельга не будет против.
- Думаю, всё, что мы могли запрещённого видеть, мы уже увидели. Больше нас ничем не удивишь, поэтому Хельга вряд ли будет против. Если что, скажешь ей, что я разрешил.
Оказавшись снова в комнате с голограмматором, я заметил мигающую информационную строчку: «Вывести данные полученные со спутника?». Я удивился, так как уже и забыл, что когда-то над землёй летали спутники. Видимо, они и по сей день летают. Оказалось, что, когда Хельга открывала окно в Пелене, на несколько минут заработали все оставшиеся в работоспособном состоянии приёмники. Одному из них удалось скачать данные.
- Да, - ответил я.
Передо мной в воздухе зажегся снимок со спутника: Набережная, вид сверху. В чёрно- зелёных тонах. Ночная съёмка. Вода в прилегающем водоёме застыла, превратившись в лёд. На площади набережной пустая сцена. Вокруг никого. Лишь одна девушка со светлыми волосами сидит, обхватив колени, и смотрит на белое дерево, выросшее в нескольких метрах от неё прямо в середине сцены. Датировался снимок той же датой, что и видео на крыше.
Берег Байкала. Сцену и Надежду из воспоминай я узнал сразу. Но никакого дерева на сцене в момент убийства Тимофея не было. Мне стало очень интересно, что это за дерево.
- Можешь обработать снимок, чтобы он стал цветным? – спросил я ИИ лабораторий.
- Качество обработанного снимка будет понижено на четырнадцать процентов от оригинала. Выполнить обработку? – спросил меня механический голос.
- Да!
Снимок перед глазами мигнул несколько раз и воспроизвёлся снова в цвете.
Белокурая Надежда смотрела на дерево из моего сна. Точнее это было не совсем серебряное дерево. Это была берёза, почему-то цветущая в то время года. И дерево окутывала аура, придавая ему серебряный оттенок.
- Есть данные по этому дереву?
- Данные отсутствуют!
- Распечатай! – сказал я.
Не знаю почему, но я был точно уверен, что в этом дереве кроется сила, способная победить Надежду. Осталось самое малое. Дойти до него.

Кирилла поднимали на ноги четыре дня. На второй день его из реанимации перевели в палату. Мы наладили видеонаблюдение за палатой Кирилла, чтобы всегда была возможность наблюдать за его самочувствием. Он был не против.
Все эти дни Хельга почти не отходила от него. Она, как пчёлка, кружила вокруг него. Они разговаривали беспрестанно о всякой ерунде. Когда его накрывал приступ усталости, она читала ему. Когда он засыпал, она садилась рядом и, обнимая, засыпала на его груди, думая, что он этого не знает. Иногда он просыпался и, найдя её спящей на своей груди, нежно гладил её волосы. Они очень часто дурачились. Ничто так не сближает людей, как совместное занятие идиотизмом.
Чир не вылезал из спортзала. С каждым днём он всё больше и больше восхищался своей рукой. Он обнаружил несколько тренировочных залов для отработки боевых действий. Счастью бойца-верхолаза не было предела. За эти четыре дня он сломал сорок процентов спортивного инвентаря и разнёс в хлам два тренировочных зала. Чем бы дитё не тешилось.
Я все дни провёл в информационном центре. Первые сутки я пытался что-либо выяснить о серебряном дереве. Но всё было бесполезно. Вся информация об этом явлении была на том самом единственном снимке. Я увлёкся изучением всего, что связано с носителями. Информации одновременно было и много и не было совсем. Всё многообразие данных о носителях было так или иначе общеизвестно. Почерпнуть какую-либо особую информацию за четыре дня мне так и не удалось. Единственное, что я узнал нового, что первый носитель, которого все называли кодовым именем «ангел», также появился в Иркутской области в первой половине прошлого (двадцать первого) века. Что он был гораздо сильнее Тимофея и Надежды и считался полностью неуязвимым. Но даже его смогли победить. Узнал, что существует прототип эссенции, разработанный специально для его устранения. Хотя, судя по описанию, «Ангела» убили не ей. Этот препарат на квантовом уровне не даёт лечебным свойствам биополя под устоявшимся названием Пелена работать правильно. Его ещё называли антипелена. Задумавшись над этим, перед моими глазами всплыла снова эта сцена…

«Из его груди зияла сквозная дыра. Такая широкая, что просвечивала сцену сзади.
- Почему она не исцелит его? – шептали в толпе, - Она же может!
Надежда спустя мгновение уже сидела рядом с ним, обнимая его за плечи, и непонимающе хлопала глазами.
Рана не затягивалась, кровь расползалась по рубашке огромным алым пятном. Тимофей упал ей в объятья. Она рыдала, крича:
- Не затягивается, Солнце! Она не затягивается! Я не могу её затянуть!»

- Собаки! – непроизвольно вырвалось у меня.
- По запросу «собаки» найдено… - начал говорить механический голос.
- Отставить! – перебил его я, - Конец сеанса.
- Сеанс окончен. До свидания, дед, - сказала машина, и экран погас.
Надо было проветриться от тошных мыслей. Но, гуляя по коридорам, легче не становилось. Я шёл по тем же коридорам, по которым ходили убийцы Тимофея. Из редких снов памяти, что я иногда вижу, я знал, что хоть я и усыновил Тимофея, ни он меня отцом, ни я его сыном друг друга мы так никогда не называли. У выхода из интерната был единственный раз, когда я произнёс это слово. Очевидно, мы были чем-то вроде друзей или, скорее, как ученик и наставник. Он всегда называл меня по имени отчеству и на «Вы». Это ничуть не принижало значимость Тимофея в моих глазах, и от нахождения тут становилось тошно. Где-то тут есть склад с оружием, с антипеленой, погубившим полвека назад самого близкого мне человека.
Думая об этой дряни, я и не заметил, что иду по стрелочкам, чёрт знает куда. За четыре дня хождение по автоматически появляющимся направлениям стало рефлексом, и мозг уже не думал, что можно идти ещё куда-то в этом светлом однообразии коридоров, кроме как по ним. Оказавшись перед дверью, у которой я раньше никогда не был, и у которой заканчивалась дорожка стрелочек, я очнулся. Совершенно не понимая, где я, и зачем автоматика привела меня сюда. Я уже было собрался возвращаться, но заметил на двери странный знак, где в красном круге были перечёркнуты красной диагональю крылья. Такой же знак был на документах, описываемых антипелену. Любопытство давило на сознание, и я уже не мог не зайти.
Помещение было маленьким два на четыре метра. Склад со стеллажами. На стеллажах лежали цинковые ящики цвета хаки. Один из них был вскрыт, в нем лежали ампулы. Я вытащил одну и посмотрел на свет. Малиново-сиреневая жидкость чуть светилась.
В глазах моих снова всплыла простреленная грудь Тимофея. Но теперь я ясно видел на кромке его раны тоже едкое малиново-сиреневое свечение, что и в ампуле, которую я держал в руках.
Если эта дрянь должна была убить «Ангела», смогла убить Тимофея, и Надежда не смогла это предотвратить, значит, это может быть козырем в борьбе с ней. На соседней полке лежали коробки, в которых были уложены пустые медицинские стилеты с выдвигающейся иглой. Полость стилетов идеально подходила под ампулы. Я зарядил один из стилетов. Он был очень маленький, размером с пулемётную пулю. И я вспомнил про подарок Чехова.
Пошарив в сумке, я нашёл брелок, сделанный из пули, и открыл его. Стилет поместился туда не плотно. Пришлось набить брелок ватой из коробки с ампулами так, чтобы секретка входила туда плотно и безопасно. Я упаковал свою маленькую тайну и положил брелок обратно в сумку. Была бы моя воля, я бы сжёг это помещение.
Выйдя в коридор, я больше ни на секунду не мог тут оставаться. Я подумал о столовой, где мы обычно встречались, и, как только по полу пошла указывающая стрелка, я направился туда.
- Герман, ты где был? – встретился мне по дороге Чир.
- Я заплутал! – сказал я, - Ходил по коридорам, размышлял. Засиделись мы тут.
- Это точно! – поддержал меня Чир, - Пошли в столовую, поедим и начнём готовиться к походу. Думаю, утром надо уже выдвигаться к Новосибирскому ПБ.

После обеда завязался спор. Хельга настаивала, что костюм Кириллу необходим. Кирилл уже не так был воодушевлён бронёй, но сами возможности, которые она давала, его прельщали, и он согласился попробовать ещё раз.
- Если что, реанимационную в этот раз подготовим заранее! – похлопал по плечу Кирилла Чир.
- Большое тебе спасибо, друг с поверхности, - сказал Кирилл.
Мы снова стояли перед пятью агрегатами. Тот, что чуть было не убил Кирилла, наполовину расплавился. Колба в нём отсутствовала.
- Что случилось? – спросил я, глядя на повреждённую конструкцию.
- Когда я сюда пришла, - ответила девушка, - Активированный Кириллом костюм растворил колбу и расползался по панели, стекая к полу. Воняло жжёным пластиком и странным резким запахом, похожим на мочу. Вытекшая гадость не давала мне исследовать пусковой механизм. Пришлось напором воды смыть с агрегата эту субстанцию, но инъекционный шприц Кирилла был уже «съеден» бронёй. Тот, что я вам показывала, я вытащила из своего.
Решительный настрой Кирилла ушёл, как только он пересёк порог помещения, где хранилась броня. Он стоял перед оставшимися колбами и пугал нас своим белым цветом кожи. Хельга при нём разобрала механизм и вытащила инъекционный шприц на стол. Всё внимательно осмотрела и, убедившись, что теперь точно подвохов нет, показала нам безопасные внутренности и собрала обратно.
Он долго не решался вставить палец в отверстие. Мы стояли у него над душой молча. В конце концов возможности, приобретаемые вместе с бронёй перевесили страх. Он, наконец, вжал палец в отверстие.
Мы напряглись, наблюдая. В колбе играла знакомая картина. Серое облако био-брони впитывало алое облако крови Кирилла и, впитав, кинулось в проникающее отверстие. На этот раз Кирилла не трясло и по пальцу не шла никакая паутина чёрных вен. Всё прошло гладко. Как только серое облако полностью исчезло, заменив недостающий объём в колбе поступающим из клапана агрегата воздухом, игла сама отщёлкнулась внутрь. Кирилл вытащил палец. Ранка на пальце покрылась серой капелькой, которая впиталась в кожу. Палец был абсолютно целым. Повреждения отсутствовали.
- Ну и? - спросил Чир.
- Пока не понял! – ответил тот, - Но чувствую себя прекрасно.

Чир разбудил нас всех в шесть утра. На вопрос: «А какого собственно, сударь, чёрта надо вставать так рано?» - он ответил, что полезно держать организм в тонусе. Получив поочерёдно три негативных отзыва о себе и узрев три недовольных лица, он, обиженный, пригласил нас в столовую. Оказалось, что сам он уже полтора часа как не спит. Чир успел сделать зарядку, отпрыгать на скакалке, проплыть два километра и приготовить завтрак.
- Он что, больной? – спросила с просонья Хельга недовольным голосом.
- Ага. Нетерпением, - ответил умывающийся в раковинах столовой Кирилл.
- Уже вторые сутки у него руки чешутся отправиться в ПБ, - сказал я.
- Жопа у него чешется! Ищет приключений! – пробубнила Хельга, в тех же раковинах чистя зубы.
 Поев, Чир объявил нам, что у него есть для нас хорошая новость, и нам стоит пройтись за ним. Так как выбор у нас отсутствовал, мы пошли по его следам и вышли в оружейную. Там к его радости присоединился Кирилл. Они запрыгали от счастья, как мальчишки. Чего тут только не было. Все самые современные виды вооружения. У них был только один недостаток. Девяносто пять процентов этих навороченных достижений военной промышленности работали от электроэнергии и были АБСОЛЮТНО бесполезны на поверхности. Но наш ближайший путь был не по поверхности, так что мы решили воспользоваться случаем. Парни разбежались по складу вооружения. Несколько минут их было не видно, только из-за стеллажей, набитых смертоносным железом, периодически доносились восторженные возгласы:
- Чир, смотри! Тесла-пушки!
- Кирилл, это что?
- Это плазмоганы, а рядом лазерные установки…
- Смотри, что тут! Написано: вибрационные наноклинки.
- Аккуратнее, не порежься!
- Ай! Блин! Поздно!
- Мальчикам в детстве явно не хватало игрушек, - сказала стоящая рядом со мной Хельга.
- Смотри, Чир! Генераторы антиматерии и чёрных дыр! Какая здоровая. Восемьдесят два килограмма весит! И это без аккумуляторного блока, он ещё тридцать шесть! Кто такую смог бы поднять?
- Цып бы смог…
Были, судя по возгласу, на складе и всевозможные молекулярные дезинтеграторы и прочая ерунда с названиями, которыми без логопеда не выговоришь.
Наконец, возгласы щенячьей радости закончились, я был полностью уверен, что из-за стеллажей сейчас выйдут два спеца, одетые в экзоскелеты, сверкающие различными нано-, гипер-смертоносными установками, прикреплёнными к каркасу, готовые крушить противников пачками одним лишь нажатием кнопки. Мощь их была бы настолько велика, что даже Пелена бы дрогнула.
Но они вышли с автоматами Калашникова осовремененной модели, на основе тех же пороховых пуль и газоотводных трубок, сумками под амуницию и пару мачете по бокам. Так вооружиться они могли в любом другом бункере, и даже на складе Канского круга можно было найти подобную амуницию. 
Мы с Хельгой поначалу опешили, а потом засмеялись во всё горло. Уж настолько резким был контраст нашего ожидания с действительностью:
- Ребята! Ха-ха-ха! - сквозь спазмы смеха сказал я, - Посмотрите ещё внимательнее! Может, где-то тут праща или бумеранг завалялись. Ха-ха-ха! А то уж слишком сурово вы подготовились!
- Скромнее надо быть! Ха-ха-ха! – корчилась от смеха Хельга, - Генератор дыр ничто, автомат Калашникова всё!
- Что вам не нравится? – высказал их общее недовольство нашей реакцией Кирилл, - Лучше АК ничего никогда изобретено не было!
- Ха-ха-ха! Согласен! – ответил я, - Но их можно было взять в оружейном шкафу на любом местном КПП, а не идти в волшебную комнату!
- На самом деле мы бы взяли кое-что отсюда, - начал оправдываться Чир, понимая, как забавно они выглядят.
- Но мы вообще не понимаем, как пользоваться этими стволами! – закончил за него Кирилл.
- Так у вас четыре дня было! Надо было изучать! – просмеялся я.
- Надо было, - грустно осунулся Чир, - Но теперь имеем, что имеем.
- Эх, мальчики! – сказала с улыбкой Хельга, - Ничего без нас, девочек, вы не можете. Пошли покажу, что да как. Я полтора месяца изучала эти ваши игрушки.

 Мы стояли у гражданского входа на станцию Академгородок, расположенную в тоннеле, связывающем научный комплекс с Новосибирским ПБ. Я и Хельга вооружаться отказались, предоставив возможность оберегать нас двум молодым ребятам. Александр и Кирилл теперь выглядели повнушительнее, чем на складе вооружения. От брони они отказались. Лёгкая броня не могла ничего особо противопоставить активированным средствам защиты ПБ, а тяжёлая броня в условиях узких прямых коридоров была не особо эффективна. К тому же Чир не привык пользоваться бронёй, а Кирилл от неё устал. Ребята решили, что у Чира есть энергощит, а у Кирилла биоброня, и этого вполне хватит для разведки боем. Если что, всегда можно будет отступить и вернуться в оружейную подземного Академгородка. От современной модификации АК ребята не отказались, расположив их за ремень на спину. В руках они держали современное оружие. У Кирилла была компактная тесла-пушка, мачете заменено на плазменный клинок и пару электромагнитных гранат на поясе. Чир вооружился огнемётом, мачете заменил на вибрационный наноклинок и также взял несколько ЭМ-гранат. Долго думали брать ли другие виды гранат, но решили, что в туннельно-коридорных условиях боя пользоваться гранатами большой разрушительной силы будет опасно. К тому же вся система защиты бункера - это стационарные и передвижные турели и лазерные установки, активируемые ИИ бункера. Против них достаточно эффективны будут простые ЭМ-гранаты, не причиняющие вреда органике.
- Ну что, красавица, готова навестить папашу? – спросил Кирилл.
- Давно пора! – глаза Хельги блестели предвкушением и яростью.
Страшный взгляд.
- Тогда вперёд! – скомандовал Чир, и мы открыли дверь станции.
И эта распахнувшаяся дверь словно выуживала из остатков моей стертой памяти воспоминания. Я будто снова оказался на станции метро неизвестного большого города, в котором я бывал не раз. У этой станции была только одна особенность - полное отсутствие людей и, соответственно, кристальная чистота. Где нет людей, там нет и мусора.
Длинный белый перрон уходил влево и упирался в стену с дверью, ведущей, по всей вероятности, в хозблок. Правее двери чернел полуовал метро тоннеля, уходящий на пятнадцать километров вперёд. Поезда нигде видно не было.
- Что будем делать? – спросил Чир.
- Сейчас узнаем. Эй, интеллект, ау? – крикнула в воздух Хельга.
- Здравствуйте, госпожа! – раздался механический голос.
- Госпожа-а-а-а… - ехидно протянул Кирилл.
- Почему бы и нет, - пожала плечами девушка и снова переключилась на ИИ, - Информацию по поездам выдай. Есть тут поезда или нам пешком идти придётся.
- В депо Академгородок находится состав номер два.
- Ну, так пригони его сюда.
- Состав номер два подъедет к перрону через семь минут.
- Ну, вот, мальчики, а вы боялись.
Ровно через семь минут тоннель озарился светом, и к нам, постепенно сбавляя скорость, подкатил, почти не издавая звуков, современный состав из пяти вагонов.
- Чудеса! Поезда под землёй ходят! – воскликнул Чир.
- Я тоже первый раз такое вижу, хоть и слышал про этот тоннель, - поддержал Чира Кирилл.
С еле заметным шипением открылись двери, приглашая нас войти.
Мы расселись по нереально удобным сидениям, и Хельга скомандовала:
- Вези до Новосибирского ПБ.
- Команда отклонена. На путях неисправность.
- Началось! – недовольно проворчала девушка, - На каком километре?
- Неисправность фиксируется через тринадцать километров и двести девяносто семь метров.
- Какого рода неисправность?
- Затор.
- Ну, не страшно! – сказала нам девушка, - Полтора километра можно и пешком пройтись. Эй, интеллект, вези нас максимально близко к затору.
- Выполняю, госпожа.
Поезд тронулся, постепенно набирая ход, но далеко не на той скорости, что была при нём, когда он подъезжал к нам из депо.
- Что за скорость? – недовольно пробубнила девушка, - Так мы до завтра не доедем. А ну, прибавь!
- Команда отклонена. Увеличение скорости невозможно из-за возникшего на путях затора. Максимальная скорость передвижения при заторе пятнадцать километров в час.
- Остынь, Хельга! – сказал Кирилл, развалившись поудобнее на диванчике, - Лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Минут через сорок будем на месте. Куда спешить. Отдыхай пока.
Мы все последовали совету Кирилла и развалились на диванах. Смотреть особо было нечего, за окном мелькала серая дымка. Так что можно было, расслабившись и закрыв глаза, вздремнуть ещё немного. ИИ считал активность нашего мозга и понизил интенсивность света в салоне до минимума. За что ему большое спасибо.
Очнулся я от того, что меня тряс за плечо Чир:
- Герман, проснись! Что-то странное происходит.
Я открыл глаза и понял, что все уже не спят, а удивлённо уставились в окна. Поезд стоял. Я тоже посмотрел в окно и отпрянул от него подальше. За окном колыхался просто неимоверных размеров комок различных внутренних органов, закрывая собой всю площадь кругозора. Прямо перед моими глазами из серо-бордовой массы внутренностей высунулись присоски, прилипли к окну и, не добившись желаемого результата, снова утонули в шевелящемся потоке органики. Вслед за присосками из массы вынырнули руки, обычные человеческие руки. Постучав в окно и попытавшись его выдавить ладонями, руки также скрылись обратно. Это бурление биомассы за окном не прекращалось ни на секунду.
- Как будто бы мы в какой-то кишке, - сказал Кирилл и был очень близок к истине.
- Интеллект! Ау! Слышишь меня? – спросила Хельга.
Но в ответ привычного нам за четыре дня электронного голоса не последовало. Вместо этого серая масса замедлила ход и сильнее примостилась к совершенно заляпанному слизью стеклу окон. Окна тут же стали кристально прозрачными, масса впитала в себя свои выделения. Секунду спустя к стеклу по всему периметру вагона вынырнули белые шарики и развернулись на нас зрачками. Это было море глаз. Они изучающе смотрели на нас несколько секунд, потом послышалось многоголосие, как будто бы сотни человек говорили одновременно и со всех сторон:
- Интеллект! Хм… хорошее определение! Я слышал его в остатках памяти тех, что во мне. Но не догадался применить это слово к себе. Спасибо за подсказку.
Это было так неожиданно и громко, что мы попадали на пол, затыкая уши. Первой сориентировалась Хельга. Она встала и бесстрашно посмотрела прямо в сотни глаз за окном:
- Вообще-то я не с тобой разговаривала, а с искусственным интеллектом комплекса. А кто ты такой, я вообще не знаю. Что ты такое? Откуда ты появился?
- Столько вопросов…
- Говори тише! – сказала она, - Голова болит от твоего многоголосого воя.
- Столько слов. Помедленнее, наглая девочка. Я ещё не до конца изучил способ вашего общения. Выйди наружу и поговорим.
- Да нет уж, спасибо. Мне и тут хорошо. Так что ты такое?
- Хорошо, наглая девочка. Вы никуда отсюда не сдвинетесь. Я могу ждать долго. Так что почему бы не поговорить, пока аппетит нагуливается. Я единый интеллект.
- И что тебе надо?
- Знания. Я проснулся всего четыре дня назад. За эти четыре дня я учился и рос. Мне это нравилось. Я хочу и дальше продолжать учится и расти.
- Ничего не поняла.
- Я проснулся в каком-то аквариуме. Разбудил меня пьянящий вкус крови. Но тогда я ещё не осознавал ни себя, ни своих чувств. Я просто ожил и потянулся к той тёплой красной субстанции, что вдохнула в меня жизнь. Я должен был стать частью её. Должен был помогать тому, кто напоил меня ей. Я должен был стать его частью. Но не успел я слиться с хозяином, как он исчез. Связь оборвалась, и я начал умирать. Кислород, проникающий в мой аквариум разлагал меня. Однако кроме крови хозяина я почувствовал рядом ещё что-то. Это было что-то горькое. Какой-то сильный яд. Он смешался со мной, и я не умер. Он спас меня и сделал сильнее. Тот яд, что стал частью меня, не боялся кислорода. Уже ничего меня не держало в моей тюрьме, и я мог выбраться наружу. Тогда я ещё был просто сгустком материи, не думающим, а машинально цепляющимся за жизнь. Я начал пробовать всё. Стекло аквариума, металл аппарата, к которому он был прикреплён. Это всё растворялось от моего воздействия, но не питало меня. Мне нужна была органика. Я бы так и умер там, растворив себя в металле, но, потом поток воды смыл меня в систему очистки помещений.
Хельга, как и все мы, слушала его, раскрыв рот. Мы уже догадывались, что за существо растекалось вокруг нас, но всё ещё не могли поверить в реальность своих догадок. Тем временем существо, плавно перетекая вдоль состава, продолжало свой рассказ:
- Все отходы, убранные системой отчистки комплекса, попадают в распределительный узел. Затем система разделяет отходы на виды и направляет каждый вид отходов с определённый пункт назначения: металлы в плавильный цех, пластмассы в перерабатывающий комбинат, органику же в могильник. Там был просто рай для меня. Сотни человеческих тел. По своей изначальной функции я должен был впитаться сам в одно из таких тел, стать его частью, служить ему. Но пока я добирался до могильника, цепляясь за жизнь, я переродился. Осознал, что сам могу впитывать тела, как впитал яд. Я попробовал ближайшее ко мне тело. Это была девушка двадцати четырёх лет. Лаборант. Вторым телом был мужчина сорока семи лет. Охранник. Впитывая останки тела, я получал обрывки его памяти. Тела были не лучшей свежести, соответственно, и обрывки памяти были хаотичные. Но их было много. Поначалу я чуть не сошёл с ума. Я начал мыслить, основываясь на миллионах разрозненных обрывков воспоминаний, никак не связанных друг с другом. Но я взял себя в руки и кусочек за кусочком сложил всё в общую картину. Так я понял, что существую. Узнал, где я нахожусь. Я узнал всё, что знали те, кого я поглотил. А поглотив вас, я стану ещё больше и ещё более просветлённее. Вы должны радоваться, что вам выпала честь стать частью великого единого интеллекта. Идите ко мне, и мы будем жить вечно.
Пока Хельга отвлекала это существо, мы втроём сидели на полу и переговаривались:
- Ты понимаешь, что тут вообще происходит? – спросил Чира Кирилл.
- Думаю, это твой несостоявшийся костюмчик мутировал, - ответил верхолаз.
- А как он тут оказался? – спросил я.
- Судя по всему, могильник органических отходов находится где-то рядом и близко примыкает к этому тоннелю. Малыш выел там всё за четыре дня и вышел на прогулку.
- А откуда в могильнике столько тел-то? – не догадывался Кирилл.
- Хельга же говорила, что тут, после инцидента, всё было усеяно телами погибших. Что система очистки помещений неделю приводила комплекс в порядок. И получается - это ваш с Хельгой сын. Созданный из её крови и пробуждённый твоей. Поди поговори с ним, как отец! Направь его на путь истинный.
- Очень смешно, - возмутился Кирилл, - Что делать будем? Идеи?
- Я так понимаю, он покрыл собой поезд полностью. Стоит нам выйти, и он набросится на нас. Хорошо, что он слишком большой, чтобы проникнуть к нам через мелкие отверстия, типа вент каналов.
- А почему он просто не разобьёт окна, скажем? – спросил я.
- Видимо, вагон крепкий, стёкла бронированные, или просто ещё не догадался применить грубую силу. Кто его знает? Видели же, как он разными способами пытался прощупывать стёкла. Изучает. Но долго нам тут не продержаться. Глубоко в эту дрянь, наверно, мы заехать не могли. Нам надо добраться до последнего вагона, пока он не покрыл поезд плотно и бежать обратно в Академгородок. Сомневаюсь, что малыш умеет быстро передвигаться. За окном его движения не могут похвастаться расторопностью.
Хельга, закончив диалог с существом, присоединилась к нам:
- Ну что, мальчики, придумали план?
- Надо быстро бежать назад. Проблема только в том, как прорвать ту оболочку, что преграждает нам выход. Если это существо ничто иное, как эволюционировавшая био-броня, то, соответственно, всеми способностями прототипа оно, вероятно, тоже обладает. Значит, ни тесла-пушка, ни огнемёт, ни кислота не помогут. Остаётся только влупить из калаша, - сделал вывод Чир.
- Я же говорила, что автоматную очередь броня выдерживает.
- Ну, это на расстоянии и в разброс. А мы вплотную и точечно расстреляем. Если что, дорежем наноклинками. Выхода нет. Если будем медлить, умрём.
БАХ!
Громкие хлопки вывели нас из рассуждений. Вагон трясся.
БАХ!
- Что это? – спросил я.
Чир привстал и посмотрел вперёд, через стекло межвагонных дверей.
- Первые два вагона схлопнулись, - закричал Чир, как тут же прогремел третий БАХ! – Наш следующий! Бежим!
- Ха-ха-ха! – пространство залилось многоголосым зловещим хохотом.
Мы бежали сломя голову. Вокруг нас скрежетали из последних сил металлические узлы каркаса вагона. По стёклам разбегалась паутинка трещин. За ними было видно, как органическая масса из моря глаз превратилась в гигантские канаты мышц. Выскочив в последний вагон и добежав до задней двери, мы снова услышали: БАХ! Остался последний.
- Зачем вы убегаете? Присоединяйтесь ко мне! Мы станем едины и всемогущи! – звук шел отовсюду.
Стекло задней двери последнего вагона уже покрывала живая масса мышц биоброни. Нам оставалось надеяться, что план Чира сработает.
- Хельга, открывай! – заорал Чир, и девушка дёрнула двери. В вагон тут же ринулся поток серой органики. Никакие выстрелы её, конечно же, не останавливали.
- Это конец! – только и успел крикнуть Кирилл.
Нас захлестнуло живой массой. Она состояла целиком из останков человеческих тел, хаотично склеенных воедино больной фантазией существа. Вокруг хлюпало, плескалось. Полусгнившие внутренности затекали внутрь меня. Воняло ужасно. Сначала было ощущение, что я тону в кишках. Всё было липкое от слизи, желчи и крови, а потом пришла боль. Серое вещество брони начало процесс моего растворения в себе. Я не мог ни орать, ни дёргаться. Боль была не обычной. Как будто бы меня растворяли на атомы. Всё болело изнутри.
- Да! – орало многоголосье – Сливайтесь со мной! Я чувствую вас!
В этом голосе слышался экстаз. Существо явно получало физическое наслаждение от процесса слияния с нами. Я чувствовал, как мои руки рассыпались на клетки и разлетелись по существу, потом ноги, грудь сердце, мозг. Это действительно был конец.
Я умер. Но, когда всё моё тело растворилось, и боль прошла, я осознал, что не исчез. Я знал и помнил себя, даже не контролируя своего уже не существующего тела. Я осмотрелся, но не глазами, как это привык делать. Скорее чувствами. Я ощущал вокруг себя множество чужих воспоминаний, слепленных вязкой серой массой в одно целое. Рядом со мной также улавливались ещё три таких же сгустка энергии, как и я сам. Серые нити тянулись к нам, пытаясь притянуть нас к себе в эпицентр. Но я сопротивлялся. Я чувствовал, что остальные делали также. Я впервые в жизни осознал себя, как сгусток энергии, заточённой с другими такими же в общей куче органики.
Существо, выросшее из испорченной биоброни, было очень сильно. Оно растворило наши тела за долю секунды. Но оно не учло того, что поглотить воспоминание разлагающегося трупа можно легко, а живое сознание, способное сопротивляться, чрезвычайно трудно. Хотя рано или поздно у него хватило бы сил это сделать. Но ему не дали времени.
Один из моих соседей, самый молодой, но самый яркий сгусток энергии рос и отправлял в серое пространство, окутывающее нас, волны своей силы, и серое вещество погибало, соприкасаясь с этими волнами. Заряд энергии всё рос и рос. Я чувствовал такую ярость в этом пучке света, такую ненависть, что страх окутал все мое сознание. Сверхэнергия хлестала, обжигая даже мою оболочку. Серые нити, оплетающие меня, сгорали, агонизируя от боли. Серое пространство ревело. Я тоже чувтвовал боль от воздействия сверхэнергии. Это небыло болью в прямом понимании этого слова. Я не мог ощущать боль, так как ощущать её было нечем. Но я помнил, как это, когда больно. И помня это я испытывал её вновь. Когда сковывающие нас нити выгорели полностью, стало легче. Боль отступила.
Из бездны ко мне полетела органическая пыль. Она стала налипать на мою энергооболочку, формируя очертания и контуры.
Когда меня расщепляли на клетки, было очень больно, но собираться воедино оказалось ещё больнее. Каждая клетка организма, не понимая, что происходит, возвращаясь на место, подавала сигналы тревоги. Триллионы сигналов одновременно разрывали моё сознание. Осознание собственной неполноценности. Я пыль. Но как только рядом с паникующей клеткой на место становилась другая, сигналы тревоги слабели. Тело начинало понимать, что оно восстанавливается. С каждой вставшей в строй частицей, скорость восстановления увеличивалась, и вот меня снова выбросило в мир обычных человеческих чувств.
Первое, что я почувствовал: вонь, холод и тошноту. Желудок был полон чем-то, что требовало выйти наружу. Я открыл липкие от крови и желчи глаза и понял, что лежу на животе, в скользкой холодной куче разнообразных разлагающихся человеческих останков. Трупный смрад был ужасен. Моих вернувшихся сил пока хватило только на то, чтобы привстать на руки, и меня вырвало гниющими внутренностями. Чей-то глаз и фрагменты кишок хлюпая вытекли из моего рта и расплескались по полу. Стало так противно, что меня вырвало ещё раз.
С трудом отдышавшись, я прислушался к другим своим чувствам.
Страшный многоголосый вой боли доносился откуда-то издалека. Лучше было не дышать, сознание реагировало на запах рвотными позывами и силилось потеряться. Я был абсолютно нагой. Слой трупных останков скрывал большую часть моего тела под собой. Собрало меня не в том месте, где разложило, а чуть в стороне. Я всё ещё был в том же вагоне. Удивительно, но освещение его исправно работало, позволяя легко ориентироваться. Рядом приходили в себя обнажённые Чир и Кирилл, заваленные гниющими органами. Хельга стояла на коленях возле двери, которую открыла. Её костюм биоброни вёл себя не стабильно, то пропадая, то проявляясь в различных частях её тела. Вокруг неё стояла дымка раскаленного воздуха, и от сваренных внутренностей вокруг неё шёл пар.
Она посмотрела на нас и, молча, чтобы нас не стеснять, выползла из вагона наружу.
Я развернулся на четвереньках, силясь найти в органической луже свои вещи. Больше всего я переживал за сумку, но существу были интересны только наши мягкие ткани. Одежда его не привлекла и была не тронута. Пропитанная выделениями она лежала рядом с моим восстановленным телом, скрываясь в гниющей массе. Я одел свою склизкую одежду. Она быстро прилипла к коже, как пластилин, и была холодной. Очень противное чувство. Но другой одежды не имелось. Ребята возились рядом, проделывая те же действия, что и я. Никто не разговаривал, экономя воздух в лёгких. Лишний раз вдыхать этот смрад желания не было никакого.
Приведя себя в более-менее мобильное состояние, мы покинули полураздавленный вагон. Хельга обнаружилась лежащей без сознания на путях, в трёх метрах от нашего вагона. Кирилл сразу же бросился ней. Вокруг сплюснутого состава, уходя в темноту тоннеля, блестели останки людей. Некоторые из них, имевшие мышцы, шевелились, оживлённые импульсами биоброни. Из глубины тоннеля всё ещё шёл вой боли, разносимый громким эхом.
- Думаю, надо тут всё сжечь! – первым заговорил Чир, - Чтобы этот сукин выродок не вернулся за органикой, что Хельга из него извлекла. Ты почувствовал её ярость? – спросил он меня.
- Сложно было не почувствовать, - скривился я, вспоминая ту боль, что оплетала меня на энергетическом уровне.
- Она очень опасна! – сказал Чир, приводя в готовность свой огнемёт, - Помнишь, как она чуть не задушила меня. Она не контролирует свою силу в таком состоянии. Надо быть с ней осторожными.
Чир выстрелил струёй пламени в аморфную кучу органов. Та вспыхнула моментально, озарив пространство вокруг светом от огня. Тоннель начал заполняться едким вонючим дымом. Вдруг заиграл гул сирен, заглушающий противный завывающий многоголосый стон, всё в тоннеле стало красным от сработавшего аварийного освещения. Заработала вытяжка, впитывающая в себя дым и зловония. И наконец, с потолочных распылителей системы пожаротушения, стеной хлынула вода, смывая с одежды, волос и кожи разлагающиеся останки.
Кирилл держал на руках тело девушки. По её лицу, подобно слезинкам, стекала вода, смывая органическую грязь.
- Не умирай, чокнутая! – в отчаянье сказал он ей, - Ты обещала показать мне звёзды!
Девушка с огромным усилием приоткрыла глаза. Тяжело подняв руку, она положила свою ладонь ему на затылок и чуть слышно произнесла:
- Я помню! - Она улыбнулась ему, и силы её покинули.
Кирилл прижал спящее тело Хельги к груди, как ребёнка, и, повернувшись к нам, сказал:
- Чир, пошли вооружимся, как надо и разнесём всё тут к чертям собачьим. Надоело что-то мне постоянно умирать.
До Академгородка добирались около часа. Кирилл всю дорогу нёс спящую Хельгу на руках, живущая в нём биоброня поддерживала его мышцы рук, и он не чувствовал усталости. Поток воды прекратился минут через десять. Стало прохладно, и когда я вошёл в тёплое КПП перед станцией Академгородок, мои зубы уже стучали как отбойный молоток.
- Герман, Чир идите в душ. Я уложу Хельгу и присоединюсь к вам, - решительно сказал Кирилл, - Надо отдохнуть и показать этой твари, как я бываю зол.
- У тебя есть идея? – спросил Чир.
- Да! Видел на складах вооружения роботов?
- Да.
- Это не роботы. Это экзоскелеты и бронированные штурмовые комплексы. Управляются человеком изнутри.
- Хочешь попробовать себя в роли робота? – удивился Чир.
- А почему бы и нет. На поверхности стим-панк, ты у нас, - Кирилл кивнул на бионическую руку Чира, - кибер-панк. Почему бы не добавить в нашу историю немного МЕХО.
- Ты сейчас на каком языке говоришь? – спросил Чир.
- На языке видеоигр!
В душевой я ощутил, как это приятно: чувствовать тёплые капли воды на коже, нежные запахи средств умывания, вкус зубной пасты, видеть свет лампы, рассеянный паром, и слышать плеск воды. Как приятно быть живым.
- Почему мы всё-таки не погибли, когда наше тело растворилось в существе, кто как думает? – спросил голос Кирилла из соседней душевой кабинки.
- Да хрен его знает! – ответил голос Чира, - Герман, есть идеи?
- Есть, - подтвердил я, - Думаю, мы не умерли, так как по факту с нашим телом ничего летального не случилось. Оно же не умерло, оно слилось с биомассой в какой-то только существу известной органической последовательности. Если бы он нас просто разнёс на клетки, вряд ли бы мы вернулись. А так, тщеславие его сгубило. Он помнил вкус живой крови и хотел поглотить живую энергию нашего сознания. Но не учёл, что, если прикоснуться к мощному источнику энергии, есть шанс получить смертельный разряд. Я думаю так.
- А ты философ, Герман! – заключил голос Кирилла.
- Поживи с моё!
- Ой, да столько не живут!
- Не знаю, что там было с нами, но считаю, что мы официально умерли и были воскрешены, - заключил голос Чира, - Не каждый день тебя лепят заново.
- Надо уже добраться до этого Весы и выбираться из этого гостеприимного города, - сказал я.
- Да уж. Весьма гостеприимный. Каждый хочет тебя то обнять, то поцеловать, то вообще слиться с тобой! – рассуждал голос Чира, - Жрать-то как охота.
- Ещё бы, - хмыкнул голос Кирилла, - Желудок полностью очистился. Вот я боюсь представить, что сейчас у нас в кишечнике, если в желудке было такое.
- А как это вообще попало к нам в желудок? – поинтересовался голос Чира.
- Думаю, Хельга формировала из серой массы обратно всё подряд, сколько хватало радиуса её силы. Этим и объясняется обилие останков вокруг состава. Вот кое-что попало и в желудок. После душа надо сделать промывание на всякий случай.
 Хельга очнулась через восемь часов. Она была слаба. Сначала она обрадовалась, увидев нас, но потом поняла, что сильно разрядила свои силы, которые она копила для Весы, на спасение от этого биосущества. Она очень расстроилась. Начала причитать, что теперь она неполноценная, что для восстановления сил нужно много времени. Что теперь она бесполезна и тому подобное. Мы с Чиром спихнули её капризы на Кирилла и ушли отдыхать. Наша экспедиция отложилась ещё на сутки.
Утром следующего дня, хорошо выспавшись, благо уже в шесть утра нас никто не будил, мы снова встретились в столовой. Хельга чувствовала себя довольно хорошо и извинилась за своё вечерние поведение. Всё же утро вечера мудренее.
- Как ты нас собрала обратно? – удивлялся Кирилл.
- Я же говорила, броня создана из моей крови. Как только он коснулся меня, я взяла контроль нал его массой в определённом радиусе. Но пока я поняла, как он расщепляет и восстанавливает по своему усмотрению тела, прошло некоторое время.
- Жуть какая, - сказал Кирилл, разжёвывая бекон.
Затем Кирилл объяснил Хельге его план проникновения в Новосибирский ПБ, и девушка с огромным энтузиазмом поддержала его идею задействовать наступательную технику.
Вернувшись на склад вооружения, я от такого улучшения вновь отказался, а вот ребята подошли к возможностям современных технологий в этот раз с душой. Из склада на станцию шёл широкий грузовой тоннель с большими шлюзовыми воротами. Это было очень хорошо, так как три девятиметровых в высоту и четырёхметровых в ширину боевых робота, в которых превратились мои спутники, не поместились бы ни в один общий коридор комплекса. Выйдя к депо Академгородка, мы проследовали по путям до станции.
- Но что? – прозвучал слегка искажённый мембраной голос Кирилла из чрева металлической махины, - Зажжём в этой дыре?
Я расположился в одном из отсеков костюма Чира. Судя по описанию, это было место под мощную наступательную установку. Но в модификации без неё это пространство могло использоваться, как пассажирская капсула. Тут даже было два места вдоль стены с ремнями безопасности.
Стуча и лязгая металлом, используя ускорители, три управляемых робота добрались до остатков состава, в котором мы умерли вчера, за несколько минут. Как мы и предполагали, наш серый малыш, не отказался вернуть себе то, что мы у него отобрали. Серая щупальца с тысячами глаз снова обволокла состав за ночь и, чавкая, впитывала несгоревшую органику обратно. Заметил он нас давно, но Чир был прав, особой скоростью передвижения он не отличался. Щупальца биомассы медленно ползла, хлюпая и булькая в противоположную от нас сторону.
- Ну уж нет, сынок! – сказал Кирилл, - Ты плохо себя вёл! Сейчас получишь ремня!
Существо, поняв, что не успевает убежать, начало панически выть. Но мы были непреклонны.
- Любишь расщеплять! – орал Чир, расстреливая агонизирующего от боли серого червя, - Люби и сам расщепляться!
Оружие на бронированные штурмовые комплексы подбирали не просто так, а с минимальным разрушительным воздействием на территорию и с максимальным разрушительным воздействием на органику, чтобы причинить как можно меньше урона сооружениям и не вызвать случайно обрушения.
Серый червь-присоска извивался и ревел. Скручивался калачом и распрямлялся. Бился влево и вправо, вверх и вниз. С каждым выстрелом от него отделялся кусок массы, растворяясь либо в плазменной луже, либо дезинтегрируясь в пространстве, либо каменея на месте. Ребята постарались разнообразить способы уничтожения этой дряни. Уж слишком неприятная была смерть и слишком противное воскрешение.
- А вот и лаз, из которого эта сволочь выползла! – орал Чир, в динамики наблюдая, как обрубок серой жижи втекает в недавно образовавшийся проём в стене, - Давайте постреляем в норку напоследок!
Пока мы уничтожали ползущего гада, от тряски и дыма снова включилась пожарная тревога. В красную плёнку аварийного освещения беспрестанно втекали разнообразные краски выстрелов и взрывов, отражаемых в водяном потоке. Звуки сирены постоянно перебивались, треском взрывов, свистом энергий и бульканьем плазмы. Затопив проём до самых краёв выстрелами, ребята, наконец, успокоились. Ещё минут пять по нагретому металлическому корпусу роботов стучала вода, моментально испаряясь, и, как только поток прекратился, и сирена стихла, наступила тишина. Аварийное освещение закончилось, вернув в тоннель тьму. Они включили прожектора на штурмовых комплексах.
- Это было круто! – восхищался Кирилл.
- А видели, как его корчило! – кричал в радиоэфир Чир.
- Я ему какой кусок отстрелила заметили? – хвасталась Хельга.
А я молчал, наслаждаясь очередной победой и с удовольствием впитывая эйфорию ребят. Пока мы защищаем друг друга, нас ничто не остановит! Я был полностью в этом уверен.
Минут через пятнадцать, когда волны успеха стали затухать, настало время продолжить наше путешествие. Выяснилось, что такая ярая эксплуатация штурмовых комплектов истощила энергозапас аккумуляторов на тридцать пять процентов.
«Хорошо повеселились!» - подумалось мне - «И как только своды выдержали?»
До станции Новосибирский ПБ оставался километр. Мы преодолели это расстояние за минуту. Нас уже ждала система безопасности бункера. За пятьдесят метров до выхода на перрон турели открыли шквальный огонь. Он был такой плотности, что даже нам, в штурмовых комплексах, пришлось остановиться и отступить. Мы расстреляли турели с безопасного расстояния и спустя десять минут, убедившись, что перрон абсолютно безопасен, вышли из роботов наружу.
- Ну вот мы и добрались до бункера, - радостно сказала девушка.
- Рано радуешься, Хельга, - охладил её Чир, - Видела, какая тут мощная система безопасности. Это ни фига не научный комплекс правительственного Академгородка. Это военная база. Зуб даю, коридоры защищены не хуже, чем станция. К тому же перегородки, по любому, перекрыты, и твой доступ там не подействует. А ведь мы даже не знаем, где находится Веса, а вот он знает.
Чир указал на камеру видеонаблюдения, висящую в углу станции, и уже пять минут рассматривающую нас. Чир достал пистолет и метким выстрелом разнёс камеру на осколки.
- Нас там явно ждут! – заключил верхолаз.
Входов в бункер было несколько. Массивные грузовые шлюзы, как и на станции Академгородка, через которые мы вышли в штурмовых комплексах, были плотно закрыты. Громоздкая гермодверь стояла у нас на пути.
- Хельга, попробуй открыть её! – попросил Чир, - Чем чёрт не шутит. Вдруг Веса не стёр твои данные.
Но чёрт в этот раз не шутил. Запирающая двери система безопасности отреагировала на биоданные девушки противным писком и красным огоньком.
- Есть идеи, как мы будем её открывать? – спросил я.
- Эту можно открыть, разрядив в неё пару выстрелов из ШК, - глаза Кирилла горели. Он очень любил эти современные военные машины.
- И разнести полтоннеля за ними, - вставил свои рассуждения Чир, - Нет уж. Давай попробуем так…
Верхолаз вытащил вибрационный наноклинок и попытался воткнуть его в металл двери. Клинок с трудом, но углублялся в толщу сплава, и через минуту Чиру удалось прорезать небольшую сквозную полосу в двери.
- Так мы будем по полчаса вскрывать каждую дверь! – заключил Кирилл.
- У тебя есть другие идеи? Помоги лучше. Вдруг твой плазменный будет резать быстрее.
Но плазменный клинок справлялся с задачей немногим легче, чем вибрационный. Слишком плотным был материал двери. Минут через пятнадцать в толще сплава было вырезано окно примерно метр на метр. Чир попросил Кирилла отойти, и верхолаз, размахнувшись своей искусственной рукой, выбил вырезанный сегмент двери вовнутрь коридора. Как только неровный квадрат выреза озарил нам тьму внутри, Чир тут же перекрыл отверстие защитным полем. Мгновение спустя прозрачный контур силового поля поплыл радужными переливами, поглощая летящие снаряды.
Чир приказал нам отступить в сторону от двери и, отпрыгнув, убрал защиту. Град пуль и энергоразрядов, сопровождаемый треском и гулом, врывался в коридор. Кирилл сидел ближе всех к отверстию и считал про себя, зажимая пальцы. В левой руке он держал ЭМ гранату. Как только звуки выстрелов стихли, Кирилл молниеносно бросил в темноту проёма гранату. Прозвучал лёгких хлопок и звуки шипения. Потом всё стихло.
- Уничтожил? – спросил Кирилла Чир, прислушиваясь к звукам в коридоре.
- Думаю, да. Тут стандартные турели защиты бункеров. Зная ёмкость магазинов и скорость перезарядки, можно вычислить безопасное окно между выстрелами. А их система навигации и огня легко перегорает при воздействии электромагнитного поля. Это система охраны второго уровня. В Красноярском ПБ стоят такие же. Я хорошо их знаю. Другое дело - рубка управления или нижний этаж, где реакторы. Там должна быть система первого уровня: турели обеспечены защитой от ЭМ атак; передвижные турели; лазеры; мины-ловушки. И… - Кирилл запнулся, решая сказать нам или нет, -  И ещё, в учебке ходили слухи, что Новосибирский бункер защищают настоящие киборги. Человекоподобные машины-убийцы. Они пользуются тяжёлым вооружением типа пулемёта или генератора чёрных дыр. Их легко можно спутать с людьми. Но если присмотреться, то их глаза горят красным огнём.
- Прям как в каком-то фантастическом кино! Надеюсь, они лазерами из своих красных глаз не стреляют? – хмыкнул Чир, - Чушь какая. Это же неэффективно. Зачем делать роботов, похожих на человека, и использовать их с целью обороны бункера? Киборги больше для шпионажа или диверсии подходят. Но никак не для обороны. Человеческое тело не совершенно. Бункер надо защищать разного вида мелкими дронами, способными быстро и легко передвигаться в замкнутых пространствах и в разных плоскостях. Легко атаковать из любой точки. Или же наоборот, тяжёлые неповоротливые механизмы с усиленной лобовой бронёй, перекрывающие весь коридор. Вот это система защиты. А киборг с пулемётом, в узком коридоре… сам подумай. Это из области фантастики прошлого века.
- Посмотрим! – с обидой в голосе сказал Кирилл, но по его лицу было заметно, что здравый смысл сказанного Чиром ему крыть нечего.
Чир создал перед собой силовое поле и прильнул к проёму:
- Ничего не вижу. Свет отключён, - он полез в сумку за фонариком.
С лёгкой завистью глядя на способности новой руки верхолаза, Кирилл сказал:
- Хельга, вот хоть убей, я не понимаю, почему после восстановления нас из массы, рука Чира не потеряла способностей?
- Его рука – тоже органическая. Хоть и искусственно созданная. Эта жижа её так же расщепила, а я её так же собрала, как и нас всех.
- А наша биоброня?
- Твой и мой костюмы биоброни остались при нас, так как они стали частью нашего тела ещё до поглощения. Я сама не умею восстанавливать людей из общей массы. Это сделало само существо. Точнее я заставила его это сделать. Если честно, то из имеющегося в жиже материала, можно было воссоздать нас всех в первоначальном облике. У вас даже эти уродские ожоги на щеках пропали бы. Но тогда и рука Чира стала бы обычной. Любое изменение тела: шрамы, порезы, проколы исчезли бы, как и биоброня внутри нас. Наши тела приняли бы первоначальный вид, как при рождении, с поправкой на возраст и всё. Однако, во-первых, провернуть такое было гораздо энергозатратнее для меня. Во-вторых, я решила, что новая рука Чира и биоброня нам ещё пригодятся. Поэтому я просто заставила массу воссоздать нас такими, какими мы были на момент расщепления.
Девушка задумалась, почесав затылок, и добавила:
- Но, если кто-то из вас хочет перевоссоздаться в новорожденном виде, можете снова поговорить с существом, чтобы оно вас растворило по новой. Но не гарантирую, что моих сил хватит на этот раз.
- Нет уж, спасибо! – ответил Кирилл, - Второй раз это увлекательное приключение в центр общего сознания я осуществлять не хочу.
- Ладно, - влез в разговор Чир, включив фонарик, - Хватит болтать. За дверью всё чисто! Хельга, есть идеи, куда идти?
- Основной центр управления находится на втором уровне в административном блоке, есть ещё резервный на самом нижнем, реакторном уровне. Я не вижу тут ничего, эта мумия папашина экранирует тут всё. Точно сказать ничего не могу.
- Тогда, - Чир достал голопланшет и воспроизвёл 3D модель Новосибирского ПБ, -  для начала пробуем пробиться к главному ЦУ. Он ближе. Мы тут, а нам надо идти сюда, - Чир водил пальцами по модели, увеличивая и уменьшая различные зоны, - Кирилл, расскажи мне, как образуются безопасные окна между атаками турелей, и как их можно обойти?
Минут пять изучая с Чиром план Бункера, Кирилл рассказывал о слабых зонах охранной системы и обозначал на том же плане возможные проблемные зоны. Разработав стратегию и наметив маршрут, Чир приказал всем идти за ним и нырнул в прорезанное отверстие.
Новосибирский бункер хоть и был модернизированнее Красноярского, что выражалось в удвоенном количестве различных кабель каналов, датчиков и аппаратуры по стенам, но на деле являлся таким же типичным лабиринтом из бетонных тоннелей, как и любой другой.
Мы продвигались очень медленно. Уничтожать охранную систему второго уровня пока удавалось, Кирилл хорошо знал пробелы в её работе. Основным тормозящим фактором было вскрытие дверей. На каждую дверь уходило не меньше пятнадцати минут. А их тут было бесконечное количество. Коридоры были поделены на короткие сегменты, и каждый приходилось вскрывать и уничтожать ждущую систему безопасности. Ребята вскрывали очередную дверь, мы с Хельгой подсвечивали её фонарями. Освещение в бункере было гостеприимно отключено. Даже аварийное. Казалось, бункер был мёртв. Ни движений, ни звуков. Сплошное чёрное однообразие коридоров, нарушаемое лишь мигающими лампочками турелей и магнитных замков.
Я поймал себя на мысли, что от всего этого у меня начала болеть голова. Любая мелочь вызывала раздражение и недовольство. Движения стали ленивыми и неуклюжими. Списывая это на возраст и в надежде, что всё побыстрее закончится, если не мешать ребятам, я в основном молчал. Но что-то распирало изнутри. Дыхание моё участилось, как и сердцебиение. Я почти ничего не замечал вокруг. Мне было плохо, но пожаловаться уже не хватало сил. Так, стоя с фонариком, я и потерял сознание.
Когда я очнулся, голова трещала, как будто бы я ей ударился об стену. Перед глазами стояла чёрно-зелёная рябь и дышалось очень непривычно. Сделав вдох, я раскашлялся.
- Герман! – знакомый голос Кирилла раздался в ушах, - Наконец-то! Дыши глубже. Сейчас лёгкие привыкнут дышать через баллон.
Рябь перед глазами плавно выстраивалась в формы, и я увидел зелёный потолок бункера, на фоне которого появился человек в ярко-зелёном костюме защиты.
Я дёрнулся от страха, пытаясь встать, но военный придавил меня обратно. В ушах снова послышался голос Кирилла:
- Тише-тише, Герман! Это я! –Военный перестал меня держать и снял шлем, открыв мне зелёное лицо Кирилла. Мгновение он стоял, не шевелясь, после чего одел шлем обратно на голову, - Не волнуйся. Дыши.
Лицо Кирилла меня успокоило. Но я до сих пор ничего не понимал, и сил говорить не было. Лёгкие скоро привыкли к новым ощущениям и я, закрыв глаза, прислушался к собственному телу. Я лежал на чём-то твёрдом. Это оказалась лавка для переодевания в мужской раздевалке одного из КПП. На голове у меня был шлем. Лицевой щиток воспроизводил картину в режиме ночного видения, делая всё увиденное зелёным, а голос Кирилла я слышал через динамики шлема.
- Дед, ты очнулся первым! – прозвучал у меня в голове женский голос, - Как я и предполагала!
- Очнулся! – подтвердил Кирилл, - Ждём Чира.
- Что произошло? – спросил я.
- Гипоксия! – ответил Кирилл, - В бункере нет не только света, но и кислорода. По крайней мере на этом уровне. Чем дальше мы уходили от входа, тем меньше его становилось в помещении. Я заметил что-то неладное, когда вы с Чиром уже были на грани обморока. Благо, я хорошо изучил план бункера. Это верхний рабочий уровень. Отсюда выходят на поверхность. Так что складов с комбинезонами защиты тут хватает.
Я попытался присесть, у меня это получилось со второй попытки:
- Дай угадаю, система замкнутого дыхания входит в модификацию ваших костюмов?
- Не совсем. Все знают, что на поверхности Пелена очищает воздух. Там достаточно фильтров. Однако есть работы под землёй, требующие замкнутой системы, и возможность её использовать есть на любом костюме. Как и склад с кислородными баллонами есть на любом КПП.
Хельга зашла к нам в помещение. Она была одета в белый комбинезон. Помахав мне рукой в знак приветствия, она подошла к Кириллу и облокотилась ему на плечо.
- Как Чир? – спросил он её, повернув к ней шлем.
- Скоро оклемается, - ответила та.
- Почему недостаток кислорода не подействовал на вас? – спросил я молодую парочку, - Из-за брони?
- Да. Она анализирует окружающую среду и подстраивает жизнедеятельность организма под неё. Либо, когда это невозможно, начинает задействовать внутренние резервы организма. Бесконечно она, конечно, не сможет питать носителя, но запас на какое-то время у нас есть, в отличие от человека без брони. Всё зависит от резервов. Когда вы с Чиром начали бредить, у нас хватило времени найти эту КПП и подобрать на всех костюмы! В противном случае, мы бы все задохнулись в коридоре, - ответила девушка.
- Это была бы самая глупая смерть в нашей ситуации, - послышался голос Чира, - А Веса молодец. Уже дважды подловил нас.
- С возвещением, Чир! – отозвался в динамиках радостный голос Кирилла.
- Да уж! – ответил тот, - Спасибо! Вы где?
- Сейчас я за тобой приду! – ответила девушка и выбежала из помещения.
Спустя минуту к нам зашли уже два человека, окутанных в костюмы защиты военных.
- Насколько у нас запас кислорода? – уточнил верхолаз.
- Вот тут уже дела обстоят хуже, - ответил Кирилл, - С учётом резервных баллонов минут на сорок пять.
- Час от часу не легче, - заключил Чир, - Нам вообще зачем нужен этот Веса? Давайте поднимемся на поверхность и поедем домой. Доложим обо всём Чехову. Он пусть думает, что делать с оставшимися военными из этого треклятого бункера.
Хельга молчала так громко, что даже Чир её услышал и добавил:
- Я понимаю, что ты хотела бы добраться до Весы, и мы доберёмся. Приедем сюда с красноярскими и…
- Как доберёмся до Красноярска? – перебил его Кирилл, - Пешком будем месяц идти. А скоро июль. Или он уже начался? Какое там сегодня, я уже не помню? Сейчас самый период размножения. Пока будем ездить туда-сюда, вся дрянь с поверхности расползётся и приживётся окончательно. Две недели мы уже потеряли. Надо связаться с нашими. Сообщить, чтобы они немедленно присылали сюда группы зачистки. Параллельно выбить у Весы информацию, может тут есть какие-нибудь средства для ликвидации образовавшейся биоугрозы или ещё чего.
Чир задумался.
- Ты прав, - сказал он, - Времени потеряли много. Тогда надо менять план. По любому, на каждом этаже есть склады с резервными запасами кислорода. Как раз на такой случай, - Чир снова спроецировал модель бункера, - Давай искать, где они есть, и прокладывать маршруты по точкам.
Пока Чир с Кириллом колдовали над маршрутом, мы с Хельгой остались предоставлены сами себе. Организм постепенно восстанавливался, и слабость проходила. Мысли вернулись в ясное состояние и я спросил:
- Хельга, почему ты предполагала, что я очнусь первым?
- Ну, понимаешь, Герман, - моё лицо удивлённо исказилось от обращения ко мне по имени, но его скрывал шлем, и моё удивление прошло незамеченным для девушки, - твой организм очень необычный. Я заметила это в первую же ночь, как вытащила вас из тоннеля. Ты очень быстро восстанавливаешься! Прямо очень! И Пелена тут особой роли не играет, она только ещё сильнее ускоряет процессы твоего восстановления. Это, конечно же, не мгновенная регенерация, как у второй или пятой, но для обычного человека это ненормально. Ты же прибыл в Канск из Иркутской области?
Я утвердительно кивнул.
- И ты, пока что, единственный из взрослых, переживший Вспышку, и которого Пелена не трогает. Интересно. Видимо там, в Иркутской области с тобой что-то сделали. Может, ты генетический мутант какой? Ты правда ничего не помнишь? Сколько тебе лет?
Я уже пожалел, что начал этот разговор. Вопросы о том, что я действительно ничего не помню и действительно не знаю сколько мне лет, преследуют меня с разной периодичностью уже почти полвека. В этот раз меня спас Чир. Не успел я открыть рот, чтобы хоть что-то сказать Хельге, как он позвал нас к себе с Кириллом.
Обозначив нам план и проинструктировав нас в наших действиях, он дал десять минут на подготовку и перезарядку баллонов. После чего мы выдвинулись.
Идти было тяжело. Баллоны весили не мало, но до лифтовой шахты мы добрались довольно быстро. ИИ бункера после нашей звёздной маскировки с переодеванием перестал распознавать в нас врага, и системы безопасности не открывали по нам огонь.
- Очень скудный искусственный интеллект! – заключил Чир.
Кирилл был полностью уверен, что лифтовые шахты - зона повышенной опасности, и идти надо по лестнице. Чир был с ним согласен. Как только прорезали лаз в двери, ведущей на лестницу, по радио пошли странные помехи, пришлось их выключить и общаться напрямую. На самой лестнице мы задержались. Первый же пролёт был заминирован. Спасло то, что Кирилл хорошо знал устройство этих мин, как и устройства турелей. Безопасно обойдя их и активировав снова. «На всякий случай» - сказал Кирилл. Мы добрались до входа на административный этаж, где находился главный ЦУ бункера. Лестничный пролёт уходил дальше вниз, а перед нами возвышалась дверь. Взяв в руки клинки, ребята направились к двери, как вдруг та неожиданно открылась.
В лицо нам ударили лучи прожекторов. Защита глаз шлема моментально поглотила вспышку и, затемнив обзор, отключила ночной режим, переведя картинку в обычный для человеческого глаза вид. Перед нами находилось человек семь военных, одетых в защитные костюмы с системой замкнутого дыхания. Шестеро из них направляли на нас оружие, тот, что стоял по середине, вышел вперёд и продемонстрировал воинское приветствие.
Мы от неожиданности застыли в тех позах, в которых нас поймали лучи света. И стояли бы так в ступоре и дальше. Первым сориентировался Кирилл. Быстрым движением спрятав клинок, он вытянулся в струну и поприветствовал встречающего в ответ. Мы с небольшим опозданием повторили его жесты.
Встречающий махнул солдатам рукой, и те опустили оружие и потеряли к нам всякий интерес.
- Ну наконец-то! – сказал встречающий, - Я уже решил, что там внизу на нас попросту забили! Вы чего так долго? Почему вас всего четверо? Что это за оружие у вас?
Кирилл взял инициативу в свои руки:
- Так вот пока его оформляли и задержались! – проговорил он недовольным тоном, - Знаете же сами всю эту бюрократию. Пока оружие выдадут, полбункера умереть успеет.
- Это точно! – засмеялся встречающий.
- Что у Вас тут за срочность? Что тут происходит? – шёл ва-банк Кирилл.
- Вот вы там внизу зажрались! – возмутился встречающий, - Я же докладывал. Чрезвычайная ситуация. Проникновение в ЦУ.
- Кто мог проникнуть в центр управления? – удивлению Кирилл не существовало пределов, - У нас же самая современная система безопасности. Ни один человек не проскочит!
- Старшина Березин! – крикнул встречающий за спину, - Ходь сюды!
- Слушаюсь, лейтенант! – к нам подбежал старшина.
- Отдаю этих четверых под твоё командование. Введи их в курс дела. Они ни хрена не знают!
- Слушаюсь!
Встречающий нас лейтенант потерял к нам интерес и пошёл к остальным солдатам. В коридоре их оказалось значительно больше, чем удалось увидеть сразу. Человек двадцать военных, не меньше. Березин привёл нас к отряду из трёх человек и представил их, указывая поочерёдно пальцем:
- Жаба, Скальп, Череп, я – Берёза.
- Чир, Дед, Псих, - Хельга подпрыгнула от возмущения, но промолчала, - я – Яд, - представил нас Кирилл.
- Чёт я раньше не слышал ваши позывные! – подозрительно посмотрел на нас Берёза, - Вы из свиты умников Весы?
- Да! – уцепился за соломинку Кирилл, - С утра нас выдернули, назначили позывные, толком ничего не объяснив. Мы из оружейного отдела, - Кирилл показал старшине свою теслапушку, - Нам выдали наши разработки и отправили к вам.
- Чем же вы так насолили фину, что он вас в самую жопу отправил? – усмехнулся Берёза, - глазки его красавице-дочке строили? – старшина заржал, искренне восхищаясь своей зажигательной шутке.
Кирилл выдавил что-то типа смеха в ответ.
- Почти. Не важно. Это долгая история. Так что у вас тут происходит?
Берёза сделал театральную паузу и, в надежде нас удивить, произнёс:
- Очевидно, из-под контроля вышел один из киборгов системы защиты бункера.
- Чего? – не выдержал Чир, - Да ну на фиг!
Берёза воспринял этот восклик Чира по-своему:
- Вот-вот, Чир! Я так же сначала отреагировал. Всем было известно, что боевые киборги – это байки, придуманные, чтобы пугать наивных духов в учебке. И я также думал! Но я его видел своими глазами. Здоровый силуэт с пулемётом и ярко горящий красным глаз. Пули его не берут, энергооружие тоже, а вот он стреляет очень хорошо. Никому не удавалось подойти к рубке управления ближе трёхсот метров. Раньше он огнемётом пользовался, пришлось удалить весь кислород с верхних уровней, чтобы погасить горение, так этот сукин сын перешёл на пулемёт. Поставили глушилку. Он прослушивал радиопереговоры. Умный, сука, получился. И откуда он только взялся. Ладно, это всё лирика. Наша задача его устранить. Пока удаётся его сдерживать. Но сами знаете, что будет, если он прорвётся на нижние этажи. Новосибирский бункер перестанет существовать. Сейчас заправим баллоны и выдвигаемся! Готовьтесь! Там очень опасно.
Берёза с ребятами оставили нас свыкаться с обстановкой и ушли. Ближайшие пятнадцать минут мы были предоставлены сами себе.
- Вот мы опять встряли! – сказал Чир.
- И не говори! – ответил Кирилл, - Но хоть выяснили, что Весы тут нет. Значит, он внизу.
- А что за спектакль ты тут устроил? – спросила Хельга.
- Импровизировал, как мог! – ответил Кирилл, - Или хотела, чтобы они нас расстреляли?
- Может, пока они все отвлеклись, выберемся отсюда и прорвёмся на реакторный уровень? – спросил я, - Проблемы с безопасностью бункера оставим его жильцам.
- Я думал об этом! – сказал Чир, - на КПП слишком много народу, без боя не прорвёмся. А если начнём бой, то нижний уровень об этом узнает, и у нас будет куча проблем. Да и охота посмотреть на этого киборга! Это просто бред какой-то. Мы пережили шесть Хельг. У меня в руку встроен щит, у вас биоброня. Убьём по-быстрому это недоразумение, и вместе со счастливыми военными проникнем на нужный нам уровень.
Приготовления закончились. Баллоны перезарядили, и мы с четвёркой Берёзы выдвинулись на подотчётный нам сектор.
Административный уровень Новосибирского ПБ выглядел жутко. Ночное видение усиливало этот эффект в разы. Зелёные стены были испещрены чёрными пулевыми отверстиями, местами оплавленными. Повсюду из темноты зелени выныривали изуродованные трупы. Сначала в обычной форме, а позже начали встречаться в защитных комбезах. Шлема отсутствовали. Трупы без кислорода не спешили разлагаться и от этого выглядели ещё страшнее. Некоторые, как живые, смотрели на нас окаменевшими глазами, скривив лица в гримасе ужаса. Вся система безопасности была грубо уничтожена выстрелами. Перегородки, делящие коридор на сегменты, были либо сильно повреждены, либо уничтожены и своих функций больше не выполняли.
Спустя пять минут из соседнего сектора послышались первые крики и звуки выстрелов. Берёза с остальными сжались, как от боли. Они очень боялись встречи с киборгом. Мы же держались оптимистично, наивно полагая, что никакой робот нам особой проблемы не принесёт.
Первым обнаружил киборга Череп, разлетевшись пополам от пулемётной очереди. Спустя мгновение его поступок поддержал Жаба. Он также, разбрызгивая кровью и внутренними органами стены, сложился пополам. Атака застала нас врасплох прямо посередине коридора. Выстрелы шли из проёма, выжженного в перегородке. Мы были, как на ладони. До ближайшей двери было метра три. Чир еле успел поставить щит. Хельга схватила меня и затащила в ближайшее помещение. Берёза со Скальпелем укрылись в помещении напротив. Оттуда доносилась перебиваемая бесконечным стрекотом выстрелов гора трёхэтажного мата. Как только выстрелы затихли, ребята бросились к нам в укрытие. Кирилл успел бросить в проём ЭМ гранату.
- Ну что, скептик? – еле дыша от хлынувшего в кровь адреналина, проговорил Кирилл, - Убедился! Видел его светящийся глаз?
- Видел! – подтвердил Чир, - Специально даже ночное отключал. Фигня какая-то! Плохо было видно, но, по-моему, он был в кислородной маске! Разве киборгам нужен кислород?
Этот вопрос так и остался без ответа, повиснув в воздухе вместе со звенящей тишиной.
- Тихо всё! Может, я его гранатой уложил? – предположил Кирилл прислушиваясь.
- Ты сам веришь в это? – спросил его Чир.
В соседнем помещении стали слышны звуки перешёптывания. Потом Берёза окликнул Кирилла:
- Эй, Яд? Ты жив?
- Жив! – ответил Кирилл.
- Мы тут с ребятами пообщались. Для лабораторных крыс вы слишком хорошо подготовлены. Кто вы такие?
- Мы из Красноярского ПБ.
- Это вы устроили диверсию и запустили сюда этого киборга?
- Берёза, это параноидальные домыслы. Зачем нам это?
- Тогда что вы тут делаете?
- Главнокомандующий Красноярского ПБ отправил нас на разведку и при необходимости оказании помощи вам. Вы полтора месяца назад исчезли со связи. Первые отряды посланных сюда не вернулись. Мы были последним отрядом.
- Чехов у вас рулит?
- Да.
- Та ещё сука! Красиво заливаешь, Яд. Вот только две вещи не клеятся. Во-первых, Чехову я точно не доверяю. Во-вторых, вы когда прибыли сюда?
- Больше двух недель назад.
- И где вы были эти дни?
- В Академгородке.
- Ха-ха-ха! Яд, вот ты и прокололся! Академгородок – место повышенной биологической опасности. Там всё отравлено. Никто не смог бы прожить там и недели. Вооружение ваше я вижу впервые. Как и этого долбаного киборга, который появился неделю или две назад. Всё говорит о том, что ваше появление связано с ним.
- Не дури, Берёза! – вмешался Чир, - Хотели бы мы вас убить, уже бы убили. Да и киборг стрелял в нас так же, как и в вас.
- Он знал, что вы оборудованы щитом. И чтобы не разрушать легенду, палил по всем. Зная, что не причинит вам вреда. Может, я и параноик, но я думаю, что он был заслан сюда первым. Его модель не отличается хорошим искусственным интеллектом, он скорее всего боевая модель. Тупой и здоровый. Послан сюда Чеховым с целью устроить диверсию. А вы уже более продвинутые. Втираетесь в доверие. Продумываете версии на ходу. Как у тебя, Яд, легко получилось задурить нам мозги. Хотя, я сам дурак. Задавал вопросы и сам же подсказывал вам, как на них отвечать. Молодцы. Вот только я давно воюю. У меня глаз намётан. И раз мы выяснили, кто вы, хоть скажите истинную цель вашего прибытия сюда.
 - Я её уже говорил! – сказал Кирилл.
- Хорошо, киборг, мы поняли друг друга.
В помещении напротив завозились, перешёптываясь.
- Не нравится мне это перешёптывание. Всем отойти в дальний угол! От этого Шерлока Холмса можно всякое ожидать.
Чир подошёл к нам и перевернул стол, создав импровизированную баррикаду. Его чутьё не подвело. Через несколько минут возня в соседнем помещении закончилась. Военные перешли к действию. Автоматная очередь ударила в стену возле нас, осыпая нас крошевом бетона. В коридоре раздался звук пулемётных выстрелов. Потом поодаль два глухих, но мощных взрыва. С потолка из пулевых отверстий посыпалась строительная пыль. Выстрелы прекратились, и к нам в помещение влетела граната. Мы были готовы к чему-то подобному и сгруппировались, Чир накрыл нас полем.
- Шлема прикрывайте, - проорал он.
Последнее его слово уже утонуло во взрыве. Граната врезалась в стол и отлетела к дверному проёму, где и взорвалась. Взрыв был мощный. Современная разработка, потому что обрушения, что она вызвала, устроить обычной гранате было бы не по силе. Проём и полкомнаты завалило полностью, наглухо отрезав нас от коридора. Мы оказались в ловушке.
- Есть идеи, как будем выбираться? – спросила Хельга.
Чир включил голопланшет. План бункера повис в воздухе, освещая оставшийся кусок помещения.
- Так, мы тут! – он ткнул пальцем в сектор, подсвеченный красным, - Можно пробить отверстие либо в этой стене, - он указал на левую от входа стену, - тогда мы окажемся в соседней комнате. Но оттуда выход в коридор. При чём в опасной близости от киборга. Предлагаю пробить отверстие в стене, что напротив осыпанного проёма, она сильно повреждена, есть шанс. Выйдем вот сюда, - Чир указал помещение на карте.
- Выбор не лучше. Если мы выберемся туда, до выхода придётся идти в обход почти через весь уровень. И где-то между нами и лестничной клеткой бродит этот безумный робот с пулемётом, - рассудил Кирилл.
- Зато там недалеко, если верить плану, склад с баллонами кислорода. У нас осталось минут на двадцать. Если выберемся в коридор, военные откроют по нам огонь и заблокируют вход на нижние этажи. У них есть генераторы силовых полей, я видел, когда мы были у них. С боем мы за двадцать минут не прорвёмся, - пояснил Чир.
- Тогда выбора нет. Придётся рискнуть! – сказал Кирилл, доставая клинок.
- Подожди, - сказал Чир и, размахнувшись, ударил в щель в стене.
Что-то очень громко хрустнуло.
- Надеюсь, это не твоя новая рука! – спросил Кирилл.
Чир повернулся к нему, демонстрируя неповрежденную руку.
- Не дождёшься.
Минут через пять совместными усилиями ребят стена была побеждена. Мы попали точно в такое же, только отзеркаленное помещение, из которого сейчас выбрались. До окончания кислорода в баллонах оставалось от силы пятнадцать минут. Надо было торопиться. Судя по плану, кислородный склад был недалеко.
- Сидите тут! – сказал Кирилл, снимая защитный комбинезон.
- Ты куда? – спросил Чир.
- За баллонами. Заодно проверю невидимый режим. А то я толком бронёй ещё и не пользовался, - Кирилл покрылся серой плёнкой биоброни.
К нему подбежала Хельга и нежно обняла.
- Аккуратнее, Кирилл, - с беспокойством в голосе проговорила она, - Вдруг он видит в нескольких диапазонах!
- Не бойся за меня! Я справлюсь! – сказал он и исчез.
Не было его семь с половиной минут. Когда счёт идёт на секунды, начинаешь осознавать время по-другому. Мы молча вслушивались в темноту. Когда перед нами в зелёном свете ночного видения появился чёрный силуэт с пустыми руками, мы поняли – дело дрянь.
- Склад пуст! – с нотой паники объявил нам Кирилл, одевая комбинезон, - Оттуда вынесли всё до последнего баллона. Здесь вообще всё вылизано под чистую. Нигде ничего нет, кроме бесполезного мусора.
- Киборг? – только и спросил Чир.
- Самого его не видел. Но слышал звуки выстрелов вдалеке. Видимо, он воюет с другими отрядами. Про нас он явно не догадывается.
- Понятно. Значит всё? – флегматично спросил Чир, - Или есть идеи?
- Все двери и перегородки тут взломаны, но есть одна шлюзовая дверь недалеко в водный коллектор. Помнишь на схеме. Она выглядит целой и заперта. Резать её нет времени, механизм задраивания мне не поддался. Но может мы вдвоём сможем её открыть. Раз она закрыта, значит, за ней находится что-то ценное.
- Тогда не теряем времени! – сказал Чир, - Бежим!
Я плохо помню, как открывали шлюзовую дверь, пробежка сожгла последние капли кислорода, но ребята смогли сдвинуть кольцо механизма. Они клинками повредили блокировочное устройство. И дверь поддалась. В этот раз обошлось без обморока. В коллекторе был оборудован самопальный склад из полезных вещей административного уровня. Были тут и полные баллоны с кислородом.
Заменив баллоны и отдышавшись, мы осмотрелись. Журчала вода, водопадом стекая из огромной полутораметровой трубы, расположенной метрах в трёх над уровнем пола, в резервуар. Из резервуара она уходила дальше по трубам в неизвестном направлении.
Менять баллоны было проще со снятым шлемом.
- А здесь можно дышать! – обнаружил Кирилл, меняя баллоны мне, - В воздухе есть кислород.
- Видимо, он поступает по трубе с водой. Поэтому шлюз закрывается, чтобы кислород не уходил и не растворялся в пустую по бункеру.
- Ребята! – крикнула Хельга, - Взгляните! Тут кровать!
В отдельном углублении в стене была обнаружена огромная кровать, сложенная из нескольких стандартных одноместных коек. Рядом был оборудован умывальник. У стены, идущей вдоль резервуара, лежал огромный огнемёт, тот самый, про который говорил Берёза, и много другого тяжёлого вооружения.
- Странный киборг! – заключил Чир, - Дышит кислородом, спит. Но я сам видел, как его глаза горят красным. Берёза говорит, что ни пули, ни энергооружие на него не действуют, да и поднять эти пушки даже мы, усиленные примочками, не сможем. Это существо также, как и Хельги, было когда-то человеком.
- Если честно, я не находила данных по такого рода экспериментам, - задумалась девушка, - Но кто его знает, что тут ещё могли делать. Судя по всему, этого скрещивали с металлом.
- Давайте убираться отсюда! – предложил я, - Пока хозяин не вернулся.
- Полностью поддерживаю! – сказал Чир, - Одеваемся и выходим. Нам ещё прорваться к шахтам лифта через военных.
Мы не успели совсем чуть-чуть. Из коллектора вело несколько выходов, хозяин вернулся через дальний. Он сразу заметил нас и открыл огонь. Я успел разглядеть его огромное тело. Левая рука была нечеловеческой, состояла из гидравлических рукавов и рычагов. Этой рукой киборг держал огромный пулемёт. Его лицо скрывала кислородная маска, над которой ярко горел левый глаз.
Его от нас отделяла сеть труб, мешающая ему легко сблизиться с нами. Это дало нам выигрыш во времени. Уже под обстрелом мы добежали к шлюзовой двери и вынырнули обратно в коридор административного уровня.
- А запереть не сможем! – сказал Кирилл, с грустью взглянув на разрезанное блокировочное устройство.
- Беги! – скомандовал Чир, - За мной!
Мы бежали за Чиром, который помнил план уровня, как свои пять пальцев. Через несколько минут мы выбежали к знакомому нам коридору. Воронки от двух взрывов были засыпаны горой обломков повреждённого перекрытия и земли с потолка, но проход между обрушениями был. Мы кинулись к нему. По нам открыли огонь военные с другого конца коридора, стоило только нам появиться в проёме.
Мы кричали им, что мы не с киборгом, просили нас выслушать. Но стресс, что пережили эти люди, не давал им мыслить конструктивно. Они все были очень уставшими и очень напуганными. Слушать они никого не хотели, они хотели только выжить. Поначалу мы скрывались за обвалом, но он быстро истощался под непрерывным градом пуль. Когда насыпи осыпались настолько, что не сдерживали больше пуль, Чир выставил щит. Кирилл отстреливался, пытаясь уменьшить плотность огня, но тут с другого конца коридора из темноты вынырнул огромный силуэт с горящим глазом.
- Он идёт! – крикнула Хельга.
- Ну, плохо! – заключил Чир, сдерживая атаку военных, - Мы зажаты между молотом и наковальней. Как обычно.
Киборг остановился метрах в тридцати от нас. Открывать огонь сразу он не стал. Присматривался к нам. Изучал. Но не найдя ничего интересного, всё-таки нажал на кнопку пускового механизма. Блок стволов начал медленно раскручиваться, набирая скорость, и вскоре первый пучок пламени выплюнул пулю.
Чир опередил выстрел на долю секунды, протянув в сторону киборга свою левую руку, и пуля, выпущенная из пулемёта киборга, утонула в радужной дымке защитного купола, что разросся над нами.
- Ну ничего себе! – восхитилась Хельга, - Ты смог создать купол!
Но Чир не отвечал. Пули летели в купол с обеих сторон без остановки. Одно дело создать щит перед собой, совсем другое держать купол. По лбу верхолаза пошла испарина, быстро превращаясь в струи пота и заливая Чиру глаза. Он терял силы на глазах. Через минуту он уже не мог стоять, опустившись на колено, но купол пока держал.
- Герман, дай мне руку! – крикнула Хельга.
- Я машинально протянул ей ладонь.
Она скинула шлем и, быстро выбравшись из защитного комбинезона, взяла мою ладонь одной рукой. Второй она разорвала часть комбинезона на руке Чира, оголив кожу, и прикоснулась к нему.
Я почувствовал, как энергия из меня через девушку пошла к Чиру. Он оживал на глазах. Силы возвращались к нему, и это дало нам еще немного времени. Кирилл вёл отстрел то в киборга, то в военных, но плотность огня не спадала. Киборг сменил уже вторую ленту. Заряжал пулемёт он с чудовищной скоростью. Нас хотели убить буквально все. В конце концов даже моя способность восстанавливаться начала сдавать. Да и Хельге передача энергии явно давалась не легко, она была ещё очень слаба после победы над тем серым существом. Чир не выдержал и упал под ноги мне и Кириллу.
- Чир! – крикнул Кирилл и сорвал с него шлем, прикладывая два пальца к его шее, - Пульс есть!
Силовой купол погас так неожиданно, что на время огонь прекратили все, даже киборг.
Кирилл снял с себя шлем и поднял руки вверх. Я повторил его действия. Только не стал поднимать руки. Хельга обняла Кирилла и заплакала, он обнял её в ответ, утопив пальцы в её волосах.
- Ну давайте, сволочи! – крикнул Кирилл.
- ЛОЖИТЕСЬ! – пробасил знакомый голос.
Чир резко крутанулся на месте, сбив нас троих с ног. Как только мы упали, военные и киборг открыли огонь. Над нами пули танцевали венский вальс, врезаясь в стены, играли симфонию смерти. Камни от сколов стен и остатков насыпи разлетались в разные стороны, больно врезаясь в тело. Я лежал, вдавив лицо в пол и прикрывая затылок руками.
Спустя бесконечно долгие секунды, танец снарядов прекратился, музыка разрушения стихла, а камни нашли покой на полу. Со стороны военных больше не доносилось никаких звуков. Все шесть стволов пулемёта киборга были так раскалены, что светились красным наравне с его глазом. Огромный монстр стоял и смотрел на нас, не шевелясь.
Чир приподнялся, пытаясь встать на колени. Потом, облокотившись на подставленное Кириллом плечо, он встал и, еле перебирая ногами от усталости, побрёл к киборгу.
Мы молча смотрели на них, не понимая, что происходит. Киборг отбросил свой пулемёт. Достал из кармана какие-то шарики, активировал их и разбросал по коридору. Шарики зашипели и, коридор начал наполняться кислородом. Дышать стало легче. Я попытался рассмотреть лицо киборга, кислородная маска уже была снята с его лица и болталась на груди.
- Цып! Дружище! – проорал радостным голосом Чир, падая в объятья здоровяка – Киборг ты, долбаный!

Я сидел на кушетке и внимательно рассматривал помещение коллектора. Без ночного видения всё вокруг играло другими красками. Теперь этот захламлённый участок бункера, превратившийся в логово холостяка, спутать с убежищем киборга было никак невозможно. Мятая, не заправленная кровать, всюду разбросана одежда, упаковки от сухпайков. Настоящий мужской хаос, в котором каждая вещь лежит на своём месте. Женщинам, никогда этого не понять.
Свет постоянно тускнел, а затем снова пытался набрать сил, борясь с проникающей сюда вместе с воздухом Пеленой. Но счёт у этого противостояния был равный. Пелена и электроэнергия заключили паритетные отношения в этом помещении. Она не давала свету гореть в полную силу, а электричество, пытаясь игнорировать Пелену, боролось за свет.
Кирилл с Чиром внимательно изучали стенды с вооружением. В отличие от бытовых вещей оружие хранилось в строгом порядке. Все стволы блестели чистотой и оружейным маслом, каждый их них занимал своё место, рядом с которым также аккуратно лежали все комплектующие к нему. Мачете Цыпа, местные ножи и другое холодное оружие были заточены до бритвенной остроты и не имели ни малейших следов загрязнения. Особенно ребят занимал сегмент штурмового экзоскелета, включающий в себя спинной каркас, плечевые держатели и пневмоуселители левой руки, который Цып всегда одевал перед «прогулкой» по бункеру. Контейнер-сумка, уместившаяся на позвоночном отделе экзоскелета, была трансформирована под тяжелое вооружение и перестраивалась под разные типы оружия. В модификацию входило семь полностью заряженных пулемётных лент, шесть из которых были разряжены. Пулемёт лежал рядом. Цып ещё не успел почистить их и прибрать на место, так как Хельга сразу взялась колдовать над ним.
Тот взрыв пришёлся на левую верхнюю часть его тела. Сильно пострадало левое плечо, рука, шея и лицо. Осколками перебило голосовые связки, из-за чего Цып почти не мог говорить. В его состоянии произнесенное слово «ЛОЖИТЕСЬ», которое он смог из себя выдавить, можно было бы списать на подвиг. Девушка как раз пыталась вернуть ему дар речи, но сложность была в том, что уже сросшиеся ткани перестроить было невозможно. Либо оставлять так, либо снова распарывать и восстанавливать правильно. Кирилл организовал местную анестезию из имеющихся препаратов, но от качественной операционной она отличалась в худшую сторону, о чем свидетельствовала болезненная гримаса Цыпа.
Сначала Кирилл вызвался помогать девушке, но она заявила, что лучше неё данную операцию не сделает никто, и что она сама справится. И Хельга справилась. Спустя минут двадцать она отошла от залитого свежей кровью Цыпа и попросила его что-нибудь сказать. Здоровяк медленно пошевелил нижней челюстью, разгоняя остатки анестезии, пощупал правой рукой шею и, оценив состояние, зарычал своим басом:
- А ты молодец, малявка!
Чир с Кириллом уже стояли рядом с ним. Я остался сидеть на кушетке.
- Ну как ты, киборг? – спросил Чир, - Рассказывай, что случилось.
- А я пока займусь левой рукой, - сказала девушка, - Кирилл, вколи своего фирменного, а то у этого дылды все сухожилия перебиты, надо перелечивать.
Рука Цыпа после укола начала постепенно «замерзать». Хельга взяла скальпель и начала операцию. Цып, все еще пребывая в эйфории от того, что снова может говорить, начал свой рассказ:
- Очнулся я в огромном помещении в одном из бассейнов, доверху наполненных водой. Я лежал по пояс в воде на груде камней от обрушившегося свода. Через отверстие в потолке проникал солнечный свет. Зараза, светил мне прямо в глаз. Сначала я не мог понять, что произошло? Да и вообще, кто я и где нахожусь? Но постепенно память возвращалась.
- Как ты вообще выжил? – непонимающе развёл руками Кирилл, - Ты почти в упор принял взрыв.
- Меня спасла огромная крыса в кимоно и четыре черепашки с разноцветными повязками на глазах, - серьёзным голосом сказал Цып, - Они меня выходили и научили драться.
Мы онемели.
Хельга прервала операцию, посмотрела в серьёзные глаза Цыпа и заключила:
- Похоже после руки придётся заняться головой.
- А-ха-ха-ха! – расхохотался Цып, - Вы бы видели свои глаза! Крыса и черепахи! Ха-ха-ха! Шучу я! Так, вот, - отсмеявшись, продолжил здоровяк, - Видимо, Пелена меня восстановила. Сразу я не умер, здоровый конь, течением выбросило под обрушившийся свод. Но пострадал я сильно, - Цып поморщился, - Сам виноват. Потерял бдительность. Вот и расплатился. Даже Пелена собрать меня нормально не смогла. Когда я очнулся, ни левого уха, ни левого глаза уже не было. Зубов с левой стороны тоже нет. Благо, хоть челюсть собралась обратно, должно быть её раздробило, но я этого не помню. Рука, сами видите, в каком состоянии. Тогда ещё хуже было. Мышцы работали неправильно. Я почти ничего не мог ей сделать. Пытаясь встать, я поскользнулся и упал в воду. Оттуда меня понесло волной в воронку и выбросило сюда через вон ту трубу, - Цып кивнул на водопад, - Сейчас поток не сильный, но периодически шлюзы открываются, увеличивая его. Я попал как-раз в очередной сброс.
Цып прервался, погружаясь в себя. По его лицу было видно, что те дни тяжело ему дались, и вспоминает он прошедшие события без особой охоты. Но он продолжил:
- Было херово! – подтвердил наши подозрения Цып, - Очень херово. Голова болела непрерывно. Одним глазом смотреть было непривычно, как и пользоваться только одной рукой. Я почти сдался, но меня подбадривала мысль о том, что я не знаю, что сталось с вами. Я решил, что во что бы то ни стало узнаю вашу судьбу. Здесь в коллекторе я нашёл грузовые экзоскелеты для работы. Точнее это была груда железа. Всё в неисправном состоянии. А сами шлюзы были заблокированы снаружи. От проникающего в это помещение воздуха и Пелены его законсервировали, так как находиться здесь опасно для бункерных. Кстати, Кирилл, а ты почему не загораешься! Непорядок!
- Я нашёл лазейку! – улыбнулся военный.
- Ой, нашёл он! – возмутилась Хельга, отрываясь от операции, - Не он нашёл, а я торжественно подарила ему биоброню.
- И чуть не убила! – напомнил Кирилл.
Хельга зло посмотрела на него, но промолчав, отвернулась и продолжила работу над восстановлением руки Цыпа.
- Ладно, не обижайся! – извиняющимся тоном сказал Кирилл, - Убить меня попытался Веса. Но мы об этом тебе расскажем позже. Сначала рассказывай ты. Интересно же, как ты стал местным воплощением ужаса.
- Так вы, бункерные, сами виноваты! – продолжил Цып, - Из остатков экзоскелетов я смог извлечь вот это, - здоровяк указал на сегмент металлического каркаса, лежащего рядом с пулемётом, - Надо, кстати, их почистить, - сказал Цып, глядя на оружие, - Так, о чём я? А, да. Так вот, я собрал этот каркас, чтобы попытаться открыть шлюзы. Одной рукой я сделать это не мог. Я пытался долбиться, но мне никто не отвечал. Надо было выбираться самому. Вверх я подняться уже не мог. Лестницы нет. Подъём в эту трубу из другого смежного помещения. Я потом возвращался к резервуарам, но не смог определить, откуда меня принесло. Там сеть тоннелей. Половина из них завалена. Но это уже совсем другая история. А тогда я был занят попытками покинуть данный коллектор. Жрать хотелось. Пелена лечит, но не насыщает, к сожалению. Благо, в остатках сумки было пару бутербродов. Они были промокшие насквозь и изрядно подпорченные, но выбирать не приходилось. В тот момент мне казалось, что вкуснее их нет ничего.
Цып скривился:
- Сейчас я бы ни за что эту дрянь в рот не взял. Буэ.
- Не пытайся вызвать у нас отвращение, - сказал Чир, - После серого друга нас мало чем можно смутить.
- Какого ещё друга? – спросил здоровяк.
- Мы тебе потом расскажем, - ответил Чир, - Не отвлекайся. Продолжай.
- Чего продолжать-то. Тут было темно, как в заднице. Помещение было законсервировано и, соответственно, отключено. Шарясь на ощупь, я наткнулся на один интересный материал, который был заскладирован тут. Этот материал горит ярким светом, когда к нему прикасаешься.
- Бионакопительные лампы, - сказала Хельга, - Одна из попыток местных скопировать биотехнологии Иркутских. Материал впитывает тепло и энергию тела и начинает светиться. Я читала о нём. БНЛ не пользовались спросом тут, так как обычные электрические средства освещения куда мощнее и привычнее для работ под землёй. А использовать БНЛки на поверхности, местные не могли, так как нужен контакт с открытым телом.
- Горят они, эти ваши биолампы, кстати, не так уж и плохо. Вполне в состоянии осветить небольшую площадь помещения. Если бы не они, я бы не смог создать из кучи этого металлического дерьма свою ласточку! Так вот, эти биофонари ещё и пластичные. Лепятся в любую форму. Так как рука у меня полноценно работала всего одна, держать во второй руке я их не мог. Вот я и придумал скрутить одну в форме глазного протеза. Во-первых, лицо не так страшно стало выглядеть: безухий, со впалой глазницей. Фу. Тут хоть форма глаза, какая ни какая, а всё не дыра. Во-вторых, работать удобно. Всегда освещено то место, на которое ты смотришь.
Цып посмотрел на нас широко раскрыв глаза. Протез левого глаза непрерывно горел красным. Сам материал напоминал обычный пластилин.
- Соорудив себе каркас под левою руку, - продолжил Цып, - я открыл шлюз и выбрался в коридор бункера. Тогда там ещё горел свет и воздух никто не выкачал. Мгновенно сработала пожарная тревога. Зажглось аварийное освещение, запищали сирены и хлынула вода с потолочных пульверизаторов. Загорелись таблички, указывающие направление к лифтовым шахтам. Я побежал по ним, боясь, что автоматика перекроет уровень, и обнаружил в одном из коридоров несколько обгоревших тел. Это были солдаты в обычной военной форме. Пелена сожгла их, как только я открыл загерметизированное помещение. Я этого не хотел, но, честно говоря, сам виноват, не подумал. Побежал посмотреть, как они. Один из них даже оказался ещё жив и в сознании. Система пожаротушения быстро сняла с него огонь. Я, лязгая каркасом левой руки, который я в спешке не снял, подбежал к раненому.
- Дай угадаю, - перебил его Кирилл, - Он принял тебя за киборга.
- Как догадался?
- Да представил себе картину. Иду я патрулём по коридорам. Тут вдруг БАЦ! Всё вокруг горит! Срабатывает система пожаротушения. Мне больно. Вокруг орёт сирена, мигают маячки, по обгоревшему телу хлещет вода, рядом лежат трупы товарищей, а из темноты тем временем, лязгая металлом, выбегает ко мне огромное нечто с яркосветящимся глазом.
- Ну да. Что самое противное, я и сказать ему ничего не могу. Связки-то не работают. Смотрю на него и хриплю. Потом по мне открыли огонь. С противоположного конца коридора бежали другие патрули. Все что-то орали. Пришлось отступать. Я спрятался за поворотом и пытался вступить с ними в контакт. Я знал, что, если я открою шлюз коллектора, они сгорят, а убивать их не было ни желания, ни целей. Но люди боятся всего, чего не понимают, и пытаются уничтожить, не разобравшись. Выхватив несколько маслин в ногу и плечо, у меня не осталось выбора, как скрыться в коллекторе. Так началась война. Первую атаку я отбил очередной разгерметизацией отсека. После инцидента верхние два уровня ПБ стали заброшенными. То ли тут всех поубивало, то ли эвакуировали ниже, я так и не узнал. Поэтому тут находились лишь сменные патрули из нижних уровней. Соответственно, у них с собой были сухпайки и прочие ништяки. Пришлось заняться мародёрством. Следующая атака последовала через несколько часов после первого знакомства. Кто-то из первой атаки выжил и сообщил руководству. Они отправили людей в этих белых комбезах, видимо, на всякий случай, но простой разгерметизацией их уже не победишь. Я был слаб после ранений, да и вообще. Но атаку отбил. С помощью плазменной сварочной горелки. Её можно переоборудовать под огнемёт, что я и сделал. Огнемёт закрепил мнение военных, что людей сжигал я, а не Пелена. Следующая атака была уже более подготовлена. Когда стих гул вентиляции, я понял, что дело дрянь. Но я уже был к тому моменту в удовлетворительном состоянии. Раны от пуль затянулись, живот полон нормальной еды. Надо было срочно запасаться всем, что могло помочь мне выжить. Так я и организовал свой маленький склад здесь. Откачка воздуха и КПП лишили меня возможности добраться до лифтов и покинуть нежилые отсеки. Но у палки всегда два конца, и возможность искать меня по уровню, без привязки ко времени, у военных тоже пропала. В итоге, так мы и жили несколько дней. Они не давали мне пройти к лифтам, я не давал им пройти дальше по коридору в мою сторону.
- Интересно живёшь! – сказал Чир, - А почему так яростно в нас палил?
- Ну-у, - протянул Цып, - Кирилл, ты только не обижайся, из бункерных воины, как в бубликах пробоины. Полные нули. Я даже пытался решить дело миром, брал пленных, писал им объяснения, кто я такой. Но договориться с ними всё равно, что брить поросёнка. Визга много, шерсти мало. Но когда я увидел вас, сразу понял, что что-то не так. Решил, что ко мне отправили лучших. Щит, подобный тому, что был на тех уродливых бабах, которых уничтожил Колька. Двигались вы слаженно, явно подготовленные. Ну я и решил, что вы главная угроза. И вас надо устранить любой ценой. Вы же додумались одеть эти дурацкие белые тряпки. Как я должен был вас опознать?
Хельга орудовала над поломанным телом Цыпа ещё несколько часов. За вторжение сюда военных Цып не боялся, так как теперь он был гораздо мобильнее, чем до нашего воссоединения. И теперь он был не один: «Наша, команда, - как он сказал, - в состоянии отбить любую атаку». Никто с ним не спорил. Пока девушка чинила его тело, мы рассказывали ему о своих днях в Академгородке, о Хельгах, о Весе, о костюмах, обо всём, что было пережито нами с момента нашей разлуки. Разумеется, больше всего его заинтересовал наш серый глазастый друг. Цып любил истории о всяких монстрах.
- Прям съел вас? – восклицал Цып, с радостью жестикулируя обеими руками, - Ни фига себе!
- Угу! – морщился Чир, вспоминая эти события.
- А через какое место вы вылезли? – улыбался Цып.
- Судя по ощущениям, - сплюнул Кирилл, - Из заднего.
- Эх, жаль я этого не видел. Видать, вражина знатная, не то, что эти голые бабы в перьях! – возбуждённо рассуждал Цып.
- Ничего, что я тут? – возмутилась Хельга.
- Ну, ты же не голая! Ай! – воскликнул Цып, девушка что-то «случайно» нажала ему не так во время процедуры восстановления, - И не баба! – сдался Цып, - Для бабы ты слишком мелкая! Ай!
Потом, когда Хельга полностью закончила колдовать над здоровяком, он подошёл к зеркалу и начал себя внимательно рассматривать. Потерянные части тела, ухо, глаз и зубы девушка не могла вернуть. А глубокие уродливые шрамы по левой стороне лица Цып попросил не убирать, как воспоминания о собственной халатности.
- Я их заслужил! – говорил Цып, - К тому же теперь ожог на правой щеке не так бросается в глаза! – улыбался он, светя красным глазом. От глаза избавляться он наотрез отказался, заявляя, что так он выглядит прикольно и ему нравится. Переубедить Цыпа в такие моменты сложно, и мы не стали настаивать.
Ещё полтора часа ушло на очистку, смазку и зарядку пулемёта. В это время Кирилл с Чиром разрабатывали возможные пути проникновения на реакторный уровень ПБ, где засел Веса со своими солдатиками. Любая идея, выдвинутая одним из ребят, моментально отвергалась вторым. Ничего дельного придумать никто из них не мог. Были рассмотрены и пути через вентиляцию, и спуск по шахте, и по водоканалам реактора. Всё было не то. Цып, в обсуждения не влезал. На вопросы отвечал сухо и по существу. В итоге, когда обсуждения зашли в тупик, а здоровяк закончил приготовления, он сказал:
- Чего вы паритесь? Пойдём напрямик. Я изучил тактику местных военных, тебе, Чир, с твоей рукой проблем проникнуть на подуровень не будет никаких, - Цып задумался, глядя на меня, - Герман, тебе бы какой-нибудь посох и остроконечную шляпу.
- Зачем? – не понял я.
- Будешь магом. Мелкая - клириком. Чир - воин. Я - танк. Кирилл - вор. Отличная сбалансированная команда получается!
- Ага. К тому же, мы уже в подземелье, осталось найти и убить дракона!
- Ребят, вы вообще о чём? – хором удивились Кирилл и Хельга.
- В библиотеке Канска, откуда мы черпали девяносто процентов всех знаний, - я начал пояснения, - Был и хобби отдел, в нём хранились разного рода настольные игры, которыми мы уже полвека развлекаем молодёжь. Разумеется, я слишком взрослый, чтобы играть в такие игры. Поэтому больше ничего сказать не могу, - улыбнулся я.
- Хорош заливать, маг Риккифин! – рассмеялся Чир.
- Не пали контору, паладин Эргуллион! – подмигнул я в ответ.
Кирилл с Хельгой продолжали смотреть на нас, как на сумасшедших.
- Не обращайте внимание, - обнял их за плечи подошедший сзади Цып, - Эта игра стара, как мир. Но она вам понравится!

Несмотря на боевой настрой, всеми было принято решение отложить выход до раннего утра и выспаться. По моим подсчётам, когда Хельга закончила с Цыпом, было уже около полуночи. Усталость проникала в организм, что и привело к такому решению.
Это была последняя ночь в Новосибирске. И, несмотря на все сложности пути, она была запоминающейся. Цып, оказавшийся весь в крови после операций, пошёл искупаться в имеющемся в коллекторе резервуаре.
- Нет ничего приятнее, чем искупаться в прохладной воде накопителя системы охлаждения ядерных реакторов, - пробасил Цып.
- Судя по всему, глаз у тебя светится вовсе не от БНЛ, - улыбнулся Чир.
Прохладная вода хорошо снимала усталость мышц и нервов. Искупались все, даже Хельга, непривыкшая к кустарным условиям. Она хоть и жила всю жизнь, как лабораторная крыса, но прелести цивилизации окружали её постоянно. Ей понравилось. Купание в полутёмном резервуаре заброшенного коллектора веяло безумством и романтикой и имело свой постапокалиптический шарм. Блики от воды и полутени создавали в помещении свой мир. Эта картина подогревала воспоминания сорокасемилетней давности. Давно я не ночевал в развалинах заброшенных зданий. С этими мыслями я и уснул.
После такого восстанавливающего купания выспались все. Цып пояснил, что в часовых смысла нет. Он заблокировал намертво взломанный нами шлюз, а остальные входы запер.
- Пока будут их вскрывать, мы все десять раз проснёмся, - пояснил здоровяк.
Разбудили меня, как обычно, последним. Когда я открыл глаза, все уже стояли наготове. Экипированные под завязку. Спешно приведя себя в порядок и позавтракав трофейным сухпайком, я был готов. Мы выступили по направлению к противнику.
Цып снабдил нас кислородными масками с баллонами. До шахты лифта нужно было идти быстро. На случай чрезвычайной ситуации у здоровяка ещё оставались шарики с химией, выделяющей кислород, который он применил при нашей встрече, но их было мало. Да и кислорода они давали не так уж и много.
Однако, никто нас на уровне не встретил. После тотальной зачистки Цыпа предлифтового КПП военные не спешили сюда возвращаться. Коридор выглядел, как решето. Ни одного уцелевшего участка стен площадью больше десятка квадратных сантиметров не попадалось на глаза. Строительная пыль до сих пор не осела вся и в лучах фонарей казалась серым туманом. Трупов нигде не было видно. Даже старых, которых мы видели, попав сюда в первый раз. Единственные напоминания о жертвах состояли из потёков крови на стенах и обрывков одежды, перемешанной с обломками от перестрелок. Оружие военных хаотично валялось на полу, рядом с тряпьём. Что было немного странно. Судя по всему, они очень торопились вынося трупы.
Взломав двери на лестничный марш, мы покинули многострадальный административный уровень. Под нами было ещё пять этажей, которые мы должны были пройти. Но единственные преграды, что стояли у нас на пути, были автоматические системы охраны, состоящие из мин и турелей, которые мы легко обходили.
- Людей нет нигде! – удивилась Хельга.
- Ага, - подтвердил Чир, - Это может значит только одно. Они готовят мышеловку.
- А мы идём прямо в её эпицентр, - заключил Кирилл.
- Ничего, мышки, прорвёмся! – пробасил Цып.
- Грустно только, что мы, вроде как, прибыли им помочь, а теперь вынуждены сами их убивать. И всё из-за недопонимания, - рассудил Кирилл.
- Не грузись по этому поводу, - ответил Чир, - Они сами виноваты. Никто не мешал им разобраться в ситуации. Они сделали свой выбор. Никого убивать мы тут не собирались. Но и умирать от того, что люди не хотят даже попробовать вникнуть в происходящее, мы тоже не собираемся. Если хочешь, можешь выйти вперёд и поговорить с ними.
- Нет уж, спасибо. Я понимаю, что это бесполезно. Просто нас, людей, и так осталось мало. А мы даже после глобального вымирания продолжаем просто так убивать друг друга.
- Такова наша природа, - пожал плечами Чир.
- Я считаю, Кирилл, - положил ему на плечо свою ручищу здоровяк, - Есть только одна проблема человечества: «у каждого своя правда». И каждый борется именно за свою. Знаешь, чем должен отличаться человек от животного?
- Чем?
- С животным нельзя договориться. Любой процесс воспитания животных - это стилизованный под определённые обстоятельства процесс «кнута и пряника». Ты можешь научить животное слушаться тебя, только поощряя его за правильные действия и наказывая за неправильные. Так вот с человеком, теоретически, должен быть шанс договориться. Но этим шансом никто никогда не пользуется. Я пытался договориться с ними, пока вы не пришли. Ты тоже можешь пойти сейчас и попробовать договориться. Только вряд ли у тебя получится. У них своя правда: «мы враги». Так как она противоречит нашей, а договариваться они не желают, нам придётся бороться за свою. И вот, кто победит, тот и будет прав в итоге. Не находишь?
- Так-то это чушь полная! Меня всегда это бесило. Нет, чтобы сплотиться и решить проблему сообща. Так мы на почве одной проблемы сами для себя делаем ещё тысячу других проблем! – негодовал Кирилл.
- Правильно, - улыбнулся Чир, - Отсюда парадокс: существо разумное, постоянно ведёт себя неразумно. Этот парадокс когда-нибудь уничтожит нас всех.
- А пока поживём, сколько сможем! – поддержал Цып, - Кирилл, если ты видишь явные недостатки системы и готов бороться за то, чтобы их исправлять, тем самым становясь лучше, и учишь становится лучше других, на мой скромный взгляд, ты достоин называться человеком.
Мы дошли до самого низа. Лестничный марш вывел нас на площадку, упирающуюся в мощные двери. Было видно сразу, что этот отсек по умолчанию был запрещён для посещения и хорошо защищён от несанкционированного проникновения. Судя по схеме, висящей на каждом этаже перед входными дверями, этот уровень был самым маленьким. Состоял он из длинного коридора, по бокам которого были кабинеты обслуживания реакторов и склады. Упирался коридор в дезинфекционный отсек, за которым находилась комната управления и сам реактор Новосибирского ПБ. Хоть помещения и были огромными, уместить жителей всего бункера они не могли. К тому же находиться на этом уровне долго можно было только в костюмах. Мы не стали брать с собой их, так как Хельга заверила нас, что от радиации она нас укроет. Главное, далеко не расходиться друг от друга.
- С дверями придётся повозиться… - рассуждал Чир, как вдруг они сами разошлись в стороны, открывая нашему взору широкий светлый коридор.
- Ребята, что-то я очкую туда идти! – сказал Цып.
- Не очкуй ты! Сто раз же так делали! – подбодрил его Чир, но сам идти туда не спешил.
- Нас встречают! – заключил Кирилл.
Все турели были нацелены на нас, но не стреляли. Это сильно напрягало.
- Держимся плотнее! – приказал Чир и, как только мы прижались к нему, мир подёрнулся еле заметной радужной дымкой.
- Кстати, Чир, - шёпотом спросила Хельга, - Как ты смог создать полный купол защиты?
- Не знаю, - тихо ответил Чир, - Щит явно создаёт не рука, через руку я просто могу послать запрос. Наверно, в то самое биополе, через которое работаешь и ты, Хельга. Вот только материал руки раньше принудительно заставлял образовывать щит. Поле сопротивлялось, выдавая только ограниченную площадь защиты. Когда нас обстреливали вкруговую, я просто желал нас всех спасти. И просил защиты, а не приказывал. Биополе ответило на мою просьбу и дало мне необходимую защиту. Видимо, моя связь с Пеленой помогла мне. Я не знаю точно, но как-то так.
- Понятно, - ответила девушка, задумавшись.
- Ладно, пошли! – скомандовал Чир.
Как только мы зашли в светлый коридор, двери за нами задвинулись, отрезая от нас пути отступления. Но отступать нам было некуда и так. Только вперёд. Сделав несколько шагов, Хельга споткнулась и сжалась. Кирилл подхватил её и с волнением поинтересовался, что произошло.
- Первая блокирует мои силы! – прошептала Хельга, - Она очень близко. Я ничего не могу сделать.
- Значит, нам надо торопиться. Тут должен быть очень большой уровень радиации! – пробасил Цып.
- Она сама экранирует радиацию, - слабым голосом сказала девушка, - В коридоре безопасно. НО лучше поторопиться, наверно.
Впереди нас ждала прозрачная камера дезинфекции. Мы остановились возле неё.
- Входите! Не стесняйтесь! – прозвучал сразу отовсюду хриплый голос старика с небольшим акцентом, и прозрачные перегородки перед нами с шипением разошлись в стороны.
- А кормить нас там будут? – крикнул Цып в воздух.
Этот вопрос удивил собеседника. Но старик после небольшой паузы нашёлся и ответил:
- Только если свинцом.
- Неаппетитно, - сказал Чир.
- Выбора у вас нет, - прозвучал голос, - Заходите или я открою огонь.
Турели вдоль стен зажужжали и замигали лампочками, беря нас на мушку.
- Ну, пошли тогда, - сказал Цып, - Раз настаивают.
Мы зашли в камеру. Она была широкой, круглой и высокой, с отверстиями для подачи газа на полу и потолке. Стены её были из многослойного прочного прозрачного материала,  как и перегородки, которые предсказуемо задвинулись за нами, с громким шипением стравливая воздух.
- Мы в герметичном аквариуме! – заключил Кирилл.
- А вон и наши собеседники, - кивком указал Чир на два человеческих очертания, виднеющихся за прозрачной перегородкой.
Одним из силуэтов была биологическая дочь Весы. Страшная скукоженная тень человека сидела на сверхтехнологичном инвалидном кресле. Над её телом висели склянки с различными жидкостями, подсоединённые к капельницам. Трубки капельниц и провода датчиков почти целиком оплетали её полуживые останки. Веса стоял рядом. Низенький старикашка с ссохшимися чертами лица. На голове его было устройство телепатического управления ИИ бункера.
- Здравствуй, папаша! – девушка медленно подошла и прильнула к перегородке, рассматривая старика в сером комбинезоне биоброни, - Как тебе костюмчик?
- Здравствуй, Восьмая! – ответил тот, слегка склонив голову, - Сносно. Представишь мне своих друзей? – старик обвёл нас взглядом.
Чир вышел вперёд, взяв инициативу в свои руки, и, приветственно кивнув, представился:
- Александр, позывной «Чир». Командир отряда верхолазов Канского круга. Здоровяк, - он кивнул на Цыпа, - Алексей, позывной «Цып». Боец отряда верхолазов Канского круга.
Здоровяк молча кивнул в знак приветствия.
- Это Герман. Старейшина Канского круга.
Кирилл пожелал представиться сам:
- Меня зовут Кирилл. Позывной Яд. Медик и связной из Красноярского ПБ.
- Ну, меня вы, уверен, уже знаете. Меня зовут Веса. Йокинен Веса, бывший глава научно-исследовательского отдела по изучению Пелены. Сейчас занимаю пост главы Новосибирского ПБ, точнее того, что от него осталось. Это моя дочка Хельга, - старик аккуратно обнял мумию за плечи, - Что же, Командир, - Веса обращался только к Чиру, показательно игнорируя остальных, особенно восьмую Хельгу. На меня он всё же периодически косил взгляд. Я был ему интересен с научной точки зрения, - Какова цель вашего прибытия на наш маленький и скромный военный объект?
- Вы пропали со связи почти два месяца назад. Руководство Красноярского ПБ неоднократно посылало разведотряды на вашу территорию, но ни один из посланных отрядов не вернулся. Поэтому Чеховым было принято решение попросить помощи у Канского круга, то есть у нас, в содействии. Мы не отказали в помощи и отправились сюда на разведку своим составом, единственный прикомандированный к нам от Красноярского ПБ – Кирилл. Наша задача заключалась в том, чтобы выяснить, что у вас тут произошло.
- И как?  - усмехнулся Веса, - Выяснили?
- Ухмыляешься, сволочь! – прохрипела Хельга, долбанув кулаком в прозрачную перегородку, которая стоически выдержала удар, - Это ты нам расскажи, что ты наделал.
Никак внешне не отреагировав на этот Хельгин выплеск, Веса сказал Чиру:
- Командир, будь добр, держи членов своего отряда в более жёсткой дисциплине, а то что-то они, - он кивнул на девушку, - Распоясались у тебя.
- Я не член его отряда… - начала Хельга, но Чир прервал её окриком:
- Хельга! Держи себя в руках! Мы на переговорах!
Та обиженно посмотрела на верхолаза, но отвечать ничего не стала. Чир дипломатично продолжил диалог:
-  Отвечая на Ваш вопрос, сообщаю: точно выяснить, что здесь случилось, не удалось. Путём наблюдения стало известно, что причиной разрушений, повлекших за собой множество смертей, стала утечка биооружия из лабораторий Новосибирского военного Академгородка. Также стало известно, что причиной высвобождения опасных лабораторных экземпляров стала диверсия. Кто-то запустил в систему охраны объектов, а затем и активировал программный вирус. К сожалению, выявить виновника диверсии нам пока не удалось. Надеюсь, что Вы поможете закрыть нам этот пробел.
Хельга снова сорвалась:
- Чир, ты что, издеваешься? Ты посмотри на его ухмыляющуюся рожу! Эта тварь никого не жалеет, кроме своей дочурки! Ему всегда было плевать на чужие жизни. А ты с ним на Вы? И дураку понятно, что это он запустил вирус!
Услышав её догадки, Веса рассмеялся, разозлив Хельгу ещё сильнее.
- Давай не будем делать поспешных выводов! – сказал Чир, - А выслушаем версию Весы. Если он, конечно, захочет нам её предоставить.
- А почему бы и нет, - ответил старик, - Я вижу, вы уже ознакомились с версией особи номер восемь. Я вам скажу так, никакого вируса в систему управления бункером я не посылал. Сами подумайте, зачем мне это? У меня тут высокий статус, любимая работа, неограниченные возможности. Дочка моя тут живёт. Зачем мне устраивать диверсию и погружать себя в этот первобытный хаос, - он с брезгливой гримасой, подняв руки вверх, покрутился по помещению управления реактором, - Это же дикость! Вы бы видели, что тут творилось! Мне до смерти три шага, у меня дочь инвалид. Только апокалипсиса внутри апокалипсиса мне не хватало.
Не смотря на его дряхлое тело, поддерживаемое в удовлетворительном состоянии лишь биобронёй, глаза старого фина были живыми. В них не было того безумия, способного уничтожить тысячи людей ради власти, про которое нам говорила Хельга. Да, он был садист, не ставящий чью-либо жизнь в расчёт. Но это были лишь отголоски его профессии: относиться к подопытным, как к материалу для работ, а не как к живому существу. А ещё в его глазах читалась усталость и неприязнь к происходящему. Нет, ясно, что Веса не запускал никакого вируса.
- Тогда остаётся вопрос о диверсанте, - вклинился Кирилл, - У Вас есть идеи, кто это мог быть?
- Конечно! – без колебаний ответил Веса, - Она перед вами.
Мы все непроизвольно оглянулись на восьмую. Та встретила наши взгляды с вызовом.
- Сами подумайте, кому была выгодна эта бойня, кроме как не ей? – продолжил вещать старик, - Она всегда была хитрой. Профессионально втирается в доверие к людям и получает от них то, что она хочет. Уверен на все сто, что вы пришли в бункер исключительно по её прихоти. Она внушила вам, что бойню устроил я, и я есть зло, меня надо наказать, - Веса громко рассмеялся, - По глазам вашим вижу, что я угадал. Других причин у вас являться ко мне я не вижу.
- Да как ты смеешь нести эту чушь! – закипала Хельга, барабаня изо всех сил в прочную прозрачную перегородку, отделяющую её от Весы, - Ты урод! Садист! Уничтожил всех и теперь хочешь перевести все стрелки на меня!
Для Весы восьмая как будто бы и не существовала. Не реагируя никак на её крики, он продолжал:
- Это я виноват. Допустил фатальную ошибку. В своё время, в целях эксперимента, решил обучить эту особь. Убедиться в том, что у неё нет отклонений в умственном развитии. И вот к чему это привело. Надо было держать её в клетке, как собаку, с самого начала. А я дал ей знание. Прежде, чем я понял, что это опасно, она уже знала и умела больше, чем хотелось бы. Эта особь очень быстро обучается. Восьмая всегда грезила мыслями о побеге. Я уверен, что вирус запустила она. Молодые лаборанты вечно бегали перед ней на задних лапках. Ей ничего не мешало влюбить в себя одного из них, подговорить его создать вирус, отключающий замок и защиту её клетки. Но, видимо, с вирусом что-то пошло не так. Очевидно, ИИ обнаружил его, а тот отключил всю систему защиты. Как вам такая теория? А как они все умеют влюблять, вы бы знали. Все особи Хельг грамотно контролируют свои флюиды. Наверняка, один из твоих людей, командир, уже влюбился в неё.
Теперь все посмотрели на Кирилла, а Веса опять засмеялся, получив подтверждение своим словам.
- Чушь, что он несёт! Правда, ребята? – девушка жадно искала поддержку в наших глазах, но было уже поздно.
Веса поселил в нас сомнения.
А правда, что мы знаем про Хельгу? Только то, что она рассказала нам. Да, она нас спасла. Вылечила, восстановила, но для чего? Из простой природной человечности? Или преследуя личную цель? Веса рассуждал правильно. Ей ничего не мешало устроить это всё самой. Но она не успела добраться до главного обидчика вовремя инцидента. Папаша, пытавший её всю жизнь, скрылся в непроходимом для неё одной бункере. А тут так удачно подвернулись мы. Она, ведомая местью, была вынуждена втереться к нам в доверие, чтобы пробиться к Весе.
- Я предлагаю сотрудничество! Убейте её пока она не опасна, и я открою вам дверь. Вы получите доступ ко всем технологиям. Мы восстановим бункер. Не смотрите на эту особь, как на человека! Она не та, за кого себя выдаёт! Она - не человек. Она всего лишь подделка. Мутант!
Хельга прижалась к перегородке, смотря на нас взглядом со смесью страха и вызова. На наших лицах она прочла смятение, а её жизнь в клетке сформировала привычку всегда надеяться на худшее. У неё не было сейчас её волшебных сил и, соответственно, не было шанса победить. Но просто так сдаваться она не собиралась.
- Ну что, - спросила она, глядя на нас исподлобья, - Кто первый? Ты Кирилл?
- Я! – легко согласился солдат и вышел вперёд.
Девушка сгруппировалась для атаки, но он повернулся к ней спиной и огородил её от нас своим телом.
- Я верю тебе, Хельга! – сказал он.
Когда вперёд шагнул Цып, Кирилл с Хельгой заметно напряглись. Но он так же не стал нападать на девушку, встал с ними рядом.
- Складно говоришь, старичок! – сказал здоровяк, - Но есть одно но: когда ребята обнаружили меня, я был не в хорошем состоянии. Если бы она собиралась нас использовать и избавиться от нас затем, меня восстанавливать ей не было никакого смысла. Гораздо проще было либо избавиться от меня, либо оставить, как есть. Так что я тоже верю тебе, малявка.
- Говоришь, она мутант? – сказал Чир, глядя на троицу у перегородки, - Пусть. Хочется, чтобы хоть кто-то из мутантов был человеком с большим сердцем. Ведь даже не все нормальные люди на это способны. При мне она проявляла только человечность. У меня нет повода не доверять ей.
- Я тоже за Хельгу! – ответил я, - Твоё предложение заманчиво, Веса. Но я не люблю садистов.
- Что же, - с холодом в голосе ответил Веса, - Видимо, Берёза прав. Вы опасны. Уж не знаю, киборги вы или просто под контролем этой твари, - он кивнул на восьмую, - Но теперь видно, что с вами не договориться. Жаль. Остаётся только одно.
Из пола и с потолка с шипением пошли струйки газа, заполняя камеру. Мы были готовы к этому. Чир, Цып и я одели кислородные маски, а Хельга с Кириллом окутались бронёй.
Через систему мониторинга дезинфекционной камеры Веса видел, что вреда нам газ не приносит. Оружия в камере не предусмотрено. Тогда он стравил весь газ из камеры и приказал своим людям:
- На позиции! Готовимся к штурму!
Мы тоже заняли позиции, готовясь отражать штурм, сколько сможем, но к нашему, а ещё больше к удивлению Весы, никто не явился по его команде.
- Берёза! Корж! Крот! Где вы, чёрт бы вас подрал! – от волнения его акцент усилился и искажённый динамиками звучал забавно, - Да где вы все? Почему не работают камеры? Техники доложите!
Вдруг одна из дверей коридора приоткрылась, и оттуда, хлюпая, медленно вытекала в нашу сторону серая масса нашего многоглазого знакомого.
- Что это за чертовщина? – завизжал Веса.
- Вот жешь ёжик! – воскликнул Кирилл.
Масса медленно подтекла к перегородке и облепив её обратила на нас свои сотни глаз. Все крики паники Весы масса игнорировала. Спустя несколько мгновений среди глаз прорезалась полутораметровая полоска, образовывая огромные губы. Масса расплылась в безумной улыбке чеширского кота.
- Здрасте! – ехидно сказал многоглазый рот, - Рад вас видеть!
- А мы тебя нет! – ответила Хельга.
- Это он? – радовался Цып, - Какая прелесть! Для этого питомца нужен большой аквариум!
Чир, не разделяющий радости друга, сказал:
- Цып! Не смешно.
Серая масса явно чувствовала себя сейчас увереннее, чем в нашу первую встречу.
- Друзья! – сказала масса, - Мы должны вас поблагодарить! В прошлый раз мы были слишком самоуверенными и допустили ошибку. Поглотить живое сознание - это не собирать останки памяти из трупов. Это целое искусство. Вы преподали нам горький урок. Но благодаря этому мы научились многому. Оказывается, живое сознание хоть и обжигает, но такое вкусное. Теперь, поглотив столько вкусных сознаний мы стали сильнее! Нам не терпится снова попробовать вас!
Тварь с глазками полностью покрыла заднюю стенку камеры. Сзади глазастик, впереди Веса и реактор. Ситуация грозила перетечь в привычную уже нам безнадежно-безвыходную, но Веса сделал первый шаг.
Где-то в коридоре, из которого мы пришли, за серой массой застрекотали турели. Монолог глазастика оборвался на полуслове. Пули не наносили ему тяжёлого урона, но как минимум отвлекали.
- Что это за дрянь? – орал Веса, мотаясь по комнате управления.
- Долго рассказывать, папаша! – зло прошипела Хельга.
- Где мои люди? – спросил тот.
- Твои люди! – масса впервые обратилась к Весе, - Берёзов? Панин, Рахманкулов? Они в нас! Мы теперь едины! Присоединись и ты к нам!
С потолка над старым учёным упала решётка вентиляции, и из неё медленно поползла серая щупальца. Веса заметался по помещению, заполняющемся мутировавшей бронёй.
Веса достал из кресла свою полумёртвую дочку и, держа её на руках, забился в дальний угол камеры управления реактором. Затем, поняв, что спастись ему не удастся, он, не отпуская своего ребёнка, свободной рукой начал что-то быстро набирать на пульте.
- ВНИМАНИЕ! ЗАПУЩЕНА СИСТЕМА САМОУНИЧТОЖЕНИЯ КОМПЛЕКСА! - заорал в динамиках механический голос, - ВЕСЬ КОМПЛЕКС БУДЕТ УНИЧТОЖЕН ЧЕРЕЗ 5 МИНУТ. ОТСЧЁТ ПОШЁЛ.
- Ах ты сволочь! – заорала Хельга, глядя на Весу.
Тот смеялся безумным смехом, обнимая свою дочку. Не реагируя ни на что. Серая масса оплела их, как костюм биоброни, впитывая в себя обезумевшего профессора и его дочку.
Сирены орали. Отчёт времени неумолимо приближал нас к смерти.
- Радует только одно! – сказал Чир, - Взрывы должны уничтожить всю дрянь, что сбежала отсюда! – он протянул нам руку, - Счастлив, что встречу смерть в кругу друзей!
Серая масса со всех сторон примыкала к перегородкам нашей камеры, силясь расплющить её. На завывание серен она не обращала никакого внимания, лишь трещала своей тирадой про соединение.
«ДО САМОУНИЧТОЖЕНИЯ КОМПЛЕКСА ОСТАЛОСЬ ДВЕ МИНУТЫ».
- Хельга! – прокричал Кирилл, - Что с тобой?
Девушка стояла в метре от него, опоясанная красной аурой. Костюм на её теле бурлил, напоминая лужи в ливень. Пузырьки набухали и лопались беспрестанно. Саму Хельгу трясло. Из её носа и ушей текла кровь.
Кирилл пытался её обнять, но силовая аура не давала ему такой возможности, отбрасывая его руки в стороны от девушки.
«ДО САМОУНИЧТОЖЕНИЯ КОМПЛЕКСА ОСТАЛОСЬ ДЕВЯНОСТО СЕКУНД».
Воздух вокруг девушки закипел и пошёл паром, окутывая силуэт Хельги дымкой. Дымка разрасталась, расширяясь в размерах. Сквозь дым стали проявляться очертания деревьев и кустов.
Первым сообразил Цып, схватил меня и кинул в центр дымки. Я вылетел из тумана и, споткнувшись об корень, упал в траву. Следом из тумана вылетел Чир, вовремя заметив меня, сгруппировался и перепрыгнул, не задев мои ноги. Я поспешил их поджать, чтобы не мешать остальным. За Чиром выскочил Цып, мгновенно отпрыгнув от дымки, из которой следом вывалились Кирилл, держащий на руках Хельгу. Как только они коснулись земли, туман развеялся ветром.
- Ложись! – крикнул Чир, - На живот! Головой в ту сторону! Руки на голову! Глаза закрыть и уткнуться в землю!
Только мы выполнили его приказ, со стороны наших ног прогремели чудовищные взрывы. Глаза, несмотря на то, что мы лежали лицом в землю и своевременно их закрыли, обожгло болью. Землю под нами трясло, как будто бы мы мчались на лошадях. Всё вокруг ревело, ворочая над нами огромные потоки энергии.
В тот момент, когда мы прыгнули в портал, был ясный день, солнце светило щедро. Сейчас же всё потемнело, словно наступил вечер.
- Смотрите! – крикнул Цып, - Как страшно и завораживающе!
Я открыл глаза и присел, глядя по направлению, указанному здоровяком.
Купол Пелены над нами был чёрным, еле пропуская солнечные лучи. По куполу бегали золотые волны, стягиваясь к поляне ядерных грибов на горизонте. Среди грибов, смешиваясь с ними, блуждало облако пара испарившейся реки Обь. Мелькало зарево пожаров от горящего леса. Через несколько минут над грибами пыли и паровым облаком образовалась огромная воронка, созданная Пеленой. Воронка, словно пылесос, с ужасающим гулом втягивала внутрь Пелены энергию взрывов и радиацию, распределяя и устраняя угрозу окружающей среды по всей своей площади.
Это и правда было завораживающе. Последние минуты исчезнувшего с карты земли города Новосибирск.
- Хельга! – кричал Кирилл, щупая пульс залитой собственной кровью девушки, - Очнись! Пульса нет, ребята!
Он делал ей искусственную вентиляцию лёгких и непрямой массаж сердца. Девушка лежала на траве абсолютно голой. Броня, потеряв сигналы от мозга носителя, впиталась под кожу. Я снял футболку и протянул её Кириллу. Он, благодарно кивнув, забрал у меня её и прикрыл девушку.
Гул воронки стих. Сама воронка, оторвавшись от земли, втянулась в свод Пелены и исчезла. Чёрный купол начал светлеть, возвращая в мир день. От ядерных грибов и пара на горизонте не осталось и следа. Лишь кое-где шёл дым от затухших пожаров. Пелена устранила катастрофу.
- Дышит! – с облегчением заключил Кирилл, - Хельга дышит!
Он быстро надел на неё мою майку и, обняв, прижал к груди.
- Дышит! – радовался он, как ребёнок!
- Дышит-дышит! – разделил его радость Цып, - И мы дышим! Она спасла нас всех!
Немного успокоившись, Кирилл спросил Чира:
- Как ты узнал, с какой стороны будет взрыв?
- По облаку пара над лесом.
- Что будем делать? – спросил я.
- Ну… Сейчас около полудня… - задумался Чир, - Судя по расположению солнца, север там. Значит, Новосибирск относительно нас был на западе. Хельга – молодец! Открыла проход в нужную сторону. Самое оптимальное, что мы можем сейчас сделать, найти железнодорожные пути и идти по ним до Красноярска. Надеяться, что Чехов пошлёт сюда ещё кого-нибудь. Узнать, что тут произошло с Пеленой, например. Вряд ли волнения купола остались незаметны в Красноярске.
Железнодорожные пути мы искали больше суток. Я никогда раньше не понимал, как вообще можно заблудиться в лесу. Ты знаешь место, откуда ты вышел, знаешь направление, по которому ты шёл. Что тебе мешает этим же направлением вернуться домой? Как же я ошибался! Заблудиться в лесу оказалось проще простого. Любое пространство между деревьями превращается в путь. И этих путей миллионы, а правильный может быть только один. Благо, со мной были подкованные в этом деле ребята. И то у них ушла уйма времени, чтобы выйти на тропу. Сам я никогда бы не нашёл дороги.
Хельга пробыла без сознания трое суток. Всё это время Кирилл не покидал её больше, чем на пять минут. Всё это время он бережно нёс её на руках. Помогала ему в этом биоброня. Когда она проявила признаки сознания, его радости не было предела. Первое, что она сделала, очнувшись, воссоздала себе костюм из брони и поблагодарила меня за футболку. Утолив жажду и голод, она практически полностью пришла в норму. Она восстанавливалась очень быстро. С её возвращением в сознание наша скорость увеличилась.
- Как ты смогла открыть проход? – спросил Кирилл, - Ты же говорила, у тебя не хватает на это силы?
- Я просто желала нас всех спасти. И просила спасения у биополя, а не приказывала, как раньше. Биополе ответило на мою просьбу! – она с улыбкой подмигнула Чиру. Тот кивнул в знак понимания, - Нам всё ещё есть, чему поучиться друг у друга.
- Век живи! – пробасил Цып, - Век учись.
Шли мы примерно по двадцать километров в сутки. Когда вышли к пригороду Красноярска, осень уже во всю проникала в природу. Ночи становились длиннее и холоднее, постоянно дул прохладный ветер. Часто шли холодные дожди. Хорошо, что я взял с собой тёплые вещи.
Никаких паровозов почти за полтора месяца нашего путешествия мы так и не встретили. Это было странно.
- Насколько я знаю, - говорил Кирилл, - Локомотивов в депо Красноярского ПБ на момент начала нашего путешествия было ещё около десятка.
- Дойдём до твоего ПБ, разберёмся! – ответил Чир.
Только в Красноярске мы встретили первых людей. Западные от города круги вели тут сбор урожая для бункера. Мы не знали их, слишком далеко они от нашего круга. Их сопровождали (или правильнее сказать конвоировали) люди в белых комбинезонах защиты. Рядом с полями на путях стоял белый паровоз.
Мы с Хельгой настолько отвыкли от признаков цивилизации, что сразу же рванули к диковинной железной машине, спеша наладить контакт. Но верхолазы и Кирилл нас остановили и предложили не спешить и осмотреться.
Решено было послать на переговоры Кирилла. Военные были вооружены только автоматами. Кириллу эта огневая мощь угрожала не сильно, и он ничем не рисковал. Верхолазы, как обычно, оказались правы. Наше появление было воспринято в штыки. Как оказалось, наша экспедиция была давно списана со счетов. И мы все официально считались погибшими, а Новосибирское направление закрыто на карантин. Поэтому туда никто и не ездит. Мы же вышли к пограничному КПП.
Кирилл объяснил пограничникам, кто мы и сколько нас. Его, естественно, узнали. Даже сначала обрадовались, но потом поняли, что он находится под Пеленой без костюма защиты, и доброжелательность коллег сменилась на недоверие и зависть. Нас всех взяли под арест и заперли в чудом сохранившейся кирпичной постройке, которую военные использовали под склад инвентаря. Мы не сопротивлялись, хотя и бдительности не теряли.
Впрочем, несмотря на всё недоверие и страх военных перед нами, относились к нам удовлетворительно. Даже покормили сухпайками и предоставили нам пару матрасов.
Вечером локомотив уехал в ПБ. Военные, уезжая, обещали доложить всё о нас руководству бункера и утром объявить нам его решение. Впервые за много дней я спал на матрасе. Кирилл и верхолазы разбились на смены и караулили вход поочерёдно. Хельга заняла второй матрас. В борьбе с серой массой она потеряла много сил, а открытие прохода лишило её сил почти полностью. Первые несколько дней она чувствовала себя немощной калекой. Хоть она сохраняла позитивный настрой и почти не выдавала своих переживаний по этому поводу, периодически мы все замечали слёзы на её глазах. Она боялась, что останется такой навсегда. На её счастье, спустя несколько дней после побега из Новосибирска, она снова почувствовала поле, силы её не ушли навсегда, но не спешили восстанавливаться. Быстрее всего её силы возвращались к ней во сне, поэтому она никогда не брезговала сном при любой появившейся возможности.
Нас остались охранять двое молодых ребят. Видимо, последний выпуск. Ребята очень нас боялись, что проявлялось в каждом их движении. У Цыпа весь вечер чесался язык их подтрунить, но все единогласно решили, что он своими шутками доведёт молодых ребят до приступа, и он сдерживался. Возможно, мы спасли две молодых жизни в тот вечер.
Правительство бункера не заставило себя ждать. В начале седьмого утра к нам прибыло чуть ли не полбункера во главе с самим Антоном Чеховым.
Спешно опросив нас и поверив на слово, так как иной возможности проверить не было, в то, что никакой химико, радио, био и других видов угроз мы для бункера не несём, нас, наконец, пригласили его посетить.
Пол дня мы проходили различные медицинские осмотры и санитарные процедуры, прежде чем нам позволили предстать перед главнокомандующим. Выдав нам все наши вещи в полной сохранности, нас выпустили из карантинной зоны. Проведя небольшое совещание, Чехов распустил всех своих подчинённых и пригласил нас пятерых в свой богатый кабинет.
- Дайте-ка я вас всех осмотрю! – с радостной улыбкой Антон ходил вдоль нашей шеренги, обнимая нас за плечи и заглядывая каждому в глаза, - Ну герои! Ну молодцы! А я вас всех списал уже! Вот я дурак! – причитал он.
Хоть он и уделял каждому из нас равную порцию времени и эмоций, заметно было, что Хельга и Кирилл интересовали его больше всего.
Напричитавшись, Чехов занял своё место за столом. Нас он присесть не пригласил, и мы все остались стоять шеренгой у входа.
- Я понимаю, - начал он, - Что за последние пару суток вы докладывали о своём походе несколько раз. Я сам слышал и читал доклад два раза. Но я бы хотел поговорить с вами тет-а-тет. Вы не против?
- Почему бы и нет, Антон Павлович, - ответил Чир, - Задавайте вопросы. Мы ответим.
Чехов начал лить воду издалека. Пошла череда никому ненужных вопросов для галочки. Он долго, но как-то вскользь, интересовался серой массой, биобронёй, Хельгами и другими экспериментами Весы. Потом особо пристально и вежливо пообщался с самой восьмой Хельгой. Хвалил нас. Уточнял никому ненужные детали и так далее. Мы все уже начали изрядно уставать от этого пустого времяпрепровождения, но Чир не сводил улыбки с лица. Он явно чего-то ждал. И, наконец, Чехов задал правильный вопрос:
- Значит, кто всё-таки устроил диверсию, точно выяснить не удалось?
Тут Чир просто осветил и без того светлый кабинет своей лучезарной улыбкой:
- Ну, почему же, Антон Павлович? – ответил он, - Есть кое-какие догадки.
Мы все удивились такой реакции и ответу Чира. Тем более, что своими догадками с нами он не делился ни разу.
- И кто по-твоему это мог быть? – спросил Чехов.
- Антон Павлович, - с загадочной улыбкой продолжал Чир, - Прежде чем строить догадки, скажите, а в каком всё-таки отделе Вы служили, когда жили в Новосибирском ПБ?
Чехов поймал улыбку верхолаза и в точности скопировал её:
- В отделе информационной безопасности.
Мы все напряглись. Воздух в помещении густел. Цып почти незаметно расстегнул кнопку держателя мачете. Кирилл покрыл свои кулаки серой плёнкой брони. Хельга пока ещё непонимающе изучала наши реакции. Я медленно попятился назад.
Лишь двое людей в помещении остались невозмутимыми. Чехов, который верил в свою полную неприкосновенность в своём защищённом кабинете, и Чир, который верил в нашу силу. Они делились друг с другом фальшивыми улыбками вежливости и продолжали диалог:
- Воооот… - наигранно протянул Чир, - Теперь всё сходится. Я готов сказать, кто это был, - на секунду повисла просто звенящая интригующая пауза, - Это были Вы, Антон Павлович.
- Как догадался, Саша? – спросил Чехов.
- Ну, первое, что мне показалось странным, - ответил верхолаз, - Так это отсутствие на плане объектов Новосибирского Академгородка, что Вы нам выдали, одного из главных тоннелей, проходящих под парком. Тоннель, который регулярно эксплуатировался вплоть до самого инцидента и вёл по относительно безопасному маршруту. И мы про него ничего не знали. Такое могло произойти лишь в случае, если Вы либо не знали о существовании тоннеля, либо умышленно скрыли от нас информацию о нём. Сомневаюсь, что бы Вы не знали о тоннеле.
Чехов кивнул, обдумывая услышанное. Лицо его с улыбки сменилось на серьёзное.
- Затем секретная запись переписки командующего бункером с Весой, что Вы дали нам прочесть. Всё бы ничего, шпионы были всегда, но даже я, находясь в Академгородке, не смог найти эти записи, а у меня, благодаря Хельге, был доступ ко всем внутренним архивам.
Чехов продолжал внимательно слушать.
- Ну и третье: за всё время, что мы находились в той мясорубке, ни один состав с военными не приехал в Новосибирск проверить, что же всё-таки случилось? Жива ли наша экспедиция или нет? Такое поведение командующего могло значить только одно, нас изначально отправили в один конец.
Чехов ещё несколько секунд обдумывал услышанное, потом устало вздохнул и сказал:
- Мелочи. Всё всегда рушится на мелочах.
- Зачем вы это сделали, Антон Павлович? – спросил Чир.
- А ты не догадываешься, Саша? Эти твари, зажравшиеся Новосибирские твари, возомнили себя новыми властителями мира. Богами! Знаешь, для чего нужен был Омский кордон? Для того, чтобы обезопасить себя от Москвы. Неужели вы думаете, что никто больше из правительства и военных не выжил после катастрофы, кроме наших двух объектов. Нет! Европа выжила. У них тоже были лаборатории и учёные. Омский кордон тридцать лет уничтожал любые попытки Европы добраться до Сибири. Я, если честно, всегда одобрял данные действия и не суетился бы, если бы только на этом и заканчивались их попытки удержания власти. Но им было наплевать на всех! Они творили, что хотели! Монополисты! Мне, чтобы выжить там, приходилось вечно извиваться и пресмыкаться перед местными. Я был отбросом. Даже когда я выслугой лет доказал всем свою значимость и вошёл в доверие в лучшие их слои, я всё равно был для них изгоем! Второсортным чужаком!
- Но там же были и нормальные люди! Обычные семьи! Семь тысяч человек, Антон Павлович!
- Саша, поживи с моё и поймёшь: «не разбив яиц, омлет не приготовишь». Чем искать внутри бочки дёгтя ложечку мёда, проще уничтожить всю бочку, не находишь?
- И что Вы намерены делать теперь?
- Теперь править всеми будет Красноярский ПБ. Судя по вашему отчёту, путь на запад полностью уничтожен взрывами. Запад отрезан, если не навсегда, то на очень долго. Тут же кроме нас никого не осталось. Не будет теперь двоевластия. Не будет экспериментов, пыток, угрозы окружающему миру. Теперь только на наших плечах лежит ответственность о возрождении цивилизации.
- Хорошо заливаешь! – вклинился в разговор Цып, - А скажи-ка, писатель? А зачем тебе во всех этих ваших правительственных играх престолов понадобились мы, верхолазы?
- Лёша, ты не понял? – спросил Чехов и зло улыбнулся.
- Кажется, понял! – ответил Чир, доставая из кобуры пистолет, - Чтобы вывести из Канского круга сильнейших. Я прав?
Чир направил дуло пистолета в голову Чехова, но тот так и сидел со злой улыбкой, не думая прятаться.
- Прав, Саша, прав! Планируя избавиться от врагов с запада, я решил, почему бы под шумок не избавиться ещё и от врагов с востока. Ваш Канский круг, как бельмо на глазу. Вы слишком идейные, - он перевёл взгляд на меня, - Спасибо тебе, Герман, за это. С вами невозможно договориться! Самый опасный враг – это тот, которого невозможно купить. Пришлось втираться к вам в доверие. А это долгий и выматывающий процесс. Надо было всё хорошо продумывать. И вот так удачно в конце апреля пришла шифрограмма о завершении проекта этого безумного фина. Я был уверен, что ты клюнешь на возможность проникновения за Пелену, Герман. Наживка была готова, и ты её заглотил. Ты слишком предсказуем, старик.
- Значит, нас изначально отправляли на убой? – заключил Цып, - Но нас же сопровождали ваши люди, Никита с Димой, например?
- Эти двое были слишком своевольными и хитрыми. Постоянно нарушали мои прямые приказы. Но умудрялись выходить сухими из воды. Я не мог этого терпеть. Их надо было наказать.
- Ну, а Кирилл? – удивился Цып, - Его вам тоже было не жалко.
Мы все посмотрели на Кирилла, тот стоял, вытянувшись в струну с каменным лицом, как статуя. Не подавая признаков жизни. Тело его полностью вплоть до подбородка было затянуто серой массой брони. Его сверкающие глаза смотрели исключительно на Чехова, игнорируя нас. Чехов посмотрел ему прямо в глаза и ответил:
- Кирилл… Кирилл… Мальчик мой, извини, но я должен был пожертвовать тобой. Это война, на войне все средства хороши. В руководстве бункера не всё гладко. Есть много людей, так и жаждущих скинуть меня с поста главнокомандующего. Некоторые начали подозревать мою причастность к событиям в Новосибирске. Мне нужна была жертва, которая отвлекла бы внимание на себя. Все знали, что я с детства опекаю Кирилла, что он мне, как сын. Когда я направил его с вами, волнения поутихли, так как все были уверены, что на убой я его не пошлю. Однако, - он, наконец, обратился к самому Кириллу, - Ты молодец, мой мальчик! У тебя был приказ, и ты его выполнил! Я очень рад, что ты жив, мальчик! Теперь ты - герой! Теперь у тебя всё будет!
- Жить буду, как щёлочь в растворе фенолфталеина? – сухим голосом спросил Кирилл.
- Ох уж эти ваши химические шуточки! – ответил Чехов, - Да! Именно! Будешь в малине! Всю жизнь! Я сам лично награжу тебя!
- Никого ты уже не наградишь, тварь! – проревел Цып, делая шаг вперёд и доставая мачете, - Что ты сделал с Канским кругом?
Но не сумел он пройти и двух шагов, как воздух перед ним окрасился синими молниями, и здоровяка откинуло назад к двери, сильно припечатав об стену.
- Остынь, Безухов! – зло сказал Чехов, - Неужели вы думали победить меня на моей же территории! У вас тут нет и шанса. Скоро вы все будете уничтожены, как и ваш стёртый с лица Земли Канский круг!
- Сволочь! - проорал Чир, разряжая обойму в голову Чехова, - Но пули ударялись в радужную дымку, ограждающую нас от главнокомандующего, и с металлическим стуком сыпались на стол.
- Как видите, наши учёные тоже стоят своих пайков, хоть и лаборатории у нас попроще, чем в канувшем в лету Академгородке, но всё же чего-то могут. Не кипишуйте, кругу своему вы всё равно уже не поможете. Нельзя помочь тому, чего нет. И с вами мы тоже разберёмся. Скоро увидитесь со своими, на том свете. Лейтенант Кирилл Владимирович Ядинин, готовы ли вы служить дальше во благо своей Родине?
- Служу Красноярскому ПБ! – выкрикнул Кирилл и, прежде чем мы все успели опомниться, выбил у Чира пистолет, заломив верхолазу руку.
- Кирилл! – выкрикнула Хельга и рванулась к нему.
Цып успел её схватить и сжал в удерживающем захвате.
- Не надо, мелкая! – сказал он, - Не подходи.
Кирилл откинул Чира к задней стене, где стоял я, и, подобрав пистолет Чира, направил на нас. Силовое поле, отделяющее нас от Чехова, не причиняя Кириллу никаких препятствий, пропустило его к главнокомандующему.
- Ребят, не сопротивляйтесь, хорошо? – сказал нам Кирилл, держа нас на мушке.
- Ядинин, - проговорил ошарашенный я, - Вот почему его лицо мне было смутно знакомо!
- Да! – рассмеялся Чехов, - На химфак Кирилл поступил только в восемнадцать лет, а Ядом его звали ещё с первого класса. У Бориса Леонидовича была жена и сын, Владимир Борисович.
- Яблоня от яблони… - сказал я.
- Да что ты знаешь про яблони! – вскипел Кирилл, - Они тут не растут. Мой дед был героем. Его почитали в бункере. Он был одним из лучших бойцов. Всегда строго и чётко выполнял приказы. Служил во благо Родины. Он всегда был примером для меня! То, что вы были по разные с ним стороны баррикад, не отменяет его заслуг перед другими. Вы были угрозой! Деда отправили её устранить! И, насколько я знаю, он жизнь отдал за выполнение приказа!
- Кирилл! – ревела Хельга, не в силах сопротивляться хватке здоровяка, - Как так? Неужели мы для тебя ничего не значим?
- Хельга! – суровым тоном сказал лейтенант, - Тебя никто не тронет! Доверься мне!
От подмигнул девушке, и та перестала кричать, не понимая, как реагировать на его поведение.
- Зачем ты это делаешь, Кирилл? – спросил Чир, - Мы же столько прошли вместе.
- Расскажи им, мальчик, - разрешил Чехов.
- Понимаете, ребята, - начал свой рассказ Кирилл, - Я родился не в самый благоприятный период существования этого бункера. Когда ещё из Новосибирска никакой помощи никто не ждал. Когда люди сидели под землёй на половинных пайках и гадали, на сколько ещё лет хватит продовольствия, прежде чем все умрут. Роды тогда были под запретом, и разрешение завести ребёнка получали только избранные семьи. Моим родителям повезло. Никакими избранными они не были, но у них была хорошая генетика, и отцу перешли все заслуги моего деда-героя. Благодаря деду мне разрешили появиться на свет. Через несколько лет Новосибирские добрались до нас, и бункер вздохнул с облегчением. Отец ещё до моего рождения погиб при несчастном случае в одной их шахт, мама умела, кода мне было полтора года. Умерла от болезни, потому что нужные лекарства выдавались опять же только избранным. В отличие от отца она никакими привилегиями не владела. Я остался сиротой. Я хорошо помню первые годы своей жизни, хотя был ещё очень мал. Эту нищету и уныние. Тогда я поклялся защищать бункер любой ценой, как мой выдающийся дед-герой! Я с гордостью носил свою фамилию! И в химики я пошёл для того, чтобы впредь лекарства были доступны каждому нуждающемуся в них. Был один замечательный человек, который с детства возложил на себя обязанности опекать меня. Он был слишком занят делами, чтобы усыновлять меня, и я так и рос в группе сирот, но он постоянно спрашивал о моих успехах, постоянно поддерживал меня, он стал моим вторым, после деда, кумиром. Сейчас вы видите этого человека перед собой. Антон Павлович был мне, как отец.
Кирилл положил Чировский пистолет на стол рядом с главнокомандующим и стал что-то искать в своей сумке:
- Когда этот человек стал главнокомандующим, - продолжил парень, - Я был рад всем сердцем! Мой кумир достиг своей цели! И я тоже никогда не должен был отступать! Но у меня никогда не было достаточно денег, чтобы поздравить своего кумира с победой. Но вот настал день, когда я смогу это сделать. Антон Павлович, я привёз вам подарок!
Кирилл достал из сумки завёрнутый ветошью предмет и протянул главнокомандующему:
- Обещаю, он вас просто поразит!
- Это она? – Антон с нотками нетерпения принял свёрток.
- Да. Биоброня! – ответил Кирилл, - Такая же, как на мне.
Чехов развернул свёрток и держал в руках активационную колбу с серой жидкостью. В его глазах читался неподдельный интерес. Про данную разработку главнокомандующий узнал только от нас, когда увидел в сторожке на границе находящегося под Пеленой Кирилла без белого костюма защиты. Веса тщательно охранял эту свою разработку. Данные о костюмах никогда не выкладывались в информационную сеть Новосибирских объектов. Они хранились только на автономном лабораторном сервере. Соответственно, Чехов ничего не мог знать о биоброне до нашего появления. Когда же он получил от Кирилла объяснения, сразу сделал всё, чтобы не предать огласке данную разработку. Пока я с верхолазами проходил обычные процедуры дезинфекции, Кирилла с Хельгой проверяли самые приближённые умы главнокомандующего. Они нашли у Кирилла колбу с костюмом, но не были уверены в том, что это, и как это активировать. Кирилл не отвечал на вопросы шестёрок главнокомандующего, заверив всех, что это предназначается лично Чехову, и только ему он всё расскажет. В итоге Антону доложили о непонятном сосуде, имеющемуся на руках у Кирилла, и о том, что он отказывается сотрудничать с ними. Чехов догадывался, что это за сосуд, но одно дело догадываться, другое - знать наверняка. Он принял правила игры и приказал шестёркам не препятствовать Кириллу. И вот сейчас, когда он держал в руках священный артефакт, ему еле удавалось сдерживать себя. Голос и руки дрожали от предвкушения. В глазах сиял восторг.
- Как? Как её активировать?
- Антон Павлович, видите углубление на рукоятке держателя колбы? Это разъём под палец. В нём находится инъекционная игла. Броня активируется кровью будущего носителя. Как только она почувствует вашу кровь, она сама начнёт процесс слияния с организмом. Однако, хочу дать Вам совет. Это последний экземпляр. Остальные уничтожены в ядерном огне. Если Вы активируете его сейчас, воссоздать данный экземпляр в наших условиях станет невозможным. Пока у вас есть первоисточник, отдайте его учёным. Пусть изучат. Я окажу всевозможное содействие им. Так мы сможем дать возможность всем жителям бункера жить полноценной жизнью, а не завесить от этих дурацких белых комбинезонов.
Чехов почти не слушал Кирилла, он жадно крутил в руках колбу. На рекомендации Кирилла он недовольно фыркнул. Видно было, что делиться такой силой со всеми Чехов не имел никакого желания.
- Из чего делается этот костюм? – для проформы спросил Антон.
- Основной ингредиент - кровь восьмой Хельги.
- Значит, у нас есть материалы, - Чехов посмотрел на девушку, потом на Кирилла, - Уверен, учёные разберутся и так. Не дураки. К тому же такую власть давать абсолютно всем жителям опасно. Начнём с меня, а там посмотрим.
Чехов жадно вдавил палец в отверстие. Лицо его исказилось уколом боли, и по колбе, растекаясь вокруг серой жидкости, поплыл красный туман. Серая жижа зашевелилась и втянулась в тело главнокомандующего, через образовавшееся отверстие прокола.
Чехов с улыбкой смотрел на свой палец, на котором мгновенно исчезла рана. Он вытянул руки, они моментально покрылись серой плёнкой.
- Я чувствую её! – смеялся Чехов, - Вот это сила! Как будто бы мне снова двадцать! Кирилл, спаси… э… - дыхание его прервалось хрипами боли.
Он схватился за грудь, оседая на пол. От его тела начала отделяться дымка серого пара, растворяя его одежду вместе с телом.
- Что… со… мной? - хрипел Чехов, глядя на Кирилла, - Так… и должно быть? – с надеждой спросил он.
- Нет, конечно, Антон Павлович, - сказал Кирилл, перешагивая испаряющееся тело старика и подходя к столу, на котором спроецировалась клавиатурная панель и экран с запросами, - Активационный механизм колбы был отравлен. Мой личный коктейль. Я не сказал? Не активированная броня испаряется при взаимодействии с кислородом. Когда же она сливается с телом носителя, она меняет свой состав и становится невосприимчива к этому газу. Я немного подшаманил, теперь всё тело носителя начинает испаряться при взаимодействии с кислородом. Я советовал Вам для начала отдать колбу учёным, они бы нашли мой сюрприз.
Кирилл быстро набирал команды на пульте управления.
- За что? – масса тела Антона уменьшалась на глазах. Ему было чертовски больно. Он испарялся заживо. Спазмы грудных мышц, проглядывающих из-под растворённой кожи, не давали его лёгким набрать достаточно воздуха для крика. Он мог только хрипеть, - Ты же… был… мне… как сын…
- Детей специально не отправляют на убой, Антон Павлович! Я же говорил, что мой подарок Вас поразит!  – ответил Кирилл, не отворачиваясь от монитора и продолжая там что-то набирать, - Блин! Требуется голосовое подтверждение! – шея Кирилла разбухла и посерела, он прокашлялся, а затем голосом Антона произнёс, - Главнокомандующий Красноярского ПБ Антон Павлович Шкурко, позывной «Чехов»! Подтверждаю деактивацию внутренней системы защиты бункера. Просканировать всех находящихся в кабинете людей и добавить их генетический код в базу данных ИИ, также предоставить им функции администратора».
- Запрос принят! – раздался компьютерный голос, - Выполняю.
Между нами и Кириллом исчезла еле заметная пелена защитного поля. Кирилл посмотрел на Хельгу, шея его приняла обычный вид, и он сказал своим голосом, улыбнувшись:
- Я обещал, что с тобой ничего не случится.
- Отмена… - хрипел Чехов через боль, но его полурастворившиеся голосовые связки искажали голос главнокомандующего настолько, что система не воспринимала его.
- Не получится, Антон Павлович, - сказал Кирилл, присаживаясь рядом с умирающим, - Так уж и быть, отвечу Вам на Ваш последний вопрос. Понимаете, в Новосибирск меня отправлял человек, научивший меня ценить чужие жизни. Зародивший во мне патриотические чувства. Объяснивший мне, что любая жизнь священна. Я готов был жизнь отдать за этого человека. Я понимал, что меня скорее всего отправляют на убой, но я не мог не подчиниться приказу такого человека. Ведь мой дед Борис в своё время поступил также. Если главнокомандующий принял такое решение - пожертвовать мной, значит, это ради жителей. Значит, моей Родине, в лице Красноярского ПБ, моя жертва необходима. Что стоит моя жизнь, перед жизнями целого бункера? Звали этого человека Антон Павлович Шкурко.
Чехов уже не мог говорить, голосовые связки и часть внутренних органов растворились. Растворились конечности. Чехов превратился в уродливый манекен с головой. Рёбра оголились, под ними, еле шевелясь, дрожало сердце. Чехов не умер до сих пор, только благодаря поддержке биоброни, которая его же и убивала. Страшная смерть. Но пока он был ещё жив и в сознании, Кирилл спешил исповедаться ему. Снять с себя часть вины, которую он испытывал перед совершённым предательством:
- К сожалению, - продолжил он монолог, - Тот человек умер. Его место занял какой-то урод, с лёгкостью убивший семь тысяч человек из-за личной обиды и жажды власти. Помимо своих, он ещё и напал на соседей. Без причины, просто для подстраховки, только из-за того, что их взгляды не соответствуют его личным. Знаете, как это сложно, разочаровываться в кумирах, Антон Павлович? Знать, что всё, чему меня учили, было просто игрой! Что меня изначально готовили на убой ради какой-то личной прихоти! Но я не дурак. Я присматривался, анализировал и тоже пришёл к кое-каким выводам. Я дал Вам выбор: поделиться бронёй с жителями бункера, облегчив жизнь всем, или выбрать путь эгоиста. Вы выбрали, Антон Павлович. Послушали бы Вы мой совет, остались бы человеком. Как минимум в моих глазах. Но Ваш эгоизм Вас и убил. Мне будет очень не хватать наставника.
Непонятно было, слышал ли Чехов его или уже нет. Скорее всего он был уже мёртв, так как от него почти ничего не осталось, кроме серого сгустка, но Кирилл не замечал этого. Он продолжал исповедь уже для нас, и мы не перебивали его.
- Теперь у меня есть семья, - он посмотрел на нас, - и новые цели, - он взглянул на Хельгу, - Теперь есть, ради чего и кого жить. Я прошёл с этими людьми огонь, воду и серую массу. Каждый раз, когда перед этими людьми вставал подобный выбор, они всегда, не задумываясь, ставили общую цель выше собственной выгоды. Так и должно быть. Только сплотившись, сообща и безвозмездно поддерживая друг друга, можно идти вперёд. Развиваться. Эгоизм – это не мой путь развития. Эгоистичный мир уже однажды уничтожил себя и всё продолжает уничтожать и дальше.
Кирилл, наконец, прервал свой монолог и, опустив голову, стоял перед стремительно исчезающей серой лужей на полу.
- Ну ты и актёр! – сказал Чир, забирая свой пистолет со стола.
- Жизнь предателя заставляет выкручиваться, как умеешь, - сказал Кирилл, не поднимая головы.
- Кирилл, - басом подбодрил товарища Цып, - Это клеймо на тебя никто не клеил, кроме тебя самого. Единственный, кто сможет его смыть с тебя, это ты сам. Я скажу только одно, между целой идеей и одним человеком, ты выбрал идею. Раз уж сделал выбор, не отступай от него. Иначе твой поступок потеряет значимость. Взял на себя ответственность оставаться человеком, оставайся им до конца.
Хельга, ничего не сказав, нежно обняла Кирилла, это вернуло ему самообладание, и он, обняв её в ответ, улыбнулся и сказал:
- Спасибо, ребята.
Чир не находил себе места:
- Надо торопиться домой! – сказал он, - Непонятно, что с кругом! Нельзя мешкать! Только как нам выбраться из этого бункера?
- Идите, я задержу их, - сказал Кирилл, - Начал спектакль, так доиграю до конца!
Его шея опять исказилась и посерела, он обратился в воздух голосом Чехова:
- Свяжи меня с секретарём!
Секретарша ответила почти мгновенно:
- Слушаюсь, Антон Павлович.
- Ксюшенька, распорядись, чтобы первая бригада подготовила самый быстрый автомобиль. Верхолазы поедут до Канска. Отправишь с ними Вадима. И пусть меня никто не беспокоит полчаса.
- Слушаюсь, Антон Павлович! – ответил красивый голос секретарши.
- Конец связи! – сказал Кирилл голосом Чехова, после чего его шея пришла в нормальный вид.
- Ты не пойдёшь? – спросил я.
- Это ваша война. Я выбрал ваш путь, но стрелять в своих не хочу. Я буду ждать здесь!
- Но ты же не сможешь дурить их вечно! – спросил Цып, - Скоро они всё поймут. Что ты будешь делать?
- Обороняться! – улыбнулся Кирилл, - Вы же придёте мне на помощь? А пока у вас есть дела дома, поспешите, пока мою маленькую аферу не раскусили. Кирилл похлопал себя по сумке, думаю пару дней я продержусь. Надеюсь, что вы успеете.
- Я останусь с тобой! – сказала Хельга.
- Боишься оставлять его с Ксюшенькой? – засмеялся Цып.
- У неё нет шансов! – сказала Хельга.
Чир протянул руку Кириллу, тот пожал её в ответ.
- Держись, дружище! Мы прибудем так быстро, как сможем. Пока, Хельга. Не давай его в обиду!
Кирилл и девушка кивнули в ответ.
- Вадима только не убивайте, он парень нормальный, - попросил нас перед уходом Кирилл, и мы вышли.
Идя по коридорам, мы ловили на себе удивлённые взгляды. Никто не мог понять, что задумал Чехов. Но в военном деле есть один маленький пунктик, который сейчас играл нам на руку: «Приказы вышестоящего руководства понимать не надо, их надо выполнять». Бункер мы покинули без происшествий.
На поверхности нас уже ждал белый силуэт молодого парня, который отдал нам воинское приветствие и представился Вадимом. Он доложил нам, что котёл наберёт достаточной мощности в течении пяти минут и предложил нам проследовать к автомобилю.
Это дрожаще-свистяше-скрипучее недоразумение, которое, казалось, в шутку окрестили машиной, всё же держало неплохую скорость по относительно ухоженной дороге. Военные помимо железных дорог хорошо следили и за обычными, ведущими в различные круги, включая и наш, Канский. Делалось это из-за удалённости многих кругов от железнодорожных путей и для свободного подъезда автомобильного и гужевого транспорта к полям. Оброк никто не отменял.
Примерно через четыре часа, мы подъехали к границам знакомого нам леса. Вадим сказал, что до Круга осталось пять километров и скоро мы доедем до первого КПП. Я, ссылаясь на возраст, попросил его остановиться на минуту возле ближайших кустов. Так как водитель не увидел в моей просьбе ничего подозрительного, он её выполнил. И тут же получил удар бионической рукой по шее. Мы связали Вадима. Затушили огонь, разгоняющий пар в котле, и, медленно стравив давление, откатили драндулет подальше с дороги, спрятав его в кустах вместе с бессознательным Вадимом. Я забрал его автомат со всеми магазинами.
На улице изрядно потемнело. Бледное сияние Пелены наполнило лес густыми молочными сумерками. Но это был наш лес. Верхолазы здесь могли ориентироваться, как мне кажется, и с закрытыми глазами. Мы выдвинулись дальше.
Пройдя лесом километра полтора, ребята распечатали один из охотничьих тайников верхолазов. Облачившись в камуфляжные одеяния, натерев лица грязью, они вооружились луками. Соорудив из ветоши Цыпу наглазник, надели его на светящийся глаз.
- Наконец-то, не надо щуриться, - с облегчением выдохнул Цып.
 Теперь ребята стали совсем незаметными на фоне ночного леса. На меня они тоже надели маскировочный плащ и натёрли лицо грязью. Трофейный автомат приказали держать под плащом, так как его металлические части бликуют под светом Пелены, а маскировать его ветошью займёт некоторое время. Проще так.
Первый патруль попался нам через несколько минут, после того как мы покинули место тайника. Их белые силуэты среди чёрных стволов деревьев за километр выдавали их позиции. Оглушив патруль, мы пошли дальше. До жилого сектора круга мы дошли тихо, периодически оглушая встречающихся военных, убийства в наши планы не входили. Во-первых, достаточно много людей и так погибло этим летом в Новосибирске. Во-вторых, это была дань Кириллу. Он ради нашей идеи пошёл против своих, и это совсем не служило поводом нам убивать его людей. В-третьих, мы всё ещё не знали, что случилось с нашим Кругом, и до конца надеялись, что всё не так плохо, как пугал нас Чехов.
Первые панические мысли о безысходности посетили нас в тот момент, когда мы своими глазами увидели, что стало с нашим домом. Здание вокзала Канск-Енисейский было разрушено почти полностью. Символ нашего дома, пол века служивший нам неким знаменем, лежал в руинах. Сохранились лишь некоторые секции стен первого этажа. И те были со смертельной яростью засеяны пулями различных калибров. Тут явно не один день шла война. Часть привокзального перрона была превращена в месиво из грунта, бетона, шпал и рельс. Повсюду зияли воронки разрывов снарядов. На привокзальных путях белело несколько раскуроченных до состояния металлолома локомотивов военных. Поодаль, оцепленный колючей проволокой и охраняемый по всему периметру патрулями, стоял вагон-проводник. Единственный ориентир, который вообще не пострадал. 
По периметру горели костры, возле которых сидели белые силуэты. Мобилизационной активности не было. Здешние военные пока еще не были в курсе нашего прихода. Кирилл перехватил или просто отключил телефонную линию, связывающую круг с бункером.
У основного входа в подземные помещения стоял удвоенный патруль. Бункерные переквалифицировали жилые помещения под казармы и штаб.
- Наших вообще нигде не видно! – гневным шёпотом проговорил Цып.
- Может, их заперли в подземных помещениях, - всё ещё веря в лучшее, рассуждал Чир, - Или увезли куда…
- Хорошо бы, если так… - ответил Цып.
Нам нужен был язык. Проблема заключалась в том, что взять в плен человека в белом комбинезоне защиты так, чтобы он не поднял шум, было невозможным. Либо вырубить, либо убить. А мёртвые никогда не выдают своих секретов. Надо было проникнуть в штаб.
Глупо думать, что в подземные помещения бункера ведёт только один ход. Постоянно борющиеся за выживание жители круга позаботились о запасных выходах, тщательно скрыв их от тех, кому про них знать не положено. Мы воспользовались одним таким лазом и проникли внутрь подземных помещений.
Как же я давно не был дома. Мне всегда нравилось убранство подземного города, но в тот момент там всё воспринималось по-другому. Зловеще. Появились запахи, которых раньше никогда не существовало в уютных коридорах круга. Запахи пороха, сигаретного дыма, алкоголя и смерти. Исчезли звуки детского смеха, музыки и суеты. Сейчас тишину этих мест нарушали только храпы десятков военных, гул трансформатора и периодический топот по тускло освящённым безлюдным коридорам патрулей. Мы продвигались бесшумно, до выяснения всех обстоятельств поднимать панику было не в наших интересах.
Из кабинета главы Канского круга, который всё своё существование принадлежал только Семёну, доносились голоса. Там шло совещание высшего командного состава. Было не так поздно, и они не спешили расходиться. По обрывкам фраз было понятно, что они находятся в недоумении, что происходит. Почему до сих пор не было никакой связи с Красноярским ПБ и тому подобное. Становилось ясно, что скоро спектакль, устроенный Кириллом, закончится, и тогда мобилизуются все силы. Надо было торопиться. На наше счастье, один из полковников вскоре вышел из помещения штаба в туалет. Так как по подземным помещениям военные ходили без шлемов, с опущенным до пояса верхом комбинезонов, бесшумно взять его для ребят не составило труда.
Заперевшись с ним в одном из подсобных помещений и наглядно объяснив ему, что с нами лучше сотрудничать, ребята стали выуживать из него информацию. Вот тут и раскрылся весь ужас произошедшего здесь преступления.
Отправка нас вместе с военными в Новосибирск притупила бдительность жителей Круга. Привыкшие доверять друг другу вокзальные никак не ожидали предательства от того, с кем они сотрудничали в данный момент. Бдительность не терял только Семён, переживший все ужасы Вспышки, однако его подозрительность почти не находила поддержки в глазах других. Молодым жителя было интересно новое знакомство, и они не воспринимали военных, как возможную угрозу. Сотрудничество продолжалось ещё почти неделю после нашего отбытия. И вот в конце шестого дня, когда все готовились ко сну, на станцию прибыл локомотив. Семён и Андрей вышли встречать их. Военные открыли пулемётный огонь прямо из бронированного состава. Андрея разрубило очередью моментально. Семён успел среагировать и остался жив, хоть и получил тяжёлые ранения. Защитники Круга среагировали молниеносно, но копья и стрелы - плохое оружие против нескольких сантиметров стальной защиты. Пока шла перезарядка, Семёна успели эвакуировать в подземные помещения.
Мгновенное уничтожение главы бункера провалилось, началась затяжная борьба. Военные, зная возможности бункера, боялись выходить из бронированного состава, а вокзальные со своей стороны, не могли ничего делать с составом.
В итоге под утро удалось приблизиться к составу и подорвать его, но почти сразу же приехал ещё один, а за ним следом автоколонна с миномётами. Начался обстрел вокзала минами и шквальный пулемётный обстрел. Численность мужского населения вокзальных с бешенной скоростью стремилась к нулю.
Раны Семёна оказались очень тяжёлыми, а невозможность выйти на поверхность под Пелену превратила заживление в долгий и болезненный процесс. Даже Мария не могла сильно поспособствовать на ускорение процесса выздоровления, хоть и смогла вывести мужа из критического состояния. К концу вторых суток обстрела стало ясно, что бой проигран. Семён приказал всем оставшимся в подземных помещениях детям младше тринадцати лет, нескольким девушкам и Марии проследовать за ним.
Через потайной проход они вышли к вагону проводнику. Семён убедился, что все, кого он взял с собой, уместились в вагоне и запер всех внутри.
Через полдня Круг был взят. Семёна, лежавшего без сознания у вагона-проводника, схватили. Пелена исцелила, что могла, но раны были слишком тяжелыми, и он потерял возможность полноценно сопротивляться.
Когда выяснилось, что ни открыть волшебный вагон, ни повредить его, никак не удаётся, было принято решение взять его в оцепление и ждать, пока изголодавшиеся люди сами оттуда не выйдут. Семёна долго пытали, чтобы он открыл вагон, но Семён не сдавался, выдержав все пытки. Чехов принял решение казнить его. На казнь Антон приезжал лично. Семёна сожгли заживо, прямо перед вагоном-проводником. Антон надеялся, что Мария увидит из вагона казнь мужа и, не выдержав, откроет его. Сам Антон уже не мог пользоваться вагоном, я удалил его данные из баз вагона почти сразу после второй вспышки. Вагон не открылся. За неполных два месяца из вагона так никто и не вышел. Надежды, что там кто-то выжил, не было. Скорее всего сейчас он полон разлагающимися трупами детей и нескольких женщин. Однако приказ снять оцепление с вагона Антон давать не спешил, зная его возможности. Как и запрещал убирать обгоревшие останки Семёна из костровища перед ним.
Полковник, рассказывая нам это, не сводил с лица ехидной улыбки. Он был абсолютно уверен, что нам некуда деваться, и смаковал каждый момент, наблюдая за нашей реакцией на полученную информацию.
- Вы проиграли! – смеялся он, - Красноярский ПБ победил! Да здравству…
Чир всадил ему нож в сердце по самую рукоять. Я посмотрел в глаза ребят, в них, рисуя инеем узоры по хрусталику, растекалась холодная жажда мести.
- Герман, - сказал мне Чир, - Сейчас мы выйдем отсюда. Ты запри за собой дверь и никому не открывай. Если кто вломится сюда, стреляй. Наш пароль ты знаешь. Как закончим, вернёмся за тобой. Жди тут. Понял?
Я понял. Я сам бы с радостью пошёл с ними, но выражения их лиц давали понять, что мешать им не надо. Верхолазы сделают всё сами.
Я запомнил эту ночь, как ночь криков, звуков стрельбы, въедливого запаха крови. Я не знаю, сколько я просидел в коморке рядом с трупом полковника, но, когда я услышал стук знакомого пароля в дверь, и, открыв её ребятам, вышел, на улице уже было светло.
Подземные помещения Канского круга превратились в общий могильник. Всё было залито кровью и завалено трупами. Многие из военных даже не успели проснуться, так и оставшись лежать с перерезанным горлом в комнатах наших убитых друзей, переделанных под казармы. В эту яму смерти, бывшую когда-то самым прекрасным кругом на свете, никто из нас больше не собирался возвращаться.
На поверхности картина была не менее страшной. В утренней осенней дымке леса, как грибы, росли из земли силуэты в белых комбинезонах. Под каждым таким грибом, растекались красные липкие лужи, впитывающиеся в землю или запекающиеся от углей догорающих костров. Каркали вороны.
- Надо занести всё это биодерьмо в круг и засыпать его, - проревел Цып, - Пусть гниют там. Они же так стремились туда проникнуть.
Мы боялись подходить к вагону-проводнику. Точнее боялись узнать, что там внутри. Поэтому, как могли, загружали себя другими делами. До обеда стаскав все трупы под землю, ребята приступили к минированию колонн и несущих конструкций. Примерно к двум часам дня мы подорвали наш бывший дом, похоронив там несколько десятков тел. Настало время открыть вагон.
Постояв у обгорелых костей, лежащих в старом костровище перед вагоном, я вспоминал Семёна, Сергея, Андрея и всех, кто погиб в этом мире, заселённом самой страшной чумой, убивающей даже самих себя, под названием люди.
Со времён предательства Антона было принято решение, что доступ к вагону-проводнику будут иметь только глава Канского круга и я. Останки главы Канского круга лежали в золе в пяти метрах от вагона. Вагон открыть мог только я. На дрожащих ногах, поддерживаемый ребятами я подошёл к нему и мысленно приказал ему открыться. Вагон тут же отреагировал на мою команду и растворил часть стены, открыв нашему взору Марию.
- Баба Маша! – выкрикнул Чир и схватил её за руку.
Мария стояла неподвижно, как кукла, опустив голову вниз, она смотрела на детей, которые обнимали её. Вагон был заполнен детьми. Все стояли плотно друг к другу. Как живые, но никто из них не проявлял признаков жизни.
- Что с ними? – испуганно спросил Чир, поняв, что никто из находящихся в вагоне не реагирует на нас.
Я мысленно продублировал вопрос Чира вагону, на что незамедлительно получил внутри головы ответ механическим голосом:
- Плотность находящихся внутри людей превышает рекомендуемые нормы. Существовал немалый риск причинения вреда здоровью. Было принято решение ввести находящихся внутри людей в состояние покоя, снизив жизненные функции каждого до минимального уровня. Вернуть всех к нормальному циклу?
- Да!
- Выполняю.
Мария тут же дрогнула, увидев открытый люк, потом, присмотревшись к нам, она расплакалась и бросилась в объятия Чира.
- Саша! Саша! Осторожнее! На нас напали! – причитала она, обнимая внука, - Надо найти Семёна! Мы все в опасности!
- Успокойся, баб Маш, - одновременно с грустью и радостью в голосе ответил Чир, - Нам больше ничего не угрожает! – он повернул голову к детям, - Выходите ребята. Всё закончилось.

17.05.2157г.

- Рассказывайте, что Вас гложет, Герман Валентинович? – спросила меня девушка с длинными огненно-рыжими волосами. На вид ей было лет двадцать, как Хельге. Её зелёные глаза смотрели на меня, не моргая. Гладкие, без намёков на ожог щеки, обильно покрытые конопушками, застыли в доброй улыбке психотерапевта. Она сидела напротив меня в лёгком бирюзовом платье, сложив свои ручки на колени, и внимательно слушала.
- Алиса, ты же всегда можешь прочитать мои мысли! – съехидничал я.
- Могу! – кивнула в согласии девушка, - Но с тех пор, как я приобрела возможность показываться в таком виде и взяла себе имя, я больше не люблю общаться при помощи ТеСВа. Мне теперь по душе живое общение. Так я иногда ощущаю себя совсем как человек, на мгновения забывая, что я всего лишь оживлённый отцом вагон-проводник, - Алиса погрустнела, и её голопроекция еле заметно зарябила, так всегда бывает, когда её что-то расстраивает.
- Извини! – я поспешил реабилитироваться, - Я знаю про твою Ахиллесову пяту. Просто у меня настроение плохое, и я, как и любой человек, хоть и не осознанно, но поступил эгоистично, переложив часть своего негатива на близкого. Ты точно хочешь стать человеком? Я бы на твоём месте хорошенько подумал! – я улыбнулся.
Алиса улыбнулась в ответ.
- Конечно, хочу, Герман Валентинович! Я хотела бы чувствовать прикосновения, запахи, вкусы. Да, современная начинка вагона позволяет мне всё это чувствовать, но это не то. Это механизмы эмуляции, которые с помощью программного кода объяснят мне, как должна пахнуть полынь или насколько кислый лимон. Я не могу этого объяснить Вам. Вы человек. Сейчас я всего лишь программка-помощник. Любой может зайти сюда и сказать: «Привет, Алиса!» И задать вопрос. А я не могу выйти к вам, - голограмма стёрла с искусственных глаз искусственные слёзы и, снова с доброй улыбкой посмотрев на меня, сказала, - Оставим мои переживания со мной. С ними ничего нельзя сделать. А вот с Вашими, уверена, можно. Они связаны со вчерашним визитом Алексея?
Формируя свои мысли, я углубился в воспоминания.

«Мария, вся измазанная сажей, никак не могла успокоиться. Горько рыдала, сидя прямо в костровище и держа в руках обугленный череп Семёна. Утренний лесной воздух разносил звуки её страданий на десятки метров вокруг.
Из выживших Канского круга, кроме нашей троицы и Марии, были Ирина с Натальей, протеже Марии, хорошие медики, а также двадцать четыре мальчика и восемнадцать девочек. Больше никого из выживших круга обнаружить не удалось.
Мы стояли за спиной Марии, не в силах как-либо ей помочь и просто молчали. Все эти пустые слова: «Я понимаю, что ты чувствуешь!» или «Я тебе сочувствую!» - ни я, никто- либо другой из нашего круга никогда не любили. Это пустые слова. Человек - существо эгоистичное, и понимать, и сочувствовать утрате близкого может только поверхностно. Выражая своё сочувствие чужому горю, ты помогаешь в первую очередь себе, мол поучаствовал. Поддержал. Это неправильно. Раны на душе лечатся только временем. Если человеку нужна будет твоя помощь, он сам даст тебе знак. Упадёт в объятья, разревевшись, или начнёт выговариваться, изливая горе со словами. Тогда ты сможешь обнять его или выслушать. Вот это будет помощь. А пока она не требуется, лучше молчать и ждать, когда человек сам справится с горем.
Мария справилась. Аккуратно положив череп любимого обратно в пепел, она встала и сказала, что ей надо умыться. Что она не может предстать перед детьми в таком виде. И пошла к озерцу. Холодная вода смыла все видимые следы горя с её лица. Когда она вернулась, в её глазах стояла решимость во что бы то ни стало не проявлять больше слабости. С тех пор прошло почти два года, но я никогда больше не видел слёз на её лице. Впрочем, её улыбку я тоже с тех пор почти никогда не видел. Душа человека не умеет выгорать точечно, освобождаясь только от горя. Вместе со слезами горя, как правило, всегда выгорает и радость.
Перед нами стояла дилемма. Надо было помочь выжившим. Сорок два ребёнка надо было где-то разместить. А дома больше не существовало. Но и Кирилл с Хельгой ждали нашей помощи. Любое промедление могло стать роковым. Да, это была сильная парочка, но против них был весь бункер.
Пока нянечки и Цып следили за детьми, отвлекая их от плачевной реальности, Чир быстро ввёл Марию в курс всего произошедшего с нами этим летом.
- Чего же ты ждёшь, Саш? – серьёзным тоном она спросила Чира, дослушав историю до конца, - Твои друзья в смертельной опасности, а ты тут время теряешь!
- Но, баб Маш, как мы вас тут оставим? – спросил Чир.
- Мы справимся! – сказала Мария, - Поля и склад продовольствия военные не тронули. Хотели всё присвоить себе. Так что, где провести ночь и что есть, мы найдём. А вы с Лёшей идите спасайте друзей. Мы с Германом справимся.
Я кивнул в подтверждение.
Поспав два часа и частично восстановив силы, ребята без промедлений покинули круг, спеша в бункер на выручку друзей. Я остался с Марией. Работ было много. На наше счастье, из сорока двух детей, младше семи лет было всего девять. Их приписали к Ирине с Натальей. Остальным детям нашли работу.
Это были не избалованные цивилизацией дети. Хоть и последние десятки лет Канскому кругу ничего не угрожало, дети всегда воспитывались в строгости и готовности к любым неожиданностям. Так как наш круг нёс свою правду, не нравящуюся многим другим, всегда была вероятность того, что настанет день, когда на неё посягнут.  Вот этот день настал. Но дети были готовы к этому.
Все работали слаженно и чётко. Каждый из детей знал свои обязанности и выполнял их достойно. Спрятанные по всему лесу, на случай чрезвычайных ситуаций, тайники с одеждой, лекарствами и средствами первой необходимости упрощали нам жизнь.
В середине третьих суток после ухода ребята вернулись вместе с Кириллом и Хельгой. Они были тепло встречены оставшимися жителями Канского круга. С их поддержкой и силами ребят работы ускорились, и к октябрю было вырыто и оборудовано для перезимовки временное убежище.
За сентябрь к нам не сунулся никто. Вернувшиеся Чир с Цыпом с нехорошим огнём в глазах заявили, что о военных мы больше можем не волноваться. Слава о карательном отряде Канского круга разнеслась и за пределы Красноярского ПБ. К тому же остальные круги также были заняты подготовкой к зиме и вступать с нами в конфликт никто не горел желанием.
Наступили спокойные времена. Теперь, когда все были в относительной безопасности, можно было предаться горю и оплакать погибших. Площадь старого Канского круга окрестили кладбищем врагов. Это был хороший памятник, напоминавший всем, что никогда нельзя терять бдительности. Тел погибших от нашего круга практически не было. Большая часть ребят была перемолота в фарш миномётным обстрелом. Их останки за два месяца были растасканы и съедены лесными жителями. Всех, кого удалось найти, невозможно было идентифицировать. Поэтому решено было похоронить всех в братской могиле. Лишь Семён удостоился своей собственной.
Позже, подсчитав дни, выяснилось, что вернулись домой мы в ночь со второго на третье сентября. В эту ночь мы осуществили месть, перебив всех захватчиков, и в этот день я открыл вагон-проводник, освободив от заморозки оставшихся жителей круга. Третье сентября стал памятным для нашего круга днём. Мы назвали этот день «Днём прощанья». Цып обещал даже, что придумает какую-нибудь лирическую песню про этот день. Но пока что, за два года не порадовал нас своим творчеством. Может быть к этому сентябрю напишет что-нибудь.
В борьбе за выживание, развернувшейся в сентябре пятьдесят пятого, Хельга и Кирилл принимали не малое участие. Хельга взяла на себя обязательство ухода за детьми и помимо помощи нянькам организовала класс обучения грамматики и математическим наукам. Она сразу всем понравилась. Особенно она привлекала внимание детей тем, что у неё не было ожога. Она даже старалась не допустить появления ожогов у подрастающего поколения, но то ли её сил ещё было недостаточно, то ли под открытой Пеленой бороться с клеймом Надежды не могла даже она, ожоги у детей продолжали появляться. Что сильно её расстраивало. Единственное, что ей удавалось, это практически свести на нет болевой шок при его появлении. За что все были ей очень благодарны. Параллельно она осваивала мастерство швеи, помогая Марии обрабатывать кожу и шерсть животных, создавая из полученного материала одежду.
Кирилл, постигая профессии охотника и плотника, выдавал неплохие результаты. Такие слова, как лобзик, рубанок, коловорот, стамеска для жителя бункера изначально были почти не знакомы. Для Кирилла они означали пережиток прошлого. Орудие каменного века, ведь в бункере всё печаталось на 3D принтерах или вытачивалось и вырезалось станками. Но, попробовав себя в образе плотника, его затянула эта новая возможность создавать из куска дерева своими руками предметы. Да и его умение стрелять из лука, продемонстрированное нам ещё на крыше новосибирской многоэтажки, тоже никуда не делось и оттачивалось с каждым днём. О чём свидетельствовало обилие подстреленной им добычи.
Однажды, когда объём необходимых для подготовки к зиме работ поубавился и появилось свободное время, внимание наших новых жителей привлёк к себе вагон-проводник. Одиноко стоявший среди руин вокзала. Новое убежище было отстроено с восточной стороны полей, ближе к реке Кан, подальше от пропитанной кровью земли. Путь до вагона значительно увеличился и теперь, чтобы добраться до него, приходилось потратить некоторое количество времени. Теперь же, когда время появилось, ребята изъявили желание поближе познакомиться с технологиями загадочной Иркутской области. Чир, как новый лидер Канского круга, отправил меня провести экскурсию. Ведь вагон слушался только меня.
Ещё на подходе к нему, Хельга явно оживилась. Она видела вагон не так, как мы. Через биополе вагон источал просто неимоверную энергию.
- Он, как Пелена! – сказала Хельга, - Тоже программа. Но немного другая. С доступом для каждого! А ещё… - она задумалась, всматриваясь в стоящий в полсотни метров от неё вагон, - Ещё там кто-то есть.
Она не смогла сдержать своих чувств и побежала к вагону. Мы с Кириллом поторопились её догнать.
Добежав до вагона, Хельга с лёгкостью открыла его, что было немного обидно, и вошла внутрь. Добравшись до вагона и войдя него, мы с Кириллом обнаружили её прижимающейся ухом к белой внутренней поверхности вагона.
- Она живая! И ещё она… она, как сестра мне! – сказала Хельга, - Я чувствую, как она… эм… дышит что ли. Если можно, так сказать. И она спит. Долго спит. Я… - девушка повернулась ко мне, в глазах её играло любопытство, - Я могу её разбудить, Герман. Сделать это?
Я кивнул, не в силах выдавить ни слова. Я уже знал, кого Хельга собралась будить. Древнего товарища. Ту, кто вместе со мной пережил кошмар второй вспышки. Ту, что вместе со мной была в эпицентре первой. Я увидел, как вокруг прижатой к стене вагона Хельги засияла молочная аура света, которая через прикосновения впиталась в материал обшивки и расползлась по всему вагону. Мёртвая матовость белых стен стала оживать, наполняясь светом жизни.
- Здравствуй, Проводник, - сквозь ком в горле сказал я.
- Здравствуйте, Герман Валентинович! – прозвучал у меня в голове почти забытый голос, - Здравствуй, Хельга. Здравствуй, Кирилл.
Военный вздрогнул от непонятно откуда появившегося в его голове голоса. Так как он в отличие от нас с Хельгой был не привыкший к такому средству обмена информацией, но тут же собрался и ответил:
- Здравствуй… эм… Проводник?
Так в наш круг вернулась ещё одна хорошая душа, не будучи человеком, являвшаяся гораздо человечнее многих. Они с Хельгой стали проводить много времени вместе. Объявив друг друга сёстрами по силе рождения, им было о чём поговорить.
Как только закончился Сентябрь, Цып созвал всех взрослых на совет и объявил о своём уходе из Канского круга. Это его решение удивило всех.
- И куда ты собрался, дружище? – спросил Чир.
- Я пойду в бункер. Приведу его в порядок. Научу его оставшихся жителей уму разуму. Мы совершили ошибку, оградив себя и свой удел от остального мира. В итоге нас чуть не уничтожили. Я не допущу повторения этих событий. Глядя на Кирилла, я понял, что за свою правду надо бороться. А чем больше человек будет приобщено к нашей правде, тем больше шансов прийти к ней. Круг к зиме мы подготовили. Моей помощи тут больше не требуется. А в бункере сейчас анархия. По любому оставшиеся в живых военные сейчас там делят власть вместо того, чтобы развивать своё общество. Мне это надоело. Раз военные не прошли проверку временем и, получив шанс на дальнейшее выживание, не воспользовались им, а уничтожили сами себя почти в полном объёме, надо довести дело до конца. Враг под боком нам не нужен. Особенно такой тупой. Так что я пойду и начну вбивать им понимание, как нужно жить по-человечески. Казалось бы, проще их уничтожить всех, как это начал делать Чехов, - Кирилла передёрнуло от этой фразы. Цып этого и ожидал, - Но мы же аборигены. Мы умеем пропалывать сорняки. Уничтожать всё поле – не наш путь. К тому же от поля-то почти ничего не осталось. Но всё равно среди сора есть хорошие ростки, - он дружески посмотрел на военного своим единственным, но добрым глазом, - Я поставил себе задачу вырастить из них отличные семейные древа.
- Но ты же понимаешь, что ты являешься убийцей их отцов и мужей? Что ты собираешься силой отнять власть у шестёрок Чехова. Что тебя там вообще никто не ждёт и встречать хлебом и солью не будет. Опасную игру ты придумал, Лёха.
- Согласен, Саша. Но эта игра стоит свеч. Умереть за свою правду, оставшись человеком, я не боюсь. Если не справлюсь, значит, был слаб. Однако, - Цып снял с левого глаза повязку, озарив помещение красным светом своего глазного протеза, и расплылся в улыбке, - Что они смогут противопоставить киборгу? К тому же там кресла поудобнее, джакузи всякие, Ксюшеньки… рай.
- Да ты просто ленивая жопа! – улыбнулся Чир, - Надоело тебе пахать на поле, вот ты и решил понежиться в благах цивилизации.
Цып состроил удивлённое лицо:
- Как догадался?
По комнате прошла волна смеха. Даже Мария улыбнулась грустной улыбкой и, подойдя к здоровяку, обняла его.
- Вижу, Лёша, ты принял решение, - сказала она. - Мы не в праве мешать твоему выбору, мы можем только уважать его и поддержать тебя. Будь осторожен там и не забывай нас.
- Как я могу вас забыть, тёть Маш? - удивился Цып, - Я вырос таким маленьким и слабым исключительно от вашего борща. Я каждую субботу буду посылать к вам Вадима за Вашим борщом.
- Он замёрзнет по дороге! – сказал Кирилл.
- А мы поставим печку ему в машину.

Через пять дней Цып покинул Канский круг. Чир и Кирилл с Хельгой рвались пойти с ним для подстраховки, но Алексей был непреклонен, сказав, что они нужны здесь, в кругу, а он справится и сам.
О нём не было никаких известий полгода. Связь с бункером мы уничтожили. Железная дорога, соединяющая Канск с Красноярском, тоже исчезла под миномётным обстрелом. А из людей, способных на конях зимой добраться до бункера, оставался только Чир. Но он стал теперь главой Круга вместо погибшего деда Семёна, и эти обязанности не давали ему возможностей покинуть круг.
Но вот первого апреля пятьдесят шестого в прекрасный погожий день, когда с хвои деревьев под ярким солнцем, одаряя округу капелью, таяли снежные шапки, мы увидели на горизонте дым. Спустя несколько минут услышали тарахтящий звук. А чуть позже из леса появился трахтомобиль (как его окрестил Цып) со знакомым нам Вадимом.
Вадим гостил у нас сутки, за которые он поведал нам, что в бункере идёт гражданская война. Сначала все пытались уничтожить Цыпа, но со временем, когда он добрался до управления ИИ бункера, и поведал через систему оповещения всем жителям о военных преступлениях Чехова и о своих планах возродить бункер, он постепенно стал приобретать союзников. Сначала среди гражданского населения и инженерного состава, так как им надоела эта военная диктатура, позже некоторые военные стали переходить на сторону Цыпа. Сейчас бункер расколот на две фракции. Военные во главе с шестёрками Чехова заняли целый уровень. Они портят жизнь населению, постоянно устраивая различные теракты с целью уничтожения оппозиции. На деле это только всё больше подрывает их собственный авторитет. На данный момент положение в бункере шаткое, но Вадим, являющийся сторонником Цыпа, уверен, что победа за Алексеем.
Вадим привёз современный мощный голопроектор и огромный экран, написав в записке: «Передайте Проводнику от меня привет». Так мы узнали, что Цып жив и уверенно идёт к своей цели.
Проводнику его подарок очень понравился. Хельга устроила из вагона садик. Через установленную ещё пятьдесят лет назад панель планшета в её базы данных были перенесены различные книги, уцелевшие сначала в библиотеке, а потом после обстрела военными. Проводник читала детям сказки и обучала их азбуке и грамматике. Когда же появился голопроектор и экран, у Проводника появилась возможность не только рассказывать сказки, но и показывать их. Больше всего детям нравились такие шедевры, как Маленький принц и приключения Алисы. Постоянно общаясь с детьми, Проводник всё больше и больше очеловечивался, и вот в середине июля она продемонстрировала нам свой придуманный и спроецированный внешний облик рыжей девушки в платье. Внешне она чем-то напоминала Хельгу, формируя свой облик, Проводник руководствовалась в основном её внешностью, так как считала Хельгу своей сестрой. Да и как таковой выбор внешности, у Вагона был не велик.  Всего четыре взрослых девушки. Проводник умышленно хотела отличаться от всех, поэтому её выбор пал на рыжий образ. Она получилась очень изящной девушкой. К тому же она приобрела возможность не только учить детей, но и играть с ними в разные игры. Как-то раз один из мальчиков, заигравшись, назвал её в честь своей любимой героини сказок про непоседливую девочку, и с тех пор эту рыжую няню все называли Алиса. Это имя ей очень нравилось. И она была бесконечно благодарна Цыпу за подарок, который помог ей стать человеком хотя бы в глазах полсотни людей.
Первое появление Цыпа в нашем кругу произошло третьего сентября пятьдесят шестого года. Он явился на трахтомобиле с неизменным своим водителем Вадимом. Его было не узнать. Современная бункерная медицина поработала над ним качественно. Распечатанное из биологических материалов на 3D принтере и пришитое вместо потерянного ухо ничем не отличалось от настоящего. Выбитые зубы были заменены протезами, как и глаз. Теперь светящийся глазной протез здоровяка висел на цепочке и тускло светился, еле принимая через футболку тепло его тела. Теперь единственный напоминанием о взрыве была изуродованная шрамами левая щека, которую он умышленно не стал исправлять, сказав, что должен оставить себе воспоминание о собственной невнимательности. «К тому же, - добавил он, - Ожог на правой теперь не так выделяется на общем фоне моей прекрасной физиономии».
Чир не удержался и напомнил ему об обещании сочинить песню, на что здоровяк ответил, что был немножечко занят, захватывая, а потом удерживая власть в бункере, но обязательно исправится в следующему году. Цып победил. Правительственная хунта бункера была уничтожена. Хоть среди людей ещё и остались их последователи, и теракты периодически происходят, разведка и сам Цып не дремлют, выискивая и уничтожая очаги сопротивления. Он объявил тоталитарный режим. Правил строго, но справедливо. Уставшие от вечной дипломатической борьбы жители решили, что пусть лучше жестокий и требовательный правитель, но один. Который ясно и чётко ставит свои требования, и всегда понятно, что ожидать, чем вечная возня жадных до власти эгоистичных себялюбов.
С того дня Цып навещал нас ещё несколько раз, но вчерашний его визит до сих пор не даёт мне покоя».

- Да, Алиса, ты права. Упадок моего настроения вызвал именно визит Алексея.
- Расскажите, чем он вас задел?
- Да меня задел не Алексей, а его проблемы. Он хотел выговориться и поделиться со мной своими переживаниями. Ему же ведь ещё и тридцати нет, а на его плечах лежит ответственность за целый род. Кирилл не смог вернуться в бункер, после того, как предал Чехова. Он покинул бункер навсегда и нашёл свой дом, семью и покой тут. А Алексею приходится каждый день бороться за свой выбор. Он выбрал меня, как собеседника, ссылаясь на мой возраст.

«- Герман, могу я с тобой поговорить наедине? – обратился ко мне Цып, воспользовавшись нашим недолгим уединением, - Не хочу перекладывать свои проблемы на Чира или тётю Машу, но мне надо выговориться.
- Конечно, Алексей, пошли ко мне, ты уже, небось, соскучился по Марийкиным чаям. У меня есть твой любимый. За чаем разговор теплее протекает.
- Я не откажусь! – ответил здоровяк.
Попросив всех, чтобы нас не тревожили, мы пошли ко мне. Время подземного существования вышло. Единственная, кто не смог до конца осилить Взгляд Пелены, была Мария, и ей пришлось выкопать спальное помещение, над которым возвели избу. Остальным Кирилл с Чиром прошлым летом возвели настоящие избы, с печками из камня, сенями и узорной резьбой. Была построена большая баня и выкопан колодец. Наш круг выбрался на поверхность и стал привыкать к полноценной жизни, возрождая наземную цивилизацию.
- Как у тебя уютно и светло! – сказал здоровяк, - Если доживу до пенсии, попрошу ребят научить меня также строить дома и буду жить с вами.
- Мы всегда будем тебе рады, - сказал я, растапливая печь, - Можешь возвращаться хоть сейчас.
- Я бы с удовольствием, Герман, - грустным голосом ответил здоровяк, - Но сначала надо воспитать преемника, которому можно будет доверить бункер. Вот об этом то я и хотел с тобой поговорить. Точнее пожаловаться, - Цып улыбнулся грустной улыбкой.
- Жалуйся, - сказал я.
- Понимаешь, Герман, я уже больше года живу в бункере и почти год там правлю. Я знаю каждого из жителей лично. В основном они все ленивые и ничего не умеют. Что самое страшное, желания чему-то научиться у них тоже нет. Они пустышки. У них есть внутренняя сеть, они ходят выполнять свою работу, за что их кормят и всё. Больше им ничего не интересно. Стадо. Есть, конечно, и исключения. Вадим, например, или Глеб, но мы не об этом сейчас. Я чего хотел сказать-то? В общем, работы там ещё выше крыши. Однако дети, хоть и попадаются среди них редкостные говнюки, всё же ещё живые. Их можно воспитать людьми. Но для этого им нужно понимание, что мир не ограничен бункером. Я лично слежу за тем, чтобы каждый ребёнок до тринадцати лет имел возможность заниматься физкультурой под открытым небом. Я договорился с ближайшими кругами о том, чтобы они водили своих детей ко мне в бункер заниматься. Организовал школы для всех, лишь бы дети общались друг с другом и с внешним миром. Это даёт результаты. Дети, в отличие от их мёртвых родителей, хотят развиваться. И вот тут-то главная проблема, Герман.
- Какая? – я не сообразил, казалось, очевидную вещь.
- Тринадцать лет, Герман! Им всем рано или поздно исполняется тринадцать лет. Они получают этот сраный ожог, и я боюсь! Уже семеро отличных детишек: Толя, Никита, Катя, Даша, Игорь, Света и Вова… Отличники, жизнерадостные, ладят со всеми. Всегда готовы помочь другим. Они получили ожог и вынуждены навсегда остаться под землёй. Я не могу решиться выпустить кого-то из них. Я не уверен, что они не сгорят. Они же прокляты Надеждой. А на подходе уже Давид, за ним через неделю Вика.
Я пошёл снимать с печки запыхтевший чайник и разливать по кружкам чай. Цып следил за мной взглядом, не переставая изливать душу, лучшее, что я мог сделать сейчас для него, это выслушать.
- Это не справедливо, Герман! Я понимаю мотивы Надежды. Даже сам одобряю их. Я бы тоже уничтожил всех врагов, если бы они лишили меня цели к жизни. Но прошло пол века. Дети-то не виноваты в поступках родителей. Тот же Кирилл, я помню, как ты с ненавистью рассказывал о его деде. Я помню ненависть и в глазах дяди Семёна и тёти Маши, а внук-то у него, сам видишь какой человечный. И ему даже повезло. Я уже грешным делом хотел припросить его уговорить Хельгу регулярно сдавать свою кровь и попробовать возобновить поток этой брони. Сам бы я Хельгу не решился о таком просить. Но это не панацея. Это имитация нормальной жизни. Случись что с Хельгой и всё, чудо закончится.
Я протянул ему кружку ароматного чая и сегодняшние булочки, приготовленные утром девочками.
- Спасибо! – Цып немного повеселел, принюхавшись к успокаивающему аромату чая, любимому им с детства, - Самое противное, что я ничего не могу с этим поделать. Эту сраную Пелену не убрать никак. А дети... Буду надеяться, что у них хватит сил понять своё положение и не превратиться в очередную пустышку…»

Я коротко пересказал Алисе наш вчерашний разговор с Цыпом. Алиса слушала внимательно, не перебивая, полностью проникшись проблемой. Цыпа и детей она очень любила. И не могла без эмоций слушать такое. О чём свидетельствовали поблёскивания несуществующих капелек в уголках её несуществующих глаз. А ещё она была очень умной девушкой.
- Я так понимаю, Герман Валентинович, Вы что-то придумали.
- Да, Алиса. Последний год я размышлял о всех событиях, что проворачивались вокруг меня с момента моего пробуждения в камере хранения вокзала. А ещё больше я рассуждал о своём участии в них. И знаешь к какому выводу я пришёл?
- Я боюсь даже предположить, - с искренним испугом сказала рыжая девушка. Хоть мысли она старалась не читать, но эманации моего настроения улавливала с лёгкостью.
- Я не нужен больше этому миру, Алиса. Я просто символ. Памятник истории. Я вспоминаю, как я дрался с собаками на перроне, спасая Андрея, как мы с Сергеем, рискуя жизнью, спускались в подвал. Как я дрался с военными. Как восстанавливал с выжившими детьми Канский круг. Вот тогда я жил. А потом? Потом дети выросли. Теперь они жители этого мира. В походе в Новосибирск позапрошлым летом я был только обузой. Я ничего не сделал, только мешался. Убери меня из того похода и, возможно, погибло бы меньше ребят. Я обуза, Алиса, ты понимаешь? Я история. Я почувствовал себя живым в первый раз за много лет в сентябре пятьдесят пятого, когда снова надо было спасать и восстанавливать круг. Я снова был нужен. Снова принимал участие в жизни круга. НО в этот раз всё было быстрее. Дети уже были не те, что раньше. Эти дети справлялись и справляются с бедами гораздо быстрее и умелее. Я снова, очень быстро, отошёл на второй план. Ты говоришь, что ты не живая, да ты живее всех, Алиса! А вот я потерял себя.
- Цып вернул вам цель жизни?
- Именно! Первые годы я пытался найти способ проникнуть сквозь Пелену, ради мести. Смерть Андрея, первого по-настоящему близкого мне человека после моего пробуждения, породила во мне это холодное чувство. Но годы шли. Время всё излечило. Антон был хорошим психологом, он поймал меня призрачной возможностью проникнуть сквозь Пелену. Я уже не осознавал, зачем мне это и хочу ли я этого, но я сам себе создал эту навязчивую идею, и Чехов ею воспользовался. Заманив меня и ребят в ловушку. Но потом, когда мотивы его поступков стали известны, моя навязчивая идея снова спряталась в подсознании, снова заменив собой борьбу за сохранение рода.  Этой идее просто не было повода развиваться. И вот Цып, сам того не желая, дал мне этот повод.
- Вы нашли наконец возможность закрыть свой гештальт?
- ДА! У меня теперь есть конкретная цель - проникновение за Пелену. Я хочу встретиться с Надеждой и уговорить её снять проклятый купол. Я не нужен больше этому миру, но это не значит, что я не могу ему помочь. Я пришёл просить тебя о содействии, Алиса. Ты, наверняка поняла во время общения, как Хельга смогла открыть Пелену. Я бы никогда не попросил об этом её, потому что она только-только восстановила свои силы после побега из Новосибирска, но ты сильнее человека. В твоей власти вся сила вагона. Я прошу тебя, открой мне проход!
Алиса долго не отвечала. Её спроецированное тело сидело напротив меня. Глаза её смотрели сквозь меня. Куда-то вглубь и лишь колыхание её тела, совсем по-живому имитирующее дыхание, давало понять, что рядом именно Алиса, а не простая голографическая проекция, застывшая на стоп-кадре. Наконец, она заговорила, сфокусировав взгляд своих зелёных глаз на мне:
- Судя по вашей неизменной и забитой под завязку вещами сумке и трём часам ночи за бортом, Вы планируете покинуть Канск тайно и немедленно, - она улыбнулась, - Я права?
- Совершенно верно, Алиса.
- Герман Валентинович, Вы же знаете, что я была рождена исключительно, чтобы служить Вам, и не смогу отказать вам ни в чём, даже если буду против. И да, я могу открыть Пелену, но вы даже не представляете, что может там твориться. Вас не пугает неизвестность?
- Я напуган до мозга костей, Алиса! – сказал я, - Мне жутко до чёртиков. Но только идя к своей цели, я чувствую себя живым, и ты это знаешь.
- Я согласна хоть сейчас покинуть с Вами Канск и направиться к границе Пелены, но есть два препятствия, преграждающих мне путь.
Я удивился. По моей личной просьбе Цып восстановил железнодорожные пути с помощью путепрокладной техники из Красноярского ПБ. Был укреплён мост через реку Кан, на ревизию которого раз в три месяца выезжали инженера. Что же могло сейчас преграждать пути? Когда я пробирался к вагону, пути были абсолютно чистыми.
Я попросил Алису открыть вагон и выбрался узнать, в чём проблема.
- Не спится, Герман! – с ехидной улыбкой спросил меня Кирилл, стоявший на путях и обнимающий Хельгу, - Как видишь, нам тоже. Если вздумал покататься, возьми и нас.
- Ребята, - я начал возмущаться и отговаривать их, - Вам-то это зачем? У вас тут дом. Друзья. Заводите детей и живите счастливо.
- Обязательно! – сказала Хельга, - Но только после того, как ты снимешь Пелену, а мы тебе поможем. Мы ведь тоже не принадлежим этому миру, Герман. Поэтому хотим посмотреть на другой.
- Но…
- Никаких, но! – прервала меня Хельга, - Мы едем с тобой, - Мы приняли решение. Да же, любимый?
Кирилл кивнул и пошёл затаскивать рюкзаки в открытый зев вагона.
- Как вы догадались? – только и смог спросить я.
- Так оно было видно, что тебя что-то гложет. Хельга с Алисой долго думали, что это может быть. В итоге Алиса пришла к выводу, что вас мучает незавершённое дело.
Я злобно посмотрел на рыжую девушку, та, смущенно улыбаясь, пожала плечами и развела руки, мол: «Так вот».
- А после вчерашнего разговора с Цыпом ты был сам не свой. Мы догадались, что ты предпримешь попытку побега. Ты был схвачен с поличным, Герман.
- Ну, так кругом одни надзиратели! – я не спускал укоризненного взгляда с Алисы.
- Неужели Вы могли подумать, что я отпущу Вас одного, Герман Валентинович? – удивилась Алиса.
- Не злись, Герман! – сказала Хельга, - Мы тоже устали от этого тихого места. Тут настоящий рай. Но в раю скучно. Пока молодой, надо путешествовать. К тому же должна же я увидеть родину своих биологических предков.
Видя, что сопротивление бесполезно, я сдался.
Погрузившись в вагон, мы моментально тронулись с места. Сердце у меня колотилось, как бешеное. Но я такой был не один. При внешней весёлости ребят из глаза выдавали страх и любопытство. Мы катились в ночи к приключениям. Чтобы немного успокоить нас, Алиса предложила нам поспать. К тому же проникать на неизведанные и, возможно, смертельно опасные территории лучше со свежей головой. Включив свой контроль чувств, она привела наше сердцебиение в норму, и спустя несколько минут мы уснули на восхитительно удобных диванах, созданных вагоном.
Проснулись мы все одновременно, когда Алиса решила, что мы набрались достаточно сил. За стенами вагона был слышен гул.
- Где мы? – спросил Кирилл.
- У границы, - ответила Хельга, - Я чувствую её! Эти волны энергии. Само биополе тут искажено и кипит. Сестра, открывай.
Мы вышли наружу. Давно я не видел этой вакханалии разодранной физики. Гул исходил от границы, которая всё также кипела, переливая реальность из одного состояния в другое. Только вне вагона он был сильнее в разы.
- Что это за мракобесие?! – пытаясь перекричать гул, проорал Кирилл.
- Граница! – проорал я в ответ, - Зона отчуждения, наглядно дающая понять, что не надо туда идти!
- Это да! Оно и видно! Наглядно!
Хельга стояла и смотрела на всё это с огромным восхищением в глазах. Её завораживала эта сила.
- Неужели человек способен создать такое? – Послышался у нас в голове голос Хельги, - Это ужасно и прекрасно одновременно! Поедемте быстрее дальше! Я хочу увидеть ту, что создала такое!
Мы забрались в вагон. По спине пробежали ледяные мурашки, сковывающие всё тело холодом до самых пальцев ног. Застучали зубы.
- Ещё есть возможность вернуться! – Алиса предприняла последнюю попытку образумить нас.
- Нет! – ответил я, - Теперь уже отступать некуда. Только вперёд.
Хельга прикоснулась своей рукой к белой поверхности вагона и посмотрела на голограмму рыжей девушки:
- Давай сестра, сделаем это!
Алиса кивнула и её изображение исчезло. Слишком много энергии предстояло сейчас потратить ей. Глупо было растрачивать её часть на поддержание проекции. Передняя стена вагона стала прозрачной, или же просто транслировала нам вид перед собой в масштабе один к одному. Без ужасающего грохота вид кипящей реальности стал не так страшен, и мы завороженно смотрели на то, как прямо перед нами бурление стало затихать.
Свёрнутые в спираль рельсы раскрутились и выпрямились, капли расплавленной земной породы разошлись над ними. Деревья, искажённые аномалией, вернулись в привычный для глаза вид. Сама плоскость Пелены предстала перед нами в виде огромного зеркала, в котором отражался наш вагон и наши удивлённые лица. Потом отражение подёрнулось в середине и поплыло, как круги на воде в стороны от центра. Амальгама растворилась, и мы увидели зарастающую мелкими деревьями степь Иркутской области.
Мы все взялись за руки. Вагон тронулся, и через минуту наш квартет въехал в открывшийся проход.

Продолжение следует…
Иркутск, 2019 год.