Соседи

   Они   въезжали  зимой,  кажется,  в  конце  января. С  утра  лил  дождь,  и  мутные  струи  шумно  стекали  по  мостовой,  превращая  ее  на  время  в  бурный  ручей.  К полудню, правда,    прояснилось, только  северный  ветер по-прежнему  дул  со  стороны  гор,  подгоняя  тяжелые  сизые  облака.

 Когда  к  дому  подъехал длиннющий  прицеп,  крытый  синей  клеенкой,  Лиор  не  заметил,  но  поминутное  хлопанье  дверьми  и  громкая,  неразборчивая  речь  за  окном  привлекли  его  внимание.  Новые  жильцы  вселялись  в  квартиру  этажом  выше,  где  прежде  жил  Давид  Ицхаки  с длинноносой,  вечно  растрепанной  Леей  и  четырьмя  детьми.

 С их  старшим,  Авирамом,  Лиор  когда-то  ходил  в  один  детский  сад.  Когда  выяснилось,  что  Авирам  «тембель» («дебил»),  его  перевели  в  другой,  специальный  садик,  но  во  дворе  они  все  равно  играли  вместе,  пока  Лиора  не отослали   в  интернат.   А  вот  теперь  уже  месяц,  как  Давид  съехал,  и   кто  поселится  в  его  квартире,  соседям  не  было  известно до  сегодняшнего  дня.

   Сестра  Лиора  Эти,  с  некоторых  пор  возомнившая  себя  красавицей,  тоже  подошла  к  окну,  пошаркивая  шлепанцами.  Бросив    весомый  взгляд   своих  блестящих  глаз  на  новоприбывших,  она  состроила  презрительную  гримаску:
   -  Опять   русские!
    И  отошла  от  окна,  убежденная,  что  большего  внимания  с  ее  стороны  новые  жильцы  не  заслуживают.
   - Будем  надеяться,  что  тихие,  - откликнулась  из  кухни  мать.

   Лиору  делать  было  нечего – не  пойдешь  ведь  играть  в  баскетбол,  когда  на  площадке  слякоть,  да  и  дождь  готов  снова  хлынуть  в  любую  минуту.  И  он  продолжал  смотреть  из-за  полузакрытых  жалюзи  на  то,  как  два  дюжих  грузчика  в темпе  немого  кино  сгружали  с  прицепа  багаж  и  ставили   под  навес.  Вещи  были  самыми  обычными:  старый  холодильник,  телевизор,  части  разобранных  шкафов  и  кроватей   и  множество  картонных  коробок  с  чем-то  тяжелым.

    Они  еще  не  окончили  работу,  когда  тучи,  подгоняемые  ветром,  наконец,  прибыли,  и  крупные  капли  стали  отбивать     ритм  по  клеенчатому  тенту  грузовика,  по  жести  кабины  и  по  картонным  коробкам,  опрометчиво  не  завернутым  в  пленку.

   Новые  соседи  засуетились - будто  кто-то  стал  ускоренно перематывать  пленку  немого  кино.  Полноватая  молодящаяся  дама  в  очках  что-то  нервно  выговаривала  грузчикам,  лица  которых  были  красны – то  ли  от  тяжелой  работы,  то  ли  от  выпивки. «Русские  пьют  водку», - вспомнил  Лиор. 

   Худая  девчонка  в  дурацких,  коротких  на  нее  джинсах   и  вязаной  шапке  начала  тоже  таскать  под  навес  коробки,  с  трудом  поднимая  их  одна  или  вместе  с  братом -   таким  же  худым  и,  вдобавок,  лопоухим.       Старуха в  платке,  повязанном  поверх  шапки,  как-будто она  в  Сибири, задыхаясь  и  кашляя,  пыталась  переместить  по  лестнице  собственные  сто  с  лишним  кило.  И  вдобавок  с  лестницы  раздавался  пронзительный  скулящий  лай  собаки.

   Были  бы  это  другие  соседи,  не  ОНИ,  Лиор,  возможно,   вышел бы  и  предложил  бы  свою  помощь.  Но  помогать  русским?  Да  еще  и  на  глазах  всего  любопытствующего  дома?..  Что  он,  фраер?

     Да  и  спрятали  они  свое  шмотье  под  навесом  довольно  быстро,  и  из  окна  уже  ничего  интересного  видно  не  было.     Еще  с  полчаса  к  стуку  капель  примешивались  звуки  шагов  по  лестнице,  кашель  старухи,  какой-то  звон  и  чужая  речь.  А  затем  грузовик,  прошумев  по  луже,  обрызгал  и  без  того  мокрый  зеленый  мусорный   контейнер  и  укатил  по  черной  блестящей  мостовой.  Дверь  в  квартире  этажом  выше  захлопнулась,  и  стало  тихо.

      Вечером  он  снова  увидел  эту  девчонку.  Она  выводила  из  подъезда  рыжего  длинноухого  сенбернара,  вернее,  это  собака  тащила  ее по лестнице вниз,  а  она  бежала  за  ним, с  трудом  удерживая  визгливого  пса  за  поводок.  Волосы  у  девочки  оказались  совсем  светлыми,  связанными  в  длинный  хвост,  а  голубая  куртка  тоже  была  на  нее  явно  мала,  и запястья  нелепо  торчали  из  рукавов,  но  джинсы  на  этот  раз  были  заправлены  в  сапожки.  Лица  ее  Лиор  видеть  не  мог,  но  почему-то  представлял  ее  прыщавой  и  лупоглазой.

    Через  неделю  он  уже  многое  знал  о  них.  Знал,  что  собаку  зовут  Томас,  что  по  утрам,  перед  школой  его  выводит  на  прогулку  лопоухий  братец по  имени  Дани (так,  по  крайней  мере  его  зовут  под  окнами  уже  появившиеся  приятели).   Но  мать  по  вечерам  зовет  его  из окна  почему-то  «Дима».  А  девочка,  которую,  как  назло,  никто  не  звал  ни  снаружи,  ни  изнутри,  обычно  выводит  собаку  в  семь  часов каждый  вечер.  Еще  он  знал,  что  она  любит  менять  прически,  и  волосы  у  нее  всегда  кажутся  только  что  вымытыми,  как  на  телевизионной  рекламе  шампуней.  Он  знал,  что  она,  в отличие   от  матери,  говорит  на иврите нормально,  без  акцента.   Но  вот  голос  у  нее  выше  и  тише,  чем  те,  которые  он  привык  слышать.  Знал  он  и  то,  что  никаких  прыщей  на ее  лице  нет.  Зато  есть  веснушки – и  на  носу,  и  на  щеках,  и  даже  в  глубине  ее  темно-серых  глаз  прячутся  коричневые  точки.

   А  узнал  он    это  так. Однажды  в  среду,  без  дести  минут  семь,  он  вышел  на  лестницу,  сел  на   верхней  ступеньке,  облокотившись  на  стенку,  и  вытянул  ноги  так,  что  ботинки  касались  низа  перил. Он  слышал,  как  хлопнула  входная  дверь  этажом  выше, как  застучали  но  лестнице  ее  сапожки,  а  в другом   ритме  стучали  собачьи  коготки.. Вдруг  все  стихло,  она  стояла  вплотную  к  его  вытянутым  ногам.  Лиор  поднял  взгляд,  но  не  пошевелился.

   - Послушай,  дай  мне  пройти,  пожалуйста, - проговорила  девочка  тихо,  глядя  на  его  ноги  в  полинявших  спортивных  штанах.
   - Проходи, - сквозь  зубы  процедил  он.
   - Ты  хочешь,  чтобы я  через  тебя  переступила? – удивленный  взгляд  остановился,  наконец,  на  его  лице.
   - Какая  мне  разница, - снова  процедил  он.

   Но  в  тот  момент,  когда  она  подняла  ножку,  чтобы  переступить, Лиор  внезапно  согнул  свою ногу.  Девочка  не  полетела  кубарем  с  лестницы  только  потому,  что  успела-таки  вовремя  ухватиться  за  перила двумя  руками,  выпустив  при  этом  поводок. Собака  залаяла.
    - Ходить  надо  осторожней, - довольный своим  остроумием,  заметил  Лиор.  Но  ожидаемой  реакции  не  последовало.  Девочка  потащила  за  собой  лающего  Томаса  к  выходу из  подъезда,  и  только  в  дверях  еще  раз  удивленно  и  испуганно  посмотрела  в  его  сторону.
    После  этого  случая  гулять  с  собакой  по  вечерам   целую  неделю  выходил  Дани. 

    Мать  чуть  ли  не  ежедневно  устраивала  Лиору  проработки:  дескать,  жить  тяжело,  надо  идти  искать  работу.  Хотя  до  армии  оставалось  совсем  немного.  Уже  было  известно,  что  призывают  его  в  апреле-мае,  но  пока  не  уточнили  числа. 

    Легко ей  говорить: «найди  работу,  найди  работу!»  А  где  ее  взять,  эту  работу?  Ну,  ходил  он  два  или  три  раза  в  бюро  по  трудоустройству,  там  ему,  само собой,  ничего  не  предложили,  и  не  предложат:  без  специальности,  да  еще  и  на короткое  время  кому  он  нужен?  А  ходить  туда  зазря,  даже  без  расчета  на  пособие – тупое  занятие.
 
    Несколько  дней  отец  брал  его  с  собою  в  «гараж»**.  Лиор,  по  наивности  своей  даже  надеялся  там  кое-чему  научиться:  умение  копаться  в  моторе  никогда  не  повредит.  Лишние  деньги  тоже  карман  не  оттянут…  Но  с  первого  дня  стало  ясно,  что  об  учебе  нечего  было  и  думать,  все  время  надо  было  что-то  подавать, тягать,  держать,  бегать,  разыскивать…
  Единственной  самостоятельной  работой,  которую  ему  поручали,  было  мытье  машин.  Кстати,  это  дело  он  даже  полюбил:  набрызгать  мыльную  пену  на  окна  и  дверцы,  растереть  его  губкой,  а  затем  смывать  сильной  струей  из  шланга.  Был  особый  кайф глядеть,  как  водная  струя  шумно  разбивается  о   корпус,  и  при  этом  образуется  фейерверк  из  сверкающих  на  солнце  брызг.

    Кстати,  мыть  машины  полагалось  под  открытым  небом,  что  давало  лишний  повод  выйти  из  сырого,  темного  и  душного  гаража,  и  погреться  на  нежарком  зимнем  солнышке.  Лиор  не торопился  заканчивать  эту  работу.  Тщательно,  по  нескольку  раз  он  протирал  уже  сухую  машину,  а  потом  еще  продолжал  ходить  вокруг  нее,  любуясь  делом  собственных  рук.  В  гараж  он  возвращался  неохотно,  и  только  тогда,  когда  слышал,  что  кто-то  из  рабочих  истошно  вопит,  выкликая  его  имя.
    Возможно,  из-за  этого,  а. может,  и  по  другим  причинам,  но  дней  десять спустя,  когда  вернулся  из  отпуска  по  болезни  прежний  подсобный  рабочий,  хозяин  гаража  сказал  отцу,  чтобы  Лиор  больше  не  приходил.

     И  вновь  стали  тянуться  дни:  долгие  и  однообразные,  незаполненные  ничем,  кроме  мелких  поручений  по  дому.  Даже  приближение  армейской  службы,  прежде  пугавшей,  казалось  ему  теперь  желанным.
    Вот,  наконец,  он  и  держит  в  руках  отпечатанную  на  компьютере  бумагу,  где  сказано,  что  не  когда-нибудь  потом,  а  именно  17  апреля  199…  года  он  должен  явиться  в Тверию  на  призывной  пункт.  Бумагу  эту  он  достал  сегодня  из  казенного  конверта  с  прозрачным  окошком  для  адреса,  и  все  еще  изучал  перечень  еобходимых  при  явке  вещей  и  документов,  когда  к  подъезду  подошла  ОНА.  Так  Лиор  и  именовал  ее  про  себя,  может  быть  потому,  что  ему  никак  не  удавалось  выяснить  ее  имя.  И в  самом  деле,  не  спрашивать  же  у  нее,  как  в  детском  саду:  «Девочка,  как  тебя  зовут?»   И  у  всезнающей  Эти  узнавать  не  хотелось,  она  немедленно  начнет  подкалывать  его «любовью  к  блондинкам»  Но  какая  тут  может  быть  любовь?  А  впрочем…
 
      Он   встал  в  двери,  держась  руками  за  косяки:
    -  Хочешь  быть  моей  подружкой?
    - Не  хочу.
      Глупо,  другого  ответа  он  и  не  ожидал,  А что,  если  бы  она  вдруг  согласилась?  Чтобы  они  стали  делать?  Пойти  к  ним?  Немыслимо  даже  представить.  Тем  более,  что  там  почти  безвылазно  сидит  старуха  с  растрепанными  седыми  волосами.  А  вечером  почти  всегда  дома  мамаша  и  мальчишка.  Их  квартира  тоже  почти  никогда  пустой  не  бывает.   Его  друзья  возят  своих  девушек  на  машинах,  но  отец  так  трясется  за  свой  видавший  виды  «форд» - ни  за что его  никому  не  доверяет.   А  у  тех (Лиор  еще  раз  вспомнил  обитателей  квартиры  этажом  выше)  машины  вообще  нет – и  вряд  ли когда-нибудь   будет.  Что  же  они  могли  бы  делать?  Просто так  шляться  по  улицам  и  болтать?  Занятие  для  двенадцатилетних.  Да  и  о чем  с  ней  можно  говорить?  Что  ее  интересует?  Чем  она  отличается  от  нормальных,  своих  девчонок.  Что  в  ней  такого,  чего  нет  в  них?  И  почему  он  все  еще  думает  о  ней,  хотя  дверь  в  ее  квартиру  давно  захлопнулась?

     На  исходе  субботы  все  же  пришлось  постучаться  в эту  стальную,  оклеенную  «под  дерево»   дверь,  этажом  выше.
     В  этот  день  за  обедом  Эти,  странно  ухмыляясь  спросила,  обращаясь  к  матери:
      -  Как  ты  думаешь, чем  занимается  эта  наша  новая  соседка,  русская?
     Мать,  не  заметив  лукавого  тоны,  пожала  плечами:
      - Ну…  врач,  наверное  или  учительница.  Зря  она  очки,  что  ли  носит?..

      «Скорее  - учительница», - подумал  Лиор,  вспомнив  надменный  взгляд,  уверенную,  чуть  тяжеловатую  походку  на толстых  каблуках  и  всегда  подчеркнуто  аккуратный  и  ухоженный  вид  «дамы  сверху».
      - Она – домработница:  ходит  убирать  виллы  у  Рознкрафтов  и  еще  у  кого- то  в  том  же  районе! – торжествующе  выпалила  Эти,  явно  предвкушая  всеобщее  удивление.
      Мать  и  впрямь  была  разочарована:
    - Так  что  же  они  о  себе  так  много  воображают?  Подумаешь,  важная  персона…
    А вечером  вдруг  выяснилось,  что  у  матери  не  осталось  спичек,  и  отцовская  зажигалка  где-то  запропастилась,  и  соседка  по  лестничной  площадке  только  что куда-то  уехала.   
     - Может,  сходишь  к  этим? – вопросительно  глядя  на  Лиора,  мать  большим  пальцем  указала  в  потолок.

     Лиор  постарался  не  обнаружить  своей  идиотской  радости.  Безумные  надежды  кулачками  забарабанили  в  сердце,  и  оно  под  их напором  забилось  чаще. А  вдруг,  зайдя  к  ним  в  квартиру,  в их,  как  принято  говорить,  дом,  он  сможет  понять, наконец,  что  это  за  странные  люди  такие.  Грязные  они  или  опрятные?  Бедные  или  богатые. И  что  везли  они  в  тех  многочисленных  картонных  коробках?  И  что  кроется  за  их  упорным  нежеланием  иметь  что-либо  общее  с  привычным  ему  миром?

     Лиор  долго,  сперва  отрывисто,  а  потом  непрерывно  нажимал  на  кнопку  электрического  звонка.  Безрезультатно.  Наконец,  до  него  дошло,  что  звонок  не  работает,  и  он негромко  постучал. Открыла  старуха.  Вернее,  не  открыла,  а чуть  приоткрыла  тяжелую  дверь,  оставив  ее  на  защелке.
   - Мама  просит  у  вас  коробку  спичек  взаймы, - как  можно  вежливее  попросил  Лиор,  пытаясь  заглянуть  внутрь  квартиры.
   Старуха  в ответ  стала  что-то  говорить,  вернее,  кричать  на  тарабарском  языке,  при  этом  брызгая  слюной  и  едва  справляясь  со  вставными  челюстями.  «Она  ни черта  не  понимает» - подумал  Лиор  и  стал  изображать  на  пальцах.  Как  спичкой  чиркают  о  коробку.
   - Огонь,  огонь,  спички, - он  старался  говорить  погромче  самые  понятные  слова,  но  старуха  испугалась  еще  больше,    замахала  на  него  руками  и  с  криком: «Нет  иврит!»  - с  лязгом  захлопнула  дверь. 
 
   Несколько  мгновений  Лиор  колебался,  что  же  предпринять,  и  все  же  решился  снова  постучать.  Бабка  снова  приоткрыла  дверь,  заранее  насупленная,  и  уже готовая  обрушить  на  него  поток  непонятных  агрессивных  слов.  Собака  в глубине  квартиры  залаяла.  И  тут  Лиор  вспомнил,  что  знает  имя  мальчишки.  – Где Дани,  Дима? – спросил  он,  уже  теряя  всякую  надежду  на  понимание.  Лицо  старухи  прояснилось.  Она,  обернувшись  в глубь  квартиры  громко  позвала  мальчика,  а  тот  немедленно  сообразив,  что  нужно  соседу,  на  секунду  скрылся  и тут  же  появился  снова  с  коробкой  спичек  в  руке. Потрусив  коробочкой  возле  уха,  и  убедившись,  что  она  не  пуста,  он  протянул  ее  Лиору.

    - Большое  спасибо!
    - «Большое  пожалуйста»!
    С  обретенными  спичками  Лиор  спускался  по  лестнице,  борясь  со  смутным  желанием  разжечь  большой  костер  у  той  захлопнутой  железной  двери.
   
    Назавтра  в  семь  он  снова  поджидал  у  подъезда.   
    - Подожди секунду,  - окликнул  он  ее,  когда  она,  не  заметив было  его,  проскочила  мимо.             
    - Чего  тебе?
    -У  тебя глаза  красивые…
    - Тебя  это  не  касается!
    - А  бабушка  у  тебя  отвратительная.
    Она  попыталась  оторваться  от  него,  но  ее  задерживал  Томас, как  раз  в  это  время  обнаруживший  что-то  в  кустах.
     - Вы,  русские  вообще – мусор, - добавил  он,  видя,  как  ускользает  от  него  ее  светлый  взгляд. – Все  говорят,  что  вы – вонючки.
     Она  не  отвечала,    пытаясь  оттянуть  собаку  от  зарослей  шиповника.
     - Твоя  мать  ходит  убирать  дома?
   - Тебе  что  до  этого?
   - А  так,  может  моя  мамаша  захочет  нанять  ее  перед Пасхой.
   - Это  стоит  40 шекелей  в  час.
   - А  ты  думаешь, мы – бедные?
   - Я  не  знаю,  мне  это  не  интересно.
   - Так  вот,  чтоб  ты  знала,  мать  у  тебя – проститутка, и  ты  будешь  такой  же,  как  только  еще  чуть-чуть  вырастешь.

    Она  обернулась.  Серые  глаза    стали  еще  больше  и посветлели  от  злости.   
     - Это  все,  что  ты  хотел  сказать?
     - Пока – да.
     - Ну,  тогда  убирайся  отсюда!
     Лиору   захотелось  ударить  ее.  Еще  больше  хотелось  избить  самого  себя.  Разве  это  он  собирался  ей  сказать? Всего  этого он  даже  и  не  думал  никогда.  Другие – да,  но  не  он.   
            
   Он  резко  развернулся  и  пошел,  широко  шагая  к  дому.  Но  через  пару  шагов  остановился  и  посмотрел,  как  светлые  волосы  колыхались  на  ЕЕ  спине,  кода  ОНА  шла,  как  будто  бы  даже весело  вышагивая  по  плиточному  тротуару.         
   Через  несколько  дней  поздно  вечером  к  дому,  гудя  сиреной,  и  освещая  мглу  зловещим  мерцающим  огнем,  подъехала  машина  скорой  помощи - «амбуланс». 
   - К  кому  бы  это? – спросила  мать, и  приоткрыла   шире  неплотно  закрытые  жалюзи.
    Через  несколько  минут  они  уже  выводили  из  дома  старуху  в  накинутом  поверх  ночной  рубахи  меховом  пальто  и  домашних  тапках  на  босу  ногу.  Она  еле  переставляла  ноги,  пыхтя,    кашляя,  и    тяжело опираясь  на  руки  санитаров.  Сзади  на  привычных  каблуках  семенила  полная  дама.

    Старуха  в  доме  больше  не  появилась.  Лиор  видел  из  окна, как  вернулась  откуда-то  эта  чудо-уборщица  в  черном  костюме  и  черной  косынке  вокруг  пышной  прически.  Ее  глаза  были  красны,  и  даже  очки  и  косметика  не  могли  этого  скрыть.  Дани-Дима  держал  ее   за  руку.  А  сзади  шла  ОНА  все в  тех  же  коротких   джинсах  и  в  черном  свитере.  Ее  глаза  тоже  покраснели  и  опухли,  а  пушистые  волосы  были  собраны  в гульку  на  затылке.  Ему  отчего-то  стало  до  боли  жаль  ее,  захотелось  выйти  ей  навстречу,  сказать  ей  что-нибудь,  ну  хотя  бы  какие-то  ничего  не  значащие  фразы  вроде «как  дела»,  или «я  сочувствую  вашему  горю»…
 Если  не  утешить,  то  хотя  бы  просто  отвлечь  ее.  Но…

    Мать  через  пару  дней  все  же  решилась  постучаться в  эту  тяжелую  захлопнутую  дверь  фирмы «Пладелет»   Вернулась  раздраженная.  Бросила  на  ходу:
   - Я  пришла  по-соседски  выразить  им сочувствие,  пирогов  им  принесла.  Думала – они   «шива»*  сидят. А  там – телевизор  включен,  музыка  играет…

    В  день,  когда  они  съезжали,  Лиор  случайно  оказался  в  отпуске из  армии. Два  плотных,  но  низеньких  грузчика-араба   споро  укладывали  вещи  и  мебель  на свой  мощный прицеп,  крытый  зеленой  клеенкой  и  с  английской  надписью  «MOBILE».  Большинство  вещей  опять  были  уложены   в  картонные  коробки,  очень  тяжелые  на  вид.         «Кирпичи  он  с  собой  возят  что  ли?» - снова  удивился  Лиор  про  себя.  Полная  дама  и  Дани  поднялись  в  кабину,  а  девочка  с помощью  одного  из  рабочих   забралась в  кузов.  Грузовик  почти  бесшумно  тронулся  с  места,  обдав  пылью  зеленый  контейнер,  и,  набирая  скорость,  покатил  по  пышущему  жаром  асфальту.
       Афула.  1997г.

* шива - траурная неделя, согласно еврейскому обряду.
** Гараж (мусах) - Так в Израиля называют авторемонтные мастерские