Подарок

Хочешь верь, а хочешь нет, но вот такая история со мной приключилась прошлой весной. А расскажу я ее лишь затем, чтобы и ты смог раздвинуть шторы шумного, многогранного мира и в тишине подержать теплое счастье в своих ладонях. Так и есть, оно круглое, сантиметра 3 высотой, да только мало кто про это знает.

Я по устройству своему очень впечатлительная натура: верю, что у каждой травинки душа, что звезды по ниточке спускаются на землю, чтобы соединять сердца влюбленных, что чудеса в нашем мире все еще бывают. Иначе то, что произошло со мной, по-другому и не назовешь.

Ранним воскресным утром я торопливо вышла из дома. По пути тридцать раз проверила рюкзак: платок, важный листочек, деньги ...так на месте; поправила юбку. Через три остановки, еле-еле пробираясь в автобусе, как по топкому клюквенному болоту, выбралась наружу. Смотрю на часы, как бы не опоздать.

Пристраиваюсь за сухонькой старушкой, знаю идем в одно место. В березовой аллее поравнялась с ней.
- Здравствуй, дочка! Идешь, милая. Иди, иди с Богом. Это только на пользу.
- Здравствуйте (Ее имя я не знаю, а познакомиться как -то не решилась)! Да, сегодня, наверное, в последний раз, да и не смогу больше. Тяжело. И захожу в кованые ворота.

В крохотном рубленом домике под зеленой черепичной крышей покупаю три свечки, накидываю широкий белый платок и захожу в храм.

Хожу , так вот постоянно, сюда меньше года. До этого от случая к случаю или как нужда заставит, да напомнит, что сердечку пора бы отдохнуть, а не носиться, как дальнобойщику на фуре, в разные концы страны. Когда узнала, что у нас с мужем будет дочка, то внутри сразу созрело решение: буду ходить. Зачем? Чтобы сердце наполнялось любовью, а легкие могли надышаться благодатью. Да и как еще унять тревогу будущей маме?

Только здесь на вековых каменных плитах среди сотни верующих добрых глаз душа расправляет крылья и садится рядом на деревянной скамеечке. Она вместе со мной горько сожалеет, краснеет от стыда, скукоживается от боли, улыбается, когда умывается святой водой и шепчет сквозь слезы молитву, когда другого выхода нет.

В то воскресенье у меня была последняя третья исповедь и причастие. Я готовилась, ночью почти не спала, переживала. Хотелось взять самое натуральное мыло, свежее мочало цвета жженого сахара и мыться, мыться, мыться пока есть силы. Смыть с себя весь налет, въевшуюся и обустроившись, как у себя дома, грязь, чтобы вновь почувствовать легкость. Такую чистоту, когда проводишь пальцем по бедру, а оно скрипит. Такую чистоту, когда не идешь, а летишь, не касаясь земли.

Такое, или сходное ощущение, у меня появлялось после исповеди в храме. В этот раз народу было очень много, едва хватало воздуха. Я часто садилась отдохнуть, на тридцать шестой неделе беременности, стоять по два часа становилось труднее.

Подошла моя очередь. Я достала из левого кармана рюкзака листочек со своими грехами, да они были не смотря на то, что позади остались две исповеди. Из большого человека во время этого процесса превращаешься в маленького ребенка, который хочет, чтобы его простили и приласкали, чтобы только одним взглядом показали, как его любят. Минуты растягивались, как фирменные тянучки из иностранных фильмов. Батюшка выслушал и вдруг начал со мной разговаривать. Прямо глаза в глаза.

Это просто невероятно. Моя душа, мой маленький человек внутри очень, очень хотели совета батюшки. И вот он сам с нами заговорил! Разве это не чудо?
- Что так тревожит тебя? От чего сердце болит?
- Переживаю я очень, батюшка. Моя малышка не перевернулась. Буду рожать ножками вперед. Страшно. Да и в храм больше до родов не смогу попасть: кладут на сохранение. А как я без божьей милости?
- Успокойся, дочка. Господь все сам устроит.
Дальше пошли другие люди, а я все стояла и думала, как же он все так устроит. Как успеет за всеми углядеть, ведь нас так много, а он один.

Поставила свечи. Помолилась. Началось причастие. Пью кровь господа и слышу как батюшка зовет меня по имени. Делаю шаг вперед.

Смотрю и глазам своим не верю. Откуда-то из рясы (видимо в ней есть карманы, но обычный человек над этим не задумывается) батюшка достает мне что-то круглое и белое и произносит : "Бери, это тебе". Я обомлела. На минуту я даже потеряла дар речи и способность перемещаться в пространстве. Стояла открыв широко глаза. Бабулька, что была за мной, попросила проходить дальше. Как корабль-ледокол я лавировала между прихожанами к столику, где выдавали только что испеченые просвирки. Держу в руках подарок и боюсь на него взглянуть.( Так ликует душа, что боюсь выронить. Лучше отдышусь и посмотрю в парке).

Беру хлеб (тело господа), благодарю и выхожу из храма. Подарок прижимаю к сердцу. Иду, нет я лечу, да так плавно, так легко и грациозно насколько это возможно.

Дышу и предвкушаю. В тени старой раскидистой березы позволяю себе взглянуть на это круглое чудо, на этот комочек белого счастья. Я даже еле выдохнула: в руке у меня большая просвирка самого батюшки. Она цельная, румяная и какая-то неземная. Осторожно целую ее, вытираю концом палатка слезы, еще раз благодарю батюшку и господа. Только он такое мог устроить, зная , что я не смогу в скором времени прийти в храм.

Как самый счастливый ангел я порхала домой. Две недели я ела это чудо с утренней молитвой и кожей, каждым волоском ощущала помощь и поддержку. Когда пришло время, то родила свою девочку живой и здоровой.