Новый год

                Новый год
                Случай из практики               



                Супруге,
                очень близкому и родному человеку               



Петр проснулся от боли.  Взглянул на гладкий и пустой потолок - белый, как снег.
«Снег…да, за окном снег. Красиво! Ложится хлопьями - легко, мягко, откровенно… Откровенно. Вовсе не подходит. Хотя, … чем-то снег очевидно откровенен. Только чем? Хм…Вероятно, наготой. Да-да. Обнаженностью…»
Сообразил: больница, палата, Новый год.
 Подумал: жизнь, как новогодняя елка. Украшаешь, украшаешь, а приходит время и все великолепие осыпается. Вплоть до лысого и сухого ствола.  Родился, украсил как мог, осыпался и в ящик.

***
В сентябре у Петра заболел живот. Свирепо заболел. Ляжешь, коленки подогнешь, зажмуришься, глубоко вздохнешь, - отпустит. А двигаться невыносимо…Исподтишка боль вонзалась, сволочь. Скручивала, сверлила. Петя скис. Неделю пил.  Протрезвел, вычистил до блеска мысли и направился в поликлинику. Хирург назначил обследование. Два месяца, октябрь и ноябрь пролетели, как электропоезд «Сапсан» сквозь пустячный городок - на полной скорости. Анализы, УЗИ, гастроскопия…
Предварительный диагноз жизнь затормозил. Вплоть до полной остановки. 
- В больницу вам надо, Петр Иванович, - твердо сказал в поликлинике врач.
- Может после Нового года лягу?
- Время упустим. Перед смертью не надышишься, -  врач ответил и…сконфузился.
 «Перед смертью не надышишься …- не к месту ляпнул. Скверная шутка для тяжелобольного».
Петр почувствовал.
- Плохо, доктор?
Доктор как-то неопределенно пожал плечами, откашлялся и сделал пометку в медицинской карте.

- Как в больницу? – Зинаида расплакалась.
- Я…того. Сожалею, Зинаида.
***
Тогда, после свадьбы, Петр и Зинаида решили -  при каких угодно обстоятельствах встречать Новый год вместе! Другие праздники – как получится. Как сложится…
Впрочем, семейная жизнь складывалась тепло, даже мелодично. Как ноты вливаются в красивую песню – только пой, не фальшивь! Срываешься на фальцете – плюнь! В слаженном дуэте высокую ноту партнер споет!
Встречу Нового года Петр с Зинаидой планировали с началом декабря.
Чуть морозно, сырости нет, снег ласковый, мягкий. И настроение у прохожих… Живое, легкое, стильное!
И улыбка, без сомнения,
Вдруг коснется ваших глаз,
И хорошее настроение
Не покинет больше вас.

***
Хирургическое отделение оказалось переполненным. Петра временно разместили в коридоре, возле перевязочной. Движения, стоны, запахи отвлекали от размышлений, стесняли, раздражали, поэтому большую часть времени Петр проводил в курилке - небольшой кафельной комнате с жесткой грубой пюсовой скамейкой и урной для бычков. Размышлял, вспоминал. Жалел - себя, Зинаиду. И жалость была острая, как боль. Глубокая, до мурашек.
Зинаида навещала мужа два раза в день. Садилась на кровать. Брала руку Петра в свои теплые и родные ладошки. Гладила, что-то говорила... Петр не слушал. Приятно, легко и беззаботно улетал в воспоминания…
***
За две недели до Нового года покупали елку. Непременно живую, с мороза, благоухающую свежестью, настроением. Украшали в тот же день, к вечеру. Доставали игрушки. Рассматривали, вспоминали.
- Эту в ГУМе купили. Помнишь?
- А эту, когда по Байкалу путешествовали!
- А на этой еще следы Парижа сохранились!
- Помнишь?
-  Помню.
- Помнишь?
- Из сердца не выкинешь.
Нарядив, пили чай. Непременно с чабрецом, с ароматом. Вечер погружался в ночь…
Зимой ночи черные. Но нет в этой черноте грязи, мрака, безнадежности. Есть скука, вялость. Ожидание.
  Чем же все это окончится? – Будет апрель.
 Будет апрель, вы уверены? – Да, я уверен.

…На ночь гирлянды на елке не выключали. Мерцание разноцветных огоньков очаровывало восхитительностью детских переживаний. Была сказка. Было волшебство. Были озорство, чепуховина, потешность ребячьих скороговорок.
Тра-та-та, тра-та-та.
Мы везем с собой кота.

***
Спустя два дня Петра перевели в палату.  Кровать возле окна, тумбочка с личными вещами. Ничтожный житейский пустячок. Надобный, ценный в больнице. Какой-никакой – уклад. И присядешь, и перекусишь, и уединишься. Свернешься калачиком, в стену взглядом упрешься и думаешь, думаешь…
Здесь, на больничной койке, Зло для Петра имело завершенность, предметность: осыпался и в ящик.
Ночью приходил страх. Черный, липкий.
Петр спешил в кафельную комнату. Курил много, глубоко. Рассуждал:
«В детстве вера в волшебство, в чудеса помогала одолеть страх. Воображаемый, сказочный мир сокрушал Зло. Рубил, колол, сек! Вжик! С размаху! Неужели с возрастом сказки улеглись в могилу? Чепуха! Я снова, как в детстве, верю в Золотую Рыбку, в Говорящую Щуку и в Деда Мороза! По щучьему велению, по-моему хотению…мы еще поживем, Зинаида! А как же!».
 Чернота рассеивалась. Петр возвращался в палату. Мечтал, верил, мечтал. Засыпал.



***
Хирургическое отделение к празднику легко украсили. В холле, на журнальном столике, установили крохотную синтетическую елочку. Кое-где развесили мишуру. На стеклянные двери приклеили огромные бумажные снежинки. Удивительно, но и в окружении скорби, терзаний, беспомощности жил праздник. 
      Встанем под елочкой
      В дружный хоровод
       Весело, весело
       Встретим Новый год!
Курировал Петра хирург Добряков. Огромный человек с мясистым носом, крупными руками и благородным, участливым сердцем.
Встречая в больничном коридоре Зинаиду, Добряков непременно останавливался, приветствовал:
- Похоже, прописались вы в отделении, Зинаида Геннадьевна! Золотой вы человек!
Зинаида смущалась. Разве труд, когда любишь?
- Как муж, Юрий Александрович?
- Отвратительный диагноз у Петра Ивановича, Зинаида Геннадьевна.
- Ох, беда… Как быть?
-  Быть. Непременно быть, Зинаида Геннадьевна! После праздников будем готовить к операции. Если возможно, конечно… Если возможно. М-да…Пока – наблюдение, Зинаида Геннадьевна!

***
Петр проснулся от боли.
Ночью в который раз приходил страх. Уснул под утро. И сон…Да-да. Сон.
Снилась бабушка.
Лето. Накрытый, праздничный стол. Пирожки, сладкий пирог, чак-чак. Бабушка в фартуке, суетится, старается. Петр сидит на стуле, болтает ногами, смеется.
- Эй! – кричит незнакомец в открытое окно, - поди сюда!
Петр встает, направляется к двери, ведущей на улицу.
- Ты куда? – волнуется бабушка.
- Туда!
- Не торопись! Покушай, сынок. Еще успеешь. Вот, насупит время…

- Здоров, Петь! – приветствует сосед по палате. – проснулся? Сегодня 31 декабря! Дожили, кажись!
Петр морщится. Попытается ответить. Боль давит. Получается стон. Грубый, низкий. Чем-то похожий на мычание быка, готового ринуться в бой. Или сдохнуть.
- Ты чего? – пугается сосед.
- Бооольно…
Медсестра. Красивая. Накрашенная. С маникюром.
- Сейчас укол сделаю. Потерпи, родной.
Боль не отступает. Боль, боль, боль…
Юрий Александрович. Сосредоточен, несколько взволнован.
- Так больно? – осматривает живот.
- Больно.
- А так?
- Ой!

***
Ординаторская. 31 декабря. Поздний вечер. На небольшом экране телевизора мелькают эпизоды. Люди, лица, елки, машины, города, стройки, яхты. Чепуха. Эклектика уходящего года.
На журнальном столике рассыпаны мандарины. Рядов валяется надорванный целлофановый пакет.
Все спутано: мандарины, истории болезней, посмертные эпикризы, крошки от черствых бутербродов, хирургические инструменты, протоколы операций, остывший чай в фарфоровом стакане.
Вопрос снят: год издох.
- У Петра Ивановича клиническая картина непроходимости, Зинаида Геннадьевна. Похоже, опухоль явилась причиной…Так бывает. Консервативное лечение, увы, неэффективно.  Оперировать надо. По жизненные показаниям, - Юрий Александрович слегка акцентирует последнюю фразу. Звучит угрожающе: по жизненным показаниям.
- И еще, Зинаида Геннадьевна…Опухоль, сами понимаете. Состояние тяжелое…Всякое может случиться. Экстренная операция…, впрочем, будем надеяться.
Зинаида смотрит в окно. Снег. Да, за окном снег.
«Резонно ли в конкретной ситуации уточнять шансы, проценты? Бессмысленность какая-то. Жуть. Вот ждешь. Надеешься. Трах-бах. Шанс невелик. Процент невысок. Так? Да. Зима в этом году сырая. Слякоть, грязь. А на Новый год – снег! Хлопьями, пушистый. Чудо, как хорошо!»
- Если надо, Юрий Александрович…А Петя согласен?



***
Операционная. Настенные часы показывают четверть второго.
За окном…шум, хлопки, взрывы петард, ликование!
Потолок ледяной, дверь скрипучая
За шершавой стеной тьма колючая.
- Дела, – Добряков улыбается, откладывает иглодержатель и обращается к хирургической бригаде, - у больного лишь липома, жировик. Мелочь, бестолочь, пустяк, а сколько шума! Промахнулись мы с диагнозом! Теперь починим! Ну-с, приступим…
Петр спит. Спокойно, легко. Во сне бабушка, любимая бабушка, ласково, нежно гладит голову. Приговаривает:
- Еще успеешь, сынок. Еще успеешь…

Подмосковье 2018 г.