Песнь жизни. Фрагмент 15

Начало: http://proza.ru/2018/11/24/20

   Настал день, когда Айрик, придя в себя, осмотрелся вокруг осмысленным взглядом. В комнате были целитель и Оли. Сестра ушла в таверну. Рана болела, но намного меньше, чем раньше. Юноша ощутил голод.
-  Есть хочу.
Вернувшийся аппетит его удивил.
 – А Сальви где? Мне кажется, она здесь была.
-  Да, сестра  постоянно рядом с тобой находилась. Держала за руку, когда ты бредил.
Целитель поправил постель,
Оли спустился в таверну.
-  Айрик хочет есть! Он поправляется!
 
   Сальви принесла больному бульон, горячий и ароматный.
-  Вот попей. Пока тебе ничего нельзя.
   Айрик смотрел ясно, как прежде. Он пил маленькими глотками, чувствуя как внутри распространяется тепло.
   Сальви улыбнулась, взглянув на него, словно лучик весеннего солнца осветил сдержанное лицо.
-  Ты чего такая счастливая?
-  Айрик, ты живой!
   Допив бульон, юноша почувствовал, у него слипаются глаза. Раненый заснул крепко и надолго.
 
   Айрик поправлялся, сперва начал сидеть, дальше вставать с постели, потом ходить, и однажды вышел на улицу.
   Солнце приятно грело лицо, но юноше было грустно. Вчера Сальви сказала, что уговорила Дори взять его в таверну. Всё, с гордыми мечтами покончено. Он хотел попробовать ещё раз, мечтал доказать, что способен убить. Но ни одна шайка его не примет. Из-за него погиб Урги. Только уважение к Дори и Сальви, и то что Урги был юным главарём, не успевшим добиться влияния, спасло юноше жизнь. Его просто предоставили собственной судьбе. Но ни к разбойникам, ни к нищим дороги у слабака нет.
  "Почему я не смог? Ну от чего у меня не вышло?!"
Солнце светило ярко, рядом шумели ветви яблони. Айрик стоял униженный жестокостью жизни в трущёбе.

   Через несколько дней Дори приставила его вести приходно-расходную книгу. Неприятное, но нужное дело. Женщина вообще не хотела давать юноше никаких поручений, пусть бы пропал. Чтобы спасти никчёмную жизнь, пришлось кому-то заплатить, кого-то уговорить. Дори скрипела зубами, но не остановила Сальви.
 
  "Мой Оли не заносился. Кобель дворняги, вздумавший лезть к волкам, заслужил чтобы ему перегрызли глотку."

   Но когда Сальви, спасая брата, бросилась за помощью к стражникам, она доказала, ради мальчишки сестра способна пойти на многое.
  "Пусть лучше живёт у нас, чем невестка из-за него обозлится."
    Так и решили, Айрик всё понимал. Но труд в таверне его увлёк.

   Вскоре юноша научился вести приходно-расходную книгу лучше Сальви и Дори. Он хорошо считал, записывал числа аккуратно и терпеливо.
   Проводя время в таверне, Айрик постепенно заметил, что любят, а что не любят грабители и стражники. Понемногу он стал советовать владелицам заведения  кого куда посадить, кому какую девочку и блюда  предложить.
   Посмотрев, как женщины разговаривают с поставщиками товара, юноша научился говорить с ними так же и даже лучше. Он много знал, был внимателен и решителен. 
   Вскоре таверна не помнила, как без него обходилась. Она теперь процветала.
   Айрик ходил в приличном костюме, хорошо питался, спал в тепле, в общем, заслужил уважение. Только непонятная заноза в сердце мешала новому счастью.
  "Почему я родился нищим?" – не раз приходил вопрос в ночной тишине.   
   Трущобные жители разрешали сомнения единственным ответом: "Нищие появляются на свете потому, что так хотят богатые. Если попрошайки исчезнут, лордам будет некем помыкать. Если бы они не имели столько золота, а раздали его другим, жизнь бы разом наладилась. Но богачи жестокие и жадные. Нищим приходится убивать и грабить, чтобы добыть себе место под солнцем. А хуже всех - предатель Алкарин, там живут одни лорды. Они закрылись стеной, чтобы не делиться богатством. Пока мы голодаем, они едят кусок, по праву принадлежащий Велериану".
   Айрик разделял трущобную правду, от всей души ненавидя людей, что жили в роскоши. Но как-то раз он услышал совсем другие слова. Их произнёс истощённый мастер-ремесленник, случайно оказавшийся в таверне Сальви.
-  У каждого человека своя судьба, - говорил он усталой жене. - Мы не знаем, почему одним выпадает больше испытаний, а другим меньше. Но что-то мы выбираем и сами. Мы с тобой выбрали то, что примем голод и смерть, только не воровство и убийство. А то, что я на жизненной дороге встретил лорда, который нас разорил, было нашей судьбой.
-  Спасибо, что утешаешь меня, как умеешь, - улыбнулась женщина. – Ты у меня истинный философ, и останешься им до конца. А знаешь, мне даже почти не больно. Всё же было, и мы промелькнули нечаянным лучиком по земле. Я помню серёжки, что ты подарил, с такими большими камнями. Они были красные, как кровь, я тогда не понимала почему, а теперь понимаю. Помню наш садик, я смотрела на него из открытого окна. Неужели мы больше никогда не вернёмся домой?!
   Женщина заплакала. Муж погладил её по голове.

   Их разговор почему-то проник в сердце юноши. Он сам не знал, как относится к странным нищим, презирает их или уважает.
  "Надо же, они такие же слабые, как и я. У меня тоже не вышло убить. Но раньше я воровал, значит, я всё же сильней."
Решив так, Айрик обрадовался.

   Он смотрел на необычную пару, пока супруги не вышли из таверны. После, лёжа ночью в постели, юноша старательно пробуждал в себе ненависть отверженных к лордам и леди. Он ненавидел обеспеченных людей, что стояли в ярком воображении.
  "Вот они, нарядные, глядят на нищих с насмешкой. Это богачи вешают грабителей на площади. Они отрубают воришке руку и прогоняют прочь попрошайку. Всем лордам  надо жить в трущобе, тогда придёт правда."
   Однако,  два слова –
 "судьба" и "выбор" надолго запомнились Айрику. Всплывая в памяти, они ничего не объясняли, но почему-то тревожили сердце  чем-то загадочным и сложным.

   Юноша не был доволен жизнью, ощущая странное беспокойство. Пристальные глаза притягивались к городским кузницам, сердце манили железо и сталь, звала загадка ковки.   
   Душа подсказывала, он есть что-то большее, чем нищий. Только Айрик не слышал её подсказок. Проходя хорошими кварталами, юноша смотрел на приличных людей, старался понять неизвестную жизнь, узнать, похожи ли они на героев прочитанных книг. Оставаясь в одиночестве, Айрик старательно подражал походке и жестам ремесленников или воинов, представлял себя на их месте. Конечно, он хорошо понимал, ему чего-то не достаёт. Наверное, нужного происхождения.
 "Если на кошку нацепить собачий хвост и уши, она всё равно замяукает. Так и я всё равно буду нищим, кем бы я себя не вообразил."
   Заставая брата за странным занятием, Сальви грубовато посмеивалась над ним, Дори бранила дурнем, олухом, сбрендившим дармоедом. Прекрасно понимая, они обе правы, Айрик не прекращал странные представления. Мир приличных людей звал его в дальнюю даль, туда, где приходит открытие многого, что раньше казалось таинственным.


   ***

   Свадьба была шумная. До утра в замке лорда Джернила Карэля пировали гости. Веселился и сам хозяин, то и дело поглядывая на жену. Женитьба принесла не любовь, а слияние двух имений.  Высокая, надменная Гердана Керн с холодком смотрела на мужа, она не была в него влюблена, любила только себя. Но раз лорд Джернил Карэль теперь её супруг, значит, он её вотчина. А уж своё достояние цепкие руки леди удержат.
   Под одобрительные крики гостей лорд на руках понёс жену в спальню. Не издав не единого звука, она лежала в горячих объятьях, как каменная.
   Первая брачная ночь прошла, за ней случились другие. Но семейная жизнь не наладилась. Супругов не связывали ни любовь, ни уважение. 
   Восторженный романтик  не понимал холодную жену. Практичная Гердана не одобряла нежного мужа. Пылкий Джернил заменил семейное счастье мечтами о справедливости. Вместе со своими друзьями, горячими землевладельцами Велериана, он мечтал освободить королевства от власти Вирангата.
-  Мы отправимся в Дайрингар. Горцы не откажут нам в помощи, – неистово жестикулируя, говорили друг другу лорды. Сердца, полные задора юности, горячила вера в свои силы.

   Однажды, Джернил Карэль с двумя соратниками тайно отправились в горное королевство, просить или требовать помощи. Горная страна встретила чужеземцев приветливой непреклонностью.
-  Нам жаль, но мы ничем не можем помочь, – отвечали на просьбы лорды Дайрингара. Друзьям отказал в поддержке и сам король Тальгер Инглар. Зато в каждом замке велерианцев встречали как дорогих гостей и кормили, словно на убой. 
   В просторной комнате замка лорда Дарнфельда, Джернил встретил свою любовь, свою погибель. Юная Ариан Дарнфельд с наивными зелёными глазами, прекрасным лицом, оказалась той, кого он всегда искал. Она разбила восторженное сердце  утончённой печалью и возвышенностью. На беду лорда девушка ответила взаимностью на нежданное чувство.
   Влюблённые тайком встречались в укромных уголках замка. Их счастье продолжалось несколько месяцев. Давно пора возвращаться в Велериан, король Дайрингара ясно дал понять, надежды на помощь тщетны, а Джернил с соратниками всё остаются в замке лорда Дарнфельда, живут, пока не грянула гроза.

    Сначала Ариан стало нехорошо по утрам,  дальше окружающие заметили, как вырос живот юной леди. Лорду Джернилу с позором отказали от дома, пообещав убить, если только он появится поблизости. Но влюблённый не мог уехать, оставив избранницу сердца в безнадёжном положении, пусть увезти её с собой было никак невозможно.
   Для женщины настала печальная пора, отвергнутая родными, она в тоске бродила по замку, вспоминая любовь лорда Карэля. Тёмной ночью Ариан родила девочку, наречённую Дийсан, ненужную родственникам незаконную дочь.
   Послеродовое кровотечение не прекратилось, к утру молодая мать умерла. Родные и слуги упорно шушукались о том, что она сама не захотела жить, не приложив силы к выздоровлению. Вскоре мрачная сестра покойной  отыскала печального любовника, чтобы отдать ему дочку.
-  Забирай её с собой. Мой отец сказал, этот приплод нам не нужен.
Маленький свёрток оказался в сильных руках.

Взяв для Дийсан кормилицу, лорд Джернил, наконец, отправился в обратный путь.
   На самом рубеже Велериана ослушников взяли полутеневые. Гостей им выдал король Дайрингара, в обмен на два месяца мира, что очень пригодиться стране.

   Потянулись дни в каменном мешке, когда узник не знал, что с женой и дочерью, долго ли ему жить.
   В последствии Джернил слишком хорошо помнил тёплый день, когда его вывели из темницы.
-  За измену Велериану вы будете казнены.  Ваша семья умрёт вместе с вами, – прозвучали страшные слова. Глаза высокого стражника обдали смертника холодом.
   Рядом стояли Гердана и Дийсан с кормилицей. Взгляд жены проник в самое сердце, надменные глаза теперь широко распахнуты. Вечно сложенные в нитку губы дрожат.
-  Зачем ты всех нас подвёл? Я тебя ненавижу, я не хочу умирать из-за твоей глупости! 
   Маленькая дочка  спит на руках у кормилицы, которая крепко прижала малышку к груди, точно стараясь закрыть собой.
-  Вы можете покаяться в преступлениях, пообещать служить королю Герберту Второму верой и правдой, тогда вас отпустят и возвратят замок, – предложил стражник.
   В глазах Герданы мелькнула надежда.
-  Ну клянись же! Проклятый!
 Кричали они.
– Спаси нас! Тогда   я тебя прощу. 
   Кормилица покачивала Дийсан.
   Узник, сломавшись,  покаялся. Двоих непреклонных друзей казнили вместе с жёнами. Смелые шагнули за грань. А он остался.

   По дороге в замок супруги молчали. Им было не о чем говорить. Благодарность Герданы скоро переросла в гнев. Она не пыталась его скрывать.
  "Муж сам виноват в налетевших невзгодах, никто не звал его в Дайрингар. Победить Вирангат, какая глупость. Только наивные лорды могли до такого додуматься!  Он вернулся домой с незаконной дочерью. В горной стране у него была любовница. Не даром его глаза так печальны. Наверно, скучает по ней. Как он мог так со мной обойтись? Я его не люблю, но я верно его ждала."
   Едва взгляд леди задерживался на Дийсан, ей хотелось покинуть мужа. Она сердилась на него и девочку, что тихонько спала у тёплой  груди.

   Встречая глаза жены, Джернил опускал свои. Ему хотелось, чтобы время вернулось назад.
  "Лучше мне было умереть, чем жить вот так." 
   Возвратившись домой, господин с трудом принялся за дела. Они валились из ослабевших рук. Вотчина теряла доход.
   Гердана остановила разорение замка, взяв на себя управление  супругом и хозяйством. Жёсткая и холодная, она обладала расчетливым упорным характером. Став главой семьи, леди почти обрела счастье. Всё было бы прекрасно, если бы не падчерица - вечное напоминание о том, что она нелюбима.

   Девочка подрастала живой. В двухлетнем возрасте она нередко путалась под ногами взрослых, тащила в рот каждую мелочь и начинала бойко говорить.
   Лютой зимой  на замок обрушилась мозговая горячка. Этой странной болезни, что приходила с жаром, бредом и судорогами, целители дали такое название.
   Из семьи лорда, что состояла из него, жены, тёщи, незаконной и законной дочерей, заболела только Дийсан. Днём и ночью малышка металась в бреду и плакала. Тело крутили судороги. Приглашённый лекарь грустно вздыхал, глядя на маленькую, иссушенную болезнью девочку. Отец молился.
  "Прошу тебя, Создатель, спаси её, пощади! Не наказывай за мои грехи! Это я грешен перед тобой, я полюбил, не имея права на чувство, предал друзей, испугавшись честной смерти. Не она!"
   Гердана тайно надеялась.
"Пусть она умрёт, ей самой лучше оставить жестокий свет. Тогда она не узнает участи бастарда. Умереть в младенчестве легко. Хорошо скользнуть в вечность, не ощутив страданий. И я больше не увижу напоминание его измены, слишком сильно любимое им."
   Постепенно Дийсан поправлялась. Прошли судороги, спал жар, но девочка почему-то продолжала лежать в кровати. Наблюдая за ней, кормилица заметила, вместо того, чтобы смотреть на предметы, какие ей приносят, малышка ощупывает их руками. Она реагирует только на то, что слышит или чувствует. Глаза девочки перестали направляться на окружающее, их взгляд сделался странным, точно он не принадлежал подвижному ребёнку. Так в замке поняли, Дийсан ослепла.

   Лорд сильно горевал. Дочурка осталась  жива, но как ей быть теперь? Вечной калекой, какую никто не возьмёт замуж, приживалкой в доме брата, если он родится?
   Однажды, привлечённая звуками и запахами, Дийсан начала подниматься с постели. Сперва она ходила неуверенно, будто опять училась становиться на ножки. Держалась за стены, трогала предметы вокруг. Когда малышка приспособилась к новой жизни, её походка выровнялась.
   Запомнив расположение вещей или научившись слышать, где они находятся в пределах замка, она ориентировалась почти, как зрячая.
   Слепота не отняла бойкий нрав. Предоставленная сама себе, Дийсан подружилась с детьми крестьян и слуг. Они приняли маленькую слепую в шумную игру, будто так и должно быть. Крестьянские мальчики учили подругу перебираться через невысокую стену крепости, лазать по деревьям. Постигая весёлую науку на ощупь, Дийсан не унывала. Она не помнила, когда поняла, что отличается от других. Знакомясь с огромным миром, девочка узнала, другие могут видеть, а она нет. Мальчишки сбивают с деревьев яблоки, не касаясь их руками. Они находят дорогу просто так, без палочки. Носить её с собой Дийсан посоветовала одна мудрая повариха.
-  Раз ты узнаёшь вещи, трогая их рукой, значит, с палкой сумеешь доставать намного дальше. 
   Такой простой вывод сделала крестьянская женщина, увы, скольким знатным он не даётся.
 
   Девочке полюбилось ходить  по-новому, теперь она меньше отставала от видящих друзей. Другие дети замечали мачеху Гердану раньше, чем Дийсан слышала решительные шаги. На вопрос, почему так происходит, она получала постоянный ответ: «Ты слепая». 
   А ещё странные слова: «свет и цвет.»
Как не старались видящие объяснить, что это такое, до разума Дийсан многочисленные попытки не доходили.
"Люди вокруг говорят, солнце светит. Что оно греет, сразу почувствуешь, но свет рукой не достать." 
 Странные слова оставались загадкой. Небо голубое, что это значит? Вот над ней летают птицы, в деревьях шумит ветер. Там, над головой, что-то большое, высокое, шире любого зала. Но небо голубое, странная фраза.
   Дийсан хотелось увидеть, чтобы понять других. Сама слепота не заставляла её страдать, как не приносит страданий невозможность узнать, что там за горизонтом или отсутствие тонкого собачьего нюха. Желание видеть возникало из любопытства или когда она не могла чего-то сделать, например, прочесть на гладком пергаменте буквы, их же никак не потрогаешь.

   Когда девочке исполнилось пять лет, у неё родился брат Кирвел. Появление наследника вотчины отпраздновали шумным пиром, даже лорд Джернил немного оживился. Чаще всего он проводил время, сидя в кресле, уставившись взглядом в одну точку. Только Дийсан могла немного развеселить отца. Лорд замечал, как дочь походит на Ариан: её зелёные глаза, только загадочные, отстранённые, те же тёмно-каштановые волосы с лёгким рыжим отливом.
   "Она растёт красавицей, но никогда не выйдет замуж!" 
С болью думал отец.
-  Давай отдадим твою дочь в приют для калек в монастыре.
 Постоянно предлагала Гердана.
– Ей там будет намного легче, чем с нами, в обители она сможет быстрей принять несчастную судьбу. Среди здоровых людей калека всегда чужая.
-  Нет, пока я жив, она никуда не поедет.
Только в этом Джернил ещё оставался решительным.

Шли годы, Дийсан росла.
   Настало время, когда вольной жизни пришёл конец. Его положила бабушка Наарет – мать Герданы. Наблюдая за девочкой, она поняла, та подрастает смышлёная. Суровая леди постепенно привязывалась к внучке, незаметно, словно бы исподволь. Сама для себя бабушка решила, что взялась обучать калеку из благоразумия.
  "В доме Кирвела не нужна беспомощная приживалка. Раз слепая  живёт на земле, пусть приносит пользу."
 Верные мысли деревенской леди, что всю жизнь трудилась, не покладая рук.
   Наарет раз и навсегда разлучила Дийсан с крестьянами.
-  Негоже пшеничному колоску расти в поле ржи.
 Говорила она, приказав девочке  одевать приличные платья, расчёсывать волосы.

   Старая леди приставила к внучке личную служанку её возраста, чтобы та училась быть глазами госпожи. Девочку звали Вири, она оказалась глупой, но доброй.
   Дийсан не понравилась новая жизнь, совсем непохожая на игры со сверстниками. Правда,  друзей девочки родители тоже приставили к труду. Пути детей прислуги и незаконной дочери лорда постепенно разошлись.
   С большим трудом юная госпожа училась вышивать на ощупь. Бабушка показывала ей, как чистить овощи, варить их и жарить, как печь хлеб, солить и коптить мясо на зиму, делать компот и варенье. Своими руками, другими предметами, ложкой или широкой лопаткой и, конечно, по запаху, Дийсан постигала премудрости жизни замка, пусть совсем не любила их.
   Понемногу Вири научилась быть глазами маленькой леди, помогая ей в том, чего она не могла.
   Наарет вбивала в Дийсан приличные манеры, точно решив выколотить из неё всё лишнее.
-  Не качайся, как деревянная кукла, держи спину ровно!
Суровая леди обрушивала на спину ученицы короткий удар.
-  Не наклоняй голову, на тебя мешок не кладут. Поворачивайся в мою сторону, когда со мной разговариваешь, я - человек, а не доска. 
   Вот так Дийсан училась быть знатной леди. Она не заметила, как привыкла вести себя правильно, словно раньше не было другой жизни.
-  Зачем ты взялась за неё? 
Говорила Гердана.
– Когда Джернила не станет, она уедет в монастырский приют. Я не хочу видеть её рядом с собой.
-  Только Кирвел начнёт грустить без сестры. Ты видишь, брат к ней привязался. Когда он станет лордом, надёжная помощница ему пригодится. Такая и за женой присмотреть сумеет, если она без ума попадётся. 
   Брат и впрямь любил Дийсан. Она смешила его, водила за собой,  учила видящего малыша лазать по деревьям,  перебираться через стену замка. Кирвел ходил за сестрой хвостиком, не понимая её слепоты. Да и когда понял, то не оставил крепкой привязанности.

   Гердане пришлось не по нраву поведение сына. Мать жестоко бранила его за любовь к падчерице, но Кирвел не слушал упрёков, как прежде продолжая весёлые игры с ней.   

   Дийсан взрослела. Когда ей исполнилось двенадцать лет, в замок Карэль постучался продрогший бард. Его пустили обогреться и исполнить несколько песен. Старик сыграл на арфе и спел легенды об Алкарине и Вирангате. Мелодия летела по огромному залу. Она наполнила сердце Дийсан чем-то тёплым, волшебным. Душа устремилась в высь, вслед за струнами инструмента, растворилась в звуках огромного мира. Арфа то звенела сталью мечей, то плакала слезами женщин. Голос певца поднимался в неведомую даль и почти шептал. Дийсан слушала, она поняла, песня приносит жизнь, делает сердце большим и прекрасным.
   Бард остался в замке на неделю, дальше на месяц и так прижился до самой смерти.
-  Научите меня играть на арфе, – однажды попросила девочка.
-  Для чего тебе нелёгкое обучение? Ты маленькая леди, тебе не придётся зарабатывать на жизнь пением. Песня,  словно болезнь, приносит страдания и никогда не смолкает.
-  А зачем мелодии останавливаться? Пусть всегда поёт. Вот я и научусь её исполнять.
-  Гляди, как бы песня сама тебя не исполнила.
Старик невесело улыбнулся.
   Дийсан была упорна. Бард, наконец, взял её в ученицы.
-  Ну вот ты сама пришла к нелёгкой судьбе, запомни, я тебя отговаривал.
   Девочка уселась напротив учителя.

   И тут волшебство закончилось. Оказалось, петь песни – тяжёлый труд. Чтобы им овладеть, приходилось заучивать ноты и строфы, искать то самое, верное, что даст голосу силу, заставит песню литься, а не скрипеть или выть.
   Но Дийсан не отступилась.
   Постепенно девушка поняла, что обладает прекрасным слухом  и сильным голосом, скорее низким, чем высоким. Но и верхние ноты ученице давались, просто для них нужно больше трудиться.
-  Теперь тебе осталось ходить по дорогам, петь ты у меня научилась.
Старый певец улыбался.
-  Вот я и буду мерить шагами неведомый мир, всё равно хозяйкой замка мне никогда не сделаться, – весело отвечала та, а про себя боялась.
  "Только бы меня не отправили в монастырь. А то заключат в четырёх стенах и никуда не выпустят. Вот и придётся целыми днями петь суровой  запертой келье."
   Чем старше становилась Дийсан, тем дальше уходила прежняя беззаботность. Девушка понимала, она калека. Таких замуж никто не берёт. Отец с каждым днём слабел. Тайком от него мачеха говорила.
-  Дай создатель, Джернил скоро отправится к Великому свету. Тогда я смогу отдать его дочь в монастырь, чтобы и ноги её в замке не было.
   Слова о приюте пугали до дрожи.
  "Не хочу затворяться в обитель, там сплошная тоска. Создатель нас любит, но почему-то монахини обо всём рассказывают, так мрачно, что на душе кошки скребутся."
   Служитель храма Творца  пугал девушку сильней, чем его прислужницы.
-  Молись, – говорил он. - Тогда в великом свете услышат тебя. Твои страдания на земле закончатся. Создатель примет тебя в вечное счастье, какого земная юдоль скорби не позволяет никому обрести.
-  Это мне что, о смерти надо просить? Я не хочу уходить в великий свет. Мне ещё рано туда отправляться! Я хочу петь для людей!
-  Земная жизнь миг,  у Создателя вечность, там, в прекрасном чертоге  ты больше не будешь калекой. Среди высокого света нет боли. Но пока твой путь не окончен, терпи. Каждому человеку дано смиренно нести на земле невзгоды, чтобы в свой час обрести награду, что в тысячи раз дороже всякого золота.
-  Да, конечно, лучше я подожду, моего терпения ещё надолго хватит! 
   После таких разговоров Дийсан стремглав убегала из храма.

Продолжение здесь: http://proza.ru/2018/12/23/1362