Глава 8. Первая встреча с туземцами

 Столь необычное появление земли, когда корабли находились в дрейфе, то есть фактически стояли на месте, объяснялось довольно просто. Утренняя дымка помешала её рассмотреть до остановки флотилии. Теперь, когда поднявшееся солнце расчистило горизонт, очертания земли стали заметны. Не желая больше тратить время на разговоры, или полагая, что всё уже сказано, Дьюк отпустил  капитанов, и они спешно отправились на свои корабли. Матросы и остальные члены команд выбежали на палубы и,  тыча руками в сторону земли, радостно кричали.  Корабли подняли паруса и величественно направились к берегам.

 Можно с уверенностью сказать, что в тот момент не было ни одного человека в экспедиции, который бы не торжествовал. Монахи беспрерывно крестились и шептали молитвы. Матросы пританцовывали и кидали вверх головные уборы. Ремесленники просто орали и обнимались друг с другом. Морской переход, который измотал всех, близился к концу, и неважно, когда начнётся обратный. Сейчас о нём никто даже не вспоминал, полагая, что земля с лихвой вознаградит их за перенесённые лишения. Да и обратный путь, как  известно, всегда, кажется легче.

 Очертания берега проявлялись всё чётче, и вместе с ними появились птицы, о которых так много знал капитан Дьюк. Большие, маленькие, они словно спешили на встречу с кораблями, и начинали кружить над  мачтами. У  птиц преобладали  разноцветные оперения, и вместе с ярким солнцем, голубым, прозрачным небом, картина была просто великолепной. Казалось, сама природа ликует и приветствует путешественников, встречая светом и радостью. Серых туч, тёмных, угрюмых волн, как не бывало.  Сразу заметно потеплело, отчего общее веселье только увеличилось.

 Скоро берег значительно приблизился. С помощью подзорной трубы было легко различить густую растительность и длинную полоску  прибрежного песка. Капитан Дьюк велел укоротить паруса и стал искать подходящую бухту. На носу поставил матроса с лотом,  измерять глубину.

 Нужно сказать, что вода была изумительно чистой. Чем ближе корабли подходили к берегу, тем заметней стал рельеф дна. Без коварных подвохов в виде острых каменных отложений, он не представлял никаких угроз для днища. Лишь коралловые поросли и стайки разнообразных рыб украшали его. Когда берег приблизился настолько, что хорошо просматривался и  без трубы, Гильом повернул «Роял», и пошел вдоль. Обнаружив удобную бухту, он тут же отдал приказ  зайти в неё. Напоминая, что   флагманский корабль будет теперь позади, он пропустил «Соренто» и «Фортюна», и лишь потом, когда убедился, что они благополучно стали на якорь, вошёл за ними следом, как бы перегораживая собой вход в бухту. Такое стратегически важное  положение кораблей было обосновано и позволяло контролировать любую ситуацию.

 Быстро совершив приготовления к высадке, члены команды расселись в шлюпки и поплыли на берег. Отец Филипп, поддерживаемый капитаном Дьюком, стоял на носу первой. Монах беспрерывно  осенял крёстным знамением землю  и возносил хвалу Господу. 

 Наконец, шлюпки ткнулись носом в песок, и люди начали дружно выходить на берег. Теперь, радость их была торжественно - сдержанной. Плотники тащили уже заготовленный для этой цели огромный крест. Построившись длинными шеренгами, с аркебузами и более современными мушкетами на плечах, в военных камзолах, они выглядели довольно внушительно.

 Сразу оговоримся. Матросы флотилии Дьюка не были штатными военными моряками, но некоторые из них прежде служили, а теперь  помогали выглядеть достойно другим. Военного порядка и дисциплины  от них не ожидалось, как и полной подготовки. Но каждый  мог стрелять из аркебузы и мушкета, а уж носить военные камзолы, которые были выданы всем  для придания особого вида, умения не требовалось. К тому же, у хорошего капитана команда всегда была дисциплинированной, и в этом смысле, требования на гражданском флоте мало отличались от военного.

 Ровный, песчаный берег широкой полосой уходил к густым зарослям. Высокие деревья поражали мощными, разлапистыми кронами, которые словно поддерживались более мелкими деревьями.  На некоторых виднелись жёлтые и оранжевые плоды. Большие, зелёные листья свисали живописными гроздьями. Повсюду летали и сидели  птицы разнообразной окраски и размеров. Их трели, переходящие в свист и прочие переливы, были настолько сильны, что создавалось впечатление беспрерывного гула, который, тем не менее, не был противен. Из зарослей выскочили несколько похожих на свиней животных, и шустро промчавшись вдоль берега, опять скрылись в чаще.

 Шеренги людей двинулись в сторону леса. Остановившись где-то посередине, отец Филипп велел плотникам установить крест. Ещё не понимая, что за земля перед ними, он, вместе с другими монахами  и капитаном Дьюком выбрали из списка рекомендованных Ватиканом названий Святого Себастиана и нарекли его именем сушу, на которую ступили.

 На таком  ответственном событии никому из  присутствующих раньше бывать не доводилось. Лица монахов, матросов, капитанов, плотников, были  серьёзны и переполнены важностью. Честь, выпавшая им, несомненно, была достойной наградой за все лишения, пережитые в пути. Как известно, большие заслуги подразумевают большие жертвы, но кто о них вспоминает, дотянувшись до вершины величия! 

 Все трепетно взирали на крест, возвышающийся, словно знак грядущих перемен. Земля, деревья, птицы, туземцы, словом, всё, что они видели, и ещё предстояло увидеть, теперь должно было существовать по их законам. Глубоко убеждённые в своих правах, первопроходцы уже готовы были силой доказывать это. 

 Воля  победителя не обсуждается. Но кого победили участники экспедиции Дьюка? Впрочем, поднимая такой вопрос, мы рискуем поставить под сомнение многие страницы истории, а потому, вернёмся к нашему повествованию.

 Провозгласив, таким образом, землю своей собственностью, они и не подумали поинтересоваться  мнением на этот счёт коренного населения. А между тем, это самое население уже давно неотступно следило за пришельцами, скрываясь в густой чаще.

- Они оттуда! – тихо сказал один из них, на удивительно певучем, языке, напоминающем  щебетание, и пальцем показал на небо.

- Может, и нет, - выразил сомнение другой, - пришли ведь по воде.

- Их пироги большие!

- Они носят  наряды птиц, но это не перья, - подметил удивлённо ещё один, изумлённо рассматривая разноцветные камзолы.

- А лица белые, словно рыбы! – произнёс рослый, атлетического сложения, туземец.

- На ногах копыта! – с чувством  добавил молодой, - показывая на сапоги матросов.

- Вероятно, всё-таки с неба! – многозначительно сказал первый.

- Нужно узнать, что им нужно, - не показывая боязни, решил самый старый из них.

 - У! – единогласно произнесли они, выражая тем самым, своё согласие.

 Матросы, стоящие лицом к зарослям, первые увидели, как из леса выходят рослые, довольно крепко сложенные туземцы. Кожа у них отливала  бронзовым оттенком, а лица имели  правильные черты. Волосы, густые и чёрные, были посыпаны сверху каким-то белым порошком, который местами осыпался на плечи. Уши, у всех без исключения, были проткнуты, и в них вдеты куски раковин, обработанных весьма затейливо. На шеях болталось нечто похожее на ожерелья, которые состояли из нескольких  костей среднего размера, связанных между собой подобием верёвки. Туземцы были совершенно голыми, и с интересом рассматривали людей Дьюка. 

 Капитан и отец Филипп, заметив изумленное поведение матросов, обернулись, и застыли в некотором смятении. Вдохновенная служба монаха была прервана самым возмутительным образом. Будь перед ними христиане, не миновать таковым наказания.

 Любопытство туземцев было совсем не похоже на чувства, которые охватили членов экспедиции. Некоторые моряки судорожно вцепились в оружие, другие, не скрывали своего презрения. Были и такие, кто открыто начал насмехаться. Между тем, туземцев было  не больше десятка. Не проявляя никаких враждебных намерений, они подошли к матросам и  принялись их рассматривать, щупая мундиры и дотрагиваясь до лица. Самый старый подошёл к Дьюку, и, видимо решив, что он главный, снял своё ожерелье, и повесил на капитана. Нужно отдать должное Гильому. При всей своей высокомерности, он принял спокойно этот подарок, и даже протянул в ответ свой. Им оказалась большая, блестящая пуговица от камзола, завалявшаяся в кармане.

 Старик, получив ответный дар, стал с восхищением рассматривать его. Издавая при этом цокающие звуки языком, он попытался вдеть пуговицу сначала в дырку, проделанную в мочке уха. Затем, укрепить в волосах, но успокоился, лишь засунув её в рот. Остальные туземцы собрались вокруг него, и что-то щебетали, явно выражая  одобрение. Едва он скрыл во рту свою  драгоценность, дикари стали наперебой дарить матросам  свои украшения. Кто-то вынимал раковины из ушей, кто-то снимал ожерелья. Иные ограничивались лишь отдельными частями из него в виде обглоданной кости. Напряжение  спало, и матросы, ухмыляясь, стали протягивать всякую ерунду в ответ.

 В глазах туземцев всё блестящее и непонятное им, имело большую ценность. Так обычный гвоздь, протянутый плотником, вызвал целую бурю восхищения. Один даже случайно поранил острым концом руку, но лишь широко улыбался, глядя на кровь. Чётки отца Филиппа, сделанные из серебра, вызвали  живой интерес, но так как монах не проявил желания дарить их, они перенесли  своё внимание на другие предметы.

 Радуясь и веселясь как дети, они прыгали вокруг и гримасничали, не проявляя никаких признаков враждебности. Наконец, отцу Филиппу эти кривлянья надоели.

- Нужно попытаться поговорить с ними, - сказал он Дьюку.

- Хуан остался  на корабле, а мне такое дело вряд ли будет под силу, - засомневался тот, но попытку всё-таки предпринял.

- Я большой человек, но этот выше, - начал он, отчаянно жестикулируя, желая  показать, что отец Филипп главнее его.

 Туземцы, понимая, что эти слова и жесты обращены к ним, столпились вокруг капитана и принялись с интересом наблюдать.

- Я слушаю, что говорит он, а вы должны слушать, что говорю я, - поучительно принялся растолковывать Дьюк, растягивая и громко произнося слова, словно они были глухими.

 Руки его выписывали невероятные кренделя, пытаясь  подтвердить сказанное. Туземцы смотрели и даже повторяли его движения, но ничего не понимали. Отец Филипп сокрушённо покачал головой.

- Оставим эту затею. Мысль отца Иоанна, который, к сожалению, тоже остался на корабле, была верной. Нужно их взять с собой. Не всех, но двух, думаю, будет достаточно. Пусть ваш помощник и наш брат помогут им научиться разговаривать на нашем языке.

 Дьюк охотно согласился. Но прежде чем возвращаться на корабль, ему необходимо было попытаться найти источник свежей воды. Её запасы, имеющиеся на корабле, давно истощились. К тому же, из-за длительного нахождения в бочках вода протухла, и пить её можно было, только разбавляя вином. Таким образом, кок хоть как-то её обеззараживал. Несколько пустых бочонков Гильом предусмотрительно велел погрузить на шлюпки.

- Мне нужна вода, - начал он, обращаясь к туземцам.

 Жест, как будто он пьёт, был понят ими, и один из них  бросился в лес. Едва скрывшись в зарослях, он быстро прибежал обратно, с похожим на тыкву овощем. Вероятно, эта тыква была оставлена там, перед тем, как они вышли из леса.  Радостно улыбаясь, туземец протянул овощ Гильому.  Тот взял его в руки и обнаружил, что это не что иное, как фляга. Вверху была аккуратно проделана дырка, через которую вынули внутренности тыквы. Затем её просушили, наполнили водой, а сверху заткнули кусками листьев.

 Выражая своё одобрение увиденному, он велел матросам вытащить бочонки из шлюпок, и показал туземцам, что они пустые. Затем, попробовал объяснить, что их нужно наполнить.

 Бочки вызвали у дикарей неподдельный интерес. Постукивая по дну, бокам, они почтительно смотрели на них, и о чём-то громко щебетали. Затем, каждый по очереди стал просовывать в бочки голову, громко восклицая при этом.  Один попробовал откусить её край.

 После такого изучения они дали понять, что поняли просьбу капитана и стали показывать, что нужно идти за ними.

- Вы хотите им довериться? – спросил отец Филипп у капитана.

- Довериться? Нет! Что вы! Я всего лишь хочу наполнить бочки водой. Я возьму двадцать матросов и пойду за дикарями. А вы, с остальными, рассаживайтесь в шлюпках и ждите нас. Если что-то случиться, вы всегда сможете отомстить. А без воды нам не обойтись.

 Отец Филипп понимающе кивнул. Дьюк велел матросам взять бочки и пошёл вместе с ними за туземцами, которые проявляли некоторое нетерпение, желая, как видно, угодить.

 Проход через заросли оказался не таким лёгким, как могло показаться. Туземцы, очень быстро перелезали и обходили всевозможные ветки, которые были повсюду. Люди Дьюка, тащившие  бочки и длинные аркебузы, не могли быть такими ловкими. Колючие кустарники цеплялись за камзолы, нещадно терзая их. Вздумай, туземцы напасть на моряков, дать отпор им было бы очень затруднительно. Рассчитывать на огнестрельное оружие в этих дебрях было  бессмысленно, а в рукопашной, дикари могли оказаться сильнее. Эти невесёлые мысли не покидали Дьюка, пока они не вышли к ручью, который извивался словно большая змея. Его чистая и приятная вода обрадовала всех. Туземцы  весело засмеялись.

 Быстро наполнив бочки, процессия в полном составе двинулась обратно. Теперь, туземцы уже не шли сами по себе, а принялись усердно помогать нести воду.  Их вид  был настолько добродушен и прост, что Гильом несколько успокоился. Добравшись до берега, он увидел, как остальные дожидаются их в шлюпках.

 Матросы быстро загрузили бочки, а Дьюк стал приглашать двоих, показавшихся ему за время перехода наиболее смышлеными, проследовать на корабль. Он приветливо улыбался, брал их за руку, пробуя вести за собой, но туземцы упорно отказывались. Они смеялись, постукивали себя по бокам, приседали, и совсем не хотели идти в шлюпки. Понимая, что силком их тащить не следует, капитан решил отправиться без них, полагая, что на сегодняшний день  и так достаточно. Посовещавшись с отцом Филиппом, он влез в шлюпку и помахал туземцам. Затем, матросы взялись за вёсла, и все быстро добрались до кораблей.

 Первая встреча на земле, которую нарекли Сан Себастианом, прошла  вполне мирно и успешно.