Стрелок по воробьям

            Давно уже  страдал и мучился гражданин Свирский,  проживающий сначала в стране Советов, а теперь в новом государстве, но  не от какого-то физического недуга, а совсем по иной причине. Он    давно сменил  свою   родную фамилию Страдалов, на что-то более, как ему казалось, солидное и презентабельное,   но даже   после смены   первой  составляющей в своей ФИО страдать в соответствии с ней   не перестал,   и мучиться тоже.

    А мучился этот гражданин в основном из-за того, что не мог никак сказать правду, озвучить всю правду своей жизни, заключающуюся в том, что он всегда и сегодня, конечно же, тоже, был крайне несчастен. То, что в его стране наступили новые времена, дела это не меняло и абсолютно,   он по-прежнему мог только позволить  себе  слегка намекнуть на то, что было в реальности, а так, он всё так же беззастенчиво врал, и самое главное, что даже начал уже и сам верить во всё это,   своё  безмерное   враньё.

И  врал он, даже тогда, когда вдохновенно рассказывал о том, как   доволен жизнью, но было это, на самом деле, самозабвенное вранье, потому что не был он доволен, и ничем, не только жизнью.

А как мог он быть чем-то доволен, этот гражданин, если  даже фамилию вынужден был сменить, а страдать не перестал. То есть поговорка, как корабль назовёшь, так он и поплывёт,  не действовала, во всяком случае, не в этот  раз, когда из Страдалова он стал Свирским, преданно оставив  только начальную букву своей старой  фамилии, что б уж, совсем не переделываться шиворот навыворот. Возможно, именно поэтому, что всё же не переделался, то и продолжал он  ощущать себя в соответствии с прежними  родными паспортными  данными.  И  в свои пятьдесят с хвостиком выглядел этот вечный страдалец   действительно очень несчастным, хотя всем рассказывал,  опять двадцать пять, о том, как всем в этой жизни доволен. И даже тем, что стал военным   и, тем, что   побывав в разных горячих точках земного шара, где стрелял вообще-то в людей, называя такое не жестом доброй воли, а исполнением приказа, тоже. В то же время, ведя отстрел противника, он находился не на своей родной территории, то есть, не оборонялся, а на чужестранной, и вёл огнестрельную  атаку, опять стреляя по людям.

     Тем не менее, на вопрос, а как же так случилось, что он стал военным и теперь попросту убивает людей, он ни минуты не задумываясь, потому что,  вот тут-то  он уже давно отмучился и отстрадал, задавая сам себе  этот  же  вопрос, и не единожды,  гражданин Страдалов, ну или Свирский, тут  его фамилия тоже  не имела особого значения, не играя никакой роли в происходящем с ним,   военным в звании подполковника, и потому  он отвечал, что просто ещё в детстве очень любил разное оружие, а потом пристрастился даже к охоте, начав с рогатки и с отстрела дворовых воробьёв. Что означало, что своё хобби, стрельбу по воробьям,   он сделал позже своей профессией, только стрелял  теперь не из рогатки, и не по воробьям, а из настоящего огнемётного оружия и по людям, с той лишь разницей, что тогда, в своём незабвенном детстве,  он действовал по собственному желанию, а теперь по приказу командира. Или как Родина скажет, так он обязан и  делать.

    Кстати, патриотом особым Страдалов не был, а теперь, когда и впрямь много чем можно было быть недовольным, так тем более, он был профессиональным военным, а не простым призывником и убивал людей за деньги,  за ту зарплату, которую ему назначило Отечество, пребывая в звании подполковника.

И надо сказать, что это не были   особо большие деньги, всё же наёмный убийца, по сути которым и являлся наш герой подполковник,  получал гораздо   больше, называемое  не  окладом, а гонорарами  за свою преступную деятельность. А тут за эти преступления против человечества, в отличие от наёмного убийцы, которому, если бы он был пойман на месте преступления или уже позже, грозил бы  срок и тюремное заключение в соответствии со статьёй   уголовного кодекса за совершённое убийство, то гражданина подполковника в похожей ситуации  ждали в некоторых  особых случаях награды за содеянное, то есть на его кителе, на груди могла повиснуть очередная медаль, а на погонах измениться  количество  сверкающих звёзд, означающее его    повышение в военном чине.

     И вот все эти вещи, когда гражданин, что стал Свирским, и когда он говорил об этом на людях, совсем не смущали его, то есть он попросту и по обычаю врал, а так как врал он теперь почти всегда, то и не краснел при этом  совершенно.

    Но не был бы он носителем такой мученической фамилии, если бы в реальности не переживал и не мучился  на тему того, как, на самом деле,  всё же   сложилось у него лично,  всё в  этой   жизни, когда скрепя зубами,    начинал перечислять все достоинства  этой своей жизни, говоря о том, что вот и дом у него есть, и дача тоже, почти усадьба графа Толстого, и он, как и  знаменитый  граф,  может там охотиться, ведь в 90-е немалые гектары сумел оттяпать он  себе вместе со всеми приватизаторами от государственной земельной собственности, и  мог теперь, как и раньше, пусть и не из рогатки, а из ружья,  стрелять по птицам, считая себя великим состоявшимся охотником, а в реальности, в своё время,  гражданин, обладатель мученической фамилии, попросту  взял   пример с первого секретаря советской компартии Леонида Ильича Брежнева, который  тоже был заядлым охотником.

Ну, в общем,  рассказывая о том, чем же он ещё доволен в своей жизни, помимо того, что состоявшийся охотник, пусть и не Леонид Ильич Брежнев,  товарищ или теперь господин подполковник не забывал упомянуть и о наличии у него крутого авто, и о том, что дети-то его устроены, почти как он, а что ещё надо для счастья настоящему отцу.   Но продолжая врать, не договаривал о том, что же ещё он имеет помимо задекларированного имущества, того графского имения и квартиры. Об этом он  мог только подумать, вечно опасаясь прослушивающих устройств в своём кабинете, сам же их и устанавливал в здании этой  родной для себя  организации, пусть и  обойдя стороной свои владения, но знал,  и чётко,  этот кадровый военный, что ни он один обязан выполнять приказы вышестоящего командования.

Кроме того, Страдалов никогда не пил, ещё и по причине, что был язвенником, заработав  сию  болезнь в тех своих военных походах, когда  не оборонялся, а нападал, стреляя в людей, а расслабляться, как и любому нормальному человеку,    ему надо было, и даже было просто необходимо, чтобы ещё больше не мучиться от собственного вранья, когда вынужденно держал рот на замке, а выдавал только все  свои довольные перлы про лучшую жизнь в этой стране, где всё,  по его мнению,  было хорошо и у него тоже, или даже, у него в первую очередь.


 В общем, только оставаясь наедине с самим собой, даже дожидаясь по обычаю, когда его вторая половина, жена Люся уйдёт из дому, дети благо, жили отдельно, они же были устроены так же, как и их родитель, Страдалов наконец, изображая из себя всё же затравленного  зверька, будто это не он охотник, а тот лис или заяц, в которого он вечно целился, всё же опасаясь прослушки, хотя сам, своими руками строил свой дом, и самолично проверил каждый уголок этого оазиса домашнего счастья на предмет лишних ушей и микрофонов,  широко открыв рот  от безмерного счастья, что может уже не сдерживаться, с громкими криками, означающими его правдивые рассказы про то, как доволен, а не привычную ложь, бегал по всем комнатам своего огромного жилища   и со всеми стенами, и с мебелью,  и со всем-всем, что там находилось, даже с маленькой мраморной  статуэткой, бюстиком великого Сталина, делился своей правдой.

 А под конец этого жуткого  марафона, всё же, что-то подозревая, не зря же он служил в положенных структурах, но страшно довольный, а главное,  расслабленный, ведь стресс, накопившийся за долгое время, был снят, он подбегал к ванной комнате, там уже тихо на  цыпочках подкрадывался к унитазу, робко открывал крышку и снова громко, так чтобы его могли слышать те, о ком он ни на минуту не забывал, выкрикивая только что  слова правды,  уже орал благим матом, глядя прямо в глаза белому дну  унитаза:

         —   Я всем доволен!  Страшно всем доволен! У меня нет никаких претензий ни к этой стране, ни к её правительству, я просто самый счастливый и самый довольный человек на всём белом свете.

Видите, я даже и  фамилию свою сменил, чтобы вы знали, что я совсем  не страдаю, потому что не из-за чего- Оооооо-оооо...

    И на финише этого монолога-признания гражданин полковник резко поворачивался, дёргал за рычаг сливного бачка, следом с громким   треском закрывал  крышку, и потом ещё минут пять -десять стоял рядом, внимательно прислушиваясь к глухому   журчанию, означающему, что  вода  медленно, но верно  спускалась, вместе с его словами, конечно же,   и  уходила всё ниже и ниже.  А  он всё  стоял и слушал,  для того,  чтобы быть полностью уверенным, что всё дойдёт до нужных ушей, а он и впрямь не будет страдать, тем более, что он давно уже Свирский, а не Страдалов, просто иногда, он же не просто так оставил первую букву от  своей старой фамилии в новой,  иногда он хочет даже самому себе говорить  правду, что он Страдалов, и что он страдает и мучается, так же,  как и все нормальные  люди, а тем более в наше время и в нашей стране, потому и  длинное вымученное   «О-ооооо», в итоге,   а не «не из-за чего».

21.12.2018 г.

Марина Леванте