Губная гармошка

 
     Обхватив руками коленки, Лена ждет. Никто кроме часового не знает ее укромного места в высокой траве. Здесь ей спокойно. В бараке, где лежат мама и братик многолюдно, темно и страшно. Там плачут, бредят, там уходят к Богу.
      Девочке не понятно, куда именно уходят; она видела только, что тех, кто уходит к Богу, выносят суровые и молчаливые женщины. Уносят в большую яму на окраине лагеря. Но что происходит дальше, Лена не знает.
* Спасибо, я шла быстро-быстро... (нем.)
    Люди помогают друг другу, как могут: лежачим больным дают воду, обтирают им лицо и ладони, накладывают повязки из трав.
    Лена тоже умеет это делать. Она носит из ручейка воду для матери и брата в металлической консервной банке. Банка мелкая неудобная, но другой посуды нет; донести до барака удается капли.
    Девочка боится возвращаться в барак; она не знает, что ее там ждет. Она подолгу смотрит в небо, чтобы понять, что происходит там, у Бога, ничуть не сомневаясь, что видит светло-серые, быстро двигающиеся фигуры. По картинкам, которые когда-то показывала ей бабушка, она знает птиц и зверей и искренне радуется, если
различает среди облаков знакомые силуэты.
    Характерный звук отвлек ее внимание. Это подъехала машина с острым неприятным запахом, и люди в зеленых халатах забрали у часового котелок для дезинфекции. Все, теперь в этой части лагеря до вечера никто не появится.
    Лена подлезает под проволоку, неслышно подходит к часовому, садится рядом и трогает пальчиком нагрудный карман френча.
— Играй…
    Немец расстегивает карман и достает небольшую губную гармошку.
   Узкая блестящая пластинка металла завораживает девочку, как дорогая игрушка, что осталась в прошлом — в большом доме бабушки на Лиговке.
     Немец держит гармошку первым и указательными пальцами, продувает отверстия и затем подносит ее к губам.
     Появляются первые дивные, прерывающие дыхание звуки! Тихие и печальные, они плывут по просторам озерного края и замирают в густых травах.
     И солдат, и ребенок погружаются в волшебный мир звуков, отделяющий их от суровой действительности. В одиночестве, каждый по-своему.
     О чем думает солдат, пришедший в этот край, как завоеватель? …
       Три года пыльных дорог, бомбежек, переправ, карательных экспедиций, насилия над людьми, загнанными в лагеря, леса и болота. Противник — старики, женщины, дети, не представляющие угрозу его стране, его семье…
      Он не видит конца этой бессмысленной кампании, хочет домой к семье, к отцу и матери, которым нужна его помощь… Хочет видеть свою маленькую белокурую медхен.
     Солдат вкладывает свою грусть в узкие отверстия гармошки, замирая на особо протяжном трепетном звуке, и продолжает думать, глядя вдаль улетающей мелодии: его ждет отправка на н-вое место службы… Непредсказуемое будущее… Его могут взять в плен… Убить…
    Солдат вздыхает. Вздыхает и девочка, разделяющая его одиночество и тяжелые мысли.
    Лена, кажется, понимает, о чем думает немец. Они думают об одном и том же.
     Тонкие нити звуков ведут ее взгляд в небо, где белыми пятнами стынут лужа из молока, снежная горка, фигура бабушки…
     Печальные звуки заворачивают за серые бараки, откуда выносят завернутую в серое тряпье очередную жертву тифа… У девочки от страха сжимается сердечко.
      Почему вдруг тихо?.. Это немец наклонился вперед, опустил голову и закрыл рукой глаза…
— Играй! — строго говорит ему девочка, и солдат снова начинает водить гармошкой по губам.
    Лена вытягивает шею и убегает взглядом за звуком к знакомым образам и картинам, создаваемым бегущими облаками. Вот нежные завитки капусты, под которыми можно спрятаться от братиков, поиграть с мохнатой гусеницей, упавшей с листа и выгибающей спинку… Ей кажется, что она видит выползающие из облака уши и крупные лапы Рекса и начинает искать глазами туловище собаки…Но Рекс распадается на мелкие бесформенные клочья тумана.
    Лена переводит взгляд на бараки и чувствует, как оттуда выползает страх и начинает заполнять ее тельце…
     Нет! Она не будет смотреть и на бараки. В силу необъяснимой детской мудрости девочка отгоняет от себя мысли о том, что эти темные бараки опасны и могут стать причиной ее одиночества в закрытом колючей проволокой мире. Но если на них не смотреть, то ничего не случится…
     Звуки гармошки вновь обрываются.
— Играй, — требовательно говорит Лена, и странное дело — немец не проявляет и тени недовольства, как будто рядом с ним не маленькая пленница, а кто-то другой, более сильный, и солдат безропотно уступает свое право диктовать волю. Повинуясь ребенку, он подносит гармошку к губам и продолжает грустную песню.
    О чем плачет его душа? О молодой ласковой женщине, о маленькой дочери, о том, что война никому не оставляет надежд…
     Грустные мысли о безысходности естественным образом рождают дружелюбие и объединяют немецкого солдата и русскую девочку.
              https://e-shirokova.ru/