Тонькина судьба

Федька Разуванов решил жениться.
- Все! Баста! Женюсь – сказал он приятелям в местной пивнушке, прозванной в народе «Сайгоном».
- А невеста-то есть? – подковырнул Федьку, Борька Зарецкий, близкий друг и острый на язык мужичок.
- Да, нет, пока… - произнес неуверенно Федька.
В пивнушке раздался хохот. Так хохочут подвыпившие после работы молодые и крепкие мужики. Раздавив полбутылки водки и запив парой кружок пива, они были, что называется на самом взводе.  Федька от такого ответа  друзей сник.
- Федор, да не обращай внимания, - дружески похлопал по плечу его сосед по дому, Витька Бережной, хлопец переехавший недавно с Украины.  Самый работящий и совестливый в их строительной бригаде  парень. – У меня на примете, есть гарная  дивчина…, - но не успел он досказать, как его опередил Борька Зарецкий.
- Точно, Тонька Губастая. Она давно на тебя, Федор глаз положила.
Пивнушка опять сотряслась от смеха. Все знали, что Тонька Губастая местная женщина легкого поведения. Красивая, молодая баба лет двадцати пяти, в семнадцать лет уехала учиться в Питер, а в прошлом году вернулась в родные места. Местные едва узнали в когда-то в стройной девчонке, нынешнюю женщину со стрижкой и раздутыми губами из силикона с походкой покачивающей бедрами. Профессия, видимо, наложила свой отпечаток, ничего не попишешь, шутили местные остряки.
Тонька неожиданно для всех купила небольшой коттеджик в центре поселка, жила независимо ни  от кого.  Но, злые языки поговаривали, что к Тоньке стали наведываться местные чиновники и мужички с деньгами. Родители Тоньки съехали куда-то на юг, поближе к солнцу, и сделать замечание об образе жизни дочери, было некому.
Как-то в магазине одна из школьных подруг, Галька Лопатина попыталась, было, ее приструнить.
- Мол, чего так себя ведешь, одеваешься вызывающе, мужиков принимаешь на дому. Да и вообще – позоришь наш поселок!
- Ты, Галина за языком-то следи.  Я тебе, чем мешаю? С твои сопливым Вовкой спать не собираюсь, меня от него еще с детства тошнит. Это ты, ноги  когда раздвигаешь, ему лицо платочком, наверно,  прикрываешь, чтобы не вырвало!
Галина на какое-то время  потеряла дар речи. Потом подскочила и хотела вцепиться руками в короткую стрижку Тоньке.
- Как ты, сучка можешь о нас с Володькой говорить такое. ****ь подзаборная.
- Ты, что меня поднимала или  светила с кем я сплю? – фыркнула в ответ Тонька и так толкнула Гальку, что та чуть не ударилась об стойку с продуктами - а потом и вышла из магазина,  с независимым видом и ухмылкой на лице.
После такого отпора, желающих «пообщаться» с Губастой Тонькой не находилось.
И тут  такое предложение и от кого - лучшего друга Зарецкого. Федька опешил. Потом, собравшись, медленно встал из-за стола и так же медленно ответил:
- Ты, Витька тормози на поворотах, а тот как бы в кювет не угодил!  - отодвинул стул и вышел в центр пивнушки. – Спасибо честной компании за совет, обойдусь без вас - и не прощаясь, открыл дверь ногой и ушел из пивнушки.
Вечером того же дня, Федор выгуливал свою собачку – таксу, в поселковом парке. Стоял сентябрь, и первые березовые листочки неслышно падали под ноги, словно золотые фантики из-под конфет. В конце парка он заметил одиноко сидящую женщину на скамейке с сигаретой в руке. Приятный аромат дорогих сигарет защекотал в носу у Федора, да и собачка, бежавшая впереди него, повела длинным носом и чихнула. Женщина улыбнулась.
- Будь здорова.
Собачка почувствовала  к себе интерес, тут же подбежала к женщине и в знак уважения и признательности, что ее заметили, лизнула женщину в голую лодыжку ноги.
- Арман, ты, что себе позволяешь? Иди ко мне! – крикнул на собаку Федор, подойдя поближе, произнес:
- Извините. Она у меня хорошая, добрых людей за версту чувствует, вот и подлизывается.
Женщина рассмеялась.
- А ты, Федор смотрю, философом стал.
Федька насторожился, уж очень знакомым оказался голос. Он его слышал где-то давно, давно и он  отложился в его памяти, а теперь неожиданно всплыл.
- Тонька, ты что ли? – с удивлением произнес Федор.
- Хм… - хмыкнула женщина. – Когда-то была Тонька, а теперь Антонина Сергеевна Юрская. Но, многие в поселке меня предпочитают Тоськой называть, а за глаза еще что-нибудь добавляют. Не слышал? – продолжала улыбаться женщина.
Федор ничего не ответил. Он все еще не мог для себя понять, что девчонка с длинной русой косой, которую звали Тосей, и эта красивая женщина, с сигаретой в крупных ярких губах, известна  в поселке как Тоська Губастая, это один и тот же человек.
Федька растерянно стоял, не зная, что сказать.
- Ну, что замолчал Федор? Я ведь как уехала отсюда десять лет назад, что сильно изменилась?
- А ты, Тося сюда надолго или так перекантоваться? – вдруг неожиданно для себя спросил женщину Федор, не отвечая на прямой вопрос.
- Не знаю! Как получится! Домик купила, цветы посадила, поливаю. Больше пока ничем не занимаюсь, да и не хочется. Устала я от городской жизни. Хочу немного отвлечься, побыть сама собой.
- К нам из города такие как ты не возвращаются.
- Какие такие? – вздернула брови Антонина.
- Красивые и молодые – ответил, не задумываясь, Федор.
- Не придумывай! Это когда-то я была молодой и красивой, не как сейчас. Кстати, ты знаешь Федор, а я в тебя была влюблена в детстве.
- Как это? – опешил от неожиданности Федор. - Когда?
Антонина рассмеялась.
- Не поверишь. В третьем классе, ты ходил в пятый и был самым высоким мальчиком. Но, покорил меня не высоким ростом  и рыжей шевелюрой, а запахом?
Федор еще больше удивился и покраснел.
- Да не волнуйся ты так, - Антонина слегка подвинулась поближе к Федору и вздохнула. Вот теперь ты пропах бензином и еще какой-то химией, а тогда от тебя пахло приятным одеколоном, кажется «Красная Москва». Такой вкусный запах, запомнился мне на всю жизнь.
- Ааа… - облегченно вздохнул Федор. Это не я. Вернее я, но одеколон брата, Лешки. Он в армии служил, приехал на побывку и привез отцу в подарок. Говорит, будешь отец лучше других пахнуть. Купил в Москве, хотел «Шипр», которым ты одеколонишься, а потом подумал и купил «Красную Москву», как раз его выбросили в продажу. Ну, а батя открыл, понюхал и говорит: - Нет, Алексей не мой этот запах, не поймут меня мужики. На железке запахов хватает других, пыль, гарь от паровозов, перебить их может только «Шипр» или «Тройной». Пусть стоит, из Армии вернешься, будешь перед девчонками перья распускать, вот он и понадобится.  Ну,  я сдуру и плеснул на себя, когда пошел в школу. Было дело. Правда ребята надо мной так посмеялись, что я  с тех пор не одеколонюсь, на всю жизнь интерес пропал.
- Зря! – заулыбалась Антонина, закуривая очередную сигарету. Запах твоего одеколона еще долго держался по школе, и я все ходила  к вашему классу,  когда ты проходил мимо, я нюхала твой свитер, красный такой был у тебя, и думала про себя:  вырасту большой, обязательно куплю точно такие же духи, с таким же запахом – грустно сказала Антонина.
Федор вдруг внезапно вспомнил свою школу, свой класс и эту девчонку с косичками, с большущими голубыми глазами, робко стоящую в коридоре.
- В детстве все второстепенное кажется таким важным и существенным, что когда мы становимся взрослыми, мы их даже не помним – ответил Федор, как бы оправдываясь перед Антониной.
- А зря! В детстве все ясно и понятно: кто хороший, а кто плохой, какой учитель умный, а какой не очень, хотя  что-то говорит, вроде бы правильно, по программе, а понять, что сказал трудно.  Во взрослой жизни все иначе – вздохнула Антонина.  Она стряхнула пепел с сигареты  и посмотрела внимательно в глаза Федору.
Тот не отвел взгляда. Их глаза  встретились: один – напряженный, какой-то беззащитный, и второй – удивленный  и готовый прийти на помощь, если  его  позовут. То, что так долго таилось в душе Федора и требовало выхода наружу, то, что он пытался объяснить и найти поддержку у своих товарищей, естественным путем через глаза друг другу, становилось явным и понятным. Он хотел любви, любимую женщину, детей, сделавшей его бы счастливым человеком. Да вот же она рядом с ним. Единственная и  неповторимая Антонина. Федора от таких мыслей  бросило в дрожь.
- Я бы хотел тебе сказать… – начал неуверенно Федор, вставая со скамейки.
Антонина тоже поднялась и приложила пальчик к губам Федора.
- Не нужно ничего говорить! Просто проводи меня до дома.
Федор ничего не  ответил. Он лишь согласно кивнул головой.
-Вот бери меня под руку, и держи крепко, чтобы я не споткнулась на своих высоких каблуках.
Федор был убит наповал, едва дотронувшись до локтя это красивой женщины.  Он неожиданно для себя прижал Антонину к себе и поцеловал ее в губы. Антонина не сопротивлялась.
- Но, ты же ничего не знаешь обо мне.
- А я ничего не хочу и знать. Я тебя люблю и хочу, чтобы ты стала моей женой.
Вскоре Федор женился на Антонине. На свадебной церемонии присутствовали  только друзья из бригады  и мать Антонины, приехавшая на свадьбу дочери.
PS: Через девять месяцев у них родился мальчик. Антонина стала еще краше, что злило. многих . Федор же всегда  заступался за свою жену, когда ее пытались оскорбить, по этой причине часто дрался с обидчиками. Но, как говорят в народе: «На чужой роток не накинешь платок». В одной из таких  потасовок Федор своим могучим ударом в голову   свалил очередного обидчика,  да так, что тот рухнул замертво на землю.
 Суд вынес приговор: семь лет колонии строгого режима.  Отбывать наказание Федора отправили в Карелию, на лесоперерабатывающий завод. Антонина продала дом, имущество и уехала вместе с ребенком к мужу.
Освободившись по УДО, Федор  с Антониной решили не возвращаться на малую родину, а остались жить в тихом  городке Карелии и были счастливы.