Грустный Ленин и голая Рита

   
   Костяк группы, в которой я продолжил учебу на физическом факультете университета после того, как меня комиссовали по состоянию здоровья из военного училища, состоял из выпускников специализированной физико-математической школы при Уральском филиале Академии наук СССР.  В основном, это были дети из семей научной интеллигенции Свердловска - ребята умные, с хорошим кругозором, некоторые с веселыми причудами и «тараканами в голове». 
    Одной из моих сокурсниц была жгучая еврейка Рита с роскошными черными волосами, черными гипнотическими глазами, восточным носом и хищными губами.  На беду ей достались худые и кривые ноги. Недостатки своей фигуры она успешно компенсировала умом, веселостью и бесшабашными выходками.   Училась Рита на одни «отлично», получала повышенную стипендию и мечтала стать лауреатом самой высокой Ленинской стипендии, о чем говорила во всеуслышание.   
   Последним экзаменом летней сессии была история КПСС, то есть коммунистической партии Советского Союза. Принимали экзамен два преподавателя: хорошо знакомая женщина, читавшая нам лекции по истории КПСС, и незнакомый седой профессор с приятным доброжелательным лицом. 
    Шел экзамен. Ожидая своей очереди зайти из коридора в аудиторию, мы с Ритой подсматривали в дверную щель. Она убежденно сказала мне:
    - Наша коммунистка жмотится на оценки, идти надо к этому, седому.
    Я согласился, и попросил Риту посодействовать мне, чтобы идти отвечать седому профессору сразу за ней - она умела устраивать такие «делишки».
   Билет мне достался «не очень». Я подготовился, как мог, сидел и волновался, ожидая, когда закончит отвечать Рита. У нее, как обычно, все шло прекрасно. Я видел доброжелательное лицо преподавателя, видел, как он взял ее зачетную книжку, полистал и заулыбался:
- Прекрасная зачетка!.. Чтобы ваш ответ был по высшему разряду, маленький дополнительный вопрос: как Владимир Ильич Ленин высказывался о положении женщины в обществе?..  Хотя бы, в общих чертах.
Я видел Риту со спины, но хорошо представлял, как ее красивые черные глаза гипнотически смотрят в глаза преподавателя. Она ответила не сразу:
- Не знаю, как в общих… А в конкретных отношениях с женщинами Ленин был настоящий козел! Это мое личное мнение.
Рита сказала это с таким чувством и так громко, что от изумления голову вскинул не только седой профессор, но и все, кто был в аудитории.

 В тот раз Рите не поставили никакую оценку. Через день, на комсомольском собрании курса последним вопросом было обсуждение вызывающего поступка Риты на экзамене. Ее, для всех неожиданно, бурно поддержала женщина преподаватель, которая вела у нас историю КПСС. Рита покаялась и объяснила, что во время экзамена у нее случился сильный приступ мигрени.
 Через несколько дней она пересдавала экзамен комиссии.  Накануне прилюдно поклялась: «Если завтра поставят «отлично», то проеду одну остановку в трамвае голой».  И сдала на «отлично». 
    Всех желающих посмотреть на халявное зрелище ближайшая подруга Риты пригласила на трамвайную остановку «Улица 8-е марта» к 12 часам дня.   Собрались человек двадцать.  Лица, в основном, были знакомые, но не все с нашего курса и факультета.
     Ждем на трамвайной остановке. Начало первого.  Ничего не происходит.  Начали посмеиваться, с некоторым сожалением. Кто-то пошел по своим делам. Вдруг подкатывает и останавливается такси. Из окна высовывается страшно веселая, видать «под мухой», и сильно накрашенная отличница Рита, машет рукой в черной гипюровой перчатке и кричит: «Сейчас подойдет «пятерка», садитесь во второй вагон. Разрешаю фотографировать».   
     Народу в трамвайном вагоне много. Стоим вдоль прохода, вертим головами. Я где-то в середине вагона. На следующей остановке трамвай трогается без всяких происшествий. Опять чувство разочарования: надула! И вдруг у задней двери звонкий девичий голос: «Спокойно, товарищи! Снимается кино!» У задней кассы я вижу какую-то девицу в ярком платье. Она щелкает фотоаппаратом и нервически повторяет: «Спокойно! Кино!.. Кино!»  В трамвае всеобщее шевеление. Молодежь в проходе расступается, и на меня надвигается нечто потрясающе красивое: маленькая черная шляпка с черной вуалькой, закрывающей нос, яркие алые губы, которые идут как бы сами по себе, черные волосы на голых плечах и две огромные белые груди с крупными коричневыми  сосками. Губы шевелятся и тихо, ласково говорят: «Всем здоровья и счастья!.. Желаю всем счастья!» Потом меня окутал дурманящий запах, видимо, французских духов, случилось легкое головокружение и пузыри в голове…
     Рита продуманно выбрала короткую остановку. Я не видел, как она вышла из вагона, но когда перешла остановочную платформу и устремилась к ожидавшему на краю дороги такси, мои глаза неприятно резанула картина, разрушившая ее прекрасный образ в трамвае: большая белая задница, к которой нелепо приделаны тонкие, кривые ноги. На плече, на длинном ремешке, болтается черная лакированная сумочка. На ногах непропорционально огромные туфли на высоких каблуках.
   
    Осенью я устроился работать рабочим сцены в Свердловский драматический театр и перестал ходить на занятия в университет. Одни говорили, что отличницу Риту отчислили за аморальное поведение, другие, что она оформила академический отпуск.  Это было в 1965 году. А в январе 1966 года меня отчислили из университета за систематические пропуски занятий.
  Зимой я работал в кочегарке недалеко от Свердловского оперного театра. У меня в кочегарке нередко ночевал алкоголик и бомж Саша Штоколов. Он был младшим братом знаменитого оперного баса из Ленинградского «Мариинского» театра Бориса Штоколова. Саша когда-то пел в Свердловском оперном театре, и ему, по старой памяти и сердоболию, из театрального буфета подавали иногда на улицу, через решетку на окне, пакеты с недоеденными бутербродами. Он угощал меня, кашлял, говорил простуженным басом: «Сервелат финский, вкусный… Да ты, Толя, не брезгуй - в театр приличные люди ходят».   
 Раза два в месяц, по субботам, мы собирались в квартире у моего, уже бывшего, однокурсника Кости Кикоина, в профессорском доме на улице Шейнкмана. Приходили человек шесть-семь, люди разные, в основном, гуманитарии.
     Отец Кости был профессор физики, а мама - доктор филологии. Костя учился на физическом факультете, но больше интересовался литературой, музыкой и кино.    Во время наших посиделок в большой Костиной комнате с рассохшимся паркетом, мы обсуждали романы Достоевского, Томаса Манна, Франсуа Рабле, философско-литературоведческие работы Михаила Бахтина.
    На одном из собраний нашего кружка у Кости появилась и отличница Рита, голая, некрасивая задница которой так и стояла у меня перед глазами. Она изменилась до неузнаваемости: бледная, скромная, тихая. Рита рассказала, что продолжила учится в университете заочно, что в декабре 1965 года родила девочку от необыкновенно талантливого человека, который преподавал им  физику в специализированной школе при Уральском филиале академии наук. Она «увела» его из семьи, и сейчас они счастливо живут на съемной квартире.
    В тот раз у Кости Кикоина мы обсуждали только что вышедший на экраны фильм Юлия Карасика «Шестое июля», о том, как большевики во главе с  Лениным жестоко подавили в 1918 году левоэсеровский мятеж. В фильме есть небольшая сцена, когда на квартиру к Ленину и Крупской приходит какой-то красный комиссар из «простых людей».  Ленин с большим трудом и плохо скрываемым раздражением долго втолковывает ему важное поручение. А когда комиссар уходит, Ильич впадает в глубокую задумчивость, потом просит свою революционную жену Крупскую поиграть на пианино любимую им Аппассионату Бетховена, а сам стоит в грустных раздумьях у окна, за которым сумерки, идет дождь и стоят мокрые деревья.
    Костя Кикоин тогда очень убедительно сказал: «Ленин, конечно, великий человек, но допустил немало ошибок в горячке революции. Уже в 1918 году его одолевали сомнения: правильно ли он сделал, настояв на вооруженном восстании в октябре 1917 года и, вообще, туда ли он ведет Россию?»  Мы согласились с Костей и решили, что установившаяся когда-то в России однопартийная власть большевиков - одна из крупнейших ошибок Ленина. Власть одной партии не совместима с законом марксистско-ленинской диалектики об единстве и борьбе противоположностей.
   Когда мы закончили «философствовать», Рита стеснительно сказала:
   - А я почти боготворю Владимира Ильича. Благодаря моей дурости на экзамене по истории КПСС у меня есть любимые муж и доченька. Мой Марк недавно признался, что бросил первую жену и женился на мне, потому что испугался за меня, когда я назвала Ленина козлом. Я ведь тогда была беременна, решила делать аборт, и на экзамене была немного не в себе… А потом мы с Марком назвали дочку Лениной… Но Ленинскую стипендию я тогда так и не получила, - Рита сделала трагическую гримасу на лице, но вдруг заразительно рассмеялась и стала похожа на прежнюю дурашливую Риту.