Таинство смерти

Глагол времен! Металла звон!
Твой страшный глас меня смущает,
Зовет меня, зовет твой стон,
Зовет – и к гробу приближает.
Едва увидел я сей свет,
Уже зубами смерть скрежет,
Как молнией, косою блещет
И дни мои, как злак, сечет…
Г.Р. Державин

Смерть – великое таинство.
Она – рождение человека из земной временной жизни в вечность.
Игнатий Брянчанинов


                Тема смерти волновала многих поэтов, философов и богословов, и не было на свете мудреца, который бы не размышлял о ее роковой тайне. Со всех сторон бездна смерти окружает нашу вселенную и нет судьбы более тяжелой и трагической, чем судьба человека, осознающего, что все мы – приговорены к смерти, смутно ощущающего, что смерть противоестественна и ее не должно было быть в Божьем мире. Смерть и ее мрачные картины во все века кружила над человеком, она повсюду следует за нами как грозная тень жизни, похищает из мира живых старцев и детей, воздвигает кладбища и надгробья, уносит наших близких в страну, откуда нет возврата, оставаясь тайной, прикоснуться к которой мы страшимся, ибо сама мысль о смерти ужасна для смертного человека как лик Медузы Горгоны. В древние времена говорили, что человек есть существо разумное и смертное, он имеет ум и самосознание и повсюду наталкивается на реальность смерти, которая как гигантский паук, оплела весь видимый мир железной паутиной и ловит в нее своих беспомощных жертв. Как глубокий мыслитель, тонкий психолог и метафизик, Достоевский заметил, что сознание – это не только великий, но и горький, и страшный дар человеку, ибо с грустным и печальным взором обозревая прошедшие века, занесенные ледяным пеплом забвения, и видя везде и всюду зловещее торжество смерти и то, как в ее бездонные ущелья и пропасти срываются бесчисленные жизни, он с горечью в сердце и с исступлением, доходящим до отчаяния, ищет смысл своего скоротечного существования и задает краеугольный философский вопрос: Для чего человека дана жизнь, если он умрет? Вся история рода человеческого со всеми ее бурями и затишьями, свершениями и творцами, злодеями и героями – это пестрая галерея смерти, триумф ее тирании и трагизма, свидетельство о том, что человек болен страшнейшей болезнью – смертью, он не может победить смерть, а она сама – неумолимый финал и неизбежный конец всякой жизни в подлунном мире. С момента рождения и даже более того – с зачатия, каждый человек осужден на смертную казнь, не успел он выйти из утробы матери, как уже вступает на путь, ведущий его к гробу, не успел он явиться на свет, как смерть уже занесла над ним свою губящую косу. Человек – это самое трагичное существо во всех мирах, быть человеком несравненно трагичнее, чем быть ястребом или змеем, агнцем или львом, Ангелом или демоном, он стоит в центре мирового трагизма, как его виновник и жертва, он – мыслящее существо, жаждущее вечности и осознавшее свою смертность, несчастный узник, ощущающий свое царское достоинство, но сидящий в темнице и приговоренный к неотвратимой казни – к смерти. Со времен грехопадения Адама весь род человеческий заражен страшным и неизлечимым вирусом смерти – каждый человек рождается смертным, а первый подарок, который мать дарит своему новорожденному ребенку – это не только жизнь, но и смерть, или лучше сказать смертная жизнь – жизнь, оскверненная и пораженная смертью. В нынешнем своем состоянии – в катастрофическом состоянии грехопадения и разлучения с Богом, человек – это извращенное и избитое существо, на всех путях жизни он сталкивается со страданиями и разочарованиями, и всюду за ним неусыпно следует его неумолимый палач – смерть, она грозит ему в неясных далях грядущего, являет свою грозную власть над минувшими веками, и подстерегает в настоящий час, проникнув вглубь человеческого естества. На протяжении всей долгой и драматичной истории человечества хроническая эпидемия смерти опустошала землю, а смерть стала страшной и неумолимой реальностью для людей и догмой всякой исторической эпохи, передаваемой от поколения к поколению и гласящей: всякий человек смертен. Смертный человек не только трагическое и несчастное существо, но и существо бедное и комическое – он суетится и строит планы, возводит Вавилонскую башню цивилизации и громко чествует научно-технический прогресс, не ценит драгоценного  времени жизни и живет с удивительной легкомысленностью, так, будто смерти не существует, но достаточно беспристрастно взглянуть на историю мира, чтобы понять, что наша вселенная – это остров, со всех сторон омывающийся безбрежным океаном смерти. Наш земной мир есть не только пещера Платона, но и «огромная мельница смерти, перемалывающая необозримые потоки людей», как писал преподобный Иустин Попович, и грандиозная герметически закрытая гробница, из которой никто из нас не в силах выбраться. Смерть есть верховное зло и величайший враг рода человеческого, она концентрирует в себе весь мировой трагизм и вбирает все ужасы, заставляет человека ужасаться, ум – кружиться вокруг рационально неразрешимых вопросов и логических парадоксов, а сердце – замирать от бессилия и отчаяния, от мучительного осознания того горестного факта, что всякий рожденный на земле должен умереть. Находясь в страшном заточении и являясь несчастной жертвой ненасытимой смерти, не находя спасения от гибели ни в медицине и науке, ни в философии и искусстве, ни в мимолетной славе и наслаждениях, человек не может быть счастлив перед лицом безотрадного торжества смерти, с горькой усмешкой он смотрит на мелеющую реку жизни своей, протестует и поднимает отчаянный бунт против смерти как неизбежного конца, строит различные философские теории и пытается с ней примириться, но душа его скорбит, ум изнемогает в исследовании проблемы смерти, а тайна ее так и остается до конца непостижимой.
                Смерть – это трагедия и катастрофическое последствие грехопадения, она неумолимо врывается в нашу жизнь и развеивает по ветру все мечты о счастье – сама мысль о смерти омрачает нашу душу. Существует не только вселенский Апокалипсис – конец мировой истории, но и личный Апокалипсис – конец нашей жизни, смерть. Трагедия смерти наиболее остро переживается тогда, когда есть осознание бесценности и уникальности личности. Великий итальянский поэт Данте Алигьери пережил смерть Беатриче как мировую катастрофу и вселенскую трагедию, ибо он любил ее и в акте любви уподобился Богу, для Которого каждая личность столь же дорога, как и целая вселенная. В мифах Древней Греции у бога смерти чернокрылого Таната было железное сердце – это означает, что смерть бессердечна, она не способна любить и сострадать, у нее нет милосердия. Как бы ни умоляла безутешная мать пощадить ее ребенка, как бы ни просил скорбящий юноша пощадить его возлюбленную, никакие слова и мольбы не тронут смерть, ибо у смерти нет сердца. Смерть беспощадна, она не ведает жалости, от нее невозможно нигде скрыться – ни среди высоких гор, чьи вершины покрыты снегами, ни в мрачных подземельях, куда ни проникает свет солнца, ни в колыбели морской бездны, куда не спускался еще человек, ни в неприступном замке, чьи стены подобны несокрушимым скалам, ибо смерть всегда и везде настигает свою жертву. В трагической оде «На смерть князя Мещерского», Державин сравнивает смерть с хищницей, от когтей которой не убежала еще ни одна жертва – ни монарх, окруженный царственным величием, ни бесправный узник, заточенный в темнице, ни живущие в роскоши богачи, собравшие горы серебра и золота, ни ученые и мудрецы с высоким умом, помышляющие о вечных Божьих тайнах, ни прекрасные женщины, украшающие своей грацией и нежностью наш земной мир. Екклесиаст писал, что есть время жить, а есть время умирать. Настанет час, и губящая коса смерти настигнет свою несчастную жертву, исторгнув из нее последний вздох жизни. В ветхозаветных Притчах Соломона сказано, что смерть ненасытима, ее чрево – бездонно, оно – сама преисподняя. На Востоке есть одно глубокомысленное крылатое изречение: «не так крепки зубы у льва, как крепка смерть». Власть смерти грандиозна и ужасна, даже величайшие цари этого мира – ничтожные и жалкие рабы перед ней. Никакие неисчислимые воинства не смогут защитить от смерти, никакими сокровищами земными не окупиться от ее жуткого взора, исторгающего душу, ибо все золото и серебро, весь жемчуг и все драгоценные камни – лишь горсть пыли для смерти.
                Один индийский мудрец славился своей игрой в шахматы. И столь велико было его умение, что когда смерть пришла по его душу, он самоуверенно вызвал ее на очередную партию.
– Шахматы – это моя жизнь! Если ты победишь меня, – заявил непревзойденный шахматист, – то я отойду с тобой в страну мертвых, откуда нет возврата. Если же я одержу победу, то я останусь в мире живых, и мы продолжим играть до тех пор, пока я не проиграю.
Смерть согласилась на отчаянное пари мудреца, но предупредила его, что еще ни один из смертных не смог победить ее. Мудрец похвалялся тем, что за всю жизнь не проиграл еще ни одну игру из многих тысяч. И вот смерть села за шахматную доску, они расставили фигуры и быть может величайший шахматист за всю историю мира, проиграл партию в шахматы за несколько ходов.
Потрясенный мудрец с удивлением промолвил:
– Я играл в шахматы почти всю мою долгую жизнь, оттачивал свои умения, разрабатывал стратегию игры, набирался опыта в состязаниях с противниками, но когда ты пришла ко мне, то я оказался не более умелым противником для тебя, чем несмышленый младенец.
Смерть ответила ему:
– Во все века я сопровождала человека, была свидетельницей всех ваших героических свершений и кровопролитных войн, сотворения лучших произведений искусства и возникновения государств. Я – спутница времени и грозная тень вечности, имя мне – смерть! Я проницаю взором морские бездны и простираю свою длань на весь видимый мир. Я зрела, как на небесах гаснут звезды и иссыхают моря, как рушатся царства и целые народы исчезают с лица земли. Что для меня век человека и вся его мудрость? Ты кичился своей мудрость и хотел обмануть смерть, но и наимудрейшие из смертных – лишь малые дети для меня.
                Преподобный Ефрем Сирин – святой мудрец, молитвенник и великий подвижник Восточной Церкви, ее духовный философ и боговдохновенный поэт-богослов, много размышлявший не только о любви и покаянии, молитве и смирении, но и о бренности жизни и смерти, оставил нам поучительные надгробные песнопения. В «Размышлении при гробах» Ефрем Сирин говорит, что участь царя и нищего одна – могила, ибо все они смертны, а после смерти к чему человеку богатство и слава? Где красота лиц усопших? – погребенная, истлела она во гробе. Где блеск и величие властителей необозримых держав? – обратилось в прах, развеялось как дым. Где мудрецы, написавшие множество книг? – покоятся среди усопших. Где слава героя и память о его подвигах? – бесславно позабыта потомками. «Где жившие прежде нас, которые трудились, не щадили трудов своих, не давали себе покоя? Тела их поглотила земля, и в ней стали они прахом. Где древние цари и могущественная их власть? Где покорившие себе землю во бранях и людей в ратоборствах? У них столько же было золота, сколько праха на земле, и сокровищ более, нежели сколько песка морского. Они для прославления своего имени создавали города, сооружали стены и твердыни. Пред взорами  всех ставили изваяния и величественные изображения, чтобы воздавали им честь. И вот, они в земле, обратились в прах, исчезла их жизнь от дыхания смерти». Ни красота женщин, ни сокровища богачей, ни великолепие земных властителей, ни мудрость ученейших философов, не спасет человека от смерти, ибо она неумолима и бессердечна. Тайна смерти – это горькая тайна. Пришла смерть и в очах наших застыли слезы, на устах замер вопль, а в сердце поселилась скорбь, и лишь на Бога надежда и в Нем утешение. В Евангелии рассказывается, что когда Иисус Христос пришел к Лазарю и увидел, что этот праведник «уже четыре дня в гробе» (Ин.11:17), а его сестры Мария и Марфа безутешно горюют и плачут у гроба усопшего, то Спаситель «Сам воскорбел духом» и «прослезился», ибо любил Лазаря. Тогда Господь повелел отвалить камень от погребальной пещеры и воскресил усопшего, воззвав громким голосом: «Лазарь! выйди вон» (Ин.11:43). Если мы верим, что Иисус Христос есть Богочеловек, совершенный Бог и совершенный человек, то мы верим и в то, что Он принял нашу трагедию – потерю Бога, претерпел страдания на Кресте, разделил с нами физическую и духовную смерть на Голгофе – испытал муку богооставленности: «Боже Мой, Боже Мой! зачем Ты Меня оставил?» (Мк.15:34). Бог не оставляет человека ни в жизни, ни в смерти. Если даже человек умирает одиноко, то возможно такая смерть ниспослана ему Творцом для более глубокой религиозной жизни и Богообщения. Уединенная смерть – это дар Божий, она дана человеку, чтобы никто не осквернил последних минут его жизни, а душа его могла бы предаться молитве, обратиться к горнему миру и духовно ощутить таинственное присутствие Бога.
                Рассуждая о смерти, каждый человек сталкивается с грозной и горькой тайной, с загадочной неизвестностью, повергающей сердце в трепет и заставляющей мысль теряется в догадках, но желая раскрыть эту тайну и изъяснить ее, приуготовить себя к финальному событию своей жизни, он обращается к мифологии и искусству, к философии и науке, а самое главное – в религии, ибо, чем больше человек задумывается о смерти и соприкасается с ней в личном опыте – наблюдая и переживая смерть своих близких, иди находясь в ситуации между жизнью и смертью, тем все меньше смерть представляется ему абстрактной идеей и тем глубже он углубляется в постижение страшного таинства. Преподобный Ефрем Сирин, задумавшись о Боге и душе, о времени и вечности, о жизни, смерти и Страшном Суде, однажды сказал: «велико и сокровенно таинство смерти, и никто не может объяснить его». С самых древних времен философы и мудрецы размышляли о том, что такое смерть, почему человек смертен и что ждет его за тайной гроба. В священных письменах всех народов земли – в индийских Ведах, в тибетской книге мертвых «Бардо Тхедол», египетской «Книге мертвых» (ее точное название «О выходе к свету дня») – текстах, представляющих собой собрание мифов, молитв, заклинаний и погребальных сказаний, поднимается вопрос о смерти и посмертном бытии человека. Тайна смерти волновала ученых и творцов искусства – в живописи  известны распространившиеся по средневековой Европе иконографические сюжеты, получившие название «Пляска смерти», к теме смерти обращались многие художники – Эль Греко, Альбрехт Дюрер, Босх и Николай Ге, Иван Крамской, Василий Перов и Франс Мазерель, о смерти писали в стихах многие поэты – Данте и Шекспир, Мильтон и Байрон, Пушкин и Тютчев, Лермонтов и Баратынский, ее пытались художественно изобразить и постичь великие русские писатели – Достоевский, Толстой и Чехов, в искусстве плакальщиц, заупокойных молитвах и траурных песнопениях берет свое  начало музыкальная традиция восприятия и осмысления смерти, продолжающаяся в заупокойной мессе и реквиеме в его многоликих версиях – творения Моцарта, Джузеппе Верди, Стравинского и Шнитке, в похоронном марше Шопена и музыкальных произведениях Мусоргского, в четырнадцатой симфонии Шостаковича и симфонической поэме «Остров мертвых» Рахманинова. Во все времена люди размышляли о смерти, побуждающей их философствовать и искать смысл жизни, искать ответ на вопрос – «Зачем я живу, если меня ожидает смерть?», они философствовали о смерти и стремились осмыслить ее – найти в ней смысл, а ее различное восприятие выразилось в мифологических сюжетах и литературе, в траурных гимнах и песнопениях, в философских трактатах и богословских сочинениях, в музыке и живописи. На каменных плитах гробниц Древнего Египта были начертаны иероглифы, выражающие тягость нашей преходящей жизни, бесплодность дел человеческих – «прежнего нет, будто никогда и не бывало» – и горькое осознание неизбежности смерти – «те, кто были рождены, все они отправятся к месту, которое им назначено», все они умерли. В египетской «Книге мертвых» собравшей заупокойные тексты, гимны, заклинания и молитвы, отчетливо провозглашалась идея бессмертия души и посмертного воздаяния и суда, который совершал над усопшими Осирис – бог загробного мира. С трепетом представ на суд Осириса, покойный клялся, что не делал зла – не крал, не лгал, не был причиной слез, не завидовал, не пренебрегал богами. Сердце усопшего клали на одну чашу весов, а на другую – перо богини правды Маат, и если наступало равновесие, то это означало, что усопший правдив в клятвах своих и был добрым и праведным человеком, он мог вступить на великолепные поля царства мертвых, но если чаша с сердцем перевешивала, то это символизировало, что человек лжив и нечестив, он творил зло и его ожидало суровое и страшное возмездие за совершенные грехи. Вся древнеегипетская культура вращалась вокруг темы смерти и загробной жизни, о чем свидетельствуют в архитектуре величественные сооружения – пирамиды и захоронения, в ремесле – бальзамирование и мумификация тел умерших, изготовление саркофагов, в религии и мифологии – священные тексты, в живописи – фрески и изображения, в поэзии и музыке – заупокойные молитвы и искусство древних плакальщиц, изображенных на древнеегипетских фресках. В древней шумерской литературе встречается множество раздумий о загадке жизни и смерти, горький плач об участи человека, обреченного умереть – уйти туда, откуда нет возврата. В сказании о Гильгамеше – поэме о славном царе города Урук, победившем великана Хумбабу, рассказывается, как могучий герой древнего мира настолько возгордился, что начал считать себя равным богам и отверг любовь богини Иштар, но вскоре умирает его друг непобедимый воитель Энкиду. Сердце царя Гильгамеша наполнилось скорбью и с уст сорвались слова горького плача: «Друг мой любимый стал землею. Неужели и я, как он, лягу, чтобы не встать во веки веков?.. Ведь и я умру, как и Энкиду! Скорбь проникла в сердце мое, и я исполнился ужаса перед смертью…». Глубоко задумался Гильгамеш о смерти и отправился в далекое странствие искать секрет бессмертия и просить совета у мудреца Утнапиштима, живущего на краю мира. Услышав легенду о цветке вечной жизни, произрастающем на дне моря, Гильгамеш нырнул на морское дно и достал чудесный цветок, но утомленный он лег отдохнуть, и пока он спал, подползла змея и съела цветок, поэтому бессмертие ему так и не досталось. Пытавшиеся отрешиться от мирских сует мудрецы Древней Индии с несравненной глубиной и поразительной проницательностью размышляли о трагической конечности земного бытия, о том, что «весь мир – добыча смерти», а наша бессмертная душа, как пленник, томится и скорбит, изнемогая от фатума сансары – колеса бесконечных перерождений. Размышления о смерти содержатся в Махабхарате: ««жизнь наша беспрерывно сокращается», а «смерть не знает отдыха» и «настигнет человека». В Упанишадах сказано, что мысль о смерти убивает радость в сердце человека, ибо даже счастливая жизнь оборвется смертью. Все в видимом мире погибнет – великие моря иссыхают, рушатся горы, гаснут звезды на небе; в свой час погибнет и хрупкий цветок, и могущественное царство. В текстах Упанишад раздается голос души, страстно жаждущей вечности, но и объятья смерти не избавляют ее от горя, ведь она обречена на безысходный круг перевоплощений. В учении индийских мудрецов чувственный мир есть обманчивая видимость, мираж в пустыне – майя, а истинная реальность и бессмертие принадлежат Брахману – мировому духу, «вечному» и «существующему Самому через Себя», как нечто «бессмертное», «не знающее изменений» и «свободное от смерти». Только в Брахмане – мировом духе, человек «освобождается от уз смерти», но дух человека – атман, растворяется в Нем как малая капля в безбрежном океане. Русский религиозный философ Б.П. Вышеславцев отмечал, что мудрость Упанишад не знает бессмертия личности и тайны соединения Бога и человека в вечной любви, а потому мы видим «два типа индийской мистики»: теософский пантеизм Веданты, где «только Бог – и нет человека» и антропософский атеизм Санкхьи, где «будет существовать только человек и не будет Бога». Индийская мудрость Упанишад с ее пантеизмом и холодным бесстрастием не понимает библейской любви Бога к человеку и любви человека к Богу, не разрешает тайну смерти и отрицает бессмертие личности.  Неудивительно, что Кришна в Бхагавадгите заявляет: «смерть человека ничего не значит». В дневнекитайском сознании смерть человека оценивается как то, что не имеет глубокого, значительного и бытийного значения для вселенной и не расценивается как трагедия. В древнекитайской языческой культуре нет осознания того, что каждый человек есть уникальное Божье создание, а смерть – последствие грехопадения, она противоестественна и катастрофична; здесь иное восприятие жизни и смерти – для древних китайцев характерен культ предков и забота о погребении близких и родных, но смерть воспринимается лишь в ее земных реалиях, как обыденное и естественное явление, нет проникновения в ее метафизическую сущность, нет постижения священного таинства смерти. Православный мыслитель Серебряного века Владимир Эрн писал, что смерть есть «самое величайшее из всех видов рабства», но задолго до этого русского религиозного мыслителя, индийские мудрецы уже познали, что все мы – обречены умереть. Смерть есть участь всех живущих на земле, а грозный час ее неотвратим и неизбежен. По словам Будды никто из людей не может избежать трех вещей: болезней, горя и смерти. В буддистских писаниях раздаются типично индийские мотивы фатализма и космического пессимизма: «Ни в воздушном пространстве, ни на дне морском, ни если ты скроешься в сердце гор – не найдешь ты себе убежища от власти смерти». Наш мир полон горя и несчастий, жизнь есть тягостное и скорбное бремя, а смерть – безвозвратная гибель личности. Поэтому преподобный Иустин Попович охарактеризовал буддизм как философию отчаяния и религию пессимизма. В буддизме отвергается идея бессмертия личности, а душа и самость человека – умирают безвозвратно. Для буддиста иную жизнь наследует не личность человека и его бессмертный дух, а лишь «дела его рук» – карма. Буддист желает уйти из мира страданий, где его держит карма, он ищет спасения в нирване – небытии, где как догоревшая свеча, окончательно гаснет наше сознание.
                В древнегреческой мифологии бог смерти – чернокрылый Танат, имеющий железное сердце – символ неумолимости смерти и ее неподкупности, изображался с погашенным факелом в руках – образ угасшей жизни. В книге «Мир как воля и представление» Артур Шопенгауэр проницательно заметит, что древние греки ясно осознали тесную взаимосвязь между сном и смертью – бог смерти Танатос был братом-близнецом бога сна Гипноса, и в этом аспекте «погружение в сон является ежедневной смертью, а пробуждение – рождением». Поэты и мудрецы Древней Греции знали, что жизнь полна страданий и горестей – скорбь следует за скорбью, и нет человеку прибежища от зол. Размышляя о скоротечности нашего земного существования, Пиндар назвал жизнь человека – «лишь дуновением и тенью». Жизнь отравлена думой о смерти, а душа обманута: она ищет вечности – вечной жизни, вечной любви, вечной красоты, а ей предлагают преходящее, человек жаждет избавления от скорбей, а сердце его изранено грустью, тоской и отчаянием. Зачем человеку целый мир, роскошные дворцы и царственное величие, россыпи драгоценных камней и чувственные наслаждения, если вся его жизнь вскоре оборвется смертью? «И земля, и море полны бедствий для человека» – печально вздыхал поэт Гесиод. У знаменитого Гомера в «Илиаде» мы находим печальные слова, которые он вложил в уста Зевса: «Ибо из тварей, которые дышат и ползают в прахе, истинно в целой вселенной несчастнее нет человека». Изречение вещего сатира Силена гласит: «для человека лучше всего было бы не родиться». В трагедии Софокла «Эдип в Колоне» в песни хора снова звучит эта мысль, столь любимая многими античными лириками, трагиками и философами: «долгая жизнь – только долгая скорбь, каждый день умножает страданья». Где же искать измученному сердцу утешения? В чем может обрести человек избавление от скорбей, горя и жизненных невзгод? Неужели в смерти? Уже Эсхил – мудрейший из трех величайших драматургов античного мира, видел в смерти – целительницу от всех скорбей. О безрадостном уделе человека и смерти, избавляющей от всех горестей и тягот жизни, красноречиво поведал гордый и мрачный поэт Феогнид Мегарский в своих элегиях: «Вовсе на свет не рождаться – для смертных лучшая доля, солнца горячих лучей лучше совсем не видать. Если ж родился спеши к неизбежным воротам Аида. Сладко в могиле лежать, черной укрывшись землей». Смерть представлялась древним грекам освобождением от мук и страданий, а сама оказывалась  наиболее страшным и коварным злом. В древнегреческой мифологии царство мертвых именовалось Аид – «незримое», а смерть рассматривалась как необратимое явление – из страны мертвых нет возврата: мифический певец и музыкант Орфей не смог вернуть свою возлюбленную Эвридику из царства теней. В представлении древних римлян Плутон – владыка царства мертвых, олицетворял коварство смерти – врата  подземного царства были широко открыты для всех желающих, но те, кто попадали туда, уже не могли вернутся к жизни. Жребий смертных – трагичен, а смерть – это страшная, неведомая и роковая сила. Тень «богоравного» Ахиллеса, встретив Одиссея в царстве мертвых, описывает неутешительную картину посмертного существования, жалуется и признается, что лучше быть последним батраком в земном мире, чем быть царем в царстве Аида: «О, Одиссей, утешение в смерти мне дать не надейся; лучше б хотел я – живой, как поденщик, работая в поле, службой у бедного пахаря хлеб добывать свой насущный, нежели здесь над бездушными царствовать, мертвый».   По слову проницательного Еврипида жизнь коротка, смерть – всеобщий удел, но мы боимся умереть – «покинуть свет солнца», ибо не знаем что такое смерть. Эти еврипидовы строки с еще большей экспрессией перефразирует в «Манфреде» разочарованный в жизни романтик Байрон, с присущей ему мировой скорбью: «Мы – все игрушки времени и страха. Жизнь – краткий миг, и все же мы живем, клянем судьбу, но умереть боимся». Русский религиозный философ Николай Арсеньев сумел емко и лаконично охарактеризовать восприятие жизни и смерти у древних греков: «Жизнь коротка, быстротекуща, она стремится к пределу своему – смерти, а там за гробом – мрак небытия или безрадостная доля». Словно не замечая страшного трагизма смерти, безжалостно уносящей бесчисленное множество жизней, античный философ Эпикур легкомысленно выдумал свою философскую идею, гласящую, что «смерти нет, пока мы есть, когда же смерть приходит, то нас уже нет». Но это суждение Эпикура о смерти – откровенное софистическое ухищрение и скорее позиция испуганного страуса, прячущего голову в песок, чем проницательного мыслителя и настоящего мудреца. Гедонисты всех веков убегают от страха смерти в многочисленные чувственные наслаждения: ешь, пей и веселись, наслаждайся игрой на флейте, проводи ночи свои в объятьях с женщинами, наслаждайся каждым днем пока жив, но когда придет смерть вся эта «счастливая, но мимолетна жизнь» развеется как мираж в пустыне. Всех гедонистов ожидает пресыщение и разочарование, затем – тоска и уныние, а их неизбежный конец – или стать бездушным скотом – умертвить все духовые нужды души, или покончить жизнь самоубийством. Все поэтическое искусство Горация, все наиболее сильные и проникновенные стихи этого древнеримского поэта с грустной иронией сетующего на то, как волна жизни неумолимо уносит нас к берегу смерти – все проникнуто мыслью о смерти. Гораций прекрасно знал философию Платона, Эпикура и стоиков, и этот поэт, не терпящий похвал от суетной толпы, был убежден, что от томлений духа и забот ума не спасут ни богатства, ни высокий сан. Кто бы ты ни был – царь или нищий, ты рано или поздно умрешь, и не помогут тебе ни власть, ни богатство, ни слава, ни знатность рода, ни красноречие, ни благочестие, ни даже мудрость. Священник о. Георгий Чистиков, охарактеризовав Горация как поэта с тонкой натурой, напоминающего русских интеллигентов начала двадцатого века – Бердяева, Булгакова и Флоренского, увидит в нем мыслителя, тщетно ищущего спасения от смерти в мире искусств и в созерцании прекрасного, в уединенной жизни и душевном покое. Гораций понимал, что смерть – последняя черта нашей жизни, она настигнет каждого живущего, но страх смерти несовместим со свободой – «в вечном страхе живущего не назову я свободным». Смерти подвластно все, она – тяжкий жребий, обрекающий человека на изгнание в небытие. Гораций не надеется на бессмертие, для него смерть есть «конец всего», а после смерти может существовать лишь «посмертная слава». По слову Августина Блаженного в последние века античного мира душами людей владели два чувства – страх смерти и отвращение от жизни, и только пришествие Иисуса Христа открыло им смысл жизни, а Его смерть на Кресте и воскресение из мертвых – научили не бояться смерти. Размышляя о смерти, архимандрит Софроний пришел к мысли, что истинная свобода – это освобождение от страха смерти и только вера в Бога и бессмертие души, вера во Христа воскресшего – избавляет сердце человека от страха смерти и дарует ему радость жизни. «Если я сын безначального Отца – значит, я вне власти смерти надо мной; значит я не раб, а господин, по образу господства Самого Бога; значит я подлинно свободен в единственном истинном смысле свободы». Вне литургической жизни Церкви, веры во Христа распятого и воскресшего, в Его победу над мировым злом, смерть предстает как трагическая неизбежность, обрекая человека на безнадежность, о чем повествуется в сильных строках поэмы Глинки «Ад»:

А длинная костлявая рука
На ребрах скал, огнем смочив, писала,
Чертила все одно и то же Слово,
Ужасное, как смерти неизбежность –
И грешники с невыразимым страхом
Во слове том читали: «Безнадежность!»

                Древние иудейские мудрецы осознали глубокий трагизм судьбы человека в мире, где скорби и страданья – бесчисленны как морской песок. В книге Иова ощущается скорбь за судьбу человека, обреченного на неисчислимые страдания в земной жизни и на смерть в ее конце. Сетуя в молитве к Богу о горестях и несправедливостях жизни, мудрец и страдалец Иов восклицает: «жизнь моя – дуновение» (Иов.7:7), «не вечно жить мне» (Иов.7:16), «нет мне мира, нет покоя, нет отрады: постигло несчастье» (Иов.3:26). Иов проклинает день и ночь, в которую «зачался человек». «Для чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался когда вышел из чрева?» (Иов.3:11). «Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями: Как цветок, он выходит и опадает; убегает, как тень, и не останавливается» (Иов.14:1-2). В книге Иова – этой религиозно-лирической поэме Ветхого Завета, изумительной по красоте слова и по глубине смысла, есть строки выражающие скорбь человека о тяготах жизни и неизбежности смерти, сильнее любого произведения в мировой литературе:  «…преисподняя вот – дом мой; во тьме постелю я постель мою; гробу скажу: «ты – отец мой», червю: «ты – мать моя и сестра моя». Где же после этого надежда моя? и ожидаемое мной кто увидит? В преисподнюю сойдет она и будет покоится со мною в прахе» (Иов.17:13-16). В книге Екклесиаста – это меланхолической исповеди царя Соломона, религиозного мыслителя огромной духовной глубины и прозорливости, с невероятной силой изобличается трагедия человеческой жизни и смерти: «Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем?» (Еккл.1:3). «Все произошло из праха и все возвратится в прах» (Еккл.3:20). «И кто скажет человеку, что будет после него под солнцем?» (Еккл.6:12). В Ветхом Завете рассказывается, что Соломон был не только могущественный царем, окруженным величием и славой, воздвигнувшим храм Богу в Иерусалиме, но и прославленным мудрецом, исследовавшим все под небом и все испытавшим мудростью своей, и вот он со скорбью в сердце провозглашает: «Все суета сует и томление духа» (Еккл. 1:14), «одна участь ожидает всех» людей – имя ей смерть. Человек не властен над днем смерти и все дела его под солнцем – «суета и погоня за ветром», «томление духа». Наконец в книге Ездры мы читаем: «Лучше бы было, чтобы мы никогда не появлялись на свет, чем теперь жить в грехах, и страдать, и не знать при этом за что!». С древних времен жрецы и поэты, философы и трагики глубоко задумались: есть ли смысл в жизни человека, если он  обречен на страдания и смерть? Мысль о смерти побуждала человека размышлять и философствовать, ведь каждый из нас хоть раз в жизни думал о том: «Откуда и зачем мы пришли в этот мир – юдоль страдания и плача? Куда мы уйдем после смерти, и что с нами будет?» Немецкий философ Шопенгауэр справедливо назвал смерть мусагетом философов и гением-вдохновителем всех великих поэтов и мудрецов, заметив, что если бы люди не сознавали, что умрут, то многие бы из них никогда не стали бы философствовать. Французский философ Владимир Янкелевич – крупный специалист по теме смерти, пришел к мысли, что смерть непостижима и человек, сделавший гениальные научные открытия и создавший технические изобретения, не может раскрыть ее тайну, остается беспомощен перед ее несказанной и грозной таинственностью, ибо не способен пережить ее – умереть, и вернуться в мир живых, чтобы рассказать о пережитом – осмыслить смерть и сделать ее опытом жизни. Рассуждая о смерти, человек зачастую витает и кружит мыслью ходим вокруг смерти, но не может проникнуть в нее – испытать смерть и остаться живым, смерть – остается для него непостижимой кантовской «вещью в себе», он постигает ее явления в мире, но не саму ее суть, поэтому поэты и философы, ученые, художники и музыканты не могли до конца раскрыть тайну смерти. Тайна смерти непостижима для человека, но ее знает и может открыть всеведущий Бог. Смерть – это великая тайна, она раскрывается и объясняется Словом Божиим, ее таинство становится постижимым для нас в свете Божественного Откровения – Святой Дух, испытующий все глубины Божии, открывал тайну смерти Своим вестникам – пророкам, апостолам и святым отцам Церкви. Святитель Игнатий Брянчанинов проницательно называет смерть таинством: «Смерть – великое таинство. Она – рождение человека из земной, временной жизни в вечность». Архимандрит Рафаил Карелин уточнил: «Сама смерть – это не выход из времени; просто душа человека переходит в состояние нового восприятия времени, неведомое нам. Время исчезнет тогда, когда небо и земля сгорят в космическом пламени, которое не уничтожит, а преобразит мир. До Страшного Суда время царит не только на земле, но и на небе и в преисподней. Души святых ждут воскресения тел, души грешников – милости Божией по молитвам Церкви и тех, кто творит милостыню за них на земле. Изменение предполагает время, это движение по горизонтали. Вечность – это движение по вертикали, в ней нет изменений как переходов из одного состояния в другое, в ней – раскрытие содержания человеческой души». Жизнь на земле имеет временный характер, оно – кратковременное странствование, а мы все – странники, как писал апостол Павел, и нам надлежит заботиться не столько о здешнем, сколько о вечном и духовном, преуспевать в вере, добродетели и Богопознанию, приуготовлять свою душу к загробному бытию, ибо смерть – это не конец нашего существования, а великое и страшное таинство перехода человека в иной мир, она знаменует собой разлучение души и тела – душа исходит из материального мира в духовный мир, дабы предстать на всеправедный Суд Божий, а бездыханное и безжизненное тело становится жертвою и добычей тления, оно обращается в прах до радостного момента всеобщего воскресения мертвых. По разъяснению святителя Игнатия Брянчанинова, опирающегося на святоотеческую мудрость, «смерть — разлучение души с телом вследствие нашего падения, от которого тело престало быть нетленным, каким первоначально создано Создателем. Смерть — казнь бессмертного человека, которою он поражен за преслушание Бога. Смертию болезненно рассекается и раздирается человек на две части, его составляющие, и по смерти уже нет человека: отдельно существует душа его, и отдельно существует тело его. И тело продолжает существовать, хотя видим, что оно разрушается и обращается в землю, из которой взято: оно продолжает существовать в самом тлении своем; оно продолжает существовать в тлении, как семя в земле, в ожидании вторичного соединения с душою, после которого оно соделается уже неприкосновенным для этой видимой смерти. Тела особенных избранников Божиих противостоят тлению, будучи проникнуты обильно благодатию Божиею, и в самой сени смертной являют начала своего славного воскресения. Вместо зловония они издают благоухание; вместо того, чтоб разливать вокруг смертоносную заразу, они разливают исцеление всех недугов, разливают жизнь. Такие тела вместе мертвы и живы – мертвы по естеству человеческому, живы по присутствию в них Святого Духа. Они свидетельствуют, в каком величии и святости создан Богом человек, и что это величие, эта святость возвращены искуплением».
                Наша земная жизнь – это временное, преходящее и скоротечное существование, которое увенчает неизбежная смерть. Смерть, как всемирной потоп во дни библейского Ноя, истребляет всех живущих на земле. Смерть внушает людям трепет, она – таинственна и неотразима, но надо помнить, что  и наша жизнь столь же загадочна как смерть, столь же таинственна, сложна и трагична. Если философ углубленно занимается метафизикой смерти, то он неизбежно поставит перед собой следующие вопросы: Когда смерть вошла в наш мир и в чем заключается смысл смерти? Откуда в мире, сотворенном Богом, возникла смерть? Если Бог всеблаг и всемогущ, то и Его творение должно быть совершенно – иными словами в мире, созданном Богом, не может быть смерти. В книгах Библии мы читаем: «Бог не есть Бог мертвых, но живых». Человек не был создан смертным, ибо «Бог создал человека для нетления». «Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих».  Но достаточно бросить взор на окружающий нас мир, чтобы понять, что, по выражению поэта, публициста и философа В.С. Соловьева, – «смерть и время царят на земле» Как вообще возможно совместить бытие Бога с роковым фактом реальности смерти? Смерть – это горькая тайна для человека, она связана с еще более горькой и трагической тайной грехопадения. Господь сотворил мир прекрасным и вся вселенная была подобно изумительной картине Божественного Живописца. Бог сотворил человека по образу и подобию Своему, и человек был премудрым и безгрешным, украшенным всякой добродетелью и бессмертным, свободным от земных забот и устремленным к Богу – своему Творцу и Первообразу. Человек есть существо духовное и чувственное, он – живое звено между Богом и космосом, соединяющее небесное и земное. В книге Бытия говорится, что Адам и Ева обитали в Эдеме – первозданном чувственном Раю – «видимом блаженном обиталище», а сердце своем они имели духовный Рай – благодатное общение с Богом, созерцание Его славы и пребывание в Его небесной, таинственной и прекраснейшей любви. Святитель Григорий Нисский писал, что Адам мог непосредственно общаться с Богом – «лицом к лицу»,  вся жизнь его души была созерцанием Бога, он мог возрастать в совершенстве бесконечно, помнил о Боге Творце, хранил в себе образ Божий как величайшее сокровище, был свободен от греха и страстей, не знал смерти, жил благочестиво и вкушал от Древа Жизни – причащался Божественной Жизни. Только из веры в Бога проистекает вера в бессмертие человека, ибо если всемогущий и всеблагой Бог в любви сотворил человека по образу и подобию Своему, то и человек – бессмертен, предназначен к вечной жизни. На Карфагенском Соборе святая Церковь выразила апостольскую веру в бессмертие первозданного Адама, сотворенного по образу и подобию Божиему: «Аще же кто речет, яко Адам, первозданный человек, сотворен смертным, так что хотя бы согрешил, хотя бы не согрешил, умер бы телом, то есть вышел бы из тела, не в наказание за грех, но по необходимости естества: да будет анафема». Человек есть образ Божий, он был наделен предвечным Творцом бессмертием духовностью, умением любить и творить, разумностью и свободной волей – суверенностью личности. Преподобный Иоанн Дамаскин уточняет, что Бог «сотворил человека по природе – безгрешным и по воле – свободным». Господь дал заповедь Адаму и Еве не вкушать от древа познания добра и зла. Святитель Григорий Богослов считал, что древо познания добра и зла – это образ высшего Богообщения и созерцания Бога, оно – благо, ибо было насажено в Эдеме Творцом. Адам был сотворен Богом совершенным, но ему предстоял путь духовного восхождения еще к более высшему совершенству – обожению, Божественному совершенству. Плод с древа познания был чудесен – это созерцание тайн Божиих и высшее познание Бога. Смертоносным было не вкушение от древа познания добра и зла, а нарушение человеком заповеди Божией. Господь повелел Адаму не вкушать от древа познания добра и зла, чтобы человек искал не даров Божиих, но Самого Бога, верил в Творца своего, как любящий сын, а не как корыстный наемник. В основе Богообщения лежит тайна бескорыстной любви, ибо там, где любовь нет места корысти, а где корысть, нет места любви. Бог есть Самоцель, Господь не может быть средством для обретения небесных  и земных благ, Он – Наивысшая Цель, общение с Ним – высшее благо, только в Нем наше вечное счастье. Почему это древо было названо Богом древом познания добра и зла? Потому что оно было средством испытания свободы человека, через него должно было определиться отношение человека к Богу. Библия рассказывает о нарушении Адамом и Евой воли Божией, о том, как люди восстали против Бога, нарушили Его заповедь, поставили свою волю выше святой воли Творца, использовал свою свободу во зло, поверив искусителю – дьяволу, а не своему Создателю. Господь дал Адаму во владение «всю землю» – весь видимый мир, всю вселенную, и поэтому когда человек согрешил, то смерть и тление поразили не только самого человека, но и весь наш материальный мир.  Смерть есть знак, указывающий на то, что наш мир – это падший мир, где произошла вселенская катастрофа – грехопадение, она – кара и возмездие за грех. Смерть вошла в мир через грех Адама и Евы, обольщенных коварным змием – дьяволом, клевещущим на Творца и соблазняющим первых людей избрать путь богоборчества – «быть как боги», отвергнув истинного Бога. Всемогущий Бог сотворил Адама и Еву и увенчал их честью и славой – отдал в их руки владычество над землей и поручил жить в благочестии и возделывать райский сад, но в безумном ослеплении они вняли коварному и убийственному совету падшего Ангела – Люцифера, разорвали общение с Богом и лишились Его благодати, подчинили себя дьяволу и сделались его рабами, он стал князем мира сего, а наша прародители были изгнаны из Эдема на проклятую за их грех землю, с тех самых пор – все живущие на земле смертны, а врата небесные затворились для людей до пришествия Христа Спасителя и Его мироискупительной жертвы и победы над смертью и Адом. Смерть противна Богу и человеку, она есть враг Бога и человека, ее не должно было быть в Божьем мире, а тайна ее существования – страшная тайна первородного греха. В Священном Писании эта богооткровенная истина провозглашается в следующих строках: «Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего; но завистью диавола вошла в мир смерть» (Прем.2:2-24). За грехопадение Адама вся земля проклята, люди – стали не царями всего видимого мира, а несчастными, смертными, тленными и страстными изгнанниками, земля перестала быть образом Рая с его нетленной и неописуемой красотой, освященной благодатью Святого Духа, но сделалась юдолью скорбей и страданий, где царит грозное  непрерывное смятение, все живые создания находятся в непрестанной борьбе – животные истребляют друг друга, чтобы выживать, жизнь же людей полна страшных преступлений и многочисленных грехов, а добродетель редко находит приют в их ожесточившихся сердцах. В «Потерянном Рае» Мильтона смерть предстает как порождение Люцифера и греха, «нестерпимое», «страшное» «отродье Ада», «что не имеет образа» и от которого «самый Ад еще мрачнее». Смерть восседает «у Адских врат», держа «в руках ключ Ада роковой», что напоминает библейский образ Аваддона – Ангела бездны и всадника на бледном коне («имя ему «смерть»; и ад следовал за ним»), из грозного и таинственного видения апостола Иоанна Богослова. В грандиозной поэме Мильтона прежде всего дается символический образ смерти, где подчеркнут ее инфернальный характер: «Сидел недвижно, сумрачный как ночь, ужасен и свиреп, как десять Фурий, и грозный, как сам Ад вооружен…». Святитель Игнатий Брянчанинов обратил внимание на то, что люди испытывают страх перед смертью, именно потому, что она – казнь: «смерть есть казнь. Хотя казнь и смягчается для праведников, но казнь пребывает казнию. Сам Богочеловек, приуготовляясь к приятию вольной смерти для спасения рода человеческого, был в подвиге, скорбел и тужил; капли пота Его падали на землю каплями крови: Прискорбна есть душа Моя до  смерти (Мф. 26:38), сказал Он Апостолам, уснувшим от печали и не чувствовавшим приближавшейся напасти. Отче Мой, аще возможно есть, да мимоидет от Мене чаша сия: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты (Мф. 26:39) – так молился Он Отцу. Предсмертный страх ощущала Пресвятая Дева Богоматерь пред Своим блаженным успением, хотя Ей предвозвещены были Архангелом Гавриилом Ее преселение в горние обители и слава, там ожидающая Ее, хотя Дух Святой, обильно обитавший в Ней, увлек все помышления и все желания Ее на небо». Если бы Адам не согрешил, то и наша жизнь была бы безгрешной и бессмертной, а значит смерть есть последствие греха и то, чего не должно было быть в Божьем мире, она – трагическая аномалия, сеющая скорбь и ужас, исторгающая слезы из очей потерявших близких.
                Смерть – неумолимый и ненасытимый жнец, ходящий по земле и собирающий кровавую жатву – выкашивающий целые поколения, и это будет продолжаться до конца времен – до тех пор, пока не произойдет духовное преображение мира, о чем пророчествуется в Апокалипсисе. Смерть – это возмездие за грех не противоречащее справедливости и милосердию Божиему – всеведущий Господь предрек Адаму, что если он нарушит заповедь, то  умрет, но страшная угроза смертью не остановила первого человека, подобно тому, как предостережение о Страшном суде и муке вечной не останавливает всех людей, совершающих грех и нарушающих заповеди Всевышнего. По святоотеческому учению Церкви существует два вида смерти: смерть духовная есть разлучение души с Богом, источником ее жизни, а смерть физическая – исход души из тела и разлучение с телом. Смерть души есть богоотступничество и богоотречение, она несравненно боле страшна и мучительна, чем смерть тела, ее именуют в «второй смертью» в Апокалипсисе и связывают с геенной огненной и мукой вечной, ее источник – грех, а посему каждый человек призван к верности Богу и добродетельной жизни. Святитель Иоанн Златоуст – высокий образец истинного проповедника Слова Божиего, пример христианского стоика и боговдохновенного пастыря Церкви, говорил, что человек должен страшиться не смерти, а греха, ибо грех – оскорбление Бога, через грех смерть вошла в мир, он пояснял, что если человек уверует во Христа, будет бороться со страстями и жить по заповедям Божиим, то он перестанет бояться и плакать о смерти, ибо она станет для него освобождением от уз страданий и вхождением в жизнь вечную. Блаженный Августин был убежден, что каждый человек с момента зачатия наследует первородный грех Адама и связанную с ним вину перед Богом, поэтому даже младенцы не могли быть спасены без искупления, совершенного Иисусом Христом на Голгофе. Монах Пелагий полагал, что грех Адама не мог быть ни духовно, ни физически унаследован его потомками, ибо они не участвовали в грехопадении. Преподобный Иустин Попович очень точно описал еретическое представление Пелагия о смерти, несовместимое с вероучением Церкви: «Смерть – это не последствие греха Адама, а неотвратимая участь сотворенной природы. Адам сотворен смертным; грешил ли он или нет – он должен был умереть». Православная Церковь избежала двух этих богословских крайностей и учит, что мы наследуем не личную вину Адама перед Богом, а последствия его греха – смертность, тленность, страстность. Кирилл Александрийский пояснял, что потомки Адама не разделяют вины за его личный грех, ведь их еще не существовало в момент его грехопадения, но от Адама они наследуют свое естество, оскверненное грехом, а следовательно, наследуют и смертность: «Адам был побежден и, презрев Божественное повеление, был осужден на тление и смерть, Но какое отношение к нам имеют эти его преступления? Множество людей стало греховными не потому, что они разделили вину Адама, - их ведь тогда еще не было, - а потому, что они причастны к его природе». С преступлением Адама грех простерся на весь род человеческий, грех повредил естество и свободу всех потомков Адама, они стали смертны и подвержены страстям, их ум помрачен, в сердце гнездятся страсти, а воля как маятник колеблется между добро и злом. Все люди ведут свое происхождение от Адама и Евы и на каждом из нас печать первородного греха. Через падение Адама «грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили» (Рим. 5:12). Как говорит Каин в произведении Байрона: «Бессмертие? О нем не знаем мы: безумием Адама мы лишены плодов от древа жизни, меж тем как мать вкусила слишком рано плода от древа знанья – нашей смерти». Святитель Иоанн Златоуст говорил, что существуют два типа смерти: физическая – смерть тела, и духовная – смерть души, поясняя, что душа не умирает подобно телу, ибо она бессмертна, но смерть для души есть грех, отпадение от Бога и вечное мучение. С момента грехопадения Адама человек стал смертен, он живет словно в темнице, ему вынесен смертный приговор и в любое мгновение наш тюремный страж – время, может отвести нас к нашему неумолимому палачу – смерти. Преподобный Иустин Попович поясняет тайну первородного греха и личной ответственности так: «В соответствии с этим смерть, произошедшая и унаследованная от Адама, простирается на всех потомков Адама еще и по причине их личных грехов, которые Бог от вечности предвидел в Своем всеведении». В Ветхом Завете Господь через Иезекииля – священника и пророка Своего, узревшего таинственное и чудное видение четырех животных – пророчество о четырех Евангелиях, обличавшего пороки Израиля и призывавшего к покаянию, говорит о личной ответственности человека за грехи. В книге пророка Иезекииля сказано, что у древних иудеев была распространена пословица: «отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина» (Иез.18:2). Эту пословицу Господь осуждает, она противна Его благости и справедливости, ибо «сын не понесет вины отца, и отец не понесет вины сына» (Иез.18:20). Наша греховность, порочность и смертность проистекает от Адама, но на Суде Божием каждый из нас будет отвечать за свои личные грехи, а не за грехи наших прародителей. Мы унаследовали от Адама склонность к греху, поэтому для нашего спасения нужна была искупительная жертва Спасителя – Единого Безгрешного, участие в святых таинствах Церкви и исполнение евангельских заповедей. Святые отцы Церкви напоминали, что нечистая совесть хуже смерти, ибо смерть для святых и праведников – избавление от скорбей и блаженство, а для гордых нечестивцев и нераскаянных грешников – скорбь и отчаяние. Преподобный Макарий Египетский говорил, что в тот день, когда Адам согрешил, он «заключил душевные помыслы во тьму» и отдал душу свою смерти, а сердце его стало «гробом» и «могилой», где гнездится «князь лукавства и аггелы его». В писаниях Григория Паламы читаем: «как отделение тела от души есть смерть тела, так отделение Бога от души есть смерть души». Размышляя о смертных грехах и смерти духовной, святитель Игнатий Брянчанинов писал, что все люди чуждые Христу и не откликающиеся на Его евангельскую проповедь – мертвецы по духу своему, они не вниманию гласу Спасителя и каются в грехах своих, не понимают, что только вера, действующая любовью, и чистосердечное покаяние воскрешают душу и сочетают ее с  Богом: «Знаменуя смерть души, святой Иоанн Богослов сказал: есть грех к смерти, и есть грех не к смерти (1 Ин. 5:16,17). Он назвал смертным грехом грех, убивающий душу, тот грех, который совершенно отлучает человека от Божественной благодати и соделывает его жертвою ада, если не уврачуется покаянием действительным и сильным, способным восстановить нарушенное соединение человека с Богом. Таким покаянием святой апостол Петр уврачевал свой смертный грех – отречение от Христа, а святой пророк Давид – свои два смертные греха: прелюбодеяние и убийство. Покаяние в смертном грехе тогда признается действительным, когда человек, раскаявшись в грехе и исповедав его, оставит грех свой. Таким  покаянием блудники, прелюбодеи, мытари, разбойники восхитили Царство Небесное; к  такому покаянию – к воскресению из смерти душевной – призывает апостол Павел:  востани, спяй, вопиет он, и воскресни от мертвых, и осветит тя Христос (Еф. 5:14). Но кто внимает этому гласу, этой духовной трубе, призывающей к воскресению души, к воскресению, более необходимому для спасения, нежели то, которое оживит тела, не оживит уже душ, умерщвленных грехом? Все мы пребываем в умерщвлении, исполняя греховные пожелания наши, которые не только воюют на душу, но, будучи удовлетворяемы, и умерщвляют ее. Указывая на смерть души, на существенную смерть, Спаситель мира назвал мертвецами всех людей, современных Его пребыванию на земле, не обращавших внимания на Его всесвятое учение, необходимое для спасения, единое на потребу для истинной жизни человека: остави мертвыя погребсти своя мертвецы (Лк. 9:60), сказал Он последователю Своему, просившему дозволения отлучиться на время от Господа и от внимания Его святому учению, для погребения скончавшегося своего родителя. Мертвыми наименовал Господь тех живых по плоти, которые были поистине мертвы, как умерщвленные душою. Те из этих мертвецов, которые остаются чуждыми Христа в течение всей земной жизни, и в этом состоянии отходят в вечность, не познают воскресения во все пространство времени, данное для этого воскресения, и заключающееся между двумя пришествиями Христовыми, первым – совершившимся, и вторым, имеющим совершиться». Велико неизреченное долготерпение и милосердие Божие! – от вочеловечивания Христа и до второго Его пришествия миру дано бесценное время, в течение которого будет благовествоваться Евангелие, и каждый из нас свободно избирает – принять Христа и Его благую весть, измениться и жить по заповедям Его, или отвергнуть Сына Бога Живого и избрать путь богоотступничества, греха и погибели. Преподобный Макарий Египетский в своих «Духовных беседах» глубокомысленно разъяснял, что Христос Спаситель есть Воскреситель  душ, Он нисходит к падшим людям и возвещает Слово Божие, зовет их к новой, святой и вечной жизни, таинственно действует в Церкви и воскрешает их души от гроба неверия и нечестия через таинства крещения и покаяния, очищает их от страстей и делает победителями демонов, ниспосылает им духовными дарования и силы исполнять заповеди Евангелия, освобождает их от темницы адовой и власти дьявола: «Когда слышишь, что Христос, сошедши во ад, освободил содержимые там души, не думай, чтоб это далеко отстояло от совершающегося ныне. Знай: гроб – сердце: там погребены и содержатся в  непроницаемой тьме твой ум и твои помышления. Господь приходит к душам, во аде вопиющим к Нему, то есть в глубину сердца, и там повелевает смерти отпустить заключенные души, молящие Его, Могущего освобождать, об освобождении. Потом, отвалив тяжелый камень, лежащий на душе, отверзает гроб, воскрешает точно умерщвленную душу и выводит ее, заключенную в темнице, на свет».
                Смерть воспринимается людьми в зависимости от их духовного состояния – Священное Писание возвещает, что смерть грешников люта (Пс.33:22), они страшатся задуматься о смерти и Страшном Суде, их надежды и мечты связаны с земным миром и пристрастием к вещам суетным и тленным, к которым словно цепями прикована их ослепшая душа, но для благочестивых, кающихся и святых людей, верных Богу, смерть есть переход от скорбного земного существования с трудами, заботами и житейскими волнениями к нерушимому покою, путь от страданий и уз к нескончаемому блаженству и высшей свободе, для них смерть – «с оливой мира вестник Бога, а не губящая коса», как выразился поэт Е. Баратынский, исход из материального  мира в мир духовный и соединение с бесчисленными сонмами Ангелов и святых, восхождение к созерцанию Бога и Его славы, к блаженной и вечной жизни небожителей. По учению Православной Церкви после смерти душа почившего человека в течение двух дней с Ангелами ходит по земному миру, где хочет. На третий день душа возносится на небеса – в духовный мир, чтобы предстать пред лицом Бога, а Церковь в сей день возносит молитву за усопшего. После предстояния Всевышнему душе усопшего шесть дней показываются обители святых и райская красота Божьего мира, изумляющая ее и побуждающая ее прославлять Создателя. Апостол Павел изрек восхитительную фразу, апофатически описывающую Царство Небесное, ибо красоту Божью невозможно сравнить ни с чем на земле: «Не видел того глаз, не слышало того ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор.2:9). По истечении шести дней созерцания Божьего мира и славы святых, душа вновь возносится с Ангелами к Богу. Созерцая Божье Царство святых и небесных духов – Ангелов, душа, вспоминает о грехах своих – оскорблениях Бога, и усопший начинает горько скорбеть в сердце: «Господи, Ты щедр и благ, Ты даровал мне все – жизнь и душу, свободу и ум, но я оказался ниже любви Твоей, бездумно и бессердечно пользуясь Твоим высочайшим даром – свободой духа. О, сколь неизъяснима любовь Твоя бесконечная и всемогущая! Ты принял ради меня смерть на Кресте, пролил Свою драгоценную кровь и соделал Церковь с ее таинствами, богословием и богослужением, чтобы я обрел жизнь вечную, но как же низко пала душа моя, ибо живя в земном мире, я позабыл о Тебе, мой Спаситель, не думал о вечности, расточал бесценное время земного бытия на суету сует и оказался ниже Твоего замысла. Весь я – ложь пред Тобой и ничем мне оправдаться пред Богом моим, ибо ничего доброго не сделал я в жизни?..». Наконец Господь повелевает показать душе Ад и мучения нечестивых грешников, отпавших от Бога, непрестанно рыдающих и скорбящих, и душа горько оплакивает участь тех, кто отвергли любовь Божию и сами низвергли себя в царство зла и ненависти, где обитают ужасные и коварные демоны, жаждущие погибели всех живущих. На сороковой день после смерти душа усопшего в третий раз предстает пред Господом, свершается частный Суд Божий и сердце почившего раскрывается как книга, обнажая все намерения и помышления, все слова и дела человека, все самое сокровенное в его душе и жизни. Размышляя о том, что будет с душой человека, когда тело его уснуло смертным сном, святитель Игнатий Брянчанинов писал: «В то время, как тело уснуло сном смертным, что совершается с душою? Слово Божие открывает нам, что наши души по разлучении их с телами присоединяются – соответственно усвоенным ими в земной жизни добрым или злым качествам – к Ангелам света или к ангелам падшим. С Ангелами они составляют по естеству своему один разряд существ, разделяясь по качеству, подобно им, добром или злом, усвоенными свободным произволением естеству, в первобытности непорочному и святому. Неоспоримые доказательства этому находим в Священном Писании и в писаниях святых Отцов. Господь обетовал покаявшемуся разбойнику немедленное преселение душою с креста в рай. Аминь глаголю тебе, сказал Он ему, днесь со Мною будеши в раи (Лк. 23:43). Страдалец, нищий Лазарь, отнесен был, по кончине своей, Ангелами в отделение рая, называемое лоном Авраамовым, а умерший немилосердый богач, веселившийся во время земной жизни на вся дни светло, был низвергнут в ад (Лк. 16:19-31). Души праведных, разлучившиеся с телами, наслаждаются блаженством на небе в ожидании воскресения тел, как повествует тайноведец Иоанн Богослов (Откр. 6:10, 11); во аде, в ужасных муках, ожидают его, грешники (Откр. 20:13). Когда вострубит труба воскресения, тогда рай представит небожителей для славного соединения с телами их, которые оживут от гласа Сына Божия (Ин. 5:25), как услышал этот голос четверодневный и уже смердящий Лазарь и ожил: ад представит мертвецов своих для Страшного суда и окончательного приговора. По изречении приговора и по исполнении его усугубится блаженство праведников, - грешники возвратятся в ад свой для сугубого мучения (Пс. 9:18). О состоянии праведников по воскресении Господь возвестил, что они яко Ангелы Божии на небеси суть, равни бо суть Ангелом (Мф. 22:30; Лк. 20:36). Предвозвещая о Своем Втором Пришествии и Страшном Суде, Господь сказал, что тогда Он речет стоящим одесную Его праведникам: приидите, благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царствие от сложения мира; а стоящим ошуюю грешникам речет: идите от Мене, проклятии, во огнь вечный, уготованный диаволу и  аггелом его (Мф. 25:34,41). И то достоверно, что воздаяние как праведников, так и грешников весьма различно. Правосудие Божие воздаст каждому человеку по делом его (Откр. 22:12). Не только небесных обителей бесчисленное множество, по свидетельству Спасителя, но и ад имеет множество различных темниц и различного рода мучения: согрешивший в ведении биен будет много, согрешивший в неведении биен будет мало (Лк. 12:47,48)». Древние мудрецы говорили, что если ты хочешь узнать человека и тайну его души, то смотри не только на то, какон живет, но и на то, как умирает – смерть открывает правду о каждом из нас и ставит нас перед лицом Суда Божиего, всех Ангелов небесных и духов тьмы. По церковному преданию смерть – это великое и страшное таинство, судьбоносный момент в жизни человека – момент окончательного самоопределения по отношению к Богу, когда вокруг усопшего собираются святые Ангелы, на прекрасных лицах которых сияет благодать Божия, и поднебесные духи тьмы и злобы – демоны, чье лица обезображены отчаянной злобой и ненавистью, они – злые миродержатели и истязатели и при встречи с ними душу объемлет страх и ужас, и она ищет защиты у Ангелов Божиих и их небесного заступничества. По слову Кирилла Александрийского, душу усопшего после смерти ожидают мытарства – испытание на греховность перед лицом святости Божией, дабы выявить то, к чему человек стремился в земной жизни и в чем видел ее смысл, был ли он добр, правдив и милосерден, или наоборот – жесток, горд и лжив, какими целями, намерениями и желаниями жила его душа – стремился ли человек к познанию Истине и исполнению заповедей Любви, служил он ли Богу и веровал ли во Христа, или же жизнь его была наполнена злодеяниями и преступлениями, сердце – ненавистью, сладострастием, гневом и коварством, ум – неверием и богохульствами, а воля склонялась не к добру, а ко злу: «Какой страх и трепет ожидает тебя, душа, в день смерти! Ты увидишь страшных, диких, жестоких, немилостивых и бесстыдных демонов, подобных мрачным муринам, тебе предстоящих. Одно видение их лютее всякой муки. Душа, увидев их, приходит в смущение, волнуется, мятется, ищет спрятаться, прибегает к Божиим Ангелам. Святые Ангелы держат душу; проходя с ними воздух и возвышаясь, она встречает мытарства, хранящие путь от земли к небу, удерживающие души и препятствующие им восходить далее. Каждое мытарство испытывает принадлежащие ему грехи; каждый грех, каждая страсть имеет своих мытарей и истязателей. Какой страх, трепет и беспокойство должна ощущать душа, видя все это, доколе не произнесется окончательный приговор, ее освобождающий! Болезнен, бедствен, исполнен стенаний, безутешен час нерешительности. Божественные Силы стоят против лица нечистых духов и представляют добрые помышления, слова и дела, принадлежащие душе, а она, в страхе и трепете, посреди препирающихся о ней Ангелов и демонов, ожидает или оправдания своего и освобождения, или осуждения и погибели. Если она проводила жизнь благочестиво и богоугодно и соделалась достойною спасения, то приемлют ее Ангелы, и она уже спокойно шествует к Богу, имея спутниками Святые Силы. Тогда исполнится сказанное: отбежали печаль, болезнь и воздыхание. Тогда, освободившись от лукавых, гнилых и страшных духов, она идет в неизглаголанную радость. Если же окажется, что душа прожила в небрежении и блуде, то услышит лютейший глас: «Да возьмется нечестивый, да не узрит славы Господней!» Постигают ее дни гнева, скорби, нужды и стеснения, дни тьмы и мрака!.. Оставляют ее святые Божий Ангелы, похищают мурины – демоны. Они начинают бить ее без милосердия и низводят на землю; растворивши землю, ввергают душу, связанную нерушимыми узами, в темную и мрачную страну, в преисподние узилища и темницы адовы, где заключены души грешников, от века усопших, как говорит Иов, в землю темную и мрачную, в землю тьмы вечной, где нет ни света, ни жизни для человеков, но болезнь вечная и печаль бесконечная, и плач непрестанный, и скрежет зубов немолчный, и воздыхания неусыпающие. Там слышится непрестанное «увы! увы!», там зовут – и нет  помогающего; там вопиют – и никто не избавляет. Нет возможности поведать тамошнего бедствия; нет возможности выразить тамошней болезни, которой подвергаются низверженные туда и заключенные там души. Изнемогают всякие уста человеческие к объяснению страха и трепета, объемлющего узников адских; нет уст человеческих, могущих выразить томление и плач их; непрестанно и вечно стонут, но никто их не милует; испускают глубокие воздыхания, но никто не слышит; рыдают, но никто не избавляет; взывают и бьются, но никто не милосердствует. Тогда – где похвалы этого мира? где тщеславие? где наслаждение? где пресыщение? где благородие? где мужество плоти? где красота женская, обманчивая и губительная? где дерзость бесстыдная? где украшение пышными одеждами? где сладость греха нечистая и гнусная? где помазующие и окуривающие себя мирами и благовониями? где пирующие с тимпанами и гуслями? где пристрастие к деньгам и имуществу и происходящее от него немилосердие? где бесчеловечная гордость, гнушающаяся всеми и научающая уважать только одного себя? где пустая и суетная человеческая слава, где зрелища и прочие игрища? где кощунствующие, праздно и беспечно живущие? где мягкие одеяния и мягкие постели? где высокие здания и широкие врата? где мудрость мудрых, благоязычие риторов и суетная ученость? Увы! все смятутся, поколеблются, как изумленные; поглотится вся мудрость их. О, братия! помыслите, каким подобает быть нам, имеющим дать отчет в каждом поступке нашем, и великом и малом! Даже за каждое праздное слово мы дадим ответ Праведному Судии». По определению святого Григория Нисского, прохождение мытарств – это самопознание души, испытание ее нрава и ее отношения к Богу, раскрытие того, чему человек отдал свое сердце – к Богу или к дьяволу, к добру или злу, к свету или тьме. Рассуждая о мытарствах, преподобный Макарий Египетский говорил, что после смерти душу человека окружают святые Ангелы и полчища демонов, стараясь найти в ней родство с собой – небесные духи ищут в душе веру, мудрость и добродетель, а демоны – греховность, желая низвести ее в геенну огненную, уготованную диаволу и аггелам его: «Когда исходит из тела душа человеческая, тогда совершается некое великое таинство. Если она повинна будет греху, то приступают к ней полчища демонов и Ангелы сопротивные и силы темные, и похищают душу в область свою. И не должно сему как бы необычайному удивляться. Если человек, живя еще в сем веке, им покорился и повиновался, и соделался их рабом, тем более, когда исходит от мира, бывает ими пленен и порабощен. Также, напротив, в отношении лучшего состояния должно разуметь: святым Божиим рабам и ныне предстоят Ангелы, и святые духи сохраняют и окружают их. А когда из тела изыдут, лики Ангельские, восприяв их душу, относят в свою страну, в мир святыни, и приводят их к Господу».
                Правосудие Божие совершает Суд над душами людей, исшедшими из тел своих, через Ангелов – святых и злых, и когда душа начинает восходить на небо, руководимая святыми Ангелами – вестниками Божиим, небесными заступниками и воинами, то темные духи начинают обличать ее за нераскаянные грехи – истязать ее духовно, увлекая ее в преисподнюю и желая того, чтобы  душа, по выражению святителя Феофана Затворника, «сама бросилась в Ад» и отреклась от Бога, прокляла и возненавидела Творца своего, став отверженной от лица Божиего и уподобившись демонам-мучителям – аггелам сатаны. Наиболее ярко и подробно о двадцати мытарствах рассказано в житии преподобного Василия Нового –  в видении блаженной Феодоры, которое нужно понимать не грубо и чувственно, а утонченно и духовно: «Чадо Григорий! о страшной вещи вопросил ты меня, о которой и вспомянуть ужасно. Когда настал час моей смерти, я увидела лица, которых никогда не видала, услышала глаголы, которых никогда не слыхала. Что скажу? Лютые и тяжкие бедствия, о которых я не имела понятия, встретили меня по причине дел моих; но молитвами и помощию общего отца нашего Василия я избавилась от них. Как рассказать тебе телесную боль, тягость и тесноту, которым подвергаются умирающие? Как бы кто обнаженный, упавши на великий огонь, горел, истаявал, обращался в пепел: так разрушается человек смертною болезнию в горький час разлучения души с телом. Когда я приближалась к концу моей жизни и наступило время моего преставления, увидела множество эфиопов, обступивших одр мой. Лица их были темны, как сажа и смола; глаза их – как каленые угли; видение так люто, как сама геенна огненная. Они начали возмущаться и шуметь. Одни ревели, как звери и скоты, другие лаяли, как псы, иные выли, как волки. Смотря на меня, они ярились, грозили, устремлялись на меня, скрежеща зубами, и тотчас же хотели пожрать меня; между тем готовили хартии и развивали свитки, на которых были написаны все мои злые дела, как бы ожидая какого судию, долженствующего прийти. Убогая моя душа была объята великим страхом и трепетом. Не только томила меня горесть смертная, но и грозный вид и ярость страшных эфиопов были для меня как бы другою лютейшею смертию. Я отвращала глаза мои во все стороны, чтоб не видеть страшных лиц их и не слышать голоса их, но не могла избавиться от них, - они всюду шатались; помогающего мне не было. Когда я окончательно изнемогла, то увидела двух светоносных Ангелов Божиих в образе юношей невыразимой красоты, идущих ко мне. Лица их сияли, взор был исполнен любви; волосы их были, как снег, белые с златовидным отблеском; одежды их сверкали, как молния; они были препоясаны златыми поясами по сосцам. Приближась к одру моему, они стали на правой стороне его, тихо беседуя друг с другом. Увидев их, я возрадовалась и с приятностию смотрела на них; черные эфиопы содрогнулись и отступили несколько далее. Один из светоносных юношей, с гневом обратясь к темным, сказал: «О бесстыдные, проклятые, мрачные и злобные враги рода человеческого! зачем всегда предваряете приходом к умирающим и молвою вашею устрашаете и смущаете всякую душу, разлучающуюся с телом? Но не очень радуйтесь, потому что здесь не найдете ничего. Есть Божие милосердие к этой душе, и нет вам в ней ни части, ни жребия». Когда Ангел перестал говорить, эфиопы восшатались, подмяли клич и молву, начали показывать злые мои дела, содеянные от юности, и вопияли: ничего в ней не имеем? а эти грехи чьи? не она ли сделала то и то? Так вопия, они стояли и ожидали смерти. И вот пришла смерть, рыкая, как лев, видом очень страшная, человеческого подобия, но без тела, составленная из одних нагих костей человеческих. Она принесла различные орудия к мучению: мечи, стрелы, копья, серпы, пилы, секиры, удицы и другие неведомые. Узревши это, смиренная моя душа вострепетала от страха. Святые Ангелы сказали смерти: «Не медли: разреши эту душу от союзов плотских; скоро и тихо разреши ее: она не имеет много тяжести греховной». Смерть приступила ко мне, взяла малую секиру и отсекла мне сперва ноги, потом руки; после другими орудиями расслабила мне все члены, отделив их по суставам один от другого. Я лишилась рук, ног; все мое тело омертвело, и я уже не могла двигаться. Потом отсекла мне голову – я не могла приводить в движение головы моей, соделавшейся мне чужою. После этого она растворила в чаше какой-то состав и, приложив к устам моим, насильно напоила меня. Так горько было эти питие, что душа моя не могла вынести его: содрогнулась и выскочила из тела, отторгнувшись от него насильно. Светоносные Ангелы тотчас приняли ее на свои руки. Оглянувшись назад, я увидела лежащее мое тело бездушным, нечувственным и недвижимым. Как бы кто, совлекшись одежды и кинувши ее, стоял и смотрел на нее: так и я смотрела на тело мое и удивлялась. В то время, как святые Ангелы держали меня, демоны, бывшие в образе эфиопов, обступили нас, вопия: «Множество грехов имеет эта душа: пусть отвечает нам!» - и показывали грехи мои. Святые Ангелы начали искать моих добрых дел и, по благодати Господа, находили их; они собирали все доброе, когда-либо с Божиею помощию сделанное мною, и готовились положить на весах против злых дел моих. Эфиопы, видя это, скрежетали на меня зубами, потому что хотели немедленно похитить меня из рук ангельских и низвести во дно адово. В то время неожиданно явился туда преподобный наш отец Василий и сказал святым Ангелам: «Ангелы Божии! эта душа много послужила мне при старости моей; я молился о ней Богу, и Бог даровал мне ее». С этими словами он вынул из недр червленый полный мешец – мне казалось, что в этом мешце было чистое золото – и, подав его Ангелам, промолвил: «Когда будете проходить воздушные мытарства, и лукавые духи начнут истязывать душу, выкупайте ее этим из долгов ее. Благодатию Божиею, я богат, собрал многое сокровище потом и трудами моими и дарую этот мешец душе, послужившей мне». Сказав это, он ушел. Лукавые духи пришли в недоумение, потом подняли плачевные вопли и удалились. И опять пришел преподобный Василий, неся с собою многие сосуды чистого елея и драгоценного мира. Он отверзал их, один за другим, и возливал на меня: я исполнилась благоухания духовного и ощутила, что изменилась и просветилась. Преподобный сказал святым Ангелам: «Когда совершите этой душе все подобающее, тогда введите ее на жительство в обитель, уготованную мне Господом». Сказав это, он сделался невидим. Ангелы взяли меня, и мы направились на восток». По слову святителя Игнатия Брянчанинова, учение о мытарствах есть учение Церкви, восходящее к древнейшим церковному Преданию и церковным молитвословиям, к словам апостола Павла, возвещавшего, что нам надлежит брань с поднебесными духами злобы, а демоны именуются истязателями и мытарями: «Воздушные бесовские стражи и судилища называются в Отеческих писаниях, мытарствами, а духи, служащие в них, - мытарями. Мытарем именовался во времена Христовы и в первые века христианской Церкви собиратель государственных повинностей. Как эта обязанность, по простоте древних обычаев, поручалась лицу без положительной ответственности и отчетности, то мытари позволяли себе все средства насилия, разного рода ухищрения, придирки, бесчисленные злоупотребления и бесчеловечное грабительство. Они обыкновенно становились при городских воротах, на рынках и других публичных местах, чтоб никто не мог избежать их зоркого наблюдения. Поведение мытарей сделало их ужасом для народа. По понятию его, имя мытаря выражало человека без чувств, без правил, способного ко всякому злодеянию, ко всякому унизительному поступку, дышащего, живущего ими, - человека отверженного. В этом смысле Господь сравнил упорного и отчаянного преслушника Церкви с язычником и мытарем (Мф. 18:17). Для ветхозаветных поклонников истинного Бога ничего не было отвратительнее служителя идолов: столько же ненавистным был для них и мытарь. Название мытарей распространилось от людей на бесов, стрегущих восход от земли к небу, по сходству должности и исполнения ее. Как сыны и наперсники лжи, демоны уличают души человеческие не только в содеянных ими согрешениях, но и в таких, каким они никогда не подвергались. Они прибегают к вымыслам и обманам, соединяя клевету с бесстыдством и наглостию, чтоб вырвать душу из рук ангельских и умножить ею бесчисленное множество адских узников». Игумен Никон Воробьев прошедший долгий путь к вере, безуспешно искавший смысл жизни в науке и философии, с отчаянием взывавший к Богу и обратившийся к углубленному изучению богословия, принявший монашество, а затем – сан священника и пострадавший за веру, писал, что надо очистить душу от дьявольских качеств и насадить качества ангельские, воспетые в святом Евангелии: «Демоны горды и овладевают гордецами, значит, надо смириться. Демоны гневливы, значит, надо нам приобретать кротость, чтобы они не овладели нами, как своими по душе. Демоны злопамятны и немилосердны значит, нам надо скорее прощать и мириться с обидившими и быть ко всем милостивыми». Святитель Иоанн Златоуст проповедовал, что даже если умирующий был бы величайшим властелином на земле, то и его душу объял бы великий трепет в час смерти и он ужаснулся бы, узрев демонов, и изумился бы, увидев Ангелов,  и ощутил бы нужду в молитвах и заступничестве, в добрых советчиках и верных путеводителях, которые бы помогли бы ему избежать сетей миродержцев века сего и отыскать занебесную отчизну – Царство Небесное: «Тогда нужны нам многие молитвы, многие помощники, многие добрые дела, великое заступление от Ангелов при шествии чрез воздушное пространство. Если, путешествуя в чужую страну или чужой город, нуждаемся в путеводителе, то сколько нужнее нам путеводители и помощники для руководства нас мимо невидимых старейшинств и властей миродержителей этого воздуха, называемых и гонителями, и мытарями, и сборщиками податей!» Православная Церковь молитвенно поминает усопших и призывает к этому всех верующих – живые призваны молиться за умерших – это исполнение заповеди любви к ближним, но совершать молитву надлежит с благоговением, вниманием и надеждой на милость Божию – не «вычитывать» молитвы одними устами, но с верой, надеждой и любовью взывать к Богу от всего сердца, воздыхать о покойном и молить Вседержителя о его прощении и спасении, в память о нем – читать Слово Божие и святоотеческие творения, участвовать в богослужениях и совершать дела милосердия, исповедоваться и причащаться Святых Тайн Христовых, избавиться от злопамятства и простить врагов своих, ибо молитва злопамятного человека – сеяние на камне, и как сказал Сам Христос: «Если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Мф.6:14-15). Апостол Иаков заповедовал нам «молиться друг за друга» (Иак.5:16)  апостол Павел завещал «совершать молитвы за всех человеков» (1 Тим. 2:1; Ефес.6:18-19) – за живых и усопших, ибо у Бога все живы, а молитва есть выражение нашей любви, любовь же не умирает, она вечна и сильнее смерти, она побуждает нас прощать врагов и творить добро обидчикам, утешать скорбящих и проповедовать Слово Божие, молиться за живых и за покойных. В Апокалипсисе сказано, что Христос «имеет ключи Ада и смерти» (Откр.1:18), стало быть, Он может отверзать затворы адовы и освобождать томящиеся там души, а нам всем надлежит молиться за усопших, веруя, что Бог всемогущ и для Него нет ничего невозможного, что Он благ и справедлив и в безграничной силе любви Его заключена надежда на спасение для всех людей.  Святитель Иоанн Златоуст писал, что великая польза бывает усопшим и великое благодеяние когда за них молится Церковь и их поминают в молитвах – это церковный обычай, установленный Святым Духом, дело церковное и богоугодное, сопряженное с делами милосердия и верой, облегчающее наказание скончавшегося грешника и приносящее утешение скорбящим душам, являющее неизъяснимое чудо человеколюбия Божиего, расторгающего узы Ада и отверзающего врата небесные.
                В надгробных песнопениях преподобный Ефрем Сирин проникновенно писал, что день смерти – это день плача: горько рыдает мать, потерявшая своего ребенка, безутешен юноша, разлученный со своей возлюбленной, не так давно цветущей как солнечная весна, а ныне – возлежащей во гробе, и все оттого, что пришла неумолимая смерть и теперь в очах – слезы, на устах – вопль, а в сердце – скорбь. У многих людей, столкнувшихся со смертью близких и горюющих об их утрате, возникает вопрос: Если Бог благ и не сотворил смерти, то почему Он попустил ей быть, ведь Он всемогущ и мог бы уберечь нас от смерти? Мы горько плачем над усопшими – унесенными смертью любимыми людьми, потому, что чувствуем и понимаем, что человек призван к вечной жизни и бессмертию,  смерть – трагедия и аномалия, вошедшая в мир через грехопадение – отпадение Адама и Евы от Бога, она связана со скорбью и разлукой, вселяет в нас страх и трепет, но с другой стороны, смерть – это освобождение и исход, если бы мы никогда не умирали и жили бы в материальном мире, лежащем во зле, то это был бы нескончаемый кошмар, а посему смерть – избавительница от уз и земных страданий и самое величественное, торжественное, таинственное событие в жизни человека, предваряющее таинственную встреча с Богом пророков и Откровения, предстояние Всевышнему, пред Которым трепещут Серафимы и Херувимы, не дерзая вознести свой духовный взор к Его неописуемому величию и славе, к Его неизмеримой и всепобеждающей любви. Вся наша земная жизнь – это пора трудов, духовных исканий и испытаний, проверка на верность Богу и любовь к Нему, время, данное нам для самоопределения и приуготовленияя к часу смерти и встречи с Богом. Господь всемогущ и для Него нет ничего невозможного, Он мог бы сделать так, что человек и после грехопадения не знал бы смерти, но смысл смерти и ее назначение в том, чтобы явить миру и показать человеку гибельность путей свободы от Бога, страшные последствия богоборчества, сокрушить все наши идолы, которыми мы пытаемся подменить Бога, и научить человека уже на земли жить духовным, возвышенным, прекрасным и Божественным. Перед лицом смерти человек осознает, что жизнь его коротка и лучше обратить все силы души, ума, воли и сердца к бесценному, прекрасному и священному пред Богом, оставив все суетное, пошлое, жалкое и ничтожное – «всякое попечение житейское». Настоящая философия всегда духовна, она основана на личном духовном опыте философа и приближается к религии. Религиозная этика всегда эсхатологична, она обращена к тайне конца земной жизни – к жизни будущего века, к вечности. Русский философ Иван Ильин обратил внимание на то, что «в смерти есть нечто благостное, прощающее и исцеляющее». Если бы наша земная жизнь со всеми ее изъянами, трагедиями, ужасами, болезнями, войнами и скорбями стала бы вечной, то было бы увековечено все ее зло и несовершенство, а человек с его страстями и пороками стал бы «бесконечным огрехом», чья жизнь – фальшивый аккорд в симфонии вечности. Если бы Христос увековечил нашу земную жизнь, то Он бы сделал вечной и дисгармонию этого мира, лежащего во зле – увековечилось бы и зло: все войны и бедствия, трагедии и скорби, весь разврат и цинизм, ибо вечность обрели бы – Калигула и Нерон, Чингисхан и Тамерлан, Гитлер и Сталин, и это стало бы еще более страшным и мучительным проклятьем, чем смерть. Задумываясь о тайне смерти, митрополит Антоний Сурожский пришел к мысли, что она – многолика и многосложна, ее нельзя однозначно определить как торжество или горе, ведь с одной стороны Бог не создал смерти, она явилась как последствие греха и отпадения от Бога, она приносит скорбь, ужас и утраты, но с другой стороны смерть – это исход из земного мира к Богу, она – не конец бытия нашей личности, а ее освобождение от уз мира сего и выход на простор вечности, и если бы наша многогрешная жизнь не знала смерти и стала бы дурной бесконечностью – отлучением от Бога и разлукой с  Богом, то это было бы в тысячу раз ужаснее, чем умирание, а человек стал бы самым несчастным существом. По слову святого Феофила Антиохийского: «Бог оказал великое благодеяние человеку тем, что не оставил его вечно связанным грехом, но, как бы осудив в ссылку, изгнал его из Рая, дабы он этим наказанием очистился в продолжение известного времени от греха и, исправившись потом… мог быть возвращен.., что имеет совершиться после воскресения и суда. Ибо как сосуд, когда после устройства его окажется какой-либо недостаток, переливается и переделывается, чтобы он сделался новым и неповрежденным, так бывает и с человеком через смерть, потому что он некоторым образом разрушается, чтобы при воскресении явиться здоровым, чистым, праведным и бессмертным». Кирилл Александрийский поучал, что «смертию Законодатель останавливает распространение греха и в самом наказании являет человеколюбие. Так как Он, давая заповедь, с преступлением ее соединил смерть, и поелику преступник подпал сему наказанию, то и устрояет так, что самое наказание служит ко спасению. Ибо смерть разрушает эту животную нашу природу и, таким образом, с одной стороны останавливает действие зла, а с другой, избавляет человека от болезней, освобождает от трудов, прекращает его скорби и заботы и оканчивает страдания». Смерть есть избавительница от земных мучений и скорбей, она – целительница скорбящей души, не находящей утешения в земном мире – этой юдоли печали и слез. В стихотворении М.Ю. Лермонтова «Выхожу один я на дорогу» – этом драгоценном бриллианте поэзии, высочайшем образце философской лирики, лаконичной исповеди в музыкальных стихах, русский поэт предстает как умудренный летами мыслитель, не сожалеющий о прошлом и ничего не ждущий от жизни, ищущий свободы и покоя в вечности, изумляющийся Божьему миру – «Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу, и звезда с звездою говорит», «в небесах торжественно и чудно!», разочарованный в нашей земной жизни с ее скорбями и горестями, сетующий на одинокую дорогу, являющуюся метафорой жизненного пути человека, желающий как шекспировский Гамлет умереть, но помнящий, что смерть – это успение, а не конец бытия: «Я б хотел забыться и заснуть! Но не тем холодным сном могилы…». Смерть освобождает нашу душу от оков земного существования, несет свободу и ободряет тех, кто ищет Бога и жаждет пребывать с Ним, открывает путь восхождения к высшей гармонии – Царству Небесному. Время нашей жизни ограниченно, мы не знаем ее срока, а вокруг нас мир Божий со всеми его тайнами и чудесами, неизмеримыми богатствами духовной культуры и красотами природы – от изящества и грации цветов, великолепия морских просторов и ярких звезд, ликующих птиц и журчащих ручьев, до порхающих бабочек и могучих гор, возвышающихся как грандиозные каменные крепости. Сколько в мире Божьем прекрасного, сколько неисчерпаемой глубины и невообразимой красоты, какое богатство творческой премудрости Божией, сколько всего достойного молитв и созерцаний! Но как мы глухи и слепы ко всему чудесному, как духовно бедна наша жизнь, сколько бесценного времени безвозвратно потеряно. Человек мог бы сделать всю свою жизнь богослужением – хвалить Творца в живописи и пении, в молитвах и философском творчестве, но в помрачении духовном он предпочитает бедную, скучную, пошлою, серую, застойно-однообразную или суетливо-пеструю жизнь, пустую жизнь без Бога, без любви и красоты, без святынь и идеалов, без смысла и цели. Иван Ильин точно назвал минуты встречи со смерть страшными и благословенными. Вся наша жизнь проносится перед нашим духовным взором как молниеносный парад, а смерть как грозный и неумолимый судия судит ее, разоблачает все лживое, пошлое и греховное, возвеличивает все святое, героическое, мудрое и чудесное, что было в нашей жизни. Религиозного мыслителя Николая Бердяева всегда волновали проблемы эсхатологического характера –  смерть как личный апокалипсис, конец истории, тайна времени и смерти, Страшного Суда и спасения, - и он писал: «смерть есть самый глубокий и самый  значительный факт жизни, возвышающий самого последнего из смертных над обыденностью и пошлостью жизни. Жизнь в этом мире имеет смысл именно потому, что есть смерть, и если бы в нашем мире не было смерти, то жизнь лишена была бы смысла. Смысл связан с концом. И если бы в нашем мире была дурная бесконечность жизни, то смысла в жизни не было. Смысл лежит за пределами  этого замкнутого мира, и обретение смысла предполагает конец в этом мире». Преподобный Иустин Попович пояснит эту мысль: «вечность дает смысл времени». Смерть – это суд над временем, она изобличает ничтожность суетных благ преходящего мира и возвещает, что человек предназначен к высшей жизни. Смерть – это великое мерило, данное Богом человеку, мера всех дел и вещей человеческих, она развенчивает все ничтожное и бренное, учит нас, что стоит жить только ради того, что свято и вечно – за евангельские святыни и идеалы, а наш высочайший идеал – Богочеловек Иисус Христос.
                Однажды два мудреца шли в Дамаск и философствовали. Один из них часто клялся именем смерти.
– Почему ты так почитаешь смерть? Чем она тебе услужила? – с изумлением спросил его спутник.
– О, смерть – великий учитель жизни, ее никому не избежать. Все смертные в ее власти. Смерть научила меня помнить, что здесь на земле мы лишь странники, а наша истинная отчизна – на небесах. Помышление о смерти освобождает мою душу от страстей, очищает мое сердце слезами раскаяния, побуждает размышлять о жизни временной и жизни вечной. Когда я познал, что смертен, то осознал и конечность моих мучений и скорбей, и поэтому смерть – моя утешительница. Если бы мы не знали смерти, то жизнь в этой юдоли плача стала бы невыносимой и безутешной. Смерть обращает ум к духовному миру, а сердце к Богу, она учит нас молитве и праведной жизни. Помнящий о смерти не может грешить, ум его знает, что Господь всевидящ, а душа его уже в земной жизни предстоит на Страшном Суде. Смерть научила меня прославлять Всевышнего, славить Иисуса Христа распятого и воскресшего. Никому не удалось победить смерть кроме Бога, а значит – сама смерть свидетельствует, что Господь наш всеблаг, премудр и всемогущ. Вот скольким я обязан смерти и потому так почитаю ее…
                И все же наша земная жизнь – это тяжкое ярмо, человек – безнадежный мученик и смертник, и нет ничего более горестного и трагичного, чем страшная картина смерти – человек за человеком, поколение за поколением, народ за народом, царство за царством – все они обречены бесследно исчезнуть с лица земли. Как не грустить нашему сердцу и не рыдать душе от чувства горькой тоски и безутешной скорби, когда мы смотрим на мир и видим остров, омываемый безбрежным океаном смерти? Смерть есть тайна, которую не могли разгадать философы. О тайне победы над смертью ничего не могли изречь древние мудрецы. А разве мысль человека – это не маленькая свеча, горящая в беспросветной ночи, а вокруг него – непроглядный мрак, бесконечность тайн – тайн жизни и смерти, времени и вечности? Опираясь на книги Ветхого и Нового Заветов, Кьеркегор считал, что человек хронически болен смертью. После грехопадения Адама весь видимый мир стал ущельем смерти, и каждый человек заражен вирусом смерти, от которого не может излечить нас никакая земная медицина. Как горько человеку сознавать, что в этом мире – бескрайней вселенной с миллиардами звезд и галактик, свирепствует эпидемия смерти, все живые создания умирают, все люди – пленники смерти. Вся наша жизнь есть непрестанная борьба со смертью, а сама смерть в ее двух аспектах – духовном и физическом, есть средоточие всех мук, скорбей и трагедий, ибо смерть разъедает не только нашу плоть, но и наше сердце, нашу мысль, наше сознание. Как возможно счастье в этой юдоли слез и долине смерти? Оправдан ли исторический процесс, если весь ход истории трагичен, а ее события порой напоминают галереи смерти? Вопрос о смерти есть один из ключевых вопросов философии – это и вопрос о смысле жизни и истории, о вечности, душе и Боге. Ни головокружительные достижения науки и чудеса техники, ни философская мудрость, ни лучшие произведения искусства, ни все богатства нашего преходящего мира не смогут исцелить человека от смертности – этого страшного проклятья. Русский писатель и философ Ю.Ф. Карякин в книге «Достоевский и Апокалипсис» определил культуру как преодоление смерти: «культура есть спасение и самоспасение путем духовного возвышения. Культура – система, совокупность всех знаний, ориентированная на спасение вообще и человечества в частности». Но что есть культура и вся мощь науки, вся мудрость философии и морали, перед лицом смерти, если сама жизнь без Бога и вечности есть лишь дьявольская насмешка? Ни одна культура и ни одна философия не в силах победить смерть, и какая человеку польза в культурности, образованности и философской мудрости, если его безысходный удел – смерть? Вся мировая мудрость философов, поэтов и пророков, трагиков и лириков изрекла невыразимое горе человеческого сердца, горькую как полынь тайну смерти, но не разрешила ее – не победила смерть, ибо единственная победа над смертью – Воскресение Христово. Поэтому философ Николай Бердяев восторженно писал о Воскресении Христа: «Если бы не было явления Христа и Воскресения Христа, то в мире и в человеке восторжествовала бы смерть. Поэтому учение о бессмертии есть парадоксия. Человек и смертен и бессмертен, он принадлежит и смертоносному времени и вечности, он и духовное существо, и существо природное. Смерть есть страшная трагедия, и смерть через смерть побеждается Воскресением. Но смерть побеждается не природными, а сверхприродными силами». Существует одно древнее и радостное церковное песнопение, выражающее саму сущность христианской веры: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав!». Это песнопение – святыня Церкви, молитвенный гимн во славу Сына Божиего, Иисуса Христа – Победителя Ада и смерти. В словах этой молитвы заключена вся крепость нашей веры, все ликование нашей надежды, вся сила нашей любви. Радость Церкви о Христе воскресшем – душа христианской веры. Цитируя пророчество Исайи, апостол Павел изрек: «поглощена смерть победой» (1 Кор.15:54) – Иисус Христос победил смерть, Он обещанный пророками Мессия – Спаситель мира. Если мы верим, что Сын Божий, Иисус Христос победил смерть – «смертию смерть попрал» и Его воскресение из мертвых имеет вселенское значение для судеб мира и каждого человека, и мы становимся участниками Его победы через духовную жизнь – через жизнь по заповедям Евангелия,  через молитву и религиозную философию, через участие в таинствах Церкви и ее богослужениях, через восприятие вечных истин Божественного Откровения и духовного опыта подвижников и святых, через стяжение Святого Духа и преображение нашей личности, то мы – христиане. Если смерть есть источник горечи, скорби и отчаяния, то Воскресение Христово – источник нашей радости и нашего утешения. Христос победил смерть в трех ее аспектах: духовном, душевном и телесном. Он решил проклятую проблему смерти не теоретически и логически, а духовно и исторически – Своим воскресением из мертвых.  Воскресение Спасителя есть исторический факт, реальное событие. Выдающийся православный богослов о. Георгий Флоровский предупреждал, что книги Священного Писания нельзя превращать в собрание восточных притч и поучений, ведь все евангельские события реальны. Без Воскресения Христова нельзя объяснить и понять ни проповедь апостолов, ни чудеса чудотворцев, ни подвиг мучеников, ни посты и молитвы подвижников, ни стойкость исповедников, ни любовь христиан к врагам, ни литургическую жизнь Церкви и само существование ее. Все пророчества и обетования Ветхого Завета, все проповеди и чудеса Нового Завета – все сходится в истине Воскресения Христова. Если бы Христос не воскрес, то не было бы Церкви и христианства, не совершилось бы искупление грехов рода человеческого, не было бы мучеников и исповедников, со времен апостольских неустрашимо идущих на смерть за веру, радостно проповедующих Христа распятого и воскресшего, напрасен был бы подвиг мучеников и подвижников, обманом оказалась бы проповедь и мудрость святых и преподобных, ни осуществилась бы победа Спасителя над Адом и смертью, и наша вера оказалась бы обманом. Как апостолы могли бы проповедовать об Иисусе Христе, идти на мученическую смерть, если бы Он действительно не воскрес? Апостол Павел говорил: «Если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша» (1 Кор.15:14). Воскресение Христово имеет вселенское и всечеловеческое значение, оно не ограничено пространство и временем, ибо от вопроса – «воскрес Христос или нет?» – решается вопрос – «стоит ли жизнь того, чтобы быть прожитой?». Если бы Христос умер и не воскрес, то смерть и Ад одолели бы Бога, произошла бы метафизическая катастрофа – бездна разверзлась бы между Творцом и Его творением, для нас не было бы никакой надежды на спасение, и Ад восторжествовал бы на земле. Христос принес Себя в жертву и искупил грехи мира, а Его воскресение из мертвых – это победа над смертью и Адом, открывающая путь к всеобщему воскресению: «Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших» (1 Кор.15:20). Святитель  Иоанн Златоуст изрек самые вдохновенное слова о победе Спасителя над Адом и смертью: «Никто пусть не боится смерти; ибо освободила  нас смерть Спасителя. Он истребил ее, быв объят ею; Он опустошил ад, сошедши во ад». Христос – единственный Спаситель мира и Искупитель грехов рода человеческого, Он – Победитель смерти и Ада, открывший врата вечные и пути непроходимые, сокрушивший Ад и ужаснувший смерть и демонов, освободивший всех томящихся в преисподней, кто откликнулся на призыв Его и уверовал в Сына Божиего. Неизъяснимая премудрость Божья и несказанная сила любви Его открылась в победоносном шествии Христа Богочеловека – пали пред Ним врата Ада и не в силах смерть была удержать Воскресшего и Воскресителя, объяты были ужасом демоны и сам дьявол, когда увидели расхищение адских темниц всемогущим Богом – Спасителем всех человеков, с величайшим торжеством и духовной радостью святые Ангелы взирали на победу Христа, Его Воскресение и Вознесение на небо небес – восшествие на престол Божий, и изумились небо, земля и преисподняя, Ангелы, люди и демоны, когда познали великую тайну и силу искупительной жертвы Агнца Божиего, когда отверзлись горние врата перед сынами Адама и дочерями Евы и первым в Царство Небесное вошел распятый благоразумный разбойник, признавший себя достойным смертной казни за грехи свои и исповедовавший Иисуса Христа – Спасителем мира. Архимандрит Софроний дерзнул сказать, что весь смысл нашей веры заключен в том, что смерть побеждена Христом, Он есть Истина, и мы будем с Ним в вечности. «Христос нам открыл науку, науку наиболее потребную для всех, как побеждать смерть, сего общего для всего человечества подлинного врага». На историческом факте Воскресения Христова зиждется вся христианская философия и мораль, все нравственное и догматическое учение Церкви, вся наша духовная жизнь и церковная культура, вся наша религиозная вера, все наши молитвы и надежды. Если бы Иисус Христос не воскрес из мертвых, то вся наша жизнь и история мира, все наши надежды, мольбы и вера, все подвиги аскетов и молитвы святых, речи пророков и проповедь апостолов, вся литургическая жизнь Церкви – все обратилось в бессмыслицу, а мы бы стали самыми несчастными из всех созданий и не имели бы никакой надежды на спасение.
                Вера в Воскресение Христово – самая драгоценная святыня Новозаветной Церкви, а Христос Богочеловек – ее высочайшая ценность. Личность Христа дороже всего сердцу христианина, бьющемуся с молитвой к Богу и любовью к Нему. Спаситель пришел в мир освободить человека от смерти и греха, явить ему вечную правду, любовь и красоту, все самое возвышенное и святое, самое благородное и Божественное, ввести его настоящую жизнь в русло реки, текущей в жизнь вечную – в безбрежное море Божественной Любви. Сын Божий воскрес из мертвых, Он разрушил «державу смерти», поэтому Воскресение Христово – это сердцевина христианской веры, неоспоримый факт победы бессмертия над смертью, Бога над мировым злом. Христос уничтожил духовную смерть, Он – явление Божественного Логоса в истории, в Нем миру отрылась бесконечность Божественной Любви, Он указал путь спасения, явил высочайший образец любви всей Своей святой жизнью и мученической смертью, основал Церковь с ее таинствами и богослужениями, чтобы всякий верующий в Него не погиб, но обрел жизнь вечную и унаследовал Царство Небесное. Христос с Его Нагорной проповедью и со всеми чудесами, с Тайной Вечерей и молитвой в Гефсимании, с любовью, искупительной жертвой и воскресением из мертвых духовно присутствует и действует в Его святой Церкви. В Церкви присутствует весь Христос: Евангелие – Его уста, возвещающие правду Божию, семь святых таинств – Его руки, спасающие нас, заповеди – Его очи, которыми Он заглядывает в наши души, догматы – Его премудрость, открывшаяся верующим в Него и просвещающая их светом Божественной Истины, апостольская проповедь – Его ноги, которыми Он обошел всю землю, а Божественная Литургия – Его сердце, бьющееся с бесконечной любовью ко всей вселенной и каждому из нас, с любовью, более сильной, чем смерть, ибо она – абсолютна и вечна. Вера в Воскресение Христово – духовная основа Церкви, всей церковной этики и догматики, философии и жизни, эстетики и мистики, ибо без веры в воскресение Иисуса Христа из мертвых, Церковь есть дом на песке. Вся природа Церкви богочеловечна, ибо Христос – Богочеловек, совершенный Бог и совершенный человек, а Церковь есть мистическое Тело Христово. Церковь – это Богочеловеческий организм, где люди соединены с Богом и причастны Божественной Жизни, а благодать Божия сотрудничает со свободой человека. Церковь есть «столп и утверждение Истины», ее величайшая драгоценность – святейшая Личность Богочеловека Иисуса Христа, ее сущность – любовь, соединяющая людей с Богом, ибо на любви зиждутся все заповеди Евангелия. Высшая миссия Церкви – духовно преобразить человека через исполнение евангельских заповедей, через участие в ее таинствах и стяжение Святого Духа, избавить его от смерти – обессмертить, излечить его от греха – возвести к святости, ведь, где грех, там и смерти, а где нет греха, там нет и смерти. Христос победил душевную смерть, Он принес Свои Божественные заповеди в наш мир, лежащий во, чтобы научить нас жить духовно и нравственно, совершить великий религиозный переворот во всех умах, сердцах и душах, приобщить нас к вечной жизни и ввести в Царство Небесное, раскрыть в каждом человеке образ Божий не уничтожив грешников, но исцелив их от страшной, разъедающей душу болезни – от греха, отвратив от лжи, низости и порока, освободив от власти страстей силой святой веры, хранимой Церковью со времен апостолов. Время без вечности было бы бессмыслицей. Христос внес смысл во время, с Ним горькое и тяжкое бремя времени становится приуготовлением к вечности, а жизнь Его Церкви пребывает выше времени и пространства. В Церкви время соединятся с вечностью, человек – представитель преходящего мира, становится обладателем вечной жизни. В литургической жизни Церкви, ее вере и богослужениях человек обретает не только психологическую, но онтологическую связь между прошлым, настоящим и будущим, между живыми, усопшими и еще не рожденными. В Церкви духовная связь между людьми и Богом не прерывается, но становится вечной – это неразрывная связь, идущая от Иисуса Христа и Его апостолов, мучеников, святых и отцов Церкви до всякого современного христианина, ибо все мы живем единой верой, исповедуем Святую Троицу, участвуем в одних таинствах, живем одной духовной жизнью. Христос победил телесную смерть, Сын Божий – Слово Божие ставшее плотью, Он воскрес из мертвых во плоти, Его плоть духовно преобразилась, стала бессмертной и нетленной. Многие люди не признают воскресение Иисуса Христа из мертвых и вопрошают: Как могут верующие думать, что Христос победил смерть, если, как и прежде смерть отнимает бесчисленные жизни, разлучает возлюбленных, сметает целые царства и народы, превращает города в кладбища? Но вечная жизнь, обещанная Христом – это пребывание в Боге и с Богом, подразумевающее духовное преображение человека и вселенной, а не бесконечная одиссея земного существования с его горестями, скорбями, войнами и стихийными бедствиями. Преподобный Исаак Сирина вопрошал: «Что такое бессмертная жизнь?», и отвечал: «Ощущение Бога», а значит, по мере приобщения Богу через Христа, во Христе и путем Христа человек может обрести бессмертие и жизнь вечную. В христианской антропологии человек есть дух, душа и тело, и бессмертие его целостной личности предполагает не только веру в бессмертие духа и души, но и в воскресение тела – преображенного, нетленного, бессмертного и духовного. В книге Екклесиаста уже возвещается библейская истина бессмертия личного духа: «И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратится к Богу, Который дал его» (Еккл. 12:7). Учение о бессмертии души и ее небесном происхождении встречается у орфиков. В представлении орфиков душа не от мира сего – «земли я дитя и звездного неба, но род мой – небесный». Душа ниспала с небес в материальный мир, где страдания и смерть, оказалась во власти «колеса становления и рока» – неизменного космического круговорота смертей и рождений. Орфики считали, что зло неискоренимо в мире дольнем, а потому душа призвана вернуться в мир горний.  Сократ учил: «Если бы смерть была концом всему, она была бы счастливой находкой для дурных людей». Если смерть есть конец бытия, то нет Бога и нравственного смысла жизни. В диалоге «Федон» у Платона провозглашается: «Душа не только бессмертна, но и неуничтожима». Платон верил, что после смерти душа продолжает существовать и идет на Суд Божий. Но ни учение Сократа и Платона о бессмертии души, ни вся идеалистическая метафизика от орфиков и Плотина до Фихте, Шеллинга и Гегеля, не разрешает проблему смерти – трагедию личности как целостного человека с духом, душой и телом, ибо истинное бессмертие – это бессмертие целостной личности. У платоников нет учения о воскресении из мертвых, о духовном преображении мира, о Царстве Небесном, где Бог будет во всем, где не будет скорбей и разлук, а смерть – истребится. В христианстве тело не платоническая «гробница» и «темница» души, а ее драгоценна оправа, «храм живущего в вас Духа Святого». Во Христе само обожение простирается на все воспринятое Им человеческое естество – дух, душу и тело. Только во Христе раскрывается бессмертие личности, и только через Христа личность обретает вечную жизнь в Боге – через воскресение из мертвых. Апостол Павел назвал Церковь – Телом Христовым, ее бытие связано с тайной воплощения Слова Божиего, а сердце Церкви, всех ее молитв и богослужений – Божественная Литургия. Христос дает верующим в Него через таинство Евхаристии причаститься Его Крови и Плоти, быть истинными членами Церкви, сотелесниками распятого и воскресшего Спасителя мира, приобщиться к Его Божественной Жизни. В книгах Библии, в которых запечатлено Божественное Откровение, написано не только о бессмертии души, но и пророчествуется о всеобщем воскресении мертвых, ибо человек есть дух, душа и тело, и не только дух и душа, но тело призвано унаследовать жизнь вечную. Размышляя о всеобщем воскресении мертвых, апостол Павел скажет, что существует тело духовное, а «тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в бессмертие» (1 Кор.15:53). Святые отцы Церкви учили, что после всеобщего воскресения люди будут иметь духовные тела, не имеющие нужды в еде, сне и отдыхе, не знающие ни болезней, ни страданий, ни смерти, подобным воскресшему и неуязвимому Телу Христа Спасителя. Святитель Иоанн Златоуст писал, что «по воскресении Христос ел и пил не в силу необходимости – тогда тело Его уже не нуждалось в этом, - а для удостоверения в воскресении». По рассуждению святителя Григория Паламы, смерть – последний враг, она истребится в конце времен всеобщем воскресением, но праведные и кающиеся во грехах воскреснут для спасения и будут оправданы пред лицом Божиим, они облекутся в лучезарные и сияющие ризы Божественного Света а нераскаянные грешники и нечестивцы воскреснут для того, чтобы подвергнуться «второй смерти» и быть осужденными Страшном Суде, они облекутся во мрак своих согрешений и пойдут во тьму кромешную и муку вечную – будут извергнуты в геенну огненную: «Хотя в будущем пакибытии, когда воскреснут тела праведников, воскреснут вместе с ними тела беззаконников и грешников, но  воскреснут лишь для того, чтоб подвергнуться второй смерти: вечной муке, неусыпающему червю, скрежету зубов, кромешной и непроницаемой тьме, мрачной и неугасимой геенне огненной. Говорит Пророк: сокрушатся беззаконнии и грешницы  вкупе, и оставившии Господа скончаются (Ис. 1:28). В этом заключается вторая смерть, как научает нас Иоанн в своем Откровении. Услышь и великого Павла: аще бо по плоти живете, говорит он, имате умрети, аще ли духом деяния плотская умерщвляете, живы будете (Рим. 8:13). Он говорит здесь о жизни и смерти, принадлежащих будущему веку. Эта жизнь – наслаждение в присносущем Царстве; смерть – предание вечной муке. Преступление заповеди Божией – причина всякой смерти, душевной и телесной, и той, которой подвергнемся в будущем веке, вечной муке. Смерть собственно состоит в разлучении души от Божественной благодати и в совокуплении с грехом. Это для имеющих разум – смерть, которой должно убегать;  это – смерть истинная и страшная. Она для благомыслящих ужаснее геенны огненной». Всех усопших ожидает нелицеприятный, но праведный Суд Божий, и одни унаследуют Царство Небесное, а иные – пойдут в геенну огненную, и потому нам надлежит ценить каждый день нашего земного странствия и шествовать по жизни евангельским путем Самого Христа Богочеловека, ибо ни слава, власть и богатство, ни искусства, науки и философия, ни таинства, пост и молитвы, ни милостыня и целомудрие, ни чтение Слова Божиего и участие в Божественной Литургии – ничто не спасет нас, если мы не уверуем во Христа и не возлюбим Бога и ближних всем сердцем, не станем прощать врагов и бороться со страстями, не будем стремиться исполнять заповеди Евангелия и не отойдем к Богу с искренним и чистосердечным покаянием в смертный час свой, дабы предстать пред всезрящим и всеведущим, грозным, справедливым и милосердым Судией.