Снигирь. охота на слова

Я знаю, как пишется это слово в современной орфографии. Я прекрасно понимаю, что слово связано со снегом, но такое написание было в прошлом. Оно сохраняется в названиях некоторых произведений прошлого, в словаре Владимира Даля, в стихотворении Гавриила Романовича Державина, самого знаменитого из похороненных в якобы великой столице Новгородской вечевой республики Новгороде Великом. Сам этот факт уже свидетельство того, что этот город на Волхове столицей был только на бумаге.

Перед своей смертью Державин начинал писать оду РУИНА ЧТИ, от которой до нас дошло только начало (Смотрите первую букву в строке):

Река времён в своём стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остаётся
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрётся
И общей не уйдёт судьбы!

Гаврила Державин для элиты романовской династии был чужим, он пытался льстить, его временами приближали и возвышали, но человек очень честный, он не мог не сказать правды о своём времени. В 1780 году он написал стихотворение «Властителям и судиям», это был перевод псалома 81.

Я работал в восьмом классе и на урок литературы принёс библию, очень старую, в кожаном переплёте, натянутом на деревянные крышки с изношенными углами. Библия мне досталось по наследству от деда. Я не был на его похоронах, потому что был в стройотряде, но потом мне сказали, что он просил передать библию лично мне.  Когда я нёс библию в школу, мне казалось, что я удивлю учеников, но они видели библию и могли её читать, поскольку были из семей староверов, из семей верующих, особенно в том классе, где я был классным руководителем. Единственное, что я тогда почувствовал,  – это их возросшее доверие ко мне, а это дорогого стоит.
Державин. Властителям и судиям
 
Восстал всевышний бог, да судит
Земных богов во сонме их;
Доколе, рек, доколь вам будет
Щадить неправедных и злых?

Ваш долг есть: сохранять законы,
На лица сильных не взирать,
Без помощи, без обороны
Сирот и вдов не оставлять.

Ваш долг: спасать от бед невинных,
Несчастливым подать покров;
От сильных защищать бессильных,
Исторгнуть бедных из оков.

Не внемлют! видят – и не знают!
Покрыты мздою очеса:
Злодействы землю потрясают,
Неправда зыблет небеса.

Цари! Я мнил, вы боги властны,
Никто над вами не судья,
Но вы, как я подобно, страстны,
И так же смертны, как и я.

И вы подобно так падете,
Как с древ увядший лист падет!
И вы подобно так умрете,
Как ваш последний раб умрет!

Воскресни, боже! боже правых!
И их молению внемли:
Приди, суди, карай лукавых,
И будь един царем земли!

Державин был современником Александра Суворова, личности яркой и противоречивой.  Их знакомство состоялось в 1774 году. Именно тогда Суворова направили на борьбу с пугачёвщиной. Этот период искажён более других, мы не знаем ни подлинных имён, ни подлинных событий. Ещё Пушкин при работе над  историей бунта отмечал, что пользовался копиями документов, не видел ни подлинных протоколов допросов вождей бунта, ни подлинных приказов. А если сравнить описание царицы и Пугачёва в повести «Капитанская дочка», то симпатии автора полностью на стороне бунтовщика.
В 1774 году Державина,  подпоручика преображенского полка, командировали на Волгу для принятия мер к поимке Пугачева; поэт вёл  журнал, писал  «Оды, переведенные и сочиненные при горе Читалагае», вошедшие в отдельную книгу с таким названием.
Поручик Державин  уже не один месяц находился в действующей на востоке страны армии. Биограф поэта Яков Карлович Грот писал: «24-го августа граф Панин находился в селе Ухолове, на полдороге  между  Переславлем-Рязанским и Шацком.  Вдруг к нему прискакал в одном кафтане,  на открытой телеге Суворов и, получив его приказания, тотчас же отправился для принятия начальства над самыми передовыми отрядами…».

И ещё одна запись:      «9-го сентября Суворов был на реке Еруслане и в рапорте, посланном оттуда к Панину, два раза упомянул о Державине, имя которого, конечно, тут в первый раз сделалось ему известно. «Г. поручик лейб-гвардии Державин, - писал Суворов главнокомандующему, - при реке Карамане киргизцев разбил. Сам же г. Державин, - говорил он далее, - уставясь отрядил 120 человек преследовать видимых людей на Карамане до Игриза». Пройдя в следующие сутки 80 верст, Суворов 10-го числа был на речке Таргуне, притоке Еруслана, впадающего в Волгу, и оттуда отнесся уже к самому Державину со следующим ордером, несомненно доказывающим, какую добрую славу приобрел тогда этот офицер: «О усердии к службе ее императорского величества вашего благородия я уже много известен; то ж и о последнем от вас разбитии киргизцев, как и о послании партии для преследования разбойника Емельки Пугачева от Карамана; по возможности и способности ожидаю от вашего благородия о пребывании, подвигах и успехах ваших частых уведомлений. Я нынче при деташементе графа Меллина следую к Узеням на речке Таргуне, до вершин его верст с 60, оттуда до 1-го Узеня верст с 40. Деташемент полковника Михельсона за мною сутках в двух. Иду за реченным Емелькою, поспешно прорезывая степь. Иргиз важен, но как тут следует от Сосновкиего сиятельство князь Голицын, то от Узеней не учиню ли или прикажу учинить подвиг к Яицкому городку. Александр Суворов. 10-го сентября 1774 г.».

Такого было  начало дружеских отношений между великим полководцем и славным лириком Екатерины, - отношений, продолжавшихся до самой кончины первого».

Суворов в поэзии Державина  не столько  героическая, сколько  добродетельная и даже трагическая личность. Подвиг Суворова – в его вере, смирении и  нестяжательстве.  Вот строки  известного  стихотворения 1795 года «Фельдмаршалу графу Александру Васильевичу Суворову-Рымникскому на пребывание его в Таврическом дворце…»:

Когда увидит кто, что в царском пышном доме
По звучном громе Марс почиет на соломе,
Что шлем его и меч хоть в лаврах зеленеют,
Но гордость с роскошью повержены у ног,
И доблести затмить лучи богатств не смеют, -
Не всяк ли скажет тут, что браней страшный Бог,
Плоть Эпиктетову прияв, преобразился,
Чтоб мужества пример, воздержности подать,
Как внешних супостат, как внутренних сражать?
Суворов! страсти кто смирить свои решился,
Легко тому страны и царства покорить,
Друзей и недругов себя заставить чтить.

Почему-то считается, что Суворов был любимцем   Екатерины II, после вступления на престол Павла I Суворов впал в немилость. Он решительно выступил против насаждения в войсках прусских порядков, за что в феврале 1797 года был уволен в отставку и сослан в имение Кончанское Новгородской губернии.
Однако в феврале 1799 года Россия вступила в антифранцузскую  коалицию, союзники просили назначить  Суворова главнокомандующим русскими войсками, направленными в Италию.  Павел I поручил командование Суворову, ему были подчинены и австрийские войска.

 Вместе они разгромили в нескольких сражениях французские войска и  освободили от них всю Северную Италию.

Суворова направили  в Швейцарию, чтобы  соединиться  с корпусом Римского-Корсакова, Суворов взял перевал Сен-Готард и Чертов мост, но  армия Суворова оказалась окруженной французами, а  русский корпус  разбитым. Суворов сумел с боем пробиться из окружения, показать,  на что способны русские.
В октябре 1799 года Павел I разорвал союз с Австрией и отозвал войска Суворова в Россию. Суворов вернулся в Петербург больным,  в мае 1800 года его не стало. 

В семейной жизни Суворову не повезло, женился  поздно, в 43 года, на княжне Прозоровской. Говорят, что она изменяла, пока он воевал с пугачёвцами. По другим сведениям он был крепостным её отца. Таких утверждений немало в глобальной сети. Суворов пытался развестись с нею, но потом отказался от этого, просто перестал с нею общаться, этим и объясняется его тяжёлое материальное положение после возвращения из Швейцарии.
 
 У Суворова была дочь Наталья (любимая «Суворочка») и сына Аркадия, который был в генеральском чине, когда трагически погиб, утонув в реке Рымник.
Александр Васильевич Суворов скончался 6 (18) мая 1800 года. Прах его похоронен в Александро-Невской лавре. На надгробной плите высечено «Здесь лежит Суворов».

На смерть Суворова Державин написал стихотворение Снигирь.

У Даля читаем: СНИГИРЬ муж. певчая пташка Loxia pyrrhula, вероятно, снегирь, как пролет его к зиме. Снигирево  чирикание.  Снигирный  напев.
Даль. Словарь Даля. 2012.
Снигирь

Что ты заводишь песню военну
Флейте подобно, милый Снигирь?
С кем мы пойдем войной на Гиену?
Кто теперь вождь наш? Кто богатырь?
Сильный где, храбрый, быстрый Суворов?
Северны громы в гробе лежат.

Кто перед ратью будет, пылая,
Ездить на кляче, есть сухари;
В стуже и в зное меч закаляя,
Спать на соломе, бдеть до зари;
Тысячи воинств, стен и затворов
С горстью россиян все побеждать?

Быть везде первым в мужестве строгом,
Шутками зависть, злобу штыком,
Рок низлагать молитвой и Богом,
Скиптры давая, зваться рабом,
Доблестей быв страдалец единых,
Жить для царей, себя изнурять?

Нет теперь мужа в свете столь славна:
Полно петь песню военну, Снегирь!
Бранна музыка днесь не забавна,
Слышен отвсюду томный вой лир;
Львиного сердца, крыльев орлиных
Нет уже с нами! Что воевать?
 
 В литературоведении рассказано, что  «у автора в клетке был снегирь, выученный петь одно колено военного марша; когда автор по преставлении своего героя (т. е. Суворова.) возвратился в дом, то услыша, что сия птичка поет военную песню, написал сию оду в память столь славного мужа».
Это стихотворение — лучший поэтический памятник великому Суворову.

Державин назвал «Снигиря» одой, но это не ода, это глубоко личное, почти интимное произведение, поскольку в нём подробности частной жизни. 

Державин вернулся домой под гнетущим впечатлением от кончины Суворова, а веселый снегирь встречает его, как всегда, военным маршем. Как не подходит этот марш к скорбному настроению поэта.

Не  скрыл Державин и печального положения своего, героя в романовской самодержавной России: «Скиптры давая, зваться рабом». В этих словах — горькая ирония над участью русских, полководца, гонения на Суворова со стороны Павла I.

А теперь небольшой отрывок из работы Комиссара Катара, занимающегося альтернативной историей из миниатюры «Граф Рыбнинский», опубликованной на сайте ПРОЗА.РУ.

«В конце XVIII века между романовской Россией и Сибирской Московией (Московской Тартарией) началась крупная война. На первых порах союзницей Тобольска против Санкт-Петербурга выступила османская Турция. Ведь эти страны были ранее общей составляющей «двуглавого» государства Руси Орды и Османии-Атамании – Великой Тартарии. Для них романовское государство, возникшее на обломках империи, было государством мятежников. А посему они старались восстановить утерянное.

Романовы попали в тяжелое положение, поскольку им пришлось воевать на два фронта: на юге с Турцией (название Османии-Атамании после раскола в империи) и на востоке с Сибирской Московией. Московиями тогда называли ВОТЧИННЫЕ земли российских государей, в которых правили родственники императора Великой Тартарии – цари. Кстати, царями можно именовать только представителей Ромейской династии – это их титул. Никаких иных царей нет. Есть узурпаторы царской власти рода ПРОФЕССИОНАЛЬНЫХ правителей Ромеев.

Турция после нескольких поражений в войне с романовской Россией заключила 10 июля 1774 года Кучук-Кайнарджийский сепаратный мир с Романовыми и вышла из войны. То есть, предала своего союзника - тобольского царя Ромея («Емельяна Пугачева»). Воспользовавшись этим, Романовы в 1774 году срочно перекинули войска с турецкого фронта на восточный против ордынского правителя.

Главнокомандующий восточным фронтом Петр Панин, получил подкрепление войсками Суворова, и армия России полностью разгромила сибирские войска «Пугачева». За что оба полководца получили по шпаге с бриллиантами (без пояснения, за что награда).

Естественно, что народ, закабаленный крепостным правом еще первыми Романовыми, помнил о старых ордынских правителях и их поддерживал. Среди него шел разговор, что идет царь Ромеев, чтобы освободить Русь от засилия немцев. Все это нужно было скрыть.

Искажением подлинной истории пугачевской войны занимались две СЕКРЕТНЫЕ КОМИССИИ, учрежденные в 1773-1774 годах в  Казани и Оренбурге. "Для наблюдения за состоянием умов в Казани и в крае была составлена (в 1773 году - Авт.) особая комиссия, получившая впоследствии название СЕКРЕТНОЙ... Вместо одной (в апреле 1774 года – прим к.К.) было образовано ДВЕ СЕКРЕТНЫХ КОМИССИИ, в Казани и Оренбурге".

Создается легенда о мужицком неграмотном царе Пугачеве. Для этого нивелируются заслуги Панина и Суворова, а вместо них вводится победитель над бунтующей чернью «подполковник Михельсон», которому и отданы все лавры победы.
 
Впрочем, Панин с этим положением дел не мирится и откровенно пишет, что Пугачева победили они с Суворовым, за что он  был подвергнут опале и отставке. Суворов же оказался более хитрым и смирился со своим статусом Рыбницкого, за что был обласкан, а дабы увековечить его, Екатерина велела переименовать места и веси в Молдавии и на Урале. На самом же деле о Пугачеве написала лично «ПРЕДАТЬ ЗАБВЕНИЮ ВЕЧНО».

Однако жизнь наказала Суворова. Его жена была из ордынского рода и считала Суворова холопом и вообще не уважала полководца, как мужа, всячески помыкая им. Это был ответ представительницы древнего столбового боярства на победу ее мужа над ордынским царем из рода Ромеев. Счастливый в боях, Суворов никогда не познал семейного счастья и это его очень угнетало. Мало того, несмотря на все его заслуги, он был ЗАКУПОМ своего тестя и в состоянии раба скончал свои дни, так и не став свободным человеком. Поразительная судьба Суворова яркий пример того, что происходит с человеком, который поднял руку на Ромейский род. За все его дела во славу романовской России, с ним расплатились лживым наименованием молдавской речушки, а сам образ полководца превратили в разновидность человека со странностями. Желающие ознакомиться с ним более подробно, пусть читают миниатюру «Раб карьеры или закуп своего тестя».

На контрасте с написанным о Державине и Суворове хочу вспомнить ещё одного «Снегиря», стихотворение Агнии Барто из 1938 года. Когда-то я хотел его прочитать на городском конкурсе художественной самодеятельности, но услышал, как его читал мальчишка, мой ровесник из железнодорожной школы. Я понял, что мне так не прочесть.

На Арбате, в магазине,
За окном устроен сад.
Там летает голубь синий,
Снегири в саду свистят.
Я одну такую птицу
За стеклом видал в окне,
Я видал такую птицу,
Что теперь не спится мне.
Ярко-розовая грудка,
Два блестящие крыла…
Я не мог ни на минутку
Оторваться от стекла.
Из-за этой самой птицы
Я ревел четыре дня.
Думал, мама согласится
Будет птица у меня.
Но у мамы есть привычка
Отвечать всегда не то:
Говорю я ей про птичку,
А она мне про пальто.
Что в карманах по дыре,
Что дерусь я во дворе,
Что поэтому я должен
Позабыть о снегире.
Я ходил за мамой следом,
Поджидал её в дверях,
Я нарочно за обедом
Говорил о снегирях.
Было сухо, но галоши
Я послушно надевал.
До того я был хорошим
Сам себя не узнавал.
Я почти не спорил с дедом,
Не вертелся за обедом,
Я «спасибо» говорил,
Всех за всё благодарил.
Трудно было жить на свете,
И, по правде говоря,
Я терпел мученья эти
Только ради снегиря.
До чего же я старался!
Я с девчонками не дрался.
Как увижу я девчонку,
Погрожу ей кулаком
И скорей иду в сторонку,
Будто я с ней незнаком.
Мама очень удивилась:
— Что с тобой, скажи на милость?
Может, ты у нас больной?
Ты не дрался в выходной!
И ответил я с тоской:
— Я теперь всегда такой.
Добивался я упрямо,
Повозился я не зря.
— Чудеса, — сказала мама
И купила снегиря.
Я принёс его домой.
Наконец теперь он мой!
Я кричал на всю квартиру:
— У меня снегирь живой!
Я им буду любоваться,
Будет петь он на заре…
Значит, снова можно драться
Завтра утром во дворе.