Комиссар Петрова

 

     Административное здание Райисполкома смотрело на небольшой скверик, который откосом выходил на основную дорогу.
     Пологий спуск занимал метров двести, и дети, когда все затихало, поливали его водой. Ближе к вечеру здесь на санках, картонках, досках, железках, половичках каталась вся детвора поселка.
     Рядом с местом развлечений детей стоял одноэтажный довоенной постройки просторный дом, в котором во время оккупации жил немецкий генерал.
   Теперь одно крыло этого дома было отведено под квартиру военного комиссара района, Петровой Екатерины Мартыновны. Это была строгая миниатюрная женщина. В военной форме, с наганом в кобуре, она появлялась редко, но всегда незаметно и стремительно.
   Вместе с военным комиссаром жила и ее мать и сестра с десятилетним сыном. Семья приехала из Петрозаводска, как только район освободили от немцев. Мальчика звали Боря.
   Игры были в самом разгаре, когда среди гомонящих детей неожиданно возникла фигура женщины в военной форме. Она пальцем поманила к себе девочку, стоящую на крыше дома и со свистом метающую снежки в Бориса.
   Когда девочка спрыгнула в сугроб и подошла, Екатерина Мартыновна строго спросила:
— Чья?
— Лена Захарова…
— А почему ты Лена, не одета? Где твое пальто и рукавички? — Я одета, — просто сказала девочка и погладила на себе видавшую виды серую кофту с чужого плеча, а затем спрятала красные, в пупырышках руки за спину.
— Ну то, что ты умеешь свистеть и ловко кидаешь снежки, я видела. А вот что ты еще умеешь и знаешь? Стихи, например.
  Лена беззубо заулыбалась, выпрямила спинку и, глядя куда-то вдаль, напевно произнесла:
— Отрывок из поэмы «Мцыри». Гарун бежал быстрее лани… Все переживания героя Лермонтова читались на лице, в голосе, плечах, фигурке, ребенка.
— Тебя ждет Боря, — мягко сказала женщина. — Идите к бабушке Айно и скажите, что я вас прислала обедать.
     Екатерина Мартыновна резко развернулась и стремительно скрылась в здании Райисполкома.
   Желание пообедать дома пропало. Ее наполняла досада и раздражение: Анна Захарова, боевой товарищ, одинокая мать и член их команды, безропотно, вне всякого режима несет тяжелое бремя по восстановлению мирной жизни в районе, но сама, как оказалось, обделена вниманием, а ее дети совершенно заброшены…
    Рабочее помещение, куда вошла комиссар Петрова, завалено вещами. Это гуманитарная помощь из Америки, поступившая в освобожденный район по линии Красного Креста и сейчас раздаваемая по спискам семьям военнослужащих и погибших.
— Анна! Почему ты не обедаешь?
— Есть неотложные вопросы. Сегодня выпуск очередного номера газеты, и через час я должна быть в редакции.
— К тебе тоже есть вопрос: почему твои дети бегают по улице рваные и голодные, в то время как ты, — и комиссар обвела рукой горы одежды, обуви, ткани, — командуешь всеми этими вещами?
— Командую — да, — растерянно возразила Анна. — Но взять себе ничего не могу, не имею права. Что обо мне подумают люди, у которых такая же тяжелая ситуация?
— В корне ошибочная логика, — жестко сказала Екатерина Мартыновна. — У тебя, как защитника Родины, как жены погибшего солдата, как матери, дети которой прошли немецкий плен, есть право на государственную помощь и поддержку. Ты — государственный служащий и каждый день встречаешься с людьми. В чем?! — и Екатерина Мартыновна критически с ног до головы осмотрела худенькую Анну. — Думая о других, ты не должна исключать себя и своих детей из их числа. Бери лист бумаги и пиши на мое имя: «Прошу выделить две пары детской обуви, две зимних курточки, две пары теплых брюк, два платья…» — она снова посмотрела на плохо одетую Анну; быстро выбрала из груды одежды светло-коричневый и темно-синий женские костюмы и продолжила диктовать: «...два женских костюма, две пары женской обуви, два комплекта постельного белья, три метра рубашечной ткани, три метра бязи».
Комиссар быстро подписала заявление:
— А теперь без возражений обедать,— и стремительно вышла.
   Раскрасневшаяся Лена и Боря пили чай с румяной халой на кухне у бабушки Айно. Девочка наливала горячий чай в блюдечко, дула на него и только потом осторожно подносила корту.
   Вдруг Лена напряглась, потом, не говоря ни слова, поставила блюдце на стол, встала и пошла по коридору в глубину дома на притягивающие ее звуки. Она свернула налево, в проходную комнату и остановилась у тяжелой портьеры, за которой, как ей казалось, вершилось таинство.
   Осторожно отвела край портьеры и стала смотреть в образовавшуюся щель.
   В просторной комнате у черного рояля сидела Екатерина Мартыновна. Ворот гимнастерки расстегнут. На лице нет и намека на строгость. Оно было неузнаваемо задумчива и прекрасна.
   Пальцы ее рук трепетно касались клавиатуры инструмента, стремительно двигались рядом, разбегались в разные стороны, накрывали друг друга и с силой опускались вниз, рождая гамму возвышенных звуков.
Женщина находилась во власти сильных чувств музыки Баха, где-то далеко, вне стен этого дома, этого поселка, его повседневных тяжелых будней.
   Она была в другом мире, как и девочка, стоящая за тяжелой портьерой.
          https://e-shirokova.ru/