Детство, детство - как оно теперь далёко...

      Босоногое детство, далёкое детство.
      Весёлой, беззаботной была детвора.
      Помню я свято рождения место.
      Давно это было, это было вчера.

      Душа хмелеет от любви
      К далёким босоногим временам.
      -Память,- воспоминания зови!
      Они с годами всё ближе нам!

      ВЛАДИМИР ЧУГАЙ.  2015г.

Я знаю – у каждого человека бывают минуты, когда тебя вдруг посещает тоска, неудовольствие от неудач, непонимание окружающими (даже близкими) твоих задумок, твоих мыслей. И наступает депрессия. Всё валится из рук, нет азарта, замыкаешься, мысленно погружаешься в довольно мрачные воспоминания. Не знаю, как это происходит у других, но анализируя своё мироощущение в такие минуты, я вывел себе правило: - если только ты попадаешь в такую негативную полосу своего сознания, нужно немедленно переключать свои воспоминания.

Давно заметил, что способность сохранять и воспроизводить в сознании прежние впечатления на разных этапах жизненного пути, очень отличаются друг от друга. И, что интересно, у меня, воспоминания о детских годах почти всегда – тёплые, радостные. При этом ведь я знаю, что те далёкие, послевоенные годы были – ох, как тяжелы. Были и голод, и нищета, и издевательства отца, и предвзятое отношение сверстников из-за национального вопроса. Но вспоминая те, уже далёкие годы, я как бы оттаиваю, наполняюсь ожиданием счастья, предчувствием радости, уверенности в исполнении всех желаний. И в первую очередь это связано с памятью о моём деде Гордее – по отцовой линии. По материнской линии, к сожалению, деда Хаима я не знал, он был  расстрелян за пять лет до моего появления на свет, в Краковском гетто. О нём я могу судить только по тёплым рассказам моей мамы.

На летних каникулах, нас с братом Володей, двоюродной сестрой Олей и двоюродным братом Витей отвозили в деревню Андреевка, на Богинщине, недалеко от знаменитой Диканьки. И наступало, пусть ненадолго, счастливое детство. В доме деда всегда стоял запах полыни, сухих трав (баба Параска после каждой влажной уборки полов застилала их толстым слоем скошенной травы), мёда и, конечно же, запах свежезамешенного теста для выпечки хлеба, который баба Параска выпекала на капустных листах в печи. А нам, детворе, на печи застилалась постель, и мы ночевали там все вместе – вповалку.

Ну и несколько слов, чтобы охарактеризовать деда Гордея и бабу Параску. Конечно, это мнение сугубо моё, наверное, предвзятое. И всё же – несмотря на негативное воспоминание об отце, который изуродовал мне детство и юность, отношение к деду Гордею – его отцу, было абсолютно противоположное. Дед Гордей как-то выделял меня из всех детей (возможно, это мне только казалось), он всегда отвечал, довольно обстоятельно, на любые мои вопросы, любил беседовать со мной. Вечерами мы сидели при керосиновой лампе, за большим дубовым столом, дед читал свои книги и журналы по сельскому хозяйству, а я вслух, для детей, читал сказки. Всегда перед поездкой в деревню я выбирал в библиотеке несколько книг – сказок.

Я очень любил наблюдать, как дед работал, а работа у него не заканчивалась никогда. То он мёд качал на пасеке, то из поваленного дерева, при помощи молотка и стамески выдалбливал лодку – долблёнку для рыбалки. Это был трудяга – крестьянин и своим спокойствием, умом, трудолюбием он просто завораживал меня. В селе не было такой работы, чтобы дед не освоил её и при этом не достиг бы высокого профессионализма. Пока я был совсем маленьким, он всегда брал меня выгонять двух своих коров утром на леваду, где нанятые селянами пастухи выпасали общественное стадо. Мы с ним ходили косить камыш, чтобы он, к зиме, смог подправить крышу на доме. Часто рвали траву, заготавливали и кормили кролей, домашнюю птицу, свинью. Это была обычная, крестьянская жизнь, но она мне очень нравилась, тем более – дед всегда хвалил меня за помощь:
- И шоб я оцэ робив бэз такого роботящого помичныка?
Дед, ко всему, был знаменитым в окрУге рыбаком. Какие вкусные были, жаренные бабой Параской, вьюны, коропа, язи, караси, щуки! Я долго уговаривал деда взять меня на рыбалку. Для этого нужно было очень рано утром проснуться и ему жалко было будить меня. Но однажды, я вдруг рано проснулся и таки уговорил его взять меня на рыбалку. То восхищение, которое я испытал в тот день, тяжело передать словами. Солнце только собирается появиться из-за горизонта, воздух кристально чист, и напоен ароматами трав, цветущих садов. Заливаются соловьи, мы с дедом не спеша отправляемся на плесо. Это недалеко, каких-то метров двести, вниз к заливным лугам, заросшим высокими зарослями камыша. Дед несёт весло и большое ведро, мне доверено нести подсаку. Я горд и счастлив.

В заливных плавнях, местные рыбаки, прокосили от камыша извилистую, довольно длинную водную дорожку, по которой на своих личных лодках могли заплывать к своим личным, прикормленным и обозначенным именными буйками местам рыбалки. Как рассказал мне дед, этот обычай по соблюдению неприкосновенности частных владений на рыбалке – строго соблюдался всеми рыбаками, и он не помнил ни одного случая воровства улова. Когда мы подплыли к дедовому месту рыбалки, он показал мне три буйка, где у него были поставлены три вЕнтеря (дед их называл привычным для украинца словом – Ятир). И вот здесь наступил для меня один из самых счастливых моментов детства. Когда дед вытащил из воды первый ятир, я был потрясён, там были несколько вьюнов, пара крупных коропов, большой язь и небольшая щучка. Конечно же, я был абсолютным невеждой в вопросах рыбалки и названий рыб, но имея такого деда, я, разинув рот, слушал его обстоятельный рассказ и это откладывалось у меня в голове полезными знаниями на всю жизнь.
Дед доверил мне вытаскивать рыбу из ятира и складывать её в ведро, вот это для меня было счастьем! Хотя, не обошлось и без ЧП, когда доставал рыбу из последнего ятира, короп  выскользнул из рук, а я, пытаясь поймать его, чуть не перевернул лодку. Дед успел удержать и лодку и меня. И сразу же рассказал, что глубина воды здесь до десяти метров, а температура воды, даже в летнюю жару, из-за родников, не бывает выше двенадцати градусов. Боже, сколько радости было у меня в душе, когда мы, привязав лодку, шли с дедом домой. Он нёс полное ведро рыбы, а я гордо вышагивал рядом с ним и улыбался, когда он рассказывал повстречавшемуся соседу:
- Вот с внуком наловили рыбки, пусть баба жарит, да печёт пирог. Так что заходи – угощу.

Сколько же я получил знаний и навыков от моего деда Гордея. Это и умение ухаживать за садом, умение прививать и выращивать различные сорта плодовых деревьев, он ведь одно время заведовал огромным колхозным садом. С восхищением наблюдал, как он работал на механической, от электромотора, мельнице, которую сам же конструировал и строил. Меня всегда восхищало, что он со всеми был ровен, никогда не повышал голоса. А если мы что-то натворим, и это было часто, он, конечно же, наказывал, но мы всегда понимали, что заслужили это за свои проказы, но всегда вечером, после наказания, нальёт мёда и погладит по голове.
А вот баба Параска была совсем другой – суровой что ли, ну – не ласковой. Хоть она и родила четырёх сыновей и одну дочь, теплоты в её характере не чувствовалось. Правда, и злости у неё не было, она просто честно выполняла свои женские обязанности, как жена, как мать, как бабушка. Просто на меня она не производила такого влияния, как дед Гордей.
И в заключение, хочу сказать:
- Пусть им – моим предкам, земля будет пухом, Царствие им Небесное, а мы будем вспоминать их добрым словом и светлая им память!