Какое будущее..

КАКОЕ БУДУЩЕЕ.

Редакция «ЛГ» предложила провести полемику по вопросу: Какое будущее нас ожидает? Прежде всего, должно быть понятно, что каким мы это будущее сумеем сделать, таким оно и будет. Такой вывод вытекает также из выступления В.В. Путина в Совбезе: с одной стороны, президент констатировал, что у нас есть все объективные условия для быстрого развития и процветания, а с другой – что еще нет гарантии от деградации, вплоть до распада государства. Ввиду остроты переживаемого момента, Путин предложил развернуть в обществе дискуссию, которая будет не только способствовать нравственной мобилизации народа, но может породить новые идеи, которые помогут нам лучше решать выдвинутые временем задачи.
 Угроза того, что намечаемые планы прогресса могут быть сорваны, подкрепляется нашими катастрофическими провалами недавних десятилетий – «построением»: материальной базы коммунизма к 80-му году, развитого социализма, социализма с человеческим лицом, ускорения и, наконец, сопровождаемый всеобщей эйфорией и нежданными катастрофами, «переход» на рыночную экономику. Чтобы такое же не произошло с новыми планами, необходим мощный интеллектуальный прорыв, следствием которого должна быть полная ясность того, что и как делать, и полная уверенность в успехе, которая была бы понятна не только специалистам, но и большинству народа. Между тем, полемика в «ЛГ» по вопросам – что с нами происходит?, о Февральской, а затем Октябрьской революциях, - ясно показала, что наша интеллектуальная элита в отношении этих вопросов находится на крайне низком уровне: каждый говорит свое, малопонятное, противоречащее другим публикациям. В итоге, ни один из обсуждаемых вопросов не удалось свести к «общему знаменателю», по сути – сдвинуть с места. Но вопрос «Какое будущее нас ожидает?» - того же поля ягода. На весь этот комплекс вопросов мы не можем внятно ответить только потому, что не понимаем основного – сущности того социально-исторического процесса, который переживаем мы и все человечество. Не имеем строго научного взгляда на современную историю.
Сегодня всех нас удовлетворило бы построение эффективной, конкурентоспособной, обеспечивающей всеобщую зажиточность народа, рыночной экономики. Почему же это так трудно получается? Почему нет полной уверенности, что получится? Только потому, что наше общественное сознание сильно перекошено и не видит ни сути этой желанной экономической системы, ни прямого пути к ней. После развала СССР и отхода от социализма, мы упали в непростительную крайность. Организатор социальной рыночной экономики Л. Эрхард опирался на научную социологию. Он признал научные открытия Маркса и на их основе развил теорию социального рынка. Советскую систему он считал закономерной ступенью экономического развития. Одновременно, с полной научной уверенностью предсказал, что социальный рынок, как более эффективная система, в конечном счете опрокинет советскую. Вместо того, чтобы серьезно отнестись к этим соображениям, наши интеллектуалы их величественно игнорируют, а когда прогноз сбылся, начали утверждать, что марксизм – химера, СССР – «аппендикс» на теле истории, не нужно никаких теорий, достаточно, мол, «простого крестьянского смысла». А когда, руководствуясь этими дикарскими представлениями, «реформаторы» разрушили прежнюю организацию труда до состояния хаоса (что закономерно породило остальные проблемы), то вместо того, чтобы одуматься и направить мысли в правильном направлении, многие наши интеллектуалы потеряли остатки трезвости и ушли в откровенную мистику.      
Наше легкое расставание с «марксизмом-ленинизмом» имеет глубокую причину. Вслед за Марксом и Энгельсом, Ленин указывал, что никто из марксистов, даже Плеханов, не понял Маркса. Подобное непонимание новых открытий – не редкость во всех науках. Это непонимание сохранилось и в СССР. Сталин развивал намеченное Лениным, но, конечно, он дойти до того, как из марксизма выводится социальный рынок, не мог. Остальные вообще утонули в схоластике и демагогии. Поскольку советское общество было заложено на научных основаниях, то положение получилось такое, как если бы в руки дикарей попал современный автомобиль. Слепая вера в коммунизм, превращение основоположников в неподлежащих анализу сверхчеловеков, заблокировало социальную мысль, создало нелепый миф о невероятной сложности этой науки. Критически настроенный к марксизму Запад лучше усвоил его положительные стороны.
Однако, как бы мы не игнорировали сегодня Маркса, одно его положение, притом, исходное, определяющее, вынуждены разделять, даже не задумываясь над ним. Это – понимание экономической роли общественного строя, уклада, или, как говорит Маркс, общественно-экономической формации. Конкретно – понимание того, что экономическая эффективность различных укладов различна. Ведь мы, как и остальной мир, расстались с советским строем только потому, что поняли: этот строй менее эффективный, чем социальный рынок. Но поняли не понимая. Иначе не уклонились бы и от следующего вывода: если одни уклады менее эффективны, чем другие, если все дело в укладах, то нужно сосредоточиться на научном исследовании этих укладов. Проникать в их суть все глубже, разбираться, как они возникают, переходят друг в друга и т.д. «Муки родов нового строя зависят от интеллектуального уровня партии, руководящей переворотом», - говорит Маркс.  Если бы наши интеллектуалы это поняли и, притом, вовремя, то рыночные реформы провели бы не провально, а гораздо эффективнее, чем, скажем, в Китае.
Марксу мы обязаны теорией общественно-экономической формации, просто и очевидно раскрывающей закономерности развития истории. Общение людей, с одной стороны, и экономика, труд – с другой, находятся в своеобразной взаимосвязи, понимание которой позволяет понимать ход исторического процесса, взятый в целом, его прошлое и будущее. Развитие труда есть развитие его производительности, которая зависит от развития средств труда. Первобытные люди пользовались обработанными костями и камнями, а теперь в нашем распоряжении фантастически умные машины. По ходу развития средств труда, развивалось и общение между людьми – еще при феодализме одежду и питание люди делали сами, с продуктов своей земли, а сегодня у каждого – продукты со всех континентов. Наряду с вызванным ростом производства расширением общения, меняется и форма общения. У каждого уровня производительных сил, она своя. Рабовладение, феодализм и капитализм – три закономерно-последовательно возникающие по ходу развития производительных сил общественно-экономические формации классового общества. При этом меняется не только объем и форма общения между людьми, это общение по ходу исторического прогресса гуманизируется. Раб трудился в цепях и под палкой надсмотрщика, крепостной – в силу личной зависимости от феодала, рабочий трудится ради зарплаты. Гуманность, или не гуманность этих отношений, зависит не от доброй воли людей, а от уровня производительных сил. Рабство было нормальным и разумным до тех пор, пока оно соответствовало тогдашнему уровню развития труда. До рабства гуманизма в человеческих отношениях было еще меньше: пленных убивали, а еще раньше – съедали. Полную свободу, т.е. свободное время, употребляемое для максимального, научно осмысленного развития каждого индивида, люди получат только когда общество будет производить больше, чем ему необходимо для здорового научно обоснованного потребления. Маркс это будущее общество коммунизмом, Эрхард – отмиранием классов.
Однако, движение вперед, с одной стороны – развивающихся производительных сил, а с другой – гуманизирующихся трудовых, а вместе с ними и остальных человеческих отношений, не столь слаженное, как движение пары объезженных лошадей. Производственные отношения, определяющие весь облик общественно-экономической формации, более инерционны, развивающиеся производительные силы – более подвижны. Поэтому, установившийся новый уклад, например, феодализм, сначала способствует развитию труда, а потом – тормозит его. Люди начинают это осознавать и возмущаться. Тогда происходит стихийный социальный взрыв, революция. Но поскольку люди не имеют научного понимания происходящего, не осознают, что все дело в востребованной временем новой организации труда, не понимают, какой она должна быть и как ее создавать, то получают разгром экономики и хаос. Так было в Французской революции, в нашей Февральской, Октябрьской и антикоммунистической Августовской 91-го. Последняя тоже произошла в полном соответствии с теорией Маркса. Вместе с падением производительных сил, дегуманизируются, откатываются назад и отношения. Даже в наше время, после Августа 91-го, дошло если не до каннибализма, то до зверских расправ и схваток между кланами, до рабства в Чечне, до личной зависимости от вышестоящих. Осунулось и общественное сознание: в век космического оружия воскресли казаки с шашками и нагайками, жены изучают заговоры на огурцы, набрала силу астрология и т.п. и так происходило всегда. Вместе с прошедшими отношениями, возвращаются и прежние средства труда. Так в США, как отмечает Маркс, с введением рабства, лошади и плуги не выдержали жестокого обращения, пришлось перейти на сохи и буйволов. Пошли по деревням лошаденки и у нас…
Но если Маркс заложил эти основы научной социологии, то, подобно другим основателям новых наук, не мог разрешить всех вопросов и обойтись без ошибок. Маркс с непревзойденным мастерством раскрыл логику возникновения капитализма, показал, как из торговли возникает капитал и на его основе начинается индустриализация, ведущая к фантастическому росту производительных сил. Но Маркс ошибся в том, что посчитал первую фазу капитализма, для которой были характерны хаотическое производство и регулярно повторяющиеся кризисы перепроизводства, его единственной фазой, которая, по мнению Маркса, неизбежно должна была закончиться пролетарской революцией. На деле же оказалось, и не могло оказаться иначе. Ленин открыл и описал вторую фазу капитализма – монополизм. Маркс не думал, что капиталисты способны объединиться в единое плановое хозяйство и преодолеть регулярные кризисы. Оказалось – способны, хоть и не в такой тотальной форме как в СССР, но монополизм кризисы преодолел. Даже Энгельс в конце жизни, а затем Ленин, не отрицали, что в будущем развивающийся капитализм может мирно перерасти в социализм. Эту третью фазу капитализма научно открыл, опираясь на теорию Маркса, и реализовал в форме социальной рыночной экономики,

пониманием того, что рабовладение, феодализм и капитализм сменяли друг друга закономерно. Что сущностью и различием этих укладов является способ соединения работников с средствами производства: Что каждый последующий строй более эффективный экономически и более гуманный, чем предыдущий.