За гранью хрусталя отрывок

Глава 14
Немножко о нашем герцоге и еще кое-ком.

Друзья мои, думаю, настало время прояснить еще один маленький, но очень важный вопрос. Я тут все время говорю, что описываю быль, которую только подглядел. Конечно, вы понимаете, что это хоть и быль, но, как бы это лучше сказать, параллельная. И не надо искать среди знакомых автора Романа, Лиду или даже Леху. Их среди них нет. Но, конечно же, есть люди весьма на оных товарищей (или господ, это кому как больше нравится) похожие. Или внешне, или внутренне, или по именам. И мне было бы крайне неловко, если бы кто-то из них вдруг решил, что я написал пасквиль именно на него, или на нее. Заявляю прямо и ответственно, это не так. Более того, подчеркиваю, среди моих знакомых нет ни одного конкретного прототипа. Я такими нехорошими словами вообще не обзываюсь.
В самом начале повести я даже хотел написать сокровенную фразу: «Все события и персонажи повести вымышлены. Всякое сходство с реальными событиями и людьми - случайно». Но знаете, я уже имел печальный опыт использования такой фразы. Как вы думаете, что я услышал? Причем не от кого-нибудь, а от хотя и не главного, но более чем ответственного редактора одного из толстейших российских журналов. «Это такой штамп, что...» Дальше у мастера российской словесности слова и закончились. Это иногда бывает даже у таких мастеров слова, как незабвенный председатель МАССОЛИТа Михаил Берлиоз.
Что тут сказать? Для тех, кто не понимает (думаю, тот редактор не одинок), объясню. Фраза сия в переводе с дипломатического языка на разговорный означает, что автор не хочет, чтобы кто-то из его знакомых предъявил к нему претензии на предмет использования событий из его (или ее) жизни и написания пасквилей, порочащих его (или ее) доброе имя. Только и всего, и ничего больше. То, в чем я пытаюсь сейчас вас убедить, используя гораздо больше слов. Конечно, возможно и другое. История русскоязычной (да и не только) литературы знает примеры, когда фраза сия использовалась исключительно с целью показаться «не таким (такой), а на рубль дороже». Но джентльмен (для тех, кто не понял этого слова, поясню, человек благородный), так вот, человек благородный должен вменять автору лучшие мотивации, пока он, автор этот, не доказал обратное. «Никто никому ничего не должен!» – воскликнет кто-то. «Правильно, - отвечу я. – Если не выполняется первое условие, то есть тот, кто якобы никому ничего не должен, не является джентльменом.»
Но давайте всё-таки немножко порассуждаем об именах. Почему Романа звали Романом? Отвечу. Потому что в свое время его родители так назвали. Шутка. Но в каждой шутки есть доля шутки. В чем тут дело? Такого человека как Роман, человека вполне «умеющего жить» из семьи, также весьма «умеющей жить», родители не могли назвать Акакием, Пахомом или даже Васисуалием. Честное слово, не могли. Срулем или Насруллой тоже. Как, впрочем, Абрамом или Ибрагимом. Даже при наличии дедушки с таким именем.
Расскажу-ка я вам немного предыстории. Когда красавица Лидия, а с ней и ее друзья тогда еще в неясном сне явилися впервые мне, мне показалось, что Романа звали Максимом. Но потом вышла такая незадача. Среди приятелей появился Максим, достаточно подходящий под формальные физические параметры, описанные в конце первой главы. Мне тогда стало неловко. Человек, не сделавший мне ничего плохого, мог вдруг решить, что я зачем-то написал на него карикатуру. Тем более что в действительности он никак не мог быть прототипом, потому что, по меньшей мере, познакомился я с ним позже, чем написал первую главу, да и ничего общего с характером оного героя у него вроде бы не было. Тем не менее, чувство некоторой неловкости у меня появилось. Неприятное чувство. И я стал вслушиваться в разговоры персонажей. Может, я ошибся в имени. Дмитрий? Юрий? Павел? Имя было совершенно нормальное и благозвучное, это точно. В конце концов, я ясно услышал имя «Роман» и поставил точку. Всё. Героя звали Романом, и это не в честь кого-то из моих близких знакомых, а просто так получилось.
Насчет Лехи и Лиды, надеюсь, никаких нареканий быть не может. Описаны они с большой симпатией. Тем не менее, перед всеми знакомыми Лидиями, а особенно перед одной, я не могу не принести глубочайших извинений. Тут нет никакого прототипа. Честно слово. Просто именно так звали героиню. Я ясно это услышал. Ну и, раз уж, как говорится, пошла такая пьянка, режь, опять-таки, как говорится, последний огурец. Так что извинюсь я «до кучи» и перед всеми знакомыми и пока что незнакомыми Ольгами, Роксанами, Верами, Светланами, Полинами... В общем, всеми, чьи имена, так или иначе, оказались на страницах моего романа. Скажу больше, всегда я рад заметить разность между Багировым и мной. Чтобы насмешливый читатель или какой-нибудь издатель замысловатой клеветы, сличая здесь мои черты, не повторял потом безбожно, что намарал я свой портрет, как Байрон, гордости поэт. Как будто нам уж невозможно писать поэмы о другом, как только о себе самом. Ох, сами собой пришли строки Александра Сергеевича. И как их трудно остановить! Конечно, я понимаю, как я мог достать даже доброго читателя всеми этими цитатами «Евгения Онегина». Но, знаете, они, цитаты эти, стоят того. К сожалению, очень часто мы сами обворовываем себя, полагая, что помним классику, хотя на самом деле помним ничтожную ее часть.
Ну и о Русике-Гитлере. Если Вы, вдруг, этого не знаете, то сообщу вам, имя Руслан является одним из самых распространенных среди практически всех северокавказских национальностей, традиционно исповедующих Ислам. Кличка же «Гитлер» является, или, по меньшей мере, являлась одной из самых распространенных кличек. По меньшей мере, в моем родном городе я знавал не одного и не двух. И отнюдь не в результате какой бы то ни было, политической подоплеки. Просто некто Адольф Аллоизович создал весьма впечатляющий внешний образ. Ничего больше. И, конечно же, подобная кличка цепляется не по доброй воле. Но цепляется. Так что, если какой-нибудь Руслан, которого в детстве, отрочестве и юношестве дразнили Гитлером, вдруг решит, что я написал пасквиль на него, он тоже будет не прав.

***
Ну, вот, после небольшого лирического отступления, думаю, настало время рассказать немного о нашем герцоге. Точнее о том, как он всё-таки этим самым герцогом стал.
Итак, лет примерно за шесть до описанных выше событий наш друг также вдруг, то есть ни с того, ни с сего, оказался в этом самом Хрустальном мире. Как вы помните, Лида и Роман оказались там после необдуманного произнесения запретного имени. Произносил ли что-то такое Леха или нет, история умалчивает. Как умалчивает она и то, произошло ли перемещение Ромы и Лиды просто после этого произнесения, или же всё-таки в какой-то степени в результате оного. «Неисповедимы пути Господни», - говаривали наши предки. И я бы оставил выяснение этого вопроса до лучших времён. Тем более, что нашим героям ответ на него уж точно, по меньшей мере, пока неизвестен.
Итак, как бы то ни было, наш друг оказался в другом, я бы даже сказал, чужом мире. Один, без средств к существованию и каких бы то ни было об этом самом мире и его законах знаний. Хотя нет, средства в виде уже известного вам кредита, у него были. Но он о них тоже не знал. Долго ли коротко ли, но, в конце концов, наш друг тоже был обманут, обманут чисто по понятиям, так, что и комар бы носа не подточил, и за всё, что у него было, он получил кольцо ухода в свой мир. Такое же, как и то, что досталось Роману за Лиду. Кольцо в свой мир – это хорошее название. На самом деле это было кольцо ухода в мир собственных ночных кошмаров. Мир зыбкой реальности, где не на что опереться. Ни одному смертному не удавалось продержаться там долго. Наш герцог не был исключением. К счастью, он вовремя понял, что это совсем не тот мир, откуда он родом. Это раз. К еще большему счастью, он сумел сохранить до этого момента кольцо и воспользоваться им. И сделать это лучшим образом.
Большинство людей, бежавших из мира своих кошмаров, возвращались в ту же Империю, но обычно в какую-нибудь не слишком устоявшуюся периферию, где суровость законов для имущих существенно смягчалась необязательностью их исполнения, для неимущих же вообще не было никакого просвета. Можете догадаться, какое состояние обычно имел с собой бежавший из ночного кошмара. Не говоря уже о том, что сама реализация побега оттуда была далеко не фактом. Так что, несмотря на то, что почти все граждане Империи знали о «кольцах в свой мир», случаи использования таких колец для избежания Имперского наказания, включая смертной казни, были исчезающе редки. Практически основными, так сказать, потребителями оных колец оказывались наивные гости из других миров. Обманутые местными подонками.
Но нашему герцогу повезло. Более того, ему удалось в собственном мире найти единственный верный путь. Как это получилось? Думаю, это одному богу известно. Во всяком случае, у нашего друга хватило благоразумия не рассказывать этого ни мне, ни кому другому.
Помните средневековую гравюру, изображающую путешественника, дошедшего до края Света и любующегося хрустальными небесами? Именно этого самого места наш друг и достиг. Он увидел механизмы хрустальных небесных сфер, коснулся их, и Благословение Господне прибыло с ним. И когда все счетчики зашкалили, он вновь был спущен, чуть не сказал на грешную Землю. Нет, спущен он был в хоть и менее, но всё же грешную, Империю. Точнее в самую ее столицу.
Вот и вся история. Точнее почти вся. С чем только герцогу не пришлось столкнуться в мире своих кошмаров! Но он очень мало об этом рассказывал. И вы, мой добрый друг, конечно, понимаете, что даже если бы я знал, как это нашему другу удалось дойти до небесных механизмов, я бы вам всё равно об этом ничего не рассказал. Конечно, я бы сам мог придумать какой-то стандартно-нестандартый набор приключений и загадок, который нашему герою пришлось пройти и разгадать, и выдать вам за чистую монету. Но я не хочу этого делать. Не хочу и всё. Надеюсь, вы меня понимаете. Не хочу повторяться почём зря.
Но вернемся к нашему герцогу. Точнее, для начала проведем небольшой мысленный эксперимент. Допустим, некая высшая сила решила сыграть с вами, дорогой мой читатель, в некую игру. Вам дали другое тело. Пусть сила над вами не издевается, так что тело молодое, здоровое, красивое, не хуже, чем было во всех отношениях. Возможно, даже чуть лучше. К новому телу эта же сила дала новое имя, новые документы, и новые счета в самых надежных банках. Пусть для чистоты эксперимента и полного освобождения от привязанностей будет и новое гражданство. Не надо никаких деспотий. Пусть это будет, например, Франция. Вы – француз? Тогда Италия. Или Великобритания. Если вы доселе не владели языком страны, пусть теперь владеете. Пусть все ваши документы внесены во все необходимые компьютеры, ваша биография вне подозрений, и вы полностью защищены законом доброй демократической страны, без каких бы то ни было пережитков тоталитаризма, дикости и всего такого прочего. А если даже и с пережитками, то такими, о которых не принято говорить в цивилизованном (как оно считается на сей день) обществе.
И вот представьте, вы, в одном костюме (не будем издеваться, пусть это будет приличный костюм), с картой идентификации, паспортом и кредитной карточкой в кармане, а также всякими нужными коммерческими номерами и паролями в голове, оказались в центре Парижа (или Рима, или Лондона). Пусть это будет лето, погода хорошая, одеты вы по сезону, вас нельзя принять за бродягу. Но ничего (подчеркиваю, ничего) больше у вас нет. Включая знакомых. Как я уже сказал, ваше имущество «чистое», если вас обворуют, вам достаточно пойти в полицию и затем в банк, и всё (ну или почти всё) восстановят, и закон будет на вашей стороне. Но пусть вас сразу не обворовали. Всё-таки вы в хорошей демократической стране третьего тысячелетия, где обворовать, конечно, могут, но всё же это случается достаточно редко. Допустим, кирпич вам на голову также не упал, и под машину вы тоже сразу не попали. Ваши действия? Как я сказал, допустим, кредитной карточкой пользоваться вы умеете. Вы ведь умеете? Еще вы умеете водить машину, пользоваться компьютером и вообще знаете общий, достаточно «глобализированный» образ жизни доброй демократической страны третьего тысячелетия. А если чего-то не знаете или не умеете, то можете «отболтаться», «отмазаться» и достаточно быстро научиться. Иными словами не будем валять дурака и предполагать заведомо дурацких ситуаций на потеху не самого умного зрителя.
Итак, пользоваться кредиткой вы умеете, сколько денег на счетах, тоже знаете. Стоп. Мы подошли к критическому пункту. Сколько денег на счетах. Если на всех счетах у вас десять евро, то игра начинает приобретать очертания ночного кошмара. Но мы уже решили, что высшие силы над нами не издеваются. То есть на счетах не десять и даже не десять тысяч. Конечно, десять тысяч – это уже что-то. Но допустим всё же, состояние ваше исчисляется сотнями тысяч, и трезвый расчет позволяет вам на первое время просто остановиться в нормальной гостинице для «среднего класса», а потом снять (или даже купить) квартиру. Потом найти работу. Или не находить. Здесь уже многое зависит и от потребностей, и от привычек, и, в конце концов, от точного размера состояния.
Теперь будем повышать состояние. Пусть это будут миллионы, потом десятки миллионов. При таких состояниях, в принципе, можно распорядиться жизнью с удовольствием. Можно в этих самых удовольствиях погрязнуть, а можно, наоборот, использовать как «подушку» и заняться чем-то важным, нужным и интересным. Стать художником, музыкантом, писателем, ученым... Но это уже как получится.
Желательно, правда, при всём при том держать ухо востро с всякими прохвостами, которые обязательно не замедлят оказаться рядом. Кроме того, у нормального мужчины очень скоро может появиться куча женщин и детей с одним вопросом. Точнее, даже не вопросом, а требованием. Догадались каким? Правильно: «Папа, дай деньги!» Причем, кто-то будет просить, а кто-то может и через суд добиваться. А это уже серьезно. Может случиться, как в песне Владимира Асмолова: «Все у нас закончилось банально. За разводом следовал размен. И теперь в квартире коммунальной я не жду хороших перемен».  Но пока это всё проблемы жизни как таковой. Вполне знакомые многим и решаемые по мере поступления.
Если вы не будете достаточно осторожными, то можете потерять всё и окончить жизнь на свалке. Если будете вести себя слишком неадекватно, можете оказаться в сумасшедшем доме, а то и в тюрьме. Но, согласитесь, это не является правилом. В принципе, система старого доброго демократического государства третьего тысячелетия будет скорее помогать своему маленькому гражданину , нежели мешать. Но главное в другом. Главное в том, существуете ли вы, не существуете ли, системе, по большому счету, плевать. И таких вакансий как у вас, и таких единиц как, пардон, вы, в данном раскладе настолько много, что отряд не заметит ни потери бойца, ни прибытия нового. Конечно, вы можете поспорить, о том, что системе на вас плевать. Вы можете заявить, что эта демократическая система третьего тысячелетия как раз для вас и создана, и только о вас и думает. А президент с премьером, те так вообще ночами плохо спят, оттого что каждого из членов и членок своего электората, а особенно лично вас, любят. Если вам нравится так полагать, бог с вами, я не против. Но сути дела это не меняет.
Представим теперь, что состояние на счетах у вас существенно больше. Пусть это миллиарды, десятки миллиардов, сотни миллиардов. Представить такие суммы в обыденной жизни сложно. Еще труднее для любой системы принять нового хозяина таких сумм. На него уже не наплевать, и его действия могут оказать влияние на состояние системы. И носителей таких состояний, и вакансий для них уже не так много. Так что от непрерывной статистики мы переходим к статистике квантовой, законы которой отличаются качественно. И от вас, и от системы в этом случае потребуется идти на взаимные шаги друг к другу. Как мы с вами уже только что обсудили, и обычному человеку для жизни в обществе требуется адекватное поведение. Здесь же это самое понятие «адекватности» дает существенно меньше вариантов. Даже показные чудачества тут строго лимитированы. Что-то можно, а что-то нельзя. Совсем нельзя.
Если, дабы уберечься от маленьких прохвостов маленькому человеку порою достаточно банальной осторожности, то здесь уже потребуется полное огораживание от народа системой барьеров, в первую очередь финансовых. Из тех же «представителей народа», что сквозь оные барьеры будут просачиваться, девяносто процентов будет состоять из жуликов, проходимцев, а также агентов всяческих спецслужб и ваших конкурентов. Других они просто оттолкнут локтями. Если вы мужчина – вам постоянно будут подбрасываться сексапильные красотки, если женщина – не менее сексапильные красавчики. Причем, как это ни странно, они будут производить совсем не такое впечатление, какое от них ждет обыватель.
Вам нравятся простые люди? Они будут проще самого простого. Красавцы и красавицы, но проще простого. Такими простыми, что все ваши старые знакомые покажутся жутко сложными и непонятными. Вам нравится пофилософствовать? Они будут знакомы со всеми вашими любимыми и нелюбимыми философами. Вы любите, когда вам высказывают своё, ни на что не похожее, мнение? Вы утоните в высшей степени небанальных банальностях. Вы традиционны? Они будут чтить старые добрые традиции. Вы нетрадиционны? Тут уж вообще не будет никаких пределов. Вы не любите жуликов? Честно? На всех ваших старых знакомых будет дан такой компромат... Опля. Мы договорились, что у вас нет предыстории. Откуда старые знакомые? Скажем так, знакомых до восхода на Олимп.
Вы не захотите отгораживаться? А вот этого нельзя. С состоянием, сопоставимым с национальным достоянием, вы уже в игре. И против вас играют не пятилетние малыши. Кто-то играет честно. Кто-то не очень. Да, сквозь заслоны проходят в основном жулики и чужие агенты. А без заслонов вас просто смоет потоком.
Итак, остается только две возможности – или влиться в общество других олигархов и играть по их правилам, или быть смытым. Я не говорю, что все олигархи живут одинаково. Боже, упаси вам так подумать! Но они живут по законам своего мира. «Старая песня о том, что богатые тоже плачут», - наверное, подумал кто-то. Вовсе нет, мой добрый друг. Все описанные проблемы вполне решаемы, и не надо жалеть богатых. Они в нашей жалости не нуждаются. Не надо также от этих проблем сильных мира сего чувствовать себя счастливым на своём маленьком месте. Это именно то, что вам обычно хотят внушить отовсюду, и это тоже, конечно же, неправильно. Но рассказывал я вам всё это совсем к другому. А именно, всего лишь к лучшему пониманию положения нашего герцога. Разве что в другом мире с несколько иными правилами игры. Ничего больше, дорогой мой читатель. Ничего больше.
Итак, вернемся к нашему Лехе. Имея такой кредит и такое благословение, которое он получил, он должен или стать частью системы или быть ею уничтоженным. С уничтожением имелись проблемы. Закон в Хрустальном мире исполняется существенно строже, нежели у нас, и уничтожить Леху сразу было не за что. Поэтому лучшим выходом из сложившегося положения стало женить его на принцессе и сделать хозяином хотя бы небольшой и неважной (а лучше именно так, небольшой и неважной) провинции. А так уж получилось, что наш друг сразу приглянулся дочке самого Императора. «Рояль в кустах», - скажет кто-то. «Да не в жизнь!» - отвечу я. У Императора вполне могла быть дочка. Она и была. Ей было семнадцать, и звали ее Роксаной. И этой самой Роксане вполне мог понравиться этот парень из чужого дикого (как считалось в Империи) мира с неистовым темпераментом и гордо поднятой головой. Девушкам частенько нравятся парни из чужого дикого мира с неистовым темпераментом и гордо поднятой головой, и это совсем неплохо. Так что всё получилось само собою к всеобщему счастью. Любая реально функционирующая система всегда стремится самозалечить подобные накладки. Иначе она не могла бы реально функционировать. Так наш Леха стал герцогом. Кто-то на его месте мог бы остановиться. Но не таков был наш друг. Мы видим, что очень (подчеркиваю, очень) богатый человек стал хозяином бедной провинции. Причем, человек нежадный, неглупый, вполне эрудированный, с понятиями о добре и зле и не просто большими, но бешеными деньгами, которые, как известно, порою не знают счета . Не удивительно, что под его чутким руководством Грюненберг действительно расцвел.
Я мог бы сказать о нашем герцоге, что он хотя и бранил Гомера, Феокрита, но зато читал Адама Смита, и был глубокой эконом, то есть умел судить о том, как государство богатеет, и чем живет, и почему не нужно золота ему, когда простой продукт имеет, и Александр Сергеевич, наверное, мне даже это и разрешил бы, но, знаете, хотя это всё так, но не это главное. Конечно, и какие-никакие знания, и, что называется, свежий взгляд принесли какие-то плоды, но главным в экономическом чуде Грюненберга было всё-таки значительное финансовое вливание из кредита герцога. Как оно не раз случалось и в неидеальном и нехрустальном мире. Если быть до конца честными, то по существу, достучавшись до Небес и дотронувшись до запредельных механизмов, Леха попросту обокрал всю оную Хрустальную Империю в целом. Потому как абстракция кредита обернулась конкретикой очень даже осязаемых вещей, за эту самую абстракцию полученных. Хорошо это или плохо судить не мне. Скажу только, что абы кого до Небесных механизмов, к счастью, не допускали и не допускают, и наш друг распорядился привалившим ему счастьем не самым худшим образом.
Не скупился герцог и на военные расходы. Очень скоро число его гвардейцев стало, чуть ли не рекордным в Империи, и в отличие от других герцогов, он охотно посылал своих рыцарей (с оплатой из собственного кармана) на имперскую службу в «горячие точки» периферии. Помимо обычной гвардии был организован «особый отряд», частично дублировавший полицейские функции (только под непосредственным управлением самого герцога), но главное, занятый поиском выходов в другие миры и, в первую очередь разрешения вопроса о «внешних разбойниках».
Еще одной задачей особого отряда стал поиск и привлечение к себе выходцев из других миров. Помните, в седьмой главе я говорил о том, что желание разыскать "собратьев по несчастью" возникнет у большинства; у кого-то оно так и останется маниловским желанием, но кто-то предпримет и какие-то действия для оного желания реализации? Создание особого отряда несло в себе, в том числе, такое вот действие.
Вообще-то нельзя сказать, чтобы высшие круги империи не озадачил максимализм нового герцога против подонков, «внешних разбойников» и вообще. Довольно быстро наш новоиспеченный герцог был посвящен в основы философии местного жизненного уклада. Суть ее состояла в том, что как есть – так хорошо. Иначе так не было бы. И не надо особо рыпаться и пытаться что-то менять. То есть спокойно неси свою службу, и всё приложится.
Вот подонки – это плохо? Да, конечно, плохо. А что делать? Они ведь живут. Тоже какие-никакие, а люди. Так за что же их попусту обижать? Пусть себе живут, как умеют. Вот ежели нагрешат так, что по знакам видно будет, вот тогда следует наказать. Опять-таки не обидеть, а наказать. Зачем нужны эти подонки? А черт его знает. Ежели есть, значит, зачем-то нужны. Вот вдруг случится какая-то катастрофа. Нас всех поубивают, подонки же, как крысы по щелям останутся. Так, глядишь, какая-никакая империя возродится. На них, на подонках этих, Господь, можно сказать, экспериментирует. Или вот дешевые бордели. Это тебе, герцогу, нет проблем. А возьми простого маленького человека, которому, пардон, никто не даёт. Так, пойдёт в бордель, разрядится. А иначе, ведь и маньяк может из него получиться. Тем более что сифилис, туберкулез и прочие инфекции в Хрустальном мире действительно побеждены магией и практически не актуальны. Что жалко шлюх? Ну, может, им на роду так написано. Что, их спросить? Этого еще не хватало! Жалко соотечественников, которых могут легко облапошить? А ты, батенька, случаем не шовинист?? Нет, последнее, конечно же, шутка. Моя шутка. Словом «шовинист» в Империи не обзывались. Но что-то в этом роде сказано было. Или вот «внешние разбойники». Плохо, конечно, что кто-то гадит извне. Но ведь на то и щука, чтоб карась не дремал. Так, не шатко, не валко боремся, так же как с бунтами на менее благословенных окраинах. Зато все при деле.
В общем, всё пелось вполне складно. И даже без той иронии, что всё же, нет-нет, да сквозит у меня. Но нашего друга это всё равно не устраивало. Поэтому потихоньку он начал делать то, о чем я уже рассказывал. Таким образом, атмосфера в Грюненберге начала довольно быстро меняться. Дворяне, погрязшие в эпикурействе, отмазывающие своих чад от военной службы (правда, знакомо?), и т.п., почувствовали некоторый дискомфорт. Герцог никак не препятствовал их отъезду из Грюненберга куда угодно, хоть в столицу, и покупал их имения по вполне приличным и взаимоприемлемым ценам. Вместе с тем он усиленно привлекал в Грюненберг дворян, особенно молодых, с тем же самым шилом в том же самом месте, что и у него самого. Так как последние знали не только права, но и обязанности, простому народу жить стало, хоть и немного, но легче. Более того, большие стройки требовали много рабочих рук, поэтому лица, попавшие в подонки не по своей воле, получили возможность какого-никакого выхода. И в воздухе витало ожидание чего-то нового и большого, что уже стоит на пороге. Впрочем, об этом позже. В какое-то время вся эта деятельность нового зятя удивила и Его Величество. Но на светлейшей (а если быть точнее, августейшей) аудиенции герцог честно рассказал тестю, что занимается поиском выходов на новые земли, желает таким образом «своим мечём» расширить пределы Империи Их Величества и, если Богу будет угодно, стать вице-императором этих самых новых земель. Такие амбиции зятя в целом понравились Их Величеству, и получили августейшую поддержку.

***
Ну, и в завершение четырнадцатой главы, расскажу-ка я вам о Светлане. О ней несколько раз вспоминали разные герои, но я так до сих пор ее толком вам и не представил. Помните, я рассказывал вам, как охарактеризовали Светлану девочки? Давайте теперь посмотрим на это дело с другой стороны.
Светлана, как и большинство прочих домашних рабынь, была урожденной холопкой. Настоящим, можно сказать, биологическим ее отцом был бывший управляющий Грюненбергом (в то время еще не герцогством, а графством) старый барон. Прочего отца у нее не было. Мамой ее была холопка, следящая за одной из дальних дач (в том самом Кюстендорфе). Образование Светы было ограничено начальной церковно-приходской школой. Даже читала она плохо, практически по слогам. Но очень любила слушать всяческие истории. Особенно сказки. Особенно о том, как простая бедная девушка выходит замуж за принца. Много историй она знала наизусть. И могла бы их часами рассказывать, если бы имелось, кому слушать. С последним как раз имелись проблемы.
И Света практически замкнулась в себе. Она выполняла свои обязанности по уборке дома, но не находила никакого удовольствия в общении с кем бы то ни было. Она была красивой девочкой (хотя и со свойственной многим натуральным блондинкам светлостью бровей и ресниц и, таким образом, неяркостью ненамакияженного лица), и мальчики пытались за ней ухаживать. Были и те, что пытались это делать серьезно и настойчиво. Но все они получали очень жесткий, хотя и корректный по понятиям Хрустального мира отпор. При таком отпоре продолжать ухаживание было чревато очень нехорошими последствиями, меньшим из которых была плеть. И дело даже не в том, что Света была дочкой барона – это не имело никакого значения, барон ее все равно не признавал – но вот законы во всей Империи (за исключением некоторых провинций, но не Грюненберга) соблюдались строго. Единственным человеком, который мог насильно принудить Свету к сожительству, был ее хозяин. А ему уже по возрасту было не до юных девочек. Тем более, если честно, он знал, что Света – его дочь, а инцест – это очень плохо по любым мало-мальски разумным понятиям. И едва ли нормальный отец (а старый барон действительно был человеком в высшей степени порядочным и благородным) добровольно отдаст родную дочь на поругание кому бы то ни было.
Так Света дожила до семнадцати лет, когда на ту дальнюю дачу не приехал новый хозяин. Нет, должен я всё же отметить, одно приключение, связанное с ее романтической натурой, у Светы всё-таки было. Но всего лишь одно. Я вам о нём еще расскажу. Но потом. Пока же вернёмся к первому визиту нового герцога.
Леха тогда как раз осуществлял, так сказать, ротацию кадров обслуживающего персонала (что естественно для нового хозяина), и милое личико, успевшее достаточно много раз помельтешить пред его светлыми очами, привлекло его внимание. В основной резиденции герцога было еще немало вакансий для всяческих подсобных работ, и на одну из них было взято это юное создание. Казалось бы, типичная ситуация, ничего особенного, но Света оказалась первой рабыней, которая, что называется, отшила Леху на первых же подступах. На самом дальнем заходе, он вдруг услышал: «Разве у его Высочества мало женщин, что ему нужна какая-то уборщица?» Леха был в шоке. Он уже успел привыкнуть, что прикасаясь к холопкам, он оказывает им большую честь. На следующий день он пригласил Свету разделить с ним дневную трапезу. Их первая ночь состоялась после отнюдь необязательной, но вполне допустимой, для этого случая церемонии венчания в церкви, и до этой ночи Света действительно была девочкой. Более того, Леха стал первым (и до сей поры единственным) мужчиной, кто целовал ее «на серьезе», и позволял с ней другие вольности. Впрочем, она была добра к народу и иногда (и даже несколько чаще, чем иногда, и чем это, по мнению ее господина-супруга, следовало бы) дозволяла целовать свои руки и ноги тем, кому этого недоставало. Но именно только тем, кому этого недоставало, что весьма существенно отличало ее от принцессы крови леди Роксаны, да и от настоящей принцессы вообще.
Несколько слов и о короне, в которой, по словам иных злых языков, она чуть ли не спала. Думаю, не надо особо объяснять, что если во всём окружении женщины с одной стороны лишь она одна имеет право носить корону, а с другой – она обделена многими иными правами, включая личную свободу, это своё единственное эксклюзивное право ей очень захочется реализовывать. Ведь, правда? По меньшей мере, на зависть подругам. «Как насчет Роксаны?» – спросит кто-то. Для нее с одной стороны корона – тоже эксклюзивна. Но с другой – она не дает ничего дополнительного. Все и так знают, что Леха и Роксана – герцог и герцогиня. И, что с короной, что без оной, они являются и остаются самыми главными и значимыми людьми в герцогстве. А Роксана ко всему прочему – дочь нынешнего Императора. Зачем же при всём при этом постоянно носить на голове какой-то обруч? Пусть даже и красивый.
Итак, была ли Света дурой, как считали ее почти все знакомые холопки? Трудно ответить на этот вопрос однозначно. В любом случае, она стала, хоть и невольной, но женой принца. И если не она сама, то дочь ее уже вышла из положения рабыни. Чего нельзя сказать, скажем, о Полине, и ее детях. Включая старшего, который совсем не случайно весьма походил на Леху.