Чапаев это я

Часть 5-я.

Чапаев — это я


1.

Чапаев плыл по реке Урал. Правая рука у него была ранена в ходе недавней перестрелки и кровила, так что он греб только левой.

С берега, крутого и глинистого, по Чапаеву из пулемета строчили белогвардейцы.

Ординарец Петька и еще один красноармеец, сидя под откосом, отстреливались  из ружей. Враги падали, но на их место вставали новые.

Силы были слишком неравны.

Был убит пулей навылет и ушел на дно солдат, прикрывавший комдива.

Отстреляв весь карабин, Петька  побежал к реке.

Он успел еще шагнуть в воду.

И упал навзничь, раскинув руки, скошенный пулеметной очередью.

Под дождем пуль из последних сил греб одной рукой Чапаев.За ним тянулся по воде кровавый след.

- Врешь! Не возьмешь!

Кинотеатр повторного фильма «Ударник».

Дом на набережной, сталинская высотка.

Ретро-показ.

Шедевры мирового кино.

Последние 3 минуты 17 секунд картины.

Георгию Козыреву надо было стать Чапаевым на эти 3 минуты 17 секунд.

Я показывал Гере,  как перейти из одной реальности в другую, состоящую из игры черного и белого цвета на экране.

- Ты раздвигаешь световое полотнище фильма, как воду в реке.

И ныряешь с головою в кадр, как с берега в поток.

Ты говоришь герою: Я такой, как ты, ты как я.

Или другую  какую-то формулу, близкую по смыслу, если она более органична для твоей речи:

- Мы вместе.

- Я с тобой.

- Я иду к тебе.

Как угодно, только чтоб сохранялся смысл.

И воды снова смыкаются.

В этот миг ты становишься - им.

- А потом? – спросил Козырев.

- Плывешь по реке Урал. Тонешь.

- Да не хочу я тонуть!

- И возвращаешься в собственную жизнь.

Но уже другим. Более зрелым. Понимающим, мудрым. Более настоящим.

- Я, что же, потеряю себя? Утрачу личность?

- Ты, безусловно, останешься собой. Но при том, и подымешься над собой. Чапаев отдаст тебе свою силу. Чапаев! Слово! Великий бренд!

- Нет уж, мне моя душа дороже мирового бренда. Предпочитаю остаться при своих собственных достижениях. Как бы скромны они ни были.

- Бессмертие обретешь.

- Всё понты...

Мемы из фильма слетались на наш разговор.

- Тихо, граждане! Чапай думать будет!

- Полк идет в атаку. Где должен быть командир? Впереди, на лихом коне!

- Александр Македонский тоже был великий полководец, но зачем же табуретки ломать?

- Македонский? Полководец? Кто такой, почему не знаю?

- На войне и поросенок божий дар.

- Белые пришли — грабють, красные пришли — тоже грабють. Ну, куды крестьянину податься?

- А вот, Василий Иваныч, мужики сомневаются. Ты за большевиков али за коммунистов?
- Чего?
- Я спрашиваю, вы за большевиков али за коммунистов?
- Я… за интернационал!

- Гляжу я на тебя, Василий Иванович: недоступный ты для моего разума человек. Наполеон! Прямо Наполеон!

- Часа через пол начнут марш-бросок.

- Атака психическая!

- Чапаев никогда не отступал!

- Красиво идут!
- Интеллигенция!

- А что скажет комиссар?
(Последний аргумент в споре).

Я стал комиссаром Фурмановым. На три минуты, 17 секунд, которые застыли в потоке жизни.

Наташа и Митя Вертинский стали Анкой и Петькой.

Мы ждали только Геру.

Комдива.

Он необходим был, чтобы выполнить нашу общую миссию.

Но Георгий не мог войти в световой ливень.

Проходил сеанс за сеансом, и он стоя у экрана, все пытался заставить себя внедриться в реальность синема. В последний момент отступал.

А на вопросы мои, почему, отвечал:

- Там все неправда. Все – «глиняный пулемет».

Он говорил мне, что Василий Иванович, судя по его собственной сохранившейся переписке, был человеком весьма и весьма…

Как бы это сказать, не соврать – большим оригиналом, чудодеем, куролесом, ёрником, с образом из книги мало схожим.

Что роман Фурманова – это слабый роман, скучный, ходульный.

Что, собственно, сценарий был написан через 8 лет после смерти автора, его женой, Анной Никитичной, с текстом супруга обошедшейся весьма вольно, а также режиссерами братьями Васильевыми и нанятыми безымянными литправщиками.

И этот текст, увы, не шедевр.

Что сам Дмитрий Фурманов, сын трактирщика, бывший эсер, а стало быть, убежденный террорист, переметнувшийся в нужный момент к большевикам, весьма отличался от кристальной души комиссара из фурмановской прозы.

Что никакой Анки-пулеметчицы не существовало в природе.

Ее и в романе почти что нет – вся Анка, это одна строчка.

Мария Попова, которую под дулом пистолета принудили стать пулеметчицей, не в счет.

Актриса Екатерина Мясникова в роли революционной героини себя не любила.

Стеснялась она быть Анкой-пулеметчицей.

Персонажем сусальных (сальных) баек.

(Дождалась актерского счастья много лет спустя, в «Золушке», где сыграла фею-крестную.

Это, друзья мои, и есть настоящее волшебство.

Эх, королевство тесновато, развернуться негде.

Жил на свете старый жук, старый добрый жук.

И что вы можете предъявить? Никто не сумеет сделать ножку маленькой, а душу большой.

Вы не устали в дороге? – Нет, я в дороге отдохнула.)

Анку, собственно, выдумали после того, как лично Сталин, просмотрев сценарий, приказал ввести в него «образ русской женщины на войне». И прописать любовную линию - "для молодежи".

Что и было неукоснительно исполнено.

Петька учил девушку, ивановскую ткачиху, обращаться с пулеметом.

Косы мешали. Длинные, тугие русые косы.

И приставал к ней, конечно.

Но, гордая, она отвергла ухажера.

И тогда возникли чувства.

Режиссеры, братья Васильевы, Сергей и Георгий — не братья, а однофамильцы.

Актер Бабочкин вообще сниматься поначалу не хотел. Но будучи участником гражданской войны, знакомым с нравами в том числе и 25-й стрелковой дивизии, понимая, как оно там на самом деле все было устроено, он давал, по-приятельски, советы «братьям».

И однажды, для иллюстрации, надел папаху – продемонстрировав, как надо носить головной убор, который «ни на чем не держится».

Приклеил себе усы.

Взглянул молодецки.

И стал – им.

Тут же был утвержден на главную роль.

Снимали сцену гибели Чапая не на Урале, а на Волге, в Тверской губернии (Калининской то бишь).

Вода была, в мае, холодная, и Бабочкин, окунаясь в нее раз за разом, заполучил хроническую болезнь, от которой через несколько лет и скончался.

По другим сведениям, умер он от того, что отогревался после бесчисленных дублей водкой.

От прободения язвы.

От алкоголизма, граждане.

От непосильной обузы - быть героем, пусть только на экране.

От тяжелой кармы легендарного начдива.

От славы умер! От звездной болезни!

Слишком рано пережив свой звездный час.

Роли столь же масштабной больше никогда не получив.

Не найдя себя в другой реальности, некиношной.

Оставшись навсегда в мире световых грез.

Ему бы крикнуть сейчас Георгию Козыреву:

- Я – это ты!

И сойти с экрана, нам навстречу.


"Чапаев» - плохой великий роман.

Вошедший в фольклор, в язык, в наш менталитет.
 
Написан он, может и слабовато (особенно первые 70 страниц, когда еще не появился герой), да в этом ли дело.

Да, средней руки журналистика того времени.

Идеологические штампы, ходульные персонажи.

Пробиваешься сквозь текст, заставляя себя насильно не терять канвы.

Дело ведь не в красотах стиля и не в пружинах сюжета.

Не в профессионализме.

Не в четкости замысла, богатстве фактуры и силе мысли.

А в чем?

Трудно сказать.

Вероятно, в промысле божьем.

На 70-й странице появляется герой с его усами, словечками, с лычками комдива и растоптанными сапогами, и тут некое благословение, провиденческая милость осеняет все.

Фурманов — не самый лучший писатель, создавший, при всем том, великий роман «Чапаев».

Хартию революции и гражданской войны.

Притчу.

Клятву.

Пропуск в бессмертие.

Великий текст не обязан быть хорошим.

(Хороший текст не обязан быть великим).

Велик герой, велика эпоха, велик читатель.

Этого достаточно.


2.


Потребность в правде, которая всегда одна, как мать и родина, была в Гере неистребима.

Национальная черта — нам главное, чтоб без обмана, точка и ша.

Доказывать, что истина сложна,  многозначна, что в конце концов (за исключением тех дисциплин, в основе которых лежит мат.анализ) она у каждого своя, было бы совершенно бесполезно.

Он сообщал мне мрачно, что психические атаки: марширующие под барабан шеренги, в черной форме, с черным знаменем, на котором намалеваны череп и кости, на том фронте не практиковались.

Что Чапаев не плыл по реке Урал. Его однажды переправляли бойцы, на плоту. И благополучно, таки, переправили.

Кому память, кому слава, кому черная вода.

Что ординарец Петька не был убит в том бою.

А финалов фильма было отснято три (на усмотрение начальства):

1. Чапай тонет в реке Урал.

2. Чапай благополучно доплывает до берега. После чего по Любищенску маршируют триумфальные войска  красных. Раненые, в бинтах, Анка и Петька проезжают мимо, на их лицах радость. За кадром звучат слова Василия Ивановича:

- Счастливые, говорю, вы с Петькой. Молодые, вся жизнь впереди.

Третий финал снимался в городе Гори, на родине Сталина.

В кадре цветущий яблоневый сад, в котором Анка играет с детьми. К ним подходит Петька в военной форме, с лычками комдива. За кадром голос Чапаева:

- Вот поженитесь, работать вместе будете. Война кончится, великолепная будет жизнь. Знаешь, какая жизнь будет? Помирать не надо.

Разлюли-малина, яблони и груши. А что? Самое оно.

Но оставили тот конец, где герой утонул, и зрителю его жалко.

Вариант беспроигрышный.

Полагал также Гера Козырев, что гражданская война – это национальная трагедия, и никакой романтики в ней нет.

Что коммунизм – это, увы, утопия.

Что на практике он выродился в тоталитаризм, который принес России неисчислимые бедствия.

Что кино это всего лишь кино, целлулоидная сказка, призрак, бред…

Рулон пленки в коробке.

И возразить тут было совершенно нечего.

И все-таки картину только за первый год проката посмотрело 30 миллионов человек.

Люди плакали, кричали «ура!», кидались на экран, желая заслонить собою комдива от белогвардейских пуль.

Василий Иванович с Петькой и Анкой Чапаев вошли в сознание народа, в его бессознательное.

Сделались героями анекдотов, каких вам еще надо доказательств величия.

Анекдот — пропуск в вечность.

- Василий Иваныч! Анка в казарму Интернет провела!

- Интернета – расстрелять! Анку – ко мне!

Козырев, сопротивляясь всеми силами души, однажды все-таки нырнул в световой ливень.

Само засосало.

Опасная это штука, большое искусство.

А значит и он полюбил этого героя, этот сюжет, это послание миру

Без любви не вышло бы ничего.

Кинулся в любовь, как в реку Урал.

И стал, хоть на 3 минуты 17 секунд, Чапаевым.

Врешь, не возьмешь!



3.


Блиц-турнир "История России в 137 мемах".

Наша ежеутренняя разминка: найди слоган.

Чем черт не шутит - может он-то и станет тем самым сакральным паролем России, который открывает ей будущее.

Без особой надежды, пытаемся.

Вновь и вновь.

- Вертинский?

- Россия – Сфинкс, –  отвечает Митя. 

Загадка, да. Хотелось бы хоть намек, как ее разгадать.

- Долина?

- Был в щите твой лик нерукотворный светел навсегда, – говорит Наташа.

И декламирует, с большим чувством:

Мы, сам-друг над степью в полночь стали.
Не вернуться, не взглянуть назад.
За Непрядвой лебеди кричали,
И опять, опять они кричат.
 
И вечный бой. Покой нам только снится,  –  подхватывает Вертинский, -
Сквозь кровь и пыль
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль.

Красиво. Но слишком уж печально. Вечный бой, битва, сражение, баталия, стычка, схватка,  рукопашная, единоборство, побоище, ристание, брань…

- Кто к нам с мечом придет, от меча и погибнет! – говорит Козырев, в этот момент еще больше, чем обычно похожий на Егория-победоносца.

Мирно-то пожить хоть когда-нибудь доведется?


- И невозможное – возможно! - добавляет Гера.

- Я тоже люблю Александра Блока. Жаль, фирма «Адидас» украла у него строчку для своего бренда.

- Тогда… Тогда вот: мы рождены, чтоб сказку сделать былью!

- Хорошо, что не Кафку. Сказка по определению не  может совпадать с  реальностью.

- Бороться и искать. Найти и не сдаваться. В.Каверин.

- Это из Теннисона строки.

- Они в наш язык вошли, ничего не поделаешь.

- Вертинский?

- У меня настрой спортивный:

Россия, вперед!

Нас не догонят!

Нас бьют, а мы крепчаем.

Всем смертям назло! К. Симонов.

- Жди меня, и я вернусь, только очень жди, - лирически говорит Наталья.


Она изменилась, неузнаваемо. Вот изменился и язык ее.

Нет, изменили ей язык - вот изменилась и сама.


Я?

Может, народное:

Склонилась ивушка до самой реченьки, ей тоже хочется на быстрину.Она печалится с утра о вечера все ждет, красавица, свою весну.

Белая береза за моим окном принакрылась снегом, будто серебром.

Калинка-малинка моя.

Ой, рябина кудрявая, белые цветы.


А если слово искомое - только одно?

- Авось!

- Ну!

- Ничего!

- Ура!

- Кубыть!


4.

Прислушиваюсь к эхологосу. Присматриваюсь. Чуть ли не принюхиваюсь.

Нажимаю на все кнопки, по очереди. Щелкаю клавишами,  в безумной надежде. 

А вдруг были произнесены сейчас те самые лексемы, что восстановят нашу связь с Юниверс?!

Но аппарат не оживает.

Экран темен.

Клавиатура лишена чувствительности.

Мир презрительно молчит.

Изоляция.

Контакт восстановился бы, если б кто-то из нас угадал мем.



Да, вероятно, он не нужен, весь этот пафос.

Вся эта невероятная, невозможная уже нигде больше риторика.

Героика.

Пассионарность.

Взвихренная кровь.

Плазма – четвертое состояние вещества, в которое мы превращаемся в судьбоносные для родины дни.

Тогда мы все сплавляемся в единое целое. Непобедимое.Может, это то лучшее, что есть в нас.

Протуберанцы.

Солнечный ветер в космосе.

Лава вулкана.

Пламя страсти.

Россия моя, Россия, зачем так ярко горишь?

Когда страна быть прикажет героем, у нас героем становится любой.


Страна приказала героям – стать обычными людьми.

Уймите пыл, русские.

Сядьте на песок, у ласкового синего моря.

Почитайте свои хорошие русские стихи.

Напишите письма родным.

Скажите друзьям и возлюбленным главные слова.

Постройте дом. Не времянку, не избушку на курьих ножках, не коммуналку, не хрущевку, а такой, в котором можно жить века, на радость.

Посадите деревья.

Родите и воспитайте детей.

Живите долго и счастливо.

Вы еще молоды, вся жизнь впереди.

Великолепная жизнь, как сказал Василий Иваныч, в невошедшем в фильм финальном эпизоде.

Такая, что и умирать не надо.



5.


Я – Остап Бендер.

Митя – Киса Воробьянинов.

Гера – Шура Балаганов.

Наташа – Адам Козлевич.

В автомобиле "Лорен дитрих".

Он же "Антилопа-гну".

Автомобиль – роскошь, а средство передвижения.

Все в Авдодор!

Наладим серийное производство советских автомашин.

Железный конь идет на смену крестьянской лошадке.

Бензин – ваш, идеи – наши.

Ударим автопробегом по бездорожью и разгильдяйству!

Мы ехали на «Антилопе-ГНУ» по приволжским лугам, по донским степям, по сибирской тайге.

Движущиеся герои.

Странники.

Трикстеры.

Улиссы.

Нам встречались в пути знаковые фигуры.

Почетные жители словаря.

Ожившие фразы.

Мемы на ножках.

Филологические курьезы:

Гаврила.

Гаврила ждал в засаде птицу,
Гаврила птицу подстрелил...

Гаврила шел кудрявым лесом,
Бамбук Гаврила порубал...

Служил Гаврила хлебопеком,
Гаврила булку испекал...

Вечный герой производственных романов советского периода и детективных сериалов пост-перестройки.

Ну и, натурально, Людоедка Эллочка.

Словарь Вильяма Шекспира по подсчету исследователей составляет 12000 тысяч слов. Словарь негра из людоедского племени "Мумбо-Юмбо" составляет 300 слов. Эллочка Щукина легко и свободно обходилась тридцатью.

Знаменито.

Мрак.

Жуть.

Ты толстый красивый парниша.

Хо-хо!

И подруга ее, культурная девушка, Фимка Собак, которая знала богатое слово - гомосексуализм (ничего не напоминает)?

Мы коллекционировали  телеграммы, отправленные  по нашему лексическому ведомству:

"Грузите апельсины бочками. Братья Карамазовы" (привет, Федор Михайлович!)

"Графиня с изменившимся лицом бежит к пруду»" (привет, Лев Николаевич!)

И вторая: "Лед тронулся, зпт господа присяжные заседатели тчк командовать парадом буду я" (манифест всякой власти).

Мы пили самогон из табуретовки с детьми лейтенанта Шмидта.

Мы обедали в столовке «Бывший друг желудка».

Не делайте из еды культа.

Тщательно пережевывая пищу, ты помогаешь обществу.

Месье, же не манш па сис жур. Подайте что-нибудь бывшему депутату Государственной Думы.

Мы основали контору «Рога и копыта». Для нужд гребешковой промышленности.

А также похоронное бюро «Милости просим».

Мы делали контрабанду на Малой Арнаутской улице.

Радикальный черный цвет. Не смывается ни горячей, ни холодной водой.

Мы отдали ключ от квартиры, где деньги лежат –  знойной женщине, мечте поэта.

Будучи измучены нарзаном.

Мы точили напильником чугунные гири.

Паниковский сказал, что они золотые.

- Пилите, Шура, пилите.

Мы написали свои имена на скалах Кавказского хребта:

Киса и Ося здесь были.

Мы основали Союз меча и орала.

- Ваше политическое кредо?
- Всегда! 
- Россия вас не забудет!

С советской властью у нас было только одно разногласие – она хотела строить коммунизм, а мы не хотели.

Мы повторяли, как завороженные:

- Рио де Жанейро это хрустальная мечта моего детства. Не трогайте ее своими грязными руками!

Полтора миллиона населения, и все поголовно в белых штанах.

Но так туда и не попали.

А впрочем, кто попал, сильно разочаровался.

Из уездного города N не вышло Рио де Жанейро.

А из нас — графов Монте-Кристо.

Наша Антилопа Гну завязла в колее.

Мотор глохнет, колеса крутятся вхолостую.

Мимо проносилась на пламенных моторах новая жизнь.

Эх, Киса! Мы чужие на этом празднике жизни.

И мы так и не освоили 400 сравнительно честных способов отъема денег.

Не ликвидировали советскую власть.


Жизнь - это сложная штука, но она открывается, как простой ящик.

У меня к вам дело на сто миллионов.

Дай миллион, дай миллион, дай миллион!

Может вам еще ключ от квартиры, где деньги лежат?

Скоро только кошки родятся.

А жрецу, любимому ученику Р. Тагора задают только два вопроса:

Почему в продаже нет животного масла?

И: еврей ли вы?
 
Батистовые портянки будем носить. Крем Марго кушать.

Дамским духовым оркестром наслаждаться.

Свечной заводик в Самаре откроем.

Нимфа, туды ее в качель, разве глазет дает!

Черт с тобой! Делай глазетовый! С кистями!

Сбылись мечты идиота.

Не надо оваций.



Эпиграф к истории России?

- Поразить широтою размаха.


...Спасение утопающих — дело рук самих утопающих.




6.


В книгу войти труднее, чем в фильм.

В этом я давно убедился.

Плоть книги, даже очень старой, особенно старой,  более тугая, упругая, чем световой ливень кино.

Книга сопротивляется тебе, твоим усилиям зажить на ее страницах.

Стать ее героем.

Но ты все же, можешь это.

Я, старый словесник, профессор Дуров, проделывал это несчетное количество раз.

А тут меня подвигли на это без моего согласия.

Принудили.

Коллега Козырев предал меня, отравив триваго-ядом.

Глоссарий Омниа против моей воли сделал меня триваго-персоной, способной проникать в инобытие фильма, в параллельность книги.

И вдобавок, заставили подписать договор.

Как какого-нибудь лоха с улицы.

Я не выйду из состояния триваго, пока не добуду мем, который годится для эпиграфа к российской истории.

Для новой национальной идеи.

Для нашей самоидентификации

Единства нашего.

Мира русского.

Для великой российской мечты.

Спасения нашего.



То же касается моих спутников, Мити Вертинского, Геры Козырева, Натальи Дольской.

Мы обречены ловить слова.

А так, как их очень много, эхоловитва может растянуться на много лет.

На века.

Даже на вечность.

Я не простил обиду глоссам.

Нет, не вербовку в рабство – словарь Дуров и без того обречен на лексическую охоту.

Но зачем было давать мне статус триваго?

Бесплотного, фантастического, призрачного (прозрачного) создания.

Персонажа повествования.

Лирического «я» автора.

Киногероя.

Сценического какого-нибудь Гамлета, Пер Гюнта или Павки Корачагина.

Положим, Митя, мой молодой ассистент, равно и матерый ловец Козырев, не говоря уж о Наталье, нуждались в переформатировании.

Лучше сказать, в преображении.

Но я-то? Старый словесник, словарь, сам уже почти слово.

Что мое тело? Оно на 90% состоит из лексем.

Что душа? Несколько любимых стихотворений.

Биография? Список прочитанных книг.

Я к вам пришел навеки поселиться, и книгу взял любимую притом, - скажу на том свете.

Свой свояка видит издалека.

Ворон ворону глаз не выклюет.

Книжная вселенная меня никогда не отвергнет.

Кинематографический Юниверс распахнут настежь.

Уж как-нибудь проникаю я , без посторонней помощи, в самую тайную, странную и самую читаемую русскую прозу ХХ столетия.

...Но когда мы, все четверо, оказались в ней, я понял, что ощущения триваго-персоны, чисто духовной, избавленной от насущных потребностей плоти, при восприятии художественного текста, куда весомей, убедительнее, живее, чем все мною пережитое на этом поприще.

Глубже, острей, подлинней.

Вкусней.

Мы вскрывали строчки, как раковины устриц.

Выковыривали мемы из текста, как изюм из булки.

Высасывали их, как дольки мандаринов.

А другой еды нам и не надо было.


7.


Я – Воланд.

Вертинский – Кот Бегемот.

Гера – Коровьев-Фагот.

Наташа – Гелла.

Всю ночь мы бродили по Москве, отлавливая мемы.

По бессонной сумасшедшей булгаковской Москве, где фразы из романа великого мастера были чем-то вроде пароля, кода «свой-чужой».

И юноши, приглашая девушку в ресторан, спрашивали: Вино какой страны вы предпочитаете в это время дня?

А девушки отзывались вопросом: Разве вы без шпаги пришли?

Где судьба выступала в роли  Аннушки, которая уже купила подсолнечное масло, не только купила, но и пролила.

И все беспрерывно, в сомнамбулическом угаре повторяли: Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Пропал Ершалаим, великий город как будто не существовал на свете… В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой...

- Да что ж это такое? Вывести его вон, черти б меня взяли!
- Черти чтоб взяли? А что ж, это можно!
   
- «Добрые люди»? Ты всех, что ли, так называешь?
- Всех, злых людей нет на свете.

- Достоевский умер.
- Протестую! Достоевский бессмертен!

Поутру рассматривали улов.

Хвастались.

Георгий (опять ему правду подавай!):

Поздравляю, господин, соврамши.

Он чуть не свел меня с ума, доказывая, что меня нет!   

Интереснее всего в этом вранье то, что оно — вранье от первого до последнего слова.
       
Нет документа, нет и человека.
   
Девица со скошенными  к переносице от постоянного вранья глазами!

О боги, боги мои, яду мне, яду!


Крылатые словечки Вертинского-Бегемота на пароль не тянули:.

Но было в них счастье.

Не шалю, никого не трогаю, починяю примус… еще считаю долгом предупредить, что кот древнее и неприкосновенное животное!

Бритый кот - это действительно безобразие, тысячу раз согласен признать это.

Тоже мне бином Ньютона!

У меня, может, целый примус валюты.
    
«Сим удостоверяется, что предъявитель сего Николай Иванович провёл упомянутую ночь на балу у сатаны, будучи привлечён туда в качестве перевозочного средства…» Поставь, Гелла, скобку! В скобке пиши: «боров». И подпись — Бегемот.


Наталья, душа России. С обгоревшей тетрадкой и сушеной розой.
   
- С жёлтыми цветами я вышла, чтобы ты, наконец, нашел меня. И что, если бы это не произошло, я отравилась бы, потому что жизнь моя пуста.

Я стала ведьмой от горя и бедствий, поразивших меня.

Сию минуту верните мне любовника моего, мастера!

Невидима!

Невидима и свободна!


Мы в восхищении, королева в восхищении!
   
Никогда и ничего не просите. Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут.

Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит.
   

И моя добыча:

Да, человек смертен, но это ещё полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!

Обыкновенные люди… В общем, напоминают прежних… Квартирный вопрос только испортил их… Но и милосердие стучится иногда в их сердца.
   
Каждому воздается по его вере.
   
Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится.

Трусость без сомнения, самый страшный порок.

Вторая свежесть – вот что вздор! Свежесть бывает только одна - первая, она же и последняя. А если осетрина второй свежести, то это означает, что она тухлая!

Чисел не ставим, с числом бумага станет недействительной.

Рукописи не горят.
   


8.

Мы, четверо, закопались по шеи, в серовато-золотистый песок пляжа. Только головы торчат наружу.

Сухов, Петруха, Верещагин и Гюльчатай.

Рядом лежат в тени барбарисова куста наши четыре верблюда.

Белый шатер раскинулся  на барахане. Полог поднят. 

У порога сидят, закутанные с ног до головы  в черные шелковые покрывала,  с узкими прорезями для глаз - Зарина, Джамиля, Гюзель, Саида, Хафиза, Зухра, Лейла, Зульфия.

Женщины-имена. Чарующие.

Товарищи женщины! Не бойтесь! С вашим мужем-эксплуататором мы покончим! И у каждой из вас будет свой собственный отдельный муж.

- А?!

Зарина, Джамиля, Гюзель, Саида, Хафиза, Зухра, Лейла, Зульфия — скинув покрывала, танцуют персидский танец.

Верблюды кружатся в хороводе.

Хасмин вихрями закрутил песок.

В море вальсируют дельфины.

Звезды исполняют для нас балет.

Радуги музицируют.

Наташа взяла дромадера за узду, вынула у него из седельной сумки  медное блюдо.

Сходила на море, к садку, и вернулась с полным блюдом черной зернистой.

Гера воротит нос:

- Опять ты мне эту икру поставила! Не могу я ее каждый день, проклятую, есть.

Может, эпиграф к истории государства российского и вовсе – анекдот.

Хохма.

Байка.

Лулз.

- Ты как здесь оказался? - А, стреляли.

Мертвому, конечно, спокойней, да уж больно скучно.

Отметить надобно - народ подобрался покладистый, можно сказать, душевный, с огоньком.

Вопросы есть? Вопросов нет. За мной!

- Тебя как, сразу прикончить или желаешь помучиться? - Лучше, конечно,помучиться.

Гюльчатай, открой личико, а?

Долой предрассудки! Женщина – тоже человек.

Вот что, ребята, пулемет я вам не дам.

Хорошая жена, хороший дом, что еще надо человеку, чтобы встретить старость?

Так что вам зазря убиваться не советуем. Напрасное это занятие.

И, конечно:

- За державу обидно!


Но лучший эпиграф, думаю, этот:

Добрый день, веселая минутка. Здравствуйте, бесценная Катерина Матвевна! За прошедшую отсрочку не обессудьте, видно, судьба моя такая. Революционный долг зовет. Однако ничего этого больше не предвидится, а потому спешу сообщить вам, что я жив, здоров, чего и вам желаю.

Не пора ли нам вернуться?

Домой!

Под родимый кров.

На дальнюю станцию.

В уголок России.

В низкий дом с голубыми ставнями.

В глупое счастье, с белыми окнами в сад.

В зеленый шум, весенний шум.

В волшебство.

В золотую рожь.

В васильки (всё - васильки, васильки!)

Хороший дом, хорошая жена, что еще надо человеку, чтобы встретить старость?


Что нам весь мир.

Нам и дома хорошо.

Ужель в родной стране никто тебя не ждет? Вздор. У каждого своя судьба, Катерина Матвевна.

Что, на родине дел не хватает? Помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела.

И зачем нам тот мир, в котором нет России.




9.

В России жить страшно и весело.

Может, вот наш истинный гимн:


А нам всё равно! А нам все равно!
Пусть боимся мы волка и сову.
Храбрым станет тот, кто три раза в год
В самый жуткий час
Косит трын-траву.


Я не трус. Но я боюсь.

Может быть, меня даже наградят. Посмертно.


Жить хорошо. А хорошо жить – еще лучше.

Легким движение руки брюки превращаются... превращаются брюки... в элегантные шорты!

Такова се ля ви, как говорят у них. Селявуха, она такова.

Это у них собака друг человека. У нас управдом друг человека.

Наши люди в булочную на такси не ездят.

Позор алкоголику, хулигану и дебоширу Семену Горбункову!

А кто не приобретет билетик - отключим газ.


Ресторан «Плакучая ива».

С туалетом типа сортир, обозначенный на плане буквами Мэ и Жо.

Дитям – мороженое, бабе – цветы. Не перепутай!

- Будешь?
- Не буду.
- А под дичь будешь?
- Под дичь буду.

- За чужой счет пьют даже трезвенники, и язвенники.

- Имею желание купить дом, но не имею возможности. Имею возможность купить козу, но не имею желания. Так выпьем за то, чтобы наши желания совпадали с нашими возможностями.

- Сеня, держи меня! 
– Как держать?
– Нежно!

- Пол-литра?
- Пол-литра.
- Вдребезги? 
- Конечно, вдребезги.
- Да я тебя за это!

А где бабуля? А компот?

Ах, ты зрячий! Сейчас будешь слепой!

Если я встану, ты у меня ляжешь.

Какой, какой матери?

- А может, не надо?
- Надо, Федя, надо!

Да здравствует наш суд — самый гуманный суд в мире!

Ну, граждане алкоголики, тунеядцы, хулиганы!

Огласите весь список, пожалуйста.

Будет тебе и ванна, и кофэ и какава с чаем.

- Приезжайте к нам на Колыму!
- Нет уж, лучше вы к нам!


Что с нами случилось в 90-е?

Шли по улице,всей страной, подскользнулись, упали, очнулись в гипсе.

Я думала там у тебя закрытый перелом, а у тебя там... открытый!


...Открытый этот перелом не сросся до сих пор.


10.



Мы с Митей и Герой перестали фильтровать мемы.

По их эпичности, интеллектуальности, патриотичности, экзистенциальности, винрарности.

Вали кулем, потом разберем.

А вдруг это: " Чей туфля? Моё. Спасибо!" - и есть оно самое?

Заклинание, оберег, пароль.


Тишина.

Снова и снова нажимал я на все кнопки Эхологоса, щелкал по клавиатуре.

-Ну давай же!

Аппарат пребывал в глубоком сне.

В обмороке.

В коме.

Сигнализируя тем самым, что искомое не найдено.


…И тогда мы устроили большой забег в ширину.

Экрана.



11.

Самые сильные и стойкие и магические слова - слова любви.

- Селянка! Хочешь большой, но чистой любви?
- Да кто ж ее не хочет.
- Тогда приходи сегодня ночью на сеновал.

- Она не одна придет, она с кузнецом придет.
- Зачем нам кузнец? Не, нам кузнец не нужен, что я, лошадь, что ли.
- Ну как… Благословлять!
- Свободна!
 

*               

-  Вы привлекательны. Я - чертовски привлекателен! Так чего зря время терять?
 - Будете настаивать, я пожалуюсь мужу и он превратит Вас в крысу.
 - А кто у нас муж?
 - Волшебник.
 - Предупреждать надо.

-  Вы негодяй?
-  Да. А кто нынче хорош? Вот я например, вижу: летит бабочка, головка крошечная, безмозглая, крылышками бяк-бяк-бяк, бяк-бяк-бяк… ну дура-дурой! Воробушек тоже не лучше. Береза тупица, дуб осел, речка кретинка, облака идиоты. Лошади предатели.

Был неправ, вспылил. Но теперь считаю свое предложение безобразной ошибкой, раскаиваюсь, прошу дать возможность загладить, искупить. Все, ушел.



*               
Я три дня гналась за вами, чтобы сказать, как вы мне безразличны!

Моя дочь поступает как все нормальные люди. У неё неприятности, она палит в кого попало. Растёт дочка.

Остались только чувства тонкие, едва определимые: то ли музыки-цветов хочется, то ли зарезать кого-нибудь.
   
Приготовьте посуду... тарелки – я буду все это бить. Уберите хлеб из овина – я подожгу овин.
   


*

Студентка, комсомолка, спортсменка, наконец, просто красавица!

Или я ее веду в ЗАГС, либо она меня ведет к прокурору.

*

Помоги мне! Помоги мне!
В желтоглазую ночь позови!
Видишь, гибнет, сердце гибнет
В огнедышащей лаве любви!

Я не удивлюсь, если ваш муж тайно посещает любовницу.

Любить так раньше не умела я, огненно, пламенно!
В душе моей неосторожно вы разбудили вулкан!

Невиноватая я! Он сам пришел!

Как ты могла подумать такое! О горе мне, горе! Жена моя, мать моих детей!

Руссо туристо, облико морале, ферштейн?



*               

Мамка твоя плохая тута – дома, а папка твой хороший – другую мамку себе заимел.

Как яму не стыдно, поросенку! Кобель! Вот ведь какой кобель, батя ваш! Ой, че делать, не знаю. Ой, горе-то како! Леньк, поросятам дал?

Страшную весть принес я в твой дом, Надежда. Зови детей.

Заходи, сучка.

Сучка крашеная!

Почему же крашеная? Это мой естественный цвет.

Девушки, уймите вашу мать!

Что-то вы все взъерепенились, я погляжу.

А ты че стоишь, уши растопырила. Отцова заступница.

Полюбовница на спички денег не дает.

Людк, а Людк! Дярёвня необразованная!

А ты из меня сколько крови выпил. Я же по пальцам могу спокойные дни перечесть.

Что характерно, любили друг друга.

Иду из магазина, вся трясуся.

А в груди прям жгет. Прям жгет, будто жар с печи сглотнула!

Вот прям чем-то и убила бы.

Знаете, как она меня называла. Никто не знает! Я ей — Сашенька! А она мне — Митюнюшка.

Почему люди такие жестокие.

А может, я теперь его и не захочу.

Хрясь, и все, что болело — в мусорное ведро.



*               

Именно обувь делает женщину женщиной. Шузы сейчас носят с перепонкой. На высоком каблуке.

- Неудачные ноги надо, Людмила Прокофьевна, прятать.
- Куда?!
- Под макси.

- И пошла, пошла! Свободная пластика пантеры перед прыжком. Легкой походкой, от бедра. Голову вперед. Грудь вперед.
- Грудь? Вы мне льстите, Вера.
- Вам все льстят.

- Вы уходите, потому что директор вашего предприятия, Калугина… Самодур?
- Самодура.

- Ничего не скажешь, вы настоящий современный мужчина!
- Какое право вы имеете меня оскорблять!

Вся отклячится, в узел вот здесь завяжется, вся скукожится, как старый рваный башмак, и чешет на работу, будто сваи заколачивает.

- Вы купили новые сапоги, Вера?
- Да вот еще не решила, Людмила Прокофьевна. Вам нравится?
- Очень вызывающие. Я бы такие не купила.  И на вашем месте думала бы о сапогах после работы, а не во время ее.
- Значит, хорошие сапоги. Надо брать.

В принципе, можно даже зайца научить курить. А для человека с интеллектом н невозможного нет.

- Вы утверждаете, что я черствая.
- Почему, мягкая.
- Бесчеловечная.
- Человечная.
- Бессердечная.
- Сердечная.
- Сухая.
- Мокрая.
- Что вы такое несете!
- Мы в вас души не чаем. Мы вас любим. Где-то в глубине души. Очень глубоко.

Наша мымра.

- Что же меня все считают таким уж чудовищем?
- Не надо преувеличивать. Не  все. И не таким уж чудовищем.

У меня двое детей. Мальчик… и де… И  еще мальчик.

- Вы красавица, Людмила Прокофьевна! Давайте за что-нибудь выпьем.
- За что?
- Не знаю.
- И я не знаю. Ну, за что?
- Давайте за то, чтобы все были здоровы!
- ПРЕКРАСНЫЙ ТОСТ!

Через год у Новосильцевых было уже три мальчика.



*               

Я тебя поцелую. Но потом. Если захочешь.
   
Я тетушка Чарли из Бразилии. Там много-много диких обезьян.
   
Это мой маленький каприз. Ха-хо!

Мало ли в Бразилии донов Педров. И не сосчитать.

- Но ведь Дон Педро умер!
- Мда?.. Какая неприятность..

Донна Роза, я старый солдат и не знаю слов любви.

Вы такой любезный мужчина!.. Это что-то!
   
Мы, женщины, можем делать с мужчинами все, что захотим.

Я им не верю! Им нужна не я, а мои миллионы!

- Ну почему же ты, скотина, не отказала ему сразу?
- Должна же была его немножечко помучить. Все порядочные девушки так поступают.

- Ваш опекун это такая сво… Простите, у нас в Бразилии все женщины так ругаются.
   
- Что вам угодно, сэр?   
- Ты что, с ума сошел?! Какая я тебе сэр?

- Здесь только одна девушка. Это я.

- Вы роза, донна Роза!
- А фиалка?


*               

- А Алена Игоревна у себя?
- У себя. Только, кажется, не в себе.
 
Должна быть в женщине какая-то загадка.
   
Женщина всегда стремится стать такой, какой её хотят видеть.
   
И потом, что здесь такого? Он человек видный, свободный. Она тоже… хорошо одевается.
   
Он проходимец, и ноги у него кривые!

Главное, чтобы костюмчик сидел.

Так вот вы какие, маги и чародеи!

Лю-у-ди!
 
Товарищ человек! Помоги найти выход!

- Молодой человек, вы Алену Игоревну любите?
- Люблю.
- Очень?
- А какое это имеет значение?
- Огромное!


12.


Гера, герой,  интересен тем, что  он – это все.

И даже – всё.

Он как-то умудрялся быть одновременно и диссидентом и при том, членом КПСС.

Прорабом перестройки и ненавистником 90-х.

Адептом социализма. «С человеческим лицом».

А также фанатом Свободы (под кожей ее статуи, как сказал поэт).

Либералом с белой ленточкой.

Патриотом с георгиевской ленточкой.

Борцом с сильным государством.

Борцом за сильное государство.

За религию.

Против религии.

За утопию.

Против утопии.

За революцию.

Против революции.

И без малейшего противоречия!

Верьте!


Парнем из народа и интеллигентом.

Трудягой и бездельником.

Умным и дураком.

Героем и трусом.

Правдолюбом (-рубом) и лжецом.

Транжирой-мотом и скупердяем.

Верным другом и предателем.

Мужем Сони и любовником Натальи.

Разнообразный.

Сам на себя не похожий.

Настолько разный, что взаимоисключающий.


Георгий — это мы.

К чему же пришел герой?

Герой нашего романа?

Герой нашего времени?

Негероический наш герой с потенциями Георгия-победоносца?


   

13.

Итог: автор стал героем.

Таких сюжетов в литературе еще не случалось.


Мы с ним летим сквозь световой дождь кино, сквозь бумажную плоть книг, все дальше и дальше.

Всюду отлавливая крылатые мемы.

Собирая добычу.

Освоясь в обличьи триваго-персон.

Уже как полноправные обитатели художественного мира.

Персонажи.

Образы.

Действующие лица.

Прописавшиеся на страницах фолиантов золотых.

Так сказать, ПМЖ получившие в литературе и кино.

Герои!


При всей моей нежной любви к нему,Гера, как автор, чего уж там, не состоялся.

Любовь к искусству без взаимности.

Ну, не совсем чтобы уж вовсе.

С некоторыми надеждами сочинитель.

С отдельными проблесками (из миров иных).

Но недостаточно яркими.

Не феерическими, так сказать.

История довольно типичная, даже банальная.

Таких случаев в нашем деле 99 на 100.


Но автор состоялся как герой.

Петруха, освободитель женщин Востока.

Коровьев-фагот.

Шура Балаганов.

Чапаев Василий Иванович!

Он был ими всеми.

Войдя в их (литературную) плоть и кровь.

Приняв на себя (пусть на несколько минут) их судьбу.

Преобразив этим самым собственную личность.

Огнестрельная рана в предплечьи, полученная во время переправы через реку Урал (пуля прошла навылет), до сих пор у него болит.



14.


… Да, мы нашли эпиграф к истории России.

В старом фильме о странной девочке. Которая жила в приморском городке и ждала, когда исполнится то, что  нагадал ей в детстве продавец игрушечных корабликов.

Главный мем.

На все времена.

Пророчество.

Судьба.

Совет.

Вы улыбнулись, вспомнив его.


Когда для человека главное получить  пятак, легко дать ему этот пятак, но когда его душа таит зерно пламенного растения – чуда...

Я знаю, все мечтают.

Иначе нельзя.

Все люди мечтают, потому что они люди.

Однажды утром в морской дали сверкнет под лучом солнца алый парус.

Но есть не меньшие чудеса – улыбка, веселье, прощение и вовремя сказанное нужное слово.

Владеть этим – значит, владеть всем.

Если у человека душа жаждет чуда, сделай ему это чудо.

Новая душа будет у него, и новая у тебя.

Если алых парусов хочет Россия, мы поднимем на мачтах России алые паруса.

Если мир хочет чуда – мы подарим его миру.

Не жди, когда чудо совершится в твоей жизни.

Чудеса надо творить самим.


Мы в силах творить чудеса своими руками.



Ольга Мартова 2017 г.