Глава 10. Земля понтифика

 Покинув остров, пребывание на котором  оказалось спокойным и приятным, люди Дьюка, и сам капитан, значительно поправили здоровье, хорошо  отдохнули, и были готовы преодолеть многие трудности. Впрочем, о трудностях теперь думали меньше всего. Покладистость туземцев, их дружелюбие, богатая живностью и растительной пищей земля, которая судя по всему, должна была оставаться таковой  в этих широтах, значительно облегчали их экспедицию. Блюм с его приспешниками, казался самой главной проблемой, которую  предстояло решить.

 Через два дня пути, на котором им не встретился даже маленький остров, дозорные заметили землю. При подходе ближе, стало понятно, что  простирается она довольно далеко, и Гильом, прежде чем искать подходящую для захода кораблей бухту, решил   узнать, насколько  земля велика. Для этого он направил свою флотилию вдоль берега, оставляя его в пределах видимости. Весь день они плыли на всех парусах, и только под вечер, приметив  бухту, капитан велел приготовиться к вхождению в неё. Корабли укоротили паруса и стали приближаться к суше. Осторожно, с промерами глубин, они продвигались к берегу, но в этот раз с бухтой им повезло меньше. Дно её было каменистым, с неравномерными глубинами, да и сам берег оказался песчаным лишь наполовину. Остальное место занимали скалы, с причудливыми формами. Близко к берегу подойти не удалось, и Дьюк, не желая рисковать, велел спустить якоря.

 Новая земля несколько отличалась от острова Консоя. Холмы переходили здесь в невысокие горы со скудной растительностью. Пальмы на берегу доминировали над остальными деревьями, а заросли были не такими густыми. Всё это Дьюк  успел рассмотреть, пока не наступили сумерки. В этот раз он не посчитал нужным собрать капитанов, предполагая, что они уже знают, что делать утром, и лишь отправил к ним матросов на шлюпке, предупредить, что сход на берег по его команде. Затем, всем приказал отдыхать.

 Однако утром всё случилось не так, как предполагал Гильом. Разбудили его крики вахтенного матроса, который громко ругался. Желая выяснить, что происходит, он вышел на палубу и оторопел. Вокруг кораблей, словно мухи около мёда, кружили пироги. Из-за прибрежных скал выплывали другие, которые быстро присоединялись к первым. В пирогах, с копьями в руках, сидели туземцы, и лица их были совсем не дружелюбны. Вернувшись в каюту, капитан схватил шпагу, и быстро вышел обратно. Хуан уже стоял на палубе, и отдавал приказ немедленно поднять остальных матросов. Громко засвистел морской рожок. На двух других кораблях, тоже проснулись, и принимали необходимые меры. Матросы выбегали из кубрика и получали аркебузы и мушкеты. Канониры разжигали фитили.

 Наблюдая за туземцами, Дьюк  заметил их нерешительность. Вид огромных кораблей явно вводил их в замешательство. Возможно, они думали, что это морские чудовища. Один из дикарей на пироге, которая находилась близко с «Роялом», метнул копьё. Оно глубоко  вонзилось в деревянный бок судна. Тогда Дьюк велел матросам дать залп из оружия.

 Звук выстрелов, дым от пороха и  несколько убитых туземцев, которые обливаясь кровью, упали в воду, поразил дикарей. Они побросали копья и распростёрлись на дне пирог. Чтобы закрепить успех, Дьюк велел сделать пушечный выстрел поверх голов нападающих.

 Если выстрелы мушкетов, напугали дикарей, то грохот  малокалиберной пушки просто ошеломил их. Они принялись тихонько подвывать, протягивая руки в сторону кораблей, словно умоляя больше не стрелять. Дьюк велел Хуану позвать  двух  туземцев Консоя, которые были на «Рояле».

 - Пусть переведут этим дикарям, что мы не хотим их убивать. Если они привезут на пирогах бананы, кокосы,  мы дадим за это много полезных вещей. Короче, устроим обмен, - приказным тоном сказал он Хуану. 

 Помощник капитана спокойно передал приказ. Оба туземца быстро закивали головами, показывая, что они поняли, и  прокричали  пожелание Дьюка дикарям в пирогах.  Для понимания, что они получат взамен свежих фруктов,  с борта корабля в одну из пирог сбросили пару гвоздей.

 Вид  похожих на них дикарей, язык, понятный им, подарки, вызвавшие бурю восторга, подействовали на туземцев в пирогах самым успокаивающим образом. Выкрикнув в ответ о своём желании вступить в обмен, они быстро уплыли за скалу, полностью скрывшись  из вида. Дьюк понял, почему он не заметил вчера такого большого количества пирог. Видно это  было их убежище, которое позволяло прятаться от любого постороннего взгляда.

 Такие меры предосторожности позволяли думать, что эти туземцы не такие беспечные, как первые, и видимо, не такие миролюбивые. Возможно, на них нападали другие дикари, а может,  они сами были воинственными и не прочь напасть на кого-нибудь. В любом случае, к ним требовалось более пристальное внимание, и следовало принять повышенные меры безопасности. То, что они имеют пироги и могут появиться ночью около кораблей, настораживало и беспокоило Дьюка.

 Через некоторое время пироги появились вновь. На этот раз, в них лежали гроздья банан, и кокосы, которых судя по всему, здесь было очень много. Однако количество дикарей на лодках не уменьшилось. Наблюдая в подзорную трубу, Дьюк увидел и копья, которые были  уложены на дно пирог.

 Тем не менее, обмен начался, и довольно скоро бананы перекочевали на корабли, а вслед за ними и кокосы. Туземцы вовсе не торговались, и за всю привезённую провизию люди Дьюка отдали всего несколько гвоздей, и три железных обруча от бочки. Команды других кораблей, по приказу Гильома, в тот день обмен не производили. Поэтому, все пироги сосредоточились вокруг «Рояла». Когда у дикарей закончились продукты, они стали протягивать пришельцам ожерелья из маленьких раковин, которые болтались у них шеях. Моряки брали их, но не все взамен торопились что-то тоже дать. Это явно нарушало все принятые обычаи. Видно, такое отношение вызвало у туземцев справедливое негодование. Один из них схватил копьё и плашмя ударил  одного из матросов. Тот громко закричал. Находившийся в другой части корабля Дьюк не видел, что произошло, но услышал крик. Думая, что дикари напали на матросов, он мгновенно отдал приказ стрелять. Началась кровавая бойня, которая лишь с небольшими перерывами на перезарядку, не смолкала до тех пор, пока  большая часть приплывших дикарей, не была убита, или смертельно ранена.  Некоторые из них пытались сопротивляться,  метая копья, но они не причинили никакого вреда. Другая часть попыталась скрыться, отчаянно стараясь  доплыть до спасительной скалы, но  дальнобойные мушкеты разили наповал. В довершение, несколько залпов дали пушки, которые потопили остатки туземной флотилии. Из всех пирог, добрались до берега  всего две, или три.  Заметив это, капитан дал приказ приступить к погоне и окончательно уничтожить варваров. Его полностью поддержал отец Филипп.

 Со всех трёх кораблей вооружённые матросы сели в шлюпки, и отправились на берег. На кораблях осталась меньше половины команд  с помощниками капитанов. Им была дана команда, стрелять на поражение, при любом появлении туземцев.

 Высадившись на берег, люди Дьюка, под его предводительством построились, и с аркебузами наперевес устремились в лес. По кровавым следам   раненых туземцев,  было несложно понять, куда они направились. Редкие заросли позволяли передвигаться быстро, и довольно скоро они углубились в чащу. Огромные каменные валуны нередко встречались у них на пути, и скоро преследователи  вышли к подножию горы. Следы вели в неглубокое ущелье, которое извиваясь, огибало гору. Думая, что туземцы прячутся в нём, все устремились следом.

 По мере продвижения, ущелье  углублялось, а его стены становились более крутыми и неприступными. Через некоторое время, кровавые следы внезапно исчезли, и  идущие впереди, остановились.

- Мы потеряли следы! – раздражённо выкрикнул   Буве де Майе.

- Куда они могли деться? – с удивлением спросил Антонио дель Санта.

 Дьюк молча, озирался вокруг, затем перевёл взгляд на верхушку стен ущелья, и в этот момент, сверху, на них обрушился целый град камней. Видимо, туземцы специально заманили их в это ущелье, делая, таким образом, из него ловушку. Камни были большого и среднего размера, их острые края, попадая в людей, наносили серьёзные травмы. Несколько моряков сразу упали с проломленными головами.

- Бегом из ущелья! Всем прикрывать головы! – выкрикнул Дьюк, и, расталкивая всех, бросился бежать обратно.

 За ним следом кинулись остальные. Камни продолжали лететь в них, и единственное спасение было в выходе из ущелья. Отстреливаться было невозможно. Туземцы мгновенно скрывались, отбегая от края. Однако такая тактика не позволяла им быть меткими. Так же, судя по всему, их было мало. Всё это позволило Людям Дьюка добраться до входа в ущелье и быстро выйти из него. Здесь, в них полетели копья, но сделанный залп из аркебуз уложил на месте большинство нападающих.

 Потери Дьюка были невелики, но он, рассвирепев от  умной выходки  туземцев, которых и людьми  не считал,  а также  досадуя на легкою рану, полученную от удара камня,  велел продолжить погоню. Команда тоже горела желанием отомстить за убитых друзей. Следуя за туземцами, они скоро вышли к поселению, в котором, судя по всему,  жили напавшие на них. Не думая ни о чём, кроме мести, Дьюк приказал стрелять и убивать всех, кого увидят. Матросы встретили такой приказ громким воплем, и бросились крушить всё на своём пути.

  Впрочем, крушить было особенно нечего. В жалких хижинах находились несколько стариков и раненых туземцев. Их тут же убили, а хижины подожгли. Судя по всему, остальные жители ушли задолго  до того, как пришельцы добрались до посёлка.

- Они не могли далеко уйти! Разрешите поймать их! – обратился к капитану матрос Джейк.

- Всему своё время. Сейчас мы вернёмся на корабли. Затем, я решу что делать.

Сквозь редкие заросли можно было рассмотреть море, и  люди направились в его сторону, прорубая по дороге просеку.

 Шлюпки, оставшиеся на берегу, стояли на том же месте. Перед посадкой в них, Дьюк велел пересчитать людей. Оказалось, что они потеряли убитыми девять человек. Некоторые были ранены, но не тяжело.

 По прибытию на корабли Дьюку перевязали рану на плече, после чего он вызвал капитанов и помощников в свою каюту, куда пригласил и отца Филиппа. Матросы, остававшиеся на кораблях во время вылазки на берег,  слушали рассказы о том, что произошло, и гневно взмахивали кулаками в сторону земли.

- Нам преподнесли хороший урок! – сердито произнёс Дьюк, едва все собрались, - эти дикари вздумали мериться с нами силами, и решили, что можно безнаказанно творить, что им вздумается. Нас едва не поубивали в этом ущелье!

- Эти мерзавцы куда менее покладистые! – вставил Буве.

- О какой покладистости  здесь вообще можно говорить? -  возмутился Дьюк, - эти варвары нагло воспользовались нашим добропорядочным отношением к ним, и напали  во время обмена. Не будь мы готовы отразить их атаку, они бы уже пировали в этой каюте!

- Мне сказали, что в этом виноват наш матрос. Да и убивать его, судя по всему, никто не собирался. Его всего лишь ударили по руке, - заметил вдруг Антонио. Он уже успел разобраться, что послужило причиной всей этой потасовки.

 В каюте нависла напряжённая тишина.

- Вы уверены, что матрос был неправ? - спросил вкрадчиво Дьюк.

- Абсолютно. Его мы уже не допросим  -  убит в ущелье. Но находившиеся  рядом в момент обмена, однозначно говорят, что он не захотел давать туземцу что-нибудь взамен полученного ожерелья. И даже плюнул в него, - пояснил Антонио.

 Капитан мельком взглянул на отца Филиппа. Понимая теперь, что явно поспешил с командой открыть огонь, он испугался гнева монаха. Но как видно, зря.

- Мы не можем позволить, чтобы  еретики, воистину достойные плевка, и не только, могли  покушаться на жизнь  верующих христиан. Довольно и того, что мы терпим их, - гневно произнёс отец Филипп, -  но и этому благочестивому терпению есть предел. Вина еретика в том, что он еретик, и это не требует никаких иных доказательств. Верующий в Господа,  совершая вольный или невольный грех, может каяться. А что делает еретик?  Не о покаянии, ни об отпущении грехов, речи  идти просто не может. Они живут в этом грехе и продолжают лишь увеличивать его всякими непотребными делами. Гиена огненная ждёт их впереди, и, какая разница, днём раньше, или днём позже она заберёт их.

 Отец Филипп грозно посмотрел на всех собравшихся, затем продолжил:

- Оказывается, разница есть. Глубоко убежден, что лучше еретикам отправиться в ад  раньше. Оттуда, по крайней мере,   они уже не  смогут смущать слабых духом, и строить козни верующим.

 Дьюк победно посмотрел на Антонио, и быстро произнёс:

- Предлагаю завтра на рассвете завершить наказание дикарей и построить на месте их поселения церковь. Мы сделаем это место надёжным прибежищем для всех верующих.

- Не нужно спешить сын мой, - назидательно проговорил отец Филипп, - не думаю, что здесь подходящее место для церкви. Берег скалистый, туземцы кровожадные. Думаю, лучше будет ограничиться  крестом, и наказанием еретиков.

- Как вам угодно, - согласился Гильом.

 Ещё раз, предупредив  о принятии повышенных мер безопасности в ночное время, он приказал всем отдыхать.

 Эта ночь для Дьюка была полна странных видений, пришедших в неспокойном сне. Ему мерещились туземцы, украдкой пробирающиеся на корабль, камни, засыпавшие его по самое горло и  целые реки крови. По ним он ходил, словно по палубе, и даже прыгал. Несколько раз он просыпался, и выходил из каюты проверить вахтенных. Однако никаких попыток напасть на корабли, предприняты туземцами не были.

Утром  Дьюк выглядел осунувшимся и мрачным. Назначенные на вылазку матросы быстро влезли в шлюпки, и скоро уже были на берегу. Держа оружие наперевес, они вошли в знакомые заросли и без приключений добрались до посёлка. У сожжённых хижин горестно сидели и посыпали пеплом головы, женщины-туземки. Около них молчаливо столпились дети. Три  старика переговаривались между собой. На вышедших из зарослей пришельцев они молча уставились, и даже не попытались бежать. Дьюк отдал приказ пленить всех.  Затем сказал  туземцу-переводчику, которого  предусмотрительно взял с собой, спросить, где мужчины. Житель острова Консоя быстро узнал, что живых мужчин не осталось. Все погибли в схватке. Дьюк громко выругался.

 Нужно сказать, что капитан предложил всем монахам в этот раз, остаться  на кораблях. Отцу Филиппу он  объяснил это повышенной опасностью для них. Сойти на берег они должны были после свершения окончательного наказания дикарей. Уточнять каким образом он это собирался делать, Дьюк не стал. Старый монах охотно согласился и не показывал никаких намерений воспрепятствовать. Таким образом, у Гильома оказались полностью развязаны руки.

 Мрачно осмотрев женщин, многие из которых,  были хорошо сложены, он обратился к матросам:

- Живым никто из этих дикарей уйти отсюда не должен. С этими, - Дьюк кивнул в сторону женщин, - можете прежде позабавиться. Только не долго.

 Дважды повторять не пришлось. Истошные крики насилуемых женщин, на глазах у которых убивали детей, заполнили всю округу. Туземец – переводчик, увидев подобные издевательства, казалось, лишился рассудка. Перебегая от одного матроса к другому, он становился на колени и о чём-то умоляюще лопотал. Матросы его грубо отталкивали и, смеясь, предлагали   поучаствовать в забавах. Понимая тщетность таких  просьб, он подбежал к Дьюку, который стоял немного поодаль, разглядывая море. Упав перед ним, туземец обхватил ноги капитана и, обливая их слезами, продолжил лопотать. Дьюк презрительно оттолкнул его. Громко всхлипывая и с ужасом оглядываясь вокруг, туземец, качаясь словно пьяный, подошёл к одному матросу, выхватил у него торчащий за поясом нож, и наотмашь полоснул себя по горлу. 

 Вид ещё одного мёртвого дикаря нисколько не смутил матросов, которые скоро завершили своё кровавое дело.

 Буве де Майе не участвовал в этой оргии, но  наблюдал за происходящим. Антонио дель Санта и вовсе ушёл на берег, не желая быть даже свидетелем подобной расправы.

 Когда смолк последний крик, Дьюк велел выкопать ямы и похоронить всех мёртвых, заметая следы случившегося. Матросы быстро выполнили указания капитана, после чего  отправились на берег. Теперь предстояло привести монахов, и большой  крест, чтобы провозгласить землю своей собственностью.

 Все эти процедуры заняли весь остаток дня и были возвышенны и торжественны.  Лица монахов, матросов, и прочих членов команды излучали радость и готовность к дальнейшим действиям. Многие шептали молитвы.

  Землю нарекли довольно образно – отец Филипп  назвал её именем папы Александра VI. Его понтификат как раз проходил в это время. Из рода Борджа, он, затем, вошёл в историю как весьма безнравственный папа.

 Этим завершился день на новой земле, и закончилась история существования на ней племени, возможно, не самых миролюбивых туземцев.