Адлер глава 19

Глава 19
Борис в воскресение работал, возил целый день экскурсию в Кисловодск и по его окрестностям. В экскурсионных автобусах всегда есть пара резервных мест, вот я и поехал на одном из их с экскурсантами.
Самое яркое и незабываемое впечатление, от всех достопримечательностей, которые мы задень увидели, на меня произвёл природно-ландшафтный парк Кисловодска. Кратко о нём не расскажешь, тут отдельный рассказ нужен, а сейчас лишь скажу, парк уникален и без преувеличения восхитителен, настоящая жемчужина Кавказа.

Встреча в понедельник с Таней была совсем не такая как представлял.
Глаза её были потухшие, без привычного озорного огонька, от моего поцелуя она смущённо уклонилась, и вся была не такая, как трое суток назад. Если раньше от её шёл тёплый, притягивающий как магнит поток ауры (биополя, называйте как вам удобно), то сейчас веяло отталкивающим холодком.
- Ну как прошла свадьба? - нарочито бодро и весело начал я разговор, стараясь разрядить неприятную обстановку.
- Пожалуйста, ни о чём не расспрашивай, всё что могу, я скажу. - сказала Таня, умоляюще глядя на меня.
Пройдя в глубь парка, мы присели на скамью в тени деревьев. С минуту Таня молчала, видимо не знала, как начать разговор. Желая помочь ей, я заговорил первый:
- Ну, рассказывай, я само внимание. - говорю всё так же нарочито бодро, хотя внутри ныло какое-то мерзкое предчувствие наступающей неотвратимой беды.
- Я сегодня почти всю ночь с мамой проговорила, рассказала ей всё про нас с тобой. - печально вздохнув начала Таня.
- Ну и что мама сказала? - интересуюсь насторожено.
- Дура ты Танька, вот что мама сказала. - не успел я задать вопрос - Почему? - как Таню как будто прорвало:
- Мама мне про себя рассказала. Говорит я двадцать пять лет назад, такая же дура была, когда с твоим отцом связалась. Он на гармошке лучше всех играл, песни пел, весёлый, озорной. Троих детей сделал, а работать ни где не хотел.
Все мужики на шофёров и механизаторов выучились, в поле вон какие деньжыща зарабатывают, у каждого мотоцикл с коляской, а то и машина, а отец твой, со своих мастерских, больше ста рублей домой никогда не приносил, и по дому ничегошеньки не делает, всё на мне и на мне, а ему бы только где-то самогон жрать и на гармошки пиликать. - печально пересказала слова матери Таня, вздохнув добавила - Я невеста бедная, приданного за мной не будет.
- Таня! Какое приданное! о чём ты?! - горячусь я.
- Да не, это я так... к слову. - и опять тяжело вздохнув добавила - А ещё мама сказала - ухажёр твой новый, человек ненадёжный.
- Таня, ну откуда она знает, надёжный я или нет - возмущаюсь я - Она даже ни видела меня ни разу, а такие выводы делает!
- Я тоже самое сказала, а она мне говорит - вот посуди сама, встретил он девчонку, понравилась, взял и институт бросил...
- Таня, ну я же не бросаю, а куда-нибудь перевод искать буду.
- Я и это говорила, а она говорит - куда-нибудь, значит, он о будущем не думает и дальше жить будет как-нибудь, а Сергей человек взрослый, самостоятельный, крепко на ногах стоит и женится на тебе хочет...
- Да причём здесь вообще Сергей, - начинаю выходить из себя - Ты что, маме не рассказывала, что он на танцах делал?
- Пока я в Адлере была, он к маме два раза приезжал, мама говорит очень приятный и обходительный парень, первым делом спрашивал - как здоровье и надо ли чем помочь..., а про драку он маме сказал - у его тяжёлый день был, он весь на нервах, а Лёвка молокосос, его при всех оскорбил, вот он и не сдержался, и сильно жалеет об этом.
- Таня, ну ты-то, что не понимаешь, что он просто овечкой прикинулся и хочет хитростью тебя через маму достать.
Таня ничего не ответила. Просто сидела грустно глядя в землю, какая-то потухшая и совсем чужая. Я взял в свою ладонь Танину, она была безжизненная и холодная. Чувство безнадёги и отчаяния охватило душу, все мои смелые планы разом рухнули, а радужные надежды на будущее поблекли и растворились от холода её руки.
- Таня, скажи, ну что нам сейчас делать? - надеясь получить исчерпывающий ответ спрашиваю её.
- Нам? - переспрашивает тихо Таня и с печальной улыбкой добавляет - Нету, наверное, нам, сказка кончилась, хрустальная карета снова превратилась в тыкву.
Её всегда весёлые с искорками глаза наполнились слезами, это было так противоестественно её привычному озорному облику, что я испугался, как бы она не разрыдалась. Женские слёзы на меня действовали угнетающе, я их откровенно боялся и готов был на любые условия, лишь бы их не видеть, растерявшись спрашиваю Таню:
- Я не хочу тебя терять, скажи, что мне надо для этого сделать?
Нежно и печально, Таня посмотрела на меня, все ещё влажными глазами.
- Я тоже не хочу тебя терять. Ты такой необыкновенный, как средневековый менестрель, весь романтичный... даже внешностью, длинные волосы, - Таня, высвободив руку из моей, нежно провела несколько раз своими пальчиками по моей гриве. - Я с тобой там была как Золушка на балу, вся счастливая..., бал закончился, свечи потушили, все разъехались по домам... и нам надо. - голосом полным тоски оповестила приговор Таня.
- Значит всё, это конец? - спрашиваю обречённо.
- Не знаю, может конец, а может начало. Сейчас я поеду к маме, надо ей по дому помочь, а мне побыть одной, разобраться во всём. Вернусь в Пятигорск только перед началом занятий. Напиши мне "до востребования", я в сентябре сразу отвечу, а сейчас проводи меня до автостанции.

Подойдя к автостанции Таня, взглянув на автобусы, вдруг как-то жалобно ойкнула:
- Ой! Мой автобус на посадку дали. - и обращаясь ко мне попросила:
- Упроси шофёра на минуту задержаться, я может ещё билет взять успею, а то следующий автобус через два часа, не хочу по тёмному ехать.
Шофёра упрашивать не пришлось, Таня успев взять билет заскочила в автобус, прежде чем он захлопнул за ней двери и тронулся с места.

После нашего расставания во мне не было никакой обиды, злости или разочарования, просто на душе была пустота и полное безразличие ко всему. Я шёл по Пятигорску не думая куда. Случайно забрёл к нижней станции канатной дороги на Машук. Зачем-то поднялся по ней на вершину горы, и без всякой цели идя по какой-то тропинке смотрел на вечерний город. Тропинка метров через сто привела меня в летнее кафе, с названием "Белла".
Вместо столиков там стояли массивные пни, а пни поменьше заменяли стулья, в кафе не было ни души, присев на один из пеньков, я равнодушно рассматривал панораму Пятигорска.
Неожиданно раздался недовольный голос:
- Заказывать чё будем?
Это из павильончика кафешки подошла официантка и уставилась на меня рыбьими безразличными глазами.
Вместо того, чтобы просто встать и извинившись уйти, неожиданно для себя спросил:
- Вино "Тамянка" у вас есть?
- Из вин только "Агдам" и портвейн "Кавказ".
- Бутылку "Кавказа" и чё нибудь из закуски.
- Молодой человек, через сорок минут мы закрываемся, на кухне кроме бутербродов ничего уж нет. Бутерброды заказывать будите?
- Да, два, с колбасой если есть.
Видно сжалившись надо мной, а может не желая брать грех на душу, официантка посоветовала:
- Лучше с сельдью возьмите, они свежее.

Вино в бутылке 0,7 было тёплое и до ужаса противное. С отвращением выпив это пойло, до закрытия "Беллы", я сильно опьянел, ещё бы, такое количество спиртного влилось в меня в первые.
- Ну зачем я напился? - укоризненно стучало в висках - Как я у Бориса покажусь ... ещё эта вредная старуха, тоска.
В мое затуманенное сознание вдруг вползла бредовая мысль, как мне быстро протрезветь. Надо бегом по горной дороге с Машука сбежать в низ в город и быстрее до десяти вечера успеть попасть к Борису.
Дорога в основном проходила через густой лес, укутанный после восьми вечера кромешной тьмой. Набегу я натыкался на ветви и кусты на обочине, чуть не выколол себе глаз, поцарапал лицо, несколько раз упал, сильно разбив колено, порвал рубашку и брюки.
Около десяти вечера я позвонил в дверь Бориса. Вид у меня был ужасный, на голове длинные волосы, слипшиеся от пота, который ещё тёк по моему лицу, поцарапанная физиономия с опухшим глазом, порванная рубашка и висящий лоскут на брюках, открывающий разодранное в кровь колено. Завершал эту ужасную картину перегарный запах бормотухи, предательски исходящий от меня.
Борис выпучил глаза и тревожно спросил:
- Что случилось, на тебя напали?
- Да всё нормально, я свои дела решал. - отвечаю, заходя в комнату.
Вреднючая бабка, как будто поджидала меня, стоя за спиной Бориса всё видела и слышала и тут она разошлась:
- Ага! Студент он, в институте учится, вижу я какой студент! Дела он приехал свои решать! Решил?
- Решил. - бурчу в ответ.
- Вот и хорошо, завтра надеюсь тебя не увидим! Скатертью дорожка!
Ни от Бориса, ни от Люды, слов поддержки в свой адрес я не услышал.
Быстро взяв вещи, чтобы переодеться, я зашёл в ванную. Бабка под дверью мне вслед тявкнула:
- Не вздумай в ванну лечь, мы там детей купаем, ещё заразу нам какую занесёшь, только душ, и ванную потом вымой.

Утром потихоньку позавтракав вместе с Борисом и Людой, мы расстались, им надо было ехать на работу, мне на ж\д вокзал.
- Привет передавай отцу, ну и матери. - на прощание сказал Борис, правда обычного - "Будете в Пятигорске - заходите." не добавил, забыл, наверное.

ЭПИЛОГ
Письмо "До востребования", я Тане отправил в конце августа.
Приближалась зима. В тот день, когда в Челябинске падал первый снег, моё письмо вернулось обратно, нераспечатанным.


Рецензии