На перекрестке семи дорог

Закрываю глаза

Закрываю, глаза растворяюсь, в тишине ночной,
Я рисую в осеннем сне образ нежный твой,
Среди забытых миражей отражений моих снов,
В забытых тёплых, старинных, родных городов.

Ты явилась из старинных книжек, из моих забытых снов,
Ты в рисунках моих  придуманных от скуки городов,
Ты шептала беззвучно от бессилья сжимала мои плечи,
Нам это всё, не нужно уводя нас в эротический поток.

Но придёт весна, и яркое солнце растопит лёд старых обид,
Забываюсь в интимной уютной тиши, у каминной печи,
Лист весенний, лист ложится, шурша падает за окном,
Позади память моих снов и в хрустале терпкое вино.

Думаю про холодные губы и твои жаркие пылкие речи,
Я закрываю глаза и представляю наши с тобою встречи,
Это сотни бессонных ночей, расставанья и новые встречи,
Три долгие дороги до парома, под одной они лежат луной.


Исчезнет мир

Исчезает мир! Есть только проблеск бытия, любви росток,
Сквозь воздух, пышущий огнём проходных вод простор,
Затухая и скоро вновь, под ветра вой искра зажжёт огонь,
Что понесётся во тьму и разожжёт костёр разумной жизни.

Покорись, заблудшая женщина, милосердию людской!
Ты совсем заблудилась  в портах в пороках и мечтах,
Поднимись  над горами и над миром волхвов,
Ты увидишь, как прекрасен предков земной покров. ...

Я не слышу,  твоих шагов в тёмно мокрых лабиринтах дорог,
Истерзана, плоть моя прожита жизнь на арене коррид,
Пропускаю сквозь себя звёздный свет и живой кислород,
О, господи!  Ты та спутница, что с моего ребра бог сотворил.


Я бесконечно  этой встрече рад судьба ли  или случая каприз?
Вечные страхи остынут золой снадобья снов с пожухлых перин,
Ты не умеешь спокойно дышать, чувствовать, думать – не рваться в крик,
Эта музыка бесконечная, без пауз и без реприз.

В горле моём комок, застревающий эхом пустых миров,
Когда проникает в сердце и душу к нам тот самый миг?
И песня об отчем доме, про манящие тайны чужих дорог,
Когда нет сил, сдержать  в груди и горле счастья крик.

С любовью такой, что голос дрожит на изломе...
Покосило время наш сумрачный кров, ограда хлипкая перил,
Трава изумрудным батистом скользит, словно сказочный грим,
В закатных бликах чай вечерний в гостиной в отчем доме.

Напоминая нам о ласке костров и пыли, ночных дорог,
И волны плещутся у берегов, и слышен вой ветров,
Вот мой отчий дом, вот двери, войди же в мой давний кров,
На рассвете тебя разбудит оркестр из брызг ливня и гроз.


Не торопись

На лугу где-то в райских садах, под покровом синего неба,
Средь безмолвных полян, печальных рощ широких размах,
Не хочешь мириться, с судьбой не веришь,  в детский обман,
Призывный звон колоколов напоминает, мне не торопись.

Не торопись, взрослеть пусть живёт, в тебе сказок святой обман,
И слёзы невысохшие на подушке, как детский безумный кошмар,
И прекрасные лики не внушают, мне тоску не внушают страх,
И  здесь снег сгорает, превращается в питающий почву прах.

Частица солнца сверкнула сквозь нефритовый ажур из сна,
 Забыта истинная ценность, что человечностью звалась,
Я открываю глаза и вижу на стене галерею картины мираж,
Как будто падая листья,  вращаются, словно лица  смеясь.

Изменю свои принципы, фальшивые цели и лживые сотни фраз,
Заблудился, по юности скитаясь, по тропам и певучим ветрам,
Ту, что богиней, я достоин, называть я долго в поисках  блуждал,
Вечны в мире только перемены, а юность души сродни ветрам!



И угаснут все звуки

Андрей Боголюбский, Владимиро-Суздальский князь,
Великой Русью правил, врагов сметая и богу молясь,
Он отдался блаженным виденьям, душу лаской свою, утоляя,
 На пиру, с чашей хмельною, средь басурман с девицей чужой?

И взгляд его навек угас... а страж колено преклонил,
Смерть была его мучительной, от руки предателя,
И отравленное  тело было отправлено под холодный гранит,
Как может быть верен тебе  тот, кто тебя отправил в вечность.

Не по незнанью, а намеренно преступая порой закон,
Пути пересечений и судеб если не я, то кто ещё постиг?
Русь от тревог и бед защищаю не я, а кто-то  другой!
Может я и сумасшедший, знаю, как никто другой!

Готовит, уроки закон сердце бьётся,  ожиданием живя,
Выхожу один я на дорогу сквозь туман кремнистый путь,
И ты пойдёшь своей дорогой, распылять безрадостные дни,
А если ты устанешь, то на мгновенье, на снег свалишься ниц!

Любви ты ищешь вечной? кто ты, незнакомец назовись?
И катрены, которые выцвели на старых страницах книг,
Оставшись бледным туманом на папирусах страниц,
Окунусь в реку познанья непродуманных новых книг.

Всё, что нас окружает - когда-то явилось  словом божьим,
И мир изменится вокруг, с прикосновеньем творения руки,
Сердце предаётся мечтам, когда страшусь сердечной муки,
Растворятся звёзды в темноте, и угаснут на свете все звуки.


Зачем мне небеса

Зачем мне небеса, зачем свобода счастье скажи зачем?
Я сотворил этот  сказочный мир чудес  белых ночей,
Ты та кто согреет меня в бесконечных холодных  ночей,
Где в замоленных нишах колеблется пламя свечей.

Всё смешалось - запуталось, уже не ясен текущий день,
Я летал,  я искал, как тысячи не у томимых журавлей,
Где ты может на краю света или может в захолустье?
Может, ты где-то плачешь, у незнакомца на плече?

В призрачном волшебном танце теряя сознанье,
Как эмоции в танго, когда кровь так нелепо течёт,
Летишь, паришь к небосклону к волшебной звезде,
И ничто тебя не тревожит, не бросает в дрожь.

Ты останешься  одна, когда начнётся мира передел,
Средь кричащих кошек металлических скрипов когтей,
Что ни миг уходит день за днём, а жизнь идёт-идёт,
И отправленные письма вряд ли мы ещё прочтём.

Зачем мне небеса, зачем свобода счастье скажи зачем?
Я оставил этот  сказочный мир чудес  белых ночей,
Ты не согреешь меня в бесконечных холодных  ночей,
Где в замоленных нишах колеблется пламя свечей.
Закрываю глаза

Закрываю, глаза растворяюсь, в тишине ночной,
Я рисую в осеннем сне образ нежный твой,
Среди забытых миражей отражений моих снов,
В забытых тёплых, старинных, родных городов.

Ты явилась из старинных книжек, из моих забытых снов,
Ты в рисунках моих  придуманных от скуки городов,
Ты шептала беззвучно от бессилья сжимала мои плечи,
Нам это всё, не нужно уводя нас в эротический поток.

Но придёт весна, и яркое солнце растопит лёд старых обид,
Забываюсь в интимной уютной тиши, у каминной печи,
Лист весенний, лист ложится, шурша осенний за окном,
Позади память моих снов и в хрустале тёрпкое вино.

Думаю про холодные губы и твои жаркие пылкие речи,
Я закрываю глаза и представляю наши с тобою встречи,
Это сотни бессонных ночей, расставанья и новые встречи,
Три долгие дороги до парома, под одной они лежат луной.



Ты мне снова снишься

Манит меня соблазнами этот чудесный блестящий мир,
В нём круг друзей, весёлый пир, что взбудораживал сознанье,
Опять слышу чаек крик  вот, и сон пришёл, разум мой притих,
Ты,  мне снова снишься, мечтой скользишь, в чудесных снах.

Я видел белые шхуны круглые мачты в алых парусах,
Мглистый призрак немых фонарей город в тихом поклоне,
Он одет в лоскутное зарево звёзд древних знакомых миров,
А за окном - ночная тьма, серебром покрыто всё кругом.

Алый куст, этот лист вырезной, этих гроз сумасшедший озон,
Тучи серебрились загадочно дышать бы этим воздухом часами,
А ты в небе так высоко, словно ангел  летишь  в весну садов,
Ты словно роза красная блистала, как бабочка во тьме летала.

Луна Чарующим взглядом окутала землю жёлтой тенью с небес,
Ты стоишь и ждёшь, кого-то ты молчишь, ночь опять пробежала,
А я встану лунной ночью, безумный и уйду в земную роспись,
Чтоб до утра во мгле дрожащих звёзд разбудить в душе огонь!







Поднялась на эшафот

Звенят колокольчики нежной июньской мечтой...
Под шёпот тихого дождя ты не узнаёшь ничего?
В мире грёз страсти кипят и чувства взаимных ураган,
Ни поцелуев, ни признаний, зачем же мы с тобою вновь.

Скажи, зачем  сквозь тернии бежала в  объятья мои,
Ведь все, кто был предан тебе, были преданы тобой,
Зачем мы встречи ищем день за днём?
Так наверно  нам предначертано судьбой!

И закружит нас в паре вальс! и твой счастливый тихий смех,
Давай же, давай потанцуем! позволь свою руку, гибкий стан!
Весь мир украшен тобой, как райский сад наслаждений,
Лепестками роз убрано ложе  ах, как целовались мы с тобой!

Раскалился и погнался за невиданной, таинственной судьбой,
Мне бы попросить прощения у бога? иль у обманутых  тобой?
Я запутался в делах своих, на крошеве судьбы, на острие эпох,
Там, за пределами,  где властны мы, вторить свои миры.

Как дарила ты нежные ласки, как была ты моею судьбой,
Как любовь нас накрыла своим неземным волшебством,
С тобой про всё я забывал  твои объятья, ласки, поцелуи,
Ты прекрасна и ты молода! Поднялась на эшафот,

Другие, походя, тебя раздевают пошлым взглядом,
А как когда-то мы звучали, вдвоём с тобой, вдвоём с тобой,
Нежно-бежевый дом у любви был на редкость старомоден,
Красотой этих улиц любуюсь,  мне нравится, слышать тот стон.



Понуро на душе

В небе в  печальном свете звёзд  ореолы серебрят,
Окуталась тьмою святая земля, наступила ночная пора,
Озарилась  в чёрном небе пропитанная кровью  луна,
Зовёт надежду новая заря, за грехи пора отвечать!

Ох, как страшно признаться себе  в своих грехах,
В груди воздуха не хватает где мифические те врата?
Святая ложь всегда в почёте она способна врачевать!
Обман за благо выдаёте, чтоб себе лучший мир создать.

Правды нет в сердцах и  в умах, законы уж не в счёт,
Прячет память совесть в темноте перепуганный народ,
В ваших речах не поймёшь где эликсир, а где отрава,
Сжимает сердце грусть, вскипает  горячей магмой кровь.

Погружаемся в полумрак, как в невесомый серый туман,
Реки  повернуты вспять здесь воет ветер в напевах любых,
Мы заново лепим жизнь под шорох далёких  светил ночных,
Понуро на душе пронзить бы надо горло подлого врага!



Опять вокруг меня лишь ночь

Время тёплых песков обнажилось и застыло,
По темно-синему небу  тихо плыла луна,
Касаясь  лучами преднамеренно моих ладоней,
Где звёзды падали в зарю и мчались кони.

Я  такой не земной красоты никогда не видал!
Почему кровоточат в полнолунье мои ладони?
На золотой короне, у золотых шатров,
В полумраке наблюдаю на стенах свет камней.

Я расшатываю свои основы снова и снова,
Кажусь фигуркой в тире, ждущей выстрела в упор...
Не веди, рассвет упрямый, солнце за собой -
Полечу лучами света утром за тобой.

Был я пьян от хмельного напитка и запаха трав,
В моих глазах  лёд, то ли пламя, то ли вовсе страх,
Пафос и страх, недоверие бьёт через край,
Не хватает ни слёз, ни снов, ни дождей, ни фраз.

Жёлтый свет фонарей, размывает огни высоко,
Где нет предела, душа моя уносила мою грусть,
Знаю, что от яда желанного буду ещё я страдать,
Она радуется, горюет, плачет, темнеет от гнева.

Луны фонарь,  взирающий дрожит безмолвно,
Ты? где-то далеко... в душе моей промозглой,
Напоишь себя чаем с любимой своей пахлавой,
А я тону  в штормах, на постелях из тины и трав.

Опять вокруг меня лишь ночь, одна лишь темнота,
Здесь холодные ветра  сгустился отчаяния мрак!
Когда солнце и ветер, когда морось и град,
Мне хочется снова забыться в мучительных снах!



Будь моей судьбой

На пергаментной   бумаге на ветру слагаю новую поэму,
То волнуется, то паникует, растревоженный мой порт  морской,
К океану никто не приходит ветер брошенной вечности дует,
И швартовные тросы сняты и попутный был ветер парусам.

Вдруг из телепорта жрица выходит в платье кроя под капот,
Вот она маленькая иноверка  мне улыбается и... молчит,
Ей не более два десятка лет, но душа как стекло, безупречна,
Несовременная и смешная была и раньше сама собой.

И ни к чему не придерёшься,  ты искренне смотришь, в упор,
Да, любовь, конечно, это сила, но хочу разжечь я малый спор,
Это ветер принёс нам друг друга, как берегу волны, прибой,
Я предпочту, на сей планете быть околдованным тобой.

Ночь, звёзд мерцающая вуаль спираль объятий и напор,
В тени деревьев, на цветном ковре, целую губы  плечи и ладони,
Подарю тебе я нежные ласки, только будь моей судьбой,
Пусть трудно, мы как в первый раз пройдём суровою тропой.



Крик души

Ночь тишина луна яркие звёзды вкрапились в синее небо,
Мысли ещё ярче в их тепле как блики в тёмных волнах, их лучи,
Льётся музыка и в этой музыке и неге душа томится и молчит,
Перо по бумаге скрепит, рождая стихи, сверчок в углу кричит.

Под луною вся земля искрится, как молод я и всё во мне горит,
Разгони же угар городской всплеском юной росы и ветрил,
Молюсь с ночи до зари? господь, услышь  мою мольбу и крик,
Подари в душе волненье с жаром, трепет сердца подари!

Кричу душою я Господу молюсь, припав к святой иконе,
Я должен слышишь, боже я должен мне нужно это всё пройти,
Слепы те душою неспособны видеть гармонию в творчестве бога,
Нет,  у тех надежд найти средств получше  взглянуть на этот мир.

Здесь до последнего дыханья вступает красота жена безумства,
Влечёт и манит за собой и здесь никто не знает ваших лиц,
Где небо звонче рвущих сердце где небо ближе, чем твои ладони,
Они как мы страдают, ждут и любят здесь боль усилено ломает!



Мчусь по дороге на восток

Солнце, на запад, стремясь,
по утрам обнимает восток,
Колыша стебли на полянах,
сплетая солнечный венок,
Всё чаще глаза мои
отрешённо смотрят на восток,
Не деревьев, не кустарника,
кругом один песок.

Стихи,  словно листья,
летят катренами в старый блокнот,
Я в этих катренах из слов
ищу толкование бренных  снов,
Каюсь, богу молюсь, бью челом за то,
что знался с колдуном,
Креста его для себя молил,
где вьюги плач и печальный вздох.

За грани я шёл всё выше
под натиском лихих ветров,
Плыл город как призрак
моих неразгаданных снов,
Город, призрак в беззвучном
поклоне дрожал у основ,
Да мне не хватало частицы
лишь капли магических слов.

Пишу стихи,  в круговерти
порой засыпая  этот город серебром...
В тех, что вьются холодные тайны,
сказания о былом,
Как потоп,  как пламя,
знойных дней в окончание времён,
Не оставит от нот ни надежды,
ни пепла, ни слов...

И только лишь на крайности
космическая стынь, была обречена,
Бог есть свет и проклятье,
и  благодать и истины исток,
Мчусь по дороге на восток,
где святой течёт исток,
Отыскать мечту живую эту!
видно, мне за скорби всех дорог.


На краю земли

Я тот, кто избрал рутину и вечный бой,
Превратив жизнь в сущий ад земной,
Проклиная зябкость зимних неудач,
Отыщу всё равно перекрёсток удач.

Ветер взвивается, к кресту бьёт в набат,
Клонится веток озябший рябины наряд,
Бисером  сыплется  струй  листопад,
И звенит на морозе дверная скоба.

На краю земли найду свой дом родной,
Лож испивая чашу одну за другой,
Все пройду я запруды и лабиринты дорог,
Новой судьбы найду живительный исток.

Выйду в поле чистое  лёгкий ветерок,
Заходит солнце, и темнеет небосвод,
Опустив небеса, обозначив восход,
Проплывают леса за поворотом, поворот.

И всё-таки годы рушат то, чему вышел срок,
Опутав сетью глобус, до самых полюсов,
Унося за собою столетий зыбучий песок,
Остановить нельзя бессмысленный поток.

И снова нарциссы в вазе, потрёпанный перевал,
Я помню горы Казахстана угрюмый танец скал,
Одинокий серебряный диск луны ореолом стал,
Колышется где-то внизу у подножья сухая трава.

Алели, горы на востоке в ущельях тёк туман,
Осень сбрасывает листья, как уставший роман,
Сквозь застывшие ветви елей прорывается зима,
Тот озаряет  скальный угол, где пещерная тьма.

Заря прошла, настала ночь, святые встали...
Отражая мозаику из грёз, что над площадью плыли.
О, даруй мне, виола, свободу,  даруй мне покой,
Видишь огромный город, ликующий под тобой.

На безликий табун, ваши конюхи смету спустили!
Штандарт кровавый оголили, там, в набат громко били,
Тучи смерти быстро плыли, и беспощадно души били,
То ли я чем-то повинен пред всевышним творцом!

Я ночами не сплю, истязаясь, горячим стыдом,
В кутерьме безмолвия изувеченный  тоской,
Памятью измученных тел, осязанию мыслей и слов,
О Господи, если б ты  пришёл ко мне из лучших миров.


Ищу в тебе покой

Прохладный нежный рассвет сжигал полуденный зной,
Облаков  шёлк белизна, и июнь, понятный без слов,
Он становился всё звонче и дышал в груди весной,
Я затаив дыханье в ожиданье твоих  знакомых шагов.

Лето в пространстве улицы за выцветшим стеклом,
Сверчок тишину нарушив скрипкой в темноте  за окном,
Помню нежность медовых губ, и бархат жарких слов,
Из наших фантазий горячих чувств, иллюзий и снов?

У нас вырастали, крылья помнишь, летали с тобой?
На зорьке к соловьям к шумным рекам без бродов,
Под облаками слепого дождя, что прошёл полосой,
В тёмные рани к пенью птиц к музыке восхода.
 
Звенит, любви весенний звон стучит на заре прибой,
Пахло в воздухе вересковым мёдом и родниковой водой,
Хочу дышать тобой, украдкой вдыхать тихо запах твой,
Это чувство режет по сердцу, теперь ищу в тебе покой.


Боже сень мою сбереги

Медлительная зимняя ночь  манит одинокой луной,
Грустный февраль,  настойчиво смотрит в моё окно,
Жжёной медью, раскрасив крыши пустых домов,
Пульсирую в бесконечном пространстве двух снов.

Всё тише наши звучат голоса с орбит  далёких планет,
Лечу под небом и млею, со вкусом солёным босой,
Над постелью моей зажжётся мой радужный рассвет,
С век моих смоет сон светлой преосвященной волной.

Улетаю в те края, где опять... пахнет долгой зимой,
Дрожа не терпеньем на излёте зимы, на исходе снегов,
Опутанный огненной пряжей, омытый водой ледяной,
Не рождённый, не услышанный среди столетних дубов.

Образ мой в синем тумане исчезает, уплывает стороной!
Улетает душа моя туда, где колыбель, закутанная сном,
И ни единого просвета нет в сером небе надо мной,
Становлюсь  я лебедой-бедой, ягодой-бузиной.

Жизнь моя не пойму остановилась или бьёт всё ключом,
Когда вечером весело, мне  Бурбон, ей - мартини со льдом,
Чтоб любовь нас накрыла своим неземным волшебством,
Море, захлестывающее  захлёстывает душу мою  комом.

Ночь её безмолвием вязала, меня окружала тишиной,
Знаю, что ночью приснился тебе, а на утро, забылся тобой,
В светлый солнечный день, где мы были самими собой,
Знаю, что тебя не увижу, я больше не встречусь с тобой.

Мне любвеобильная луна подмигивает золотым глазком,
Жизнь становится вновь испытаньем, а вчера была игрой,
Воспоют поэты эту историю животворной и яркой строкой,
И каждая будет прекрасней отчаянней и короче другой.

Негатив абсурдных дилемм  пугают меня точностью снов,
Мои дни из вишнёвой наливки сбродили в полынный настой,
Я  часто ночами брожу, замираю на кладбище, среди крестов,
Боже сень мою сбереги, прошу, сложи во мне зерном!






Промозглая пристань

Я стою на ветру,
на пристани промозглой,
Под медовым потоком луны
разразившись грозой,
И звук, приглушая упавшей
под ноги листвой,
Меня покрывает соль морей,
не смытая водой.

Словно мёртвое море
грохочет волна за волной,
Я в жестах, словах
неразлучен с моею судьбой,
Я у бога сквозь пальцы
просочился солёной водой,
Раны на теле для прочности
порой зашивал тесьмой.

Солнце к закату на равнину
ложится с пожухлой  травой,
И всё то, что было незримым,
становится вокруг стеной,
Когда ухожу, оставляю
свободу действий за собой,
Я через многие дороги
найду свой путь прямой.

Змеится, что-то из вечного боя
мне только снится покой,
Бьюсь во сне  так дерзко,
отчаянно  с хрупкою судьбой,
То в кутерьме безмолвия,
то окружённый тишиной,
Сумасшедших ласк и встреч,
вынесенных в рай волной...

Сгрести бы тебя мне в охапку,
забрать, увезти с собой,
Не буду с тобой телом ближе,
но буду поближе душой,
Буду тебе в пути
ярким солнцем, и ясной луной,
Сыщем опору жизни,
а может и моральный устой.





Не слышим набат колокольный

Скрываемся в мёртвые пустоши мёртвых сезонов,
Пытаясь выжить, спастись не жду пощады, не вижу снов,
Увидеть буйный цвет весны, и пышность бело-розовых садов,
Сопя, следить,  как было в детстве за  важностью жуков.

Качаются ветви дождями истрёпанных клёнов,
У стеклянных витрин фестиваля  дрожат струны дождя,
Ветер стирает названья дворов, переулков, домов,
Стихии видно доступны все нити негласных законов.

Альпийские луга, усеяны мириадами разноцветных цветов,
Духота, но проносится шмель! здесь, где чужды явленья натуры,
С природой слившись в экстаз остатками былой архитектуры,
Где в каждом втором персонаже обломки Эдипова острия.

Пившие дожди, военных парадов и кровь убиенных отцов,
И только слово - шваль поднимет тосты в бесславие твоего,
Я давно не бегу к рассвету по пояс в траве луговой,
Ото всего, что так постыло и пусть судьба течёт рекой.

Не слышим набат колокольный, тот, что плачет за нас с тобой,
И только во сне ты так дерзко, отчаянно бьёшься с судьбой,
Знаю слабый - просто умрёт, а сильный - смирится с судьбой,
Только знаю - всё выгорит, и станет никчёмной золой.



Мне сегодня не много надо

Два события в жизни два божества чернота это мрак былого,
Белый свет - от ладоней моих, и на белое - право дано от бога,
Всё вернётся на круги,  знаю я, что осталось совсем немного,
Знаю про то, что у нас с тобой на двоих всего одна дорога.

Хоть и живём в третьем измеренье, но по-прежнему у бога,
Караван наш идёт в пустыню, и осталось идти немного,
Ты шептала мне серебряное слово с ларца золотого,
Тебя любила, и в том грешна, прощенья не прошу у бога.

В ночных небесах затерялась, наша дорога гложет тревога,
Что наши две души разъединятся на лоне города большого,
У меня на цепи чёрный пёс, чёрный ворон в ладони,
Лечу навстречу нашей любви как порвавшие упряжь кони.

Мне сегодня немного надо - просто сердце в твоей ладони,
Хочу, что б знала ты любимая как душе моей ты дорога,
Иду в отрыв  в галерее других декадансных картин,
И жду, когда пойдёт на убыль твой наступательный порыв.

Борьба с собой совсем померкла, под  ярким из светил,
Молитвой песней восхвалял, рассвет  Бог мой голос не забыл,
Ты Исида Лилит моя Никта и Кали Вас прошу,  меня простить,
За то, что занавес ночи бархатным кобальтом закрыл.


Первая встречная

В бессонных мечтах  мчит меня дорога млечная,
Как тебя мне разгадать, моя загадка вечная?
Милая моя, зеленоглазая первая встречная,
Что ж ты делаешь со мною, бессердечная?

Верю я,  что встреча с тобой наша не случайная,
Как  в душу заглянуть узнать, что в ней спрятано,
Как в очах прочесть твоих желанья тайные,
Моё сердце - тоскует и сохнет - как роза чайная.

Не прекращается моя дорога кривая млечная,
Как тебя мне разгадать, моя загадка вечная?
Милая моя, зеленоглазая первая встречная,
Что ж ты делаешь со мною, бессердечная?

Крашу свой страх в гордость запахом чистого ладана...
Хочу я знать, что ты никем не была разгадана,
Знать хочу, чем сердце твоё трепетно тревожится,
Знаю я, что однажды наша судьба с тобою сложится.

В бессонных  ночах  мчит меня дорога млечная,
Как тебя мне разгадать, моя загадка вечная?
Милая моя, зеленоглазая первая встречная,
Что ж ты делаешь со мною, бессердечная?



Пусть не видит душа преград

Не смогу забыть улыбку, глаз твоих и губ, души порыв!
Не хочу просыпаться, в объятьях  нежных  до боли чужих,
Может быть, среди ночи услышишь сердца моего мотив,
Затем мы познаем с тобою  вкус поцелуев твоих и  моих.

Стоишь на перронном  бедламе, в смешенье чувств и слов,
В зареве кровавом средь придуманных и сонных городов,
А над ними - день невинный и кружат ракушки облаков,
И до безумья сложно найти пару тех самых нужных слов?

О, где ты с кем теперь во тьме ты ищешь путь среди миров,
По какой идёшь  дороге вперёд, по нетронутой зыби снегов,
Среди храмов идёшь и  куполов только божий ли это покров?
Тебе дорога - лабиринт овалов, где рюмка рома и нехватка слов.

Ты не ведала жизни без сладко-солёных любовных оков,
Мне бы проснуться в постели от твоих дивных, сладких слов,
Пусть не видит душа преград и не знает мечты оков,
Негатива абсурдных дилемм и пугающих точностью снов.



Слушал шёпот ветров

Сама судьба мне завещала с благоговением святым,
Святить в преддверии идеала туманным факелом моим,
И только ночью до благого стремлюсь моим земным умом,
И полным страха неземного горю поэзии огнём.

Хочу уснуть, забыться, затеряться во снах, среди мечты,
В безумстве вдохновенья и в солнечных деньках,
И верить в бессмертие - видя пустоту в зеркалах,
С повинной голову склонив грешную свою в сердцах.

Моё предназначенье  нести памяти гранит туда,
Где с тенями просыпаются столетия от снов,
С болью и радостью в душе в бездонную и ласковую вечность,
Туда, где в ней каждый шаг чудится рождение  богов.

Мы пресмыкаемся, на земле живём, сорвав величия покров,
Здесь только ты - хозяин сроков, и только ты - пророк основ,
Исчезнет песчаная отмель, где слушал шёпот ветров,
Словно все мои исповеди - только обрывки слов.


Я шёл, к блаженству

Я шёл, к блаженству в стылой неге пыльными дорогами,
Шёл, словно по кругу смотрел на мир уставшими глазами,
В сумраке растрёпанных парков, наутро больных туманами,
Не в такие шагал я дали, не с такими справлялся ранами.

Вокруг вверх торчат чащобы, царапнув небо поздними огнями,
Ты войдёшь в неизбежности в мир вымощенный обманами,
И всё, понимаешь, искренне, возвышенными словами!
Все разрушены мосты, нет больше  связи между нами.

Я рождался мёртвым в  твоих снах, и живым теперь вот умираю,
Всё быстро... наспех... нелогично... не здесь не так... себя теряю,
И безответность искренней любви я по глотку выпиваю,
Расправь ты крылья надо мной, когда волнуюсь и скорблю...

На свете искушений много, о них не тревожась - не помня бога,
Мне снилось, что за мои грехи ты в прошлом уже попросила бога,
Не призывай и без призыва вьётся жизни длинная дорога,
Приду в храм склонюсь главой у алтаря я ведь сотворенье бога!




Могло ли быть снами иначе

Дышали травы и земля,
лес тихо пел о чём-то главном и простом,
Шмель жужжал, нектар свой, собирая,
где столько бабочек,  и стрекоз,
И чудеса проносились так близко,
что можно прикоснуться к ним рукой,
Есть строгость первозданной силы,
хранящей вечность и покой.

Я горстка пепла от сожжённых писем –
испачканных чернилами листков...
Могло ли быть с нами иначе?
Я помню, как пьян был твоей красой,
Я помню каждое мгновенье, проведённое с тобой,
Я выпью тебя, как вино из бокала, глоток за глотком.

Меня ты снова встретишь в миг заката,
и здесь не надо фей и колдунов,
Чтоб счастье было и радость
без причин букеты роз и радуга цветов,
Воздух хочу, раскрасить цветком для тебя
хочется, звёзд и ветра и снов,
По пути оставляя следы –
поляны цветов и песни лесов.

На небосводе звёздочкой мерцая,
быть может, встретимся ещё с тобой,
Из вещих снов известно было имя
друг другу мы родник в палящий зной,
Руки коснулся твоей, между прочим...
потом был поцелуй, за ним другой,
Жизнь казалась тогда яркой сказкой,
когда был я так близок с тобой.

Хочу тебя всегда я радовать
хочу одну тебя любить и радовать,
Хочу, чтоб  пути и сумерки вечерние
по дорогам разным нас не развели,   
Мы заслужили, любовь заслужили,
и зарю, и рассвет золотой!
Я все твои беды, проблемы и тревоги,
смахну, шутя одной рукой.







Ты так захотела

По утрам она опаздывает на работу,
по вечерам напивается вином,
Уже неважно небо или просинь,
игра или партийка - всё одно,
И наивность души,
и безумность пробуждают в мыслях думы о былом,
Скажи, наконец, что мучает тебя
в твоей жизни больше всего?

Ушли давно, растаяли надежды,
сердечности не видя никакой,
Туда, где ты опять лишаясь,
воли и свой позор глушишь, не водой,
И краеведческий музей наш,
и дом культуры остался за холмом,
И серебро речного переката
он увивался бархатным плющом.

Осыпает меня лунной пылью,
космическим снегом, звёздным небом,
Надеждой, и солнечным светом
неистово птицы поют под окном,
Иномарка, шуба дорогая,
двор с бассейном, клумбы под окном,
Я боюсь позвонить
и стою перед мутным оловянным глазком.

Я иду к тебе и напрасно
ведь ночь разграничила нас синевой,
Хочу тебя увидеть свою неповторимую
нечаянных событий чередой,
Печальным точа, меня взглядом
я слышал, её шепоток за спиной,
И мне всё равно... без ответа ты так захотела,
чтоб был я с тобой.


Загуляла не трезвая вьюга

Флажки, манифесты, программы как карты
тасуют в руках,
Ночь прошлась, голодна и упруга,
ревматизмом по чьим-то ногам,
Звёзды рвутся, как пуговицы,
галактики лопаются по швам,
Отчего ж луна на небе мутном
предлагает выпить мне бокал?

Загуляла нетрезвая вьюга,
расплясалась по мёртвым снегам,
И обидно мне стало до боли,
пил вино за стаканом стакан.
Завалиться не к богу, так к чёрту,
в тот кабак, что не спит до утра,
И набить там кому-нибудь морду,
проблеваться в ущельях двора.

Летит по залу нецензурный мат,
швейцар стар, не видит берега,
Деру когтями пузо под ремнём,
хочу домой, в парную, к лебедям.
Бегу по тропам, автобанам, головам
и предпочтенье отдаю,
если дело станет вовсе швах отравам,
ТТ., заточке, шпаге - не словам.

Видишь, горит звезда высоко
я царь, а там мой храм,
И были «здравствуй» и «прощай»,
и ночь была, и было утро,
И нежность, с которой я её
в объятьях своих держал,
Парила музыка, как ветер
и я был безумен как огонь!


Что такое красота?

Что такое красота?
Это когда иначе быть не может!
Когда  чувства, впитаны душой,
рисуют краски жизни с чистого листа,
Тебя манил лазурный небосвод,
меня же шум прибоя чаровал,
Искал я знаки в ряби стылых вод,
а ты с платком бежала на причал.

Твой ангел на левом плече отдышится,
крылья сложит,
Не просит воды, не гнушается боли,
не прячет плодов в погребах,
Да! я тот,
кто богинь бессмертных увлекал на ложе,
Я тот, кто делал безумно больно,
но недаром свела нас судьба.

На мне одном  границы не нарушь!
Взаимность наша тем и хороша:
За ту черту, - за ту, что ты шагнула
ты та, что нежным словом не звала,
Я празднество для нас двоих устроил
по всей земле идёт о нас молва,
Быльем покрылись беды-небылицы,
как снегом припорошена трава.

Летят, словно с неба  жёлтые листья
завалили аллеи, шурша,
Я опять бреду по лабиринту,
слегка касаясь тёплого плеча,
Вернуть бы мечту в разноцветье трав,
где небес  прозрачна синева,
На миг, застыв, изменим очертанья,
омоемся водой "из родника".


За зеркальными стеклами

Солнце остыло - вечер повис
воздух фиалкой запах, и жасмином,
В дрожащем мареве огненных свечей
зарделся заревом закат,
Как в самый первый бесконечный вечер
меня целует летняя заря,
Пусть мои чувства мой разум
моя реальность, как картина.

В огне страстей внезапно возникает
и снится Ангел в вышине,
Моя комната размазана белой глиной
это происки душевных чертят,
Солнце взойдёт, засияют глаза,
никуда не скрыться в жизни от огня,
Выхожу один я на белый свет,
но дорога, сквозь туман уходит от меня.

Иду  дорогой торной меж бушпритом
и валторной на тускнеющий свет,
Чернота луж ворожит,
покой  фонари расточают, серебряный свет,
Порой не просто так себя заставить,
по совести итожить прошлый след,
Только страсти огонь ветер в нас разжигает
и пусть что не видно побед.

В брошенном здании загорается свет,
веет непрошеным холодом,
И барабанит, дождь по крышам
стекаются, к зданию промокшие тени,
Расплавляются сотнями огни
подчиняемые воле лихой ворожбы,
За зеркальными стёклами,
феи и эльфы будут водить хоровод.

Тихо солнце поднимается
утро новое зажигается,
снова встречаем рассвет,
Где главным днём был день,
конечно, где всё казалось ясным и простым,
Играет капель музыка,
с опустившихся  туч хоровод,
над грешной землёй,
Глядит природа, с горестным укором,
когда же ты прозреешь, человек?

Когда режешь ты руки бесстрастно,
а ночами ты смотришь на звёзды,
Душа не дышит, она всплыла
на грешной, шершавой, и солёной земле,
Я стряхну пыль веков,
ведь скитальцам столетья не в счёт,
Чуть-чуть уже озябли мои ноги,
бредущие в серебряной траве.


Мысли тонут в декабре

Осень  листья падают тихо,
ни ветерка, только солнечный свет,
Уйдёт скоро  осени печаль,
придёт зима-колдунья  и даст отпор тоске,
Воздух детства глотаю,
здесь приветлив каждый дворик, и сквер,
Где улицы без счёта впереди
и я среди них неприкаянный юнец.

Хочу белых яблонь, чтоб цвет не падал,
не чернел под ногами цвет,
Любуюсь  площадями
листья, кружась, стелются, на скверах
Питера нет родней, моей душе!
Где на Неве  на корме стаю фрегата,
и гляжу на кильватерный след,
И я  о тебе  не позабыл,
ночника коснувшись, ты включишь свет.

Пойду, бродить ночью до самой до зари
мерцает, фонарей унылый свет,
Мысли тонут призрачно в декабре,
щетинятся окнами этажи,
Лёгкие блики далёких небесных Плеяд
цокают спицы, сплетаются петли, ряды,
Тоска, одиночество, осела в душе,
как силы набраться? злой дух одолел!

Что за встречами с нею скрывают?
Кому нежная песня, мол, солнечный свет,
А ты холодна и безразлична к моим чувствам,
а я пылаю о мысли и мечте,
В это лето я сойду, с ума я брошусь,
с обрыва навстречу холодной волне,
Я тебе напишу сонету
замусоленный клочок бумаги,
кружась, упадёт на паркет.

Я хочу, чтобы растаяли лёд и чёрствость,
чтобы рассыпался злой навет,
Я знаю, скоро будем, мы вместе!
ты моя муза! А я твой поэт,
Еле слышится колокольный звон
весь мир не стоит нежности твоей,
Музыка, которая звучит в моей душе,
льётся белым светом только о тебе.

Рассвет высок, зовя к земле далёкой,
подняли парус в гавани твоей,
На Васильевский остров
на свинцовой волне блюз воронок, огни,
Запах весны — запах самой жизни,
вкус радости и ветер любви...
Я позабыл в тебе, как в бреду
своё имя... свои шаги.

И потом  вдруг всё рушится,
и наваливается тёмная пустота, что за бред?
Что в замыслах творится, когда надорвана струна,
и позабыть тебя я трушу,
Мой шёпот содрогает воздух в душе желанья,
он только твой и он уже в тебе,
Но близость мне ожогом новым станет,
я тьму ищу, а в ней надежды свет.


Мы как механизмы

Мы как механизмы  на сонных пашнях,
роем землю цвета эбонит,
Прогрессом, как день вчерашний
в забоях скальных аммонит,
Соперник, наступающий  на пятки,
сладкой лестью-фальшью моросит,
Но здесь не Гаага в трансе
и сансара не вертится, а жизнь не серпантин.

Девочки не желают жить,
как надо девочки за деньги в постель  идут,
Увидим - лица или элементы –
приветствия  от сытости - властей...
Официально, неофициально –
запутали совсем простых людей,
Где толстеют продажные морды
кабинетных зажравшихся крыс.


Конторы, банки, за проценты драка,
живому не уйти из пирамид!
И в курсе курса - каждая собака,
и каждый фискалить норовит,
А душа как птица бьётся, о стекло корчится,
от боли, бьётся и кричит,
Живём по своим эфемерным законам,
в игре нашей не принят гамбит.

Полною мерой брошена горсть,   
кого - то радует отчасти звон монет,
Сермяжная, правда чиста и бесспорна
на этом клочке, за последние гроши,
Земные, через печаль ведущие, дороги
часто бывают весьма нелегки,
Верните мне тайну и веру в чудеса
в ночь полную любви,  отчаянья и воли!

Как в поле силовом сейчас  мы зависли,
хоть кто-нибудь сильнее позови,
Рушат весь мир, пощады не жди, кто сказал,
что мы должны жить на взводе?
Остаётся лишь серой рутины бессилье
пиво пениться, льётся в бокалы вино,
Чтоб не ушли на поиск лучшей доли...
в рваную хламиду серую облачены!


Я философ и поэт

Не потревожат нас земные страсти
отраженье в лучах едва заметной боли,
Не считай жизненных укусов,
сколько здесь проросло этой волюшки - воли,
Зачем вы каждое утро надеваете на себя
разные маски, играете роли?
В качестве инструментария
в поисках  выхода из болота лучшей доли.

Изощреннее у нас всегда найдётся
еретик  и будет здесь кричать от боли,
И композиторского дара не отнять
играем гаммы и арпеджио, триоли,
Над моей головой, ангел затихла кругом тишина...
будто камень висит,
Кто мир наш придал распятью
на ложе похоти в плену у липких паутин?

Мы несёмся сломя голову,
растерявшие последнюю толику воли,
В немую погружаясь пустоту...
Мы никому не доверяем пароли,
Плутаем в переборе половинок,
а юность ждёт совсем иной юдоли,
В подлунном мире пестиков-тычинок
распасться суждено на семядоли.

Весны неслышная поступь уносит запахи трав
и шелест поздних дождей,
Где в небе щебечут  птицы,
и солнце  плетёт узор воздушный из лучей,
И гроздья серёг, до того неуместные рябина
затихла  в изгибе ветвей,
Где время, зябко поведя плечами,
ссыпает грусть в лукошко серых дней.

Не бросали  вглубь якоря,
среди искорок божьих, мерцающих свечей,
Золота отсвет купол,
что свечки свет падают звёзды - не сберегли завет,
Ночью тёмной раннюю зарю ожидаю –
пусть прольёт свой свет,
И лампадка взойдёт над озером,
поминающим лебедей.

Волны на берег выводят прилив,
а что же там за рассветом во мгле?
Издали не взглянешь,
не осудишь и не поверишь злой людской молве,
Любви ль это истинной признак?
Что такое любовь - есть ли точный ответ?
О любовь, которой нет уж двадцать лет,
с тех пор я философ и поэт!


А ты идёшь на встречу

Мы гуляли, с тобой по Москве
стоял, лёгкий морозец с неба падал снег,
На одной из улочек ты сказала,
мне прощайте,  задыхаясь в смущеньи,
Сколько лет тебе было?
Шестнадцать! Я забыть о тебе не могу,
И трезвонит, не уставая
шанс последний поправить судьбу.

День тихая рутина, ночная  вязь,
в небе звёзд бледнеющих лучины,
Идёт грядущая весна не уютность города
и крик летящих журавлей,
И где-то там, во мраке облака, нависли,
словно призрачные льдины,
А ты идёшь навстречу по земле,
а ты летишь навстречу к судьбе своей.


А завтра может стать последним днём,
и прах развеет ветер, словно снег,
Всё видится в серую дымку одетым,
как призраки, люди в белесой мгле,
И ты всё забудешь, под утро от счастья
пусть где-то родятся, и гибнут миры,
Мы не боги, а так, голыши, в постелях иных,
когда придёшь,  твержу тебе.

Я бросаюсь вниз головой,
как в детстве, ещё совсем не боясь камней,
Ты не такая, как все, не такая!
В свете солнечных дней и вечерних огней,
Благодарю и воспеваю искрящийся свет,
льющийся из души твоей,
Ты, не сровненная,  ты поверь!
Нет ласковей тебя и нет тебя нежней!



Хочется, чтоб было как раньше

В блеске огней, за многоцветной радугой,
пышно цветут луговые цветы,
Многотонный и нежный
ароматный запах их в воздухе они полны красоты,
Вот мотыльки, в пятнах цветной пыльцы,
а мне хочется новой весны,
Но по-прежнему той же земли
терпкость памяти как терпкость хурмы.

В праздничной истоме обращаются феи в фурий,
облетают райские сады,
Близ моря, у кремнистой скалы, льются,
кровавы потоки  до вечерней зари,
Красивая, но с маленьким изъяном
Этна музыка звучит как весны мотив,
Солнечному жерлу - в палящий свет - вынесу,
как в жертву, стихов букет.

Добро не будет для любви помеха, но нет,
гремит за взрывом новый взрыв,
Звучат, издалека озябшие слова ты говоришь:
прощай, увидимся нескоро,
И вот от сердца отрываю,
милую как тут судьбе не скажешь, погоди,
Нежных поцелуев, тех, что я дарил,
будем помнить долго, я их не забыл.

Опустившая занавес ночь
бархатным кобальтом краски закрыла,
Дом, работа, никакой красоты,
без тебя всё - пустозвон-пустоцвет,
Все тайны мира осветят,
твои глаза из звуков я сплету, дрожащий свет,
Как хочется, чтоб было,
как раньше я буду петь тебе, встречая рассвет.



Мама забери меня скорей

Взлетая,  в небесный звёздный рай
Ангелы  доставляют души,
Принимает, сад, и белый  свет
в рай души  детей погибших в огне,
В Рай, подальше от людей!
В милый Рай, где Ангелы да дети,
В ясных, солнечных перстах,
где в детских глазках ни слезинки.

Метались по коридорам
в страхе мальчишки, и девчонки,
А  над ними зловеще чернели,
дым, и пламя, обжигая тела,
И мелькали средь пламени
платьица и рубашонки,
Глохли крики и плач
в завесе  чёрного зловещего угара!..

Кровавилось всё вокруг
детскою плотью и кровью,
Сами погибая, пытались  друг, друга спасти,
Мы трагедию эту в век ни когда не забудем,
Разве можно такое забыть
и убийц ни когда не простим.

Разве можно забыть,
когда детей хоронят как павших в войне,
Как над ними, матеря, и отцы рыдают,
разве можно всё это простить!
В России нет горя чужого, беды посторонней,
где беду считают своей,
Да чью же душу не затронет гибель детей?

Нет боли страшнее,
чем видеть страданья невинных детей.
Вечным сном пусть спят в могиле
Кемеровские дети,
Все Россияне отдают скорбную дань
невинным страдальцам,
Горько плача  в дни скорби
зацветут могилы небесными цветами.


Будет скорбный памятник отлит детям,
погибшим в зловещем огне,
Чтобы боль в сердцах  не забыть, не простить,
Помолчим, стиснув зубы,
прочтём скорбный текст обелиска,
И услышим вдруг голоса:
Мама! Мама! Где ты забери меня скорей!


Я тонул в циклоне

На взморье мы стояли на бреге смотрели,
как серебрятся воды,
Снова счастьем себя наполняет ночь,
полна тишины, в ней скучает рассвет,
В мягком тумане на берегу,
словно бы в ожидании ясной погоды,
Где сладко ожиданье  страданий
тягостных навек потерян тихий свет.

Теперь я и она наравне порожденья буйной
и бездумной природы,
И от росы весь мир как будто сед
на это утро пусть прольёт свой свет,
Зачем нам дан короткий этот век,
любовь поможет нам забыть невзгоды,
Молитва и господь хранят от бед
хоть ветхий - не стареющий завет.

Наша карта выбилась слегка в иную жизнь,
где явлен блеск свободы,
Моё сердце кровью обливалось,
а в мозгу - нерешительность и бред,
И всё же мир мой тонок, и порой нелеп,
он жаждет тепла и рвётся в свет,
Я тонул в циклоне звукового фона
и шумел прибой и ликовал рассвет.

И в призрачном дыхании тумана
мне распахнулся мир далёких грёз,
Огонь любви, свет солнечных признаний
не променять на бытность суеты,
Закрыто сердце саваном печали
мы все актёры в этой драме слёз,
Циркачи, шуты, многоликие комики
и канатные плясуны.

Пылает за морем розовый  рассвет
и приветливо солнце и ясен мотив,
Мы во мраке  бредём по дорогам ухабам
и не видим, как этот мир красив,
Мы  друг к другу с тобой прикоснёмся
пусть дожди и невидимы грёзы,
И в честь оставят нам Ангелы венец,
по чистому пути идти сквозь розы.


Я примеряю роль Адама

По палубе ветер гуляет,  волны кипят,
лёд рекой взволнованной идёт,
Русалка языческое божество
с ней рядом, купаясь, плывёт небосвод,
Слиянье ног, слиянье губ и теплых тел,
спускается туманом в переход,
А у меня настроение весеннее
и слетает грусть, и кружится с весной.

Мгла ложиться синим туманом
на юные луга птицы поют, и душа поёт,
Свистели птицы весело и шало,
не заглушая в робком сердце страх,
Ещё весна таинственная млеет,
блуждает прозрачный ветер по горам,
А мне хочется бежать среди лугов
весенним проливным дождём.

Размалёванные феи
с изумрудными крыльями
ведут меня домой,
Давят меня синхронно и вразнобой,
нежат поодиночке и жнут толпой,
И мне ангелы тихонько подпевают
о моей любимой, месса и хорал,
А я заговорённый примеряю роль Адама
в поисках недостающего ребра!

Может быть банальность нам нужней,
чем романтика сонных Планид,
Мы все совершенны
и все мы частицы господа,
и я один из этих частиц,
За острым мечом херувима
не видно высоких, зеркальных границ!
Медным червонцем солнце очертило круг,
теней рассекречивая пунктир.

Я себя в бесконечности вижу,
моё сердце мечтами горит,
Для разбитого сердца поэта
алчной страсти в себе никогда не буди,
Убегаю в подземные галереи тоски,
от гранита и мрамора, зябкой любви,
Я бы в клочья всё разорвал
и оставил для нас белый лист без чернил.


Я рисую этюды

Хрупкой  из льдинки пахнет декабрь
чуть морозной сосной,
Пришпиленного неба саванной,
над снова чудом выжившей страной,
Словно мы не на грешной земле –
на каком-то немыслимом свете...
И в скрещении судеб и строк,
на какой непонятно планете.

Но неба всего глоток боль останется здесь
в глазах цвета неба,
Посему, был бы дорог для нас
как открытие неких законов бытия,
Голубь бился перед голубкой
в предчувствии скорого соития,
Как глупо жить прошлым,
душой где-то посредине, не простив себя...

Испить, как силу, прошлое с тобой
и всё, как чудо, данное судьбой,
И вот тот трепет ожиданья
не в силах сдерживать себя,
Я маловер, искореним ложь и страх
во благо судьбы тысячелетья!
Ворожбою чернокнижной из тысяч слов
оставляющих лишь междометья.

Я рисую этюды вдохновенья красоты с
тройных форм и неги долгий взгляд,
Ты поверь, я тобой лишь любуюсь,
словно дивным прекрасным цветком,
В смятенье твоего и своего благочестия,
в муки ночные в сиянье лампад,
Я безумно люблю... и безумно скучаю
в грёзах как наяву... я целую тебя.




А я люблю тишину

Захлёбываясь переполняющими чувствами
от боли и переживанья,
Все, пройдя дороги испытанья не зная страха,
продолжаем мы скитанья,
Спешим на восток,
но наш мир расколот на куски Орбит из бытия,
Смеёмся над религией, богом и верой
и теряем всё, покой не обретя.

Надо мной качается, сонная берёза
у костра светится, тает звёздный круг,
Рыдает, белая берёза страшно мне вдруг
никогда не состарюсь, и не умру,
Пьяно голову кружа, так печально
и отчаянно сжимается, сердце вдруг,
Там сгорел я дотла, и разбились мечты,
я любил и проклинал вышину.

С лицом, горящим от судьбы пощечин,
кричу, что разорву порочный круг,
Но завтра я снова рано проснусь,
и опять начнётся это замкнутый круг,
Пьяно голову кружа, так печально
и отчаянно сжимается, сердце вдруг,
Тебя встречают, засветло и  ты становишься
чем-то большим, чем просто звук.

Бешеный ветер рвёт в лоскуты
редкое облако над потемневшей водой,
Ты встрепенулась, как птица подбитая,
ты поднялась, как глубокий прибой,
Где засыпали вместе мы, как прежде вздором
покажутся все тяготы тех дней,
А я люблю тишину, стаи птиц в поднебесье,
штиль морской  и земли  покой.



Расскажи, как пахнет лето

Скользит солнечный свет
по земной красоте в сокровенные уголки,
Наплывают страсти лавиной
и возвращаются в сады и леса соловьи,
От влажного холода стынут, руки
сияют, в серой мгле фонари,
Расскажи мне, как пахнет, лето расскажи,
мне про море и Сочи.

Поросло быльем одоленье - трава
горчит и полынь да осока,
Внезапный рассвет
принесёт приговора нелепость с востока,
Ты потерялась ты совсем одна,
стоишь в потоке света одиноко,
Будит в сердце о прошлом
печаль всё, что было когда-то, далёко.

Тишина, льётся пропитанный страхом воздух
свинцовым потоком,
Проникая в покой души и тела
возрожденье горит свеча, в полумраке,
Оставляя, мало места рассудку бьёшься,
в молитвах о том далёком,
А молиться легко
у лампадной перед образом будущих дней.

Значит, всё-таки долгим был, жизненный путь
и не о чем  сожалеть,
Манит твоя призывная и милая улыбка,
твой дерзкий и манящий смех,
Мои фразы нежностью к тебе нальются,
я прижму ладонь к твоей щеке,
И те слова скажу тебе в признанье
все мысли нынче только о тебе!


Пот душной сутаной

Плавным танцем кружится всё вокруг
или земля потеряла ориентир?
Веет снежным хладом со звёздной орбиты,
вниз на серебряные ковыли,
Украшу, сад  осенними цветами разрисую,
и соберу с него я листопад,
Уже за горами скрылось лето,
увял чарующий аромат цветов луговых.

Срывает запоздалая осень
с пасмурного лета его полуживые эполеты,
Проснулся  ранним утром хмурым,
а за окном капель тоскливая дождя,
А над землею дымкой  стелется,
плывёт предвестник осени седой туман,
Желтеют листья в лесах и  садах
осенний ветер грибною сыростью пропах.

Полумесяц как вспышка жёлтого огня
сжигает облака коралловый закат,
А птицы машут, крыльями стараясь,
взлетают в осень, небо серое пронзая,
Скоро землю скроет
искрящийся белый саван и укроет золото листвы,
Горячее сердце под душной сутаной
и взор огневой капюшоном сокрыт.

А душа как раненая птица
бьётся корчиться от боли, стонет и кричит,
И с надрывом сердце бьётся от чего - то
оно  бьётся истоком от любви,
В сознанье любовь, и мечты пробуждает,
а мысли мои словно птицы летят,
Колокола расходятся в трезвоне!
Мой дух надежды полон!  И не укротим!


Сквозь пальцы убегают годы
 
Теряясь в суете, мегаполисов забываешь,
что есть закаты и рассветы,
И, как утешенье, в сиянии звёздном
хочу отыскать для сердца ответы,
Что с придыханьем к золоту испито,
врастает в гаревые силуэты,
Чтоб не ушли на поиск лучшей доли...
в листву хламиду серую одеты.

Сквозь пальцы убегают годы
сменились, роли телами  как две планеты,
Я и без всяких левых и посторонних знаю
твои не спрятанные секреты,
Спуталась нить, входящая в никуда
ярко горят не созданные мосты,
Смотрим на жизнь сквозь трещины,
распоровшиеся швы,  просветы.

Рождали смятение ветра
в вмиг опустевших глазах страх новой листвы,
Забелило за окном, заметелило,
а за ним церковные купола и рассветы,
Забыв на миг, что вы так далеко...
что вся картина - вымысел мечты,
Знаю, был, в нём была весна,
были песни весенних птиц пропеты.

Сжечь мне велено дворцы и мосты,
рваться вперёд, где пылают кресты,
А я как душа в глубину, погружаюсь во тьму,
подземных миров планеты,
Теперь своей жизненной перипетией
собираю в кулак все запреты,
Мы живём, молимся богам то весь мир, не любя,
то, давая пустые обеты.




Бабье лето уже на пороге

Бабье лето уже на пороге,
в хороводе душа моя  веселится,
Дни стали короче
луна прячется за лесом   жёлтым серпом,
Туман на полях серебрится,
ветер  шумит, сбрасывая листья,
И впереди в тёмной комнате слышно,
как капает за окном.

Тишина  трепетный сумрак ложится
на ветви озябшего сада,
Устало рдеет заря рябины гроздья спелые,
словно яхонты горят,
Прошли, дожди осенний воздух словно млеет,
рдеет, яркая заря,
Лунной ночью крадётся,
тихо туман стелется, в серебре прудов.

Солнце за горизонт уходит
пламенеющим облачком синей тьмы,
В деревенских  просеках в бору
тихо дремлют золотые дубравы,
В дубраве на горе лианы наползали
и вьюны, осенний лист горел,
Лес,  словно терем расписной,
а под горой родник звонкий и живой.

Стоит дубрава в лазури голубой
сосна и ели пахнет кедром и пихтой,
Бежит по оврагам  тихая  вода
и под  дождём тлеет опавшая листва,
Выпал день холодный
ветер скитается угрюмый по степи свободной,
Зимним повеяло хладом  пруды,
да озябшие сады снегом занесло.



Куртизанка

Сгорают последние  дни страницы
на сердце остывшей любви,
А ты, принцесса моих сновидений,
о чём задумалась, скажи?
Куртизанка в бессилье отпрянет,
и простятся ей любые грехи,
Взмывают в воздух с её ладошек
остатки пепла слепой любви.

Кажется, сердце, и разум её уносятся
в поднебесье прочь от земли,
И сплетенье тел и дар полёта,
пришёл, касаясь только нас двоих!
Меня словно опоили любовью ты с другой,
безусловно, планеты,
Ты приверженка неистова,
пишешь звёздам странные ответы.

Ты оглянулась, потайным взором говоришь,
пора не зови, не держи,
Лишь бы ты опять в меня поверила,
но молчит душа темно и колко,
Тебе шептал:  пожалуйста, прости,
сознанье теряется, невольно,
Мне давно не впервой,
вроде пройдено уж всё, но до ужаса больно.

И плоть твоих не чувствует ласк тебя,
куртизанку, огонь солнца родил,
Я бы в клочья всё разорвал
и оставил для нас белый лист без чернил,
Я встревожен о тебе мечтаю
без сомнений всевозможных воспарил,
Ты так же тщательно во тьме скрываешь
любовь и радость, отпусти!



Ностальгия коснется души

Сквозь сон в полудрёме слышу  стук копыт
средь Азиатских равнин,
Это летят, в рассвете гонцы в родимой глуши
серебрится, пыль из-под копыт,
Помню, как гонял между лугами в степи
и небом табуны диковатых кобыл,
Ностальгия коснётся  души  на заре,
и я постучусь к богу в небесный створ.

Ультрамарином света в серость дождя,
возвращаясь, куполом неба кричит,
Так что же тогда уберечь не смогли?
Но разум упрям, и признать не велит,
А мысли как гранит ещё ярче  и холодны
как блики  в тёмных водах, их лучи,
И в горле стучит, нарываясь на просто банальность,
что нет, не гранит.

И, как утешенье, в сиянии звёздном
хочу отыскать я для сердца ответы,
Познавая жемчужин разбуженных
и нешлифованных радуг секреты,
И я, метясь, искал совет в хранилище среди книг,
среди старых страниц,
Над бесконечностью снов,
где пронесутся в этом мире мысли стаей птиц.

Кричу моей милой на востоке земле,
что я в неё с детства влюблён,
Как в час молебны церковный звон
как в малиновые закаты и рассветы,
От полярной звезды от божественных икон,
что нас сберегли от беды,
Где на заре и закате бродили в степях
по пыльным перекрёстным дорогам.


Разрушен морали храм

Пряча в деревьях-изгоях кровавость пятен,
вяло дует ветер,  в бахроме,
Ты так  ждала, с улыбкою рассвет прости меня,
что был, порой не смел,
Теперь во мне неистовый бушует хам
отпусти не ищи меня по кабакам,
Ты, блудливая девица  ночью, засыпая, плачешь,
вспоминая о своих грехах.

На земле бесноватый год,
перманентное время затянувшийся час быка,
И девица  рассуждает о блудных ночах,
и морали и похождениях своих.
Внутри тебя давно уж нет,
в душе  теперь  срам, след из обид и драм,
Разрушен, марали  храм  на сердце рубцы от ран
от не порочных хождений.

Когда нибудь аукнется  забытое давно,
когда устану я от будней городских,
Ветер, несущий волнами
на скалы гавань далёко - не виден причал,
Надоело не пытаться
и не ждать  одиночество надёжнее тоски,
И в мире этом военные конфликты
деторождение не регулируется в иных.

В мыслях бедлам бродит призрак прошлых лет,
тревожа  безбожный хлам,
Слюнявят матерок у поезда бычкуют разговор, в кулак,
утопая в угарном дыму.
Как потоп, неизбежны, как пламя, знойны,
в скончание временам,
Где ни в кого и никто,  не влюблён,
радуйся ж, милая, и не скупись на хвалу.



Прошла минута

Уже достали псы своим визжаньем,
понять бы им, собакам,- я же свой,
Кто может долгий век прожить без сна,
а пост, очистит от любого смрада,
И я, поблёскивая сединою, такой гордый
и  весёлый в рубахе и босой,
Да городом, как песней, дорожил,
но надвигалась чёрная громада.



Что я не прав, я всё-таки не крикну,
мы архетип не выбираем свой,
В благоухании весеннего,
после зимы наполненного цветом сада,
Заставить мелодию неба звучать в тебе вновь –
не сможет никто другой,
Как должно быть у человека,
которому больше ничего не надо.

И сила на служенье долгих лет
виденье так вовсе не преграда,
И снова птицы кружат перед нами,
и снова там удача и покой,
И петь псалмы, не слыша птиц,
закон суров  зачем, кому отрада,
Одним  хмурым утром,
не дождь пролился здесь, а снег седой.

Прошла минута - и ветер свищет,
и меркнет свет, и грохочет гром!
И лишь кукушка в ближнем перелеске
предательски считает жизни срок,
Чем трезвее судья - рассудок,
тем невзрачней стихов узоры строк,
Меня пути соединили  навеки
я крестник многих стёжек и дорог!



Безумства

Люблю  мостовые над водой
люблю церквушки со звонницами лада,
И запах хлеба свежий очень сытный иду,
по рельсам  иду, на восток,
Не скатиться совсем, не пропасть,
может быть, я сумею в воде золотой,
За моей, ветер, спиной перекрёсток
неведомых дорог стена, автострада.

Не смеяться мне в поле с любимой!
Видно, выпал мне жребий такой,
Читать немые грусти письмена на полотне
бескрайнем звездопада,
Душа опять поёт и жаждет,
скрипки сиянье глаз я встретил, всей душой,
Да кто дух тленья не отринет,
из смертных кто поспорить мог, с судьбой.

Безумства поступи иной не судят!
Укроет бес тревожный зыбкий зной,
Брызгами пены любовь нагадает,
где на песке ты забудешься мной,
Ведь на губах так сладко
о чём мечтали лёжа на траве остывшей росой,
Закат августа небо сделал красным,
и ветер не нарушит наш покой.

Даже если зима будет вечной
или полярная ночь, или летний зной,
Не чувствуя ни холода, ни тряски,
я лишь хочу одно, быть с тобой,
Тот огонёк, который не даёт мне спать!
Когда ты рядом я не свой,
Безумная мечта одолевает 
рядом быть с тобой.



Расставались только на миг

Кружится, над Невскою водою
осенний блюз плывёт, по берегам,
Рисуя в тумане Невы панорамы осень,
неслышно крадётся листвой,
Как будто мёдом светлым,
с шапок донника снесённого пчелой,
И за запахом, прилетают птицы,
колотят тишину своим крылом.

Дышали травы и земля,
лес тихо пел о чём-то главном и простом,
А мне про нас вдруг стали сниться сны
в них каждой ночью мы одни,
Что мне доступен только этот вид
мне виделись мосты и корабли,
Ты сердце непременно оживи!..
открой одну из сладких тайн твоих.

Но что же может быть прекраснее,
чем вера в искренность любви?
Сидели, у костра на твоём берегу
ночь была лунной в голове туман.
О чём давно теперь и не мечтаем,
но не разлить с тех пор уже водой,
Расставались только чтоб на миг,
я не сравню тебя ни с какой, другой.

Чтоб счастье было и радость
без причин букеты роз и радуга цветов,
В вихре аромата ванили, златого дождя,
ты плывёшь в фотонной радуге,
Звучат и песни, и чуть слышным плачем,
и шёпотом горячёчным звучат,
А ты смотришь,  на мир карими глазами,
и годы пролетают стороной.



Веруя в бога, искали спасения

Быт труден, скуден, беден, и  уныл!
В благодаренье господу за право,
Со вкусом относятся к жизни
для них звук пустой даже деньги и слава,
Безумства до конца, не понимая,
реальность всю, утратив до конца,
Невыносимы,  года разлуки,
необратимы, увы, и параллельны пути.

Звезда, описав свой круг,
оставит небесный след, исчезнув в полутьме,
Полночь за окном, бушует нечисть,
глаза у него  кровавого цвета,
Рык его слюнявый светится в темноте,
а глаза его слезятся  кровью,
Генной мутацией атомных эр
или божьим наказаньем явился на свет.

Слывёт, гремит сред людей большая  весть,
иконы кровоточат кровью,
Мудрый старец  знал лишь,
что  наука  с магией идут по головам,
Но видел тех, кто в тишине молились богу,
озаряя свой путь любовью,
И веруя, в Бога себе искали, спасенья?
Нет! они о боге людям говорили.

Между нами шум дорог,
и мили что по ней отступники да иуды ходили,
Там, где  все - луга синели васильками
и медленно,  медленно плыли,
На гомонящий город непохожий
здесь тише шум, здесь время не летит,
И на нас ненавистно и строго
этот мир осквернённый глядит.



Смолкают голоса

И тот, кем ты был, не желая сам,
под взглядом луны отправится к праотцам,
А память в плену не удач о прошлом смоется
ко всем чертям дождями.
В полночь, когда ты во мне узнала мальчика Одина,
кровь на рунах стала,
Сочиться, и из плоти греховной моей,
питая почву и заселяя миры грехами.

Идём, плетясь тяжёлыми шагами,
нас разделяют расстояния с морями,
Правда верой дорожит, ложь беззаконием,
а любовь  красивыми словами,
И не рождёнными смолкают голоса рассветный воск,
течёт  бесцветными ручьями,
И  созвездий отпустивших нас глаза и лишь тогда,
концы, сведя с концами.

Идём своими неисповедимыми даже для господа –
бога потайными путями,
Снег серебрился и загадочно хрустел
дышать бы этим воздухом часами,
Я твоя жизнь, просыпающаяся земля,
что бы сейчас не происходило с нами,
Выверни, хоть на изнанку не сможешь сломать
сложившиеся принципы годами.

Пришёл сезон распутицы вязкого ума,
мы словно в вихре в центре цунами!
И вот я стою  на перепутье дорог,
куда мне податься со своими снами?
Я всех простить готов, кого простить нельзя
кто клеветой порочил моё имя,
Когда босыми ногами шёл, как убогий не зная,
расстоянья, молился богу.




Душа улетает

Пылал, камин дрова трещали,   
горели, летели, искры в дымоход,
По утрам ты опаздываешь на работу,
по вечерам пьёшь виски со льдом,
Я смотрю на твою хрупкую фигурку
с накинутым на плечи моим пиджаком,
Хочешь впитать тоску и серость чуждых вер?
но от житейских этих полумер.

Тебе или мне, да неважно это,
время - вода, что сквозь пальцы течёт,
Для природы нет дней и пространства,
жизнь от бога и к богу идёт,
Одни манят вольным полётом,
другие прицельно бьют влёт,
Принимать свою смерть проще чьей-то,
а чужая дорогу найдёт.

И стыла кровь, и леденил октябрь
седые стены вымерзших пещер,
Я,  любуясь, вслед за осенью иду
за прозрачностью, ажуром,  в след,
Не бросали мы  вглубь якоря,
среди искр божьих, мерцающих свеч,
Душа улетает всё выше и выше!
С криком вонзается в солнечный свет.

Вот и всё, родная, сказки кончились,
наступило время перемен,
Стоишь, как будто веку вопреки
от облаков и от дворцовых стен,
Домов и стен больные голоса
везде былая роскошь жизни тлен,
Всё видится в серую дымку одетым,
как призраки, люди в белёсой мгле.



Я в плену обледенелых тротуаров

В тихом остове, погашенном звёздами
и заветами лунных лучей,
Там теней гораздо больше,
потому, что тень вечерняя длинней...
Помню, как влюблялись  летом,
под луной  прозрачных ночей,
Я буду ждать твой запах, твои губы,
да дуги тех изогнутых бровей.

Звенит струною гитарной, аккорд  любви
ночной оркестр фонарей,
Сижу в летнем кафе, где я за бокалом вина
читаю отрывки из дней,
Под сургучной печатью в конверте я храню,
как тюремщик-злодей,
И летит в восходящих потоках Норд-Веста
наше сердце бумажный змей.

Я тебя люблю, как ночь и тысячи свечей
я тебя люблю, как лета дней,
Хочу в твоих объятьях раствориться,
желанье становится всё сильней,
Ты вновь хранишь то молчанье,
что холодом прожечь готово до костей,
Я в плену обледенелых тротуаров
добавь на холст ещё забвенье теней.

Да конечно благородных мы с тобой кровей
смотришь на меня ты львицей,
Я тенью ускользающей дрожу,
мелькаю, прячусь,
под белой простынёй,
Стыдя во мне безбожный хлам,
я блудницей обогретый,
ты кричишь, не смей,
Осенью унылой сожгутся
воспоминания лихие,
прячась, в лабиринте дней.



Листаю ветхие листы

Грянет, гром падёт, безумный град
под пламенным карающим мечом,
Кто-то пополнит список врагов,
я бродил по улицам бездомным псом,
Жевал прогорклый хлеб
за можжевеловым ароматическим костром,
И теперь я сам себе храм и бордель
и вечность и пустота,

Слабеет, вера во мне в Богов
брожу по миру странными дорогами,
По страшной Гримпенской  трясине,
в темноте при немигающей луне,
Да я ведь  не из тех, кто легко пасует,
спасаясь от мира в монастыре,
Листаю ветхие страницы,
при слабом свете луны, словно дни свои.

С болью  в сердце ледяной  слоняюсь
в темноте от окон до дверей,
С одной стороны - фальшь,
а с другой стороны - беспощадный разбой,
Встану на заре с чистою душой,
вырвав на корню соль семи морей,
Как день промчались, годы
вспоминаю на заре минувших, радость дней.

Беспокоят  меня мысли,
о большой глубине,
о большом нелепом обмане,
Позволили Боги обман, и змею,
и сестре моей и матери моей,
Там чёрной занавеси полотно
и ветер на невидимом
 как хиромант по длани,
Ни кто не помнит  то,
что было и грусти, не грусти,
не вернуть прежних дней.



Я вернусь в Забайкалье

Я звал её  в дальнюю дорогу
к капризной ветряной весне,
Полёт был долгим и прекрасным,
она почти была в нирване,
Вспоминая о юности,
вдруг растаявшей где-то в тумане,
Ой, ты ветер  странствующий расскажи,
где был, в какой стороне?

Будь со мной, до рассвета знаю,
что горька рябина порой,
Колышутся деревья, люди спят,
теперь я слышу, голос твой,
Только сны, посылая,
наполнив неясной тоской...
Чтоб я смог бы ей помочь...
мой ангел, будь всегда со мной...

Пела ты  моя девчонка добрая душа,
власы твои струились на ветру,
У светлой или тёмной грани,
я терялся в лесах, я дышал тобой,
И только лишь там, и только лишь с тобой,
обрету искомый покой,
Кровь, разжижая, Амитриптилином
мне лгали, что я буду сильней.

Мы расстоянья множим,
и плачет, о любви саксофон бродя в тумане,
Знать, другой и желанней тебя не найду
я умру в нежной зелени глаз,
Без любви, говорю, без любви
и родится рассвет, и рассеется тьма,
Я вернусь  в Забайкалье родное,
где ты полюбила, знаю меня!

Церквушки золочёные макушки
и их неповторимый перезвон,
И всякий раз, когда в душе смятенье
звучит со звонницы набат,
Есть в куполах небесная сила
вселенной как небесный свод,
Любовь лампадой нам дорогу освещает,
не ведая преград.

Был день осенний,
и листья с деревьев вялые грустно опадали,
Сведя проблемный день на нет
красавиц знойных видно издали,
И в каждом движенье
и фразе лишь грация светлой печали,
И облака по небу проплывали,
будто бы от времени отстали...

Я повстречал, вас на балу вы были,
в белом платье вы блистали,
Бесстрашием и смелою игрой звучал оркестр,
прощальный туш играли,
Раздражали ханжи-херувимы
с их томным налётом печали,
И пусть весь мир в развалинах лежит,
ни счастья нет, ни веры, ни морали.

Годы не властны над нами,
ты знаешь судьба, что душа моя из хрусталя,
Ведь сила любви вечности загадка поговорим,
и вмиг спадут оковы,
Опьяняет вкус меня коньяка,
тяжело мне и грустно - смотреть на тебя,
Уходит из - под ног тверда земля,
а я хочу светом до краёв наполнить тебя.



Слышу песен голос твой

Почтенный возраст призывает постой!
Но бес в ребро, наперерез годам,
Дикую девочку полюбил так,
что во вселенной звёзды впадают в экстаз,
Она в каждом моём стихе живёт,
в каждой прозе весь мир тебе отдам,
От любви в дрожь меня бросает
сразу при виде этих серых твоих глаз.

За моря уйдёт гроза уймётся боль сердечная,
затихнет зов бредовый,
Ты возвращаешь жизнь бесконечно ту осень,
что  шелестит листвой,
Печаль и  тоска в опустевших глазах
зазвенела  хрустальной пустотой,
И я опять вспоминаю ту осень,
в которой мне было хорошо с тобой.

Удивителен мир подлунный,
рай серебряный, колдовской,
Счастье к нам выходило из синего моря
 из синевы морской,
Мелькает, в бредовых уголках идей
приоткрывается, завеса в мир иной,
Чтоб оказаться в параллелях новых
и убежать от суеты мирской.


Ах, судьба, злодейка, верит и не верит тебе
моя бескорыстная душа,
Ветер северный бьётся, как птица
в парусах лети, душа к любви, не греша,
Не целованные губы, никого ещё не любили
так безумно как моя душа,
Слышу песен голос  твой,
вижу серые глаза, говорю, я не дыша.



Тусклый свет фонарей

Сквозь ветки осин просочился промокший закат,
В кахетинские травы осенние листья летят,
Когда солнце и ветер, когда морось и град,
Тусклый свет фонарей пробивается сквозь снегопад...

И в звенящем молчанье, с пылью дорог на щеках,
Леденея душою на ломко колючих ветрах,
Я теряю тебя в незнакомых и жутких словах,
Перекрёстной загадкой казались, они, звуча и звуча.

Разговоры, вино - под ногами кустится трава,
И зелёная плесень покрыла квадраты заплат,
Вспомню всех, с кем меня разлучила шальная судьба,
Ничего мне не хочется, только бы помнить твой взгляд.

Мы бежим по раскрашенным в красное страшным полям,
Вдыхая на бегу диких сказочных трав аромат.
Ты прекрасна как демон, ты глубже, чем чёрный квадрат,
Ангел мой, улетим в неземной и заоблачный храм!



Вы словно сестры

Тебя я встречу, быть может,
жизнь откроет мне звёздный путь,
Прости, стихи мне эти  прости и речи
я хотел, душой и сердцем отдохнуть,
Вопрос в другом мы - никого не лечим,
ты в Камасутре обнаружила суть?
Дай к руке мне твоей прикоснуться,
волос  твой подержать и вдохнуть.

Молчанье все к чему слова пустые спрошу одно,
зачем тебе жизнь дана?
Чтоб вечно мчались песни неземные,
чтоб в каждом сердце гасла тишина,
Чтобы разбить, и купить тебе остров,
где чья-нибудь нас не возьмёт война,
И зачем скажи, "всем сердцем",
если в горе - лучше прятаться по лесам?

Вы словно сёстры похожи глаз раскосостью,
и стройностью стана,
Тщетно искал, ты желанной мне стала,
и обман моих радужных грёз,
Жизнь пустую и злую влачу только там,
я жду свиданья, как сожженья,
Вдыхая ароматов полыни и соли –
покоев степи и лимана.

Дарит чудо тебе из чудес!
негой льётся прохлада каштана,
Двух цветности на выгоревшем пледе
где скрипят пружины старого дивана,
Мне бы не забыть твоё горячее тело
в очень холодный мороз тумана,
И всё же вы словно сёстры похожи
глаз раскосостью, и стройностью стана.


Безумный мир

Безумный мир, где всё перевернулось,
словно в страшном сне,
Растелилось поле,
под медовым потоком луны разразившись грозой,
Ночами идёшь, словно изгнанник
темна дорога и горек хлеб чужой,
Я кончено сойду с ненавистной дороги
уйду от погони любой.

Несётся жизнь по кругу, по спирали?
И блекнет мир, утративший покой,
Лишь облегчённо вздыхаешь:
не за тобой являлись, не за тобой,
Любоваться хочу выпавшим снегом,
восхищаться его белизной,
А может и не цвет - сама свобода
на плечи ляжет радугой-дугой.

Под пристальным взглядом судьбы!
Бывало, и я расцветал раньше срока,
На  земле и до конца лет,
ведёт меня в кромешной мгле очей ясных свет,
Будет хуже - внезапный рассвет
принесёт приговора нелепость с востока,
И будет, мне прощён мой грех кровавый
в глухом чаду адского пожара.

Ловушки сеть и замыслы коварны
я думал, рая нет лучше на земле,
Их притворной лести я не внемлю,
им стихов  своих я не отдам,
Цветы становятся плодами,
на каждый плод находят свой запрет,
В оледенелые  лужи обрывки бросаю
вчерашних пожелтевших газет.



Первый свод

И таким как бывал я прежде,
теперь буду лишь только в мечтах,
Не страшны мне ни бездна, ни река,
в ночи как же суетлива тишина!
Первое телесное знакомство,
мокрая одежда, темнота,
И поразивший нас сияньем
как свет лампады,
вдруг осветивший мрак ...

Может, странною девицей
или скромницей красавица была?
Мы нашли, себя с ней друг в друге
разгорается, в сердце пожар,
Только думал, так напрасно
незаметно закончилась, игра,
А после мы приходим к богу,
без малейших признаков стыда...

Первый свод как матрицу движений,
капелька зеркальная взяла,
Ты прости, прошу, мне слёзы эти,
я дойду к тебе, ты это знай!
Для меня свобода важней всех девиц,
хотя моя квартира не всегда пуста,
Тела ощущаю лишь дрожанье, мокрые,
все её локоны растрёпаны,

Тайной своей восточной таишь,
в себе всю сласть пронзаешь сердце, раня,
Фразы так сладки, ты береги себя, ладно?
И через год обратно приходи,
Зачем сюда пришёл пока не знаю,
я начинаю путь свой с чистого листа,
Ты хочешь, чтобы я к тебе поднялся?
Возвысился над «я» своим земным?






Где те Атланты и Ацтеки

Со счастьем, распрощавшись,
не возвращайтесь к былым возлюбленным,
Безвременьем невинно обожжённым,
дерзостным, суровым, непреклонным.
Вот он я – смотри душам чужим,
мною в спешке пригубленным,
Со счастьем, расплясавшимся в глазах!
Мои желанья неугомонны.

Звонок, а это снова ты
не отроком влюблённая,
дева дерзкая, непреклонная,
Ты в мой дом вошла,
с тобой решил в конец напиться
проснулся поутру один,
Придя, не ведая твоей беды,
в дворца гостеприимного - покои,
Всё неведомой силе послушно
я внутри пустоты, я себя потерял.

Страшна, моей душе предгрозовая тишь,
что ты сделала со мною?
Ты предала меня и это повторять
о, если б я мог когда-нибудь устать,
Ночь-чародейка со мной переходит,
на ты хватит,
грустить тосковать,
Может посчастливиться,
когда дорогою мне
Дубоссарами случится  пройти.

Так вижу сон, тревожась,
так ангел смерти ждёт у рокового ложа,
Прости, учил, прощать Господь
в недуге горестном моя томится плоть,
На дорогах путей и развилок
отражаются лица в кривых зеркалах,
Можно уйти водой в песок,
улететь куда-нибудь
за море - да хоть за облака!

Ветхий парус ловит ветер,
сон идёт, неодолим,
А где-то догорают тихо свечи
и она в дурмане запаха весны,
Всегда хотел, припасть
к источнику благому мешала,
тела страсть,
Сейчас всё по - другому
прошли былые дни,
утехи уж не манят.

Мне не верится, милая пленница сна,
что любовь - забыта, а пыл остыл,
И каждый уголок этого прекрасного
и грустного мира как - будто застыл,
Говорю ей много слов,
из моих снов
по искуплению слов несу оброк,
Где те атланты и ацтеки
и где, какие видят реки
и у каких они холмов?..


Я волен сам создавать свой мир

Меня  звал глас, он говорил,
иди сюда, оставь свой  грешный край,
В холодный дождь, но не в венке из слёз,
не в россыпях могил.
Мне невозможно излечиться
от тоски ничто мне ад,
суровый и кромешный,
Ведь я волен  сам создать свой мир –
тот мир, в котором нет могил.

Смешав все стили и миры и лица
на троне этих ужасов земных,
Живя в условиях земных... бежать!
Нет выходов иных...
А вокруг этот огромный шар земной
я делю этот мир на двоих,
И нежное прикосновенье,
и тень моя мелькнёт в глазах твоих.

Руками я слух замкну, чтоб этой речью
не осквернился скорбный дух,
Я чувствую боль поражений и обид
сильную усталость, угнетенья наготу,
Потом осмотрелся и всё понял,
как грустно оплакивать детства мечту,
Но только одно представить  я позабыл,
терпенье и ритма звучанья звук.

Из сердца выну чёрный стыд,
какой мне выбрать путь? Назад за толпою?
К задымлённым громадам метрополий
сказал бы дождю, как в эту попал игру,
Твой  табор снова в небо уходит,
в небо, и вновь ты меня не зовёшь с собою.
И не надо страдать я теряю тебя
в беспросветном твоём «не люблю»,


Я сделаю, тебя счастливой самой даря,
любовь так искренне свою,
Я вряд ли смогу тебя позабыть
ты стала всем для меня музой и водою,
Как было раньше, так тому и быть:
в нашей игре с изменчивой судьбою,
И думаешь, что счастья не дано опять
дожди заплачут над тобою.

Хоть ты, смеясь, зовёшь всё это блажью!
К пьянящим, как вино, губам твоим,
Где тебя искать в каких сиреневых закатах,
и по каким хрустальным мостовым,
Ты меня возврати в мою жизнь
в ту бесконечную осень с шелестом её листвы,
О любви тебе песню исполню, свою
мы поселимся там, где кружатся орлы.



Не хочу пустых качелей

Не хочу пустых качелей,
я любви своей молитву  по строчкам не отдам!
Забыв величие своё, как опьяневшая блудница,
не знаешь, кто тебя берёт,
Бьёт копытами единорог, на дыбы поднимаясь,
он идти за собою зовёт,
Люди  тени  хоровод так смело говорят,
время лечит, и судит, и бьёт!.."

В молитвах от рассвета до открытья манны
ангелы господни нас берегут,
Ветер ерошит пряди, но не грусти, не надо,
ведь за тихим брегом  тебя я жду,
Ни ты ли меня на закатах ждала
терем, зажгла,  ворота отперла,
Чтобы блеснуть одной
росинкою с листа крапивы,
одной слезинкою с холста.

Чудеса бывают, на планете
мы купаемся в солнечных лучах,
где царит любовь,
Я пишу на салфетке обрывке бумажном,
а в висках болью пульсирует кровь,
И горстка пепла от сожженных писем –
испачканных чернилами листков...
Жить в тоске по тебе,
в безнадёжном тумане,
что люди играют в любовь.


Ты красива и кажешься почти святой,
вся в белом шёлке, не даёшь мне покоя,
Тают, кольца из дыма хранителем обозначу,
виденье из сотканных слов,
Сложно, быть здесь и сейчас
замерли стрелки времён в ожиданье покоя,
Рвётся, душа на части
разметались, беззвучно надо мной
мириады миров.



Ты наваждение моей судьбы

Мы с тобой гуляли, в цветущем мае
тонули, в цветении роскошных садов,
Только ты меня одна смущаешь и волнуешь,
ты самая яркая, дивная моя.
Губ твоих коснусь я нежною улыбкой,
позову тебя на танец для двоих,
Утону, в глазах  прекрасных дозволь,
к губам, как к роднику прикоснуться.

Наш роман,  в нём есть всё интриги,
страсть и боль что сердце ранят,
Что сугубо ведомо только нам одним,
тепло прикосновений будит страсть,
Ты в изяществе своём таишь  всю сласть,
желанья плоти душу мою тревожат,
И, не зная ни сна, ни покоя  взлетим в облака,
небеса в свободный полёт.

Я ослеплён, я отравлен,
безупречным ароматом твоей кожи  белых роз,
Ты молчишь, что меня ближе нет,
что скучаешь по тёплым ладоням моим.
И к какой бы ни влекло тебя нирване
за самый дальний млечный поворот,
Лишь один резкий взмах  и останется,
прах не кричи, не кричи! помолчим.

Ты моё наважденье подарок судьбы,
что дарит чудо вдохновенья,
Нас узами Ангелы скрепили,
пусть от наших чувств расцветёт земля,
И мы, уйдя, разбив бокал до срока,
теряем всё, покой не обретя,
Солнце взойдёт - засветятся глаза,
никуда не скрыться в жизни от меня.

Гуляли, в осеннем парке безлюдном,
дождь в пустом пруду чертил круги,
Светила, жёлтая  усталая луна
в небе растворялись, звёзды в радужном свете,
Кровь, вино, боль, я всё ещё рядом с тобой,
страсть и чувства сердце жжёт,
Улетим туда, где свет и уют,
где планеты о страсти и чувствах сердцу поют.



Червоточина

Задумаешься о цвете мира ты всерьёз,
В тот день, когда тебя вдруг призовут,
Так неспокойно сегодня в этом мире,
Разуверимся в Бога и снова мы одни.

Червоточина сна не оставит меня,
Подарив мне дорогу межпланетной мечты,
Сердце моё, что дышит в каждой клетке моей,
Над сознаньем солнечных сфер.

С древности, бродит Суфит  монах, по миру,
Проповедуя свободу, от благ земных,
Погружаясь на глубину, настанет, время,
И душу спросит господь, и ангелы придут.

Луч света не может подняться,
Старается силу собрать и, свернувшись, молчит.
А рядом цвет гвоздик лежит попарно вслух,
Мелодию ведёт, сонату весны,

Озирался, на гримасы Морлоков, химерам,
Затеявшим нелепую игру,
И чёрный, в чёрном, повязанном платке,
Меня на небо заберут,

Здесь тоже иногда идут дожди, и грозы,
И  медь луна меняет на латунь,
Бог ведает всё то, что мы хотим!
Чем дольше продолжается твой забег в пустоту.

И Ангел о нас загрустит, взгляд его печален,
От отболевших обид, и сердце его болит,
Я помню, как в детстве с ним играли,
И засыпали у неба голубями в подоле облаков.







Я дарил тебе колючие розы

С хрипотой на селе кукарекает,  петух
на заре тишина  только воздух звенит,
Старый железный фонарь болтается по ветру
под козырьком подъезда и скрипит,
Кошка, твоя плинтуса скребёт,
сигарета дымится, в дверь к тебе не войти,
Образ твой светел  ты уходила, губы прикусив,
насвистывая матерный мотив.

Ты пахнешь гарью, смеёшься порой тревожно
и до тебя мне не дойти,
И ты, не замечая в пожеланьях лесть,
была так пленительно красива.
Тебе простится в шёлковой тунике всё,
что прощенью ввек не подлежит,
Я тебе любил  дарить в колючках розы,
ибо все мои поцелуи  растрачены,

Зажёг неровный свет от старой люстры
ещё не вечер, и свеча горит,
Мы этот мир разделим на двоих
я и ты одна ночь и вся акварель!
А ты хмельная поутру, жизнелюбием ярким,
как кошка, сыта и ленива,
А в душе пустота, и в сердце немота
будто вырван кусок и дыра кровоточит.

Счастье может быть за сотни километров
или среди знакомых тебе квартир,
На Дерибасовской весёлая толкучка
ресторан Кавказ, и шашлыки на диво!
Мой корабль плывёт, накреняя борта
сквозь ветра и обломки опасных льдин,
И обжигает нёбо  жаркий сплав,
дышит в лицо, скалится хищно, и рычит.



На перепутье

Искал её по свету, где под ярким солнцем
сверкают восточные пески,
Искал её боготворящую  тихим вихрем
вознесенную за пределы высоты,
Выбирал другие пути,  целовал чьи-то тёплые губы,
натыкаясь на пустоту,
В молитве духов окружённый слышу мгновенья,
что жизнью во мне текут.


Я чувствую, как взрывается этот воздух,
я знаю, насколько солёны слёзы,
И земля задремала, устало догорает,
сентябрь  пожелтели, сады.
А весна придёт, прощай, скажем, льду
и на север уйдут холода-морозы,
Слово прощай на февральском студёном холсте,
но у зимы, свои эскизы.

Возвращаясь из сотен теней Египта
сдержать, пытался мыслей вихрь,
Я над куполами и юными осинами
чёрной птицей летал, сжигал ладьи,
Коварный злодей землю тьмой подменил,
падение сложное мне подарил,
Там, на руинах, тропах, в лабиринтах судьбы огня
солнца в нём мы горим.

На перепутьях и развилках ста дорог
сбиваются созвучные мотивы,
Ты скользишь мимо меня, меж дум
твой взгляд и мимолётны поцелуи,
Знаешь, как это  в глаза смотреть,
альфа-частиц поглощать, темноту,
Черно- белым всё стало, вокруг
возвращайся в наш дом, он устал от разлук.



В нашем соду любви

Ты прекрасна, непорочна, и порочна,
с наивным взглядом в  глазах,
Ты была нежной стрункой,
которая оборвалась в моих руках,
Потоки, вихри, наводненья
и заводи спокойствия звучат в моих снах,
Вспомним пламя и лед, и стуки в висках,
как любили тогда - наяву и в мечтах.

В нашем саду любви, и на планете!
Белая ночь полна волшебных грёз,
Изнемогая, под влюбленным взглядом
в глазах твоих не будет слёз,
И больше просто нет сил былых,
как прежде - двигать скалы в облаках,
Но с берегу тебя в ненастья
в нежных очень ласковых  своих руках!

Раскосые карие глаза походка от бедра,
и талии соблазнительный изгиб,
В карих глазах твоих тону
от нежных поцелуев таю от касанья медовых губ,
Прекрасна ты, моя любовь, до радости и боли
и твой пьянящий  взгляд,
Твоих локонов волнующие пряди,
что цвета чернее смоли, вьющих на ветру.

Пусть от наших чувств расцветёт земля,
в сумасшедшей тишине кричу,
Снова молчанье снова агония
снова расставанья только чтоб на миг,
Влечёшь меня, ты за собою словно в небо,
а взгляд зовёт, но от меня далёк,
Во сне счастливом, зарёй освященном
в этот тихий, безмолвный полёт.



Пламя свечи жжет мне руку

Мною все страхи с ладони вскормлены,
их не прогонишь теперь, и ладно,
Кричу, в душу забралась тоска и боль,
не слышу ответа, один вечный стон,
И с тех пор живу в постоянном кошмаре!
С этим местом что-то не Ладно?
Нет роднее сердец на планете,
запоёт тишиной непривычный бостон.

Ты видел призраков и не упокоенных мертвецов
вокруг Ведьминого холма,
По Невскому иду в призрачной ночи,
но кто там? призрак, профиль Блока,
Пламя свечи жжёт мне руку,
я чувствую жжение небытия, значит, я жив пока,
Движеньем привычным парус подниму,
коль суждено в мире плыть одиноко.

Копаемся,  роемся в раскопках залежах
необузданных прошлых дней,
Издали не взглянешь, не осудишь
и не поверишь злой людской молве,
Напророчили люди разное - мол,
я ведьмак из ведьминых я кровей,
И будет, мне прощён мой грех,
когда пробьётся свет звезды среди ветвей.

Сон, зовущий к сновиденью,
будет сниться мне этот мир, что я открыл,
Сонмом духов окруженный, в ярком свете чистоты,
в лучах над вечным тленьем,
Океаны, где бушуют, отчаянно ветры я коротаю,
серые промозглые дни,
В голубых небесах,  где тают, звёзды
мне видится весь мир ясный, без пелены.



Дойдя до края

Ветер, несущий волнами
на скалы гавань далёко - не виден причал,
Ты стихия, что до поры до времени
дремлет у подножия скал,
Где парит, астероид любви по орбите
застывших небес  я летал,
Но преподносит порой настоящее именно то,
что годами искал.

Ступени белым веером ведут наверх,
по ним ступает девичья нога,
Нет, мы с тобой непременно зависли,
на фразах о штампах и о мечтах,
Я  знаю, порой мне не хватает вина,
что бы открыть души врата,
Разбить бокалы, распахнуть окно
и дождь впустить, чтоб нас он обвенчал.

Я теченье дней прогонял  прошлое,
не хранил разбитых зеркал.…
И  бродил во сне по лесным дорогам,
где лилась песня соловья,
Зависал, поднимался, садился
а, наутро проснувшись, я это узнавал,
А день пройдёт, и я засну в росе,
как в плюшевых бахромках одеяла.

И поразивший нас сияньем как свет лампады,
 вдруг осветивший мрак,
Дойдя до края, до последней точки,
до смертного приблизившись одра,
Всё через край в моей больной душе,
всё в бездну, может даже в прах,
Поверь, любовь близка
и всё возможно пускай судьба порою не легка.
Стремишься к вечности.

Блуждающий свет скользит
в переулках холодных ночей,
День, сияющей красною глыбой
Сверкал, человек о прекрасном мечтал,
Не скрывая нечаянных слёз,
не обнять всех берёз за стройный стан,
Во мне светит слёзный январь,
как и год, что ушёл, в тишине.


Праздник застолья - вечное время,
песня, молитва льётся во мгле,
Словно кривые тени блуждают по сумрачным,
сломанным городам,
Горячие искры летят, и поленья трещат на огне,
Из тех пожаров, в коих мы пылали,
здесь наша высоко взошла звезда.

А любовь?! читать о ней несносно! –
таинств нет лишь извращений рать...
Ты непостоянна, то огонь то ветер,
то спокойна, как морская гладь,
Полу Ангелы, полу вороны,
им бы только души клевать,
Мне б в депрессию не углубиться,
научиться просто, выживать.

В зазеркалье моём скрыты блики
таинственных снов,
По мне давно грустит, святая книга завета
ведь истина нам не видна,
Мне б слиться с небом, морем,
ощутить величие вселенной,
Где же огонь только  чтобы дышал теплом
в сумраке ледяном.

Белый, трепетный мессия,
засланный, с небес нам  нежную осанну пел,
Чьё там лицо на Марсе тайны на веки сокрыты,
какой жизнь там была?
Стремишься к Познанью той бесконечной вечности,
что окружает и тебя!"
А время прощает, как чёртова прихоть
за слабость  за блёклый успех.



Ты будешь бояться моих теней

Лежит курортный город меж виноградников и гор,
омываясь морем,
Чуть высвечен  бликами зари
в хрустально-перламутровом уборе,
Дует лёгкий  гладкий ветер обнаженный,
как бриз на море,
В звёздном небе сгорающих звёзд
Каштаны зрелые летят, и запах роз.

В преддверии стылых дней с листвой умчаться
в зазеркалье лунных дней,
Стереть обиды уйти на край земли,
в мир, пролегающий под дном океана,
Так же расстаюсь и возвращаюсь
и не в силах скрыть ошибок круг,
Роса под утро, дым тумана,
в утренних сумерках бреду в обитель  храма.

Только след  оставил я глубокий по себе,
который словно колотая рана,
И я вырву запястья из пальцев-наручников,
оставляющих синяки,
Смотрю, на лунный свет  не понимая,
что возрождаюсь я из пепла,
А я внушал себе, что это всё мечты,
сжигал потихоньку все мосты.

Всё вперемешку - картиной родной
где-то вдали махнул парус крылом,
По привычке, напишу на стекле,
но уже оставшимся от любви пеплом,
Но безмолвно, тихо, от отчаянья
онемевшей от безумья рукой,
Жизнь становится вновь испытанием,
а вчера ведь была игрой.

Хочу, что б ты бархатным голосом мне напевала
мелодию вечной весны,
В обнимку, у океана глядеть на пламя заката
дарить поцелуи любви,
Целовать твои плечи и шею белой  кожи
воздушный всполох,
Ты меня всё также восхищаешь,
я тебя согрею солнечным теплом.

И строки гениального стиха они разбудят
в душах наших ураганы,
К дальним уведу тебя дорогам
за далёкие грозовые перевалы,
Я знаю, что я всё смогу для тебя,
перед тобою распахнуты все двери,
Ты будешь бояться моих теней
да  я норовом крутой! Но правил я по вере!



Пленит сердца Париж

Пленит сердца Париж!
И в воздухе витает дух любви,
От влажного холода стынут, руки
сияют, в серой мгле фонари,
Пьянили запахи весны
и уносили в ароматы и шипы любви...
В пьянящем пламени презренья
настрадался от безумия и тоски.

Я с утра в меланхолии, будто в тумане седом...
Что всё не вечное на свете,
а вечна лишь одна любовь,
Палитра слов, различные лексёмы струятся,
словно воды на листы,
Крадётся из предутреннего сна тоска,
наивности полны глаза мечты.

Вечер перетекает в неисправимую ночь,
а в небе сияет луна,
Парижский свет играет с тенью суета, суета,
я боюсь потеряться в тебе,
Упивались, задыхаясь страстью,
а ночами ты смотрела на звёзды,
То, не стыдясь, в глаза заглянешь,
то втайне бросишь искру в кровь.

С тобой в лодочке плыли,
Парижской ночью по Сене средь огней,
Река в радужных лучах с лесом дуэт,
отшлифованный в спевках ночей,
Фантастический воздух в Парижском свете
моя любовь еще сильней,
Благодарю и воспеваю искрящийся свет,
льющийся из души твоей.

Сверкают в небе алмазы звёзды
на затерянных улочках свет фонарей,
Гвоздик пылают алые мечи в Париже листопад,
кружит над Сеной осень,
Как открывшийся занавес рассвета
бархатным кобальтом краски озаряет,
Танцует в золоте курчавом осенняя любовь,
в очарованье старых сказок.

Не узнать тайных грёз, что хранят рыжий закат,
в огне волшебных красок,
Ты танцевала на рассвете где извивы рек,
где  горбатые мосты,
Пахло в воздухе сладко - мёдом,
горячим, приторным и густым,
Подари мне Париж столицу любви,
где каштаны цветут и поют соловьи.



В подлунном мире

Да, мир - театр, но мы не актёры,
мы не играем в нём роли,
В подлунном мире пестиков-тычинок
распасться суждено на семядоли,
Под пологом раскидистых берёз
и только здесь ты близишься к покою,
Рождая мыслей чувства, витражи
скользит печаль прозрачною слезою.

Этот дикий небесный экстаз,
словно проклятый небом он жил тишиной,
А сердце вопило от боли пил горькую,
чтоб заглушить приступ боли,
Стакан за стаканом  тебя я вспоминал
сидя среди кабацких шлюх,
Девица смотрит напротив  эти глаза,
как у сфинкса, знакомы до боли.

Я желаю, счастья удовольствия тебе,
тончайшей изысканной боли,
Я тайной объят лихою
ох, тоскливо мне порой душою,
А Бог мой он ведёт и к истине своей, -
меня и манит и зовёт и ждёт...
Одну удачу - на двоих делить,
одни вериги нам нести с тобою.

Спелые яблони в неистовом цвету
раскинулись над волгою-рекою,
Под вековечным парусом любви!
С тобой играемся  с судьбою,
Плутаем в переборе половинок,
а юность ждёт совсем иной юдоли,
Зуммером пульсирует боль,
в сердце стон, я тоской отравлен не вольной.

Вот сижу  в лесу созерцаю
чуть журчащий сверхчистый ключ,
В сновидениях снова явишься,
тенью прильнёшь к моей груди,
Ты сегодня для меня, моя желанная
носишь свои секреты в подоле,
Не потревожат нас земные страсти
отражение в лучах едва заметной боли.



Горячих губ моих касалась

В молящем плаче плащаницы!
Воет ночь в топкой мгле,
Чайкой, в море полететь!..
ты слышишь? - "чайки за кормой"...
Осыпает меня лунной пылью,
космическим снегом, солнечным лучом,
Не исчезнут, ли  любви следы
сердце бьётся, птицей в синеве.

Прихоть спорит с нетерпеньем,
тайно ропщет о звезде,
И над островом буяном лукоморья вечен свет,
Соловьиная трель,
льётся задорным солнечным лучом,
Я бы до века любил,
будешь, моей светлая, со мной?

За окошком пишет вечер золотистый ряд огней,
И слагаются рифмы в сознанье строка за строкой,
Только пламя не сдаётся, разгорается сильней,
И голос ваш, так чист и сладок,
искрится горным ручейком.

Какой любовью будет дан ответ
моя любовь мой крест святой,
И докажи, что не намеренно сплетала сеть
из липких фраз,
Пустота и мрак за твоим плечом
не вернуть того, что уже сказала,
Вы, мисс, далеко не промах
но я, знаете ли, далеко не простак.

У фонтанов, ночь воркует,
с бетонных крыш взлетает блюз,
Я хочу, чтобы ты улыбалась,
я тебя очень сильно  люблю,
Не ожидал я, что будет так,
что хватит мне хорошести твоей,
Горячих губ моих касалась
у рябины под белым резным окном.



Феникс восстань из огня

Поспи, страна, пока укрыта власть
зубастою стеной от либерала,
Как мир в насилии живущий –
вырезая целые миры,
Но хочется нечто похожее на знак
берущегося интеграла,
В смятении умрёшь ты со стыда,
но были бы надёжно спасены.

И мелькают за окошком в темноте
светлячки давно освоенных чужбин,
С обледеневшим сердцем,
словно в стужу, кто ты, незнакомый господин?
Личность недюжинной силы мы видим,
Крита врага, провидца глубин,
Он делит равноценный мир на миллионы половин.

Что долог, очень долог путь вперёд
и много жизней нам ещё, идти,
Через  сотни Хиросим, чернобыль и столетия руин,
Окропляются небеса и земля в кроваво - багровый сатин,
Мы становимся, невидимыми истаивая,
как туман изживаем себя.

Убогие срывают, печати запретные положив,
на весы людскую боль,
Феникс восстань из огня и  расплавь,
обжигая до дрожи плоть,
Живу, а до сих пор не знаю,
что мир вокруг такой пустой,
И нельзя возвратиться к истоку с ушедшей волной.



Пусть я не ангелом был

На холмах прозрачный воздух
прозрачна мыслей ясная река,
Не слышен в роще щебет птиц,
степь колос гнёт в волнении,
И в день и миг  опять лечу   
как в зеркальном отражении,
В словах, в безмолвии,
в покое и в творении.

В  моих парусах
нет дыхания бури, нет жизни,
Солнце сквозь матовое стекло
ласкает твою усталость,
Хищная цепкость пальцев
в зачатке сметает жалость,
Пусть я не ангелом был,
и в поднебесье не летал.

Красотка радуга играет этюд
под голубым шатром,
И счастье, хочется кричать устало,
в руке твоя рука,
И ты была себе верна,
лишь только избранное тело,
Мне без тебя нет жизни
и смерть не так уж и страшна.




Ведь тебя безумно люблю
с пропасти сорвусь, но взлечу,
Слова беспомощно витают
среди пространственных миров,
Ведь и себя я не сберёг
для тихой жизни, для улыбок,
Так мало пройдено дорог,
так много сделано ошибок.

Ведь не ценил я в своё время,
то, что  когда - то имел,
За призраком на волнах бегал
и радуга, пленив, звала,
Как идол, как знак, как укор,
восклицание или вопрос?
Смешная жизнь, смешной разлад
так было и так будет после!



Солнце вновь рисует картину

Солнце вновь рисует картину,
похожую на солнечное затменье,
Тревожит ночной покой,
но какое-то странное новое ощущенье,
Созерцаю осенние тускнеющие небеса,
а в теле стоит дрожь,
И ты, как заложник
со стокгольмским синдромом
в нише ветров.

Мне странно так - все расстоянья
меняют области границ,
Тепло и холод  знают середину,
граница между ними - только свет,
И в этих просторах я слышу,
как утренний воздух звенит,
Как сходит планета с орбиты,
тектонических плит, на сдвиг.

Среди  сатиновых полей
две флейты в бубне ночевали,
По лесам в туманных далях
два путника в ночи гуляли,
Наше хрупкое счастье
разбилось о камни измен и печали,
С небес тебе ниспосланы,
увы, лишь равнодушные осадки.

В одном единственном окне
пылало небо в лихорадке,
И все покровы засияли,
творя венец тепла - любви!
Непутёвая девочка осень под свирель,
клавесин и валторны,
Гордыню смирив, упиваясь,
обнимаю твой тонкий стан.

Косы твои,  черны и гладки,
с запахом свежей клубники,
Я под Луной,  целовал дрожащими губами
глаза твои карий омут,
И взгляд неподвижный  угрюмый
в той песне вся боль по былому,
Я не верю, самой  природе
закружила сон тёплой осени о тебе.

Я стремлюсь, не ищу я покой!
Я удаляюсь, оставив сердце,
Оказалась душа
в леденящем смертельном пике,
Ну а в небе видно солнце,
видно пламенный закат,
То осыпается в темень лесов звездопад.

Крест-накрест огнём прошит,
рыжий конь гарцует у райских врат,
Врата ангелы хранят
горы, снегом белены, в холоде спят,
Я, обжигаясь,
гляжу на сраженья небесных громад,
Лишь на осенний бирюзовый сад
твои белые окна глядят.



Небо забрало тебя у меня

Чудесным сад был, словно рай
в тени аллей деревья сумрачно стояли,
Где-то рядом ладони Ангела,
и его крыло, мой недремлющий страж,
Но в глубине души осталась боль,
и прошлого в ней отклики стонали,
Ветер  имя моё развеял,
нет мне дороги в мой брошенный край.

Прощай, я уплываю, туда,
где берега с отмели в зазеркалье несут меня,
Взойду, на курган передам, дождя поцелуй,
он свеж, как дыхание января,
Небо забрало тебя у меня,
в доме, в котором мне так не хватает тебя,
Миг уносит к познанью той бесконечной вечности,
что окружает меня и тебя!

Знаю, когда нибудь тебе с дальнего берега
ветер принесёт, поцелуй от меня,
Тень моя часто встаёт полуночным стражем
на тайной службе лунного бытия,
Нас сатана с тобою в танце не закружит!
Не заходи ко мне ты не найдешь огня,
Я любовь сохранил для тебя Господи!
Открой мне волю святую для меня.

Может быть, наречной кто-то гаммы слагает,
вспоминая чуть-чуть меня,
Зима потихонечку к нам подползает,
завьюжит, она, холодами грозя,
Льются, из глаз твоих слёзы дождём
в голубых небесах наши души парят,
За оконными шторами темень,
и только лепестками света луна касается тебя.

Почему не проходит и будто эхом,
возвращается всё на круги своя,
Стреляю метафизической скукой волхва
в каменное сердце ноября,
Таю на ладонях в ритме дождя,
умираю в твоей жизни без себя,
Всё долго лежал я с мыслью больною
и ждал - дорогую тебя.



Мне грезилось в тех временах

На рейде молчат корабли,
зелёные кроны, как море, шумят,
В чёрной, тиши небесной дали,
тянутся клином вперёд журавли,
Локоны  длинные, локоны русые
за плечами  вьются на ветру,
На сцене лунно-голубой
бессонницу поделим с тобой на двоих.

Давай не будем зажигать мосты,
за все обиды ты меня прости,
Я утопаю в нас... какая пытка!..
прими меня, не сдерживая крик!
Бог-весть что эта девочка творит...
освободясь от всяческих обид,
Сердце хранишь ты для двоих,
затихла ночь, а звёздный мир открыт.

Кольцом небесным обручальным
в звёздном свечении орбит,
Земля букетами укрыта, а кисть ласкает и горит...
То, что нас сейчас разъединяет
и всё, казалось, нам принадлежит,
Лишь в окружении картин,
портретов строчек лишь ты моя Лилит!

Свободные, стремительные птицы
нас, опьянив спокойной красотою,
Важно допеть, что ещё не допето
горячим песком и высокой волною.
Ведь нет такой другой на свете!
ты божественно красива, хороша собою,
Ты одна, с открытою душою
и струйкой радости, такою неземною.

Мне грезилась в тех временах,
о коих вспомню лишь с тоскою,
И днём и ночью у берегов океана
остаюсь вдвоём с тишиною,
Вчерашним сном, к тебе приду
и буду вечно я с тобою!
В тёплой постели, проснувшись утром,
тебя любовью своей укрою.



Суровый мрак

Плывут надо мной, облака
бархатистая шаль безупречно чиста,
К горлу подступает комок,
то ли к слёзным каналам – тоска,
Пусть звучит надо мной
ослепительная тишина,
Не решаясь наполнить
пространство пустого листа.

Мне не хочется знать,
что в меня пробралась пустота,
Жизнь прекрасна как демон,
глубже, чем чёрный квадрат,
Мы руки тянем в пустоты суровый мрак,
На ладонях твоих,
где стирается прошлое в прах.

Со звезды на звезду
я до встречи с землёй кочевал,
Так трагично проложен твой путь
в этих дивных местах,
В бессмертной любви,
что скрывается в дивных садах,
Где мечтал тебя отыскать
в недосмотренных снах.

В сумерках взгляд теплится
в наших звериных зрачках,
Зачем мне нужен этот луг, река,
этот небосвод в облаках,
В этот холод, закованный,
я не вижу зеркал,
В них искажается, время
и Лилит нет в моих сокровенных снах!



В старом доме

Зачем учить меня морали,
зачем учить меня прощать,
Для кого моё смиренье поощрять
запамятовавший свой азимут,
Ах, как жестоко раскаются грешники,
как обломаются агнцы у врат!
Всё вперемешку - боль
и благодать как находить, не ведая утрат.

Уносит, нас от земли греховной
мы словно ангелы парим, в облаках.
Вместе с эхом, несущим на немой,
не раздавшийся крик,
Поднявшись на ноги,
волшебный в себе я ветер ощутил,
В старом доме заброшенном,
где давно погасли фонари.

Не поймёшь, несём на себе мишени,
или несём несуразицу,
Всю жизнь, как в трафике,
как в пробке, час пик, увы, не победим.
Правда, забросила нам свою новизну
светом, нам помогает, в пути!
К чёрту сантименты, чтобы мы ни сказали,
слова переходят в крик.

Думаю о Боге суть человека и душа,
тебе господь подчинена,
Расскажешь, про боль тут же за спиной,
чёрт восхищённо гнусит,
Лишь Богом нам даровано прозренье,
и мы в себе, его взрастили  семя,
Смотрит господь, и мироточат, иконы
паузой зависло, пространство время.

Сатана верховодит всеми людьми,
где же ты наш Бог  - верховой судья?
Со мной играла жизнь, как старая волчица,
учила глотку рвать и биться,
Лишь Богом нам даровано прозрение,
и мы в себе, его взрастили семя,
И придёт святое воскресенье тягостное время,
словно совести нашей бремя.



В мысли закралась тоска

Ни жив, ни мёртв, висну где - то там,
где волною качает последний чёлн,
Тогда с тобой под шёпот тёплых вод смотрели,
как лучи по воле волн,
Плескалось солнце в море,
и таяли наплывы закатных картин,
Превратившись в сплошные качели,
разошлись, к сожаленью, пути.

Подарив сиянье на миг во тьме,
кружится в танце хоровод шальных идей!
Теплится, лунный блик  тлеет надежда,
скорую встречу сулит!
Тает свеча каплей на подсвечник бронзовый,
замирает в этой тишине,
Позывы страстей, словно руки медузы
меня обхватили, обняли, вкусили.

В притворной любви  - зыбких жгучих страстей
помню наших первых ночей,
Гнётся, улицами серебрится, узор цепей
безумное быстротечное время,
Тоска прошла, исчезла суета,
свалилось с сердца угнетающее бремя,
Покой нашла, приют  душа
и возвратились чувства вдохновенья.

И что-то лучшее со мной творится
в посеребривших листьях сентября,
Совсем, немые, трепетные свечи как воском,
плача каплями дождя,
Вращалась земля, мигала звезда и падала
в тёмные воды за старый маяк,
Замер ветер в штиле застыли, студёные воды
и в мысли закралась, тоска.



Уходим в степной простор

Мелют времени жернова дней крупицы
в горсти островками кипрей,
Где - то эльдорадо, золотом покрыто,
Тонакатекутли застыла на века,
Могильным веет холодом,
ветер веял было, зыбко пусть исчезну в веках,
Белые крылья, как души теней,
тихо прощаются с миром людей.

Уходим в степной простор - Исчезаем,
словно  в облаках,
Бреду казахстанским кочевьем,
шагаю степями широкими,
Прячет в усмешке Фетида несчастья,
и волны убьют блудников,
Заставить мелодию неба звучать в тебе
вновь - не сможет никто другой.

Я не знал всего этого
я жил ниже на пару параллельных Миров!
Теплее с каждым годом расставанья,
куда уходят мелочность обид,
С восходом солнца прелесть вся прошла
эта заря так сердцу мила,
Иль от мира людей, иль за солнце кто сказал,
что оно догорает?

Эта гордая дама, актриса,
к нам шагнула из прошлого века,
Её неслышная поступь уносит запахи трав
и шелест поздних дождей,
Только плещет, волна по граниту
мы исходим длинные мили аллей,
В веках затаилась, боль перемен
картинами полнятся стены души галерей.




Сладкий запах весны

Сменяет времени погода и снег, и дождь, и град,
Окна умытыми стёклами в звёздном сиянье блестят,
Без веры и любви сплошная тьма, сплошной мрак,
Когда любилось,  чтобы тосковал мой стих и взгляд.

Обнимет и тут же позабудет
как лист опавший, я над землёй летаю,
В прекраснейшем саду, где веселье льёт,
где мир, алый, шафран,
И бесконечное любви благоуханье...!
Я за тобой, родная, так скучаю,
Через два месяца с приходом весны
в нашем саду зацветёт виноград.

Сладкий запах весны,
был в чувствах и в действиях рьян,
Поцелуем в тумане,
где-то в старом Тбилиси ярко звёзды горят,
Я садился поближе к камину,
наливал в бокал коньяк,
Ждал зарю, восход,
угасший тусклый блик и снова ночь.

Как вечная припрятанная боль,
красивая вуаль на лике смерти,
И она чёрной бездной глядит на меня,
и не сводит своих тёмных глаз,
Так и глаза твои роняют солью колодцы ран моих,
где стынут ветра,
Горячее сердце под душной сутаной
и взор огненный капюшоном сокрыт.



Дождь стучит по стенам

Где-то там, во мраке облака, нависли,
словно призрачные льдины,
Исповедь, есть свет и проклятье,
благодать казалось мне, что истины исток,
Тени разбредаются, по углам  гляжу во тьму,
различая сюжет картины,
На кровавый рассвет мчится ордой ночной
скиталец брошенных дорог.

Воды синий отсвет отдают,
погружают в чёрные глубины, гиблые пучины,
Осень оголяет полу - стёртый путь
знакомых стен замшелые руины,
Спешит трамвай, мигая вдалеке
разбрызгивая лужи, мчат машины...
Когда пустынных улиц фонари
взирают на погасшие витрины.

Иду по дну - ни души, не дышу здесь только тени,
только нити паутины,
Дождь стучит по размазанным стенам,
по асфальту летят светотени,
Следы моих с богом свиданий гложет,
ревностный мрак терзает и мнёт,
О, Боже, где сон туманящий,
где тяжкая дорога и где пристанище, моё?

Настоящая жизнь начинается поздно - и то,
что прошло далеко и не в счёт,
А вот седина вкралась  в локоны,
не очень, но всё же - волненья несёт,
Душа от боли пронзающей напряжена
зачем, оставляешь розовый восход?
По - кружась в небе, над планетой,
снегом невесомым вдаль уйдёт.



Тьма тенью на землю ложится

Так жаждет сердце вырваться на волю
к тебе безумный  мир!
И всё же мир мой тонок, звонок,
и порой нелепый,  рвётся в свет,
А вокруг неземная плывет тишина
за резным палисадом дорога в рассвет,
Нельзя проверять голограмму из чисел
на внутренний радужный цвет.

Помнят всё здесь старые стены
твои руки и твой беспокойный взгляд,
День за днём превращаются в ночь,
а жизнь в бестолковый обряд,
В грустном танце осенней тоски
закружится в садах листопад,
В лунных дорожках лики погибели,
это не страшно - идём, след в след.

Воет в степи дикий ветер
серебреный туман ложиться на пожухлые поля,
В облаках постепенно мир для меня исчезал,
не зная, что такое свет,
Не дай чародею испить белый свет,
дозволь мне родиться, увидеть рассвет,
Чёрная ночь, как непроглядная мгла
тенью на землю  ложиться.

Жжёт седина на пожухлой траве,
жёлтые листья на чёрной земле,
Вслух читаю Элюара, занимается,
заря тени прошлого во мне умирают,
Сначала радуемся минутной блажи,
дрожим в предвкушении грёз,
И слова, что любовью нежны...
станут  ветром, дождём и зарёй.

Иду, сквозь серый дым
над головой чужие птицы пролетают,
Души ушедших рядом теснятся,
отчётливо сознаю, снова кого-то я узнаю,
Я рождался мёртвым в осенних твоих снах,
и живой теперь умираю,
Но скорбь! Не страх! Одна любовь химера!
От начала и до конца!





Все, разрушив расстоянья

Мчаться кони в солнечных лучах
мчит в карете странник неземной,
Проскользнул, по старой мостовой
с лунным светом слился за луной,
Кажется жизнь чередой наваждений,
что тень тихо во мне умирает,
Да не вынесем, мы разлуки
не могу смотреть, как ангел рыдает.

Все, разрушив, расстоянья
стремились друг к другу мы душой,
Девушка в платье белом под небом,
будто нежный цветок полевой,
Где тебя искать я стану,
опьянённый  влюблённою душой,
Слова души писались,
видно, скоро в момент  очень непростой?

Дарила чувства, мысли о любви
главных слов  сказать ты не успела,
И чрез далёкие неясные миры
плакала, и пела, и летела,
Ну, наслаждайся! Люби,  мечтай, страдай
и живи ты неумело!
Я мог улететь я мог бы уплыть
и скитаться вдали от любви.

Вот и делим с ней тело на сотни тел,
а душа на двоих иногда мешает,
Можно с ума от своих дум сойти
от того и в мечтах сокровенных витаю,
Путь  не тореная тропа - льдом холодна,
задержишься, и растает,
Подсознание путь указывает к раю,
где уют, где наготы цветы не увядают.

Звала меня далёкая звезда
в бесприютности странствий родового гнезда,
И с ветром в холодный ноябрь улетал,
в небо цвета сапфир с морем в глазах,
Я научился летать в равновесии звёзд
над континентами, на вечных ветрах,
И вот меня никто не помнит,
но всё же ещё хранит твоё тепло моя рука.






В туманной тиши

Приседает осень на запятках,
щурит глаз форейтор молодой,
Кристаллизуюсь изгибом моста
над задумчиво ясной рекой,
Цветами убранное ложе
ах, как целовались мы с тобой!
Мы ещё в порядке, право слово,
мы ещё весною расцветём!

В первых солнца лучах не откупишься в свежих грехах,
Не сбывается сказка, что писана в грёзах да снах,
Жизнь сливается с жизнью и с прахом сливается прах,
Я теряю тебя в незнакомых и жутких словах.

В туманной тиши, осень на струне увлечённо играет,
Листья, золотом чуть тронуты  на землю роняет,
Ещё белеет лунный серп, но скоро он растает,
О прошлом как тогда тоску волною нагоняет.

Застыла гладь воды, в вечерней дымке тает,
Полная плывёт, луна  теснит небесные просторы,
Золотистый восход свежий бриз ему блеск придаёт,
А значит и звезду разлуки не удержит долго неба свод.



Мы станем легким ветром

В безумстве жаркой южной ночи, сидели у костра,
Море ночь и гладь морская, струйка дыма от костра,
Что прогибалась под тисом ветерка,
Янтарь твоих глаз принимает оттенок рубина.

Во дворе скамейка, где впервые тебя повстречал,
Всё так знакомо, и тот бокал, в нём красное вино,
В нём южный ветер и вкус  света дивного муската,
В долине блестят вершины заснеженных серебряных гор.

А у подножья гор быстрая течёт студёная река,
В небе плывёт сквозь тучи жёлтая луна словно  золотая,
Мы станем,  легким ветром, и к теплым полетим морям,
За руки, мы вдвоём возьмёмся и полетим горя, горя!

Я стою на краю у кормы ты, как и я шагаешь к краю,
Гаснет чудное мгновенье под уходы ноября,
Где целуются, встречаясь, синее небо и земля,
Где отцветающая матовая скорбь вешнего ручья.




И снова откроют роман

В последний день искрящегося сентября
птицы к солнцу яркому летят,
И, прощаясь с теплом уходящим,
протяжной журавлиной песней голосят,
Кони несутся к яру, по лужам мерцает отраженье,
разукрасивший в цвет,
На серых полосках дождя,
торопливый и суетный ветер сметает их след.

Застыла природа, не слышно трелей,
закончилась осень в конце ноября,
Хранит, от ночей нескончаемо  хладных
так странно к зиме изменилась земля,
А прошлое кажется сном, небылицей,
о чём бы ни думал, в пути колеся,
Твой  чарующий взгляд,
завлекает в сладострастия томный обман.

Не со мной целуется нимфетка,
не для меня сегодняшний привет,
Скажи, что  мы вместе встретим рассвет,
наш первый рассвет,
Сейчас все эти странные слова,
моменты так много значат для меня,
В воде зелёной под смолёным днищем
в глубины устремлён твой взгляд.

Смеясь, ты отвечаешь мимоходом,
как дурман твой горящий взгляд,
Дрожит в груди душа от раздач пощёчин,
и будоражит вкус адреналина,
И я погиб  бесславно одна лишь мысль,
струной натянутой звеня,
Как немые трепетные свечи как воском,
плача каплями дождя.

Зачем же жить,  теряясь средь живых бояться кары –
от того молиться,
Ведь можно  теплом согреть, от счастья умереть
и вновь на свет родиться,
А если нет - приснится пусть  осенний блюз,
но только лишь приснится,
И снова откроют роман,
чтоб тайной письма и штриха насладиться.






Где же ты теперь душа?

Лунный свет качался над  рекой,
пахнет декабрь морозной сосной,
На плече засыпала она,
погружалась в мираж тёплых снов,
В комнатке... как приведенье...
как призрак этих давних снов,
Сквозь время и расстоянья
я буду лететь к тебе в небе ночном.

Да темнее становится глаз
синева память - чаша с вином,
Случилось нам гореть  в любви,
кружась в вечерний час над ночником,
В генах память идёт по спирали,
всё, что любим, храним, бережём,
Ведь бездумно словом разрушаем,
отпеваем чаще, чем поём...

Я листаю время вперёд-назад,
папирусы сожжённых имён и книг,
Память уже не жалит, извлекаю,
судьбы тонкий звук задыхаясь, от гнева,
Ты перелётная птица, зовёшь свободой
краткий миг скольженья вниз,
Так хочется тепла жаждет сердце вырваться на волю
к тебе огромный мир.

Я произнёс, плеснув, в бокал букет вина
да будет вечным звездный свет!
Мучительно даётся мастерство,
мучительно рождается сонет,
Всё казалось, мне напрасным не вернусь,
не зови, там один я буду в тишине,
Где же ты теперь, вольная душа
с кем же ты сейчас встречаешь рассвет?



Заковало все пристани льдом

Вспоминаю детство сбитые колени в кровь,
перевязанные бинтом,
Где каждый угол с чем-то связан:
воспоминания - ярче снов,
Голос, живущий во мне, -
это белое братство снегов,
Всё видится в серую дымку
как призраки, люди в белесой мгле.

Утопаю в вечере зыбкого заката,
и ты остаёшься один в вечерней мгле,
Вклиниваюсь в клинья,
но тяжелы пробелы меж слов, меж строк,
Сжёг последний мост за собой
и остался стоять на распутье дорог,
И сердце моё залитое лунной кровью
на могиле осенних цветов.

Рвусь к атавизму задёрнутых штор
к рудименту угасшего света,
Заставить мелодию неба звучать в тебе
не сможет никто другой,
И Господь тебя, услышав,
скажет, ищи себе путь другой!
Отшумели годы и уже характер без гордыни
и уже походка не та.

Я давно позабыл, что такое любовь,
что такое спокойствие, рай земной,
Но тянется давно уже забвенье –
а нам претит с тобой простой покой,
Когда растают в одночасье льдины,
и слово «вечность», станет вновь водой,
Она есть, бездна мироощущенья
в глазах любимой вижу мир живой.

Промелькнули, дорогие мне года
улетели как миг, оставляя след,
Море счастья былого остыло,
заковало все пристани льдом,
Роль в эпизоде твоя,
где лабиринты овалов дорог ожидают беды,
В зеркальном отраженье плоскогорья гаданье,
в чьих стихах есть ответ.



Мне бы в любви обрести покой

Она мила и личиком смазлива, а в глазах - фиалки и тепло,
Пуговки грудей протыкают шёлк, голова украшена венком,
Неподвижное притворство тряханула кучерявой головой,
Ты выбрала дорогу странную да пусть прибудет Бог с тобой.

Тот мост сгорает за тобой, когда идёшь ты за судьбой,
Чьё кручинилось сердечко, тосковало над рекой?
А прощальный поцелуй горит незатухающей свечой,
И ты уйти решила, всё это, было для тебя игрой.

Кружилась голова пусть этой странною игрой,
Тот апрель и этот август - только мой и только твой!
Буду взглядом всюду рядом и во сне всегда с тобой,
Если раны, то - мгновенной, если смерти - небольшой...

Осень расстилала тропы и дорожки все листвой,
Всю ночь на приморском бульваре, гуляли мы с тобой,
С невинной шалостью простой на бесшабашной мостовой,
Сердце исцели от боли, пусть не будет тлеть золой.

Мне бы в этой любви круговерти обрести покой,
Когда врата возврата захлопнутся за мной!
В зелени садов, в нём особый, неземной покой,
А я люблю - по росам - душой моей босой.



Впитав мудрость предков
 
С млечного пути  звёзды падают в небо,
и сливаются с вечностью,
Теперь там тьма, пустота,
ничего я бы, как раньше, предался горю,
Если бы мне родиться за пару столетий
до рождества Христова!
И стоять нам недолго уже на краю,
ангелы в небе над нами поют.

Время растянуто до бесконечности,
все дороги связаны с обречённостью,
Наши предки были всегда победители,
их сердца закалялись заветами,
Как ни расхвали пейзаж чужбины,
там не повстречают хлебом-солью,
Нам ли такими стоять на коленях,
лишаясь вольности, унизительно.

И, быть, может,
чужбина утешит смятенную душу твою,
Где поэты просят подаяния,
тянуться за поводок, незримую нить,
Не дано вам, до конца вашу чашу испить
суетных мелких обид,
Лишь один резкий взмах
и останется, прах пылью кровь покрыв.

На свете этом ли и в этой ли стране?
Не господин и не Камрад, ада смрад...
Когда в науку мозг найдёт подход
в науках нам не превзойти врага,
Призывно льнёшь, в предчувствии развязки
в светлый истории зенит,
В свою душу впитав мудрость завета предков
славянских глубин.




Иволга поёт над родником

Девушка с раскосыми глазами
мои губы трогала медовыми устами,
Желает кровью насладиться богиня радости, любви,
Иволга поёт над родником, иволга в дубраве тоскует,
Романса горестны слова, но в них любовь еще ликует.

Если б мне родиться за пару веков до сегодняшней полночи,
Будто судьбу мою вы знаете, в жизни прослыли вы однолюбом,
Разобьюсь вдребезги как сосуд меж датами жизни дефис,
Я, как отшельник, среди друзей, в капкане своей любви.

Я забыл в тебе, как в бреду своё имя... свои шаги,
Зажёг неровный свет от старого канделябра
ещё не вечер, и свеча горит,
Подожгу я печалью в стакане оставленный виски,
Мы умеем, светить ночью
и дарить миру волшебство просто гори.

Пусть взгляд недобрый отразится,
от любого сглаза ты меня сбереги,
Чуть тронется, заря
к тебе стремятся чувства счастья свеченья потоки,
Ты радость моя до боли, в этом мире неги и покоя,
В тёмном небе  загорится звезда,
ароматы любви захлестнут вновь меня.

Запах полыни, осенние дожди
вдруг обожгут меня прежней тоской,
Я, как и ты, ожиданьем живу,
пасмурным днём вижу я синеву!
Истекая мазком позолоты на чуткий рассветный покой,
Бегут, журчаньем под  мостками ручьи,
но мысль летит, и вот я уже другой.

Девушка с раскосыми глазами мои
губы трогала медовыми устами,
Изумленно изогнута бровь карие, глаза,
без слёз упивались мы ночами,
Тебя я к груди своей прижму,
вспомню вдруг про юность и удачу,
Соловьи заведут, свирель в саду
засмеюсь от счастья и заплачу.







Узду отпустит черная стезя

Звёзд ярких точек не видно в сине-черной глубине,
Серебристый месяц блики расстилает на паркет,
Трёхстишием терцета, катреном взят предел,
Мысль едва ли влияет на жизнь... от круженья планет.

Плыви мечта моя плыви, туда,
где облаков задумчивые перья,
Не успел, тебя в себя влюбить
прощай, моя находка и потеря!
И чёрный кот, шутя, опять расскажет,
как этот мир, над пустотой поря,
Пришёл конец нашим встречам спасибо за то,
что ты была для меня.

Тобой насладиться
дай мне только мгновенье взглянуть на тебя,
Солнце взойдёт - засветятся глаза,
никуда не скрыться тебе от меня,
Помнишь, как называл тебя
былинкою тебя девочка, только одну тебя,
Сегодня  оживится жизнь, узду отпустит чёрная стезя.

Звезде судьба - в пути сгорать и оставлять на небе след,
Камнем, брошенным вниз... но судьба ли права?..
нет дороги назад,
Но ты мои печали развенчала твоё слово нежное
и твой лучистый взгляд,
Где в зеркалах хранятся искаженные черты,
там, в памяти у нас горит закат.

Одной рукой, держу её  за талию
и на её бросаю нежный взгляд,
И спелых губ  её, как вишен вкус манил,
я обнимал её за голые колени,
Встретишь любовь у порога
заангажирует август небес маскарад,
Пусть будет на лице твоём улыбка,
пусть греют мои строки и бодрят.



Повсюду толпы мелких чертей

Что, шалишь, ветер снова на гребне
в звёздном небе хрупких своих орбит,
Сегодня падал снег, роняя слёзы,
 с прогретых, мокрых, на жилищах – крыш,
Вздымаясь, смогом наполняет,
альвеолы мне этот город не принёс любви,
А может откреститься от идей
о самоценности рифм самих по себе.

На обломках державы,
в хороводе  танцует толпа дураков,
Это всё за чертой, с позабытым союзом,
в отчуждённой забытой стране,
Вальяжно движется Админ в толпе,
поют хористки - оперные дивы,
О! Господи! прошу, подай мне знак.
О! Господи, не отврати свой взор.

Воздух детства глотаю,
здесь приветлив любой был и дворик, и сквер,
Золота отсвет купол,
что свечки свет падают звёзды - не сберегли завет,
Не дай чародею испить белый свет,
дозволь мне увидеть рассвет!"
Повсюду толпы мелких чертей
ломятся в наши души, пытаясь ею овладеть.

Живём, в сомнении жестоком
тень зловещая восстанет за нами вслед...
И снова холодный формалин в венах струится,
не даёт нам умереть,
Над лесом небо потемнело,
и дождь зашелестел в листве,
Как воздуха свежего вдох в духоте
как хочется снова смеяться и петь!



Казахские степи

Казахские степи  бескрайний простор
орёл горделиво добычу несёт,
И жажда здесь мучит, и жжёт,
верблюд чуть лениво колючки жуёт,
Бескрайнее море ковыльных степей
вольно гуляет злой суховей,
Луна светит, весило и ясно
в эти зыбкие звуки ночей.

На солнце тающие блики кочевья ветров,
шатры облаков,
За облаками  спрятаны снежные горы,
а воздух пропитан запахом дынь,
Свежий воздух, пьянящей свободы
средь знакомых полей и лесов,
Лети душа, где царит цветущая весна,
где роняет семена золотая осень.

Листья, пожелтевшие, по ветру летят,
льётся чистая и теплая лазурь,
Подхватывает, опять прохлада
не замечаем мы, как ночь сменяет день,
Плещутся  на радужных волнах лучи,
ах, милая степь, ты меня позови,
Казахстанские степи, и горы пейзажа
чудесней не встретишь вокруг.

Звёзды ярко сверкают, душа песни поёт салют,
играет цветочный узор,
Покоем веет, от полей держась за стаю журавлей
на юг уходит  осень,
В  галерее  декадных картин там ветра
там экватора зной и дожди...
Я под звуки весёлой домбры,
степям Казахстана признаюсь  в любви.

На несколько вёрст, тянутся сплошные пашни,
широкими холстами,
Казахские степи, бескрайнее море,
ветра колышут безбрежные нивы,
Особенно красиво в разгар весны
в шезлонге у залива быстрого ручья,
Ещё приятно видеть, как вода искрится,
сорвав, оковы  с гор вниз летит.

Вдалеке, где солнце царствует,
не видно ни чабанов, ни стад,
Где замирает даже тишина,
когда касается роса колокольчиков ресницы,
Над водой белопенной стоят вперемежку ели и сосны,
И проса, вперемешку с десятками вёрст
целинной пастбищной степи.



Бредешь по городу

От рёва полутёмных магистралей
мельчают кубометры квартир,
Горячие искры летят,
и поленья трещат на огне, в камине,
Целуешь в губы сладко,
потными, приторными ночами,
Мир огромен, а мы отчего-то довольны мирками...

Бредёшь по городу, где дворы переплелись корнями,
Пухлые губки каштановый локон,
выбившийся вниз за плечами,
Как былиночка, трепетный стан
строишь глазки мне сладко,
Твои уста упоительные пьянят и сладки как шоколад.

Отразила в зеркале нас с тобой,
то ли нить протянута, то ль стрела,
Она была не дрянь, не павшая девица, не факт не суть,
Оставь свой убогий душевный стриптиз
показывай лучше тело...
И мерцают глаза звёздных бурь!
В ней тайная женская суть.

А город словно обезумев, предстал передо мной
искренний и нагой,
Над облаками, над грешной землёй,
светит полярной яркой звездой,
Где порою темно - оттого что деревья пьяны
мировою тоской,
Живём мечтой о скором возрождении,
назад глядим с восторгом и тоской.

Вины и боли - петлёй фатальной несётся жизнь...
 мгновений табуном,
Зажигаю ночь, звуки скрипки и темнота,
исчезаю из твоей души тоской,
С жертвоприношениями, пиршествами
и развратом не ведая сомнений,
Меня в этом мире нет
знакомые люди скажут: горит свечой!

Отсчитывает счёт нам жизни метроном
и готовится к встрече с судьбой,
Но, укоры глушит, наша совесть, вновь, решив,
прикинуться святой,
Ты идёшь в платьице белом под небом,
будто нежный цветок полевой,
Тот мотив, что из сердца, отныне - твой
ритм играет и давит, несёт волной.



Ночь расплескала свои объятья
 
Не высыхающие из ливня дрожат прибрежные ивняки,
Безропотно леденеет, немея, замирает душа от тоски,
Над всей планетой  смог,
и дым вырвался огонь земных глубин,
То понимаешь, что здесь правит не бог,
не царь, не господин.

Наполнен полнолунный зной древних тайн,
что крепость хранят,
Ночь расплескала свои объятья, звёзды к себе манят,
И рухнет мир в бездну, и рядом будут заклятые враги,
И обрушит небо, камнепад в нём всякий гиб,
кто прежде был крылат.

Невыразимое ни в мыслях, ни стихах
над землёй сгустится мгла,
Завтра утром залижет лучами неба солнце звёздный гранит,
Только льда не разбить - я лишился имён!
Клятв не счесть на крови,
Лишь ты юпитер, ты весь на слуху и славен и в деле, и в слове.

Ушедшим в вечность и могилы и праздник твой,
как не расцветший цвет,
И поглощай любовь того, кто нужен и пока можешь быть
в любви согрет,
И ты  теперь, увы, совсем не склонен предаться
ликованием от встреч,
Безумцем прослывёшь проклятым известно,
что безумцев ждёт.



Где ты восход моей судьбы?

Мы знакомы сто лет,
но ты хочешь ответ на вопрос: так кого ж я люблю?
Но в сердце уголок для тебя пуст
ты вроде здесь, но нет тебя со мною!
Тратим жизнь на амурные сети очень зол на тебя, но молю,
Ах, как хочется, хочется счастья, потому что тебя я люблю!

И у костра говорят лишь про это –
звёзд и бабочек в небе салют,
Смотрю в глаза, печали забывая, я за любовь ко мне тебя ценю,
А принцесса всё шепчет пустому небу пустое слово "люблю".
И зов забвением манящий душа кричит, люблю, люблю.

Я к жажде жизни привыкаю, порвав уже порочный круг,
Где ты восход моей судьбы? я закрываюсь от тёмных вьюг,
Что-то вновь ускользает из рук безвозвратно, как звук,
Мы, лишь, хотим на мгновенье покинуть рутины круг.

Стремимся к линии отрыва, к живому горькому ручью,
Ступаем по зыбкой глади неумело в порочный круг...
Кто знает, не тронет ли струнный трезвон
кошерную душу твою,
Прости не ведающий разум, ибо не знаю, что творю.










По дороге млечного пути

Гавань Одессы стихами воспета
солнце, встречая, горит,
Чья - то флотилия, в быстрых шаландах,
в море выходит, спешит,
Ночью радуга среди звёзд засияла,
а за окном дождь моросит,
Как на душе спокойно,
когда мама твой поход благословит.

Идём вперёд на фрегате,
скользя по волнам к закатам морским,
Я ждал, надеялся, что ты вернёшься и скажешь,
люблю, тебя прости,
Не скрою по жизни своих я грехов я не шёпот, я - крик,
Скажи, что вновь тебя прибило к бурным берегам моим?

Но как же мы посмели
раствориться в плену страстей своих, в плену обид,
Я на миг в расстояния дальние  вселяю желанья магнит,
Пользуясь каждым моментом все слова для тебя, лягут любви,
Но листок пергамента усох от дуновений затухающих кадил.

Аштарт - финикийская богиня, материнства и любви, помоги!
Штыками оставшихся елей небес, охраняя гранит,
Личность недюжинной силы мы видим,
Крита врага, провидца глубин,
Танат напал, стремясь, смести с пути, героя
не даёт свой путь пройти.

Что ты ждёшь? обнимай и реви,
смейся, рвись, умирай от любви,
Душой кричу,- как в тысячу труб
не простил, я себя не простил,
Без желания я в предысторию вечного сна угодил,
Для других есть, возможность расти
по дороге на млечном пути.




Глаза твои наполнены светом

То ли мир, как бордель, то ли жизнь,
как бардак,  в грязи,
Лицемерие слов Молитвы по памяти...
Господи, накажи!
Но не сдвинуться с места,
в бездорожье вросли башмаки,
Я мои чувства,
крепко-накрепко завяжу узлом и о любви.

Мы вместе сочиняли сказку
о нашей сказочной любви,
И вот от сердца отрываю,
как тут судьбе не скажешь, погоди,
Видишь, я упал, на колени
не спеши, ну просто не спеши,
Серебро снегов манит,
а меня к тебе так тянет, как магнит.

Чтоб, как в сказке, открылась дверь
в тайный мир желаний твоих,
Я рвусь на части в поисках любви
так долго не объявленный турнир,
Я обернусь, но взгляд мой не лови, -
слеза зальёт мои зрачки,
Ты сердце непременно оживи!..
Открой одну из сладких тайн твоих.

И наших утех шалости остыла,
вновь нас пронзит амурная стрела,
Между мной и тобой
вновь промелькнёт мимолётный экстаз,
Не ощутима в сладости любовь,
неутомимой, ревностью пред всем,
С  дождём  к тебе приду
промозглой ночью промокшего плейбоя.

В этой чёртовой тьме
вычурная тень, свечи ах, ну дайте же огня...
День первый после расставанья,
быть может, с чистого начнём листа,
Глаза твои светом полны, как невысказанная строка,
Кроим мы души по слогам,
гуляет тоска, словно шальная река.

Где в каждом сезоне есть часть сумасшедшей весны,
Утомительный страх  в усталых глазах
мне в ладони упала слеза,
И жизнь стремится, к поцелую
невинным шёпотом  люблю,
Где сладко ожиданье страданий
тягостных навек потерян след.




Опять на краткий миг вернусь  домой

За окном моим лес шумит, надрываясь, рыдает сова,
Птичьи старанья, и солнце побудку проспит,
Закрыв глаза, я вижу, море просолённой галькой шуршит,
Глубокое море как мертвенный гранит.

Уходя в никуда, трижды дом окрестил,
Опять на краткий миг вернусь  домой,
В эти двери, в которые долго никто не входил,
В почтовом ящике окажется из прошлого письмо.

И всё, что когда-то помнил, я к счастью не забыл,
Душа исцарапана тоской,
где бессилие лжи подтверждают ножи,
Слово больше, чем жест, если ты его в сердце хранил,
Слова давным-давно известны
глупее самой глупой болтовни.

Меж пальцев сжат защитный крестик,
мокрая одежда, темнота,
Сияет негасимый свет, - поток фотонов без тепла,
Мне мерещится жасминовый запах,
она свежа, тактически мила,
Пусть от века только четверть будет,
пусть умнеет глупая тоска.

И в молчании скрытый  трепетный,
как первый детский страх,
Куда ведёт людей отныне земная жизнь и суета,
Что свою жизнь теряют в сознанье живом на кострах,
Словно чуткая глина в надёжных руках гончара.



Девятый вал

Мой мир на семи ветрах в нём мой голос кричит!
Я вынесу, вытерплю, сердцем душа лишь молчит,
Желаний ноль, во всём завяз - и мир вокруг застыл,
Пусть истекает на свечах, а стареть никто не учил.

Жизнь дилеммой ненасытной огневой
алчным жжёт в глазах,
Волна эмоций заворожено бежит, бездна тебя причастит,
Там, среди граффити на облезлых стенах и потолках,
И нет повода, чтоб остаться, и нет смелости, чтоб уйти.

После пройденных дорог воскресну,
а если нет, то бог простит,
И в бездну сбросить все мечты, пытаться развеять прах,
Помнить ночами зимними, за сто морей удаляясь в скит,
Едва проснувшись с утра, пускаемся куда-то во мрак.

По дороге из звёздного неба, мы на крыльях  летим!
Но  над нами не светит наш луч путеводной звезды,
Сеть в моём ведении заросли все дороги бурьяном,
Ночь упоит, вдохновеньем роняя,
на землю светящие слёзы.

В за пределами памяти начавшейся игре с судьбой,
Я сижу, прислонившись к стене, и пытаюсь остаться в себе,
В душе моей бушует девятый вал воды ледяной,
И ночная луна не в силах усмирить этот бушующий гнев.



Растворившись в иных мирах

Китеж, уходит под воду, языческий старый град,
Наполняется сердце покоем и скрипом цикад,
В небе солнце смеётся каждый день,
развлекаясь, светя,
Готов я, кажется, влюбиться,
твержу я что - то про себя.

Чувствую, где-то внутри принцесса вздохнула,
еле скрывая стон,
Я не знал, как мне быть, и чего ожидать от себя,
В тот момент я увидел в глазах твоих отблеск огня,
Я раскрыл пароли-явки, больше их не храня.

Бабье лето прошло и кружит за окном листопад,
Растворившись в иных мирах,
я привёз с собой снег лучистый,
Твой пьянящий  выдох сжат
ты прячешь стыдливо взгляд,
Я издали вижу твой  взор светлый  и серебристый.

И на причале мне девчонка улыбнется,
обнимет меня,
Жадными вздохами и алыми поцелуями,
Пусть тела  жаром пышут –
руки по груди скользят,
А нам с тобою только нежность остаётся.



Радугой  спектр стекает на холст

Порой наступают моменты,
думал, что всё потерял,
Привычных забот и волнений кричу...
и не слышу себя,
Взгляни? как лучами нагреты,
короны рябинок горят!
Причудливым отблеском тонут
в последних лучах октября.

И лёгкий трепет бытия, тобой забытый,
вновь вернётся,
В печаль на сердце, в грусть,
которая тебя коснётся...
И в радугу, что для тебя ещё не раз зажжётся,
И с каждым днём тебе светлей
и ручеёк смеётся.

Радугой  спектр стекает на холст,
с облаков снизойдя,
Немного багрянца в палитру,
окрасится алым трава,
И тайны на веки сокрыты,
какой эта жизнь там была?
Мне выпало время распада
иных образцов жития!

Пугливо одиночество по памяти гуляет,
С деревьев листья облетают
все в середине ноября,
Мелодию красивую на арфе фея нам играет,
И ощущение престранное
никак меня не покидает.

Но мир того мгновения никак не изменяет,
Каждый день каждый шаг отдаляет меня от тебя,
Твои глаза любил истинно поцелуями,
Рассматриваю искаженность своего бытия...

Юный век огнём пьянеет, зрелый - отблеском огня,
И грянет молния, и время развернётся,
Перелеском пройдём
по тропинке былого житья,
Высоко за солнцем ярким
услышим песню журавля.



Сиял восход

Сиял восход,
пленяя глаз своим очарованьем,
Спит тихая река, и будет на дворе зима
и белый снег кружиться,
Как прекрасен этот малиновый восход,
Послушай со мной вместе эту тишину.

Грудь поднималась,
все мысли вертелись,
И сильно кружилась моя голова,
А на рассвете в штиле вод
их отраженье вереницы,
Будем любоваться  отраженьем звёзд.

Осень пропитана влагой, рыжая река,
Бежит гулко под мостом,
И васильки синеватые в поле, сёл
Зажиточность, пышность цветов

Пожухлую, не знавшую росы, траву,
Ласкает  осенний лёгкий ветерок,
А на улицах сёл не видно суеты,
Снуют лишь в подворотнях
дворовые собаки.

В отсутствие ненастья,
ловя мгновенье мысли,
Воплощаются в мечты,
Иллюзия тепла не обожжёт души,
И будет утро,  и будут,  новые страницы,

Где поют, в терновнике том второй сон,
Густо смазал мёдом, слепил ресницы,
На этом забытом полустанке, в глуши,
Русской унылой весны поют райские  птицы.

В конце зимы как невпопад
уже кончается февраль,
Как скоротечно колдовство весны дни
оплавлены жарой,
Зачерпну воды пригоршню
из колодезного сруба,
Приберёмся в светёлке
душа моя  белая светлица.

Как в старину, на нотный стан
чернила капают с пера,
А годы, минуя преграды,
летят, уносясь, словно птицы,
Весна благослови все соблазны
и упоенье красотой,
А покаяние и вера, искупление грехов!



Осенний дождь

Потоки, вихри, наводненья и заводи
спокойствия звучат во снах,
И больше  нет сил былых, как прежде –
двигать скалы в облаках,
Сегодня без тебя не смог проснуться
надомной зависла злая тишина,
И в тишине глубокой вдруг слышу,
как быстро и легко бежит река.

Над городом в небе бездонном,
время безмолвно уносится вдаль,
Гаснет туманная алая звезда,
направив взор куда-то вдаль,
И душа всё тоскует, мечется,
разбивая, словно о камни печаль,
Вновь вагон перестук колёс,
меня уносит, куда - то вдаль.

В неизбежность поверить,
списав на погрешность и зло бытия,
Вера с ересью оплавятся в горький ком,
пустотой миражей пьяня,
Сны и иллюзии о вечном мне снилась
Прага в золоте дождя,
Каждый вечер
там солнце показывает свой спектакль закат.

Фонари гаснут, то моргают
как совы, храня тишину,
А к рассвету  неземная каскадами,
остовами, летит строка.
Осенний дождь тоскою плачет,
огонь, в моей душе гася,
Ты, улыбаясь, целуешь,
даря восхищённый взгляд.

Мы окрылённые любовью
омытые родниковой водой,
Поцелуи, жаркие объятья
и теней, каминных перепляс,
Бьются, в экстазе бурных ночей
липкие руки по телу скользят,
И Ангелы наши, взявшись, за руки
на нас устремили свой взгляд.



Я тебя ни кому не отдам

Упавший снег растает раннею весной
совершенно, сочась студеной, талою водой,
Теперь в этом месте лес по оврагу,
остался не тронутым только ручей,
Человека нет тебя, теплей за дождь,
что льёт порой в душе моей,
Скажи, как быть здесь под водой с тобою?
Каштан волос струится за спиной?

Я хранил твой взгляд, я тревожно спал,
просыпался, а ты исчезала...
Мисс, да будьте же вы проще, ваша игра,
признаюсь, нелепа слегка,
С тобой я неизменно всем рискую улыбки,
шепот и вина бокал,
Себя, я знаю, порой мне не хватает вина,
что бы открыть души врата.

Чредой пустот зияют числа,
обвисли путы на руках,
Из широких лиственных пробоин
ты была прекрасна и нага,
И воздуха, и света мало ждать взгляд,
что брошенный слегка,
В них любви огонь сильней пылает ну и пусть
читает страсть в глазах.

Согрей в них, не целованные руки,
быть может, от горящих страстью фраз,
Не ведая, сомнений и унынья
обхватываю талию твою рукой,
Ведь в жизни я совсем не ангел,
а может просто нимб достал,
Я тебя ни за что никогда никому  не отдам.



Мы благодарны Богу

В чём причина, скажи, не знаю я –
то жара то дожди, снегопад,
Мне было понятно, где была ты серьёзна, шутила,
где ты злилась, где врала?
И пусть в душе звучит, любви моей соната
позволь мне заглянуть, в твои глаза,
Мой призрачный вид не прибавит морщин,
не оставит следов на висках.

Таким влюблённым светлым взглядом!
Витал волшебный аромат,
Код не срабатывает, я чертовски, устал
и, конечно, немного я пьян,
Но ты знаешь, что с нами
просто последние романтики не спят,
Ты видишь - что у меня внутри?
От края до края - там уже всё в крестах...

Я сотней строчек об этом тебе пишу,
ты сотни, раз отвечаешь тишиной,
Слова мои не будут для тебя пустыней,
слова мои не будут для тебя водой,
Мы благодарны богу с надеждой жертвуем себя,
Я сам богам готов себя отдать,
поняв, что формула бессмертья так проста.

Одним тоскливым, хмурым утром,
не дождь пролился здесь, а снег седой,
Где растаявший мир для нас
Превращается в мир в себе,
Он в них растворяется без края,
а то жарой, как в летний зной,
И вуалью западный ветер
вновь ложный оставляет след.



На небольшом холсте

Ночь-чародейка невеста под покровом торжества
бледна, и мистична,
Вот чудо летнее: у августа есть время –
медово яблочный - ореховое - спас!
От ощущений радости и благотворного дождя
пахло хлебом свежим,
Окна домов горят, мы читаем молитвы отчаянно,
в тишине не слыша колоколов набат.

На небольшом  холсте
пишу вечерний нежно-розовый закат,
Бездорожье цвета лебеды
в погостах вянет сморщенная трава,
И прямо с неба в волну окунётся ветра,
благословенье ледяного дождя,
Октябрь, в своей тяжёлой злобе,
все украшенья с сентября сорвал.

Душой своей, что горные озёра,
отображая святость неба, взором,
Осенний сплин лист облетевший кружит вновь
где-то  идёт снегопад,
В лунные звёздные ночи тень бродит
в плащанице нищего чёрного божества,
И мчал, по улицам наездников-волхвов отражаясь,
бликами от шпал.

Открылась небесная гладь-синева,
втекает в темницу поток-бирюза,
Как в колыбели, под порывом ветра
резвится то и дело звездопад,
Мудрый старец достал письмена,
манускрипты сорвались с листа,
И в окнах свет неторопливо зажигает,
и может, погадает, какая  выпадет судьба.



Такая ли разлука неизбежность

Для кого ты горишь и не гаснешь,
шторы плотной волной закрывают окно,
Будто ангелы нынче не в духе опять,
не жалеют небесного света,
На огни призыв откликается чёрное небо тишина,
словно камень легла,
Упали золотые мечты со своих веток осенних,
до краёв, наполняет меня тоска...

Я безумно люблю... и безумно скучаю
в грёзах как наяву... я целую тебя,
Я сегодня теряю, свой блеск
тысячи жадных рук ловят, меня в захват,
Впервые понял,  что значит слово,
где пращур мраморный, просительно сложа,
Простить не в силах ты и, видно, не судьба,
такая ли разлуки неизбежность.

Вот ты уже лежишь, безмолвно ожидая,
всего лишь слышу - как я жду тебя,
Извини, но я долгое время держала, себя
ни чего, ни зная  про нежность,
Моменты величия, таинство перемен, влечение,
влекущее в неизбежность,
Или в искры огня, фитилёк потухающей сигареты
в них будешь видеть меня.

Тянет город, сквозь сон, виадуки
и мчится мой поезд в канун сентября,
Листья кленовые - так и пылают,
и под деревьями - тихо лежат,
Метелью заметаются тропинки,
ели источают свой  хвойный аромат,
Две проталины красных полос в полумраке
они как гирлянды горят.

Пойду, по дорогам  старым земли не чуя под ногами
как Орион за стаей Плеяд,
В новый мир, который будет без тепла,
в тот мир, который не принимал тебя.
Я - создатель по сути, но мир мой расколот на кусочки
и плазмы из бытия,
Я видел сны, короткий миг, случайный,
как словно ранняя заря.



Творец проникнет в душу словом

Сквозь жалюзи проскальзывает свет,
колышется небрежно штора,
Ложатся тихим шорохом пожелтевшие листы
как папирусы вороха,
Поманила меня строка, коснулась легко рука
как от ветра, туман рассеялся...
Пепел сигара роняет, на воск
звучат издалека озябшие слова.

Ветвится, сумрак рощ, а в тишине лунной ночи
гаснут в небе остатки звёзд,
Ощущение волшебной сказки...
ночь пройдет беспощадно скоро,
Мы тлеем, во  времени, в непринужденном стиле,
вновь в геометрии света,
Рассеется, туман замолчат поникшие дожди,
творец проникнет в душу словом.

Дам словам свободу, как ножу,
на излёте взрезавшему тело,
О тех просторах, которые предстоит
бессмертной душе объять своим взором,
Лунными ночами  читаем стихи и мечтаем,
о вечном, что часто суть одно,
В потоке вечерней прохлады
прозрачные тени плывут за окном.

И в эту секунду является солнце,
в лазури тугой небосвод,
Надеждой, и солнечным светом...
неистово птицы поют под окном,
И не слезится, мой зелёный взгляд
в душе молодость билась, и звенела,
Что даже сам творец дыхнуть, не смел
в свечении любви земля летела.



Бродил в бесприютности странствий

Сказка и быль, в звёздном небе,
Горит надо мной - жёлтая луна,
Серебреной мантией яблонь медовых,
облачилась живая листва,
В сокровенной трепетной, тиши,
над бесконечным разноцветьем,
И зов, сорвав тебя с излюбленного места,
сказав всё нужное, без слов.

Бродил в бесприютности странствий
вдали от родового гнезда,
В предместьях, древних городов
средь громад старинных дворцов,
А жизнь, наивная такая бьёт прямо в сердце
и уносит в унисон,
Те бури, что нас разлучили,
согреют наши сердца лучами цветов.

Гала-концерт зари
нетленным блеском надежды декорирует восток,
Всплыла волна малинового сока
и взгляд твой, словно облако, высок,
Скользит по земле солнечный луч,
рисует причудливый интеграл,
Не во сне, а наяву в синеве предрассветной
счастливая вспыхнет звезда.

В дремоте кружится планета,
муаровым рисунком подбивает пеньюар,
Золоченою нитью запоздалой
паутиной тепла, скоро придёт весна,
Тщеславно намереваясь разлиться речкой
из обычного ключа,
Пишу о не сбываемом стихи,
но не изменить природу вещества.

Мерно итожа, ничем не тревожа, жизнь
смотрю в отраженье глаз твоих,
Позови меня туда, где только холод,
туда где тишина, где ладана запах,
Где нашу юдоль, благоволив и радость
окрыляла нас двоих,
По берегу пойдём по морю, по планете,
чтоб слёзы иссушить в твоих глазах!



В холодном закате

Город плывёт, величав и прекрасен,
под журчанье вод и шепот осенних дождей,
В холодном закате лимонно-рубиновом
в яркости взлётных огней,
Сливаясь с небом, и морем,
в величие вечности зимних дней,
Чуть поодаль, пестрея на склоне,
в куполах отражаясь, редел.

Люди оставили холод полей,
тени лесов и молчанье камней,
Забыты все языческие боги
всё это до поры и в прахе тленном,
Есть истины, светлы и неизменны,
редка любви взаимность в мире бренном,
Встанешь на заре с чистою душой,
вырвав на корню соль семи морей.

Еду, по рельсам в дремоте дня и бытия
мчатся вагоны, вдаль унося от грёз,
В грязном тамбуре вдруг тебя
ностальгия внезапно настигнет,
В ночь вдохновенья в табачном тумане
подбираю ключи, к порталам рифм,
Среди страниц покрытых, пылью книг
затеряны, от прошлого пароли.

Ночные звёзды светят ярко,
как россыпь мелких кристальных слёз,
Всю ночь брожу в объятиях луны
я всё верну с лихвой и отгуляю,
Зачем мне трон в стенах твоей души?
Если не я, на нём же восседаю,
Я бы растворил тебя по безмолвью вен
своих нервно поющих от боли.

Душит в вагоне воздух спёртостью густой,
мерцают лампы фонарей,
Снилось мне, что скачу на вороном коне...
а на поясе моём арбалет,
И я на смертном одре, куда взгляд ни кинь,
повсюду тоска и без божье,
Тянется душа к стволу корней к местам,
где твоя частичка памяти дней.



На холсте василькового неба

На холсте василькового неба плывёт ваниль облаков,
И крик о последней весне, не понявшей души моих строк!
Не увидят исписанных почерком мелким листов,
Капля за каплей, за ночью рассвет,
полночь отодвигает даты в срок.

И мчаться невзгоды презирая, летят к звезде,
рождённой в мире грёз,
Создавал, свой мир с трудом
и нарочитое счастье казалось, живым,
Венчальных свечей волшебства озарятся огнём,
исчезнет мой город мечты,
Краски, наносящие на холст,
будут отраженьем это дар писать стихи.

Мысли тенью ускользают, дрожат, мелькают,
прячась, в лабиринте дней,
Там по ступеням
 эхо след в след шагов твоих  и тревога в груди,
Из-под земли и я спускаюсь к тебе
гранитными ступенями на свет,
С сознаньем мысли, что я нужен,
я напьюсь ещё любви позолот.

Расплавляется сотнями дальних огней,
подчиняемых воле лихой ворожбы,
И моя солёная кровь
обретёт бессмертный напиток Амрита,
И пусть знахарки, травники, эскулапы,
в чьи души не забредал погром,
Я найду, заколдованный рай пусть душа осветится,
и найдёт свой покой.


Звучат таинственные фразы

Я с каждым днём хочу любить тебя всё больше всё сильней,
До первых криков ранних петухов я часто вспоминаю о тебе,
А мне вдруг стали сниться сны восточных синих дней,
Я падаю пытавшийся взлететь
на хмурый город падающих дождей.

Моих строчек картины воплощают каскады безумных идей,
Приду к закономерному финалу
и для меня, конечно, всё пройдёт,
Твой поезд отбывает с вокзалов, твой самолёт уходит на взлёт,
А моё сердце - просто  любит и ничего взамен не ждёт,

Но, вопреки законам строгим, всё вдруг пошло наоборот...
Следовать смело, не смотря на дальнейший крутой поворот,
Звучат таинственные фразы об изобилии миров...
И в эту секунду является солнце, в лазури тугой небосвод.

Иду я к тебе и напрасно ведь ночь разграничила нас синевой,
А потом, появлюсь, средь холодных тибетских снегов!
И сердце, в агонии бьётся, теряя, и выжигая кислород...
Долго мне ещё лететь до места - до своих, земных садов.



Вой осиновых ветров

Плен обещаний притворно-зыбких жгучих страстей
наших первых ночей,
Красотой  любуюсь,  твоей
в этом мире нет у меня ни кого родней,
Без тебя очень страшно мне средь ультрафиолетовых лучей,
Но воздух ночи, не к месту пряный, жажду снегов-дождей.

Нет, ни хочу проводить свои ночи в плену серых стен,
И в просторе, залитом светом, и в печали немых затей,
Волшебное зелье дочери солнца "моли" добавь и испей,
И лампадка взойдёт над озером, поминающим лебедей.

Будто манит в свой сказочный плен паутиною белых ночей,
Безудержная трепетность под остатками летних лучей,
Не найдя себя в них прохожу сквозь толпу серо-грязных плащей,
Только жизнь пробивалась снова сквозь безводье и суховей.

В нём мир увидел и творца  и души всех людей,
И лёгкое покачиванье сосен, и мёртвое броженье тополей,
И откроются нам воды, словно благостный ручей,
Под вой осиновых ветров, под плач берёзовых лучей.



Мой чертог

Рикошетом отдаст тебе сила интуитивно-прозрачный завет,
Боль тысяч замёрзших сердец, но занавес взметает свет,
У нас впереди холода, темнота и смиренье - полный бред,
И встали те, кто выжил после бед, и дали свой отчаянный обет.

Златит и судит строго каждый луч привратницу купеческих морей,
Тихо ступая ногой босоногою наперекор судьбе,
Разведён между нашими жизнями мост в мире застывших свечей,
Мой чертог, где старое древо три источника бьют из-под корней.

Жемчугом вспыхнет, затейлив, морозный узор на стекле...
И сверкнёт на промокшей холодной золе,  заблестевший рассвет,
И до сих пор над развалинами храмов и в каждом большом дворе,
Абрисы крыш черепичных, виден ленивый полёт голубей.

Ведь всё осталось в этом доме! осталось в памяти моей,
Подбираю все ключики, как лото, но для них даже нет дверей,
Там пространства и времени ткань уходит за горизонт людей,
И снова жизнь спешит к развязке серым комом
среди хаоса камней!




Туманный оккультизм
 
Лжёт бесстыжей своей наготой
что ни ночь или лес любви всё страшней,
А я внушаю себе, что это мечты,
сжигаю потихоньку все мосты,
Не стучись в мои добрые сны
там не рай там не место тебе,
Но судьба та тверда - словно камень
город мёрзнет, в феврале он застыл.

Всё это ты, мой любимый город твои дома,
твои кварталы и сады,
один я в городе, заброшенном,
к сожаленью я не понят, я покинут, и забыт,
Поросшая дорога сорняком я бродил по ночам
и не видел полярной звезды,
И Моисей ещё ведёт всех нас на белый свет
из подземельной тьмы.

Листок пергамента усох
от дуновений затухающих кадил,
В безветрии круг коварства завершённости застыл,
Что долог, очень долог путь вперёд,
и много жизней нам ещё идти,
Где туманный оккультизм и извращённые творцы!
Порядок, творя для тьмы.

Тихая месть за обязанность следовать
двум параллельным прямым,
И ничем нам уже не помочь...
подари мне Боже последний рассвет!
По дороге из звёздного неба,
мы словно на крыльях  летим!
По-над берегом льётся просинь,
берег осенью белым безмолвием укрыт.



Серебряный ручей

Век золотой отзвенел, отгудел, отшумел,
на небе забыт, как будто в ночи!
Бегут сквозь псевдо - дельты быстрые протоки,
к отмели морской,
Флейтой журчит по камням серебристый ручей,
Вдаль уносясь от неспешных в пути кораблей.

Сумрачный закат на землю ляжет,
многоцветными миражами,
Пусть он планету с солнцем свяжет иль путь, укажет,
Грустит земля наша, томится
от взрытых и залатанных чрев,
Глядит природа, с горестным укором –
когда же ты очнёшься, человек?

Как долго продлятся душевные муки
во благо бессмертных идей,
Решив неразрешимую задачу –
ужели цель - не главная из всех,
А в иллюзии прячется восприимчивая тяга к высоте,
Утро солнце в глазницах струится,
только дремлет вода в тишине.

Всё о том, что мечтал я в том долгом пути
по холодной стране,
И не жить безвозвратным из прошлого,
и текут как река день за днём,
Я отдам весь себя без остатка,
не веря в неискренность дней,
Зашиваясь в промозглые вёсны одиночеств,
приду к путеводной звезде.




Пахнут мёдом солнечные ульи

Луна  красой меня ослепила в старом граде,
в приюте забытых снов,
На покосе выросла отава через корни скошенных цветов,
А в храме на горе поёт заутреню, хор дерзких соловьёв,
Пахнут мёдом солнечные ульи,
и облачает образы поток энергии богов.

И от яркого соло свободной трели
ты наполняешься тёплой волной,
И лес  как должное приемлет,
весна вернётся с новою листвой,
И был, мне вещий сон в нём видел, образ твой,
Были мы друг другу живительный родник в палящий зной.

Облака причудливыми формами плывут  над рекой Невой,
Они причудливо ласкают взор,
они прекрасны как вечность и покой,
И песня недопетая, всё шепчет о чём-то с листвой,
В песнях этих столько широты, их многоголосие прекрасно.

Зажигаю ночь, звуки скрипки и темнота, прильнула в моё окно,
Кровавым светом заката хлестануло по мостовой брега освещая,
Смотрю душой на прекрасный Питер, холодный,
промозглый, но родной!
И вот я ощущаю тот вожделенный внутренний покой.



Безумная мечта

Горизонт багровый за спиной,
и свет фонаря на мокрой мостовой,
Безумная мечта о наслаждении прекрасном –
рядом быть с тобой.
Чтоб весь до дна испить яд любви!
Отравлен я твоею красотой,
Но ей не ведом, стиль восточных мудр,
сияли розы дивной белизной.

Согрела в эту ночь мой мир и дом!
Мне хочется петь во тьме ночной,
Морем света залита моя душа,
и сердце заворожено накрыло волной,
В душе лёд и пламя от пылкого плена?
Хмель дари, обвивая лозой,
Когда сердце печали уже не отдать,
соединились тонкой нитью с тобой.

Лишь по субботам льнёт простыня,
в твоей постели, завернувшись строкой,
Не ведая ни срама, ни позора
когда стрекочут за твоей спиной,
И пав на колени в траву предо мной,
меня ты просила называть тебя женой,
Не можешь разладить с судьбой?
Поняла и ты, что скучаю я только о той.

Она считала, что за счастье платить придётся ей одной,
Душа моя хоть на край, хоть за край, хоть куда,
но лишь только с тобой,
Обратимся,  лебедем белым вспорхнём,
над багровой рекой,
Полетим как быстрые протоки и забудем всё,
что было покрыто тьмой.



Как можно это объяснить

Сменив, стихи на жизни прозу жаль,
быть нам вместе не судьба,
Как можно это объяснить? Она меня взяла за сердце,
И расплетала жизни нить, и не была единоверцем,
От мига миро сотворенья до первых, собственно, побед.

Ах, этот сок, и эта дева - свежа, пленительна, стройна...
Но как ехидно из-за древа на деву смотрит Сатана!
Он всё исчислил наперёд - и ревность и грехопаденье,
Чёрные мысли плёл, в чёрный омут  её маня.

Темна вода в облаках белых ночей,
И звёзды горят на пенных гребнях так игриво,
И над городом сонным, угрюмо повисла луна
не важно, куда и зачем,
Снова к свету ты устремишься,
одна бродить в пустыне жизни.

Истины ради, вплету в ожерелье в каплях
замёрзшие муки тантала.
И опять красным маком пылаешь!
Всё это фарс, подобье карнавала,
Мы были веселы и днём и ночью веселы на зависть всем,
Я наслаждался стихиями твоих вечерних глаз.

Но больше никогда не будет, нас хоть ты по мне рыдала!
На моей руке твоя ладонь любовь –
там радость каждой встречи,
В невесомость, преобразившись себя, находим  в облаках...
Нам не добраться до вершин, что строили мы вместе.

Горизонт еще не кровоточит,
провинциальный городишко мерцал огни.
И вот тут твоя жизнь балансирует на изломе вершин,
Бьёт тебя жизнь в набат как колокол на вече,
Я злюсь, устал, от всяких мыслей слушаю,
как на скрипках играют сверчки.

Как в поле силовом сейчас завис,
прошу - господь всевышний помоги!
Как скипетр, держава и корона
я в тёплом зале,- зритель, господин.
Я люблю тебя, проказница моя, и, конечно, прощаю грехи...
Чтобы обладать этим, надо либо снизойти, либо взойти.



На воду упал туман

Тревогой внезапной, сомненьями горькими жжёт,
Обнимаю любимою за трепетные плечи,
Глазами впиваюсь в родной силуэт,
Мы смотрели на звёзды –
случайных свидетелей встречи,

Склонился над городом новый рассвет,
Я остался крылатый, скажи мне, ты знаешь: зачем?
И в сердце стучит, сладкий обман,
Отчего же на воду упал туман.

Треснуло застылое стекло, с грохотом,
А кто-то скажет: просто майский гром,
И поднимутся цветы моих садов,
Что были без любви, те, что были сном.

И жизнь ведь не прошла, а началась с начала,
Вот только молодость ушла до мудрости причала,
А мне бы не думать где ты, не помнить, что нить тонка,
Ощутить под босою ногой влажный холод песка.



Мы гордый и сильный народ

Вдругорядь точит о камни
древней памятной вражды,
Живём у излома последней черты,
И снова бои, кровь и смерть, и дымы,
И становимся, просто мы мертвы и немы.

И душа не звенит
и радостный крик мой затих,
Начинает дикий пляс
в свете жертвенных костров,
У тех сверкающих вершин,
под взглядом звёзд седых,
В сумрачной ночи пот дикий вой ветров,

За острым мечом херувима;
Не видеть высоких, зеркальных границ!
Я вижу в глазах огорченье,
Значит, семнадцатый год не забыт…

Они  всемирное хотят устроить  жжение,
А чьи то, матери, и вдовы ночами  не спят,
И стонет от боли
и вновь задыхается от крови земля,
И ангелы уже устали души
убиенных уносить в небеса.

Я топора не страшусь и земного огня,
В свет отступает душа,
смерть, именами глуша,
В божественных руках
вселенская сила добра и зла,
А у трона черти не блажат,
равнодушием сквозят.

Но зазвонят колокола
надрывным набатом  церквей,
Белый свет будет бел, будет светел рассвет,
И придёт мир в страну,
где рассыпался солнечный свет,
Мы гордый, сильный народ, свет великих побед!



Тень фонарей

Вязнут и звуки и краски в густой полутьме...
Зыбкою дымкой тумана трогает листья рассвет,
Ты пойдешь за ней в звёздном серебре,
вдруг поймёшь,
Что вечность вновь звучит в тебе.

Искушенье окликнешь, как будто возможен ответ,
Ты меня лишила снов, и мирного покоя!
Твой аромат, я вдыхал как бальзам,
Я  медовые терпкие губы твои целовал.

Днём, золотые дождинки, и воздух дрожит, прогрет,
Я вижу, нимфу в тебе
и дриаду ты словно живёшь, во мне,
Что же такое творится у меня в душе?
Вижу всё в твоих нежных, манящих глазах!

Мирно лежу  на пожухшей осенней траве,
Скрылись под воду кувшинки, застыл водомер,
Стужей морозной наполнился, кажется, белый свет,
Я словно мёртвой помазан водой, а затем и живой!

На асфальте качается тень фонарей,
Вновь ухожу навсегда в те края, где кончается, свет,
Под шум ветров недописанных вёсен,
Через сплетенье старых сосен.

К не изведанным далям чужих галактик и планет,
Может, там увижу, любви хрустальный склеп,
Что бы оставить в жизни свой глубокий след,
Ты не можешь остаться в тени,
если сам излучаешь свет,
Тупая боль пронзила плоть.

Не осуждай меня, Господь!
Новое время горький жнёт урожай,
Мой суровый, такой далекий, но родной край,
О! явись ты мой яркий и тёплый рассвет.

Благодарен я судьбе, что с тобой меня свела,
Синеглазая девочка
в выжженных солнцем песках,
Память, губ твоих улыбкой раня,
Кровь запела сладко и тревожно.

Взлетев, мы будем без памяти
от вечности с тобою,
За нас сплетутся в синеве,
дрожа от нежности и зноя,
Разлетятся осколки беды между небом
и вечной землёю,
Ты мне награда, ты как солнца луч,
ты как волна прибоя...

Утонув навсегда в твоём крике и боли,
Средь одичавших зарослей сирени,
Словно последние сыграны роли,
Стыдишься кары, ты по жизни.

Тупая боль пронзила  мраморную плоть,
Как символ наших вечных прегрешений,
Без тебя и земля не вращается...
Без тебя мне не светлый свет!

В час, когда плачут лики икон от тебя в образах,
Вселенной благодарна, благодарна и себе,
Что же плачешь сейчас, говоришь земля - это плен,
Птица опять свою песню споёт,
как разольётся рассвет.

С тоскою сожалений на переезде тупиковой жизни,
Обрекаешь себя бродить   
в пустыне назначенной отчизны,
Чем, тебя потеряв, выжить!!!
Молю бога - вернуть к жизни!
Из осколков душ, бесконечно уставшую от тризны!

Под хор этих резких криков на лета прощальной тризне,
И признаться в любви к долгожданной, любимой отчизне,
Только я и бессонница, верный мой спутник по жизни,
А мне б сквозь слёзы увидеть восторг
и пронзительность жизни.



Между правдой и ложью

Между правдой и ложью полшага,
Но и их не дано мне, пройти,
К которому возврата больше нет,
Ценнее жизнь становится с годами.

Протягиваем мы друг другу руки,
И жар, что холод разбудил,
Где новая изба обнимет,
Крепкими сосновыми руками.

Вот и вечер отключили свет!
Мы стали просто тёмными тенями,
И тени наших прерванных бесед,
По комнатам блуждают вместе с нами,

В глазах хочу твоих увидеть солнца свет,
Лежу в углу пред бога образами,
И рдеет, как кровь, гранатовый рассвет,
Ты так же всесилен
и вечен божественный свет...

Мы часто тянем руки к небесной синеве,
Сгорбленный нас, когда настигнет страх,
Хранитель земли и лесов, беспредельных,
Забери всё плохое, развей,
словно в воздухе, прах.



Опадающая медь

Не зрим, но явственен твой аромат
губ твоих цветущей вишни,
Атласного волоса до пояса распусти наряд,
Осыпая цветами из грёз
два наших безмятежных пути,
Эдемского сада;
упиваясь загадочных трелей пленительных птиц!

Не выпуская свирель из немеющих пальцев,
А на асфальте - листвы опадающей медь,
И ангел сведёт нас с тобой удивленных скитальцев,
Петь лишь о боге не значит божественно петь.

И каждый вздох её - моя тюрьма,
мы придавались ласкам, покорно,
В божественной зыбкости исступлений,
в  самых жарких  мгновений,
И в мыслях, помыслов и побуждений,
в обрывках сна, в дремотной светотени,
Символ наших побед - отвлечённый разврат,
я из ада вынес тебя на руках.

Но не встреченный не услышанный
среди пустых слов...
И  опять я, к тебе привыкаю,
так получилось - не забудешь меня,
Отблеск дарит амазонка страстных глаз,
Не откроется взору их шальная краса,
Где опять двоих немая сцена
обрывает листы календарей.

Весна, приятно лицезреть лесов
проснувшихся чертоги,
Поёт душа звучаньем лир,
как хочется упиться дождём и прибоем,
Как хочется проснуться,
в объятиях с луною упиться свежестью прибоя,
В сердце щемит, что-то тайное,
и с листвой несётся прочь.

Любовь прогрессирует
и не виден её конец, какой-то предел,
В вплоть до ливня внезапного летних рыданий скупых,
Где в полусвете настольной лампы
опять нетрезвый усну от любви,
И этим торжеством небесным лишь хочу наслаждаться!



Листопад

И ярче невесомость тишины
ещё усталость зимняя жива,
В волнующем томлении жажды встречи –
блистает чудом сладкая мечта!
Боги и люди, напившись вина,
ищут победу, не зная, где тьма,
Если есть ад, то он в нашей душе,
хочешь вернуться в рай, иди, но знай.

Всё смолкнет,  холод  белый свет
и пламенный знак,
Листопад  твой двор украсил пышно,
А в углу на киоте лампада горит,
И вокруг пустота, пустота оглушительна.

Пока ясное небо смотрит сверху,
приветливое и голубое,
Тому, кого легко отпустит тот,
кто натешится игрой,
Немого солнца и снежинки –
судьи кружатся в безударной тишине,
И ты тем тешишь себя,
что не придётся воевать с самим с собой.

Порой хотелось мне таких мгновений,
И в радуге, и в бликах светотени,
Круг бытия в цепях перерождений,
Дымятся гроздьями сирени.

Сухие видеть слёзы чьих-то сокрушений,
И не дать себя поставить на колени,
И жизнь любить на вдох без сожалений,
Так как боги высших убеждений.

Слепцы устраивают моральную голгофу,
Тем, кто пытается помочь им прозреть,
Нет ни в чём красоты и во всём разнобой,
Как и в лицах людей с разноцветною кожей.



В крутом вираже

С туманным демоном моих слепых сомнений,
Тебе я часто глупости прощаю
и довольны вместе мы судьбой,
И я не в силах сбросить груз
неверных представлений!
Перебираю тихо у свечи,
и будешь ты всплывать передо мной.

А по-настоящему ты ни когда не любила,
потом узнал, не я один,
Застыл в карих океанах твой взор развратный и святой,
Но здесь не Гоа в трансе
и сансара не вертится, а жизнь не серпантин,
И странный серый мир, едва подсвеченный луной.

Шатаются люди и пишут на стенах "враг" или "дезертир".
Рывок, щелчок, неровный перестук, озноб.
Лишь месяц «свет ночи» рождает –
к нему теперь и ты взойди,
Которую выбрали, что бы звать - женой.

Ты пришла, в мою жизнь однажды меня не спросив,
Любовь твоя меня накрыла пеленой,
В крутом вираже на размытом откосе...
И женщины не властны надо мной.



Ей в любви признался

Несмышлёная страсть обернулась хмельным холодком,
День за днём, словно ржа, разъедает и жжёт душу стыд,
Как же мне освободиться от душевных всех «оков»?
Я тебя забуду скоро, я избавлюсь от оков.

Я устал от пульсаций боли под ребром...
О, Господи! где та спутница,
что с моего ребра ты сотворил,
Порой предчувствую и знаю,
что завтра мир мне сотворит,
Отпускаю как птицу на волю
мой сдавленный крик.

Звёзды, на небе сияют светом, горя для двоих!
У дикой рябины, что терпко и пьяно горчит,
Ей в любви признался ели слышно,
Она медленно подходит, улыбается, молчит.

Я приду, в твою жизнь нежной музыкой
слышишь мотив?..
Сердечно-верным пажом  молящим:
лишь не уходи!
И, приободряясь от этой встречи,
возвысимся от любви,
И во сне оживём... и там, на изломе границ.

И напишет за шибером волшебник-художник
на холсте прячущих птиц,
Строятся замки на белой бумаге,
высокие с башнями дворцы,
Сквозь грунт холста пробьются сны-побеги,
когда сойдут на озере круги,
И будут нам клёны шуметь,
и берёз белоствольных стволы.

Не высыхающие из ливня дрожат
прибрежные ивняки,
Над речкой синий окоём с весенних холмов
дует удушающий бриз,
В жарком тигле у лета расплавились наши мечты,
И пусть меж мной и тобою
весенние боги не выстроили мосты.




Тоска в вечерней синеве

Перевернулся день
став липкой белой ночью ушёл во тьму,
А в голове мысли просто в клочья
по злобной воле чьей-то...
Заскучал? тоскливо стало?
обуздать решил судьбу?
Позабыто уже большинство
незначительных ссор.

Это всё чудно
так что чёрным вывернуто нутро словами,
Не успел впитать
зелёных листьев трепет на аллее,
Граней бесценная память,
истекает потоком к земле,
Возмущая покой бытия, я топил её, как щенка...

Но это ведь жизнь,
поэтому неестественно-громкий смех,
Да, я пил безбожно много
залить пытался сердца плач,
Натужно держусь за ветку
и нужно б трезвым быть к зиме,
Нас, подхватит и, закружив,
стремнина вглубь увлечёт.

Как младенец я ночью сплю,
птиц не слышу рассветный слёт,
Осень пришла, журавли улетают,
клином, исчезая в тумане,
И не единожды ещё лукавый май солжёт,
И мой приют в заштатном городке
и петлёй тоска в вечерней синеве.



Судьба тебя проверит

В какую пропасть спесь ввергает,
творя бессмысленный разбой...
Когда ангелы встанут в шеренгу
и споют тебе за упокой,
Смиренно познаешь трехмерную суть
равновесия зла и добра,
Человек живёт, если в нём душа,
разлилась водой и как лист чиста.

Верных господь хранит благоговейность и простота,
Там ручей на дне оврага дремлет в келье ледяной,
Пусть  ночь сползает по фонарю на тротуар,
И остаётся только истоптанная песчаная почва.

Не оскудеет русский или любой другой,
Судьба тебя проверит, смогу ли я
как раньше держать удар,
Я уйду в тумане, а вернусь с грозой,
Карфаген опустел, но осада ещё не снята.

Красотка радуга играет этюд под голубым шатром,
В колокольчиках ржавых моих,
отзывающихся припевами,
Ветер песню поёт про отчий дом,
про манящие тайны чужих дорог,
Нет ничего, что конкретно
и чётко ты можешь назвать и уйти.

Без тебя ухожу прямо в солнце, в огонь, на восток,
Чтоб донести тебе, потом  где я был, кто со мной был в пути,
Тщетно силясь познать, что же там, за последней чертой,
Я держу в руках огонь, готовый обрушиться вниз.



Огонь свечи

Непокорная светская стать,
преломляется небом упорно,
И осень, рыжая старуха,
о чём-то плачет за окном,
Словно хмурое небо
и вправду грустит сентябрём,
И то, что ты познал в начале,
твоим же будет и концом.

В генах память идёт по спирали,
всё, что любим, храним, бережём,
И огню придадут все любовные письма,
не вернувшиеся с передовой,
Та же полусонная пустота,
накрыла душу беспросветной тьмой,
Где сложно остаться, самим собой
я бродил по улицам, сам не свой.

Беда! а до обрыва остался шаг война!
Уносит жизни других людей,
Мелет время жернова дней крупицы в горсти,
островками кипрей, кипрей.
Человеческий  облик Бомарше сложен
и противоречив грязных дней,
Все улыбки плачем скрипки,
сквозняками продирают мою душу до костей.


Огонь свечи мог в пламя разгореться!
Ты, не ища причудливых путей,
Страдая от врагов своих – коварства,
и от непонимания людей.
Лишний час ветру дан,
чтоб знакомую тропку сделать чужой... ничьей,
Её пройти, любовь, в душе храня,
не подпуская ненависти, злости.

Тебе подарят сказочные дали,
не будет больше серых скучных дней,
Фальшивое всё дальше  уходит,
бросаются лишь взгляды  людей,
Да кто ж  дух тленья не отринет,
из смертных кто поспорить мог с судьбой,
Прозрачный звук пускай в порезах стынет,
не руша совершенства моего покой.



Под старым фонарем

Мы там, где мрак и всё темно
под грузом тягостных сомнений,
Любой, кто не отверг
возможности духовных выявлений,
Звучит восторженный покой
церковных песнопений,
И нет творениям твоим покоя и забвений.

А бог - лишь ладан и кутья, разбитые колени,
Тебе покажут как, когда
и сколько падать на колени,
И сложно отличить реальность сновидений,
И блики невнятных откровений.

Багровый ад - есть неизбежность направлений,
С туманным демоном моих слепых сомнений,
Ищу в потёмках прошлых заблуждений,
И к поискам, и к тщетности сложений.

Под старым фонарём,
мрак умоисступлений,
И матриц неизвестных настроений,
Мы говорим из разных измерений,
С силой мысли новых пробуждений.






Зиял закат

Я взглянул в окно
на небе кроваво - знакомо зиял закат,
Душа играется, последний раз с весной,
Белым аистом
в отчий край души светлые наши летят...
Здесь голос близкий и подчас такой родной.

Любить, предаваясь счастью,
не глядя на листопад,
Снежный, волшебный король неземной.
Но сам - постепенно - растаял,
как будто - исчез и пропал…
Северным ветром, сгоревшей звездой.

Где ветер играет на струнах-ветвях,
как искусный скрипач,
Бывает любовь без ответа, нелепа,
смешна не судьба,
В тебе есть всё, от смеха до капризов,
От сладких снов до непростительных измен.

Она дышит другим, но неба всего глоток,
Боль останется здесь в глазах цвета коньяка,
Я безумно люблю... и безумно скучаю,
В грёзах как наяву... я целую тебя.

Откровенная жажда, обнажённая страсть,
Зачем над судьбою куражились всласть,
И ветер воет в стужу, неся обрывки фраз,
И слёзы притворные льются из глаз.

Дню откроюсь я весь, не дыша,
За окном моим злиться пурга,
И мир параллельным стал,
Топография в лучах моих глаз.

Я стою на распутье,
На распутье подземных ветров,
Обручальным роковым огнём,
Душу сжало тяжестью оков.



Мы из разных измерений

Пахнет липами, солнцем, кустами цветущей сирени,
Пусть встречаются люди у края своих заблуждений,
Будет ровно всё, где ни взлётов, ни судеб крушений,
Лишь не бросайте детей, это - худшее из преступлений.

Промелькнуло счастье в отсчёте последних  мгновений,
Бесконечным казался наш вальс из коротких забвений,
Восемь лет одиночества, боли, терзаний, сомнений,
А мне бы мыслей по - проще, легкости личных суждений.

Умирают наши сны, там,  где рождаются мудрые мысли,
Мы с тобой в грубом шелесте листьев уснули, зависли,
Штрих и точка вдвоем на листе величаво повисли,
Ты сидишь на поляне, следишь, как меняются мысли.

Я заблудился, потерялся среди бессмысленных теней,
До меня ли, когда слишком много иных увлечений?
Кто здесь строит дома, из обломков чужих воскрешений,
Средь башен домов и приземисто-скучных строений.

Время на спицах стрелок вяжет узор мгновений,
Пусть кочует тепло, истребляя тоску поколений,
Чтобы не было в жизни терзаний и сомнений,
Дав  чувствам слабину став объектом вожделений.

Я постигаю сущность души цветовых силуэтов,
Почему никто не понимает нас, поэтов,
На висках моих года, и сверчок на подвальной ступени,
Я дошёл до цели пред глыбой Исаака падаю на колени.



Голуби

Я решился написать тебе
на обратной стороне этого листка,
Теперь я один ты одна мы не вмести,
это самая плохая игра,
Свершить новоявленный подвиг
для зрелой души не составит труда,
Во дворцы, где звучал приглушенный голос
виолы впервые скрипка вошла.

Желание рвётся и ввысь парит, срываясь на стон,
ломается карандаш,
Ведущий к омертвению души, всё жизнь:
Любовь, и ревность, и тоска,
И трелями птиц о любви нам поют,
костры за рекою, а в небе звезда,
Ты чудишься мне в дымке голубой,
казалось мне давно, что мир наш рай.

Ощущение волшебной сказки
ночь пройдёт беспощадно скоро,
Воды рек вот-вот обратятся вспять,
и на землю рухнут огонь и град,
Твой хрупкий мир в иллюзии любви,
холодным блеском, нарядив свой взгляд,
Как тихо независимые голуби над вечностью парят...

Что весна раскрасила
и слила с нотой тоскливой песни соловьиной,
Люблю их трели гула,
с суетой люблю стихи их, страсти и укора,
И я готов опять, за поцелуй её плеча весь мир отдать,
Вдыхая её прелести
озон изъять любовной лаской грусть из глаз,



Стрелки часов

Лишь только схлынет первая волна о том,
Что время будет вечно длиться,
А если нет - приснится пусть унылый дождь,
Осенний блюз, но только лишь приснится.

Предчувствием любви зовёт сквозь времена,
Идёшь по кромке дня, в овраге ключ струится,
Дремлет на скамейке тишина,
И гнев и страх мне не дают смириться.

Взгляд полуопущенный и томный,
Мы пережили многие невзгоды,
Поцелуй... желанный и не скромный...
Где нет смятения пред таинством природы!

Наши всполохи, душ унисон,
В них музыка, переходящая на стон,
Чтоб до сердца излиться слезой,
В опьянённом аромате жасминовых цветов.

Ты видишь, как здесь рождается луна,
Ветер прохладный и серый рассвет,
Наполняя "за встречу" бокал,
И в сердце надежда, надежда и свет.

Ты тихонько отведешь свой взор,
Его я часто видел в детстве,
Глядим на верхушки спокойных лесов,
Мы в поисках точных и искренних слов.

Полон ропота космос ночной,
Над грешной земной суетой,
Лес шумит, щебечут звонко птицы,
Днём неба синь нам не дарит свободы.

И вспять развернулись бы стрелки часов!
Не то, что в молодость, а в детство,
Дождусь повторения сбывшихся снов,
Велосипеды детства.

Лесочек сосновый, волшебное место,
Буду смеяться, от счастья купаясь в весне,
А потом раздором с задором ждать теплое лето,
Дай руку, ты нужна как воздух, как солнца свет.

Забыв печаль, все тяготы, невзгоды,
Возымев достаточно свободы,
Можно сделать вид, что счастлив и влюблён,
Не думать, наступая на лучи жизнь-ксилофон.



Я не могу не верить в бога

Мне бы в океан, где парит астероид любви,
по орбите застывших небес  я летал,
Ты стихия, что до поры до времени
дремлет у подножия скал,
И вот она, рядом сияет звезда...
бродяги? в кустах? ерунда... ерунда!
Страх проникает в сердца глубину  так холодно...
что кровь стучит в висках,

Будто жду, неведомо чего грянь же, гром!
И молния - сверкай!
Чёрно-белые тона свет и тень
вот и новая фотография игра,
Опять купе и  эта жуткая бессонница
всё развеяла в прах,
Монотонный стук колёс
и махорки крепкий запах...

И в пугающей бездне,
ведомые властной судьбою,
От него уже не скрыться он уж за моей спиною,
У окна стою заворожённый
звёзд мерцающих красою,
И навечно застрявший
в нано - стальных временах.

Под глазами круги и растресканных губ белизна,
Жизнь прожил  серьёзную, строгую,
не о себе я пёкся по ночам,
И только лишь на крайности космическая стынь,
была обречена,
Будя воображение ума...
там узкая тропинка шла с холма.

Я не могу не верить в Бога, он всем нам дарит чудеса,
Живу, а рядом пустота
живу я памятью, а в жизни – беднота,
Он видит бренность мироздания:
зияет в душах нищета,
Но не забуду, тот я миг,
который мне дала упавшая звезда.



Мне не спится

Земля задремала, устало догорает сентябрь,
пожелтели сады,
Приникшая к заснувшему листу,
среди тумана вздохов – тишина,
В подземный переход мы все прячемся
от солнца и луны от холода жары,
Ещё сугробов вдоль обочин нет,
ещё в полях высокая трава.

Прохладной ночью мне никак не спится –
хочу упасть я в розовое море,
В синеве на бескрайнем просторе
небо с морем в отчаянном споре,
И где-то тихо шумят пальмы,
скорее всего, на тёплом море?
Чайки летят в необъятном просторе,
стаю у синего брега и смотрю на море.

И в шлюпке уснув, несусь теченьем
во владеньях цветущего рая...
Лучами жара, разрывая холодный мрак,
в ночи, мечтая,
Но есть ещё мечта достичь островов,
что скрывает море,
И на этом просторе ветру уступит прибой,
что дремлет у подножья скал.



Чудесный сон

Мошенник-август, как последний козырь,
сдаст сентябрю заявленный редут,
За скрипом тайной двери,
зло прижалось к бархану худосочному горбу,
Прибываю в раю постоянства, сокрушая мечтой пустоту,
Цветные птицы бьются в чёрных флагах,
цветные птицы бредят на грозу.

У летнего сада роскошных дворцов облетит мишура,
И снова птицы кружат перед нами,
и снова там удача и покой,
Ты, июль - пахучая отрава
в дикой пляске ветреных листов,
После июльского солнце плавленья
в столпотворении жизни людской.

Тихо влезает бездонная осень
в чувства слепые весенней порой,
Я почти расстался, с мечтой
наделив бытие пустотой,
И Господь меня, услышав,
скажет, ищи себе путь другой,
Ты отпусти меня, время,
в какой-нибудь век иной.

По шатким и извилистым
зеркальным отражениям миров,
Чудесный сон я вижу наяву,
здесь город улыбающихся снов,
Как скоротечно колдовство весны
июнь-июль оплавлены жарой,
А осень прорывается в любимый город
разноцветной пеленой.



Нежность

О! как  вечера у нас блаженны!
И звёздный небосвод над головой,
Я так тоскую - дорогая, весь в мыслях разных исходя,
Ты вышла на балкон и первый гром весны,
и лепет листьев юный, и голос  милый твой,
Я плачу от любви, но мне экстаз неведом,
нет, я своей души не разделю с тобой.

Нет, не согрели этих льдин огни
рождественских свечей,
Чтоб чувства грели всякий раз,
когда застанет дождь иль снег!
Вдохновляя жизнь в сердце любовью!
Кто умней? Кто сильней?
Два великих земных диссидента
созерцают, мир в звездном ключе.

Руки твоей коснулся, между прочим,
потом был поцелуй, за ним другой,
Не ведая сомнений и унынья,
обхватываю твою талию рукой,
И я ласкал тебя не смело, и я любил тебя до слёз,
Нежность, спящую, теша под слоем душевным
я дарил, тебе рассветы, звёзды и шёпот трав.

Услышал тела твоего тончайший аромат
и нежностью целовал грудь, набухшую твою,
Я узнал любовь сильную и верную,
о которой все мечтают и ждут,
И я люблю!.. Целуя тебя в нежные губы ...безумно!..
Только тебя одну!
Знаешь, как это - в глаза смотреть,
тоннами альфа-частиц поглощать темноту.



А зори здесь тихие

Как прекрасны на Руси просторы
вечерами здесь соловьи отдувают трель,
А зори здесь тихие
лишь в дубравах листья шелестят,
Здесь, на гладь воды
опускается нежно-розовый закат,
И гулкие струны лучей солнечных звучат.

Каждый прожитый миг, обжигая печалью,
Как всё поздно приходит и прощенье и роль,
Здесь каждый вдох зимы мгновенье,
И каждый выдох чья-то жизнь.
 
Наитие, жажда, ощущенье того,
что в воздухе кружит,
Того, что можно лишь услышать,
Когда рассеется туман, и засияет солнце ярко,
а небо синим, станет,
В синем небе облака помарки,
и старый град  рвётся с голубого неба в низ.

Ведь завтра снова будет чьё-то утро,
асфальт поблёскивает строгостью сухой,
Петербург чудесен своими местами
вот старинный фасад и узоры оград,
Развеселит любимый дворик,
я выйду из подъезда в час ночной,
Звенит прохладой в дебрях дикой мяты,
над колыбелью тихой и святой.

Запад, юг и восток свои опции помнят,
на наречии своём о мирах говорят,
Где в зеркалах хранятся искаженные черты,
там, в памяти у нас горит закат.
И в памяти тот день сейчас вернётся
ещё сугробы снега тёмные лежат,
И мир один, из разных видим, окон
Нам понятен  даже стал Малевича квадрат.






Лунная полночь

Резкий ветер, пропахнувший, тиной
темнота расплескалась рекой,
Таков круговорот воды в природе, дожди опять,
потом, становиться рекой,
Не скатиться совсем, не пропасть, может быть,
я сумею в воде золотой,
Так, как ты этого хочешь так, как требует это время
и гормонный прибой.

И обжигает касанье холодной руки ты моя боль,
накрывающая волной,
Моя любовь, лёгкая тепла граница...
всегда будет идти за тобой,
Я люблю тебя сильно, и ты меня  люби, весна,
и мы целуемся в парке с тобой,
Лишь только свет - принадлежит всем этим,
и только я зову тебя - «своей звездой".

Лунная полночь вызовет с горла вой
и обернётся сущностью без причин,
Долготою не отмеченный грот
и давно промок рубахи сатин,
И обжигает нёбо воздуха жаркий сплав,
дышит в лицо, скалится хищно, рычит,
Как приливам, желаньям своим волновым
только это цветочки, от ягод горчит.

Я провалился в сон, какой-то вязкий,
теряя связь с реальностью миров,
По лучам этой звезды мы погружаемся
в бесконечности могучую суть,
И стал вдруг последнею отрадой!
Но прошлое нельзя назад вернуть,
Приходят, возвращаются,  откуда?
Воспоминания и зазывают в путь.

Травами гор газированный воздух,
с терпким озоном сгущенный в грозу,
Скрип дощатых кибиток,  и звоны цепей
жизнь плеснула мне яду  в битой посуде,
Тоскою я отравлен, как ядом
прости меня за холод  тишину,
Ткань времён с червоточиной,
свет не в силах сорвать бесконечности тьму.
Смятение души

Я умоляю, не гаси звезду,
и путь во тьму искать не смей!
По своей родной земле брожу
и помню, тот я пыл и гнев,
И мне так душен светлый день,
но ночь страшит куда сильней,
Псы воют, ночью при луне в душе тревога
и как муть свет зияет, фонарей.

Смятение души моей успокой,
прикоснись  в предутренней мгле,
Мы так держались неба и корней,
и сражались стократ сильней,
Хрипя от астматической хворобы,
под тяжестью больных и вздутых чрев,
Я теперь знаю, как выглядит счастье –
мама, встречающая у дверей...

В муках, обрывки продрогших сонат
дым от костров плывёт над зарёй,
Мы вспоминали как шумно  летом,
у костра  прозрачных ночей,
Мутнеет взгляд сквозь порванные веки,
услышит ли мои мольбы творец?
И в призрачном дыхании тумана
мне распахнётся мир далеких грёз...

И возложу всю боль себе на плечи,
я сберегу небесный ангельский покой,
Потому что, в солнце я - несносный!
А в кружении листвы, ещё и..., озорной.
Лишь любовь к просветлению дух приведёт,
лёд сомнений растает в ладонях твоих,
И вновь тенистая аллея,
и всюду грешный поворот словно  сбился я с пути.

Обитель туманов, дождей и ветров,
имперская роскошь и бедные люди,
Где ты и властитель, и бедный феллах,
молящий всевышнего не о причуде,
Росчерком веток всё небо расчерчено
вот ещё вечер добавился к вечности,
Кому нужно твоё молчание?
Кто будет беречь меня от глухой тоски?




Строки о тебе

До тебя, любовь, долететь
для полёта мне не хватает крыл,
И в ночь ушла тихонько ты,
исчезая в готическом мраке,
И трелями птиц о любви нам поют,
костры за рекою, а в небе горит звезда...
А я усну в твоей фантазии сейчас,
на тёплом пледе, в отраженьях твоих глаз.

И нежно  упадёт заря
на лазурный чёлн райская тишина,
И ничего не предвещало здесь беды
и этот голос у подножья скал,
Ты замираешь в моих ладонях,
и бьётся сердце трепетно твоё в моих руках,
Приглушённо стелется вечерний свет,
седина домов в оконных мотыльках.

От забытых пределов небесных миров
нам доносится ангелов стройный хорал,
В тёмном небе опять загорится звезда,
ароматы любви захлестнут вновь меня,
И уже не вернутся обратно,
словно в плаванье долгом на краткий привал,
И висит и висит, в небе сизая хмарь
всю природу вокруг городов истребляя.

От стыда, обиды и позора...
где небес прозрачней синева,
Запело солнце гимном вечным,
пророчеством горит звезда,
И кривые треснули зеркала...
амальгамным блеском падет тоска,
Не хочу тебя я видеть  в дожде печали,
и в ненастных днях.

Кричу о том, как сильно, я тебя люблю!..
Твои слова я перечитывал... читал...
Горит душа, но не видимо пламя любви тому,
кто не малое искал,
На строки о тебе я сердце изводил,
я чернил для пера покупать не уставал,
В строках моих звёзд далёких отраженье
и вязь тугая в жемчугах.

Поезда бегут - их колёса грохочут
и меня вагон куда-то по рельсам уносит,
А я слышу только привычный колючий стук,
входи, моя осень, размыв акварель стекла,
Грустно машет рукой, уходящее в прошлое лето,
его огонь уже давно погас,
И фантомной болью отразилась кривая линия рассвета,
в зеркальном мире моих глаз.







Вспоминаю я детство

В средневековье сражались рыцари за честь, и отвагу,
Какую нам они теперь расскажут сагу?
Вспоминаю я детство, мальчишек ватагу,
И я не гонял, свою судьбу дворнягу.

Снежинки метались, не зная, куда им лететь,
Весна шла по следу последней февральской метели,
И ветра порывы свистели-стегали, как плеть, и солнце
пургой затмевали.

Мучительно медленно тянулись  дни и недели,
На улице зябко, в преддверии новой метели,
Какие звёзды нам светили! как мы пели,
А какие райские птицы они о надежде нам пели.

Как беззащитны были мы в вервиях соблазна...
Там звездные, взрываясь, огоньки,
Как мы там опьяняли друг друга тогда,
Как меня волновала эта близость твоя.

Полночною лаской звенящей серебряной трели.
Как первые ласточки звонкие сменят капели...
Береги себя, слышишь, и больше не нужно...
Ни речей, ни попыток уйти от себя.

Я просил всего, что позволит мне наслаждаться жизнью,
И дал он мне жизнь, чтобы я мог наслаждаться всем,
Да, всё проходит вот и мы - пройдем... и - навсегда:
Ни памяти, ни грусти сгорят леса, иссякнут водоёмы...



Изреченное слово

Нас влекут за собой незримые тропы, зовущие в
вечность,
Обрекая на ложь изреченное слово,
Заворожи меня, и вместе, река, впадем мы в
бесконечность,
Дай постигнуть истина тебя средь молчанья ночного.

И философия, и неоднородная чистосердечность,
Душным туманом накроет сердца и воплотится в
беспечность,
И вот на распутье стоишь дорог любовь твоя
безнадежность,
Выпятив фазу луны напоказ, выкатит бренная
вечность!

Я не верю, в свою стихию я не верю в свободу,
Прокляну эту ночь за скупость снов о тебе за
быстротечность,
И кружатся стрижи, прикасаясь крылом к небосводу,
И я прижму твою ладошку к щеке своей на миг на
вечность.



Битва богов

Главная молитва Богов это битва,
Со злыми богами иных миров,
Случилась последняя битва,
А вслед прогремел яростный гром.

И наточенный меч, словно бритва,
И пусть они слепы порой,
В небо дымкой поднимается молитва,
А я не слышу ни молитвы, ни шагов.

Но сказана бегло губами молитва,
Под звон ледяных лепестков,
И сомненья по сердцу, как бритва:
Чтоб не выйти из родных берегов.

Гурьба снуёт бестолковых рабов,
А в ногах тяжесть железных оков,
Кадишь - поминальная молитва,
Качая павлинье перо.

В небо дымкой вознеслась молитва,
Как узоры светящихся строк,
Там, где гондолы волну разрезают, как бритва,
И без сожалений, без страшных снов.




В двух бокалах вина

Это сон - это индивидуальный мир, -
это микрокосмос,
отношения и отношений в человеке,
Превращая незрелые мысли в стихи имаго,
И что-то там происходит, когда ты целуешь веки.

Из тех пожаров, в коих мы пылали,
здесь наша высоко взошла звезда,
Но со мной будут вечно не тленны –
твоя молодость и красота,
Выпуская молодое поколенье,
город-ангел, твоим воздухом дыша,
Жаль, что он не простился,
не зажили рубцы на спине и плечах.

Вырву сердце себе, не заплачу,
за твой образ молю красивый,
Уплываю в потоках дождя,
растворяюсь в музыке света,
Что уже мы с тобой отлюбили,
но осталось у нас бабье лето,
В двух бокалах вина утонуло озябшее лето,
Где девчоночка сплетёт венок кленовый...
крикну шёпотом, ну, здравствуй, бабье лето!

Изрезав в линии обиды, призренья, стыда и молвы,
Давным-давно, бродил Суфит - монах по миру,
Проповедуя свободу, от благ земных,
Ах, как жестоко раскаются грешники,
как обломаются агнцы у врат!

Горячее сердце под душной сутаной
и взор огневой капюшоном сокрыт,
Всё вперемешку - боль и благодать,
как находить, не ведая утрат,
Изображать,  когда нужно, смех, веселье и слёзы,
Навзничь падая в судорогах на пол,
и  взмывать к небу проклятья,
О,  нет задыхаться в агрессии участь иных.



Мои грехи

Когда растают в одночасье льдины,
и слово Вечность!
Станет вновь водой,
пробьётся свет звезды среди ветвей,
Единению, наполняющему постепенно,
как ручьями растёт поток,
Что я смотрел без боли на распятье,
помочь старался тем, кто сам хотел.

Брызг, и ударных девятого вала,
звучит просоленный интернационал,
Ты зачем-то играешь, на контроктаве
так не удивляйся, что вышел адским этюд,
Когда на миг, когда и в смертный час
тот серый человечек без потуг,
Кажется наброском на полях тетради
улица, аптека и фонарь кривой...

И стоят деревья, как глухие шельмы,
лишь кивая ветру рыжей головой,
Разрешит, как  по щенячьи приласкаться,
обойти попробуй тихо стороной.
А ведь могла сама себе отдаться,
гораздо лучше в тишине ночной,
Бог - весть, что эта девочка творит...
освободясь от всяческих обид.

В автобус, толкается с ворчливым народом,
и каждый закрыться в себе норовит,
Кто мир её придал распятью на ложе похоти
в плену у липких паутин?
И некого послать за экипажем...
на улицах кривых не видно суеты,
Резинка от трусов нашла родственников –
жвачку и контрацептив.

Потом – призыв, но это к марту ближе
ах, осень, не сгорай! Гори, гори!.. -
В эти вздорные чёрные очи я вернусь,
чтоб из них не уйти!
Твоё имя на шее моей
отпечатано следом укусов тугих,
Красные в крапинку жёлтые линзы
не закроют душевной тоски.

Лунный свет сплетёт, новую нить
и возможно ты подаришь другому  желанья свои,
Как, эта пышная грудь зажата в тиски?
Я мигом избавлю её от тоски.
Не скрою по жизни своих я грехов,
меня научили, я не шепот, я - крик,
Порваны кеды, забрызганы джинсы,
боль пулеметная давит в виски.



В конце туннеля

Закрываю глаза... как изменчиво время,
Круг замкнётся, знакомлюсь с одиночеством один,
Заставляют глаза на мгновенье ослепнуть,
Небо августа звёздами чертит штрихи.

Неизбывной из сердца печали,
Уносятся к небу звуки, и звучит мотив,
Всё это до поры и в прахе тленном,
А небо это вечность и покой.

Хранитель земли и лесов беспредельных,
Сурово на рейде молчат корабли,
Засверкают алмазные искры весёлой,
И чистой Эльфийской любви.

Я в неоновый рассвет встану,
На край золотистого облака,
Чтоб в безмолвии снять всех течений реки,
И вольное тело своё обрести.

На сцене лунно-голубой
не жажду воздаяния по вере,
живу, дышу, люблю, я не одинок.
Кроны, листья, стволы, корни, дни ноября,
все года поставляют в столетие лун, и зовут.

Будто сами грачи, обречённые верить
в антарктический смог,
За серость вымокшей округи,
за грязь просёлочных дорог,
Ночь укроет нас дымчатым флёром,
а потом день пройдёт в суете,
Между нами не годы – века,
разделяет нас времени мутный поток.

А я ухожу, что бы заново жить,
и будет мне прощён мой грех кровавый,
В конце тоннеля вижу свет, зыбкий скользящий свет,
Призрачный чёрный свет в тоннели жуткой ночи,
И на входе встречает товарищ ад и товарищ  угар.



Здесь жизнь другая

В ожерелье фонарных оков,
серебром откупилась листва,
Где не светит небесный огонь,
город мой погружён в полумрак,
Здесь жизнь другая, с чистого листа,
холодный ветер, на глазах слеза,
И детство здесь и юность прожита,
но слышал я, есть  солнце, высота.

У крепостных неприступных стен,
окружённых глубоким рвом,
Мягко ступал по сугробам прошедший год,
и отражался в стёклах немых витрин,
Добили тень в укромных уголках,
ворон и воробьёв исчезли стаи,
И вырастут побеги тонких лоз,
в городе снег, а значит время вьюг.

Докучливым, октябрьским днём,
мимолётность прекрасных мгновений,
Закрываются форточки, задёргиваются шторы,
все прячутся по домам,
Тех, кого и рок, и память превратили в пыль, и прах,
Зажмёт их воспалённую душу в хандре, как в тисках.


Пусто так... и душа мертва... безгранично тосклива зима,
И штрихи полу разорванных мгновений
тех, что не проглотила пустота,
В пустом вагоне... "осторожно, двери... "
теряем,  вновь друг  друга в темноте,
По жизни всё само собою сталось на самом деле,
жизнь загадочна,  и сложна.

Будем любоваться только что выпавшим снегом,
восхищаться его белизной,
А как вновь хочется услышать звонкие капели,
ожиданье первых тёплых дней,
И журчащих извилистых ручейков
как мыслей  летящих,  весенней порой,
Где оттает моё сердце,
где развеются тревоги блёклых дней.

И в то светлое христово воскресенье!
Ты – такая далёкая, что до слёз,
Я улыбнусь тебе так грустно,
это просто я к тебе не равнодушен всей душой,
В твоём окружении вдруг расцветаешь,
и наслаждаешься чудесной красотой,
Я буду ждать, тебя и буду жить в тебе,
ты так прекрасна, как никто другой.



Покой души

На нить судьбы, навешивая мысли,
тропой лесной шагаю не спеша,
Ещё столько же, наверное, выдержу,
спешу в холодный вокзал,
Пустой асфальт – серого  цвета,
немного солнца... тишина?
Да,  вечно поэт и влюблён и печален,
и рвётся навстречу к чужой.

О тайнах закулисной жизни как в театре
не скажет тот, кто в нём играл,
По величественной солнечной проекции,
идёшь на встречу походкой от бедра,
Я нёс тебе любовь, ты несла мне жизнь,
в лучах заката, ты была хороша,
Ты ослепляешь взглядом и губами,
я разгадал всю суть твоих речей.

Покой души, и тела возрожденье горит свеча,
даруя полумрак,
Тебя тихонько обнимаю и задуваю пламя на свече...
Слышен сквозь сумрак железобетонный
лязгающий за окном трамвай,
А в нашем парке осень колдовала,
ночью снилась горькая тоска.

Сквозь время и расстоянье
я буду лететь к тебе в небе ночном,
Я буду так случайно, невзначай,
приходить к тебе в редких снах,
Что же расплачусь за счастье своё сполна,
но это будет там, на небе,
Где наслаждаться будем вместе вселенной красотой.



Родится рассвет

Старый железный фонарь болтался по ветру
под козырьком подъезда и скрипел:
Девочка стерва в баре веселится,
девочка стерва водку с пивом пьёт,
И, в дуэте с дерзкими фаготами,
заставляет замолчать всех соловьёв,
Убегает в потоки незримости,
закавыченных жаждой оков...

Ты же, как мёртвая принцесса, в глазах зияет пустота...
Но не дождалась,  не совпали, гены
её кодировка не вела, к любви...,
Но сколь ни петляй, по дорогам
всё равно все сюда приведут,
И сам виновен в том, что меня встретил!
Меня винишь, что вдребезги пьяна.

Воздух режет горло острей ножа,
в животе шевелится скользкий спрут,
Ну, и стервой... но совсем немножко...
выживу, смогу, не умерла...
Словно ты с полотна Боттичелли
на меня посмотрела вдруг,
Лавируя между машинами, стремительна и легка.

Без любви, - говоришь, - без любви,
и родится рассвет, и рассеется тьма,
И в груди её  кол осиновый,
в каждом взгляде ладо - злоба да тоска,
Разве так важно, кто из нас хуже
и кто был, когда не прав?..
Твоей любовью душу согревал,
а теперь прости меня, что был в твоей суде.




В ночном серебре

Я знаю, для тебя  я - шрам на теле,
мне очень трудно это говорить,
Ты - самая прекрасная из женщин,
я благодарен, что ты есть в моей судьбе,
Что я с тобою нежен чересчур,
и ты от этой нежности летаешь...
Ах, как ты роскошна в ночном серебре,
в окне неспешно  колышется свет.

Звёзды гаснут в небе, а восход прекрасен
и любовью страстной жизнь озарена,
Воровски зарываясь лицом в эти тёплые волосы,
понимаешь – попал,
Утверждать свою власть вскоре стала,
я задёргался в сладких силках,
Знать, другой и желанней тебя не найду,
я умру, в нежной зелени глаз.

Волшебный миг, цветущий остров
лучом искрится в облаках,
Вечный свет и любовь
мы с тобой обретём в небесах,
С тобой я неизменно всем рискую,
улыбки, шёпот и вина бокал,
В радужке твоих глаз плещется море,
я слежу за его волной.

Расскажи мне про море, про скалы и корабли»
Я буду смотреть, как отдаляется,
исчезает вдали фрегат,
А вечер был осеннее – безмятежным,
вода вздымалась, нежилась к ногам,
И радуга в небе и в море прибой,
колокол громко звенит предо мной.

И чайка одинокая застонет,
и где-то в августе с тобой осыпемся в лугах,
Вспомним пламя и лед, и стуки в висках,
как любил я тогда - наяву и в мечтах.
А наш блаженно ленивый город  давно заснул,
и нам пора забыться во снах,
Я  верю, что это любовь,
иначе, откуда столько счастья в твоих глазах?







Кружит ветер

Спешат куда-то люди, проносятся прочь машины,
бродячие собаки, воробьи,
И ты вопреки сознанию,
и ты вопреки волнению, куда-то идёшь,
Презрев святую, праведною силу,
что лишь душой и сердцем познаёшь,
К другим, являя только бессердечье –
и почему  к инстинктам ты идёшь?

А время прощает, как чёртова прихоть
за слабость за трусость за блёклый успех,
Самим собой отринут гений,
слывёте знатоком веселья и потех,
Страдая от врагов своих – коварства,
и от непонимания людей,
Кружит ветер, срываясь на пыльную бурю,
прибывает вода,  если сможешь - испей!

Откроешь своё сердце, больно ошибаться
большому чувству, веря в простоте,
И сапожник босиком идёт по снегу,
и поэт бредёт к неведомой судьбе,
Огонь свечи мог в пламя разгореться!
Вы, не ищите причудливых путей,
Бесчувственность их мучит, бессердечье,
пуста их голова, в ней нет идей.

Мы по жизни идём в одиночку,
терпим зависть и подлость людей,
Весь мир - как худшая из пародий,
как концентрат неудачных дней,
Где каждый герой, умеренный или не очень, -
сам себе выбирает стезю,
Я иду дальше по этим рвущим нутро отмелям –
их окаймил бордюр.




Звездопад

И в памяти тот день сейчас вернётся,
ещё сугробы снега тёмные лежат,
Как в колыбели, под порывом ветра,
резвится то и дело звездопад,
Засмотрелся в зеркало,
зеркало потемнело, треснуло, выпал квадрат,
Плещется чужая нам стихия
и кознями грозится здесь судьба.

С безразличием смотрящего на мир,
в котором зла больше чем добра,
Что-то мне невесело от той игры,
мне припасть бы только душу отдам!
Пылает сквер, а листья опадают,
по ветру хороводами кружа,
Ты не подумай, это не со злобы
и нет обиды просто в душе пустота.

И кружится над водами Кубани,
осенний блюз плывёт по берегам,
Тихо так на реке, лягу я на песке,
лишь рыбак вдалеке – истукан,
Вот они, мои любимые кавказские горы,
что снятся по ночам,
Почувствую, как ветер легко дышит,
и я, как ветер, быстр и лёгок.

Мы косо смотрим на церквушки,
но говорим, что верим в бога,
Жалко поздно прозрел и от этого в сердце тревога,
Этот сон неподвластен огням притяженья земного,
Как исполнен, сей мир благодати и духа святого!



Под солнцем

Ищу настоящих живых,
в ритме этих высотных домов,
Мечтая под солнцем и млея,
со вкусом солёным, босой,
Всего-то осталось:
пульсировать в этом пространстве двух снов,
И  скотч обесточит мне нервы,
но буквы не выдержат строй...

А нить горизонта тоньше,
чем звонко натянутая тетива,
И шарашиться ветер залётный об стены домов,
будто он сошёл с ума,
Выхожу один я на дорогу;
сквозь туман кремнистый путь блестит,
Я искал тебя в мертвых зонах,
липких мыслях, случайных снах….

Этот вечер смят не в пять минут, а в крик,
Мой безмолвный рёв, что рвётся в небосклон,
Для моей судьбы это словно новый каприз,
Только этот крик отчаянный, без слов.

Сижу и глазею в окно без толка,
она относительна, тишина,
Вспоминаю  детство,
когда всё было таинственно вновь,
Но только бы дали мне вдохнуть
аромат весеннего сна,
Ты такая великая сила,
меня, неужели оставишь  вновь?

И облаком в руках моих сирень,
раскрой объятья, к нам идёт  весна,
Окунувшись в любовь с головой,
рядом с нами святая любовь,
Огонь в сердцах и душах наших,
огонь позора и стыда...
И сердце, что трижды в закладе,
Богу снеси на поклон!



Бес в ребро

Это можно назвать бы флиртом,
только будет, двоим смешно,
Почтенный возраст призывает на покой,
но бес в ребро, наперерез годам,
Любовь бывает и слепа,- наверное,
на меня напала тоже слепота!
Так беззащитны в вервиях соблазна...
там звёздные, взрываясь, огоньки.

Друг к другу прикоснёмся мы с тобой
пускай дожди и невидимки ветры,
Чрезмерно затянувшиеся игры
прискорбный ожидает результат,
Я возьму нити бледных рассветов
и оставлю клубок до весны,
Но вы мои печали развенчали...
ваше  слово нежное и ваш лучистый взгляд.

Потом  призыв, но это к марту ближе "
ах, осень, не сгорай! гори, гори!..
А потом всё уйдёт... наступит покой и прохлада,
Бликами нестойкими рассвета.
И клён, побагровевший от стыда,
листвой поник.

Понимаешь, я никогда не думал, -
что так слова несказанные горчат,
Фото в профиль, фас, в бикини...
фото в юбке, лучше мини.
Ах, прекрасные, кудри славные!
Вы воздушнее шаров и листвы….
Ох, как люблю я этот блеск твоих раскосых глаз.


Только шорох пластинки заезженной
под патефонной иглой,
Не сложившейся нашей любви...
только  годы разлук и утрат –
Но, послушай достаточно взгляда,
надменного взгляда,
Видишь, я упал,  на колени не спеши
ну, просто ты погоди не спеши.

Пусть опутает нас огненной пряжей,
омоет водой ледяной,
Вокруг деревьев  мерцающие кроны,
и обнажил ветви ясень и клён -
А ты то - веселишься, по листьям шагая,
а то плачешь обильным дождём,
А вокруг всё поглощающая мраком пустота,
в чреве этой жизни земной.



Поцелуй времени

В самый страшный момент
как спасение нам и отрада,
Только терний и крест наш девиз и удел,
и награда,
Мне б успеть рассказать
о тревогах опавшего сада,
Поцелуй меня, время,
улыбкой весеннего взгляда.

Заряженный прицелом, поделенной нацело
осторожно ступай на бордюр,
Туда - сюда находки и потери
пристанище надежды и тоски,
Упивайся свободой, а от жизни убогой
принимай килограммы микстур,
В нём откровенно шатаются сны:
бродят бывалые буки и веди.

В тихом  моём  Граде позолоченном осенью ,
Жизнь проходит тугими завесами,
Цветом меняясь, тропинка смиряется с долгой ходьбой,
Но даже в эти моменты в нём не поселяется страх.

Хор в небе журавлиный курлычет - едва различим,
Добавь на холст забвенья тину и постылости ручей,
Как ветви сгибаются болью, под тяжестью дней,
И ночью светло тебе так, что не нужно огней.

Повсюду  склепы распятия и всадники
на легкокрылых конях,
Но то, что нас сейчас разъединяет,
и всё, казалось, нам принадлежит,
Я, лишь пастух одиночества,
я, лишь надежда и страх,
Все мы в кольце небесном  обручальном
в звёздном  свечении орбит.

Я слышал обрывки крика,
и видел обрывки взгляда,
я шёл так долго, падал и вставал,
Там быстро весна забывается,
в воздухе пахнет зимой,
Не всё объемлет опыт человечий,
не отразит в стекле своих зеркал,
Вся жизнь - из наливки вишнёвой,
сбродила в полынный настой.



Не верим снам

Белый, трепетный мессия, засланный с небес,
Пел ты нежную осанну лицам и ушам,
Шепчет исповедь при всех он, тихо, не спеша,
Чтоб и дальше на своих не дула легашам.

Потому что надо думать
о насущном чёрном хлебе,
Идеи, подбирая на эфебе,
Ни страховки за душою, ни прописки, ни гроша,
Тишиною раны лечим и не верим снам.

А также  мы простились дружно
новых ссор не урожай:
И век бы думать о воде и хлебе,
Оценить, возможно, счастье...
но его я не продам!..
Реклам, блуждая среди богатства
и отвратительной нищеты;

На чувствах и мыслях искусно играя,
внушают окрылённый экстаз,
И люди начинают думать,
что король одетый и скипетр в руках,
Кипящие розы на чёрном платке
приложены к зелени глаз,
Славянский танец начинался с облучка
расхристан как зарплата на углах.

И черви ползут, под руками кружа,
всё тихо кругом, нет давно ветерка,
И ничего не предвещало здесь беды,
и этот голос у подножья скал,
Обёртками несбывшихся побед,
и ластится к подрытым берегам,
И плечам кармелитовой крыши,
за подворотней метла сквозняка.



Я с тобой буду рядом

Прямо в сердце попала стрела,
я теряю душевный покой,
Ты глядишь сквозь меня
беспощадным рентгеновым взглядом,
Я с тобой навсегда, навсегда я с тобой буду рядом,
В подношении лета в раскидистых зарослях сада...

А на улице - ветер, и голос  глухой и густой у него,
Пахнет дымом, ночной загустевшей рекой,
Две пустые платформы и мост
над чернильной, как дьявол, сестрой,
Мне не нужен тот мрак, что идёт за тобой!

Я смотрю, на последний вагон
дверь закрылась,  уходит перрон.…
И только образ твой мельком,
что станет милее всего,
Я люблю тебя не за то, кто ты,
а за то, кто я, когда я с тобой,
А  любовь  твоя что душный, полуденный зной.

Я любил тебя васильково, застенчиво,
стихи тебе  свои посвящал,
Всей душой беспокойной своей
без тебя я никто и ничто,
Что обжигает меня,
распаляя, и руша, любые препоны…
Ты, постой обниму тебя покрепче,
своею  тебя укрою душой.



Улица роз

Взошла луна из тишины недвижных крон;
Иду, по чистому полю
в лицо дует лёгкий ветерок,
Отыскать мечту живую эту!
Видно, мне за скорби всех дорог,
Мне б начало найти,
уходящее небом в исток,
Ароматная пучина расступилась,
успокоилось нутро.

То горю, то снова холодею
мне бы отмолить, обняв колени,
Что-то такое ушло из мира,
что завершало его картину,
Молчал... а после плясал
с весной в хороводе сирени,
Палящий спирт, что в глотку опрокинут,
и раб, что подставляет плети спину.

Мой град, высокий и круглолицый,
снежными облаками накрыт, как щитом,
И не скажешь, что здесь тоже жили, когда - то
нет в груди не дыра, а оконный проём,
И бархатом волшебных лепестков
о, муза, ты изящнейшая тень,
Лишь только свет - принадлежит всем этим,
и только я зову тебя - «своей звездой".

Весёлой песней и молитвою
лети к свершившейся мечте,
Лишь синяков наперевес
в печальном дыме вечных грёз,
И раковины открываются,
и жемчуг видит свет,
Сводит с ума улица роз.

Спрячь свой обман, улица слёз... чтобы знать
как в ночные минуты обоюдно темно,
Из могилы пошли им привет
старомодно чеканной строкой,
Запри все двери, и спрячь своё серебро,
В этом городе ночью
и днём звёзд не видно и свет неземной.



Веснушки на носу

Губами сцепившись, как в кольца Сатурна,
Слюною скрепляли союз наш как кровью,
Я слышу, как под шагами твоими скрипит паркет,
Снова "прости" и ответ через боль не ответ.

Ах, этот ветер! Эта соль!
А, может, это было наяву,
Мой прекрасный цветущий сад
все дороги к тебе ведут,
Не ожидал я, что будет так,
что хватит мне хорошести твоей,
Нарушив ритм, до слёз привычный,
деля со мной духовный стол.

С забавными веснушками на носу,
Даря разгон, бегут по жилам с кровью,
Из таких, получаются прекрасные стервы,
Но хуже всего тёщи и свекрови.

Теперь закури... никотин убивает нервы...
Что истин нет, закрепощённых в слове?
Ты и тогда ничего не поймёшь,
а если и поймёшь,
То улыбнёшься как обычно,
скажешь своё нежное "привет"

Наша  жизнь, одни нежданные потери,
Не вспоминай любви законы,
Мы все воспитаны на вере,
Подвесок перезвоны...

В эту ночь, ты совершенно одна,
В дымку платье из синего шёлка,
А листва желтеет незаметно на глазах,
И осень улыбается в ответ.

Льёт дождь вот где-то молния,
и гром, как гонг, повис,
Не спать, любить и не покрыться греховной пылью,
Задуматься лишь об одном... лишь о любви,
Как часто, безрассудно хлопнув дверью,
К другим мужьям от нас уходят жёны.

А ты прочтёшь, меня и сразу тебе вспомнится,
Какой же глупой и наивной я была,
Так непросто всё и очень просто,
жить - не замечая ничего,
Ощущать перемены,
крупинки держать на ладонях.

И прислушаться, как они тихо шуршат,
Не задержи момент  не вспоминай дурного,
Не вспоминай вообще,  а лучше уезжай,
И правдой, и неправдой стремлюсь я к тишине,
Терпению предел есть,  плохо ли, хорошо.

Но вот прошлого... прошлого нет,
есть царапнувший горло комок,
Брызгами пены любовь нагадает,
где на песке ты забудешься мной,
Развей мой прах по побережью,
брось на камни, разорви!..
Иди по душе моей осколков
буду корчиться от боли,
но позволь мне быть твоей луной!




Не разученные сцены

От  освободительных миссий,
стали краше  гранитные стелы,
И слагая хвалебную весть!
И, с той высоты, обозрев все пределы,
Беда! а до обрыва остался шаг, война!
Уносит жизни других людей,
Доносятся скабрезные остроты,
отравлен город! В воздухе больном.

Звёзды мрачно сверкают,
пытаясь осветить улицу не хуже фонарей,
Жизнь не мёд в человеческих сотах
с  их пустым насекомым трудом,
Ни с чем пришли, ни с чем обратно,
всё просто... силуэтов море, разных судеб горе,
Ты забываешь всё больше мыслей,
наполняясь едой и сном.

А годы, как волны во время прилива,
клокочут, бурлят и терзают упорно,
Назавтра голод вспыхнет с новой силой,
пускай твой взор, пресыщенный любовью,
И серебро речного переката,
он увивался бархатным плющом,
Все народы и расы, цивилизации и племена дикарей,
кругом нищета, вымирает народ.

Избушка – развалюха  у печи стоит старик-трутовик
и что-то помешивает в большом котле,
Красит усохшие створки оконных рам
и любит смотреть на людей за своим окном,
И пожинает народ горький опыт,
в случайной встрече на пути...
Сгустится темнота в глазах, не принимающих потери...

Не разученные сцены, не наигранные стоны,
И тот народ  уже не ропщет на судьбу своих удел,
Но видел тех, кто в тишине молились богу,
озаряя свой путь любовью,
Когда на миг, когда и в смертный час
тот серый человечек без потуг.

Там чёрные птицы кружат над всеми,
кому суждено обрести покой,
Пренебрегшей мирской суетой,
эпизоды расписаны в лицах, отражая тоску,
И, несмотря на весь  цинизм,
благодарят её за каждое мгновение рассвета...
Жажда душу обжигает,
распаляя потоком немых осязаний...

Ломали хлеб во время остановки в пути,
и пили глиняное молоко,
Как раненый медведь в своей берлоге
я жизнь люблю страдающей душой,
А небо подобно стали,
блестит темно-серым ливнем, и просится на плечо,
Рисуя в тумане Невы панорамы,
пусть осень неслышно крадётся листвой.



Закрытые шторы

Ты не можешь остаться в тени,
если сама излучаешь свет,
Мой шёпот содрогает воздух вдоль желанья,
он только твой и он уже в тебе,
И я совсем тебя не вижу, смотрю я вслед,
На серых полосках дождя, торопливый
и суетный ветер сметает твой след.

Ночные звёзды светили ярко,
как россыпь мелких кристальных слёз,
Луна высоко, сидит на троне
и правит балом на прозрачном одре,
Сквозь небрежно закрытые шторы,
не всплакну никогда по весне,
Подмигнёт на дорожку,
лишь ночь озарит небосвод.

В город по склонам крадётся прохлада,
Прячется в зарослях, где потемней,
В мыслях моих, обрывки продрогших сонат,
Дым от костров плывёт над зарёй.

Обод кадила и, вдохновенный  лунной полнотой,
Июльские дожди, что в душе учинили потоп,
Я смогу преодолеть  свою тоску  через тернии фраз,
Что может стать рассветным бликом судных дней.

Там стоит монастырь, крепостная стена,
У людей там другая видно порода,
Они поклоняются настоящей вере,
И радуются  сквозь невзгоды и потери.

Выли ветры, осколками плавали льды
по опасной и гневной реке,
В небе – вспышки звёздный порох
ночь взрывает над землёй,
Всё что истинно, так же и свято,
и сияет подобно звезде,
Ведь от сердца до неба путь незримо далёк...



Тихо тебе прошепчу

Оголённых ночей, дышащих страстью,
рассветов в траве на чьём-то плече...
Если хочется взмахом руки разделиться
до несуществующих встреч,
Распахнув по ночам для любимых сердца и балконы,
Этой струящейся симфонии дождей.

А тверская - стрит манит блеском витрин и светом!
Уносят дни, с тех пор на парусах
узоры складок пишут о потере,
По горячей реке разбросало их щедрое лето,
Три хрусталика льда –
недопитая томность  в коктейльном фужере.

Согреть тебя стараюсь всей душой,
Ранним утром весны,
в час, когда серебрится роса,
В предрассветной заре
ловил поцелуи твои и от них улетал,
Я тебя обниму, тихо тебе прошепчу
я тебя ни кому, ни отдам.

А может просто эхом одиноким,
ты вторишь, чьей - то тающей строке?
Я полюбил тебя  за то,
что счастьем - ты была тех пылких дней,
И одержимостью сладких речей,
укроет нас тёплых ночей,
А рядом ты, прекрасней всех,
когда ты мне приснишься, будет падать снег.



Устал царь от бунт и измен

Не скрывая нечаянных слёз,
не обнять всех берёз за кроны,
Надоел уж в замке прогорклый запах, сырых стен,
Некроморфы не дышат, откуда ж страданья и стоны,
И больше нет гармонии в биении сердец.

Она предаст тебя анафеме,
забыв тебя в новой измене,
Устал царь от бунтов и от измен,
В этом замке
сонное время течёт вспять... у твоих картин,
Всё припомнится от сотворенья,
не припрячешь ни грамма под спуд.

И завёрнутый в драные одежды,
он - тот, кто появился, и исчез,
И в призрачном дыхании тумана
мне распахнулся мир далёких грёз…
Мир зазеркалья - кванты суеверий,
материи мудрёный гобелен,
И церквей вечерние громады,
как корабли приказа ждут.

И был один всегда по этой жизни
в плену домашнем и привычных стен,
И на границе холода и мрака,
в фонарном свете битой темноте,
Так, страдая - уйду в неизвестность,
к своей дальней, прекрасной звезде,
Возвышаясь,  сгорая  от точки к точке  то ли!
Падая вверх,
то ли вниз поднимаясь волнами.



Время мчится

Закружилась голова, кровь прихлынула волной,
Мы стояли в огне поминальном, и все при свечах,
Когда кричат звёзды наперебой вместе с луной,
Превращается ночь в чернильный языческий страх.

И осколками снов всё замирает в цветных витражах,
Ледниковый период скоро закончится в наших сердцах,
В час, когда плачут лики икон в моих   образах,
Иль мне не знать суматохи иной,
чем в людских племенах.

Переход  из бытия постепенно в мир иной,
Кто - то выманил, лестью иль силою отобрал,
Тот, что ушёл, сольётся с серою толпой,
Этот вечный мотив ведом камню и зверю в горах.

А время мчится, унося с собой,
Появились морщинки у глаз, серебро в волосах,
И в душу грусть тоской подступит ледяной,
И размеренно гулко стучит в поседевших висках.



Надо вернуться домой

Отражение вселенной искривление зеркал,
Загадка параллельных древних миров,
Этот мир для меня будто жить навсегда перестал,
Я вижу это в вечности  в царстве сумрачных снов?

Такой он сон увидел, как будто бы не спал,
В эйфорию весны щедро льётся молчанья вино,
Столько времени в Ишбилье с той поры я не бывал,
В Пантеон не сходящих на землю чужих богов.

Не видимой кистью рисую по холсту облаков,
Говорили, ты миф, чтоб я больше не искал своих богов,
О боже! горючей слезой напои, душу  мою успокой,
В этом сердце нет храбрости, только печаль и тоска.

Обними меня ангел рукой погладь как мама нежно другой,
Хочу ощутить под босою ногой влажный холод песка,
Сколько боли застыло в моих от страдавших глазах,
А сердце говорит надо,  если хочешь вернуться домой.



Абрис заката наметит рассвет

Ох, крут! Любви водоворот!
Тонкая улица медленно уходит вверх,
Волоча за собой фонари,
Ты слышишь верную музыку сфер.

Не могу смериться,
как жизнь идёт к финалу,
Абрис заката наметит рассвет,
Даст ростку пробиться
сквозь усопшую скалу,
Тысячи строк в моей голове.

А истина моя - стремленье к идеалу,
Как славно стало на душе!
И как то уж весьма тревожно….
Давно я не был в той глуши - как жаль!

Что это не возможно!
Моё имение, родное,
уж давно забытое в глуши,
К нему давно заросшая дорога,
И жить совсем мне не возможно.

Нет, ни когда я не умру, ведь  я бессмертен,
Как эта ночь чудесна
и отраженье звёзд на березовой воде,
Осенний туман над водой проплывает,
Светит, луна студит, ветер виски.

Раскинулась степь широкая,
степь безлюдная,
От чего ты так пахнешь
ароматом пышных цветов,
Я упиваюсь этим воздухом степным,
О поле русское отчизна моя!

Сколько пришлось мне аршинов пройти,
Там жизнь состояла - из проб и ошибок,
Под небом огромным зияющим куполом,
В пути страдал, я от жажды  встречал, миражи,

Идя жёлтыми парками, скверами,
Только знаю - всё выгорит, …
станет никчемной золой…
Плохие друзья и плохие враги,
Ни к чему всех побед рубежи.



Ночами не спят поэты

Отзвучали хвалебные речи...
снова будни и серый рассвет,
Виртуальные редкие встречи
стихов невесомый букет!
И от этих ленивых, размеренных движений
где-то взрываются солнца,
Разбрасывая в стороны осколки планет...

Может быть, чтобы дойти до глубины своего сердца?
Чтобы не осталось ни одного уголка, куда не вошёл свет...
Веками не спят поэты и ловят сигналы вселенной,
Но кто им сказал, поэтам, что есть у вселенной ответ?

Смотрю в окно - не вижу ярких красок, хотя всё зелено...
Мир, словно шарик на нитке, держит кошачий след,
Страх проникает в сердца глубину
так холодно... что  кровь стучит в висках,
Моя душа в руках ветвей,
покрытых инеем и блеском опрокинутых зеркал.

Добавил,  зноя в улицы ветер
пожухла зелень душного мира,
И была, эта звёздная ночь
по рельсам осенним мчат поезда,
По лунным серебреным нитям,
по мгле, по судьбе,
Сосны и ели постучат в дома,
сугробы наметёт в пустых дворах.

Ветер, музыка его крылата и сила бытия,
Я помню каждую секунду тех ночей,
В глазах надежды негасимой яркий свет,
Бесплотных воспоминаний
прожитых где-то в прошлом дней.



Ты манила за собой

Ты смеялась и манила за собой,
И чувства тянут дух мятежный,
Каждый день быть мысленно хочу с тобой,
И улететь в тот мир, где рай безбрежный...

Нет, мне не нужна  другая,
Такой ещё я не встречал
волшебной, неизбежной,
С необъятной жгучею тоской,
Ты самый ласковый и  нежный ангел.

Нам кажется волной морской,
Любовь и жизнь, а смерть? пусть неизбежна,
Страдали б только от того,
Я верил, что любовь твоя безбрежна.

Дай мне ладони, держись за меня,
И станет жизнь чудесна, зрима -
Вдаль устремился мечтательный взгляд,
Меня влечёт он неодолимо.

И был насмешливым ваш взгляд,
Казалось бы, совсем неповторимо,
И солнце уходит в пламенеющий закат,
Я счастлив, когда любим.

И дашь понять, что вдруг, всё поняла,
И момент отчаянья всё ближе,
Твоё лицо с румянцем алым на щеках,
И боль в душе неодолима, сглатываешь капли слёз.

Уж я вас больше не увижу!
К тебе, казалось, сотни переправ,
И сквозь туман и мрак я вижу,
Поверь, всё это пыль и прах

Мы верим свету и к нему идём,
Из туч, из серой подоплёки,
И синий купол выше с каждым днём,
Когда же обуздаем мы пороки.



Нас закружит опять

И чтоб ты не сделал сейчас и потом,
И, судя по ритмичной пульсации света,
Нас закружит опять сумасшедшее лето,
Пахнет желанье духами и потом.

Мир сожмётся до точки, замрёт, не мигая,
От твоих угловатых, неловких движений,
Где, бывало, в столетие раз кочевая,
Где не будет огня и людских искуплений,

Я купаться приду, снова в купальню,
На мостки опущусь, долго в небо, смотря,
Где вьётся дым над крышами клубами.
И времена той боли неизбежной вдруг настанут.

Ночь промчится, пробудится поздний рассвет,
Я запомню тебя, твой чарующий свет:
Показания призрака - чушь, сумасшедший бред,
Белый свет будет бел, будет светел рассвет.

Я на старом диване закутаюсь в плед,
В благодарность за этот божественный свет,
Я проникну в твой мир, украду ясный свет,
Юный сад нам подарит свой весенний сонет.

Слышишь голос любви в шелестящей листве?
Жар ладоней, и тело находит ответ,
И проснулся твой лес от надежды моей,
От неё исходил ослепительный свет,
После лунных и тёплых июльских ночей.



Утративший покой

Вечер холодит ветви деревьев пеленой облаков,
Обручальным роковым огнём
душу сжало тяжестью оков,
Я следом пойду, чтобы стать твоей памятью снов,
Когда в кембрийских слоях
будет трепетать у смерти жизнь под рукой.

Сколько раз увещевали
наторевшие в оглядке старики, изыска полны,
Как окольцованному свобода и утешение холостым,
Разделённые в сердце таможней!
Где мы с нею вдвоём не считали часы,
Рижанином с утра мне бы проснуться,
пройтись по старым мостовым.

На асфальте замолкли приглушённые звуки шагов,
Так мне ли бояться пришествий и страшных судов?
И внутри тела бушует землетрясение от того,
И так беззащитно вжимаюсь в стену спиной.

Там, в черноте кулис, в череде верстовых столбов,
Думы мои лохмотья рваных парусов,
как знак безумствия ветров!
Вот это и есть монологи вдвоём, разговор с тобой,
На расстоянии ничтожных десяти часов.

Утративший покой пишу - спешу, по образу, рукой...
Из душистых, глубоких горловин ночных цветов,
И тучами заложена дорога к тебе одной,
Словно тайные знаки забытых миров.



Живу я в буднях суеты

Живу я в буднях суеты,
Хочу в тоске рыдать слезами,
Нет ответа на стеснительный призыв,
Той девочки, с весенними глазами.

На краткость дня и век холодной тьмы,
Я не узрел средь праздной суеты,
Такими непременными слезами,
Падает природа под ноги нам дождями.

Но твой огонь уже погас,
О! какие замысловатые синкопы,
Любви бескрайней, вечно добрых глаз,
Не бойся ведь время самый лучший врач.

Любовь я повсюду искал,
С какой "меж временной дрезины",
Блеснёт вдруг узкая река,
И вспомнятся нелёгкие в жизни годы...

Твой взгляд меня околдовал,
Вы живее всех живых,
Твоя любовь живая на словах,
В каждой капле слёз твоих.

Счастья восторги прикрыла фатой...
Прежде окровавленной мечты,
Я иду и смотрю, как растут над водой,
Вод, которые я не скажу - темны,

Табачный дым взлетает над крестом,
Но как ни дивен нам подобный оборот,
Мистичен свечки знойный лепесток,
Искать во всём прекрасных чувств поток.

Бежим, задыхаясь, по скользкой дороге,
И опасен твой взор с оглядкой,
Я словом согрелся, как хищник в берлоге,
Ты всегда оставалась загадкой.

После годов в ожиданье смерти,
А я всё грежу девой сладкой,
Глазами горя, красит холст на мольберте -
Жить не могу я так с оглядкой.

Метя подолом по полям,
Такою разною любовью -
Бредём к потухшим очагам,
Не поклянусь тебе я в дружбе кровью.

Так пей же, пей до дна меня,
Февральский ветер пахнет кровью,
Пророки строго говорят,
Коктейль разбитых грёз с любовью...

Но в них не наша греется любовь"
Другая тебя и погубит,
То чувство с каждым днём всё вновь и вновь,
Ну, и пусть себе любит.

Позволил оживить густеющую кровь,
Вдруг испугался: "не полюбит,
Нежней, чем материнская любовь,
Мужчина первый очень любит.

Что смертны? Да велик, ли думать, смысл?
Мы эту музыку - видели,
И у кислицы запах кисл...
Иди по дороге, которой ты сможешь идти.

Но вязок воздух, и прокисл,
Мгновенным жаром соприкосновений,
Я в этой смене вижу смысл,
Глядеть, краснея, на колени.

И карих глаз её обман,
Показал, что нет преграды,
Шаг в сторону и тьма,
На меня ложились косо взгляды.

Кругом обман, сплошной обман,
Ни в чём не находя себе услады,
В зеркале воды лодок караван,
Жизнь наша - всевозможные преграды.

Только в глазах, любовь и свет,
Улыбаясь, с пустыней в глазах,
Гонят пыль по траве,
Ну кто меня с тобою повязал?

Мелькают звёзды и миры,
Падений не счесть отметины,
Из-под мощных копыт,
Видишь этот свет двойной звезды?

И веком живут золотым,
И благородны разума порывы,
Когда сожжёны все мосты,
В апреле зацветают сливы.

На мир хочу я прокричать,
Не смея от такого вероломства,
Как ты меня желаешь знать?
Но "плод селекции"
не мог иметь потомства...

Века, века вас будет проклинать,
Больное позднее потомство!
Мне не боязно умирать,
Я пытался укутаться сном.

Мы из камней сложили храм!
И хмурил брови облик божий,
Здесь нет любви, но есть мираж,
Как братья близнецы все дни похожи.

К прекрасным землям, к чудным островам -
Влечёт меня на планете маленькой моей,
Злорадствуй, хищная молва!
В грозную эпоху бунтарей.

Разноцветье подводного мира,
Остался только лишь мечтою,
Одиночества квартира.
Ещё не скоро сердце успокою:

Рассыпалось и превратилось в прах,
И лишь за дни, что провёл с тобою,
На жизнь заложено мирских наград,
С этой маленькой звездою.

Позову - отвори.
Бросаясь с высот
своей необъятной любви,
Я над ложем твоим,
Ночь мне закрыла глаза,
всё вокруг сладко спит.

Прости за то, что я любил,
Дрожат ресницы над очами,
Я случайной пулей был убит,
Ко мне прильнула ты
от слёз мокрыми руками.

На бордюре голова, глазами к небу,
Лежу на мокром тротуаре,
Затмишь собой и звёзды, и луну,
Кто не был здесь в сиреневом тумане.

В разнообразных знаниях обуз,
Ночь карнавальная в разгаре,
И незаметно ночь разделит их союз,
Стыдливо темя, пряча в хмари.

Твоя судьба и твой вампир,
И унесёт мечтаний лира,
И твоя душа
где-то средь космических глубин,
Как гордость птицы на вершине мира.



Сортировка людей

Тайна его остреё любых вечерь
камни его дневное тепло стерегут,
На южный крест с похмелья озираюсь,
какие толпы их - ним Лондоном идут,
Клото свивает судьбы тонкой нитью
и две другие мойры вязь плетут,
Сортировка людей подлинная борьба
за здоровье потомства и чистоту.

И путает игрою светофоров
до дома на калашном добредут,
Никуда не деться
это просто звёзды сошлись на небе в одну звезду,
В детстве мне говорили,
что если во сне я падаю, то значит - расту,
Душа страдает, видя, как её живьем снедает,
явившийся супруг.

От рассвета до открытья манны
ангелы господни берегут,
Её любовь мне счастья обещает,
а я всегда люблю её одну,
И бежит во главе колонны
неизменный хромой верблюд,
Наводятся шаткие мостики,
пассажиры смыкаются в круг.

Тебя так часто вспоминаю,
вот за минутку набросаю стих,
Сплетенье тел и дар полёта,
пришел, касаясь нас двоих!
Я наливаю стопку и к девице
и чувствую, как телом та грустит,
Чья-то жизнь растворится в моей,
чьи-то мысли - в моих.

И попутным потоком ветра
унесёт нас с тобой двоих,
Её любовь мне счастья обещает,
а я всегда люблю её одну,
И я способен согреться
одним лишь, словом твоим,
Вторя гримасам морлоков, химерам,
затеявшим нелепую игру...

Ты, надеюсь, не умеришь прыть,
чтобы мне, повесе и фрондёру,
Любовь? туда же!
Снос так снос ужель пора задёрнуть штору?
Травами гор газированный воздух,
с терпким озоном сгущенный в грозу,
Прорастает через слёзы,
счастье прорастает из разлук.



Аллюром время прочь

Не земной красотой тебя бог наградил,
Значит тебе крест свой, надежду и веру нести!
Не желай мне, родная, такого пути,
Но я тем дорожу,
что каждый миг могу с тобой провести.

Я к тебе прикоснусь, как никто никогда не коснётся,
Ты смущённо прячешь глаза свои под ресницами,
Светает, темнеет,  не дышится, не слышится, не поётся,
Время тени к земле приковало спицами.

Аллюром время прочь летит от естества
конец ночи, но чёрен небосклон,
Задумался, сигналят мне давно,
а я тобой любуюсь сквозь стекло!
Писалось как то мне упражнение
из предложенного набора слов:
А мне не нужно тепло, духота и жара,
и в душе дьявольский зной.

Время крикнуть: довольно! Баста!
Жажду вылечит не песок,
Мне бы любой ценой удержать твои запахи
удержать любой ценой,
Мы от жизни своей получили отличный урок,
Но путь к тебе, как к горизонту - вечен
и холоден, пуст, и одинок.





Ни кто не знает

Но был июль наш ласково игривым
и сколько б море в сердце не штормило,
Переплёты и нравятся виды с крыш,
и всё это было так и легко и мило,
Изменила видение мира,
и глаза мне собою открыла,
Надеюсь, ты не до конца забыла,
что я тебя без памяти любил.

Увы, постель я не согрею, хотя пока не уходил,
Но придёт весна,
и яркое солнце растопит лёд старых обид,
Для чего без тебя мне земные открыты пути?..
А разве не того мы все достойны,
и нам не это сердце говорит.

Да опоздал на полжизни,
но эту вольность мне ты простила,
И тишина эта особая, тихо с тобой говорила,
Ты, играя с огнём, горделивого льва приручила,
Незаметным укусом в пароксизме любовного пыла.

И глазами лживыми на бога, в страхе,
уличённой быть, глядит,
И никто из нас не знает, что там будет впереди,
Не кручинясь, что всё обойдётся
это то, что  ждёт нас впереди,
В ночи засверкал
невероятно звёздных блёсточек настил.

И кольцом небесным обручальным –
звёздное свечение орбит,
И может даже бросит на полюс,
на другой, а я тебя любил,
Выхожу один я на дорогу;
сквозь туман кремнистый путь блестит,
Сладость губ от любви поцелуя
я тебя своим чувством пленил.



А прошлое кажется сном

Да, был я изгоем когда-то,
но почести ждать не заставили долго себя,
Проговорил, вскочив на ступеньку
такой вот избитый финал,
А прошлое кажется сном, небылицей
о чём бы ни думал в пути, колеся,
Пеленгаторы ищут нас на системе координат.

Притаился мальчуган на берёзе молодой,
Небо затянуло пеленой пред июльской грозой,
И поднебесный магний вспыхнул в небе красотой,
И качается на ветру шальном ковыль седой.

Молочно-лазурный коктейль, закрывает простор,
Словно ангел-хранитель играет с тобой,
И лился на пол без волос мысленный поток,
Мне не раз снился сон с той красой-стороной.

Вновь пишу "привет". Задыхаюсь, смотрю в потолок,
И я слышу ответ, на вопрос главный свой!
Будем летать на ядре, обивать порог,
Чтоб не мучил меня утомительный зной.



Гроздья глицинии

Гроздья глицинии смотрят в окно,
Крики застыли у горла комком,
Вот - начинается новый виток:
Днём опять ты станешь просто другом...

Иней на ветке блестит серебром,
Будут ответы на каждый вопрос,
Что бы к тебе прикоснуться крылом,
Каждому камушку свой огород.

Когда ненависть всё же решила быть,
Это ветер осенние рвёт листы,
Как волку мне хочется выть,
Я пытался, старался, я землю грыз.

Хотел просто озолотить,
Лепестками серебряных крыл,
Ты только меня отпусти,
Там, где камень ушёл в топоры.

Ей мужа та - грозно велит:
Ты всё же вышел из нищеты,
По клавишам дивным стучит,
Не дошли до ларей кладовых.



Я отдам все плохое дождю

Коль моя Джульетта - за глухой стеною?
Меня ты слышишь из небытия?
За то она и спит, но ненадолго
и скоро прежней станет для меня,
Опускаемся в страх неизбежности,
и к таинственным жизни огням...
Пробьётся там и тут по сроку - пламя
и к звёздам устремишь печальный взгляд.…
 
В камнепаде гранатовом, в гареме через край,
И катается жизнь на таких вот, некрепких, плечах,
И - убивай, всё ненужное рви, ломай,
Я стремился домой через смерть километры и страх.

Позади одни сияющие вершины
впереди темно, и кто-то играет блюз,
Охоту закончили, вещи собрали,
залили водой остатки костра,
Но ты просто об этом не думай,
веришь, пройдёт - невостребованное "люблю"?
Три времени года: ясное лето,
щедрая осень и верная утру весна.

Срисовывай плеч её случайную наготу,
Холмики и перелески, в сочных весенних цветах,
Меня донимают и в бегство пуститься влекут,
Уходи! мне уже непонятна твоя красота.

Из несбывшейся мечты возникает подобие фраз,
Нет, не возраст терзает меня
скорее усталость, депрессия, страх,
И сколько б ни было там впереди красивых глаз,
Ну а где то волна бьётся мимо людей в янтарях.

Улыбаться себе, вспоминая совсем невзначай,
Смотри - люди плывут по внутренним городам,
Все безымянные канули нынче за край, -
И не было края бездумным словам.

Будто точно небесный пастух погоняет овечек домой,
Что мне чужие тревоги,
когда жизнь моя протекает в дожде сентября,
А пред взором какой-то венок...
и зачем он лежит над тобой?
Лишь ты обнимаешь, целуешь, утешая меня….

Когда каждый считает,
что ты из путей выбрал самый простой -
Мне всё равно, уже ведь поздно, но я, же верил в тебя!
Смерть товарная лбом ледяным упирается в лоб ледяной,
Не жду в ответ с любовью взгляда,
в лицо, тебе бросая взгляд:

Из могилы пошли им привет старомодно чеканной строкой,
Я всё спою, правду о жизни, о душе, о боли, мучавшей меня!
Взмоет душа моя яркими брызгами вверх
и стечёт вниз солёной слезой,
В свои сорок два никак не остыну, это моя колея?

Я отдам всё плохое дождю, что блуждает, по окнам звеня,
От песка... иль от дыма... сгорает судьба на глазах у меня,
Это время, когда языки вырываются пламени из огня,
Я в чужих городах растворюсь навсегда
тебя всем сердцем любя!



Под взглядом судьбы

Не далеко виднелась церковь
с голубыми куполами и звонницей высокой,
Ты колокол призвания раскачал, тяжелой меди,
в тишине глубокой,
Будет, внезапный рассвет
принесёт, приговора нелепость с востока,
В чертог любви, где с сотворенья мира
никто не знает слова "одиноко".

Под пристальным взглядом судьбы!
Бывало, и я расцветал раньше срока,
Продираясь сквозь зарево боли и грёз,
не смиряясь с давлением рока,
Чтоб на месте свободном цветы дописать на кустах!
Кто-то в солнечных зайцах споёт о прекрасных лучах.

Рождайся Христом-Богом мой народ!
И славь свободу духа вместо угнетенья,
Земли давно не чуя под ногами,
так как Орион за стайкою Плеяд,
Но вы мои печали развенчали...
благодарю за слово нежное
и ваш лучистый взгляд,
Уносят думы по волнам эфира
в манящее и гулкое далёко.

Как умел тогда тебя берёг,
только было в том мало прока.
Померкли брошенные латы –
лишь одиночество в душе и страх...
На мир таращит глаз отважно,
она стройна и волоока,
И дела нет до них зиме бесстыжей,
с морозом загулявшей в пух и прах.

Я и в небо пошёл бы
с упорством дурным фантазёра,
Про свою ментальную угрюмость,
даже увязая в их снегах,
Ветер дует с севера
северо-запада редко с востока,
Звучит жалобная песнь ветра
утонувшего в непокорных парусах.

Выпал опять мне сон, где полночной порой
вновь тебя я искал в заросших дубравах,
Где печальный закат режет сердце тоскою,
где чужой мне рассвет давит на душу.
Кудрины поселились, на втором этаже смотри,
там над сумрачным лесом уже разгорелся закат,
Она подняла голову, и я увидел слёзы
благодарности в её зелёных глазах.

Она увидела меня на следующее утро
не сумевшая сказать: люблю,
И смотрела без улыбки, и каждый из нас понимал,
что ничего не может произойти вдруг.
Плененный твоей красотой и любовью
тихонько, у краткой, присяду к окну,
И вспомню о тех, кем я любим, и тех, кто не со мной
бегут - спешат минуты, вычерчивая круг.



Читаю страсть в твоих глазах

Чтоб не скулил по-волчьи, не грел порог,
Часто дыша, в ожидании твоих шагов,
Всё бесполезно и в этом, наверное, истина,
Давности нет у таких значений.

И одно за другим зеркала бьются, рвутся нити,
Вздумала ты по снегу рыхлому ползти,
Сквозь густой кустарник, обдирая плечи,
В полнолунье проводим обряды, скрывая тайны:

И тайна эта, бесстрастно, несёт нам ужасные вести?
Бездуховности и пустоты только выйдя за свои пределы,
И изобличит пред всеми нами порок её тайный,
Судьбою мы повенчаны навек с тобою  тайно.

Наши пути пересеклись будто бы случайно,
Ты в жизнь мою прокралась как бы тайно?
Вечер выпит, ночь надкушена,
Касаешься губ моих  нечаянно случайно.

В первый раз, когда любовь, как тайна,
В твоих глазах сокрыта тайна,
В них любви огонь силою пылает,
И душу побуждает к долгим стонам.

Влияньем рокового поцелуя,
И вот войдя в твоё тугое лоно,
Читаю страсть в твоих глазах,
Бьётся тело влюблённых в конвульсии сласти!

И голос твой зачарованный, в миг бесконечности,
Расплавит и выжмет последний стон твой,
Люблю тебя безмерно! люблю тебя безбрежно!
Ведь сердце исцеляется, любовью.

Я чувствовать тебя не перестану,
Спелых губ твоих, как вишен вкус манил,
Я обнимал тебя за голые колени,
Гореть в любви – твоей моё предназначенье!

Кружась в вечерний час над ночником,
Ромашки берёзки луна взмах ресниц неба высь,
И небесные птицы вновь  кружат над нами,
Я протяну тебе ладони и загляну в глаза твои.

И снова там удача и покой,
Любить хочу задорно и легко, любить,
Порывисто и страстно и улетая далеко,
На небосвод к небесной сфере!
 
Струится яркий свет в разбитое окно,
Где над рассудком чувства не подвластны,
Я заставлю вновь мелодию любви звучать в тебе,
Так как не сможет никто другой.

На лужайке где-то в райских кущах,
Под покровом лёгких облаков,
Друг к другу прикоснёмся мы с тобой телами,
Пускай дожди и невидимки ветры.

Я молитвой-песней восхвалял рассвет,
Внутренний мой голос твердил, как тебя  люблю!
Гореть в любви твоей моё предназначенье,
Кружась в вечерний час над ночником.

В первое зимой морозное утро,
И тёплый летний вечер под луной,
Напишу, прелюдию за короткий срок,
Образ твой навязчивый выведу, строкой.

Ах, прекрасные, кудри славные!
Вы воздушнее листвы вьющие на ветру,
Будь ты со мной, любовь, до рассвета,
Жаль, что невкусна рябина порой.

Знаешь любить ведь это тоже искусство,
Так хотелось лететь далеко, далеко,
Сладостью слов желанных, да ну и пусть...
Завтра начнётся день с новых слов.

Я погружаюсь в тебя, как в озеро,
С кристально чистой водой, пусть метели?
Метели в лицо и метели, ревущей вслед...
Мне хочется мёрзнуть, забыв обо всем другом.



Подайте бессонниц и драм

Устал от будней хороших,
подайте бессонниц и драм,
За слабость и за неудачи,
за жизни мрак, за боль, за страх,
Зависал, поднимался, садился
а, наутро проснувшись, я это узнал,
Все приключенья позади,
чем занят я, да так, текучка.

На побитые камни спускается мгла,
не сбежать от её ритуала,
И свет багровый, прямо в душу  проникает,
тянешь Бакарди своё устало,
А тому хорошо по тропе по мосткам
над водой под колючкой,
Мы были и до конца будем
ни на кого не похожи.

Слышишь, песок начинает своё скольжение,
нам отмеряет срок карусель часов,
Переговариваются вечерами, пока мир притих,
Агенты Моссада, агенты Хамаса
ни в жизнь не сойдутся за общим столом;
Всё может дать ответ в чередованье станций
душа взяла разбег и дышится легко.

Да тяжёл был и бесконечен мой личный  Ад,
но сейчас поразительно трепетно и легко,
Но теперь не могу повстречать её,
а теперь стук колёс, и едкий запах вокзала.
Складываясь в ноты, в песне прозвучит,
ты её услышишь, в шепоте берез, в запахе цветов,
Я верю что, встречу прекрасный рассвет
моей молодой любви.

Уже стремится вширь расти, растёт весна,-
о чём в бессоннице задумался устало?
Вдохнул, кислорода уверенно грудью полной
на всё остальное  не хватило, слов,
Нервы ни к черту
я бью все рекорды по стуку в закрытые двери...
Впустую потратив, время
вы безумцев вы тех не корите.

Под Шопеновский марш, рвущий душу,
маршируем в другую обитель,
Священной узостью простора - особенностью,
тишиной... всей не злобностью отражений –
Лишь в бескорыстности щедрот,
сплотившись, будто в монолите,
Тешились прежние реформаторы
в мире страха, предательства и мучений.

Не скатиться совсем, не пропасть,
может быть, я сумею в воде золотой,
И снова молчание и только один взгляд
цепляется за другой диалог без слов...
И терний в нём гораздо больше лилий,
но кто заставил жизнь считать игрой,
Делай выводы, анализируй,
будь же честным хоть раз сам с собой.

Расскажи, почему мы друг друга тогда потеряли?
Я-то что? Как обычно жив и здоров,
Ответь... воистину, чья вина, если подкожно,
услышав - да на перекрестках семи дорог.
Это моя любовь, скрытая под водой,
влекомой моей рекой, текущей под темной горой,
Небо расчищено небо готово для взлёта
я унесу за экватор распевки ветров.

Видно, город то время уже перерос,
этот город-упрямец гордится собой,
И не свяжешь никак это с чёрной горою,
только маски глядят с уцелевших домов,
Первочеловек Адам - вознесённое око,
вечность его жизни на земле,
Господи, во всех не предвиденных случаях
не дай мне забыть, что всё ниспослано тобой.

Небо ночь и только звёзды, отсвет белый на луне,
И чёрные мысли лезут в светлую голову,
когда приходит рассвет,
Меж ними есть великое
возможно, и будет утро, утром будет свет,
И в заштатном еврейском местечке
тощий раввин даст кровный обет.

Ещё весны не ощущая, мы, верим,
попросту судьбе взор свой к солнцу мы взираем,
Свети, свети раз так тебе удобно,
раз нравится дарить тебе свой свет,
Глаза её скажут сквозь бархат ресниц
и жизнь вдруг покажется вечностью, раем!
Порой не просто так себя заставить,
по мудрому итожить прошлый след.





О Боже! Где без тебя, томится нам несчастным
отчаяние это наш удел в судьбе,
Мы есть совершенство и все мы частицы господа,
и я один из этих частиц.
Снег кружится, как в лихорадочном бреду
приходит утро, и ночь уходит на покой,
За рекою стучится рассвет,
и мы пред спасителем нашим  низвергаемся ниц.



Биржа вяжет новые снасти

Хорошо, что судьба допускает порой
отступленья от правил движенья теней,
Розовых линий движения,
среди жемчужин в пещере ласковых ощущений,
Смыли горечью, ненастные дожди...
смыли все былые наши встречи,
Долго блуждаю ночным беспокойством
в грозном могуществе не совпадений.

Под вековечным парусом любви!
В стране страстей я постоянный житель,
Как высоко ты душу бренную вознёс!
Мой милый друг, безумный искуситель,
Великий царь расставит по местам,
как ложь сильна, но мы её обитель,
Им бы оставили то море,
что в дар им дал когда-то спаситель.

Буйное сердце молчи, в серебристых ветвях мы одни,
Тошно демон неба уже заходит в пологом пике,
Мои птицы давно не щебечут, они безъязыки,
Сладкие стоны, удары по судьбе, пьяные крики.

Лишь зеркальная гладь
отражает в зрачках звериные блики,
Как птица крыла тянет вверх,
 захлебнувшись в крике,
Ненасытной фрезою врезается,
вдаль горизонта,
Может, вместо иконы
там радостно пользуют лики.

Мы тайной прикованы
к их обжигающей власти, -
В странах мирных и ясных,
где нет ни ветров, ни страстей,
Мы с тобой никогда не мечтали о власти,
И биржа вяжет новенькие снасти.


Ну да, ты безумный Геймер,
пришедший в себя случайно,
Тебе, Ахилл, героем быть по масти,
Нет никакого бюджета,
и он не попилен тайно,
И знай: у тебя надо мной нет власти.



Пишем стихи

Коль, тёмными ночами мучаясь, с тревогой спите!
Облекает небеса в плоть земли хранитель,
Читая о спасении молитву,
когда солнце пылилось в зените,
А в «новом царстве» свой найдёшь, «путеводитель».

Много вынул господь из меня,
что вложил искуситель,
Капель по карнизам развесила звонкие нити,
Чтение, долгое, допьяна, путаных мыслей нити,
Звоните, в церквях колокольни, наутро звоните.

Как планеты у солнца, всё время кружим по орбите,
«жизнь - театр!?- отвечали,-
мы же любим, вы поймите!»
Безрассудными словами понапрасну не сорите,
И тихо вам на прощанье сказал, простите.

Но только не увидел ты этого светила,
Совершал я ошибки, и любил, и винил,
Ещё горит свеча и на листе свежие чернила,
Я очнусь от лихорадки, я давно не писал.

Искрами звёзд припорошен изгиб горизонта,
Не примет в братство белый свет?
Мой дух не светлой масти?"
Вроде пульс есть пока,
да и вроде бы рано думать о тризне,
Что меня навсегда приобщает к небесной отчизне.

Пишем стихи, и поём год от года на тризне,
Капли дождя как причуды судьбы не случайны,
Но, на лучах новых дорог,
не забывай о своей отчизне,
Подчиняться тебе, любить тебя больше жизни.






Прозрачные розы

Отцвели - о, давно! - отцвели орхидеи, мимозы,
А в саду тишины расцветают прозрачные розы,
В небывалом зелёном мире прекрасной прозы,
У обрыва судьбы, у израненной старой берёзы.

Строятся замки на зелёных холмах,
высокие с башнями дворцы,
Город из тысячи роз... город кипящей крови –
в венах моих... остыл,
Где были, мы  не раз где рождаются,
песни из самой обыденной прозы,
Захлёбываясь упоённые славой,
хватая охапками розы.

Городских перспектив, где цветут по обочинам розы,
Старый зонт исправляет осанку проржавленных спиц,
В их, надгробный гранит, кем-то втиснуты краткие прозы,
Жжёт реальность глаза, выжигая до самых глазниц!

По разбитым дорогам трясутся апрельские грёзы,
Розы, слёзы и морозы, критиканов ставят в позы,
Я посеял огонь, заалели прекрасные розы,
И склонили головки задумчиво нежные розы.

Смотрю я на солнце сквозь хрупкое стекло будничной прозы,
Летят лепестки - белизна с алым крапом розы
я осушу губами твои слёзы,
Если ты меня простишь, расцветут сегодня утром розы,
Подснежники - нежные весенние цветы
появятся сквозь снега и морозы.



Миражи

Мамаева гора Каменское городище столица скифов,
Что-то всё чаще мне кречет напоминает грифа,
В мой закрытый атолл из колючих коралловых рифов...
Где в порту моряки умирали от тифа.

Впрочем, с этого средоточия
всех помыслов ещё не сняли грифа,
И в груди завывает громче,
чем ветер уж позади и раскалённых будней череда,
И поглядит без сожалений кому в глаза немой туман?
Если видится мир как цветной монитор, где:
удача, надежда, подарки с плеча.

И привязанности крепкой
будто гранит наше поле с тобою - семейный очаг,
Ты поцелуй меня, милая, поцелуй!
Утро лиловою дымкою гонит мрак,
От забытых пределов небесных миров
нам доносится ангелов стройный хорал,
Мне на вены ложилась, сталь слепого клинка
я от боли терялся, я от злости кричал.

Покой души, и тела возрождение
горит свеча, даруя полумрак,
Примеряя одежды скорбей и утрат,
не спешим на последний земной карнавал,
Воды рек вот-вот обратятся вспять,
и на землю рухнут огонь и град,
Мир таким стал непохожим для нас сейчас
и это совсем не мираж.

Не будет чести меж светил,
когда один глупец войдёт в мой храм,
Ты никогда не узнаешь,
как постепенно мир для меня исчезал,
И опять вокруг нас разыгрывается,
безжалостная игра,
В делах амурных рвался напролом –
вот началось - несчастий полоса.

Миража метраж был нескончаем,
в проблесках сознанья мне виделся уже судьбы кураж,
Под обессилившим небосводом не уцелеть,
а там где берег твоей печали, где верность фраз.
Где та грань, за которой искать тебя? настоящей!" –
поищу средь лесов и дубрав,
Этим торжеством небесным лишь насладишься!
Суровый, такой далекий, но родной мой край.