Грядущее Н. М. Кожуханов Глава 14

«И увидел я отверстое небо, и вот конь белый, и сидящий на нем называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует».
Стих 11, глава 19 Откровение Иоанна Богослова

Глава 14. Исследователь

Сборы несколько затянулись. Прошло два дня, прежде чем мы отправились в наше путешествие. Фред все это время был со мной. Это успокаивало меня. Я не стал рассказывать мальчишке о подробностях моего договора с Томсоном, не упрекал парня за ложь о возможности вернуть меня домой, я даже не сказал ему, что знаю об этой лжи. Фред обрадовался, когда узнал, что он вернется домой, но помрачнел, когда узнал, что нужно будет вернуться в начало нашего пути. Расспрашивать о причинах перемены его настроения мне не хотелось.
За это время я еще дважды виделся с Эриком и разговаривал с ним, все больше узнавая о новом для меня мире. А еще компанию мне и Фреду составила офисная система управления, которая командовала всем в доме, являющемся департаментом эпидемиологического контроля. Пока я гостил в департаменте меня несколько раз обследовали люди и машины. Они изучали меня лучами, вводили что-то мне в вены, откачали из меня литра два крови. Вообщем измывались, как хотели. Эрика в основном интересовали координаты места, где я очнулся, оказавшись в будущем. Он показал мне и Фреду тысячи снимков, прежде чем мы смогли найти это место. Хотя, казалось бы, чего искать, станцию метро можно было запросто вычислить по координатам старых навигационных карт, но тут была какая-то загвоздка, ее причину Эрик не смог мне объяснить. Фред снова стал ребенком. Он постоянно удивлялся всему, что окружало нас, и допытывался у меня, разузнавая обо всем, а когда ответа не было, то у офисной системы. Почему небо голубое, трава зеленая, а не серая и т.п.? Что там за круг на небе? Что ночью за точки светятся на небе? Мне нравилось объяснять прописные истины ребенку, но вместе с тем мое сердце щемило и становилось ужасно тоскливо от того, что рядом нет моего сына.
Мне стало известно, что Новый Рим находится где-то в южной части Африки. Теперь это была территория, где преимущественно жили белые люди после того, как местное чернокожее население практически полностью выкосил рукотворный, так называемый управляемый вирус. Город, насколько мне удалось понять по видам из окон моего дома, утопал в зелени. Тут было тепло и солнечно. Небо почти всегда безоблачно. Сотни разных птиц щебетали и резвились, летая над землей. Я слышал убаюкивающий шум накатывающих на берег океанических волн, но не видел большой воды, ее загораживало множество других построек города. Райский уголок, да и только. В Новом Риме было несколько пространственных портов, где можно было осуществлять перемещения в любую точку земли за считанные секунды. Такие же системы стояли и на крестоносцах, но они были куда более компактные и мобильные.
Людей в Новом Риме было немного. На мой взгляд, даже мало. У входа в департамент единовременно мне удавалось увидеть максимум с десяток человек, а в коридорах и того меньше. Постоянно в этом доме прибывало около сорока человек, как пояснила мне офисная система, говорящая приятным мужским баритоном.
Всю тяжелую и грязную работу в новом мире осуществляли многочисленные машины, управляемые искусственным интеллектом. Но они не были единой системой, каждая из них обладала своим индивидуализированным интеллектом, спецификацией, но роботы находились в постоянном контакте друг с другом. Такая настройка и жизнедеятельность искусственных интеллектов были необходимостью. Как мне пояснила офисная система, при работе в единой системе и подчинении только одному искусственному интеллекту возникала угроза противостояния человека и машины. Потому люди и сегментировали искусственный интеллект.
Как я понял, основным языком в Новом Риме был английский, вернее, его причудливый диалект. На нем говорили все. Другие языки практически не использовались. Правда, многие изучали русский, китайский, индийский языки, ряд арабских наречий. Это потому, что на них говорили аборигены на зараженных территориях, а работа жителей соединенного нового мега-государства часто была связана с обслуживанием силового купола или общением с аборигенами. Кто-то трудился миротворцем или чистильщиком.
Вообще люди настоящего будущего разделялись на множество страт, слоев, каст. Но, по сути, они либо занимались в том или ином виде искусством и наукой, либо воевали, немногие осуществляли управление обществом и всеми процессами, происходящими в нем. Хотя все, кого я видел, скорее походили на бездельников, слоняющихся туда-сюда и время от времени выполняющих чьи-то поручения.
Военных в новом мире было больше всего. Новые люди любили убивать себе подобных и воплощали свои темные желания на зараженных территориях.
Люди будущего активно осваивали солнечную систему и пытались выйти за ее пределы. Задействовать механизм переноса в пространстве на дальние расстояния в космосе пока было невозможно, отсутствовали так называемые принимающие спутники-станции, но человечество активно работало над решением этой проблемой, посылая к ближайшим звездам роботизированные космические корабли.
Изучением вселенной занимались исследователи. Они относили себя к касте военных. Исследователи строили поселения-базы на планетах и их спутниках в солнечной системе. Они также занимались организацией беспилотных экспедиций к дальним звездам с целью найти обитаемые миры, но пока безуспешно. Для общества будущего главной целью было – найти новый, пригодный для жизни мир, захватить его и сделать своим. Как я понял, земля в этом случае должна была стать полем для военных игр.
Женщин в мире будущего было намного меньше чем мужчин. За все время пребывания в департаменте я видел только двух. Они выглядели молодо, хотя офисная система сказала, что им более шестидесяти лет. Семей в этом мире почти не было. Лишь немногие состояли в браке. Дети рождались, но это случалось редко и все больше для этого применялись современные технологии, когда ребенок с момента зачатия и до момента начала своей полноценной жизни пребывал в искусственном инкубаторе, естественное вынашивание не поощрялось. Их последующим воспитанием, образованием занимались преимущественно роботы.
Вообще эмоциональные привязанности не уважались обществом будущего. Они считались биологическими атавизмами. Пожилые люди предавались им по привычке, а молодые относились к этим проявлениям с пониманием. Нет, люди радовались и наслаждались жизнью. Но вот дружба заменялась выгодным двусторонним партнерством, которое прекращалось, когда исчезала выгода одной из сторон. Любовь между мужчиной и женщиной сводилась к эпизодическим, случайным половым контактам, не более. Хотя отношения между мужчиной и женщиной многие тоже относили к атавизму. В моде была «любовь» между мужчинами.
Чем больше я узнавал о новом мире, тем больше понимал, насколько он мне чужд. Мне казался противоестественным ход мыслей людей будущего. Я чувствовал себя инородным телом среди окружающего меня стерильного, но вместе с тем крайне жестокого и циничного общества. Я мог бы долго рассказывать о странных фашистских взглядах общества будущего, удивляться садистским наклонностям этих людей, но не стану. Потому что каждый может почерпнуть эти данные и факты, ознакомившись с наиболее трагическими и жестокими эпизодами из жизни человечества, что произошли с ним в прошлом. Темная сторона человека, пустив глубокие корни, дала поистине ужасающие плоды в будущем, которое я видел своими собственными глазами.
Спустя два дня, я и Фред, одевшись в дарованную нам с барского плеча демисезонную и прочную военную одежду, в сопровождении Эрика, одетого как и мы, отправились на военную базу под названием Ортир. Туда мы добирались на неком подобии вертолета, только без лопастей и винтов. Такие машины, пролетающие над парком, мне приходилось видеть не раз, пока я гостил в департаменте.
– Ну что, как настроение? – спросил меня Эрик, садясь в вертолет.
– Да так себе.
– Почему ты такой кислый? Радуйся, после предстоящей прогулки ты сможешь претендовать на получение гражданства. Ты станешь частью нашего общества. О тебе будет заботиться государство.
«Возможно, – подумал я. – Но хочу ли я быть членом вашего общества? Это большой вопрос».
Хоть мир в зараженных землях был жесток и циничен, но в людях, которых я встретил там, конечно, за исключением монстров, таких как лесник, колдун и старая ведьма, мне виделись именно люди. Понятные, человечные. Они умели любить и ненавидеть, ценили дружбу и знали ей цену, понимали ценность человеческой жизни и боролись друг за друга. Люди на зараженных территориях знали, что такое страх и ежеминутно противостояли ему. В сравнении с ними внешние люди из объединенного государства казались мне непуганными идиотами.
– Сначала сделаем дело, а потом будем праздновать, – заметил я.
– Тоже верно, – ответил Эрик, отворачиваясь от меня, потеряв ко мне интерес и разворачивая свой коммуникатор.
Мы быстро прибыли на военную базу, приземлившись на специальной площадке, где по соседству с нами стояли несколько десятков таких же вертолетов. Ортир занимал внушительную площадь. На территории имелись многочисленные постройки. То тут, то там под открытым небом стояла военная техника. Казалось, никто не охраняет эту базу. Почти нет людей и движущихся механизмов, нет камер. Но это иллюзия. За каждым моим вдохом, за каждым движением следил неусыпный, тысячеглазый, вездесущий искусственный разум. И я увидел уже известных мне крестоносцев, которые застыли в строгих рядах и ждали своего часа, чтобы ожить и стать орудием в руках цивилизованных варваров. Видел и другие причудливые, грозные механизмы для убийства. В один из них мы зашли. Это был похожий на гигантскую черепаху летательный аппарат.
– Это научно-исследовательский автономный мобильный блок «Пионер». Такие же мы используем, когда изучаем планеты и спутники в солнечной системе, – с гордостью сказал Эрик.
Должен сказать, что Томсон упивался технологическим превосходством своего общества. Я бы назвал его патриотом, если бы за последние дни не узнал этого человека поближе. Его поведение, жесты, мимика, – все было банальным самолюбованием, самовозвышением, которое было свойственно, как я понял, не только ему, но и людям благополучного будущего вообще.
Мы зашли через открытый шлюз внутрь. Тут нас ожидала команда блока-корабля. Как ни странно она состояла из людей. Их было трое. Капитан и два помощника, все молодые мужчины, одетые в сине-серую строгую форму. Также на борту нас ждала команда ученых в свободной голубого цвета униформе. Их было не больше десятка. Среди них была одна женщина. Ей, на первый взгляд, можно было смело дать лет пятьдесят, но, как я уже понял, по внешним признакам судить о возрасте людей из благополучного будущего было неблагодарным делом. Эрик познакомил меня и Фреда, который не отходил от меня ни на шаг, с каждым из членов экипажа и учеными. Речь Томсона звучала эпично, а имена новых знакомых имели европейские корни. Еще в блоке была команда военных, но с ними пообщаться мне не удалось. Оно и к лучшему. Это были хмурые люди, одетые в похожие на доспехи костюмы, именно такие носят миротворцы, как было известно из моего печального опыта общения с ними.
– Теперь все готово, – торжественно произнес Эрик, когда мы расселись по креслам, стоящим в пилотажном зале и закрепленным у стен.
Пилоты полулежали в креслах, находившихся в центре зала на небольшой возвышающейся над полом платформе. Над каждым из них в воздухе висел прозрачный голубой экран с множеством информации. Капитан периодически отдавал какие-то приказы. Общались пилоты на английском, которого я совсем не знал, поэтому ничего из сказанного не понимал.
И вот я почувствовал легкую дрожь на корпусе. Исследовательский корабль вздрогнул и поднялся в воздух. В центре зала из ниоткуда возникла гигантская прозрачная панель, на которой была видна картинка, наверное, передаваемая с камер, закрепленных на блоке, как мы поднимаемся вверх. Высоту набирали быстро. Уже скоро постройки под нами стали казаться квадратами и прямоугольниками из игры тетрис. Мои уши улавливали легкий гул турбин. Но вот мы перестали подниматься, и капитан обратился с речью к экипажу. Эрик перевел ее для меня и Фреда, сказав, что мы готовимся к пространственному прыжку, необходимо быть наготове и всем пристегнуться. Последнее, вероятно, было адресовано миротворцам, так как мы, как я уже говорил, и так были пристегнуты и сидели на своих местах.
Корабль ощутимо содрогнулся. Картинка на большом экране моргнула и тут же сменилась. Там виднелся знакомый мне мертвый серый мир. На душе тут же стало еще более скверно, тоскливо. Исследователь повис над землей в паре сотен метров. Пилоты «колдовали», сидя на своих местах и нажимая какие-то символы и пиктограммы.
– Ищут точку приземления, чтобы недалеко было идти до нужного места, – пояснил Томсон.
– А заранее нельзя было это сделать?
Эрик то ли задумался, то ли прислушался к разговору пилотов, но уже скоро ответил мне:
– Тут местность изменилась.
Томсон произнес это и тут же сам удивился:
– Что может глобально измениться на местности?
Он обратился к одному из помощников, говоря на английском. Я же тем временем переключился на Фреда.
– Еще немного и ты попадешь домой.
– Это точно, – уставившись на экран, ответил он.
Проследив за взглядом Фреда, я ничего интересного на мониторе не увидел.
– Куда ты смотришь, Фред?
Мальчик ничего не ответил, продолжая неотрывно смотреть в какую-то точку. Неожиданно он склонился в сторону моего кресла и шепнул:
– Держись крепче! Начинается.
Потом мальчик вцепился руками в перила и склонил голову и туловище, подавшись сильно вперед. Я последовал его примеру. И тут исследователь содрогнулся. Потом еще раз и еще. Раздались крики. В согнутом положении я не видел полностью большого монитора, но понял, что корабль начал падение.
«Что тут происходит?»
Потом нас тряхнуло так, что я чуть не вылетел из своего кресла. На мгновение погас свет, стало абсолютно темно. Но в следующий миг свет снова зажегся, однако теперь это было более тусклое красноватое аварийное освещение. Я поднял голову и осмотрелся. Мониторы пилотов, кроме капитанского, погасли. Один из помощников вылетел при падении из своего кресла, второй помощник помогал ему встать. Ученые сидели на своих местах и испуганными глазами таращились по сторонам, не зная, что делать. Эрик отстегнулся и уже стоял на ногах. Он отдавал какие-то приказы капитану. Привычная улыбка исчезла с его лица, теперь на нем царствовал гнев. Потом он стал говорить с миротворцами по радиосвязи. Разные голоса возникали и умолкали, коротко отвечая на вопросы Томсона. В этом момент корпус снова содрогнулся. Эрик пошатнулся и чуть было не упал. Но после этого ожил большой монитор. Он опять возник из ниоткуда и на нем появилась красочная картинка. Я увидел, как какие-то похожие на воев люди с огнестрельным оружием в руках проникают через дымящийся проем в брюхе исследователя.
«Мы сели и нас кто-то атакует. Быстро же развиваются события».
Эрик выругался по-русски матом. Я даже рот открыл от удивления, не ожидал такого от рафинированного жителя поднебесья. Он повернулся, сверкнул взглядом в мою сторону и крикнул, обращаясь ко мне и Фреду:
– Если я узнаю, что это ваших рук дело, то пеняйте на себя. Для вас это добром не кончится.
После этого вновь пошел диалог с миротворцами по радиосвязи. И я слышал, как из динамиков доносился треск выстрелов из автоматического оружия, слышал шипение и гулкое «иун», что сопровождало выстрелы из современного оружия, убивающего пучком света, наверное, лазерное. На центральном мониторе периодически менялись картинки, там показывался то один, то другой коридор или зал, по которым бежали противники. Высвечивалась и горела сначала зеленым, потом оранжевым, желтым и, наконец, красным графическая схема проходов, видимо, ведущих в наш зал.
Эрик рвал и метал. Он подскочил к одному из ученых и стал что-то орать ему в лицо. Как я понял, спустя пару секунд, Томсон требовал его взяться за оружие. Он обращался к старшему из них. Ученые, боязливо поглядывая на центральный монитор, отстегнулись и стали доставать оружие, которое хранилось в панелях над их креслами.
«Наверняка за моим креслом есть такое же оружие!»
В этот момент дверь в зал распахнулась и в него забежали миротворцы в своих доспехах. Их было четверо. Один из них держался за живот из которого торчал нож. Глаза Эрика полезли на лоб. Томсон что-то гневно стал выговаривать одному из пришедших. Мне стало понятно, что он требует от бойца вернуться и сражаться. Но миротворец коротко что-то ответил и Эрик в растерянности застыл на месте. Солдат задал ему какой-то вопрос. Тот молчал. В этот момент в комнату забежали еще человек пять миротворцев. У них был потрепанный вид. Лишь у одного на голове был шлем. Броня солдат была измята. Они тут же подбежали к солдату, что говорил с Эриком. Я понял, что он был у них старшим. Миротворцы перебросились парой фраз, после чего подчиненные направились к входной двери, видимо, готовясь к обороне. Один из них закрыл дверь и, достав странное изогнутое приспособление, которое оказалось сварочным аппаратом, стал заваривать ее. Я не мог до конца понять, что тут происходит, но точно знал, что что-то известно Фреду. Мальчик все это время внимательно наблюдал за происходящим.
– Фред, – негромко, почти не шевеля губами, позвал мальчика я. – Ты понимаешь, что тут твориться?
Парень ответил, аккуратно подбирая слова:
– Это за нами пришли мои родные. Я не вернулся домой, вот они и забеспокоились.
– Но как они пересекли границу и откуда они знают, как бороться с машинами людей из внешнего мира? Откуда им известно твое местоположение?
– Если надо, то мы на многое способны, – глядя на меня серьезным взглядом, ответил он. – Просто раньше не надо было.
Теперь я совсем ничего не понимал. Зачем нужно было вести Фреда домой, рискуя его и своей жизнью, если можно было просто подождать на месте?..
– А какого черта мы скитались по дорогам этого проклятого мира? Ради чего?!
– Валера, успокойся, скоро ты получишь ответы на все свои вопросы. Скоро все закончится.
– Да нас убьет Эрик или кто-то из миротворцев, как только станет ясно, что все кончено!
Мальчик как-то странно посмотрел на меня и, улыбнувшись, сказал:
– Я рискую, согласен, а вот ты нет. Нельзя убить то, что уже давно мертво.
И я онемел.
В дверь, ведущую в зал, тем временем стали ломиться извне. Центральный монитор пылал красным. Периодически он показывал картинки, на которых были видны проходы и комнаты исследователя, по которым сновали люди, одетые как вои. Пожалуй, главным отличием этих пришельцев от внешних оборонительных истребителей было то, что их тела не были покрыты замысловатым рисунком из тату.
Эрик подбежал к нам и закричал, направляя то на меня, то на Фреда пистолет:
–А ну, вставайте! Говорите, что вы знаете об этом?! Откуда тут взялись эти проклятые лангобарды?!
– Да ничего я не знаю, – ответил я, отстегнув ремень и поднявшись с кресла.
Фред тоже встал. Эрик убрал пистолет в кобуру на поясе, шагнул к парню и со всего маху отвесил ему пощечину. Мальчик плюхнулся обратно на свое место. Его глаза заслезились, расширились от страха. Он ожидал очередного удара. Фред снова был маленьким мальчиком. Я закипел от злости.
«Бить детей последнее дело. Для взрослого это значит расписаться в своем бессилии. По крайней мере, в такой ситуации. Вот теперь я могу помочь Фреду, правда, не без последствий».
Томсон снова занес руку, но я перехватил ее и ловким движением завернул ее за его спину.
– Не смей!
И тогда дверь сорвалась со своего места и полетела в зал, снося на своем пути кресла пилотов. В тот момент я ослабил свою хватку, Томсон вывернулся, освободившись от захвата. Мне стало понятно, что тонкая красная черта, шагнув за которую, я становился врагом, пройдена. Теперь он убьет меня и Фреда.
Времени для раздумий не было. Я ударил ногой Эрика в живот, а потом кинулся к панели над креслом мальчика и, распахнув ее, достал похожее на компактный автомат оружие. Механизм приведения его в действие был похож на известное мне старое оружие, стреляющее пулями, только не надо было передергивать затвор, досылая патрон в патронник. И я приготовил оружие к бою. Посмотрел на Фреда, но на его месте сидел мой сын. У него был испуганный взгляд, просящий о помощи. Я быстро повернулся и понял, что опоздал. Пистолет уже был в руках Эрика, и он жал на спусковой крючок. За его спиной шел бой. В комнату забегали похожие на воев воины. Они падали от смертельных лучей, исторгаемых винтовками миротворцев. Но в ответ они посылали смертоносный свинец, убивая врага.
«Еще немного и нападающие победят».
Но у меня не было времени. Его вообще не было. Луч вырвался из пистолета Эрика и вонзился мне в грудь. Внутри меня полыхнуло огнем, и я рухнул спиной на сидящего в кресле моего сына, или Фреда, теперь я уже точно не знал. По инерции мою руку, держащую автомат, повело вперед. В какой-то момент Томсон оказался на прицеле и я выстрелил. Но и Эрик тоже успел нажать на курок еще раз. Луч полетел мне в лицо, но я тоже попал в Томсона.
«Я выиграл тебе время, сынок!» – успел подумать я, прежде чем жгучая боль в мгновение ока прервала мою жизнь.