Исцеляющий огонь

                Совесть жжет, исцеляет, лечит душу
    

     Совесть, шелест крыльев хранителя в судьбе людской, до вечного ее покоя (может, продолжения мук внизу), не умирает с нами. Вечна совесть, пока Господь в душе у нас.
    
     В том убедился я, друзья мои и мой читатель.
    
     Попробую все по порядку изложить, без всяких там фантазий и сюсюканий, с правдой-маткой рассказать. А с ней, уж, не поспоришь.
    
     По долгу службы, довелось мне преодолевать просторы Руси-матушки на поезде.
    
     Путь не близкий. Благодаря езде на этом транспорте, понимаешь, тяжела борьба со временем, коль бездельничаешь ты.
    
     Ну, так вот.
 
     В купе вагона я веду незримый бой со временем.
    
     Чтоб одержать победу в поединке том, читал я, до слез в глазах, повести, фантастику. Слушал я и музыки прекрасное дыхание.
    
     Конечно, чтобы не уснуть в том сражении, я, порой, часами созерцал пейзаж угрюмый, осенний, за окном.
   
     Как долго тянутся часы и дни, когда без дела ждешь завершения экспедиции своей.
   
     Проходит два, может, три, дня бесконечной легкой тряски в вагоне поезда, под надоевший стук его колес.

     Остановка состава.
    
     Проводник встречает новых пассажиров.
    
     Слышу, как с хозяином вагона какой-то гражданин со смехом, шутками, общается.
    
     «Вот нам бы, - думаю серьезно, - в купе заполучить того балагура. Вот, уж, тогда, вышли бы мы все победителями в бою неравном со скукой, время победили».
    
     Было и место у нас в купе свободное, к тому же.
   
     Поезд тронулся. Проходит немного времени, и к нам в купе того балагура поселяют.
    
     Вот, действительно, про такого говорят, что он – душа компании.

     Весел, добр, весьма приятен в беседах наш попутчик новый.
    
     Знакомимся. Назвался он Николаем Ивановичем. Мужчина, примерно, моих лет, конечно, имеет и опыт жизненный.
    
     Оставшиеся четыре дня до конца моей поездки, до туманного Владивостока, мы не скучали.
    
     Николай Иванович, смеясь, просил себя называть тогда Иванычем.

     С улыбкой доброй, светлой на лице, трещал без устали наш любезный. И разговоры, речь его, как то ни странно, никого не донимали.
    
     В один из дней поездки нашей, после приятного обеда, на своих полках отдались мы все во власть Морфея.
    
     Вдруг, просыпаюсь я, но не от резких остановок поезда, не от гудков его тревожных. Просыпаюсь я от звуков стона человека.
    
     Ищу источник звуков тех. Вот, те на!
      
     Иваныч, наш добрый балагур, во сне страдая от чего-то, со слезами на лице, стонет.
    
     Тут нам уже не до забот Морфея.
    
     Все встали, проснулся и Николай Иванович.
    
     И, не стесняясь, откровенно, начинает он вести разговор про шелест крыльев  ангела-хранителя в судьбе его.
    
     Внимательно все слушаем его рассказ. Я, между тем, думаю: «Насколько сильно страдает человек от пережитого в жизни. И с тем, чтоб душу облегчить себе, он мог бы незнакомым, совершенно чужим людям, открыть свою израненную душу! Вот вам и Иваныч, вот вам и балагур!»
    
     И, конечно же, Иваныч наш заводит разговор о женщинах, и нам это не странно.
      
     Непривычно, конечно, каждому из вас, читатель мой, услышать это, конечно, если вы мужчина.
    
     Ведь разговор о женщине, о ее прелестях, о ее сладких тайнах, принято вести всеми мужиками нашими лишь после третьей, а то и после пятой чарки горькой.
    
     А мы, все трезвые, слушаем Иваныча, смутивший нас своей излишней откровенностью, рассказ.
    
     Ну, да ладно. Пошел процесс, который душу людям лечит.
   
     Слышим мы рассказ о несчастной доли в жизни балагура.
      
     - Скажу, друзья мои, что однажды, в такую скверную историю с теми бабами, простите меня, дамы, я вляпался, что до сих пор просыпаюсь ночью весь в поту от мук душевных! Замучила меня, уж, совесть, всего меня, уж, извела!
    
     Который год, я волей судеб, оставшись без супруги, старался быт и жизнь свою семейную наладить.
    
     Сколько кругом женщин, дам симпатичных, состоявшихся в жизни, с детьми  взрослыми, и без детей, молоденьких, красивых, и в годах, что просто выбирай на  свой вкус!

     Что мне мешало устроить свою оставшуюся жизнь? И дети, взрослые мои, мне не были помехой.
    
     Не все так просто. Пришлось, мне, попутчики мои, на своей шкуре изведать все прелести плаваний свободных, в попытках отыскать спутницу себе.
    
     Где ее найти? В Интернете? По клубам, «кому за 40 и за 50», мне было ходить, ну, просто «ниже плинтуса».
    
     Пытались и друзья меня с одной, другой, дамой познакомить. Но все не то. Душа к ним не лежала, и все тут.
    
     Пытался я в кафе, по барам, представьте, в кино, в театре кого-то подцепить и охмурить!
    
     Видно, я больно уж разборчив был тогда.
    
     Ведь в нашем возрасте, включая и дам прекрасных, у каждого живут в его головушке букашки-таракашки!
    
     Причем, иные, своими действиями и поступками, тех малых таракашек выращивают до взрослых тараканов. Ничем их не изгнать.
    
     Скажу, читатель мой любезный, что наш Иваныч собою и тогда был хорош, умен, завидный балагур, в спорах терпелив и справедлив в их разрешении. К тому же, он  галантен, как мы убедились, был со слабым полом. 
    
     Я сам, порой, желал себе стать таким, как Николай Иванович.    
    
     Простите, друзья мои, за отступление от сути нашего рассказа.
    
     Продолжим Иваныча рассказ душевный.
      
     "Есть таракашки, как мне кажется порой, и у меня в башке, - смеется Иваныч-балагур, - Вот только эти таракашки не хотят других собратьев себе в компанию пускать!"

     Но то все шутка, понимаете.
    
     - Однажды, как мне показалось, устроил я судьбу свою. Знакомлюсь с женщиной. Дама просто супер. Все у нее на месте. Молода, умна она, красива внешне и душой, как мне тогда казалось. Ну, думаю, наконец, вот и судьба моя.

     Вступаем в отношения мы с ней. И, вроде, все прилично, чинно, но интуиция моя, нет-нет, да и встревожит вдруг меня!
   
     Казалось бы, живи и радуйся с молоденькой женой! Дудки!
    
     Дело в том, что, видно то, что старше я ее, покоя ей, возможно, не давало.
   
     Стал я замечать, что подруга моя, красивая и молодая, явно охладев ко мне, на сверстников своих поглядывать начала.
      
      Ну, думаю, вот и устроил Колька свою жизнь. Все вижу и понимаю. Но отношения не рву.
      
      Как разрешить тот вопрос, что же дальше?
      
      А дальше, стал я подумывать о новой партии, но не шахмат!
      
      Жила в соседнем доме женщина, Любаша.

      И как была прелестна, хороша собой! Представьте, и в дни супружества я, порой, кидал на нее завистливые взоры. И она была вдова. А тут представилась  возможность начать с ней отношения, давно я был, уж, с ней знаком.
      
      Встречаюсь с ней я как-то у ее дома, разговорились мы про то, про сё. Тут, я решаюсь, вдруг, ее в гости пригласить к себе.

      И что вы думаете? Согласна она прийти в гости. Красота. Назначаем день встречи.
    
      Подходит день долгожданного свидания.

     Я на крыльях, счастливый, магазины обежал. Затариваюсь вкусностями, спешу домой и накрываю стол. Накрыл. Приоделся, прихорошился. Сижу и гостью жду.
    
     Звонок в дверь. Открываю дверь, она уж на пороге.

     Здоровьем дама пышет, глаза блестят. "Боже, как красива!" - думаю, -  За что все это мне?"
    
     Проходим в зал к столу, садимся. Начинаю угощать ее. Ведем неспешный разговор.
      
     Сидим, ведем беседу, вдруг слышу я звук звонка дверного.

     Вздрагиваю, ведь никого не жду я. Любаньке говорю, что пойду, взгляну на тех, кто смеет разговор испортить наш.
      
     Подхожу на цыпочках к двери и осторожно, едва дыша, в глазок дверной гляжу. И что я вижу? Блин, подруга моя младая у двери!
    
     И что бы вы тут сделали, как разрулили бы ход моей судьбы на перекрестке моей несчастной жизни, скажите мне, друзья?
      
     Скажите это ему и вы, читатели.
      
     - Ну, тут, скажу я прямо, оконфузился я по полной, просто весь в дерьме, простите!
    
     А как-то нужно выходить из тупика и все решить.

     Здесь вариантов не очень много. Могу я и открыть дверь, впустить незваную, могу и не открывать, сказав моей уже Любаньке, что ошиблись адресом и что это не ко мне пришли.
    
     Так я и делаю. Любаньке сей момент так и объясняю, и начинаем  мы вновь вести свой разговор.

     Сидим мы, ведем неспешную приятную беседу, тут звонок «мобилы» опять взрывает сердца моего стук .
    
     Что делать? Беру свой телефон, смотрю в контакт. Бог мой, она, младая!
      
     Извиняюсь перед Любанькой, раскланиваясь перед ней, как же, хочу ведь нравиться я ей!
    
     И на балкон «линяю», а живу я на пятом этаже.

     И потихоньку, полушепотом, своей младой я отвечаю. Басни соловьиные начинаю я тут плести. Кое-как отговорился и отбился.
      
     Суть в том, что, якобы, я сейчас в дороге, до дому мне осталось около трех часов езды. Младая кладет трубку. Спасен я от позора, ура-ура.
    
     Иду в зал, продолжаем тут давать усладу своим желудкам всем, чем бог послал. Ведем беседу. Все чинно, благородно, вроде.
    
     Пора моей, как мне тогда казалось, Любаньке и домой идти.

     Ничего себе, как ни странно (я оставался еще долго в шоке от телефонного звонка) лишнего с ней не позволив, провожаю Любушку домой.
    
     Рассчитываю на продолжение тех наших отношений.
    
     И что вы думаете? Любанька, подлого меня, не захотела дальше больше видеть. За что, почему?
    
     Мне думается, моя младая, когда слушала те мои басни соловья, довольно громко говорила в телефон. И, ведь, в то время стояла у входной двери.
    
     А у Любушки моей, хоть и нет тараканов в ее голове прелестной, но все же, "ушки на макушке". Вот так-то, друзья!
    
     Хоть и сейчас все в жизни у меня сложилось хорошо, есть и спутница, которая со мной идет по жизни, но нет-нет, бывает, вздрогну я от телефонного звонка, младую и Любушку, уже, НЕ свою, все вспоминая!
    
     Вот вам и крыльев шелест ангельский! Вот вам и лекарь для души.

     Совесть жжет, спасая душу человека на грешном земном его пути .