Графинин сад. Часть вторая

       Часть вторая. Тайна «коморы».





 Варвара сидела на лавке, прислонясь спиной к стенке еще теплой печи. Есть не хотелось, хотя время обеда давно прошло. Уже несколько дней как наступила какая-то хворь. Сил у Варвары хватало только подоить козу, набросать ей сена да затащить волоком несколько поленьев дров для печи. А сегодня так и козу не подоила...
Сегодня как раз день, когда Петровна должна пенсию принести.

-Попрошу, может подоит мою Марту..., - думала она, поглядывая в заиндевевшее окно

В это время раздался стук в дверь.

-Варвара, ты чего это в темноте сидишь? - послышался знакомый голос, - зайду, думаю, чайку попью, промерзла, считай, до костей. Морозно да ветрено сегодня. Я вот пенсию тебе принесла... 

Валентина Петровна щелкнула выключателем. Под потолком зажглась тусклая, засиженная с лета мухами, лампочка. Она сняла с себя, одеревеневшую на  морозе, сумку и начала разматывать теплый платок, укутывавший голову и плечи, только сейчас обратила внимание, на Варвару. 

-Варвара, ты чего это? - испуганно прошептала она..
-Петровна.... Ты сходи Марту подои. Со вчерашнего не доеная и не кормленая... Жаль скотинку... Вон банка на столе стоит и полотенечко чистенькое, да свечку не забудь, на подоконнике. Сил нету у меня, Петровна...

В тот вечер Валентина Петровна надолго задержалась у Варвары. Пили чай с чебрецом. Говорили о том, о сём.

-Давеча кто-то дом-развалюху, где раньше дед Михей жил, поджог. Сгорело все начисто. Хулиганье. Михея, помнишь, еще в прошлом году схоронили, а дом так и стоял, ничейный...Да, безобидный мужик был, земля ему пухом...А еще, Димку Колесника, помнишь?
-Как не помнить...
-Так он на танцах в клубе, парня ножом пырнул... Парень тот выжил, а Димку судить будут.
-Да-а, дела... Во какая молодежь пошла.
Хорошо, что моего Коли здесь нет...
-А где же он?  - это вопрос Варвара давно хотела задать, да все как-то не решалась.
-В центре он. Вот уже два года. На столяра учится. Ох и намучилась я пока у Данилы Андреича, нашего председателя сельсовета справку Коленьке справила. Пусть остается, говорит, и учится на механизатора. А ему с деревом нравится возиться. Да что говорить... Вот скоро приедет, я уже жду, не дождусь.

Женщины замолчали, думая каждая о чем-то своем.

-Ты Петровна, вот что... Забирай-ка ты Марту себе. Я уже не управляюсь. Мне когда-никогда немного молока принесешь. Мне ведь много-то и не надо... Да и не протяну я долго...
-Да ладно тебе, Варвара...
-Чего ладно-то? Забирай..., - из ее глаз хлынули слезы.

Прошло несколько дней.
Однажды, время было после полудня, кто-то сильно постучал в дверь. Варвара, признаться, даже испугалась. В открывшуюся дверь не вошел, а просто ввалился, окутанный  морозным  облаком, Колька. В отцовском полушубке, кроличьей шапке-ушанке и валенках, теплых рукавицах... В руке Колька держал увесистую сумку.

-Здравствуйте, тетя Варвара! Войти можно?
-Чего спрашивать? Входи, Коленька, входи милый. Ты только шубку-то свою не снимай. Не топлено у меня...
-Так ведь не холодно..., - только сейчас Колька заметил, что Варвара сидит в валенках, в своей старой рваной шубке, в платке...
-Я сейчас, мигом, Дрова-то в сарайчике?

Не дожидаясь ответа Колька поставил на пол сумку и выскочил за дверь.

-Сейчас затопим, тепло будет и мы с вами, тетя Варвара, будем Рождество праздновать.
-Так до Рождества-то еще, почитай, недели две.
-А мы по старому стилю... , - засмеялся Колька.

Он быстро настрогал лучину, умело заложил  дрова и через несколько минут от печи повеяло теплом. Колька тем временем достал из сумки банки и какие-то посудки с едой, которую наготовила  Валентина Петровна, не забыл и привезенные «городские» гостинцы . 

-Давайте, тетя Варвара, чайник поставим, праздновать будем...

Вдруг Колька услышал тихие всхлипывания. Варвара сидела наклонившись вперед, прикрыв лицо руками. Вся она содрогалась от внутренних беззвучных рыданий, которые временами вырывались наружу.

-Что с вами, тетя Варвара?
-Ничего, милый. Это пройдет...

Она замолчала, вытерла кончиком платка слезы и выпрямилась.

-Сходи-ка Коля в погреб да достань на левой полке початую бутылку. Неси сюда. Остальное не трогай — это  на поминки, когда помру.
-Да что вы, тетя Варвара...
-Делай, что говорят.

Варвара поднялась кряхтя с лавки, сняла платок и пальто. Причесалась и надела синюю с красным кофту, последнюю свою покупку, совершенную лет десять назад. Её она всегда одевала по праздникам. Сегодня для Варвары был праздник.

-Давай, Коля, налей себе, да и мне на донышке, за компанию. Хорошая «Можжевеловка». Прошлый год урожайный был на ягоду, а нынче не знаю, не ходила..., - Варвара тяжело вздохнула.

Время бежало незаметно.
В печи  чуть слышно гудело, трещали поленья, по комнате разливалось приятное тепло.
Колька все рассказывал и рассказывал про город, про училище, где учился, про...
Вдруг он заметил, что Варвара не слушает его. Ее взгляд был опущен, она думала о чем-то своем. Стоявшая перед ней еда оставалась почти нетронутой.

-Тетя Варвара, я вам рассказываю, а вы меня не слушаете , - почти с детской обидой в голосе, произнес Колька.
-Да, Коленька, отвлеклась немного я. Вспомнила себя в твои годы. Ты не обижайся. На старости лет я какая-то не такая стала... Скоро, видать, помру.
-Да что вы тетя Варвара, все помру да помру... Расскажите лучше продолжение истории про Графинин сад. Помните, вы обещали? - задал Колька мучивший его вопрос.
-Не забыл, значит?, - и подумав, добавила. - Ладно.  Другого случая может и не представится.
-И про себя тоже..., - совсем тихо и очень просительно, - добавил Колька.

Варвара замолчала, видимо собираясь с мыслями или вспоминая что-то. Она начала свой рассказ как продолжение, словно перед этим и не было почти трехлетнего перерыва...

-После того злополучного  собрания комсомольской ячейки, когда меня не приняли в комсомол и обозвали «прислужницей» графини, началась просто травля. Меня прилюдно обзывали, всячески дразнили, а однажды подкараулили вечером, когда я от подружки возвращалась и побили меня. Я вообще-то не слабая была, только их трое была: двое мальчишек и девчонка. Знала я их, конечно. Все выспрашивали, где находится этот самый Графинин сад и имение графини. Я молчала, ни слова не сказала. Не так больно было, как обидно. Только мама знала, как мне было плохо. Наконец она не выдержала:

-Уходить тебе нужно, дочка. Тебе скоро пятнадцать. Не оставят они тебя... В город иди. Ты грамотная, может в няньки где возьмут...

В один из дней мама собрала меня. Дала с собой краюшку хлеба, сыру козьего да несколько отваренных картофелин. Мы долго стояли вдвоем в обнимку и плакали.

-Ну иди, Варенька. Храни тебя бог. Не забудь: от нашей улицы прямо, на развилке влево повернешь и прямо,  дальше все лесом, лесом и никуда не сворачивай. К утру, бог даст, в городе будешь.

Так я ушла из родной деревни, из родного дома.
- Я шла и ревела. Мне жаль было, что оставила маму, жаль было своих подружек, с которыми даже не попрощалась, что не сходила в последний раз в Графинин сад... Ревела и оглядывалась по сторонам — не видит ли кто моей слабости.
Я шла пока совсем не стемнело. Испугалась, что собьюсь с дороги. Присела прямо на землю у какого-то дерева, поела немного и, видимо, задремала. Открыла глаза, осмотрелась. Темно еще, но дорогу уже различить можно.

-Страшно было ночью-то одной в лесу? - не выдержал Колька.
-Наверное, страшновато было. Только я не помню уже, - улыбнулась Варвара.

-Начало светать. Повеяло утренней прохладой. Лес стал редеть и сменился редким подлеском. Вдали сквозь утренний туман просматривались контуры городских строений.
 Ноги ныли и заплетались от усталости. Вот уже и первые дома городских окраин. Покосившиеся и почерневшие от времени. Вокруг — ни души. Вдруг мне стало по-настоящему страшно.Куда я иду? Зачем? Что ждет меня в этом городе?
Мое внимание привлек один дом, отличавшийся от остальных. Добротный, с  крыльцом. Рядом пристройка. Тоже добротная. На фронтоне — большими буквами надпись   «АПТЕКА» без буквы «П». 
Я поднялась на две ступеньки, чтобы сидеть поудобней, разулась и... заревела, так жалко мне стало смотреть на истертые в кровь ноги. Не знаю сколько времени прошло, наверное уснула я. Только слышу голоса:

-Смотри, нищенка сидит на нашем крыльце. Пойду папеньке скажу, чтобы прогнал.
-Не-е. Не надо. Может быть она долго шла и устала...
Все равно. Это же наше крыльцо.

Я подняла голову, обернулась и увидела двух девочек, лет девяти-десяти. Прикрыв ладонью глаза от слепящих лучей утреннего солнца, привстала и поздоровалась:

-Bonjour les filles! (фр). -Доброе утро, девочки!

Девочки переглянулись, пошептались и та, которая хотела прогнать меня, побежала в дом. Вторая осталась на месте и  с любопытством рассматривала  меня. Наконец она произнесла:

-Меня зовут Анфиса, а мою сестру София. Мы здесь живем. А как тебя звать?
Варвара. Можно просто, Варей. Меня так подружки называют.

 В это время открылась дверь и на пороге показался невысокий полноватый мужчина, в очках и смешной бородкой клинышком.

-Bonjour, monsieur, - приветствовала я его с учтивым поклоном, как меня когда-то графиня учила.
-О-о-о! Ты говоришь по-французски? Как тебя зовут и что ты здесь делаешь? Откуда ты и как сюда попала? - он прямо засыпал меня вопросами.

-Я старалась отвечать подробно на каждый вопрос, но их не становилось меньше. Анфиса и София тоже активно участвовали в этом «опроснике».
Наконец, взглянув на карманные часы, «аптекарь», как я мысленно его сразу окрестила, вдруг засуетился.

-Девочки! Быстро в школу! Вы уже опаздываете. А ты, - указав движением головы на меня, - побудь пока здесь... , - с этими словами он направился в дом.

Ждать  возвращения «аптекаря» пришлось довольно долго. 
Меня снова начало клонить ко сну. Внезапно я услышала его голос:

-Скажи-ка мне откуда ты знаешь французский язык и что собираешься делать в нашем городе?

Я ответила.

-А что ты умеешь делать?

-По-видимому,  мои ответы его удовлетворили и он предложил мне помогать «по хозяйству».Так я осталась жить в доме «аптекаря».
Звали его Аристарх Вавилович. Два года назад он овдовел. Для присмотра за детьми выписал из Костромы свою  кузину, Марию Герасимовну, высокую, сухую и прямую, как жердь, болезненного вида женщину, с невидящим безразличным взглядом сквозь  толстые, в непомерно большой круглой оправе, очки. Характер был у нее ворчливый, а голос скрипучий, как не смазанное колесо у телеги. Ко всему, она совершенно не была приспособлена к ведению домашнего хозяйства. 
Девчонки невзлюбили ее с первой минуты знакомства.
На кухне «хозяйничала» Фекла Ивановна или просто Фекла, как ее все называли. Фекла когда-то нянчила Алису и Софию, потом вышла замуж и переехала к мужу. Аристарху Вавиловичу долго пришлось уговаривать Феклу хоть на время вернуться.

Аристарх Вавилович не любил ни белых, ни красных. Да и за что было их любить? Когда белые пришли к власти, никакого покоя от них не было. То на постой кого-то принимай, то денег на армию дай, то спирт требуют. Придумал тогда  «аптекарь» хитрость. Девочек отправил с Феклой куда-то в деревню, а сам распространил слухи, что у жены тиф, хотя она была неизлечимо больна совсем другой болезнью.
Однако это не спасло и перед отступлением белые в поисках спирта разграбили  аптеку. Аристарху Вавиловичу ничего не оставалось, как заколотить досками проемы выбитых дверей и окон.
Настало затишье. На третий день умерла его жена, Серафима. Схоронил ее Аристарх Вавилович скромно, даже поминки не устраивал, а на следующий день уехал за детьми. Подумал, будь, что будет. В случае чего, так хоть все вместе будем. 
Потом пришли красные. Сразу «национализировали» аптеку., но из дома его не выгнали. Прошло несколько дней,  представители новой власти  объявили, что Аристарх Вавилович принят на  «государственную службу» и назначается Заведующим аптекой.
Только он никак в толк не мог взять, что дозволяется делать при новой власти, а что нет. Разговоры ходили разные. Вот и напуган  он был.
Ох! То ли дело при царе-батюшке... Порядок был!
Больше года проработала я в доме  «аптекаря».  Освоилась быстро, да и с хозяйством научилась споро управляться, да так, что когда оставалось время, даже помогала Аристарху Вавиловичу в аптеке.
Все бы хорошо, только сильно я скучала за мамой. Как она там?
И еще часто снился мне Графинин сад...
Варвара замолчала, думая о чем-то своем.

-Тетя Варвара, а вы хоть один раз были в доме графини? Не так, как в тот дождливый летний день, а «по-настоящему»...
-Ишь, какой памятливый. Была, была. Сейчас расскажу...

-Было это, помнится, в начале сентября. Время в ту пору было  неспокойное. Каждый день новые слухи: то вроде банда какая-то объявилась в районе,  то комитетчики, которые постоянно о чем-то совещались, собрались переезжать в другое место, то кто-то говорил, что вообще власти никакой в деревне не будет и будем жить сами по себе...
Как обычно я с утра пошла в школу, но по какой-то причине нас после второго урока распустили по домам. Погода была — хуже не придумаешь. Сильный ветер, низкие черные  тучи... Вот- вот зарядят нескончаемые осенние дожди...

-Вот хорошо, что ты пришла, доченька, - встретила меня у порога мама, - захворала я, сил нет молоко барыне отнести. Ты сходи.  Скажешь, мол, так и так, припозднилась,... Ты только осторожно, чтобы тебя никто не заприметил.

-Уже было за полдень когда я добралась до места. Огляделась — никого. Постучала в дверь. Открыла мне сама графиня. Я ей сразу, с порога террасы пыталась что-то рассказать, а она даже слушать не стала. Посмотрела она на меня и вдруг совершенно неожиданно пригласила  в дом. Я пыталась остановиться, чтобы снять обувь, но графиня замахала руками. Следом за ней я вошла в комнату.
Графиня казалась чем-то очень расстроенной. Я остановилась и начала оглядываться по сторонам. Полумрак комнаты  не мог скрыть царивший там беспорядок.
В  комнате, почти у входа стояли две большие неупакованные корзины, сплетенные из ивовых прутьев и более похожие  по форме на  сундуки, далее два или три больших саквояжа. На полу, на диване и на подоконниках, повсюду   лежали какие-то вещи или предметы.
В кресле, где всегда любила сидеть графиня, неуклюже поджав правую ногу,  полусидела-полулежала экономка графини Эмилия, время от времени издавая какие-то звуки похожие на стоны.
Я стояла в полном оцепенении. Внезапно тихий голос графини вывел меня из этого состояния.

-У нас, кажется, случилась беда. Афанасий с утра за лошадьми ушел, а до сих пор его нет. Нехорошее у меня предчувствие... Да вот еще Эмилия ногу подвернула, стать не может... Одна я с Оксаной, поварихой нашей никак не управлюсь. Ты помочь не согласишься? Я заплачу тебе...
-Я согласна. Только мне денег от вас не надо, вы меня вон сколько времени бесплатно учили...
-Ладно. Спасибо тебе, Варвара. И еще. Все, что ты здесь услышишь или увидишь, пожалуйста, никому... Сохрани в тайне.
-Я обещаю.
-Эмилия подскажет что и куда укладывать.

-Я сняла теплую мамину кофту и принялась за работу. Сначала носила вещи из спальни  и укладывала их в корзины. Потом начала освобождать диван, подоконники, собирать вещи с пола... Неожиданно Эмилия что-то вспомнила и решила, что нужно кое-что переложить. Это все равно, что начинать сначала. Я послушно выполняла все, что она требовала. Это продолжалось два или три раза. Графиня заметила это и после очередной перекладки, отругала свою экономку.
Наконец все вещи были уложены.  Графиня нервничала и постоянно выглядывала за дверь. Афанасия все не было.
Я засобиралась домой. В это время меня позвала снова графиня. У входа на кухню я заметила открытую дверь, за ней лестницу, ведущую куда-то вниз.
У двери, прислоненные к косяку стояли два пакета, завернутые в клеёнку. Похоже, что это были картины. Подошла с зажженной свечой графиня и сделав мне сигнал рукой, стала спускаться по ступеням. Через некоторое время мы оказались в подвале. Запахло подземельем и чем-то кислым, потянуло холодом. Подняв над собой свечу графиня дала возможность мне осмотреться и освоиться. Каменные стены и потолок, земляной пол. Вдоль одной стены стояли две бочки, вдоль другой — длинные деревянные полки, напротив у торцевой стены — стеллаж для винных бутылок, на котором в беспорядке были уложены несколько бутылок.
Графиня подошла к  стеллажу и подозвала меня.

-Нагнись, Варенька. Под последней полкой слева есть скоба. Потяни за нее.

-Я выполнила все, что просила графиня. Раздался щелчок и стеллаж пришел в движение. Открылось еще одно помещение.

- Сюда нужно перенести  все, что я покажу сейчас. Оксана поможет.

Это был тайник, настоящий тайник! Только большой. Мне даже страшновато стало. Я просто испугалась этого слова. А вдруг кто-нибудь начнет интересоваться?  Неожиданно пришла  мысль назвать это помещение «коморой».
В «коморе» было сухо и чисто. Сначала перенесли картины. По лестнице вниз несли осторожно, как велела графиня. Первую снесли удачно, а вот со второй... То ли я не удержала, то ли Оксана, но тяжелая картина выскользнула из рук на каменные ступени и  с шуршанием сопровождающимся  легким хрустом поехала вниз. Мы обе замерли на месте, затем, как по команде, переглянулись и мигом оказались внизу у картины. Осторожно, с сознанием вины случившегося,  аккуратно поставили картину на место.
Затем носили какие-то тяжеленные, Оксана говорила, «мраморные» бюсты и бронзовые статуэтки. Потертый кожаный саквояж, на ручке которого на цепочке висела кожаная бирка с золочеными буквами  «J.N.» и, наконец, тщательно завернутый и обвязанный шнурком пакет. .
Когда я закончила работу, было совсем темно. От усталости я чуть держалась на ногах. Но оставаться дольше я никак не могла. Я все думала о маме. 
 Афанасия все не было...
Перед уходом графиня попросила меня иногда проведывать дом. Это было первый раз за все годы. Мне показалось, что таким образом графиня прощается со мной и больше сюда не вернется.

Ключ от дома найдешь под старым хомутом, что висит в сенях у Афанасия, - с этими словами она положила мне руку на плечо, сунула что-то в карман кофты и подтолкнула к выходу.

Ветер прекратился. Сквозь рваные тучи время от времени прорывалась луна... В мерцающем лунном свете  с трудом угадывался след тропинки.
Я шла, держала руку в кармане кофты и до боли в пальцах сжимала в кулаке графинин подарок.  Дорогу я знала хорошо, а темноты не боялась. Как быстро я не старалась идти, а домой добралась далеко за полночь. Маме сказала только, что по просьбе графини немного  помогла «прибраться» и больше … ни слова. И еще  сказала, уже от себя, что больше молока им носить не надо. С этими словами я передала маме то, что держала в руке.

-Это же какие деньги! - произнесла она и заплакала.

-На следующий день я хотела пойти и посмотреть как там и что... Но мама  не пустила. Дескать в этот день нельзя входить в пустой дом...
В Графинин сад   я смогла снова попасть только через несколько дней. Следуя наставлению мамы, я пробиралась в сад очень осторожно. Если попадался кто-нибудь из сельчан, обходила стороной.
 Перед домом следы колес от подводы, остатки конского навоза, разбросанные клочки сена. Значит Афанасий все-таки приехал! Подошла к дому, попробовала дверь — закрыто. Ключ тоже был на месте. Слава богу, подумала я...

Варвара замолчала. Колька встал, подошел к плите, открыл дверцу и пошевелил кочергой почти сгоревшие остатки дров, подбросил еще два поленца, сел на место и приготовился слушать дальше.

-Вот Коля и узнал ты тайну, которую хранила я много лет.
-Тетя Варвара, с тех пор вы больше никогда-никогда не заходили в дом графини?
Шустрый ты больно, Коля. Налей-ка еще чайку и слушай. Да не перебивай боле. Трудно мне...Так на чем это я остановилась? Ага, помню...
Однажды пришла к «аптекарю» с проверкой  комиссия, как сказали, из какого-то там Здравотдела или управления. А с ними милиция.  Про какие-то бумаги спрашивали, а потом  стали документы у всех проверять. А у меня нет документов. Никаких.
 Отвели в участок и давай вопросы задавать, кто я такая и откуда. Особенно насторожило тамошних милиционеров, что я говорю по-французски, хотя я и словом не обмолвилась. Донесли, значит, «люди добрые».
Продержали меня  до утра и отпустили. Сказали только, чтобы через неделю привезла справку или какой другой документ, чтобы было «ясно сказано» откуда я и где родилась В следующий раз, говорят, если поймают без документа, отправят в тюрьму.
Мой документ о рождении мог быть только у мамы. Стала я домой, в деревню собираться. Гостинцы кой-какие маме приготовила. Помог мне Аристарх Вавилович. Договорился с мужиками, что за продуктами по деревням ездили, чтобы меня «захватили».
Довезли они меня до знакомой развилки. Иду, а у самой слезы из глаз ручьем...
Подхожу к нашему дому, а сердце выпрыгнуть готово.
Глянула и обомлела: стоит наш дом словно не живой. Ставни болтаются, дверь крест накрест досками заколочена... Села я на пенек от старой березы и реву. Что произошло? Где мама? Просидела я так до сумерек. Потом, думаю, нужно пойти у людей поспрашивать.
Соседка, что напротив, даже на порог не пустила. Дескать, проваливай, не видела я тебя...
Другая, замахав руками, только и сказала, чтобы уходила прочь. Постояла, постояла и пошла на окраину деревни  к «ведьме». Так звали у нас старую, горбатую, кривоногую бабку Федору, которая жила на самом краю деревни в старой развалюхе-хибаре.    На что жила Федора никого не интересовало. Живет и пусть пока живет. Её многие побаивались и даже остерегались. Мол, что там у «ведьмы» на уме.
Я постучала. Федора долго рассматривала меня сквозь густые спутанные патлы седых, давно не чесаных волос.

-Варька... Объявилась значит. Ну заходи...
-Здравствуйте, тетя Федора. Можно мне переночевать у вас, а то меня никто не признает... - я снова залилась слезами, - и за что это всё? Может вы знаете, где моя мама?
-Давай раздевайся, коль пришла. Чайку сейчас поставлю, у меня как раз плита растоплена. А переночевать, так всегда место найдется... И про мамку твою все знаю, расскажу. Только сперва ты о себе...

-Мой рассказ получился длинным и немного путанным. Федора не перебивала меня, бросая иногда недоверчивые взгляды в мою сторону.

-Говорят, перед уходом из деревни ты была в Графинином саду и сама графиня тебе какую -то тайну открыла...

-Я обомлела. Откуда? Кто мог об этом рассказать? Мама не знала... Кроме самой графини  о содержимом «коморы» знали только Эмилия и Оксана. Ну, может быть  знал или догадывался о чем-то Афанасий... Хотя, вряд ли. Неужели кто-то из них... В голове вихрем крутились нехорошие мысли, но я их старалась сразу отбросить.
Лицо у меня от волнения «залилось краской». Хорошо, хоть Федора в темноте не заметила...
Между тем я, как могла, спокойно  ответила:

-Конечно, была. Я в тот день молоко принесла. А Эмилия, экономка графини, ногу подвернула. Так вот, графиня попросила помочь «убраться» в доме, уж больно не любила она беспорядок... А насчет какой-то там тайны разговора не было. Я сделала, что графиня просила и ушла домой. Вещи у них были собраны, собирались уезжать, как каждый год...
-А ты видела, как уезжали?
-Нет, только лошадей...
-Ну, не знаешь про тайну и ладно. Давай чай пить.

Федора поставила на стол чайник, две старые, со сколами кружки и керамическую миску с тонко нарезанными кусочками вяленой тыквы. Молча пили чай, настоянный на веточках малины, смородины и листьях земляники.

-А про маманю твою я вот что скажу, - неожиданно прервала  молчание Федора, - померла она еще в прошлом году. Как раз на Покров. Болела она тяжко. До этого приходили несколько раз к ней из Комитета, чего-то выспрашивали. Соседи сказывали, что тебя искали. Все, видать,  никак не могут найти графинино имение. Так что на глаза им лучше не показывайся.
-А разве никто из сельчан не знает где находится Графинин сад?
-Не знаю... Может некоторые и знают, да помалкивают.

Я сидела неподвижно, как  изваяние. Слез плакать почему-то не было. Просто в горле стоял огромный ком.
Сколько времени прошло, я не помню. Очнулась от того, что до моего плеча дотронулась Федора.

-Ступай спать. Утром все обговорим. Да ты поплачь, поплачь, все полегчает... Я вон на лавке тебе постелила.

Я долго не могла уснуть. Все думала о маме и почему-то о судьбе графини... Только под утро забылась крепким сном.

-Просыпайся, Варя, время-то уже не раннее, - услышала я как-будто издалека голос Федоры.

В горнице было тепло и пахло щами. Я быстро поднялась. Сквозь пыльное и грязное, давно немытое окно в комнату с трудом пробивались солнечные лучи...
Мы ели молча горячие, уваристые, томленые в чугунке постные щи из кислой капусты с грибами. Вкусные, как когда-то мама варила... Снова слезы навернулись на глаза...

-Будя реветь-то, - словно догадавшись, не зло проворчала Федора, -  лучше давай подумаем, как тебе помочь. Одно знаю, в сельский Совет показываться тебе нельзя.
-Я знаю... - пробормотала я.
-То-то же... Я сейчас пойду, а ты здесь побудь. Со двора на на шаг! Кто увидит, шепнет сразу «кому надо». Как уйду, колом калитку подопри... Да не шастай по двору без надобности.

Как ушла Федора, я прибралась. Вымыла пол, выскоблила стол и лавку, помыла и протерла оконные стекла и стала ждать.
Федора появилась неожиданно.

-Собирайся, Варенька, только побыстрей. Нам до темноты успеть надобно...

Шли долго. Почти совсем стемнело. Я осмотрелась и поняла, что мы у старого кладбища. Знала я хорошо эти места. Мы тут  с девчонками часто бывали. За кладбищем сразу лес. Грибов там! Взрослые не особенно любили сюда ходить, а нам — ничего.
Наконец мы подошли к еле заметной в темноте сторожке. Федора пошла вперед и постучала.

-Вот, Ерофеич, привела я Варвару. Я тебе давеча говорила. Помочь ей надобно. А ты, Варвара, ко мне боле не ходи. Не за себя, за тебя боюсь.
-Спасибо, тетя Федора...
-Ладно. Храни тебя Господь, - Федора перекрестила меня и исчезла в темноте.

Ерофеич служил кладбищенским сторожем. Лет двадцать, наверное. Следил за порядком, присматривал и ухаживал за могилами. Мог, если просили, и могилку выкопать, и помочь схоронить если родственников не осталось. Уважали его сельчане.

-Ты вот что, Варвара... Завтра пораньше отведу я тебя на могилку мамани твоей, а потом твоими делами... Эх, снова к ним идти...

Поднял меня Ерофеич ни свет, ни заря. Иду, а ноги не слушаются. Словно ватные.
Небольшой аккуратный холмик земли... Простенький деревянный крест. На табличке только фамилия, имя и дата смерти... Все.
Постояла я немного, перекрестилась, хотя никогда ранее этого не делала и пошла догонять Ерофеича, который все время поторапливал меня.
Вернулся он когда совсем стемнело. Пьяный, еле на ногах держался.

Вот тебе, Варвара, выписке из Метрической церковной книги.  Никитка, сродственник мой по материнской линии, помог, дай ему бог здоровья. Он сам и за притча расписался. Грамотный он...

Чуть забрезжил рассвет, Ерофеич разбудил меня.

-Пора, Варвара, а то засветло через деревню пройти не успеешь. Увидит кто... Ступай. Храни тебя Господь.

В серой дымке я шла по улицам родной деревни. Шла и думала. В мыслях пробегало мое детство, мама с ее добрыми, всегда улыбающимися глазами, школа, мои подружки, графиня...
Стоп! Я должна хоть на одну секунду побывать в Графинином саду, хоть одним глазом увидеть... 
Я остановилась в  замешательстве. Прошло несколько томительных минут, а я все колебалась. В это время я услышала  стук открываемых ставен, явный признак просыпающейся деревни. Где-то, совсем рядом то возникал, то затихал ленивый разноголосый лай дворовых собак. Значит «чужака» еще не учуяли.
Осмотрелась и припустила бегом в сторону старого болота. Что-что, а дорогу к Графининому саду я хорошо знала!  Как не бежала я, а путь-то все равно не близкий.
Осторожно, постоянно оглядываясь добралась я до графининого дома. Постояла, посмотрела не выйдет ли кто, прислушалась.
Входная дверь была взломана, да как-то по-варварски. Не «специалисты», видать открывали... Залетные какие-нибудь.
Вошла я, а у самой душа в пятках...Кругом беспорядок, какие-то вещи на полу, бумаги, грязь, окурки, бутылки из-под вина... Значит, подумала я, это все произошло после отъезда графини.  Осторожно заглянула в подвал, благо дверь была приоткрыта. Темно.  Найти бы свечку... Не нашла.
Спустилась в погреб и на ощупь давай пробираться к противоположной стенке, где находился стеллаж. Темно, хоть глаз выколи.
Нащупала скобу, но открывать дверь не стала. Подумала, если бы кто-нибудь здесь был и забрал содержимое «коморы»,  наверняка дверь не стал бы закрывать. Значит, все на месте.
Я вышла из дома, села на скамейке и только теперь почувствовала страшную усталость.

Варвара замолчала. Колька заметил как она  тяжело дышит. Прошло несколько минут.

-Подкинь-ка дровишек, Коленька. Зябко мне... Совсем немощная стала...

Колька вышел, принес еще дров и через некоторое  время в печи снова затрещало, заполыхало.

-Тетя Варвара, а дальше то что было?
-Что было, что было... Вернулась я в свою деревню спустя  много лет. Новые люди, жизнь совсем другая... Стала заново обживаться. Пришла в Графинин сад, а там полная разруха... Да ты сам все видел. Вот и вся история.
Нет, это не конец истории, - подумал Колька.

Он понял, что Варвара по какой-то причине не очень хочет рассказывать о себе, что-то скрывает или не договаривает и решил проявить настойчивость.

-Расскажите о себе, тетя Варвара. Ведь столько лет прошло...
-Ишь настырный какой!
 
Варвара снова замолчала. Она тяжело и прерывисто дышала. Колька не на шутку испугался.

-Что с вами, тетя Варвара? Может мне за фельдшером сбегать?
-Ничего, милый, сейчас отойдет. А фельдшер мне уже не поможет. Слушай дальше, если интерес есть...

Вернулась, значит, я в город. Подошла к дому и не узнаю - двери и окна заколочены, вокруг пустынно, только ветер кучки мусора перекатывает.
 Аристарха Вавиловича арестовали «за саботаж», дом и аптеку конфисковали. Кузина его, Мария Герасимовна забрала девчонок и уехала к себе на родину. Это я все узнала от Феклы Ивановны.
Вот так-то...
Потом судьба занесла меня в Воронеж. Работала в детской больнице нянечкой, санитаркой. Прошло несколько лет.  Влюбилась я! (Смеется). Ванька был какой-то не такой, как все.
Отчаянный был до безрассудства. Однажды приходит, весь светится от радости:

-На севере начинается огромная стройка. Канал строить будут — от Белого до Балтийского моря. Вот бы туда попасть!
-Ты с ума сошел! Какая стройка? У тебя и здесь есть работа. И я...
-Не волнуйся... Я ведь не надолго. С полгодика поработаю...

А через месяц укатил на свою стройку. Вскоре прислал письмо, что все хорошо, что стройка огромная, что трудятся тысячи, десятки тысяч людей... И все. Больше ни одного письма.
Ездила я туда, в Сегеж. Ничего толком не узнала. Вроде и был мой Ванечка в каких-то списках, а потом, как в воду канул. Как-будто и не было человека.
Мне добрые люди потом растолковали.   Или помер твой Ванька от голода и холода, или  зеки прикончили. Так что концов не найдешь. Тут тысячами   умирают и никто их уже не ищет. После всего этого жить не хотелось.
Переборола я как-то себя и уехала. В Воронеж решила не возвращаться.
Просто вышла из поезда на большой станции и все. Так я оказалась в Петрозаводске. Устроилась на работу. Город мне нравился, работа тоже, а с людьми я уживалась быстро.
Поступила даже в вечернюю школу. Обычную. По-прежнему я скрывала знание французского языка. Это, когда я еще в Житомире жила, хозяечка, у которой  жилье снимала, посоветовала не хвастаться этим, а то ведь и донести куда надо могут. Люди всякие есть...
Прошло несколько лет.
Познакомилась я в компании с одним молодым человеком. Вежливый такой, обходительный. Андреем звали. Правда, он моложе меня был. Это как-то сдерживало мое отношение к нему. Но Андрей оказался напористым и я сдалась (смеется). Был он военным, помнится «кубики» красные на петлицах были. В общем, поженились мы. Через год его перевели в Ленинград.
В 1939 году началась война с Финляндией. Из-за чего была та война я и до сих пор не знаю.  В декабре моего Андрюшку призвали. Ну, а как же! В Карелии служил, на лыжах хорошо ходит...
Получила я от него одно единственное письмо. Писал, что морозы лютые и  что сильно любит меня. Наверное, больше ни о чем писать не разрешали.
Когда в больницы стали прибывать раненые да обмороженные, я устроилась на работу в одну из них лаборанткой. Надеялась, может Андрея случайно встречу или узнаю что-нибудь. Поэтому я часто напрашивалась в помощь палатным медсестрам. Все напрасно. Не было моего Андрея. Тогда я начала досаждать военному начальству, грозилась, что товарищу Сталину напишу.
Закончилось все очень быстро. Меня арестовали.

-За что? - не выдержал Колька.
-Не знаю. Наверное, чтобы избавиться от меня. В протоколе записали «за связь с изменником Родины» и получила я по-минимуму — пять лет лагерей.

Так оказалась я на севере, в городе Котласе. Все рассказывать ни дня, ни ночи не хватит...
Посылали на работу или на складские базы, на погрузку-разгрузку или на скотобазы. Кормили плохо. Согреться негде,  ни на работе, ни в бараке. Среди нас больных было больше, чем здоровых. Умирали там каждый день. Там бы я и сгинула, если бы не Ерофей Фомич, «учитель истории», как он себя именовал. В том, что он не простой «учитель истории» я поняла довольно быстро.
Осужден он был на 10 лет лагерей за «контрреволюционную деятельность». На пересыльном пункте  из-за своего малого роста и худобы был «отбракован» и оставлен в Котласе для работы на скотобазе, ухаживать за больными лошадьми. Там я с ним и познакомилась. 
 Ерофей Фомич знал  пять европейских языков. Это был интеллигентнейший человек. Даже в тех ужасных условиях он не позволял себе опуститься. В трудные минуты он поддерживал меня как только мог. Ему я тайком призналась, что немного владею французским.
Когда я оказывалась на работе на скотобазе, мы с ним общались только по-французски.
От  Ерофея Фомича я  многое узнала и многое поняла. С его помощью прошла суровую школу, давшую мне закалку на все  жизнь.

Освободилась  в сорок шестом, на год все-таки задержали.
В Ленинград въезд для меня был запрещен и я уехала в Воронеж, начинать жизнь сначала.
Годы шли и я начала тосковать по своей деревне, по дому родному. Иногда вспоминала Графинин сад. Однажды он даже мне приснился, запущенный, безлюдный и дом весь в развалинах...
Только в шестьдесят пятом  вернулась я домой, в деревню, где родилась и где на покой уйду.
А сон-то про Графинин сад вещим оказался... Остальное, Коленька, ты все уже знаешь.

-Тетя Варвара, а что с «коморой» стало?
-Что с «коморой», что с  «коморой»..., не зло передразнивая Кольку, произнесла Варвара и помолчав немного, добавила, - ступай домой, милый. Поздно уже. Да и устала я.

Колька понял, что Варвара что-то знает, но сегодня ни о чем  просить ее больше не мог.

Умерла Варвара как раз в канун Рождества. Проводить ее в последний путь собрались десятка два сельчан. Впереди процессии шел Колька и нес  собственноручно им изготовленный деревянный крест.
После поминок, оставшись один в пустом доме, где еще совсем недавно жила, ставшая ему почти родной, тетя Варвара, Колька долго сидел на лавке и вспоминал их последнюю встречу, ее неоконченный рассказ...  Как бы он хотел узнать все не рассказанное, что теперь навсегда унесла с собой Варвара...
 Он поднялся когда сумерки заполнили комнату, подошел  к кровати, на которой почила Варвара и снял со стены ее фотографию.
Фотография была не высокого качества, видимо из любительских и судя по дате на оборотной стороне, пятнадцатилетней давности. Но это была память, которую Колька хотел сохранить.















         Эпилог.


 


   Прошло десять лет.
Колька, которого теперь  иначе, как Николаем   не называли, давно закончил учебу, отслужил армию, женился.  Они с женой Людмилой воспитывают двух очаровательных девочек-близняшек Валю и Варю, названных так в честь самых близких для него людей, мамы и тети Варвары.

Все эти годы он не мог успокоиться: ведь ему так и не удалось узнать, что в дальнейшем произошло с «коморой», куда девались  ценные вещи принадлежавшие прежде графине.
Николай после смерти  Варвары порывался поначалу самостоятельно начать поиски, но, во-первых, он располагал очень скудной информацией о месте расположения «коморы», во-вторых, он просто не мог на это решиться.
В первое время ему часто во сне являлась  Варвара, но как только он пытался задать интересующий его вопрос, Варвара внезапно исчезала.
Постепенно желание самому раскрыть тайну «коморы» как-то  притупилось.
В один из дней, гуляя вдвоем по городу решили Николай и Людмила   зайти в краеведческий музей, на который прежде как-то не обращали даже внимание.
Признаться, они были очень разочарованы, поскольку экспозиция первых двух залов была очень бедной и не выразительной - одни фотографии передовиков производства и графики, показывающие достижения
отдельных предприятий, города  и района.
Николай даже хотел предложить  покинуть это «скучное» место, но что-то сдерживало его.
В это время девушка-экскурсовод  объявила, что есть в музее одна комната, экспонаты в которую попали в музей  довольно странным образом. Тайну происхождения  этих экспонатов, некоторые из которых имеют неоспоримую ценность, так раскрыть и не удалось. Далее она   рассказала следующую историю: 

-Много лет тому назад на имя заведующего музеем пришло довольно странное письмо. Написано оно было от руки и на...  французском языке. Неизвестный отправитель сообщил, что знает место, где хранятся ценные вещи, которые были когда-то оставлены богатой хозяйкой. Об этой «тайне» знали очень немногие. Несмотря на  то, что за прошедшие десятилетия дом подвергался неоднократному нашествию непрошеных гостей, и в конце концов был разрушен, тайник так и не был обнаружен. Далее  сообщалось, что, судя по всему, автор письма является единственным  оставшимся в живых, кто знает о местонахождении этого тайника... И  что содержимое тайника: картины,  бронзовые статуэтки, посуда и прочее, не повреждены и находятся  в хорошем состоянии. Таинственный автор письма сообщил, что  считает своим долгом передать эти ценности краеведческому музею. Безвозмездно.

Многие, в том числе и в отделе культуры Горсовета, посчитали это письмо чьим-то розыгрышем и не придали ему значения. Только заведующий музеем, бывший учитель одной из школ взял на себя смелость поверить автору письма.

Этот процесс оказался довольно длительным. Он осуществлялся исключительно путем переписки, поскольку автор письма не пожелал лично участвовать в изъятии и передаче музею ценностей находящихся в тайнике.   
Теперь вы можете увидеть экспозицию того, что было обнаружено в тайнике среди развалин старого дома

  На стенах, напротив друг друга висели две  картины в тяжелых золоченых рамах. Одна из них называлась «Лунный пейзаж», вторая «Рассвет». Было заметено, что несмотря на усилия местных реставраторов одна из сторон рамы  картины «Рассвет», видимо от сильного удара была повреждена, но сама картина не пострадала. На деревянных поставках возвышались две мраморные фигуры — бюст женщины, может быть, даже какой-то греческой богини  и сидящей на скамейке девушки. Отдельно вряд стояли девять бронзовых статуэток охотников, виноделов, сборщиков винограда, танцоров...,
Особый интерес представляла экспозиция расположенная под стеклом  широкой, в пол-стены витрины. Старинное столовое серебро, две чашки тончайшего фарфора  и два оригинальной формы хрустальных бокала, один с едва заметной трещинкой и, немного в стороне,  писаная на дереве икона, костромской школы живописи, ХVII века.
В угловом застекленном шкафу, на полке стоял старый потертый саквояж, на ручке которого на цепочке висела бирка с инициалами   «J. N. „

 Кто-то из посетителей музея задал вопрос:

-Кто же был этот человек, сделавший такой подарок музею? - спросил кто-то из посетителей.
Это была женщина, жительница одной из деревень,
которая пожелала на то время остаться инкогнито.
К сожалению, имя ее так и осталось не известным...

Вдруг раздался чей-то взволнованный голос.

-Я знал этого человека! Это - тетя Варвара, Варвара Александровна Логинова. Я могу о ней многое рассказать...

Это был  голос Николая, того самого Кольки,
который много часов провел в обществе Варвары, слушая воспоминания о ее жизни.

Прошло  немного времени и экспозиция музея обогатилась
еще одним важным экспонатом — портретом Варвары Александровны  Логиновой.