Не нужно быть важным, важно быть нужным

Так сложилось, что этим летом в мою жизнь вошла одна неблагополучная семья из числа бывших детей-сирот. Молодые родители не справлялись со своими родительскими обязанностями. Дети уже во второй раз были изъяты, и в скором времени их ожидал перевод из больницы в приют.
Узнала я об этой семье случайно, став нечаянным свидетелем телефонного разговора. Мама N звонила моей сестре, чтобы попросить 100 рублей. Тогда меня удивили два момента:
- N просила деньги у постороннего человека;
- Она совершенно не понимала, какая именно ей нужна помощь, поэтому привычно просила деньгами, причем суммой, которая в принципе никаких проблем решить не может.
Исходя из этого я сделала выводы:
- У семьи нет близких (родственников, наставников, друзей), кто мог бы помочь и подсказать, что делать в сложившихся обстоятельствах;
- Родители явно не могут самостоятельно увидеть свои просчеты и ошибки, хотя возможно и понимают, что у них что-то не так.
Выяснив, что эти родители не пьют, не принимают наркотики, а так же живут в моногамном браке уже несколько лет, я решила все же познакомиться с ними лично и, возможно, предложить  помощь, направленную непосредственно на решение конкретных проблем, а не на временное затыкание дыр. Насколько опыт помощи этой семье оказался оправданным и правильным, покажет время, и я, надеюсь, буду еще об этом писать. Сейчас речь о другом. О том, что бросилось в глаза сразу.
Итак, ситуация первая.
Когда мы приехали в город проживания N, чтобы выявить основные слабые места  социализации и быта этой семьи, нас атаковали соседи. Они в красках рассказывали о том, какая N нерадивая хозяйка, как она плохо справляется с детьми, как неумело выращивает овощи на грядке около многоквартирного дома и мн.др. Все рассказы были очень образными, смаковалась каждая деталь. Одного только не было в этих рассказах - упоминания о помощи, типа "я вот как-то предложила N посидеть с ее детьми, пока она дежурит по подъезду, но она все равно не стала убирать площадку", или "я приходила к ней, специально учила ее варить суп и каши, но N все равно предпочла сидеть голодной, вместо того, чтобы готовить из простых продуктов".
Вот пока мы там жили эти "тапки" летели со всех сторон, благо рассказчики нашли в нас благодарных слушателей. И все же иногда всплывал вопрос: "А вы кем N приходитесь?" Мы назвались родственниками N-ной крестной (неформально это так и есть) и дали понять, что её семья нам не безразлична. В конце концов, мы помогли закрыть долги за электроэнергию, привели в порядок квартиру, одели и обули детей и саму маму-N (папа тогда был в Москве на заработках), закупили продуктов длительного хранения и уехали домой обдумывать и решать, как можно помочь конкретно этой семье выжить, а возможно и самостоятельно встать на ноги.
И тут мы получили первую обратная связь. Во-первых, сразу же после нашего отъезда к N пришла плановая проверка из опеки, и сотрудники оной увидели произошедшие изменения. Более того, проверяющие принесли пакет продуктов, т.е. не сговариваясь тоже решили помочь и поддержать. Но больше всего нас удивили соседи, которые еще вчера забрасывали горе-маму тапками, а сегодня выказывали всяческую заинтересованность в ее судьбе. Одна соседка (самая придирчивая и требовательная) принесла свежих огурцов из своего парника, а сосед вдруг помог N полить огород и вообще стал с ней общаться приветливо.
И все только потому, что эта семья уже была не сама по себе. N и ее дети кому-то были нужны, а значит, на них уже не смотрели как на безнадежных.
Через пару недель мы отправили N вместе с детьми в другой город получать образование повара. Пока они там проживали теория «если ты кому-то нужен, значит ты живешь не зря» подтвердилась, и не один раз. Сразу оговорюсь, что N никогда не была идеальной мамой и хозяйкой, и за те 4,5 месяца, что мы ее сопровождали, кардинально не изменилась. Изменилось другое – отношение к ней и к ее детям.
Итак, ситуация вторая. Большого рвения в учебе за весь период N так и не проявила. К тому же маленькие дети впервые пошли в детский сад, у них шла адаптация, и они постоянно болели. Более того, эмоциональная незрелость N, ее неразвитая воля, неумение воспринимать критику и замечания не позволяли ей стабильно учиться. Когда же она наткнулась на первое серьезное препятствие (неумение правильно высчитать пропорции блюд), она просто написала заявление об отчислении. Мы конечно дали возможность N осознать свою ошибку и вернуться на учебу. Но учебное заведение не особо хотело ее восстанавливать, так как не видели ни стремления с ее стороны, ни прилежания, ни желания учиться. Не спасал даже тот факт, что обучение было платным. Тем не менее образование N получила, училище окончила, необходимые навыки для работы помощника повара приобрела. Администрация и преподаватели в училище пошли навстречу, так как видели, что за этой горе-студенткой стоят небезразличные люди, а значит N не безнадежна. Ведь «Если звезды зажигают, значит это кому-нибудь нужно» (с).
Ситуация третья. В Духовно-просветительском центре, куда нам удалось устроить N с детьми на время учебы, изначально согласились принять ее на полный пансион совершенно безвозмездно, в то время как другие постояльцы (студенты, паломники) оплачивали свое проживание и питание. Два месяца кризисная семья жила бесплатно. Разумеется, вместо уместной в подобной ситуации благодарности, работники Центра постоянно сталкивались с гонором N, хамством, грубостью, претензиями, нарушением правил проживания (что вообще весьма характерно для выросших в духе потребительства сирот). В итоге, после того, как N написала заявление об отчислении, Центр проинформировал нас, что в проживании у них этой семье отказано. И вновь после телефонных переговоров нам пошли навстречу, когда поняли наши мотивы, нашу цель и согласились, что во всей комплексной помощи этой семье образование повара играло важную роль, потому что, работая на кухне N, сможет прокормить своих детей. И несмотря на то, что администрация была вынуждена прикрыть «бесплатную кормушку» и теперь уже проживание N и ее детей пришлось оплачивать неравнодушным людям, им позволили остаться в Центре на полном пансионе и под присмотром профессионалов. Сам Центр помогал, чем мог: сотрудники учили N готовить, приучали поддерживать чистоту и порядок, выполнять правила и режим. У них была надежда, что их труды не уйдут бесследно, как вода в песок, потому что где-то были люди, готовые бороться за будущее этой семьи.
Ситуации четвертая и пятая, возможно, самые показательные. Сопровождая N, мы взялись оплачивать детский садик на период ее учебы в училище. Заведующий и воспитатели, разумеется, знали, что N не сама платит за досмотр ее детей, да она и не скрывала этого. Родительская несостоятельность N проявилась практически с первых же дней. Она приводила детей в сад больными, не могла справиться даже с лечением насморка. Впоследствии проявились и проблемы с гигиеной (это одна из основных проблем N, на самом деле). Тогда воспитатели забили тревогу и всерьез задумались о том, не стоит ли сообщить в органы опеки о маме, не справляющейся со своими родительскими обязанностями.
Однако посоветовавшись с заведующим, они пришли к выводу, что не следует подрезать крылья маме в начале пути к исправлению. Сотрудники сада решили действовать в интересах детей, а если по нашему мнению последним важно быть в семье, с мамой, то некоторые родительские обязанности решено было взять на себя. Воспитатели сами наводили порядок в шкафчиках девочек, стирали грязные вещи в садовской прачечной, мыли детей, стригли им ногти, переодевали в чистые вещи, собранные по знакомым. С мамой-N регулярно проводили беседы, учили, воспитывали как могли.
Видя неспособность N эффективно лечить и поддерживать иммунитет детей, они посоветовали ей лечь с ними в больницу, чтобы этим занялись квалифицированные специалисты. За период обучения мама с дочками дважды лежали в больнице с заболеваниями, которые традиционно лечат амбулаторно. Но и там их хорошо приняли: не только лечили, но и стирали в прачечной детские вещи, собрали и подарили пакет с обновками, старались кормить хорошо, с добавками. Одним словом, отнеслись с сочувствием и пониманием.
И, наконец, самая значимая ситуация, шестая. Как только N с детьми вернулись домой, сотрудники опеки сразу же собрались к ним с проверкой, буквально не дав распаковать вещи. Волею случая именно в это время мне пришла в голову настойчивая мысль дозвониться до соцзащиты и узнать, возможно ли организовать сопровождение для этой семьи соцработником, с целью ненавязчивого контроля, помощи в преодолении трудностей с выполнением родительских обязанностей и обучения ведению домашнего хозяйства. А так как в провинциальных городах соцзащита, как правило, находится с органами опеки в соседних кабинетах, то все свои мысли по этому поводу мне довелось изложить непосредственно начальнику опеки (вероятно и соцзащиты тоже). И вот уже работники опеки во время осмотра условий проживания данной семьи сами предлагают им сопровождение от соцзащиты, а вечером того же дня обсуждают со мной по телефону варианты дальнейшей поддержки N и ее детей. Как все сложится на практике одному Богу известно, а мы узнаем лишь через время. Но сам факт того, что органы опеки готовы сотрудничать в борьбе за сохранение семьи значит очень много! И чудо это происходит из-за того самого ощущения нужности и неравнодушия к судьбе конкретной семьи, а так же понимания, что совместными усилиями можно добиться гораздо большего, чем одними силами госсопровождения (а есть ли у наших госструктур столько ресурсов и работников, чтобы грамотно сопровождать и поддерживать все кризисные семьи, за которые стоило бы побороться?).
Не стоит думать, что все участники этой истории помогали, шли навстречу и вытаскивали N с ее детьми только потому, что за ее обучение, проживание и детский сад кто-то платил, или потому, что кому-то там «на другом конце провода» этого очень хотелось. Разумеется нет. Все как один отмечали то, на что я уже указывала в самом начале повествования: N не пила, не принимала наркотики и не меняла партнеров. И то, что я к своей радости отметила в первую же нашу встречу: дети безумно привязаны к своей маме и очень сильно ее любят. Такая связь дорогого стоит, в том числе для формирования будущей личности детей, их волевых качеств и жизнеспособности во взрослой жизни. Так что бороться действительно было за что.
Не буду загадывать наперед и предсказывать успех или провал всего этого проекта. Тут мало одной только нашей поддержки и готовности окружающих идти навстречу, важно еще и желание самих членов этой семьи что-то менять в своей жизни. Насколько укоренятся благие ростки в душе N, жизнь покажет, а пока можно только с уверенностью сказать, что мы смогли выиграть время для детей: полгода (уже факт), год, возможно несколько лет, а при благополучном стечении обстоятельств и всю несовершеннолетнюю жизнь двух девочек.
На текущий момент из всей этой истории можно сделать только два вывода:
1. Лучшая помощь – это посильная помощь. Если не можешь помочь или не знаешь, как это сделать правильно, лучше останься в стороне, на подхвате, в качестве ненавязчивой подстраховки. Но никогда не спеши забрасывать камнями или тапками тонущего человека.
2. Не стоит поддаваться общему порыву «загасить» нежелательный социальный элемент. Мы не знаем, каким человек пришел в этот мир и каким уйдет. Людям свойственно катиться вниз, когда они чувствуют и осознают свою социальную изолированность и несостоятельность. Напротив, ощущение нужности и неравнодушия меняет отношение окружающих к неблагополучному человеку, а значит корректирует его собственное представление о мире и дает возможность самому меняться к лучшему. Именно поэтому всегда и во всем следует руководствоваться принципом «не навреди»!