Пуховик Глава 15

15

    - Может, немного голубого добавить? - Спросила Марго у Романа, работающего над панно, - не слишком мрачно будет?
    - Закончу, потом посмотрим, - Роман отложил краску, – давай я тебя нарисую.
    - Мы уже на «ты»?
    - Я должен вас нарисовать, это будет лучшее произведение в моей коллекции.
    - Ты считаешь?
    - Да. Уже неделю с того момента, как вы вернулись, я понял, что ты – совершенство, и я должен, просто обязан увековечить эту красоту.
    - Какие лестные слова, ты умеешь сделать красивый комплимент.
    - Я не только слова умею говорить, - сделал слишком прозрачный намек Роман, приближаясь.
    - Подожди, - Марго вытащила из сумочки бутылочку марочного коньяка, зная пристрастия повесы, - давай по пять капель.

    В конторке Роман разлил коньяк по бокалам. Мила лишь пригубила. Расстегнув верхнюю пуговицу блузы, глянула по сторонам, словно впервые оценивая помещение.

    - Жарко здесь, давай еще по одной.

    Роман налил себе и освежил бокал Марго.
 
    - Ну, давай за нас.
    - Подожди, - спохватилась Марго, – дверь закрыть надо.
    - Айн момент, – Роман двинулся к двери.

    Марго достала из сумочки маленький флакончик, быстро капнула две капли в бокал Романа. Патентованный препарат у обычного мужика в этой дозе, лишь усиливала влечение, не более. В данном случае она обрабатывала Романа в течение недели, эффект должен был быть более яркий. Ей нужна была агрессия этого похотливого самца. За эту неделю по возвращении она изучила всю подноготную данного субъекта и теперь знала наверняка, что он из себя представляет. Роман тайком жил с той подругой, которая, якобы, его подставила и была уволена Милой. Кроме того, он имел кучу долгов от своего пристрастия к азартным играм и показному шику, в котором не мог себе отказать. Вываливать информацию Людмиле смысла не было, нужно было действие.

    - А ключи где? - Уточнила Марго, зная, что двери этого салона могут не открыться снаружи, если ключ остался в замке.

    Роман, улыбаясь, поднял руку, покачав ключами как колокольчиком, потянулся за бокалом. Марго включила музыку.

    - Роман!? – Зайдя в студию, смогла лишь воскликнуть Людмила, застав своего избранника в неглиже от пояса, яростно сдирающего с упирающейся Марго блузу.
 
    Марго, артистично взвизгнув, оттолкнула от себя любовника. Поправила юбку, стала застегивать измятую блузу. Роман, увидев перед собой Людмилу, не сразу пришел в себя, рявкнул:

    - Ты? Какого …
    - Марго! Как ты могла? – Людмила, закрыв лицо руками, выскочила из студии.

    Рано утром Людмила заявилась к Миле. Мешки под воспаленными глазами и распухшие губы красноречиво указывали на бессонную ночь в слезах. Глаза пылали решимостью, и Мила, ожидая подобного эффекта, втайне радовалась, что подруга жива и здорова.

    - Нам надо расстаться, – с порога заявила Людмила.
    - Проходи, – предложила хозяйка, рассматривая гостью.
    - Незачем, я хочу получить свою долю.
    - Вот так, сразу? У нас все в деле, проходи, обсудим, как делить будем.
    - Не хочу, ты говорила, что если перевести на деньги, наш бизнес около семи миллионов стоит. Я хочу свою половину. Когда сможешь отдать?
    - Ну, еще далеко не семь, но около того, - Мила облокотилась на стену прихожей, не спуская внимательного взгляда с собеседницы, – кроме того, деньги быстро не выдернуть, потеряем много.
    - Хорошо, три тебя устроит?
    - Вполне.
    - Когда сможешь отдать?
    - А когда надо?
    - Вчера, - съязвила Люда.
        - Люда …
        - Я все сказала. Шалава!

    Подруги какое-то время молча смотрели друг на друга, затем Мила, кивнув головой, ушла в комнату. Погромыхав в спальне, вернулась с небольшим черным дипломатом. Протянула Людмиле.

    - Тут намного больше, детям берегла. Забирай, все одно твое.

    Словно дожидаясь этого момента, Людмила вырвала из руки Милы дипломат. Кинула на пол ключи от квартиры Милы. Будто исполняя заложенную программу, мазанула свободной рукой по лицу бывшую подругу. Нет, не ударила, она, мечтая об этом моменте всю ночь, не смогла ударить Милу. Подняв руку для удара, она лишь коснулась пальцами ее щеки. Сердце Людмилы сжалось, словно она полоснула бритвой по нему. Не Милу по щеке рукой, а себя железом с пронзительной болью. Слезы брызнули из глаз. Людмила, прижала руку к губам, сдерживая рвущийся крик, кинулась прочь.

    В парке, не помня, как в нем оказалась, Людмила, найдя уединенную лавочку, дала волю слезам.

    - Вам нужна помощь? – Спросила пожилая женщина, привлеченная ее рыданиями.
    - Нет, спасибо. – Людмила посмотрела на женщину, на ее спутника, видимо, мужа, ожидавшего поодаль. – Я уже все. Уже никто не поможет… - опять сорвалась в крик, захлебываясь слезами, повторила, - никто.
    - Возьмите таблеточку, - протянув ей белую маленькую шайбочку, незнакомая женщина обратилась к спутнику, - Вить, дай водичку, там, в сумочке есть, – дождавшись, когда Людмила выпьет таблетку, погладила ее по-матерински по плечу, голове, добавила, – все будет хорошо. Все будет хорошо, голубушка.

    Постояв немного рядом безмолвно, видя, что Людмила успокоилась, пара двинулась дальше. Люда проводила взглядом удаляющуюся пару, осмотрелась. Вдали на аллее играли дети, воробьи устроили хоровод в кустах, беззаботно чирикая. Появилась молодая мамаша, толкающая перед собой коляску, жизнь продолжалась. Она положила на колени дипломат и открыла его. В нем было тридцать пачек стодолларовых банкнот, большая часть которых была перетянута резинками. Под резинкой одной из пачек она заметила маленькую пушинку. Людмила все поняла.

    Домофон не потребовался, когда она подбегала к подъезду, из него выходила детвора. Дверь в квартиру оказалась не запертой. Рванув ручку, влетевшая Людмила застала свою подругу в той же позе, в которой оставила. Мила стояла, опершись на стену прихожей, держась за щеку одной рукой. По ее щекам катились слезы, которые она не пыталась смахивать. Целый глаз, покраснев, изменился по отношению к протезу. Живые слезы, омывая пластик, не могли изменить его цвета, бежали дальше по бледным щекам, превращая красивое лицо в скорбную маску.

    - Прости! – Люда бросила дипломат, и, упав на колени, обвила руками бедра Милы. – Прости, это все пуховик.

    Спустя время Мила заговорила, прервав затянувшуюся паузу.

    - Понимаешь, у меня там ничего нет. Пустая я. Я даже тебе не говорила. Я, когда в эскорт к Алику пошла, молодая, глупая была. Меня на отработку отправили. Там толпа была, то ли бандосов, то ли ментов, я и не помню толком. Верно, в вино чего-то подмешали. Я не знаю, что со мной творили, только я потом месяц в больнице провалялась. У меня там все вырезали, я никогда не смогу иметь детей. Вы - моя семья. – Мила присела перед подругой, заглянув в ее залитые слезами глаза, добавила. - У меня в целом свете, никого кроме вас больше нет. У меня сердце большое, я же - интернатская. – Взяв руку Людмилы, положила ее на свою грудь. – Слышишь, как бьется? Это душа.
    - Слышу. – Подтвердила подруга. - Теплая.
    - Правильно, теплая. Нам ее на всех хватит. Это я - твой пуховик.

Тюмень.
Декабрь 2018г.