V

 Спустя пару мгновений в гримерной появились и другие ее обитательницы, искренне поздравлявшие подругу с успешном дебютом. Даже если в душах юных актрис и была зависть, то совсем белая, без оттенка враждебности.
 - Ты была восхитительна, лучшая Марианна за последние годы!
 - Это первый раз, когда давно, казалось бы, известный и приевшийся спектакль полностью меня захватил! И все благодаря тебе!
 - Ты очень талантлива, Маринетт, тебя ждет большое будущее, я уверена!
 Товарки наперебой хвалили подругу и старались ее обнять и всучить букетик пускай и недорогих, но красивых фиалок. Однако девушка отвечала на их слова очень рассеянно, просто кивая головой, причем невпопад.
 Это не могло укрыться от внимательной Анны.
 - Мари, ты вообще нас слышишь сейчас? Или внезапный успех тебе так сильно вскружил голову, что ты сама не своя?
 - Да нет, я лишь... - девушка попыталась оправдаться, - Я просто когда зашла сюда, обнаружила вот это на столике возле зеркала.
 Маринетт протянула подругам записку. Едва увидев инициалы на месте подписи все трое как-то неестественно побледнели и почти что отпрянули назад. Теперь уже не было сомнений, что оставивший записку им известен.
 - Правда, я понятия не имею, кто это написал, но... Стойте, вы что, знаете? Николь, Анна! Жюли! Что с вами? - в тревоге спрашивала Маринетт, видя состояние девушек.
 - С нами все хорошо, мы лишь беспокоимся за тебя... - наконец выдавила из себя Николь.
 - Но почему? В конце концов, тайный поклонник это не так уж страшно, а даже интересно. Или же... Постойте, вы испугались, когда увидели инициалы "Ш.Л" - вы знаете, кому они принадлежат? Ответьте мне, прошу!
 Увы, девушки продолжали молчать, потупив взгляд. Маринетт начала раздражаться.
 - Так, простите конечно, но мне это уже надоело! Я здесь уже больше месяца, а слышу от вас лишь полуправду и недоговорки! Вы все знаете, что происходит в этом театре и кто стоит во главе этих странных событий, так? Ведь я не сумасшедшая, я не раз видела во время репетиций силуэт возле балкона, который то появлялся, то исчезал, слышала странные шептания актеров первого и второго класса, работающих здесь уже давно. И это не говоря уже о вашем предупреждении не оставаться в театре после полуночи! Итак, вы знаете все, что боитесь мне рассказать?
 Анна скривила губу.
 - Мы не боимся, Маринетт, поскольку сами не имеем ко всему этому отношения. Однако и в дальнейшем не хотим быть замешаны в том, что творится здесь уже три года. Нам троим это, слава Богу, как не нужно, как и мы не нужны для их замысла...
 - Замысла? Какого замысла? Кто такой этот Ш.Л.? Он как-то связан с бывшим директором "камелии", умершим как раз три года назад, я права? И если он написал, что я буду играть в "Ведьмах", это значит, что он имеет на меня дальнейшие планы? Но какие? Господи, ответьте мне уже!
 Набрав побольше воздуха и стараясь не смотреть Маринетт в глаза, Жюли сдавленно произнесла:
 - Мы точно не знаем, что грядет за этой запиской, но от себя я могу сказать одно: инициалы Ш.Л. - то, чего по возможности следует избегать.
 Лицо Маринетт сделалось почти каменным. Выпрямившись, она четко и ясно проговорила:
 - Что ж, мне все понятно. Вы не желали мне изначально ничего рассказывать, боясь, что я окажусь втянутой в дела этого неизвестного, но явно пугающего типа. А теперь, когда это все равно случилось, вы предпочитаете и вовсе не поддерживать со мной контакта, ведь я для вас или уже труп или точно не подруга. Хотя на самом деле, как мне кажется, вам просто завидно. Вы здесь уже почти год или больше, а я, провинциалка, только приехала - и уже играю, пускай и роли второго плана. Только я ведь не собиралась этим хвастаться и задирать нос, я по-прежнему ценила бы дружбу с вами. Как же жалко, что вы этого не поняли!
 Дальше, уже не сдерживая слез, девушка выбежала из гримерной и метнулась к выходу. Жюли попыталась было ее остановить, но Анна ей не позволила.
 - Не стоит, - выдохнула мадемуазель Сибран, - она действительно больше не одна из нас. И скоро окончательно попадет в иной мир и общество.

 * * *

 Вернувшись в свою съемную однокомнатную квартирку на окраине города, Маринетт с размаху рухнула на кушетку и залилась слезами. Еще час назад ей казалось, что она абсолютно счастлива, а теперь всю душу затопляла печаль, обида и боль. Неужели в Париже нет по-настоящему честных и искренних людей? Неужели сейчас все вокруг думают лишь о себе и своих неудовлетворенных амбициях, вместо того, чтобы поддерживать друзей и радоваться за них? Неужели в этом городе на каждом шагу лицемерие, ложь и притворство? И за этим она сюда приезжала? Веря, что будет творить высокое искусство? О, реальность оказалась совсем иной, нежели радужные ожидания.
 Немного успокоившись, Маринетт достала из своей скромной шкатулочки с купленными на барахолке украшениями фото пятилетней давности, где она стояла рядом с родителями. Как приятно, что они всегда в нее верили и потому отпустили покорять столицу Франции. Вспомнив, что давно не писала им писем, девушка устроилась за столом, доставая чистый лист бумаги. Это помогало ей отвлечься от неприятных недавних воспоминаний.

 * * *

 В это же время в доме Мадлен снова раздался звонок. Уже вернувшаяся из театра прима взяла трубку и невольно вздрогнула, услышав все тот же бархатный, но пугающий голос. Звонков от непонятной женщины не было уже больше трех недель, и Мадлен начала забывать о них, думая, что это был чей-то пустой розыгрыш. Но теперь все началось снова.
 - Скучала по мне, верно? Я вернулась и теперь уже не скоро тебя покину, моя дорогая... Как ты знаешь, работа над "Ведьмами" начнется уже завтра, и мне теперь есть кого поставить на главную роль.
 Собравшись с силами, Мадлен гневно ответила:
 - Вот как? А кто ты такая, чтобы лично кого-то снимать и назначать? Ты, должно быть, возомнила себя всемогущей богиней, но на самом деле ты ничто, ты полное собачье дерьмо, чокнутая сучка, думающая, что сможешь меня запугать и заставить уйти из театра? Только знай: тебе ничего не светит в этом деле и...
 Она не успела договорить: в горле образовался комок после того, как в трубке раздался отвратительный визжащий звук. Спустя некоторую паузу неизвестная заговорила:
 - Ну что, понравилось? Так бывает, если провести лезвием по стеклу. Неприятный звук, не спорю. Но когда едет катафалк, порой возникает нечто похожее. Мадди, ты же помнишь, о чем я говорила, а это были не пустые слова. И оскорблять меня можешь сколько угодно, но лишь в своей голове, вслух не стоит, потому что в следующей раз одной болью в ушах не отделаешься. Ну? Что же ты молчишь? Мадди, ты еще здесь?
 Мадам Желлар боролась с приступом подступившей к горлу тошноты, ее мутило, не хватало воздуха. Теперь она окончательно поняла, что находящаяся на другом конце провода способна на все, вплоть до убийства. Будучи не в силах стоять, женщина опустилась на ковер, мокрая от пота.
 А неизвестная не унималась, продолжая откровенно издеваться.
 - Что же ты? Решила поиграть в молчанку? Алло! Мадди, ты что, не хочешь больше со мной говорить? Никогда-никогда? Нет, нет, только не это, не делай этого, ты разбиваешь мне сердце! Ах, я не переживу, это напоминает мне о том, как родители со мной не разговаривали, если были злы. Ты заставляешь меня вспоминать о моем ужасном детстве, вяу, вяу!
 Намеренно наигранный плач и восклицания сменились злорадным смехом.
 - Ха-ха-ха! Поверила? Впрочем, я сейчас почти в точности скопировала твою же манеру игры на сцене, ни капли реалистичности! На самом деле у меня было счастливое детстве, Мадди, и любящие родители. А что же насчет тебя...
 Голос примы звучал уже совсем тихо и с мольбой.
 - Кто же ты все-таки такая...
 - Я уже давно была в поле твоего зрения, но актрисулька, считающая себя центром Вселенной и важно крутящая носом на сцене меня не заметит никогда. А вот я заметила и твою бездарность как служительницы искусства, и корыстные цели, и темное прошлое... О последнем я узнала от своего ворона - он поведал мне это перед смертью!
 Последние слова прозвучали словно змеиное шипение, а за ним послышался все тот же леденящий душу смех. Будучи не в силах больше слышать это, Мадлен в истерике закричала "Пошла ты к черту!" и швырнула трубку, после чего сжалась в комок прямо на полу и зарыдала. Звонившая же вновь улыбнулась, довольная собой. Ее план еще ни разу не дал осечки.