Неумирающий снег. часть 5 Марина живая

 ЧАСТЬ 5. МАРИНА ЖИВАЯ

Прощай, мое увядшее столетье.

Растаял снег на волосах,

Кузнец со скрипочкой о лете

Уж не споет на травах и басах…



Прощай, мое заблудшее, живое,

Не разведённое тоской,

Упавшее в колодец слово,

Родившееся под рукой.



Прощай, мой ангел безупречный,

Хранивший мою грудь от стрел,

Водивший за руку от печки,

Оставшийся вдруг не у дел..



Прощай и здравствуй, вечность круга,

(Круиз беспечных в мире душ),

А может быть, квадрофигура

Или овал прозрачных груш…



Прощай, пока, мой друг любезный,

Я с поцелуем на челе,

Плыву по радуге над бездной

В волшебном золотом челне…

И. Уральская



Паша не приходил. Байкальское лето закатывалось быстро. Это было видно по холодеющей воде, по красным листьям кустов. Личное оседало на дно, нужно было находиться всё время на людях, нельзя было уединиться и подумать обо всём.

День получки был радостным днем, 85 рублей, не считая 45 рублей аванса (уже давно полученных), по меркам этого региона — небольшие деньги, но — деньги. Получив зарплату, бежали в Северобайкальский промтоварный магазин. Разглядывая товар, шептались — цены превышали зарплату. Разве что косметику можно было купить польскую. В магазине и увидели Николая, друга Павла.

— Привет, Коля, как дела? Что нового?

— Марин, привет, ну ты даешь! Пашка болеет, а она и носа не кажет.

— А что с ним? — сердце защипало от надвигающейся беды.

— Несчастный случай на работе. Кронштейном крана так садануло… Прям в пах!

— Что, сильно плохо ему?

— На больничном, ходит потихоньку.

Девушки заволновались и, стесняясь расспросить, кивали головами. Николай заторопился и ушел. Лёля и Марина тут же поехали в тоннельный отряд №16. Вышли на трассу, махнули и тут же их подобрал один их КАМАЗов. Немного не довезли до барачного здания, где жил Паша. Спустившись с автомобильной насыпи, пошли берегом Байкала. День был ярко-солнечным и вода Байкала синела, как будто раскрашенная акварелью. Недалеко лежали блестящие, обкатанные водой блестящие валуны. На них сушилось разноцветное бельё. Картина была яркой и сюрреалистичной. С удивлением увидели Павла по колено в воде стиравшего белье. Он не торопясь растягивал простыни и наволочки на камни, предварительно окатив их водой.

— Паша, привет, домохозяйничаешь?

— Привет-привет, — насупился он, было видно, что ему неудобно.

— Идите домой, скоро приду.

— Давай помогу?

— Я уже почти постирал. На камнях быстро сохнет. Посушу, искупаюсь и приду.

Светлая голова с русым вьющимся чубом, плечи крутые уже с наработанными мышцами, — всё было притягивающим. Постоянное спокойствие застыло в глазах. Это, пожалуй, было главное притяжение, недосягаемое, глубинное, то, к чему нет доступа. Пашины глаза ввалились. Было видно недомогание, и еще он едва заметно прихрамывал.

Марина и Лёля быстро дошли до пристанища Паши. Лёля шла навестить друзей, а Марина осталась одна в комнате. Она села на кровать и огляделась. Может, хоть помыть пол? Взяла ведро, набрала воды и стала мыть и без того чистый пол. Больше делать было нечего. Над Пашиной постелью висела ее фотография.

Скоро вернулся Павел. Разговор не заладился. Павел скорее всего не хотел говорить о своей беде. Марине спрашивать было неудобно. Ложная скромность одолела. Он молчал и кусал губы от досады. Марина видела досаду и не могла понять, откуда она. Ей хотелось доказать свою близость, а чем? Паша позвал в соседнюю комнату к ребятам. Там была слышна гитара и веселый разговор.

Но Марине хотелось побыть вдвоём и наконец поговорить.

— Я пришла к тебе, Паша, давно не виделись, соскучилась, зачем мне ребята?

— Да что сидеть? Пошли. Не пойдешь? — он гневно сверкнул глазами, — я один уйду.

Он ушел. Марина посидела немного. Кошки скребли своими когтями, всю душу выскребли. Марина надела красные босоножки на толстой пробковой платформе, вышла на крыльцо с голубыми деревянными перилами. Больше здесь нечего было делать. Притворяться она не умела, улыбаться и фальшивить, бегать и пресмыкаться гордость не позволяла. Реанимировать отношения невозможно. Было что-то сверх ее сил, помогающее понять происходящее, поэтому надо уходить.

Ночь из большого лукошка выбросила звёздную пыль. По дороге изредка мигали огоньками КАМАЗы. До Северобайкальска — километров шесть. Справа сопки, поросшие соснами да кустарниками, слева — шумящий Байкал, а посередине — насыпь с шоссейной дорогой. Думалось о смерти. Любовь и смерть — рядом. Если умирает любовь, человек умирает, возрождаясь с новой любовью.

Так думала… Чего ей бояться? Она уже умерла.

Марина в порыве отчаяния сделала первый шаг, ей хотелось бежать отсюда, потом второй, потом третий. Вот уже спуск к Байкалу, тропинку совсем не видно. Спотыкаясь о камни, быстро, почти бегом, пошла вдоль Байкала. Становилось жутко, гнев остывал, а назад идти не могла. Перебороть гордость не могла. Свинцовые волны с огромным шумом плюхались к ногам. Камни выплывали из темноты и пугающе шевелились. Под ногами галька и спутанная клочьями трава да колючие кустарники. Думала о Павле. Что-то было помимо болезни. Это его неумение или нежелание высказать всё до конца.



Она не знала, что в будущем это же самое поссорит две страны… Россию и Украину! Ни больше, ни меньше. Бескрайняя война охватит два государства, славяне возьмут оружие и будут насмерть бить друг друга, убивая своих некогда братьев и сестер. Две страны будут бежать друг от друга. Настанет время зла и беды будут разрушаться города и страны накроет тьма и холод. Тысячи беженцев пойдут искать свою долю на Запад. Эта ночная бездна поглотит всё хорошее, что было между этими, вполне влюбленными друг в друга странами. Это будет уже в 2012, 13 и 14 году… и далее 2022 год, а сейчас только 1979 год.



Она бежала и от себя, чтобы не упасть к нему на грудь, не унизиться, не плакать и не биться с отчаянностью рыбьей женской тоски, прося любви. В темноте внизу на берегу стоял КамАЗ, кто-то курил рядом. Она тихо прошла машину и вдруг, КАМАЗ тронулся, страх черной липкой медузой облепил сердце. Справа показалась тропинка наверх. Марина быстро побежала по этой тропинке. Увидев проезжающий КАМАЗ, быстро подняла руку и остановила. Запыхавшись, даже не глянула на водителя. Сжалась в комок, вжимаясь в кресло.

— Куда бежим? — спросил малюсенький мужичок, водитель огромной, желтой машины.

— Никуда, домой в общежитие, довезите до микрорайона.

Микрорайон на всю округу был один.

Мужичок жалобно начал рассказывать о том, что его бросила жена с двумя ребятишками. Марина понимала, что от отчаяния он согласится жениться на первой встречной. Ребятам мать нужна была. А в ее разбитое сердце эти ребятишки пока не помещались. Он остановил машину перед началом стройки. Идти было еще далеко, он светил фарами, пока Марина шла пустырями, потом по стройке, зияющей черными глазищами не застекленных окон и не вставленных дверей. Светил, пока не вошла в круг одинокого фонаря у своего подъезда. Потом машина ушла — мужичок потерял ее из виду. Ангелы вились вокруг Марины, хранили ее. Она остановилась около фонаря, и вдруг слёзы стали душить ее. Она всё-таки заплакала. Тушь сразу потекла по щекам, растрепалась прическа на ветру. Кудряшки обрамляли простое курносое лицо. Сердце выскакивало от пережитого страха, от стресса.

— Так мне и надо! Так и надо, — шлепала себя ладонями по лицу.

Молодая здоровая злость почему-то обратилась на себя!

— Пришла, дура! Зачем? Больше никогда …никогда не унижусь…

Она разговаривала с фонарем, как пьяная.

— Любить иных — тяжелый крест… — вдруг заговорила Марина стихами. — Тьфу, чёрт! — она поправила прическу, стёрла слёзы. — Надо держать лицо! Да кому оно нужно…

Подошла к бочке с водой, умылась и опять заревела… Тут ее настиг дождь… Он крапал всё сильнее, она мокла назло всем своим горестям и себе, нелюбимой.

Марина пробралась по тёмной лестнице, к тёмной комнате и уснула, наконец без снов.

РАЗДУМКИ

Паша ехал на велосипеде по накатанной КамАЗами дороге. На голову капал мелкий дождь. Вернувшись от друзей, он растерялся. Чтобы девчонка ушла, одна бродить по ночной тайге, такого он не мог предположить. Что делать? Надо догнать, с ней может всё что угодно случиться! Рана в паху заколола так, что нельзя было стерпеть. Паша стонал и ехал. Кронштейн сильно ударил в пах, оставив такой синяк и рваную рану, что ее пришлось зашивать в местной больнице. Крюк, что ли, был с заусеницами?

Марину он так и не догнал. Доехав до пристани, остановился покурить. Раздумался. Оно может и к лучшему. Мама никогда не поймет Марину, не увидит ее красоты, не примет ее гордость. Мама прислала еще письмо. Брат ввязался в политику, ездит на сборы под город Львов, носит татуировки со свастиками, а недавно забили насмерть человека. В его лексиконе появились слова: сепаратист, батька Бандера, патриот, свидомый… Его забрали и посадили в камеру. Надо ехать домой. Мама написала, чтобы приезжал скорее — Николку закрыли, надо заплатить адвокату. «Николка хороший, честный и правильный хлопец», — писала мать. Паша, работавший без роздыха в этом краю, где работали все — и азербайджанцы, и грузины с армянами и все зарабатывали неплохо, ничего не понимал. Правда, рассказывали ребята о ненависти грузин, азербайджанцев и армян, о драках между ними. Это казалось большой глупостью с их стороны — драки по вероисповеданию. Что может быть глупее в стране, отринувшей все вероисповедания?

Назад Паша вел велосипед. Сил не было ехать. Подошел к дому-бараку, посмотрел в сторону тоннеля. Тоннель гудел — ветер гулял в сводах и звук усиливался. Проходка почти закончена, скоро по тоннелю пойдут поезда. Сколько людей поедут в Москву, и из Москвы! Мамка кляла проклятых москалей. Чем они ей не угодили — знал. Писала, что дед бил их и что по лесам прятались от москалей дед с братьями. Уже после войны с фашистами. А у Маринки отец ловил под Львовом бандеровцев, служил в СМЕРШе. Как узнает мать, выгонит их из дома, а Маришку и Пашу проклянет. Хотя казалось, давно это было и быльём поросло, так нет же — брат говорит, что скоро война будет. Проклятым москалям надо отомстить за деда.

Не к добру их любовь. Он вспомнил Маринин беззащитный вопрос в любимых глазах. «Не могу жениться, — думал он, — а просто встречаться и жить, тоже не могу, можно найти попроще, на одну ночь, для просто так — никаких обязательств». Павел курил и плевался, досадуя на то, что не нашел в себе сил сказать Марине всё. А как сказать, когда так сильно любишь и пойти против своих не можешь. Можно было нагрубить, выгнать, но и этого не мог. Не за что ее ругать, не виновата она.

А Марина всё чаще заглядывала в Мишин дневник и видела бушующую стихию, волны, шторма… такие же, как в ее сердце.

А ЗА КОРМОЙ СЕВЕРНЫЕ МОРЯ…

В силу внутренних и внешних обстоятельств я не мог вести путевой дневник долгое время. Точнее — до 31 июля 1976 года. Попробую изложить всё точнее, ни на что, не отвлекаясь.

Ветер. Вчера, возвращаясь от пограничников, я упал с трапа и вывихнул руку. Распухла она, и я всю ночь до утра простонал. Врач наш — Вера Даниловна, не могла или не хотела вправлять мне руку. Один матрос, Геннадий (карефан, родом из Уфы), вправил мне руку.

В это время т/х «Остров Карагинский» проследовал во Владивосток, взять недостающие четыреста тонн дизтоплива.

Вызвал меня пред свои светлые очи фюрер и высочайшим указом списал на берег, дабы вероятная трещина в кости не помешала успеху предстоящего заплыва в Беринговы моря… оного парохода. Очутившись на внешнем рейде, на танкере, с порванным чемоданом, без бритвы, с одним запасом носков и пятьюдесятью рублями в кармане, я вечером попал на берег. Застегнув на все пуговицы Мишки Ездакова (второго радиста) куртофан, и засунув руку в карман, я стоял на Чуркинской переправе, поджидая паром, и в моём ошеломленном мозгу ворочались застывшие и замерзшие мысли. Заходящее солнце бросало красные лучи на окружающие предметы, дул холодный ветерок и чужой город, в котором у меня не было ни одного близкого человека, окружал меня… (примечание автора: здесь Марина улыбалась, читая, уж очень брат напоминал Остапа Бендера).

Как я прожил период с 1 по 25 марта — не буду писать. За это время у меня пропало двенадцать отгулов и еще кое-что. Ветер унес.

24 марта

Получил назначение на дизель-электроход «Алмазный». Попал в хороший коллектив и получил хорошую разрядку. Записи этого периода отличаются весельем и бодростью.

25 марта 1976 года

02:00. Судно «Алмазный» снялось с якоря и покинуло причал порта Владивосток. Идем Японским морем в Охотоморскую экспедицию. Ориентировочно рейс дней пятнадцать-двадцать. Тихо. +4°С, два балла.

Дымчатая синь окружает нас. Прошли уже сто пятьдесят миль. За кормой осталось всё без перемен, и многое на берегу — лучше бы забыть этот месяц. Пошлю три радиограммы домой. Красивый пароход. Особенно кают-компания, отделанная под красное дерево, на палубе — ковры. Перед отходом у меня погостили Грицай Женя и Теплов Геша. Все одного года выпуска. Повеселились.

26 марта

Идем как в рай — не качает (тьфу–тьфу, не сглазить бы).

Скорость 16,5 узлов. Прошли ночью Сангарский пролив. Довольно тепло. Поселился вчера у кока. Жизнь ничего, интересная. Совсем не то, что на «О.К.» Работал немного.

27 марта

Под вечер начало покачивать. Весь день слева по борту виднелись Курилы… Белые, в синей дымке. Видны ледяные поля. По УКВ — радиостанции «Корабль» говорили с «Островом Карачинским». Он шел встречным курсом. Радисты обнаглели — несу вахту почти один. Впрочем, не обижаюсь.

28 марта

Ночь. Пришел с вахты. Сегодня пришвартовались к п/б «Чернышев». Вчера постригли да ужасно. Предсудкома дал гитару, вспышку. Работаю. Радисты и первый, и второй — отличные ребята. Штурман строгий, но нормальный мужик. Ем в кают-компании, сплю у повара, отношения со всеми на плюс.



Главное, радиорубка здесь уютная, не хочется из нее выходить. Начало рейса хорошее — конец будет ужасный (если поговорка верна). Приближаемся к западному побережью Камчатки, недалеко от мыса Лопатки. Много судов, видны горы на горизонте. Всё, ложусь спать. До связи.

29 марта 76

С другого борта отшвартовалась вторая база «Североуральск». Занимался фото, бегал со вспышкой, слишком много смеялся. Не надо так — сильно опустошает. Играл на гитаре. Под вечер стало свежеть.

3 апреля

Первого апреля написали на гальюнах время расписания их работы. Стоит хорошая погода. От маленьких циклончиков убегали раза три в сторону.

5 апреля

Стоим как в доме. Виден низкий прямой берег Камчатки, над которым дымят кое-где трубы рыбзаводов. Нерпы ловят рыбу. Их шкуры пятнистые, а когда иная из них нежится на спину, брюхо — желтое. Чайки пикируют на них и отбирают рыбу — те едва нырять успевают. Вокруг МРС, РС — базы, стоит «о. Лионского», «Космонавт», эти из ВРХФ. Смотрим фильмы. Связь в этом районе отличная. Сегодня от безделья поругались. Грузиться заканчиваем. Завтра — домой.



***

Марина читала бесконечные морские записи и удивлялась точности ориентировок кораблей, погодных условий и описаний северных городов и кораблей. Двадцать восемь морей пройдено — память!..

Мариниными любимыми стихами были стихи Маяковского и стихи, найденные в 76 году в газете «Комсомольская правда». Чьи они, она не знала…

Память, что тебе она?

Планы Бонапарта,

Юность, гордость, письмена,

Барды в бакенбардах.



Наш нахальный юный пыл,

Синий сумрак комнат.

Бросил слово, и забыл,

А оно напомнит.



Слово брошено в пищаль,

Мы лежим в тревоге,

Запелёнуты в печаль

На большой дороге…



Всё это было интересно ее пытливому уму. Жаль, пропусков в дневнике всё больше и больше.

***

25 апреля получил диплом р-о второго класса, сдал аттестацию и 3 мая попал на д/э «М. Рокоссовский». Он стоял в порту до 18 мая и ушел в рейс без меня. Май мне запомнился. Ездили на природу, много пили, много любили. Попал на танкер «Синегорск». Р-о 1 класса и 27 мая ушли в рейс на Гавайи. Пересек в восточном направлении 180 меридиан, заходили в Исиномаки. Всё время крупная зыбь, облачность. Альбатросы появились на 170°.

Потом опять рейды. Сломались, чинились около месяца…

29 октября 1976

Тяжелый день. С утра правее пупка и чуть ниже возникла острая боль. К девяти вечера она стала нестерпимой. Весь день нас швырял шторм, дул сильный встречный ветер шесть баллов.

В 21:30 я сказал капитану, что у меня, возможно, приступ аппендицита. Судно кинуло якорь в бухте Владимира, где расположены населенные пункты Ракушка и Тимофеевка. Меня на катере отвезли на берег, где капитан медслужбы установил острый аппендицит. На военной скорой помощи отвезли в Тимофеевку, в Военно-морской госпиталь. Привезли в час ночи (12 км).

А в 04:00 майор м/с сделал операцию, которая длилась час с лишним. Сегодня 4 ноября. Праздник я встречу чёрте где. Сопки, поросшие лесом. Прямо среди них на берегу посёлок. Люди в основном военные и моряки. Гражданских мало.

***

Это записи уже из блокнота.

3 декабря после бюллетеня встал в ремонт на д/э «Золотой рог».

26 января 1977 года в 06:00 Влдв. времени. Ушел в рейс на Новую Зеландию.

28 января

Ночью прошли Корейский пролив над местом захоронения Цусимской эскадры…

Пасмурно, слегка штывает (штормит — морской жаргон) на зыби, почему-то кладет на правый борт. Южно-Китайское море. Слева два острова причудливой изрезанной формы. Справа, за горизонтом — Китай. Я тут радистом второго класса. Вахта моя с 17 до 24 часов и с 06:00 до 07:00 часов, Влдв. времени.

За время стоянки три воскресенья провели за городом — катались на лыжах, ели шашлыки. Сильно бились о деревья и наставили шишек и синяков. Записал десять кассет по 250 м. Все же побываю я в морях, о которых мечтал в детстве и пересеку экватор!

30 января

Сегодня в 07:40 Влдв. времени пересекли Северный тропик. +18°С. Утро. Чуть-чуть качает. Выходишь на палубу — и не верится, что уже лето. Чуть влажный теплый южак ласково обволакивает тебя, слегка качает — хорошо! Всё время нас сопровождают тёмно-синие пепельные облака. Сейчас не успел выкурить сигарету, как солнце быстренько вышло из воды, отряхнулось и, поднявшись на свой диаметр, спряталось за тучкой. Стоит замечательная погодка (дай бог, не сменится). У всех хорошее настроение.

31 января

10:00 Влдв. времени. Душно и жара. Красимся.

1 февраля

Прошли Марионские острова. Был вечер, на горизонте мигали огоньки и маяки. Закаты и рассветы — сочные и кровавые. При закатах океан имеет несколько ярко выраженных цветов.

2 февраля

На корме сделали душ, и мы весь день купались. Температура воды +28°. Встречный ветер уже дня три. По горизонту бегут стада курчавых барашков. Уже успели некоторые облезть от загара.

4 февраля

Делаем бассейн на палубе. Поставили четыре кранца квадратом, а в середине — каркас из досок и брезента. Сегодня купались, но каркас не выдержал и сломался. Вчера мелкими зарядами шел дождь, сегодня пасмурно, но душно. Постепенно встречный ветер раскачивает океан.

5 февраля

Завтра — экватор!

6 февраля

После обеда пересекли экватор. Все утро брызгал дождик, но потом тучи разбрелись. Вся команда выстроилась у правого борта. Дали три гудка, и с бока появилась красочная свита во главе с Нептуном. Раскрашенные черти, измазанные мазутом, потрясали саблями и пистолетами, бегали по палубе и высматривали жертвы. Было весело, капитан отчитался перед Нептуном по всей форме. Тех, кто имел диплом, черти не трогали и не заставляли пройти чистилище. Пройдя все его ужасы — меня заставили носить русалку (матроса) и целовать ее, я имел жалкий мазутный вид. На заднице у меня стояла печать Нептуна. Искупали в бассейне, а после я часа три отмывался солярой и мылся в душе. Получил диплом



Диплом

Выдан сей романтику страстному,

а также работнику доброму

КОСТИНУ МИХАИЛУ ИВАНОВИЧУ

В честь перехода, а также с высочайшего соизволения нашего,

Из широт северных необъятных владений наших, в широты южные, через границу, ЭКВАТОРОМ наречённую, принявшего купель солёную и испившему кубок влаги живительной.

В дары за любовь к морю широкому, берегу высокому и Отечеству великому нашему, из кладовых моих несметных, вволю разрешаю изымать рыб и прочих тварей морских, в количествах потребных столу народа советского.

Грамотою сею такоже беру оного навсегда под покровительство своё высокое, а слугам своим верным, чудовищам пучин морских

Препятствий вредных не чинить, не единожды, а давать ему Ветра попутного в странствиях его многотрудных, да удачу творить в делах его праведных.

Дано в месяце апреле, десятого дня, 1984 года, в долготе 170 градусов,20 м-3, в бытность нашу на борту танкера «Усть-Ижма»

Владыка морей и океанов Нептун



нафотографировал кучу пленки.



7 февраля

Ночью был ливень. Дожди идут часто и налетают шквалы. Океан спокойный сейчас, даже не качает. На небе необычная окантовка из сплошной полосы облаков.

8 февраля.

Я вижу голубые острова своего детства!

Слева острова Санта Крус. У них шапка из облаков. В бинокль видны пальмы, и даже парус у берега. +30°. Облачно. Получил РДО из дома. Очень рад.

11 февраля

Недавно пересекли северный тропик. Зной спал, просто тепло. Прошли Коралловое море, идем морем Фиджи. Прохождение радиоволн довольно слабенькое. На небе постоянно облака. На 500 слышны австралийцы и новозеландцы. Вчера и отчасти сегодня качало. Скоро на вахту.

14 февраля

Идём Тасмановым морем. Слева по курсу поднялся из воды пик со снегом наверху. Новая Зеландия. Утром пройдем проливом Кука. В эфире много музыки, особенно советских песен. Всё время дует сильный ветер в лоб. Сейчас ослаб, почти не качает. Загорали.



20 февраля

Бухта Пегасес (район Новой Зеландии).

Тепло, сухо. Временами с берега налетает ветер и тогда пахнет сеном и землей. На берегу горят огоньки с Крайсчёрга. Легкие тучи иногда наливаются свинцом, и тогда брызжет дождик. По ночам с кормы опускаем люстру и ловим снеков (зубастая, длинная, несъедобная) и ставриду. Под лампой скапливается криль (мелкие рачки), и тогда вода становится красной и слегка бурлит.

Здесь наступает осень. На чай подают иногда кальмаров, рыбу и так далее. Стоим на якоре — выгружают рыбу. Берут тару и воду. Радиосвязь с Владивостоком — хуже некуда. Но, тем не менее, я работал с т/х «О. Лисянский», он работает на Аляске с «Ю–Курильским» и «Ждановым». Хотел через него передать РДО, но его забила Находка. Всю ночь беспрерывно передают две-три Ново-Зеландские станции музыку на средних волнах. Хлопцы недавно поймали акулу, но потом они что-то перестали клевать. Смотрим телевизор. Вчера был фильм про гангстеров. Чикаго. 33 год. Фильм основан на реальных событиях. Гора трупов, пустых автоматных и пистолетных гильз и разбитых автомобилей. Интересно смотреть, как свора полицейских, окружив раненого бандита, по его просьбе хором устраивают в него пальбу с двух метров. А так телевидение здесь довольно пресное и никакого секса. Пора закрывать вахту и спать — уже 05:00 утра.

15 марта

б/х «Пегасес». Сегодня присутствовал при забивке трюма (последнего). Последний строн с СРТМ «Пограничник Аббасов» с кальмаром. Трюм закрыт и на этом наше участие в делах Новозеландской экспедиции закончилось. Осталось только взять топливо и воду, так как всё это мы раздали по судам. На борту около тысячи тонн кальмара, шестьсот тонн муки, остальное — рыба Баркус, Мокроус, Аргентина и прочая, и прочая. Уходим из Пегасеса на юг, почти к самому острову Стюарта (20 миль). Сюда пришли только вчера. Погода вроде нормальная, хотя сегодня (по местному исчислению) 15 сентября. Она часто меняется.

На переходе был свидетелем необычайного атмосферного явления. Часов в пять пополудни мы шли с легким попутным ветром на север. По корме был виден как бы облачный берег — очень красивый, имеющий форму скатанного одеяла. Он тянулся слева направо до самого горизонта. Буквально через несколько минут он промчался над нами, небо покрылось хаотичным движением облаков и туч. Океан покрылся барашками, засвистел ветер и упали несколько капель дождя. Было несколько попыток образования смерча, но всё кончилось благополучно. Происходило это так: на поверхности воды образовывался как бы водяной дымящийся столб метров 20—30 высотой. Вверху над этим местом клочки облаков как бы устремлялись вниз, причем с большой скоростью. Тучи недалеко начинали распадаться, водяное марево столба — тоже — всё кончалось.

Сейчас все ходят хмурые и недовольные, раздражаются по малейшему поводу и ведут разговоры о доме и женщинах.

Действительно, всё надоело и хочется домой (во Владик). Заход будет в Суву, но есть кой-какие надежды, что попадем в Сингапур. С работой, конечно, справляюсь, даже скучаю и прошу принести РДО для передачи. Я несу вахту ночью (в основном 6288—8416 кбц). Днем связь гораздо хуже. Зато на 8 марта понапёрлись — сто пятьдесят телег передал.

21 марта

Пошли домой в 16:00.

22 марта

Наконец-то пошли. Целую неделю ждали «50 лет СССР» (12 тонн реф), дабы забуксироваться. Они пришли и взяли нас на бакштоф. Через несколько часов (мы взяли 210 тонн дизтоплива и 30 воды). Налетел шквал, как всегда, внезапно. Полтинник начал выбирать якорь, на нём заорали и забегали, как, впрочем, и у нас. Нас с ним почти сложило. Океан мгновенно закипел, по небу полетело рванье облаков…

В конце концов нервы у капитанов не выдержали: дали ход и тот и другой, при этом чуть не потеряли якорь. Со звоном лопались канаты, и шланги… Остальное топливо добрали у танкера «Сибирь-нефть» в тот же день. В сводках и диспетчерских, правда, об этом не писали. Стояли — красились. Пока идем на Фиджи, но в эфире уже месяц шумиха насчет частичной выгрузки в Сингапуре. Я в это и верю, и не верю.

***

Да, дали нам заход в Сингапур, но кэп выбил и Фиджи, мотивируя это тем, что нет карт Таррасова пролива и воды.

28 марта

При отличной погоде мы сломались в пяти милях от порта Сува! Отказала рулевая. Часа четыре позорились и загорали, наконец дали ход и вошли в проход между рифами. Эти рифы очень четко окаймляют весь остров (Вити-Леву). Среди белых барашков местами торчат камни. Перед нами открылась бухта — чудесная, яркая, слов нет. Сплошная экзотика. На рейде старый вояка красился (Флаг Фиджийский, на трубе — кенгуру). Перед портом нам встретился их же фрегат, поновее. Подошел лоцман (белый), на палубе — фиджиец с шапкой волос, как у Анжелы Дэвис.

Мы встали к причалу, на котором стояло несколько пакгаузов и ни одного крана. Аккуратный порт, много машин («Форд», siena и т.д.).

Несколько рабочих что-то делали, несколько вообще глазели. На причале у кнехта полоскался красный флаг, старый и задрипанный. Сува — очень зелёный городок, в пальмах и прочей южной растительности. Хороший асфальт. Ходят преимущественно в шортах, цветных майках и рубашках на голое тело, на ногах — сандалии. Индианки сплошь в красивых сари, тощие, с огромными глазами. Среди них попадаются ого-го!

Фиджийцы и есть фиджийцы. Цвет кожи скорее коричневый, чем черный, курчавые волосы (как у цыган), на негров не похожи. У нас на камбузе постоянно кормилось человек пять. К нам все относились хорошо без исключения. На улицах и в магазинах здоровались (в первый день — good day, в остальные дни — добрый день), всегда улыбались. Запахи очень специфические, пряностные, что ли. Рядом с портом — базар — крытое аккуратное сооружение, довольно большое. Вокруг него шум и в нём — тоже. На рынке продают сувениры, бананы, кокосы и прочая, и прочая.

Сам по себе городок небольшой. Основную часть можно обойти часа за три. Изобилие тряпок и наручных часов. Обязательно торгуются. Например, взял маг Сильвер за 56 долларов, а первоначально просили 130. И так во всём. Часто налетают дожди. Сезон дождей — теплых, обильных и кратковременных. На туризме Сува и живет. При нас пришла и ушла Оrianу — Английское пассажирское судно, сорок четыре тысячи тонн водоизмещением. Громадина. Привез австралийцев, делают круиз. Так на следующее утро от базара до порта (квартала два) протянулись деревянные ларьки с сувенирами.

Дома двухэтажные, в основном облезлые (от дождей). Это как-то гармонирует с пальмами, с яркими первыми этажами — магазинами и кучей машин. У нас на судно взяли двадцать пять магнитофонов, старшие офицеры брали стереосистемы. С Oriany приходил в гости бармен. Тридцать один год, лондонец — хороший, весёлый, любознательный парень. Несмотря на мой минимальный запас слов, беседовали. Разговор шел по такому принципу: идет дождь — показываешь пальцем в небо, говоришь «notes» — показываешь перст в землю.

Но самой интересной встречей для меня была встреча с болгарским яхтсменом Георгием Георгиевым. В одиночку с востока на запад идет вокруг света на яхте. Маленький, живой, с умными глазами, очень весёлый — он очень мне понравился. Жаль, пришел он перед отъездом, и мы не смогли сходить к нему в гости. На Суву его загнала серия циклонов и течь в корпусе. Он подарил открытку с изображением яхты и автограф. А на утро в 6:30 мы ушли на Сингапур через Торресов пролив. Задержались так долго, потому что карт в Суве не было и их привезли на самолёте из Австралии.

31 марта подняли кливер.

P.S. Я бы, не сказал, что на улицах народу было мало.

6 апреля

Ночью подошли к порту Марсби (Папуа — Новая Гвинея). Взяли заказанного лоцмана. Он прилетел из Австралии. Сейчас 03:40 ночи, идем посерединке пролива. Подробности позже.

7 апреля

Как ни страшил нас Торресов пролив, но прошли мы его благополучно и в основном ночью. Днем видели много пакости: змей, акул, рыбы-молот и т. д. Очень тихая погода, облака отражаются до самого горизонта в воде. Загораем. А тёмной ночью начались самые опасные места. Глубины 10—12 метров, при осадке семь метров. Повороты, мигалки на островах, вращающийся маяк. Ревизор сменился с вахты мокрый и дрожащий. Лоцман попался очень живой, старый, с седой, ниспадающей на плечи гривой волос, маленький и краснолицый. А главное — дело знал. Кстати, шли на четырех дизелях, 15 узлов. На полном ходу. Управа заплатила лоцманской службе шесть тысяч австралийских долларов.

10 апреля

Прошли Арафурским морем, захватили краешек Тиморского моря. Сегодня принял сигнал СОС на аварийной частоте 500 кГц. В три с половиной часа судового хода австралийского рыбака выбросило на камни. От нашей помощи, к сожалению, отказались — ближе оказался их же танкер (он нас днём обогнал, здоровый). К вечеру поступило сообщение, что команду он снял. А наша команда сожалеет, — столько денег потеряли. Да и интересно же. Бонов по сто получили бы, это тысяча советских денег.

11 апреля

Ночь. Конец вахты. 03:35. Идем проливом. Слева в четырех милях темнеет северная часть острова Тимор. Судя по последним известиям, там сейчас накал политических страстей. Индонезийцы хотят присоединить его к себе, а бывшая португальская колония хочет стать независимой. Вчера работал с д/э «Гранитным», он идет МЗЭ.



18 апреля

Через четыре часа станем на рейд Сингапура.

16 апреля фирма «Марисско» заказала нам причал на понедельник. Стояли, красились. Море (Китайское) очень спокойно, даже не покачивало. Подплывали туземцы на моторной лодке (штук восемь), взяли соляры и долго болтались в кабельтове. Как стемнело — так ушли. Здорово смахивают на обезьян, особенно некоторые. За бортом, на ходу, вода светится и видны светящиеся маленькие точки — рачки. Как звёздочки. Очень красиво. Перевели часы по-сингапурски. От московского времени — на четыре с половиной часа вперед. Судов — тьма. Как всегда, полетел один из локаторов. Закон подлости. На этом записи в дневнике кончились… Осталось два письма, и они-то были по-своему интересны

ЛЕБЕДИ — РАКИ

Выдыхая зарю и вдыхая восход,

Мы питались теплом земли.

Мы ходили по снежному берегу вброд.

Мы не мёрзли, когда могли.



А потом начиналась волшебная ночь,

Куковали вокруг поезда.

Нас нельзя незаметно в дома уволочь,

С этих мест навсегда, навсегда…

И. Уральская



Кедры созрели. Вся бригада бегала в солнечный лес рядом со стройкой в обеденное время. Парни лазили на кедры и сбрасывали шишки, полные орехов, вниз, девчонки собирали в вёдра. Вся компания шумела и перекликалась. Попутно собирали грибы. Столько грибов никто не видел. Собирали всё подряд, знатоков не было, и все были знатоками. Мариша помалкивала — у них в степи грибов не наблюдалось.

Собранные нюхали, разглядывали, поднимая высоко на свет:

— Вроде, хороший. А этот гад, наверное, поганка, видишь — под шляпкой юбочка? Поганка, точно, — сказала Таньша

— Да какая поганка, белый гриб это! — кричала в ответ Миневра и опять складывала в ведро.

Толик юркий и быстрый лазил на кедры, оттуда кричал:

— Ловите меня все!

— Падай в подол, держу, — неизменно отвечала Леонорка

Быстро жарили грибы на сковороде, орешки томили в духовке. Ели тоже быстро, макая хлеб в подсолнечное грибное варево. Сытые, бежали сроить город Северобайкальск. Грибное лето не хотело заканчиваться, дни были тягучие, на удивление жаркие. Мелкие дождики выращивали новые грибы.

— Грибницы не вырывайте, срезайте ножом, — волновалась Ленка. Маляры, суетились и торопились, время обеда не резиновое, успеть бы, да и потихоньку привыкали к грибным обедам.

На грибы и орехи пожаловали две стройные и ухоженные девицы с высокими укладками, с маникюром и на высоченных тоненьких шпильках, в коротких юбочках, в Ленинграде давно вышедших из моды.

— Сантиметров десять! — шепнула Лёля Маришке.

— Что, юбочки или шпильки? Да кто это такие?

— А Лёля кто будет?

— Я! — сказала спокойная и сразу сделавшая нахальное лицо Лёля, развалившись на стуле и доедая масляный хлеб, нисколько не стесняясь непрошеных гостей.

— А Марина? — спросила девушка с колорированными рыже-черными волосами.

— Тута я! — встала, отряхивая крошки, Марина. — Чаю будете?

За столом и места не было.

— Ой, остальные свободны, нам бы поговорить.

— А что, обязательно на кухне? — проворчала бригадир Миневра. — Ладненько, пошли девчата.

Перечить этим девицам просто не было сил. Так важно и многозначительно они выглядели.

— Здравствуй, Лёлечка. Я — жена Димы Беловиса, — она посмотрела на Лелю, ожидая реакции, следя за жестами и мимикой, желая открыть ее истинное лицо, смутить, застать врасплох.

— А… — равнодушно сказала Лёля, — ясно, что нужно?

— Лёль, к тебе мой муж говорят, похаживает?

— Похаживают многие. Жена — не стена, можно подвинуть. Держите шибче, чтоб ваши мужья не бегали по бабам.

Важные особи заметно скисли.

— Да лан, не бери в голову, муж твой был у нас на дне рождения, перепил и уснул, на полу. Кому он нужен, — клеился да полно у меня мужиков. Так что адью. — Лёлька закурила свой «Беломор». В комнатушке нечем стало дышать, все закашлялись, и Лёлька прищурила глаза, открыла форточку, через которую сразу полетели большие белые моли и летние мушки.

— Марин, хотела поговорить с тобой о Павле, — сказала крашеная, представившись Ниной.

Не дождавшись ответа, продолжила:

— Он очень переживает, проблемы у него с братом. Ввязался в плохую компанию. Уехал Паша домой, велел передать, что он тебя любит и надеется на встречу.

С полки упало Маринкино сердце. Глядя на этих девиц, чужих совсем, распахивать душу? Выворачивать наизнанку? Объяснять и плакать? Не хотелось. Подняла гордо голову и глядя в бок сказала:

— Видно будет. Ладно, спасибо, за участие.

А сама подумала: «Вот она я. Не пришел, не поговорил по-человечески. Прислал чужих».

Как льдинки ломаются и отрываются от льдины, а отрываясь, плывут и вертятся, и тают в воде, так и Маринкина любовь оборвалась и понеслась по течению бурной кровавой реки. Пойди, догони. Внешне спокойная, проводила непрошенных гостёчков. Что им было надо на самом деле, так и не поняла до конца. Может, любопытство их одолело.

Много слухов бродит по стройке. А стройка потекла дальше. Чем дольше жилось, тем больше привыкалось, к чистой воде и кристальному воздуху, к буйному, шальному ветру, к Байкалу. Так и ушли девицы ни с чем.

— А пойдем к начальнику, — позвала Лёля, — пусть нас навсегда здесь оставят!

— Пошли, — не раздумывая, согласилась Марина.

— Мечты сбываются, если их немного приближать, — пафосно и смеясь над собой, скороговоркой проговорила Марина.

Они опять шли через тайгу в Северобайкальск, плутали по широким улицам и, наконец, нашли контору начальника работ.

Строгий дядька в черном костюме с галстуком сразу начал ехидничать:

— Что захотели остаться девоньки? Не нагулялись? У нас все больницы до Иркутска забиты абортницами, и вы туда же захотели? Идите-идите. Своим женам работать негде! — начальник работ демонстративно уткнулся в бумаги.

Вышли, оплёванные. Секретарша сидела, стучала на машинке. Опустила глаза в бумаги.

— А мы на стройку просимся, а тут вон какие сидят, пальчики в маникюре. А нас и на стройку не берут.

— Да я бы не смогла. Угоди такому начальнику.

Вышли на воздух.

— Паутинки летят. Скоро домой. Как гуси-лебеди полетим в Ленинград.

— Лебеди-раки останутся, — усмехнулась расстроенная вконец Лёля, — стройка встанет скоро, еще через несколько месяцев.

Гала принесла новость на хвосте. Толик предложил ей замуж и она согласилась.

— Надоело мне искать лебедя в небе, лучше кулик в руке.

— Парень он хороший. Верный и работящий, — сказала Леля.

— Нас здесь оставляют, будем достраивать Северобайкальск, комнату тут дают с подселением пока, Галюшка посмотрела на подруг как бы извиняясь.

— Да, а на свадьбу мы не успеем, будем в Ленинграде отмечать сами — сказала унылая Марина. Все с горечью посмотрели на нее. Именно ее свадьбу всегда обсуждали.

— Какая у вас любовь с Пашей красивая была! — протянула Лелька и обняла подругу, очень странно закончилось все.

Ночью, сидя до утра с песнями под гитару на берегу, услышали, по транзистору передачу, что поезд уже дошел до Северобайкальска, удивились.

— Странно, где он прошел?

— Да в нескольких километрах, ветка еще до города не дошла, уже трындят.

— А праздничек без нас уже кончился.

Девушки и парни уныло разбрелись по своим комнатам и квартирам.

Великое строительство железной дороги на этом участке официально закончилось.

Пора в Ленинград к своим баранам.

Марина легко и просто покинула райское место. Другие люди обживут этот город. Другие девушки будут с волнением одевать фату и белое платье и выходить замуж. Другие парни поведут детей в сад, который они строили. Люди будут жить в этих квартирах, где они красили окна и клеили обои.

«А может быть, вернусь и поклонюсь вокзалу, который только через несколько лет вонзится перышком — крышей в небо, и мое прошлое простит меня?» — думала Марина.

«Наверное, мы слишком романтики, все до одного. Слишком наивное поколение, выросшее в зыбучем мире грёз и стихии поэзии строек и морских дорог, — думала Марина, — а как нас ломает, как ломает реальность, лучше б уж сразу быть не наивными простаками, а учиться жить по законам выживания. Пусть те, кто будет жить в этом небесном городе, будут счастливы и нужны. Не покинет их любовь. А я улетаю вместе со своими полосатыми воспоминаниями, в дневник брата, в дальнее с ним плавание».



Любовь не умирает просто так,

Расплывчато туманно, некрасиво.

Она живёт в ромашках и стихах,

В слезах дождей, терзающих массивы.



Любовь прилепится, летя по проводам,

Гудящим, телеграммами с далёка…

Вонзится льдинкой в окна: «Аз воздам»

И улетит к бушующим высотам.

И. Уральская

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Последние письма, перед возвращением с морей.

С/спасатель «Исполнительный».

Здравствуйте, мои дорогие, привет вам из далеких морей. Я жив и здоров, извините за неровный почерк — прилично качает. Находимся на острове Шикотан (Малая Курильская гряда), а когда получите письмо, мы будем в заливе Исиномаки (450 южнее).

Вышли мы из Владика 25 декабря 1977 года. Через Сангарский пролив или Цугару, вышли в Тихий океан и начали работать в районе Южных Курил, в бухте Касатка (о. Итуруп). Варили трещины в корпусе, причем прямо под водой. Оказывается, электросварка варит и под водой, только электроды покрыты водостойкой эмалью, чтоб флюс не отваливался. Также варили разные повреждения на корпусе и в машине.

Раз спасли п/х «Украину». Стояла она в бухте Малокурильской, а тут поднялся сильный ветер и стал выбрасывать ее на камни. Завели буксир и вытащили.

Так прошел январь. К его концу нам дали штук пятнадцать рыболовных сейнеров, маленькие катерки метров 45 длиной, 400 л/с и чуть больше. Мы их повели вдоль курильской гряды на север.

Надо сказать, хорошие дни можно по пальцам посчитать, в основном — шторма. Длина нашего корабля чуть больше 80 метров. Нас качает между волнами, крен 35 градусов, привыкаешь. Спать плохо, ёрзаешь по койке. Из Северокурильска вывели семь сейнеров на чистую воду.

Охотское море в это время, обычно забитое льдами, но в это время сложилась особенно тяжелая ледовая обстановка. В конце января между западным берегом Камчатки и льдом образовалась щель метров сто. Туда вошла вся охотоморская экспедиция — что-то около восьми баз и сотни полторы-две сейнеров. Нам дали двадцать два судна — колонну, и мы, как ледокол, повели за собой эту колонну. Лёд был еще не толстый, так что наши две тысячи лошадей справлялись.

Пришли мы туда и суток двое поохраняли флот, кое-кого подремонтировали, поварили. Тут сменился ветер и ударил мороз. В результате куковали вместе со всеми. Творилось что-то ужасное. У рыболовных сейнеров от сильного сжатия льда лопались корпуса, мы им трещины заваривали. Базы собрали штук по двадцать рюсайнеров, прошли миль пятьдесят и тоже позастревали. Вызвали ледокол «Ленинград» и подключился такой же ледокол «Москва». Сто пятьдесят миль прошли за два дня и самыми-самыми последними вышли мы, так как по приказу мы шли в авангарде и собирали всех отстающих и всех калек.

8 февраля у нас треснул корпус в районе провизионки. Запустили водолазов, они варили, а потом всю ночь черпали воду оттуда — чуть наши съестные припасы не погибли. На другой день смеялись до слёз. А вообще во льдах хорошо — не качает.

Остаток февраля работали в бухте Русской (Камчатка). Спасли один траулер «Нарын». У того в шторм баллов восьми отказал двигатель, так брали его на буксир и таскали часов пятнадцать, пока он не отремонтировался и не завелся. А так бы выбросило его на берег часиков через восемь.

9 марта пришла РДО идти на смену с/с «Сноровистый» в Южно-Курильскую гряду. У того срок регистра истек. Часиков через двенадцать мы с ним встретимся, возьмём документы на вход в режимную зону двухсотмильную. Вот с этой оказией пошлю вам письмо. От своей любезной получил семнадцать РДО. Сейчас в ссоре.

А как ждешь писем в морях! Вы не знаете. Ваше поведение считаю недопустимым. Получил всего два письма. Витя хоть бы шевелил ручкой по бумаге… ужель трудно?

Может, конечно, ваши письма болтаются неизвестно где. Наша почта сейчас одна на д/э «Эгершельд» в Совгани, одна на д/э «Курган» в Токийском заливе. Надеемся хоть в этом месяце вести с Земли получить.



Да, забыл написать самое интересное. Стояли мы на Камчатке в бухте Вилючинской, так водолазы позволили мне спуститься в скафандре метров на десять! В самом настоящем. На дно, правда, не удалось попасть. Нацепили на меня килограмм пятьдесят разных свинцовых чушек да башмаки свинцовые — едва добрел до трапа. В воде груз не чувствуешь. Видел винт, рулевую… и прочее.

За сим до встречи… большой привет всем. Ванечке-япончику от здешних японцев… Целую всех! Миша.

P.S. С работой всё норм.



***

Через несколько лет Марине попадается письмо совсем неизвестное…

10.08.84

Здравствуй, дорогая мама!

Сегодня пришла радиограмма о продолжении рейса. В рейсе мы уже сто тридцать восемь суток. Сделали три захода в Бальбоа.

Сейчас идем в четвертый раз. Как космонавты, только те прогуляться в космос выходят. Брали дизельное топливо каждый раз (соляр) по четыреста тонн (три танка) и по тысяча сто тонн мазута. Мазут и топливо здесь отвратительные. Наши суда ругаются страшными словами — дизеля засоряются. Здесь на юге работают две экспедиции, первая — у берегов Чили, здесь собралось штук восемьдесят больших, новых океанских траулеров разных управлений — и наших и западных, даже болгарские есть. Вот эту экспедицию мы и бункеруем.

Были и на «ревущих сороковых», это у нас сейчас такой рейс Бальбао — Ю.В.Т.О — мимо острова Пасхи, Бальбао. Правда, эти «ревущие сороковые» по сравнению с нашими дальневосточными морями — слабо! Был я там, (пока писал, сломался радар, ходил чинить) и в Индийском океане, и в районе Новой Зеландии. Слабо. Ну ладно.



Сегодня приходим. Ловят обе экспедиции скумбрию и ставриду. В прилове попадается морской лещ, вроде нашего речного, меч-рыба и так далее. Ловят тралами, на глубинах до трехсот-пятисот метров. Ремонтная база у них в Кальяо. Заходят, ремонтируются. Экипаж на самолёт — и через Кубу — домой. Меняются.

Здесь сейчас зима. День короткий, не особо холодно, +8. Есть еще одна экспедиция новозеландская, но мы туда не ходим. Они топливо берут прямо в портах. По плану мы должны сделать два заплыва — слива, и домой, но рейс продлили в связи с производственной необходимостью. В коллективном договоре написано, что рейсы должны делать не более ста шестидесяти суток, а у нас семь месяцев уже.

Сейчас опять шли через половину океана мимо острова Пасхи в эту осточертевшую Панаму. Мы накатаем 104 000 км, это два с половиной экватора (вокруг экватора длина — 40000 км). Еще пересекали экватор с севера на юг. А с этим заходом будет пять раз туда и пять раз обратно. Устали уже. Надоело всё.

Экипаж в основном молодой, держатся неплохо, но всё равно тоскливо. Все уже обо всём переговорили, все друг другу надоели. Море да море… Почта наша бродит на танкере «Делегат». Он тоже тут болтается. Недавно пришел. Забрать никак не можем — то мы заняты, то им некогда. Может, и от вас письма есть. Сильно надеюсь.

Недавно заправляли болгарский траулер. Ребята все чернявые, бороды по полметра. Заработки у них — ого! В два раз больше, чем у нас и питаются лучше в два раза. Отдыхают два месяца за счет государства (после восьми месяцев рейса, а потом сколько хочешь, хоть год, за свой счёт. После прошлого рейса первый помощник капитана купил две «Лады» — себе и дочери, только за валюту. А стармех в Канаде взял «Мерседес» 500 л. сил. Говорит, что «Мерседес» — один на всю Болгарию, а гарантия двигателя восемнадцать лет. Еще свои левы получает, как обычно. Они говорят, что флот у них не очень большой, работа считается вредной, и их берегут. Нас хотя бы наполовину так бы берегли! Разговаривают почти все по-русски, кто хуже, кто лучше, русский язык изучают в школе.

Говорят, «другари». Рейсы протекают стабильно. Качает иногда, но я приспособил в каюте гамак. В шторм сплю даже лучше, никак не добудятся.

Видели всяких китов, рыб, птиц. На юге, кроме альбатросов и каких-то здоровенных бакланов, птиц не вижу.

15.08.84

Сработали в ЮЗТО (Юго-Западная часть Тихого Океана). Слили тысячу семьсот пятьдесят тонн соляры трем судам. Угощали нас морским лещом и тунцом. Вкуснятина. Тунца не ел раньше, мясо прям мозговое и почти черное. Балык из него — пальчики оближешь. А лещ крупнее нашего раза в три, голова крупная и глаза тоже большие. Жареный лещ очень вкусный.

Работаем таким образом: выходим малым ходом на ветер, бросаем с кормы буй с проводником. На траулере его ловят (толстый буксир) и передаем концы шлангов. Шланг с топливом легче воды и плавает наверху. Затем качаем им топливо, мазут. Мазут перед этим подогревается паром прямо в танках, так как он сильно густой, как асфальт. Сейчас лежим в дрейфе, милях в двухсот от острова Пасха к северо-западу. Ближе подойти нельзя — это чилийский остров, а Пиночет объявил двухсотмильную зону террводами. Там на острове у него авиабаза военная. Статуи стоят, наверное, читали у Тура Хейердала «Аку — Аку»? Мы бы подошли поближе, хоть бы в бинокль понаблюдать…

После выхода из экспедиции сильно качало. Опять гамак повесил. Мне из-за этого гамака весь пароход завидует.

Теперь о Бальбоа. Это пригород столицы Панамы (она одноименная со страной). Морские ворота. Находится с тихоокеанской стороны, у входа в канал. Когда проходишь — прямо по курсу — вход в канал, затем Бальбоа виднеется, затем островки. Один из них соединен узкой дамбой с берегом, по дамбе ездят машины и бегают спортсмены, а затем, за мысом справа — Панама. Высотные здания, прямо на берегу. Стоит много судов, ждут очереди пройти каналом. Идешь дальше, справа — стоянка всяческих яхт, есть очень богатые, под старину. На большинстве вышки установлены для ловли марлингов и тунца (смотри из серии ЖЗЛ Э. Хемингуэй — о фотокатере «Пилар»).

Затем большой мост через канал. Он соединяет Северную и Южную Америку. Движение большое через него. Входишь в канал, проходишь под мостом — и через пятьсот-шестьсот метров заходишь направо и швартуешься к нефтянику. Берега холмистые. Душно сильно. Канал широкий, с Чаган, может, с Урал летом. Слева на берегу Северной Америки — американская база, у пирса иногда вояка стоит, коттеджи видать, зелень на берегу. Движение по каналу довольно оживлённое. Каждые пятнадцать-двадцать минут проходит судно. Идут прямо мимо нас. Очень большие бывают, особенно автомобилевозы, наш танкер тогда качает на волне. На подходе к каналу почему-то много рыбы (прямо на поверхности воды пятна, рябь и естественно птицы их атакуют).

Бальбоа не очень мне нравится. Первый раз в город не пустили. Приехал наш представитель и настоятельно рекомендовал не увольняться команде на берег. Произошли президентские выборы, а оппозиция устроила беспорядки. Стреляли, взрывали и так далее — прямо на улицах. Мы, конечно, были в печали. Сидели и смотрели этот бардак по ТВ. Фильмы в основном американские. Взяли топливо и ушли.

Зато остальные два раза выходили на берег. Выходишь, на проходной полицейские проверяют пропуска. Садишься на такси и через пятнадцать минут в центре. Едешь. Сначала зелень, травка, коттеджи, всё ухожено, короче — идиллия. Это бывшая американская зона. Потом резкий контраст и — Бальбоа… Центральная улица, еще туда-сюда, но чуть в стороне — шхеры. Город более-менее большой, но бедноты много. Население изъясняется по-испански. По своему составу разнородно. Мулаты, метисы негры, индейцы. Черные, коричневые всех оттенков, смуглые, худые и в отрепьях. Белых почти нет.

К нам относятся лояльно, хотя в карман могут запросто залезть, особенно, шпана (были случаи). Бедновато, конечно, живут. Движение большое по улицам, но двигатели, наверное, работают на 66 бензине, на соляре. На центральной улице дышать нечем. Много старых машин, такси на каждом метре. Носятся автобусы, вроде наших «Лиазов», впритирку и думаешь, как не сталкиваются. Раскрашенные, на лбу, над стеклом, у каждого картинка с пейзажем в красках, одна другой краше. Много магазинов, на улицах всякая бижутерия в продаже. В магазинах ходишь, выбираешь, а за тобой продавец ходит (в основном девки) и смотрят, как бы чего не украл. День будешь выбирать — день будут ходить. Видно, местными кадрами ученые.

Всё дорого, товары плохого качества и с наценкой налога государства. К примеру, стоит десять долларов, а платишь одиннадцать. Я ничего не брал. Истратил валюту за месяц, за три захода и всё. Посмотрел штук пять фильмов. Фильмы дешевые. Платишь семьдесят центов и сиди хоть весь день. Идут подряд штуки по три. Затем повторяются. Пьешь пиво, куришь. Фильмы в основном иностранные. Много секса, а иногда такое покажут, что и смотреть неудобно, да еще во весь экран и в цвете. Кинотеатры бедноватые, вроде наших летних.

Встречаются церкви, узкие стрельчатые окна и двери, в виде бойниц, на стене прямой с перекладиной крест. Католики. На сопке над городом флаг панамский, ночью его подсвечивают. Когда третий раз заходили — доктор наш заболела — сердце. Приехали, забрали. Предынфарктное состояние. Пожилая женщина. Квартира, машина (сын водит). Орденом трудового знамени награждена. Чего еще надо? Сейчас без доктора. А ее полечат — и через Гавану в Москву отправят. Кстати, это письмо тоже этим путем пойдет. Сделает кругосветку. А лечение здесь, как и за кордоном, дорогое. Тысяч в десять нашему государству обойдется (долларов), если она дней пять полежит.

18.08.84

Вчера пересекли южный тропик. Раза два лежали в дрейфе. Ломалась машина, масло куда-то ушло. Ремонтировались, красились.

24.08.84

Сегодня наконец-то погода успокоилась. А то всю дорогу в лоб дул ветер. Скорость — восемь узлов. Чуть с премией не пролетели. Сейчас пересекаем с четырнадцатиузловой скоростью экватор. В восьмой раз. Штиль, дымка. Я всё же не уберегся — сгорел на солнце. За пять месяцев (кстати, сегодня круглая дата), солнечных дней было мало: в основном облачно, тучи. На юге солнце было, но там было холодно.

Получил от Марины телеграмму — так домой захотелось! Сегодня по радио сказали, что в Уральске на привокзальной площади открыли памятник Чапаеву. Это тот, что ли, где он саблей в приезжих тычет? А конь с хвостом? Так он там, вроде, давно стоит.

26.08.84

Ночью связались с т/к «Усть-Карск». Находится у островов Феникса. Идет нам на замену. Наконец-то!

27.08.84

Вот и стоим мы на рейде п. Бальбоа. Вокруг куча судов, стоит «Делегат». Скоро должны поставить к причалу. Надеюсь, что всё подробно описал. Сильно соскучился по вам. Как там Виктору служится? Жму руку, братан, береги ногу. А то чем защищать нас будешь от Рейгана? Как там, интересно, Алёнка поживает? Наверное, уже в школу пойдет скоро. А я всё здесь буду болтаться, так мне кажется. Как у тебя, мама, здоровье? Смотри, на огороде не перетруждайся. Ну, вот вроде и всё. Большой привет Марине с Лешей, дедушке с бабушкой, нашим тёткам, дядьям и всем-всем. Крепко обнимаю и целую. Так же привет дяде Коле. Твой и ваш Миша.

МОРСКАЯ БЫЛЬ

Поэма посвящение Мише Костину радисту, моряку дальневосточнику, брату

Штормит за окнами пылающий октябрь,

Печали носит ветрюган полночный,

Дымит парами чёрный твой корабль.

На Гибралтар, в путину- путь чёлночный.

Я в окна вижу море и корму

Я вижу кормчего на палубе жестяной,

Кому он машет, мне? А я — ему…

Прощай мой милый, ласковый, желанный.

Вот прозвучал удод — гудок и крик.

Пошла работа и борьба с волною.

«Не стой столбом», — невнятный капитана рык,

По вОлнам памяти с тобою я, с тобою.

«Тебя там не было», — пусть говорят

Я там была, хоть не встречалась вовсе,

Ты шел по курсу в дальние моря,

Оставив в сердце маленькую осень…

***

А шторм в иллюминаторах не в шутку

буянил и гулял.

«Не падай духом, мой родной», в тетрадке

турецкий берег спал.

Летели птицами радиограммы.

Летали рыбы крылья распустив.

Вставали волны, волны — глыбы.

Работали морские волки тьмы.

Шесть месяцев, и три, и два, и меньше,

Прощанье длилось и былось,

А сердце, не об камни билось,

А с ним жила моя Любовь,

А с ним жила в крови Надежда,

А мимо, греческие монастыри,

Прощанье, ведь оно не вечно,

Но сокращает дни…

***

Прощанье — не случилось, и тогда, —

Прощай…

Мой милый, ласковый, желанный,

мой ад и рай.

Под флагами с большою бульбой

идет твой флот,

«Тархан» в порт Ильичёвск,

За годом — год — Владивосток.

За горизонтами Китай, и Сингапур..

моря, моря..

Вставало солнце — сумрака пурпур,

дарила вам заря…

Усталость и тоска брала за горло.

рутина зла.

Держались на плаву и бодро,

рапортовал с узла:

— Прощай… и здравствуй… не смотри тревожно

и грезя, не гадай,

Мы знаем невозможное, возможно,

в твои года.

31 августа.2017 год



***

В последние годы Миша тосковал, это Марина знала. В письмах он этого не говорил. Но приезжая домой в отпуск, отпускал свою жизнь на все стороны. Отдыхал, кутил, прожигая деньги и раздавая направо налево привезенные подарки. Будто хотел прожить то, что не дожил в морях, сидя на судне. Побывав в Японии, привез рулон постеров журнала Плейбой. Провёз контрабандой. Постеры — это плакаты с полуголыми девицами, прекрасного качества фотографии. Эти постеры вызвали настоящий ажиотаж в нашем кругу. Видеть голых девиц на фото никто не смел и не видел, разве что германские игральные карты, истертые до дыр, перефотографированные и очень плохие копии имелись у солдат, служивших в Германии, или переводные картинки, малюсенькие, ходили из рук в руки. А тут великолепные огромные снимки. Миша дарил их самым надежным друзьям и родне. Все старались повесить плакат на стену в укромном месте. В те годы появилось почти загадочное слово секс, в нашем кругу.

Марине он писал, ответ на ее вопросы в письмах

«…Постеры — плакаты я привез один раз из Японии. Там 5 портов, всю зиму ходили Отару, Увадзима, Аомори, Токио и Ниигата. 1983—1984. Стояли в Токио, на мрт «Сапфировый», выгружались на краю города, в порту. Я сблатовал боцмана и с камбуза упросил поехать девушку, втроем сели на монорельс подвесной, и уехали в центр. Целый день гуляли, зашли как-то в полуподвал музыкального магазинчика, и там я у японца БЕСПЛАТНО выговорил целый рулон непроданных плакатов (а каждый в магазе стоял от 800 до 1500 иен. После этого у меня их кто только не выпрашивал, трясли на таможне в Петропавловске-Камчатском читали лекцию, как такие, как я, привозят плакаты и развращают молодежь видами заграничной жизни.

А потом я с другом поменялся на танкер Усть-Ижму и ушел в последний 310 суточный рейс. Потом 180 дней отпуска (два отпуска и накопившиеся отгулы), а потом уволился в 1985.

После меня начались через 6 лет «лихие годы», и контору всю разворовали бандиты, и распродали за рубеж».

ПОСКРИПТУМ

Далекий периферийный городок Уральск. Шумная свадьба, с баяном и плясками, бабами и мужиками, и дурашливой молодежью. Парень сидит и торопливо ест красную еду за длинным столом. Все танцуют. Марина сидит на другой стороне стола и внимательно наблюдает за парнем. Огромный ворох кудрявых волос обрамляет круглое крупное лицо парня. Большие глаза и нос выразительны. Добродушие и простота притягивают.

Марина медленно встает и идет к парню.

— Можно пригласить вас на белый вальс?

— Ага, сейчас, только доем.

Они улыбаются. А праздник жизни продолжается. Новая любовь, еще только распускает коготки, но почему она так напоминает старую?

Мы навсегда полюбив ищем в последующих любовях воплощение несбывшегося, иногда это происходит, волшебство возвращения прежнего чувства, а иногда рождается новая любовь.



***

В этом же городе, еще через сорок лет, старик ведет за руку внучку Ярославу по берегу Урала. Старик смотрит вдаль на маленькие, почти бумажные кораблики, стоящие у причала. Он усмехается, вспоминая СМРТ «Тархан», т/х «О. Карагинский», д/э «Золотой рог», с/с «Исполнительный»… Вспоминает и другие океанские, рыболовецкие суда, проплывающие перед его мысленным взором и свою взбалмошную сестренку так же, как он, искавшую счастье где-то там, а вот оно рядом. В этом лесу, около реки Урал, с золотыми рыбами, в маленьком уютном домике с огородом, полным малины, груш, яблок, в городе, где пустили корни их могучие деды, прошедшие не одну войну, в огромной степи которая дышит огненным ветром с полей засеянных рожью, в подсолнухах, ромашках, розах, в зайцах, поселившихся в Ханской роще, в глазах внучки, отражающей вселенскую любовь.



Ирина Уральская


Рецензии
Ну, вот и дочитал до конца вашу повесть, Ирина. К сожалению, много чего не понял, особенно из морских дневников брата Миши. Понравилось его сравнение Панамского канала с Чаганом и Уралом. Теперь и я зрительно представляю главную артерию, соединяющую Тихий и Атлантический океаны. Памятник Чапаеву планировали поставить на Урале, в районе пристани, но потом установили на привокзальной площади. То ли для украшения нового ж/д вокзала, то ли для устрашения северного соседа. Молва шла, что Чапаев, таким образом будет защищать казахов от России. Вы правы, межнациональные "тёрки" начались по всей территории СССР. Украинцы - западенцы не любили "москалей", армяне - азербайджанцев и грузин, а народы Средней Азии, заискивая перед русскими, готовы были вцепиться друг другу в горло. А все вместе, считали русских, не иначе, колонизаторами и мечтали о свободе. "Далёкий периферийный городок Уральск" жил тихой провинциальной жизнью и не чаял, через сорок лет спустя, оказаться старейшим городом независимого Казахстана. Творческого вдохновения Вам и успеха!
С уважением,

Николай Панов   29.12.2018 21:16     Заявить о нарушении
Столько комментариев,воспоминаний всколыхнула повесть ..а вот последний грустный,вроде все понял ,прочел,но вдруг "не понял"...Спасибо ,что прочли,было бы совсем плохо ,если бы бросили на полдороге или с первых строк...А тут прочел!Виват КОРОЛЬ!

Ирина Уральская   16.01.2019 16:14   Заявить о нарушении
Ирина не обижайтесь, но понять БАМовцев и моряков для меня, летчика Гражданской авиации сложно, тем более на старости лет. Вы пишите про багульник, а я его в глаза не видел. Помню, что песня была: "багульник цветёт". Город Уральск, да, это знакомо и понятно. Кстати, почитайте мой роман "Старые люди", который начал публиковать на Прозе. Возможно, у Вас тоже возникнут вопросы по прошлой жизни уральских казаков.
С уважением,

Николай Панов   16.01.2019 20:30   Заявить о нарушении
Коля,а где вы сейчас живете?Нам бы встетиться!Хыть в музее

Ирина Уральская   23.03.2019 18:10   Заявить о нарушении
Живу недалеко от Уральска, но бываю в родном городе очень редко. Надеюсь, в этом году приехать на Радоницу. Хочу навестить могилы родных и близких людей. Ближе к майским праздникам, тогда и сговоримся о встречи.

Николай Панов   23.03.2019 19:35   Заявить о нарушении