Ковбой-отец и Борька-удалец

    
     Расскажу я вам, друзья мои, о случае забавном, что произошел в один из дней воскресных в нашей, тогда ещё, большой семье.
    
     Забавно сейчас мне вспоминать те минуты боя моего отца-ковбоя с Борькой-удальцом.
    
     С улыбкой в сердце, с какой - то грустью вспоминаю я сейчас то, на что тогда, в дни юности моей седой, смотрел  я с содроганием и болью в сердце.
    
     Впрочем, начну я не хитрый свой рассказ.
    
     Четыре пары детских ртов в семье моего отца заставляли его шевелиться в жизни.
    
     Отец трудился на  машине, отбивая нужный деревянный для семьи большой.
 
     Гонялся  он за тем рублем длинным  по грейдерам Приморским, Хабаровского края и Забайкалья.
    
      Сутками, а то и до двух,  и до трех, и до четырех суток, не видели мы его, бывало, дома.
      
     Представьте, хоть жили мы  в  поселке, но была у каждого  возможность содержать животных нужных вблизи домов своих, в сараях.
    
     Было и  у нас  хозяйство небольшое: коза, буренка, поросята.

     И ведь вся живность для роста своего требует вложений.
    
     Причем вложения те, не только рубль, но и труд по содержанию той  скотины.
    
     Для пропитания и роста сей скотинки годилось все: комбикорм, сечка, сено, соломка, капуста, свекла, морковь, картофель, сыворотка из молокозавода, хлеб, простите.
 
     Конечно, и о витаминах здесь нельзя забыть.
    
     А витамины те добывали мы с братцем в лесу ближайшем, на лесных полянах.
    
     Травка свежая, ветки тонкие кустарников, листья лещины, орешника лесного - все годилось здесь.
      
     К средине осени пускались мы с братцем на поиски желудя для  хряка нашего Бориса.
    
     Простите меня, читатель, но так его назвали наши родители.
   
     Лещины, травы сочной высокой, было в избытке окрест нашего поселка, у аэродрома.
      
     А вот с дубом Зубчатым Приморским не столь удачная была картина. 
    
     Деревьев тех у нас было маловато.
    
     Нам приходилось попотеть, чтобы наполнить свои мешки и сумки тем желудем прекрасным.
    
     Вы знаете, читатель мудрый, что вес свиньи зависит от ее породы, пола, возраста, где она содержится и спит  и, конечно, от того,  чем ее кормят.   
      

     Вот мы и заботились над улучшением  рациона питания  для Борьки нашего тогда.
    
     Удивлялись тогда, в детстве, мы, как из того комочка килограммовой беспокойной массы, поросенка, вырастает гигант, вес которого двести, а то и триста килограмм, при длине тела до трех метров!
    
     Ну, да ладно.
    
     Заботился об аппетите Борьки и наш отец.

     Помню, плоскогубцами он Борису зубы-клыки крошил нещадно.
   
     Ломал он ему зубы с тем, чтобы Борька наш  солидно, с  большим аппетитом  после этой зверской, как мы считали, процедуры, ел любую пищу, а не цедил, ее, сопя.
      
     И вот, наш удалец жирный стал  удивлять всех, взахлёб глотая куски пищи, даже не  жуя их.
    
     С таким вот зверским аппетитом,  Борька к осенним холодам достиг, наконец, того момента, что  пора было его отправить к праотцам свиней, пора его и забивать.
    
     А вес его достиг почти  три центнера при длине тела под  два с половиной метра, а то и больше.
    
     Отец наш думал, что  быстро, в миг, он  разберется в вечном вопросе для  Бориса, «Быть, или не быть?».
    
     Ан, нет.
    
     Знать нужно основное правило забоя хрюшки, не жалеть животное, решившись жизни его лишить.

     Не то все у вас пойдет не в том русле, как бы вам того хотелось.
    
     Не мал  наш отец с его сто двадцатью живыми килограммами, но и Борька наш уже под триста , также, жирных килограмм .
    
     И вот, в конце недели, отец, вернувшись из рейса, отдохнув, готовит инструмент для нашего хряка, чтобы отправить его в последний путь.
    
     Суббота. Перед убоем скотины, вечером, мы Борьку нашего уже не кормим. Лишь водички ему даем испить.
    
     Знал отец уже, что сытого хряка проблематично будет выманить из нашего сарая.

     Голодный он в три счета выскочит на свет.
    
     Ждали все, что с  утра все так и будет. Борька наш должен сам сарай покинуть.
    
     Как же! Размечтались!
    
     Как будто чувствуя  свой конец, скотина, Борька, упирается, почти рычит, а из сарая не идет!
    
     И, как ни пытался наш отец могучий Борьку-великана вывести на свет из нашего сарая, стоит наш бедный кабан, что твоя гора, не шелохнется.
    
     Что делать?
    
     Идет отец тогда к мудрецам-старожилам нашего двора за помощью-советом.
    
     Дядя Миша решает помочь отцу в неравной ему битве с кабаном.
    
     Вошел наш дядя Миша в сарай, на голову нашему Борису ведро надел.
    
     Вот,  действительно, умен у нас русский мужичок, и как ценна  его смекалка!
    
     Борька, ошарашенный сим действием, стал пятиться. А дядя  Миша лишь зад его к выходу направил.
      
     И Борька наш уже  на  улице. Встал у двери сарая, стоит. Почесывается, хрюкает оттого в истоме сладкой.
    
     Инструмент для Бориса в руках у наших мужиков: у отца – ножик острый, длинный, тонкий; у дяди  Миши – кувалда, или колун-топор.
    
     Отец решает без кувалды дяди Миши  помочь  Борьке  свести счеты с его жизнью.
      
     Мудрец наш, дядя Миша, с отцом не споря, отходит в сторону, легонько усмехаясь.
    
     Отец уже стоит возле кабанчика, который хрюкает у стенки. Нож поднимает наш мастер по забиванию скотины, метится.
    
     Батя наш, без помощи другого, хотя и опыт был у  него в том вопросе, бьет Бориса ножичком острым.
    
     Наш мастер колет кабана орудием убийства в место пульсации его сердца на груди.
    
     И, что  вы думаете? Не точен, не смертелен его удар ножа.
    
     И раненный бедный Борька, с фонтаном крови алой, с резким неприятным визгом, начинает круги вокруг сарая нарезать.
   
    Вот это была картина, которую и не описать без смеха и без слез.
   
    Стоят кругом мужики, стоит дядя  Миша, смотрят  и смеются.

     А детки, бедные, что были там, плачут от жалости за  свинку-горемыку.
    
     Слава Богу, одна из взрослых женщин увела всех  деток с того места кровавого побоища.
    
     Так.  Бой не окончен.
    
     Картина, всем скажу, не для слабонервных.

    Я остался, хоть и плачу потихоньку, но все еще смотрю на сей процесс смертоубийства.
    
     Смотрю я и жду, когда, наконец, мученьям  Борьки нашего придет конец.
    
     Отец мой, могутный дядька, услышав смех мужиков, стоящих рядом, говорит: «Да, я  эту скотину,  блин, руками задавлю!»
   
Скажу, друзья, я честно, перед забоем Борьки бедного, отец, наверняка, для храбрости, а, может, и от жалости к той животине, пару чарок горькой, а то и боле, сразу «накатил».
    
     Сказал это отец и в прыжке тут хряка нашего и оседлал.
    
     Во, была картина.

     Мужики уже по матушке-земле катаются  в истерике от смеха.
    
    А батька наш, лихой наездник, скачет, что твой ковбой по диким прериям в погоне за мустангом!
    
     Не останавливается бедный Борька, визжит, заплескивая все окрест своею кровушкой. Беда.
    
     Дядя Миша рядом стоит с кувалдой.

     Стоит он и смеется: «Ну-ну! Ну, прям, ковбой ваш папка, пацаны. Хряк ему еще покажет, кто из них сильней!»
      
     И продолжалась бы  эта скачка безумства пьяного до последней капли крови нашего бедного Бориса, Бориса-удальца.
    
     Как поравнялся батя на кабане с дядей Мишей, решает тот избавить от мучений сию скотину.
    
     Дядя Миша кувалдой нанес удар скотинке  в лоб, выше бровей.
      
     Наш страдалец, Борька-удалец, теперь, уж, рухнул, как подкошенный, на землю и затих.