Грядущее Н. М. Кожуханов Глава 6

«…И поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему и кто может сразиться с ним?»
Стих 4, глава 13 Откровение Иоанна Богослова

Глава 6. Выживший

Последствия удара никак не давали о себе знать. Я просто открыл глаза и тут же понял, что нахожусь в белой комнате-холле. На долю секунды мне показалось, что ни драки, ни похода по лабиринту коридоров вовсе не было, но это было ошибкой. Я сидел в кресле, которое теперь было повернуто к черному стеклу окна. Вокруг меня суетились трое подростков, одетые в светлую одежду, похожую на медицинскую. На их лицах была маска безразличия, в точности такая, какую мне пришлось увидеть на лице Фреда. Мои руки были привязаны к подлокотникам кресла, рядом стояла капельница, ее шланги входили в мое левое предплечье, на правом красовался непонятный прибор, его сразу сняли, как только мои глаза открылись.
– Рад вашему возвращению! – услышал я из-за спины знакомый голос колдуна.
Он обошел меня, ни капли не хромая, и, встав спиной к окну, улыбнулся, своей дежурной чертовой улыбкой. Подростки тут же покинули нас.
– Вижу, вам уже лучше, – съязвил я, кивнув в сторону его ноги.
– Да уж. Современная медицина творит чудеса. Но вы сделали мне больно, а я живу по принципу око за око.
Я вполне понял угрозу, но никак на это не среагировал.
– Должен сказать, с вами интересно общаться. Мы с вами в отличие от местных аборигенов цивилизованные люди, но должен предупредить вас, если вы в следующий раз нарушите правила игры, то вас убьют. Возможно, даже лично я.
В ответ я вздохнул и кивнул, что, видимо, удовлетворило колдуна.
«С чего он взял, что он и я чем-то отличаемся от Фреда и странников? Что будет дальше?» – подумал я.
Колдун, словно читая мои мысли, ответил:
– Раз мы друг друга поняли, то продолжим играть.
Он в предвкушении чего-то, очень его интересующего, потер руки, щелкнул пальцами – и черное стекло во мгновение ока стало прозрачным. Теперь я увидел, что было за окном.
А там был большой пустой зал с высоченным потолком. В его центре стоял большой, круглый темно-коричневый стол, вокруг него стояли стулья. Пол покрывал паркет. В стенах прятались декоративные песочного цвета колонны, в прогалах между ними висели пестрые восточные ковры, на которых красовалось холодное оружие разных эпох, разных народов. Комната освещалась огромной хрустальной люстрой, висевшей прямо над столом. Она удерживалась канатом, который был продет через крюк, вделанный в основание потолка. Окон, кроме того, через которое смотрел сейчас я, больше не было. Из зала вела всего одна дверь. Белая комната находилась на уровне второго света по отношению к залу.
– Разнообразим нашу игру. Я люблю, чтобы щекотало нервы.
Что значат слова хозяина, я не понял, но вполне явственно уловил в них угрозу.
– Знаете, чем местные аборигены отличаются от нас с вами? – неожиданно сменил тему разговора мой собеседник.
– Нет.
– Все просто. Они больные люди и нуждаются в постоянной вакцинации, а иначе начинают мутировать, или, как тут говорят, «превращаться». Это наследие войны. Люди из внешнего, нормального, живого мира борются с этим недугом как могут.
– И как же?
Кельвин развел руками.
– Как я уже сказал, как могут. А могут они проводить вакцинацию или зачищать пораженные территории. Я бы на их месте стер тут все с лица земли, но они не делают этого из «гуманистических соображений», как они говорят, у них же там демократия. На самом деле они просто смотрят, что тут творится и стараются понять, почему после взрыва все пошло кувырком. Хотя чего они ожидали? Пытаются понять, что будет дальше и как полностью излечить эту заразу. Но мне кажется, это пустая трата времени.
– Почему?
– Потому что нельзя оживить мертвеца, нельзя заставить мертвое вновь быть живым. По мне, так нужно усвоить урок, который преподала нам природа, Бог или кто там еще, и идти дальше. Но нет. Люди из внешнего мира хотят применять ядерное оружие снова, но без непонятных им последствий. Вот и тратят деньги на изучение. А я скажу, что зря все это. Зря!
– А что будет потом, когда они добьются своего?
Колдун покачал головой. По его лицу прошла волна эмоций, мимические мышцы хаотически задергались на его лице, пытаясь подобрать нужное выражение. Наконец, они остановились на сожалении.
– Да ничего хорошего для нас и внешнего мира не будет. Просто снова начнут разрываться бомбы. Нас, наконец, зачистят. А там, где чистая вода и светит солнце, появится проклятое серое небо.
В этот миг я, прочувствовав безысходность грядущего, был солидарен в эмоциях с моим врагом. Сожаление, как огонь в степи, заполнило мою душу. Сожаление и обида.
– А еще, – вздохнув, продолжал говорить Кельвин, – они продолжают качать из этой земли полезные ископаемые. Поэтому им нужны рабы, которые будут работать в этом аду. Но рабы быстро умирают, поэтому их нужно заменять. Вот наши хозяева и разрешают местным аборигенам плодиться и даже дают минимальное образование, чтобы те могли работать на оборудовании и добывать нефть, газ, железо. Вакцинируют их, чтобы не мутировали, чтобы были похожи на людей.
Колдун впился взглядом во что-то за моей спиной, его лицо перестало выражать какие-либо эмоции.
– Но они не люди. Они монстры. Вакцина на самом деле не лекарство, а средство контроля чудовищ. Поэтому не надо жалеть этих выродков. Их надо или убивать, или контролировать, что я и делаю. Мое лекарство – это немного видоизмененная вакцина, но она не только лечит, заметьте, навсегда, не нужно делать повторных инъекций, но и позволяет мне подчинить волю человека. Люди становятся моими куклами. Согласитесь, лишиться свободы в обмен на возможность не бояться превращения – это вполне адекватная плата.
Кельвин сделал паузу, видимо, ожидая моей реакции, но я промолчал.
– Тут у меня люди не в плену, они живут, здесь им безопасно. Иногда я возвращаю им волю, возможность выбора. Но чаще всего они используют ее себе во вред, пытаются покинуть меня и погибают…
– Где же тут свобода?
– Знаете, Валерий Михайлович, свобода – это не вседозволенность, а выбор и ответственность за него, последствия хорошие или не очень. Да и потом, иногда я же отпускаю кукол на свободу. И что вы думаете происходит дальше? Они быстро умирают. Внешний мир агрессивен, а местные аборигены жестоки, завистливы и мстительны. Они не простят, когда кому-то рядом лучше чем им.
– Вы говорите о выборе, – пропустив концовку фразы колдуна, сказал я, – но разве кто-то добровольно становится вашими куклами?
Кельвин сморщился.
– Я скажу так, все знают, кто я и что его ждет, если придет ко мне сам или окажется у меня в гостях.
– Я или Фред к вам сюда не приходили, вы силой нас взяли в плен.
Колдун ехидно усмехнулся.
– Это как сказать. Я вот считаю своим все, что тут, под землей, а еще что там, – он указал рукой вверх, – над моими лабиринтами. А то, что вы не знаете, где мои границы, это ваша проблема.
– И что, в другие сектора колдун не ходит? – скептически спросил я.
– Хожу, но людей там не краду, как любят говорить аборигены, а покупаю за деньги у них же. Иногда беру в плен, но только если они на меня нападают и выживают после этого нападения.
– А как же ваше воровство детей из седьмого сектора? Вы собирали их в лабиринте, а одного не нашли.
Колдун наклонил голову вниз, на секунду мне показалось, что он пойман мною на лжи и ему стало стыдно. Но я ошибся, он резко запрокинул голову и расхохотался.
– Я же сказал, что покупаю детей. Помню тот день. В том селении начались превращения, это люди из внешнего мира экспериментировали, что случится, если ввести вакцину чуть позже, когда необратимый процесс уже будет запущен? Люди мерли, как мухи по осени, когда наступают холода. Не на что и некому было кормить детей. Вот и отобрали для меня за плату самых маленьких. У них все равно шансов выжить было мало. Я почти всех нашел, кроме одного котенка. Ну, никак не мог отыскать. Плюнул и ушел восвояси.
Кельвин вновь принялся смеяться.
– Так что, видишь, все по-честному.
Мне нечего было ответить Кельвину, да и на лжи его поймать у меня бы не вышло. Как говорится, фактуры маловато.
– Теперь же, – продолжал колдун, – мы с вами вместе будем контролировать кукол, разнообразим нашу игру.
Колдун замолчал, все также глядя мне за спину. Я бы хотел посмотреть, что так зачаровывает Кельвина, но не мог, так как был привязан, а из руки торчала игла капельницы.
От слов колдуна веяло ненавистью к окружающему миру и населяющим его живым существам, маниакальным наваждением, стремлением истреблять.
– И во что мы будем играть? – спросил я.
Оцепенение спало с лица Кельвина. Он вновь натянул на него улыбку.
– Мы сыграем в «выжившего». Думаю, вам понравится.
– И что же это за игра? Какие у нее правила?
– Все предельно просто! Вы уже на месте, я сейчас присоединюсь к вам. Вам и мне оденут на руку детектор, который позволит понять, говорим мы правду или ложь. Потом придут игроки. Это местные аборигены. Они мои марионетки, куклы, подчиняются беспрекословно. Сразу отвечу как я это делаю. Просто. Как я уже говорил, вакцина – это не лекарство, а средство управления. Ну а я подмешал в нее пару ингредиентов.
– А откуда у вас первичная вакцина? Вы что, работаете на этих крестоносцев, миротворцев или как их там еще?
Колдун обиженно посмотрел на меня.
– Что вы. Нет, конечно, я сам по себе. А ее ворую. Как, не скажу, но дам подсказку – я колдун для аборигенов, а для цивилизованного человека я инженер-программист и неплохой химик к тому же.
Этот ответ позволил мне вздохнуть с некоторым облегчением. Слетевшая мистическая мишура дала мне больше ответов, чем все наше предыдущее общение.
«Только ты больной инженер-программист», – уточнил я про себя.
– Суть игры заключается в следующем. За стол садятся десять моих кукол. Некоторых из них вы знаете. Не удивляйтесь, если увидите живыми странников. Их я убил, но потом оживил, поняв из нашего с вами разговора, что между вами возникла эмоциональная связь. Это добавит остроты в игре. Но оживление произошло слишком поздно, поэтому их сознание и память удалось восстановить лишь частично. Однако играть они смогут полноценно.
У меня в голове не укладывалось то, о чем говорил колдун, но я старался воспринимать его слова как нечто нормальное.
– Я даю игрокам свободу, за исключением действий, которые они должны совершить как части элементов игры. Так вот, они тянут жребий и делятся на две команды. В одной два игрока, в другой восемь. В команде, где двое, люди внешнего мира. Они носят название в игре – внешние. Их задача управлять и убивать. Когда наступает время вакцинации, они убивают одного из восьмерых жителей пустоши, которые называются местными. Задача внешних убить всех местных, а местных – вычислить внешних.
И тут я стал понимать, что игра, которую описывает мне колдун, похожа на игру моего мира, мира до войны, которая называлась «Мафия». Внешние – мафиози, местные – мирные жители.
– Ведущим буду я. Так как управлять куклами могу только я. Моя задача – объявлять начало различных этапов – вакцинации, обсуждения, приведения решения в силу, выбора чистильщика и другие.
Лицо колдуна просто светилось восхищением и счастьем, а в глазах полыхало безумие.
– Местные состоят из одного крестоносца, миротворца и шести людей. На первом этапе наступает вакцинация, приходит тьма. Видят друг друга только внешние. Для них я активирую возможность видеть в темноте, это дополнительная опция моего коктейля, который делает из людей марионеток. Они выбирают жертву. Потом их способность видения в темноте пропадает, но она появляется у крестоносца. Он может вылечить любого из игроков, в том числе и себя, но ему неизвестно кто жертва. Потом слепнет и крестоносец. Прозревает миротворец. Он жестом или взглядом показывает на одного из игроков, которого он считает внешним. Я же, когда наступит этап обсуждения, скажу всем, угадал миротворец или нет.
«Правильно ли указал на мафию шериф…» – как зачарованный подумал я.
– Постой, но ведь крестоносец и миротворец – это же представители внешнего мира, а не местные? – возмутился я.
Кельвин скривился.
– Не будь таким педантичным, не порть игры.
Маска восхищения снова вернулась на лицо колдуна.
– Потом наступает межвакцинное время. В помещении зажигается свет. Игроки просыпаются и тянут жребий, палочки. Одна из них короткая, другие длинные. Кому выпадает жребий, становится чистильщиком. Наступает этап приведения приговора в силу. Потом обсуждение. Каждый из выживших игроков может сказать одну реплику, обвинив в ней других игроков в том, что он внешний, на которую каждый может сделать одно замечание. От реплик и замечаний участники могут отказаться.
«А потом голосование!..»
– Потом игроки, а их уже девять, голосуют, выбирая тех, кто, по их мнению, внешний. За кого больше голосов, тот выбывает из игры. Для приведения решения в силу опять тянут жребий и выбирают нового чистильщика.
Колдун подмигнул мне.
– Игра длится до тех пор, пока не победит одна из команд. Победа – это когда уничтожены все игроки противника.
Я вполне понял то, что мне сказал колдун, неясным оставалась моя роль во все этой игре.
– А что я? В чем будет мое участие?
– А-а-а! Это самое интересное. Я и вы вытянем два жребия. Первый – кто на какую команду будет ставить. Чья команда выиграет, тот побеждает. Если победите вы, то я вас отпущу, если я, то вы ответите мне на все мои вопросы и останетесь гостем у меня, при этом добровольно. Хочется верить в то, что вы окажитесь человеком слова.
– А разве нельзя просто поговорить?
– Да можно, но это не так интересно. И, к сожалению, я не могу вас принудить отвечать мне. Мог бы применить пытки, только это крайняя мера, вдруг вы окажитесь стойким и ничего не скажите или умрете от пыток, опять же сохранив свои секреты, тогда я не получу нужных мне ответов. Поэтому будем играть.
– А зачем нам детекторы лжи?
– Чтобы в игре было все по честному и вы могли бы проверить, не жульничаю ли я. И я тоже мог проверить вас и понять, если я выиграю, говорите ли вы правду.
Игра и ее правила показались мне вполне справедливыми. Подвоха в них я не находил и моя интуиция молчала.
– А что за второй жребий? – решил уточнить я, уже решив играть.
– Он очень прост. Если победите вы, то я оживлю любых игроков, на которых вы укажите. Если я, то все мертвые останутся мертвыми.
– Что значит оживлю, ведь мы просто играем? – с тревогой уточнил я.
– Да, вы правильно заметили, что играем мы. А они не играют, они живут и умирают.
Играть мне тут же расхотелось. Вступить в игру означало подвергнуть опасности жизнь Фреда, странников и еще семи не известных мне людей. На это пойти я никак не мог. Но сказать «нет» мне не пришлось. Поняв бурю эмоций, которые бушевали во мне, Кельвин предупреждающе поднял руку.
– А если мы не договоримся, то умрут все на ваших глазах сейчас же. И это будет происходить медленно и очень болезненно. А потом будем пытать вас. И уж что будет, то будет. В конце концов может оказаться, что вы просто умелый лжец, а вовсе не из прошлого.
Я был из прошлого, если верить словам Фреда, мне был неведом способ, благодаря которому удалось пройти сквозь время, но я был из прошлого. Я стоял перед тяжелым выбором, мне ужасно захотелось закрыть глаза, а открыв их, увидеть вагон поезда, с облегчением поняв, что все, что со мной творится сейчас, это лишь страшный сон, не более того. Но этому не суждено было случиться. Реальность превратилась в кошмар, а спасение можно было искать лишь во сне или беспамятстве от удара по голове. Но ничего из этого я позволить себе не мог, не имел права.
«Тяжело играть по чужим правилам, на чужом поле», – подумал я, но сказал:
– Будь по-вашему, играем!
Колдун сверкнул своими серо-голубыми глазами, пододвинул к окну другое кресло, сел в него и хлопнул в ладоши. Тут же в комнату вернулись дети. Они надели детектор, который зачем-то уносили, на мою руку. Такой же оказался и на руке колдуна.
– Синие краски – правда, красные – ложь. Вот, смотри.
Кельвин поднял детектор и сказал:
– Я колдун.
Синие всполохи всплыли из пучины мглы. Когда человек молчал, детектор был черного цвета.
– Я женщина.
Красная краска заменила синюю палитру.
– Можешь проверить свой. Я пойму. Доверяй, как говорится, но проверяй!
Я не стал проверять, хотя и не доверял колдуну.
Подростки принесли на подносах фрукты и различные десерты, чайник и чашки. Все это они поставили на столик, который подкатили, поместив его между нашими креслами. Мне освободили руки.
Угощение выглядело аппетитным. Так и хотелось взять свежее зеленое яблоко и съесть его, а потом приняться за клубнику и груши, заесть все это пирожными.
«Откуда тут фрукты?»
Среди разнообразной еды на столе находилась пара десертных ножей. Они совсем ни к месту, как мне показалось, лежали, как-то затерявшись во фруктовом многообразии.
«Что тут ими резать? Я привык с детства есть фрукты руками».
Закончив церемониальные приготовления, подростки в белых медицинских одеждах покинули белую комнату. Тем временем дверь в зал, что был за окном, открылась и в него по одному зашли десять человек, одетых все в те же белые, идеально чистые, выглаженные, похожие на медицинские одежды. Среди них были и мои знакомые. Я вздрогнул, присмотревшись к выражению их лиц. Эмоции отсутствовали, только безжизненные маски.
Моя реакция порадовала Кельвина.
Из десятерых я знал только троих – Фреда, странника и странницу. Остальные маски-лица были мне не знакомы. Среди них были две женщины и один мужчина, двое подростков девушек и мальчиков. У каждого из пришедших на груди имелась бирка с номером от одного до десяти.
Игроки встали у стульев и замерли. Мне показалось, что они даже не дышат. Внутри меня все сжалось. Хотелось как-то помочь Фреду, которого я стал ассоциировать со своим сыном, тот же возраст, телосложение, волосы, глаза, немного сутуловатая осанка. Но я за стеклом и не могу помочь ему. Да и к странникам я проникся доверием, испытывал теплые чувства, которые можно было назвать товарищескими.
– Готов? – спросил меня колдун, бросив в мою сторону вопросительный взгляд.
Нет, не был готов. Если честно, я не совсем еще понимал, что меня ждет, но, несмотря на это, ответил:
– Да.
Кельвин рассмеялся. Чертов садист был постоянно весел, но не всегда его радость можно было понять. Мне был неведом ход мыслей, порожденных больным разумом безумца.
Колдун небрежно щелкнул пальцами.
– Итак, куклы! Вам известны правила, а также последствия для каждого из вас, если вы их нарушите. Как только начнется игра, я освобожу вас и вы, играя, сможете быть самими собой. Живыми, как обычные люди. Помните, что ваша жизнь зависит от удачи и того, насколько вы меня заинтересуете, порадуете своей игрой.
Кельвин хлопнул в ладоши и в комнату зашел мальчик лет двенадцати, его рубашка и брюки были алого цвета. Он встал напротив нас и вытянул в нашу сторону сжатые в кулаки руки. Его лицо было все той же восковой безжизненной маской.
– Выбирайте первым, Валерий Михайлович, чтобы у вас не возникло подозрений, что я жульничаю. Белый шар – команда внешних, красный шар – команда местных.
Я задумался, внимательно глядя на мальчика.
«А какую команду выгодно выбрать? Вроде ту, где больше людей, но, думаю в этом и есть подвох. Тогда другую? Но и тут не все просто».
Мой жребий выпал играть за команду красных. Почему-то, узнав свою судьбу, я с облегчением вздохнул. Конечно же, мне хотелось быть на стороне «хороших», тех, кто защищается, тех, кто прав и отвечает на агрессию, хотя я прекрасно понимал, если знаешь, что драки не избежать, бей первым.
Колдуну достался белый шар. Он тоже был вполне доволен выпавшему ему жребию.
– Буду за охотников из внешнего мира!
Я промолчал. Пришел черед второго жребия, связанного с последующим оживлением. Мальчик сунул руки в карманы. Достав что-то из них, он вновь вытянул руки вперед.
– Синий – жизнь, черный – смерть, – прокомментировал колдун.
Я снова указал на правую руку. В мою ладонь опустился черный шар. Внутри меня как будто ножом резануло. Я в буквальном смысле ощутил боль.
Колдун отвернулся и смотрел в сторону, когда я тянул второй жребий. Взяв свой шар, он не посмотрел, что ему досталось, прокомментировав:
– Пускай второй жребий будет для меня интригой.
«Чертов игрок!» – подумалось мне.
Мальчик в красном покинул нас.
– Игроки меня слышат? – спросил колдун, в этот момент на отвороте его белоснежного пиджака запульсировало красное пятно.
«Микрофон» – понял я.
– Игра начинается! Куклы свободны.
В этот миг лица игроков ожили. Страх, злость, ненависть, хитрость – оттенки на лицах были различны. На груди Фреда красовалась девятка, он был напуган, а странник зол. А вот лицо странницы почти не изменилось, только стало каким-то тупым, что ли. Ее плечи опустились вниз. Огонек разума не горел в тусклых глазах.
Увидев мою реакцию, колдун заметил:
– У страницы разум плохо восстановился, но это даже к лучшему, будет яростнее стремиться выжить, у нее сильнее проявятся животные инстинкты.
«Зачем ты мне все это говоришь?»
– Игроки! Теперь вы свободны поступать так, как вам вздумается, но помните, что ваша свобода ограничена рамками игры. А еще вы обязаны выполнять мои приказы и по окончании игры приказы моего гостя – Валерия.
Кельвин склонился ко мне и негромко уточнил:
– Это знак моего доверия к вам и гарантия, что куклы пойдут за вами, если вы выиграете.
Тем временем в зал вошел мальчик в красном. В его руках была черная шкатулка.
– Игроки, займите свои места и тяните жребий.
Мальчик подходил к каждому из людей за столом и давал им вытянуть из шкатулки карту. Что было написано или нарисовано на ней, я не знал, но игроки, видимо, знали.
Мальчик обошел всех, после чего встал возле стены со средневековым оружием.
– Наступает время вакцинации! – провозгласил колдун.
В зале погас свет.
– Внешние выбирают, кого сегодня убьют.
Хотя я не видел игроков, но в момент, когда стало темно, на стекле появились десять фигурок-цифр. Фигурка один и семь были окрашены в белый, а остальные в красный цвет. Я понял, кто есть кто, ведь мои местные были красные по жребию. Я не помнил, кто был номером один и семь.
Белые спорили, кто будет жертвой. Белая стрелка, появившаяся на экране, как сумасшедшая скакала, указывая то на одного, то на другого игрока. Первый показывал на восьмого, а седьмой то на второго, то на третьего. Фред пока был в безопасности и к моей радости не попал во вражескую команду.
Наконец, внешние остановились неожиданно для меня на номере четвертом.
– Теперь черед крестоносца! Кто будет излечен.
Крестоносцем оказался номер два. Он быстро указал на себя и пришел черед миротворца. Им был номер восемь. Миротворец указал на номер три и ошибся.
– Наступает межвакцинное время!
В комнате зажегся свет. Игроки щурились, привыкая к яркому освещению. Кельвин заговорщическим тоном огласил результаты действия игроков. Я всмотрелся в игроков, что мгновение тому назад были безликими номерами. Номером первым была женщина лет сорока с короткой стрижкой, в глаза бросался ярко-синий цвет лака на ее ногтях. Номером семь была странница. Она сидела и смотрела на всех немного надменным взглядом, слегка запрокинув голову. На ее шее красовался страшный рубец, который раньше мне был незаметен.
Номером четыре – первой жертвой – оказался парень лет двадцати с ярко-рыжими волосами. Услышав о своей участи, он вскочил с места и кинулся к двери.
– Вернись и жди! – неумолимо прозвучал приказ колдуна.
Рыжий застыл на месте. Потом развернулся и с лицом без эмоций проследовал на свое место.
– Выбираем чистильщика!
Мальчик в красном достал из кармана палочки и подошел к каждому игроку, предлагая вытянуть одну из них. Люди не спешили вытягивать свой жребий. Руки Фреда дрожали, когда он тянул палочку. Ему досталась длинная. А вот одной из женщин с густыми тенями на веках, номеру шесть, досталась короткая. Она замотала головой и закричала:
– Нет, нет, нет! Я не сделаю этого. Будьте вы прокляты! Нет!
Колдун разочарованно посмотрел в ее сторону и приказал:
– Сделаешь это алебардой!
«В смысле?» – хотел было спросить я, но суть приказа стала мне понятной, и от этого мне стало не по себе.
Женщина номер шесть с лицом-маской встала со своего места и не спеша подошла к стене. Она сняла с ковра алебарду и подошла к номеру четыре.
В лицах сидящих за столом игроков читались ужас, отвращение, ненависть. Но никто из них не попытался препятствовать шестому. Да и не мог, как я уже понял.
Алебарда взмыла вверх и рухнула на рыжеволосую голову. Сталь рассекла ее пополам, как спелый арбуз, вонзилась в позвоночник. Брызги крови, куски мозга и костей разлетелись в разные стороны.
«Боже мой!!!»
Тело четвертого судорожно вздрогнуло и безвольно плюхнулось на стол. Из раны густым потоком хлынула кровь, заполняя пространство стола, быстро образовав целую лужу. Ближайшие к четвертому игроки хотели было встать из-за стола и посторониться, но получили приказ оставаться на месте и продолжать игру.
Ужас на какое-то время сковал мое тело. Холодный пот, как из душа окатил меня. Рубашка прилипла к телу. Руки безвольно лежали на подлокотниках кресла.
– Шестая! Ты свободна!
Лицо женщины тут же ожило. Его исказила ужасная гримаса. Она отвернулась и зарыдала.
– Назад! Вернись назад, на свое место! – с сочувствием в голосе стали советовать чистильщице некоторые игроки.
Она в слезах вернулась на свой стул. Колдун не пытался больше урезонить игрока шесть. Он с блаженной, кровожадной улыбкой на лице наблюдал за происходящим.
– Обсуждение! – налюбовавшись делом рук своих, скомандовал Кельвин.
Я хотел отвернуться и не видеть больше этого ужаса, хотел закрыть глаза, заткнуть уши, но на все это у меня не было сил. Воля садиста сковала мою волю. Жестокость лишила дара речи.
Тем временем игроки, даже Фред, держались куда крепче и увереннее меня. Может быть, им помогало то, что от их действий зависела непосредственно их жизнь.
Тело четвертого лежало и кровоточило на столе, когда начал говорить номер первый.
– Внешний – это второй, я слышал шорохи с его стороны, когда выбиралась жертва. Точно вам говорю.
Восьмой – девочка с густой русой косой – подтвердила:
– Мне тоже показалось, что кто-то шуршал где-то со стороны девятого или второго.
Услышав номер Фреда, я чуть было не подавился. Ко мне вмиг вернулась способность управлять своим телом.
– Нужно прекратить это! – выпалил я.
Кельвин посмотрел на меня, вздохнул и процедил сквозь зубы:
– Есть правила, если их не соблюдать, то будут последствия. Поверь, то, что ты видишь сейчас, по сравнению с последствиями, еще цветочки.
И я поверил. Как было не поверить монстру, который управляет людьми, словно куклами. Как не поверить в то, что он может все, видя такое. А игроки обсуждали, кто из них убийца. Как ни странно, но после того как началось голосование, большинство игроков проголосовало за то, что внешний – это номер шесть, женщина, которой выпал жребий быть чистильщиком. В обсуждении она почти не участвовала, а лежала на столе и всхлипывала. По-моему, она даже не услышала решения большинства. Приговор в действие привел номер семь – странница. Она подошла к жертве со спины и умелым движением свернула ей шею. Раздался хруст, всхлипывания прекратились. В зале воцарилась тишина. Странница бесшумно вернулась на свое место, все также надменно запрокинув голову, показывая свой отвратительный шрам, который как белый уродливый червь, извивался на ее шее. Номер пять, им был странник, с ненавистью смотрел на свою бывшую спутницу.
– Игроки не угадали, убит местный житель. А теперь вакцинация!
И опять темнота, а на стекле засуетились белые стрелки. Странница предлагала убить Фреда, первый номер настаивал на номере пять. Я, кажется, стал понимать тактику женщины с синими ногтями. Она хотела выбить из игры взрослых, детей было проще обмануть. А вот логику номера семь мне понять не удавалось. Внешние выбрали жертву, остановившись на номере пять.
«Странник!»
Крестоносец долго думал.
«Пять, – молил я. – Ну же, пять».
Но крестоносец опять вылечил себя. Я был в гневе. Мне стоило многих усилий не вцепиться в глотку колдуну, но, вспомнив о правилах, я вернулся на место. Кельвин все это время будто подначивал меня взглядом, мол: «Давай, попробуй!» Я сдержался.
– Если странника повторно убьют, то его можно оживить?
Зная, что просить об оживлении по жребию не смогу, я надеялся выторговать его в ходе беседы, если выиграю и действительно соглашусь ответить на вопросы Кельвина и буду говорить только правду.
– Главное не повредить голову, оживить-то можно, но только ничего общего с твоим прежним странником в нем не будет, овощ. Вообще можно оживить любого, если основная часть тела сохранилась. А вот если пожар и перед тобой кости, то это уже не вариант. Чем меньше урона голове и телу, тем больше шансов оживить.
– Пусть тогда странника убьют ударом в сердце, – попросил я.
– Это не в моей власти. Пусть решает игрок. Вот если игрок взбунтуется, тогда могу обещать, что выполню вашу просьбу. Как отказать гостю.
Миротворец, игрок номер три угадал внешнего, указав на номер семь. Кельвин объявил межвакцинное время, и свет ослепил игроков. Жребий чистильщика пал на номер семь.
«Почему опять она!»
Странница с надменным, а теперь еще и довольным выражением лица встала из-за стола и неожиданно застыла на месте. Я было обрадовался, надеясь, что женщина вспомнила, кем была ранее и решила противиться воле колдуна. Но нет. Она вскочила на стол, потом, передвигаясь как обезьяна, кинулась к номеру пять. В глазах странника теперь читалось сожаление, усталость и что-то еще, что понять мне не удавалось. Он что-то успел сказал ей, но я не разобрал слов. Странница впилась зубами в его шею и стала рвать плоть.
И я не выдержал. Мой желудок свела судорога, и его содержимое оказалось на полу. После этого я с ненавистью посмотрел на колдуна. Тот только многозначительно пожал плечами. Странник к этому времени лишился головы.
Я почувствовал удовлетворение, когда после обсуждения все дружно обвинили в убийствах внешнего, игрока под номером семь. Участь быть чистильщиком выпала номеру три, хрупкой девочке-подростку с гладко выбритой головой. Она не смогла сделать это. В игру снова вмешался колдун, заставив куклу сделать то, что не смог сделать человек. Шпага пронзила странницу. Ее глаза потухли. Шея сильно запрокинулась назад, еще больше открыв на всеобщее обозрение шрам.
– Игроки угадали, – с нотками недовольства в голосе сказал Кельвин. – Один из внешних погиб.
В игре остались только дети и женщина. Наступила третья вакцинация. Проклятая игра. Мои нервы были напряжены до предела. И не зря. Номер первый, последний игрок из команды внешних, выбрала номер девять – Фреда. Отчаяние овладело мной.
Время остановилось. Смерть – это смерть. Может быть, в этом будущем и можно оживить человека, а может, это еще одна беспощадная шутка колдуна.
Мне не были доступны сверхспособностями: не умел летать и двигаться быстрее света, не проходил сквозь стены, я боялся, когда было страшно. Но в тот момент мне вдруг стало предельно ясно, что больше играть по правилам Кельвина я не стану.
«Я должен это прекратить, должен и все. Что можно сделать? – озираясь по сторонам, размышлял я. – Оружия нет. Напасть на Кельвина с голыми руками можно, но наверняка он лучше приспособлен выживать и победит меня».
Тут-то я и обратил внимание на десертный нож для фруктов, тот самый, который показался мне совсем недавно бесполезным. Схватив его со стола и запрыгнув на своего противника, я пронзил Кельвина ударом прямо в глаз. Изо рта колдуна брызнула кровь, на лице появилось выражение боли и удивления. Обернувшись и посмотрев на стеклоэкран, я понял, что теперь активным был игрок-крестоносец. И, о чудо! Он вылечил Фреда. До этого всегда лечил себя, а тут…
Внезапно я почувствовал ужасную усталость. Сев рядом с мертвым Кельвином скомандовал:
– Игра окончена! Пусть зажжется свет!
Говоря это, я склонился к микрофону на отвороте воротника побагровевшего и уже не белоснежного пиджака колдуна.
И свет зажегся. Правила были нарушены, но и игра была окончена. Остался только один кукловод, и им был я, по крайней мере, в это хотелось верить.
«Что же теперь делать?»